Текст книги "Эльфийский корабль"

Автор книги: Джеймс Блэйлок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Откуда– то сзади раздался голос Профессора Вурцла:

– Эй, Джонатан! Решил искупаться?

Джонатан из всех сил заработал руками и ногами и неожиданно натолкнулся на Профессора и Дули, которые уцепились за деревянную стенку навеса – единственное, что на всем плоту было не слишком похоже на дрова. Сверху лежали лишь две вещи – оружие эльфов и шляпа мэра Бэстейбла. Работая ногами, Дули радостно толкал стенку навеса вперед и кричал:

– Посмотрите на старину Ахава! Да он же весь мокрый!

Джонатану ничего не оставалось, как согласиться с этим.

Но неожиданно они услышали в тумане чьи-то голоса и умолкли. Сначала раздались звуки шлепков весел о воду, а затем показалась длинная лодка, в которой сидели двое седовласых гномов – один из них греб, а другой вытягивал шею, пытаясь разглядеть что-то в тумане.

– Кто тут? – крикнул он.

Джонатан сначала испугался, что их сейчас переедут во второй раз, и поэтому закричал в ответ:

– Это мы!

– Похоже на то, – сказал гном своему товарищу, работающему веслом. – А все ли вы здесь?

– Все! – отозвался Джонатан.

Не тратя времени на дальнейшие дискуссии, гномы принялись поднимать на борт путешественников и пса, стараясь при этом, чтобы никто не свалился в воду опять. Гномы толкались, кричали и прыгали от одного борта к другому, но цель наконец была достигнута. Джонатан, зорко всматриваясь во мглу, пытался разглядеть плывущие бочонки. Мысль о том, что они покоятся на дне Ориэли или что их, связанных вместе, течением унесло в сторону океана и он никогда больше не увидит свой сыр, была ему неприятна. Профессор же утверждал, что видел, как бочонки плыли по реке, связанные все вместе, и что они показались ему целыми и невредимыми. И конечно, когда они медленно плыли сквозь обволакивающий туман к шхуне – гномы при этом свистели, а потом прислушивались к ответному свисту, доносившемуся со шхуны, – Дули разглядел призрачный бочонок, подпрыгивающий на волнах. К нему были привязаны все остальные – пустые и наполненные сыром с изюмом, – и все они издавали низкие, глухие звуки. Путешественники привязали веревку, связывающую бочонки, к кольцу на корме лодки и потащили их за собой.

Джонатан вдруг заметил, что он трясется от холода – в течение тех нескольких минут, пока они подплывали к шхуне. Попытка развязать мокрые узлы замерзшими пальцами оказалась безнадежной – факт, который Профессор, без сомнения, мог бы легко объяснить. А объяснения, возможно, немного приподняли бы настроение Сыровара. Оно было неважным – не только потому, что он не сумел развязать узлы на веревке, чтобы гномы подняли бочонки на борт шхуны, но и потому, что он, цепляясь за веревочную лестницу, едва смог подняться сам. Его конечности онемели, а сам он дрожал крупной дрожью. Но причина этого была не только в воздействии холодной воды в заливе, но и в том, что прямо с моря дул пронзительный ледяной ветер.

Гномы, беспокоясь за дрожащих путешественников, достали целую кучу одеял, теплых накидок и сухих носков, которые, правда, оказались слишком малы и ни на кого не налезли. Лишь с помощью одеял им все же удалось спрятаться от ветра. Несмотря на это, путешественники были очень благодарны гномам и чрезвычайно обрадовались, когда наконец шхуна обошла остров, на вершине которого горел маяк, и оказалась в заливе, и они увидели огни гавани и кусочек пирса, ярдов на пятьдесят тянувшегося вдоль порта.

Причал был почти пуст – нашлось не много глупцов, которые хотели, чтобы с их судном что-нибудь стряслось в таком тумане. Двое оборванных гномов ловили с пирса рыбу, но ни один из них даже не шелохнулся, когда причалила шхуна. Они по очереди отпивали кофе из чашки, стоявшей между ними, и не отрываясь смотрели через край пирса на соблазнительные наживки, висевшие в футе от серой воды.

– Они ждут рыбу-туманку, – объяснил Профессор. – Сегодняшняя ночь хороша для такой рыбалки, если только любишь этот сорт рыбы. Я как-то пробовал ее, год назад, зажаренную с шампиньонами. На мой вкус, в ней слишком много костей. И одна из них обязательно застрянет у вас в горле. А по вкусу, пожалуй, напоминает форель.

Дули так замерз, что не мог говорить. Он едва мог вертеть головой, но все же бросил взгляд на трех рыбин, кучкой лежавших на причале. У рыб были круглые жирные головы, имевшие глупый вид, плавники, похожие на крылья, колючие и фосфоресцирующие в тумане. Джонатана, в отличие от Дули, наблюдение Профессора нисколько не интересовало, но лишь до тех пор, пока жирная сверкающая туманка не поднялась и не полетела вдруг сквозь туман, как будто она была в воде, махая своими плавниками и издавая шипящий звук. Один из рыбаков бросил свою удочку на палубу, схватил сеть и стал на цыпочках подкрадываться к рыбе. Но рыба, видно, попалась хитрая и поэтому стала летать – или плавать, трудно сказать, что подходит больше, – зигзагами и наконец скрылась в темноте. Гном вернулся на свое место с пустой сетью и услышал от своего товарища несколько ругательств. А через секунду с той стороны, где кончался причал, раздался приглушенный всплеск, означавший, что рыба нырнула обратно в воду.

Джонатану пришло в голову, что рыбаки занимаются ловлей практически в любую погоду – эту страсть сам он никогда не мог понять до конца. Ему вспомнилось, как не раз мэр Бэстейбл заснеженным декабрьским утром шел, похрустывая снегом, к обледеневшему берегу Ориэли. Им двигали необъяснимый энтузиазм и искренняя любовь к рыбалке; но окоченевшему Джонатану поведение рыбаков казалось сейчас совершенно неуместным, и, может быть, даже преступным.

У конца пристани их встретил эльф, который бежал сюда – это было видно по тому, что дышал он с трудом. Очевидно, он преследовал единственную цель – взять путешественников на свое попечение. Он сказал, что его зовут Твикенгем, а затем пожал всем руки и повел их к постоялому двору, расположенному в полуквартале от океана и окруженному огромной каменной стеной. Над дверью на петлях покачивалась потемневшая от времени деревянная вывеска, на которой значилось: “Луна и Шляпа”, а рядом было вырезано изображение гнома, имевшего совершенно пиратский вид – у него была спутанная борода и дико выпученные глаза. Все вместе это придавало постоялому двору весьма романтический оттенок, подобно тому как было описано у Дж. Смитерса.

Внутри благодаря жаркому огню, пылавшему в камине, было тепло, как в котелке у гоблина, – и камин был таким большим, что его тепла хватало на весь дом. Сверху на каминной доске, сделанной из темного дерева, стояли большие часы, и их стрелки указывали на цифру девять. Часы были украшены выпуклым изображением улыбающейся растущей луны с двумя длинными тонкими руками, одной из которых она укрепляла в темно-синем ночном небе звездочку. Почти сразу же, как только путешественники ввалились в корчму и заспешили к огню, часы пробили девять раз.

– Вот то, что нам нужно! – сказал Джонатан Профессору Вурцлу. – И нам как раз необходим такой жаркий огонь.

– Совершенно согласен, – улыбаясь, произнес Профессор.

Дули, все еще слишком замерзший, чтобы демонстрировать свой энтузиазм, просто кивнул, соглашаясь с ними. Ахав прошлепал к камину и прямо перед ним принялся отряхиваться – с его шерсти слетело столько воды, что в камине зашипели поленья. После чего он улегся перед огнем и тут же захрапел. В тепле Дули довольно быстро пришел в себя и даже отметил, указывая на Ахава, что “собачка устала”, и засмеялся в ответ на собственную шутку. Джонатан и Профессор тоже улыбнулись, не столько, правда, одобряя юмор Дули, сколько глядя на кружки, наполненные элем, и куски говядины, которые выносили из кухни Твикенгем и Монрой, веселый тучный хозяин корчмы.

Трое путешественников уставились на еду с таким видом, словно они постились целую неделю, и даже Ахав проснулся и принялся за свою долю. Пил он, конечно, не эль, а теплую пахту, но эль его не волновал нисколько, и не исключено, что он не видел в этом напитке никакого смысла.

Той ночью Твикенгем не сказал почти ничего, лишь заверил Джонатана, что все бочонки с сыром перенесены в пекарню Экройда, где их проверят – не попала ли внутрь вода. Но поскольку сыры предварительно были залиты воском, то им было, в общем-то, все равно, попала ли в бочонки вода или нет. Если же путешественники снизойдут и остановятся в корчме на денек-другой, чтобы как следует отдохнуть, то пусть они займутся своими делами не раньше чем послезавтра.

Джонатан уверил эльфа, что он, возможно, будет спать как раз до послезавтрашнего дня и все это время ему, конечно, не захочется слышать ни о каких делах.

– Мы ждем сейчас, – сказал эльф, – коротышек, которые должны прийти по дороге, идущей вдоль реки. Если ничего не случится, они будут здесь послезавтра днем.

– А мы их видели, – объяснил Джонатан. – Мы съели половину их припасов, не меньше. Очень славные ребята.

– Да, это так, – согласился Твикенгем. – А был ли среди них такой толстый, почти круглый коротышка, который ужасно любит поесть и повеселиться?

Профессор кивнул:

– Сквайр. Да он там был. Он отлично поладил с нашим Дули. Когда мы оставили их, у них до первой сторожевой башни оставался день пути, и они, как мне показалось, хотели поскорее до нее добраться. Время от времени нас немного беспокоили гоблины. Кажется, их было немало недалеко отсюда – почти у границы Горной Страны.

– Об этом мы позаботимся сразу же, как только здесь появятся Сквайр и все остальные.

Больше у них не нашлось тем для беседы. Когда Джонатан как следует наелся и согрелся, он вдруг понял, что засыпает, и его голова упала ему на грудь. Но бодрствовать сейчас было так же невозможно, как заставить совершенно окоченевшие пальцы развязывать узлы на веревке, и в конце концов путешественникам не осталось ничего другого, кроме как, шатаясь, пройти через холл и разойтись по комнатам, где они улеглись на широкие кровати, закрылись пуховыми одеялами и тотчас погрузились в сон.

Глава 12
Лунный Человек

Прошло довольно много времени, хотя Джонатану показалось, что промелькнуло лишь мгновение. Проснулся он оттого, что кто-то тряс его за плечо. Это оказался молоденький гном, одетый в совершенно дурацкий костюм, видимо призванный служить ливреей.

– Просыпайтесь, господин Бинг. Ваши друзья уже встали.

Джонатан с шумом выпил чашечку кофе, а затем натянул брюки, надел рубашку и подтяжки. Пока он спал, всю одежду выстирали и высушили. Его кожаный мешочек был по-прежнему набит монетками и амулетами и лежал на стуле, свесившись через край. Он был рад, что парнишка-гном позаботился об Ахаве и принес ему миску с пахтой, но, пожалуй, и наполовину не был счастлив так, как Ахав.

Джонатан нашел Профессора Вурцла внизу – тот расправлялся с тостами и джемом и ждал, когда ему принесут яйца и бекон. Джонатан уселся рядом, заметив, что на столе также стоит пустая тарелка с остатками яичного желтка и корками хлеба. Дули, как выяснилось, уже поел и куда-то исчез. Твикенгема нигде не было поблизости, но когда Джонатан предложил круглому Монрою деньги за завтрак, тот просто ответил:

– Эльф уже позаботился об этом, сэр.

Джонатан понял, что речь шла о Твикенгеме, и пришел к выводу, что этот эльф был посвящен во все таинственные события, о которых Джонатан не хотел думать до тех пор, пока чуточку не отдохнет. Он справедливо предположил, что эльф должен вскоре объявиться.

После завтрака они отправились осматривать Город-На-Побережье. Туман развеялся, поэтому он не казался таким мрачным, каким выглядел прошлой ночью. Но солнце светило тускло, и воздух был холодный и влажный. Слева от них, не дальше чем в двадцати ярдах, высилась каменная стена, которая, как они могли теперь убедиться, окружала весь город. В высоту она была примерно пятнадцать футов, и если пройти в арку, ведущую к открытым докам, расположенным вдоль пристани, то можно было заметить, что толщина ее составляла примерно шесть футов. Профессор Вурцл сделал предположение, что стена служила защитой от пиратов. Джонатану понравилась эта идея, и, когда они зашагали вверх по холму, в сторону центра города, ему показалось, что она совсем не лишена оснований. Город был выстроен на низких холмах побережья, и на двух таких холмах, возвышаясь над всеми домами и прочими постройками, были видны строения, больше всего напоминавшие форты. Джонатан видел пушечные стволы, торчащие из амбразур, с дулами, направленными в сторону залива и в открытое море.

В целом же город производил впечатление чистого и ухоженного, несмотря на то что большую часть года здесь была плохая погода. Как и в любом портовом городе, у моря берег был сплошь усеян разным мусором – высохшими водорослями, остатками сломанной клети, вымазанной смолой, и заржавевшим металлическим ломом. А в воздухе все время ощущался запах рыбы и соли. Если же углубиться в береговую часть на полмили, то можно было увидеть пеликанов, разгуливающих по улицам, и услышать рев туманного горна, предупреждающего рыбацкие суда, баржи и шлюпки о том, чтобы они держались подальше от скалистых берегов.

Стоящие вдоль улиц дома были высокими и узкими, и большинство из них имели три этажа и вдобавок мансарду, расположенную под самой крышей. С козырьков домов под углом свешивались деревянные ручки с укрепленными на них блоками. На блоке одного дома, спереди, преграждая собой улицу, ведущую от корчмы, висело пианино. Рабочие, одетые в штаны из грубой ткани, суетились вокруг, выкрикивая команды и раздавая всевозможные указания. При этом они выглядели так, словно были готовы при возникновении каких-либо мельчайших затруднений тут же наброситься на работу и разрешить все без промедлений.

Все усилия жителей города были направлены на то, чтобы поднимать друг другу настроение, – большинство домов были выкрашены в яркие цвета, но во многих случаях должный эффект не достигался из-за бесконечных туманов, и краски выглядели гораздо более тусклыми, чем хотелось бы. Почти во всех домах окна были заставлены коробками, в которых стояли горшочки с растениями. Во влажных погодных условиях эти растения росли очень буйно, настолько, что целиком увивали фасады домов. Если кому-то нравятся постоянные туманы и дожди, то Город-На-Побережье как раз для него. Джонатан подумал, что здесь, наверное, можно было бы писать Длинные поэмы, в задумчивости глядя из окон мансарды вниз, на затуманенные улицы. Это было бы очень подходящим местом для Буфо и Желтой Шляпы, хотя если они будут творить в таких условиях, то свои стихи скорее всего посвятят туманам. На холме стоял дворец, и он служил не просто для украшения – и потому не был похож ни на один из тех пестрых спиралевидных дворцов, в которых жили короли Океании. Дворец, выложенный из темного камня и выглядевший мрачным и тусклым – почти таким же, как мгла, окружающая его временами, – был не чем иным, как крепостью, стоявшей в центре города, который и сам по себе был крепостью.

Профессор предложил подняться к дворцу, и Джонатан, у которого не было лучшего плана, не стал возражать. Ахав с довольным видом семенил рядом. Они миновали две улицы, которые соответственно назывались Второй улицей и Третьей улицей и тянулись параллельно заливу. Вдоль улиц выстроились трактиры и лавки, и гномы с серьезными лицами шли в это прохладное утро в сторону залива. То и дело раздавался рев фогхорна, а иногда следом появлялись клочья тумана, словно в объяснение этим звукам. Мощенные булыжником улицы тянулись вниз в разных направлениях, и редкие повозки, проезжающие мимо, тряслись по мостовой с ужасным грохотом. Джонатан и Профессор миновали две книжные лавки, выглядевшие весьма привлекательно и буквально до потолка набитые всякой всячиной. Эти магазинчики напоминали лавки из страны, описанной у Дж. Смитерса, и Джонатан отметил название улицы, проходившей перпендикулярно, намереваясь на обратном пути ненадолго заглянуть сюда.

На каждой улице горели фонари, причем большинство из них – неестественно ярким светом, несмотря на то что время потихоньку приближалось к полудню. Но когда отдельные клочья тумана собрались вместе и сгустились, огонь от фонарей просвечивал сквозь них, из-за чего все вокруг казалось еще более призрачным. Профессор отметил, что Город-На-Побережье был на удивление тихим и если где-то раздавался шум, приглушенный туманом, он отчетливо выделялся на фоне утренней тишины. Стук копыт по мостовой, крики парящих над головой чаек, шарканье ботинок по булыжнику – все эти звуки были самостоятельными и неповторимыми, и они не сливались с обычным городским шумом, как это было в городке Твомбли.

Путешественники поднялись вверх по улице, полной торговцами зеленью и рыбой. Ноябрь, конечно, не был лучшим месяцем для овощей и фруктов, поэтому сказать, что прилавки зеленщиков ломились от товара, было нельзя. Другое дело – дары моря. На прилавках лежали большие кучи моллюсков – литорин и мидий, лунных улиток, устриц, огромные бочки были набиты кальмарами, креветками и многим другим. Рыбка-туманка была явно не в изобилии, но тем не менее стоила дешево; лосось, несмотря на то что его розовые ломти можно было увидеть на каждом прилавке, стоил довольно дорого. Джонатану всегда нравилось думать и читать о разных дарах моря, но почему-то вкус этих даров его интересовал гораздо меньше, чем то, например, как они выглядят и называются. У одного торговца они увидели кипящий бак с водой, в котором варились крабы. Профессор предложил вернуться сюда, когда подойдет время обеда, прихватив с собой бутылочку белого вина и батон хлеба, и Джонатану эта идея показалась просто великолепной.

Пройдя примерно две трети пути к дворцу, они натолкнулись на Дули. Он стоял на бочке и разговаривал с гномом, который, казалось, не обращал на него особого внимания. Дули рассказывал о том, как в лесу их осадили гоблины, как он дрался с троллями, о сокровищах и прочих чудесах, которых не было и в помине, но которые чудесным образом оживляли его рассказ. Гном, потный, с красным лицом, держал в руке длинную трубку, на конце которой свисал сверкающий стеклянный шар. С помощью этой металлической трубки гном отливал шар, аккуратно залитый сверху цветным расплавленным стеклом. Сначала Джонатан подумал, что гном занят изготовлением жуткого стеклянного глаза, вероятно для циклопа, который потерял собственный, – а это для циклопа большая неудача, – но оказалось, что он делал пресс-папье. Они представляли собой маленькие прозрачные шары – Джонатан никогда не видел ничего подобного прежде. Они были крупнее шариков для игры, а внутри некоторых были видны крошечные сады из мельчайших стеклянных цветов. Многие цветы были настолько малы, что Джонатану пришлось тщательно изучить пресс-папье, чтобы как следует рассмотреть их. Другие цветы были покрупнее и больше напоминали удивительных животных и морские создания. Глядя на это чудо, даже Профессор минут десять не переставая охал и ахал. Один из шаров имел темно-синюю окраску и был усыпан звездочками из кусочков стекла, сверкающих как драгоценные камни. Джонатан поднес этот шар к глазу и заглянул внутрь, и ему показалось, что все шумы вокруг затихли, а сам он словно погружается в глубь драгоценного камня. Это было очень странное, даже страшное, но в то же время совершенно удивительное ощущение. Он стоял, всматриваясь в глубину шара, пока не услышал, что кто-то позвал его и тронул за плечо. Это был Дули.

– Господин Бинг-Сыровар, – сказал Дули. – Идемте с нами, сэр. Мы, сэр, хотим осмотреть дворец.

Джонатан положил пресс-папье на место и увидел, что Профессор уже вовсю поднимается вверх по дороге.

Он почувствовал себя немножко глупо, что стоял тут и таращился на какой-то стеклянный шар, и повернулся к гному, все еще склонившемуся над своей работой.

– Отличная штука, редко где увидишь что-то лучше, – заметил он тоном знающего человека.

Гном любезно улыбнулся Джонатану, подмигнул, а затем добавил таинственно:

– Да и такое увидишь нечасто, – а затем вернулся к своей работе.

“Забавный маленький человечек”, – подумал Джонатан, удивляясь этому непонятному заявлению, но в то же время понимая, что гном прав.

Дворец и наполовину не был интересен так, как пресс-папье. Рядом с ним не было видно никого, кроме двух гномов, которые стояли опираясь на свои невероятные топоры, возле громадных дубовых дверей. Мальчишка с перочинным ножичком, подумал Джонатан, мог бы разделаться с обоими гномами сразу и проскользнуть внутрь, прежде чем они успеют только поднять свои топоры, не говоря уже о том, чтобы взмахнуть ими. Но затем он предположил, что эти охранники находятся здесь главным образом для устрашения, – как оказалось, король уехал ловить рыбу на своем судне и вернется только на следующий день.

Наконец, по предложению Профессора Вурцла, путешественники решили ознакомиться с местной торговлей хлебом и вином. Получив удовольствие от вкушения всевозможной пищи, они вернулись на постоялый Двор и все трое завалились спать.

Второй день путешественники провели почти точно так же. В полдень они принялись за моллюсков литорин, и Джонатан понял всю прелесть этого занятия, обнаружив, что моллюск ни под каким предлогом не желает вылезать из своей раковины. Выковыривать же их оттуда оказалось довольно трудным делом, и чувство голода росло намного быстрее, чем Джонатану удавалось утолить его.

Это были чудесные дни. Профессор вяло жаловался на пасмурную погоду, но Джонатану она скорее нравилась. Она создавала как бы своеобразное “настроение”, как не раз выражался Дули. Твикенгем объявился на третий день и сказал, что коротышки прибыли прошлой ночью. Там, во дворце, сообщил Твикенгем, устраивается встреча, на которой путешественникам стоило бы поприсутствовать. Должны быть поданы яблочные пироги, мороженое и горячий кофе. Это было важно для всех коротышек, потому что они сильно проголодались в дороге, но особенно это было важно для Сквайра, который не мог не есть долго. Пек эти пироги сам пекарь Экройд, и если бы не тот факт, что он и Сквайр были очень близкими друзьями, то Сквайр отправился бы на поиски пирогов еще час назад.

Поэтому путешественники в сопровождении эльфа отправились во дворец, где у входа стояли те же самые гномы-охранники, вооруженные своими жуткими топорами. А за дворцом, на огороженной живой изгородью лужайке, где все обычно играют в крокет, лежал воздушный корабль эльфов. Это был тот самый корабль, в этом Джонатан был совершенно уверен, который напугал троллей недалеко от Ивового Леса. На борту его улыбался, раздувая и без того пухлые щеки, Лунный Человек, таинственный ключик от часов. И вновь Джонатан подумал о своих магических монетках и потрогал кожаный мешочек, висящий на поясе.

Из– за высокой изгороди были видны возвышающиеся мачты и свернутые паруса этого огромного корабля, что очень удивило Джонатана. Ведь море находилось отсюда не меньше чем в полумиле. Профессор объяснил, что, очевидно, за дворцом находится запруда или канал, ведущий к морю. Но они не успели хорошенько все разузнать -через прореху в изгороди, щебеча, смеясь и показывая на трех путешественников, гуськом вышли несколько эльфов. Как и Твикенгем, они были чуть побольше коротышек, но не такие плотные, как гномы. Странным было то, что некоторые из эльфов в тусклом солнечном свете казались полупрозрачными. Джонатан представил себе, как бы он мог видеть какого-нибудь эльфа сквозь второго, а того – сквозь третьего, словно все они были сделаны из мутного стекла. Но когда солнце заслонило клочковатое облако, иллюзия – если конечно, это была иллюзия – исчезла и эльфы приняли вполне реальный вид и казались более статными и менее смешливыми, чем коротышки. На какой-то миг Сыровару подумалось, что они просто важничают, – один или двое эльфов бросили на него высокомерные взгляды. Но вскоре он убедился, что эльфы увлекаются песнями и шутками даже больше, чем коротышки.

Твикенгем находился поодаль от толпы эльфов, словно их разговоры и смех утомляли его. Впереди всех шагал очень толстый эльф, который был чрезвычайно похож на мэра Бэстейбла. У него был весьма деловой вид, хотя и деловые эльфы оказались веселыми ребятами. Джонатан предположил, что сейчас, наверное, будет произнесена речь.

– Привет, привет, привет! – громко сказал круглый эльф. – Джентльмены, джентльмены, джентльмены! А? Да, да!

Джонатан шепнул Профессору, что этот веселый эльф как будто пытается играть словами, и Профессор с ним согласился. Их окружили эльфы, и все принялись обмениваться рукопожатиями. Но рук было так много, что Джонатан растерялся и не знал, кому же он пожимал руку. Эльфы протягивали руки от чистого сердца, но вдруг Джонатан осознал, что пожал, наверное, руки каждому не менее трех-четырех раз, и понял, что над ним сыграли шутку.

Толстый эльф громко рассмеялся, когда Джонатан наконец сообразил, и с важностью пожал его руку в последний раз, покачивая своей рукой так, как обычно покачивается студень. Джонатан подумал, что в целом этот ритуал производит довольно странное впечатление, но шутка ему понравилась, и поэтому он повел себя очень любезно, когда круглый эльф объяснил, что таким образом он просто демонстрировал свое теплое отношение к нему. Эльфы вновь расхохотались, так им понравилась эта шутка. Взрывы смеха без конца прерывались громкими восклицаниями:

– По двадцать рук на каждого!

– А он и попался!

– Сколько можно было жать руки!

Твикенгем улыбался лишь краешком рта, хотя при этом у него был такой вид, словно шутка на самом деле его нисколько не интересовала.

– Твики, Твики, Твики, – произнес толстый эльф, которого, как выяснилось, звали господин Бламп. – Там, во дворце, еда, сэр. Еда и питье для Солнечных эльфов с крылатого корабля. Птичка, машущая крыльями, да?

Его последнее замечание, очевидно, показалось эльфам очередной шуткой, и они опять расхохотались.

– Привет, старина Бламп, – сказал Твикенгем. – Это, как тебе известно, Джонатан Бинг из городка Твомбли, Профессор истории Вурцл и Дули-внук.

– Ловкие, ловкие, ловкие ребята! – воскликнул Бламп, опять протягивая Джонатану свою руку. Но когда тот очень вежливо протянул ему свою, Бламп резко отдернул руку назад и вытянутым большим пальцем пару раз толкнул самого себя в плечо, при этом смеясь как сумасшедший. Джонатан усмехнулся, тем самым показывая, что он свой парень, но Профессор бросил на Твикенгема взгляд, в котором читалось, что он устал от этих нескончаемых острот.

– Где Его Величество? – спросил Твикенгем загадочным тоном. – У нас есть новости.

– А, новости, – сказал господин Бламп. – Только новости ли? Его Величество на канале охотится со своими утконосками.

– Утконосами, – вежливо поправил его Профессор.

– Ну конечно, – сказал Бламп. – Несомненно, он скоро будет.

Внезапно открылась большая дверь, и из дворца вышли Буфо, Сквайр, Ветка и Желтая Шляпа. Ветка из-за чего-то ругал Сквайра, а тот запихивал себе в рот кусок пирога или хлеба, очевидно уговорив кого-то отыскать ему немного еды, чтобы помочь справиться с голодом до того, как будут поданы пироги Экройда. Из кучки эльфов послышались возгласы: “Ба, да это же Сквайр!” и “Там Сквайр Меркл!” – когда тот, широко улыбаясь, попал в их поле зрения. После завершения церемонии приветствия, сопровождающейся пиханием, толканием и рукопожиманием, эльф в остроконечной шляпе преподнес Сквайру кожаный мешочек, стянутый вверху шнурком.

– Шарики! – шепнул Буфо Желтой Шляпе, а Дули стал пробиваться сквозь толпу эльфов, чтобы убедиться в этом. И действительно, Сквайр тут же уселся на траву и высыпал из мешка шары. Звон маленьких блестящих шариков, казалось, раздавался повсюду, и шары сыпались и сыпались из мешка, превращаясь в настоящий ручей. Очень быстро этот ручей превратился в реку, затем в лужу, а потом в озеро – сотни шариков выкатывались из мешка, сверкая всеми цветами радуги в лучах утреннего солнца.

Стало ясно, что этот мешок с шариками – не совсем обычный. Даже у Сквайра Меркла хватило ума завязать наконец мешок, чтобы не потерять столько шаров, сколько все коротышки могли бы унести в обоих корзинах. Мешок, казалось, не имел дна, и Джонатану тожезахотелось иметь такую вещь. Его всегда привлекала идея чего-то нескончаемого – натолкнуться, например, на бесконечные полки, уставленные книгами Дж. Смитерса из Бромптона, или найти комнату, а за ней – другую, а еще дальше – третью, и так без конца, и чтобы все они были набиты драгоценными камнями и золотыми монетами, и чтобы в них можно было рыться, как кроту. Здесь, правда, были лишь мраморные шарики эльфов. Джонатан решил, что, когда путешествие закончится и наступит весна, он вновь отправится на юг, в страну коротышек, чтобы навестить Сквайра и еще раз взглянуть на его мраморное сокровище.

А тот сидел на траве, пристально глядя на темно-красный шар размером со сливу, украшенный цветными разводами, так, словно смотрел сквозь какую-то волшебную дырку в самый центр Земли.

Только тут Джонатан заметил, что к ним по тропинке через луг кто-то поднимается. После всех этих разговоров о Его Величестве он подумал, что это, наверное, король гномов. Но когда показалась его голова, а затем и туловище, стало ясно, что это никакой не гном, а некто, лицом удивительно похожий на человека, изображенного на борту воздушного корабля эльфов и на карманных часах Дули.

Человек этот неторопливо шагал к ним по тропинке, идущей вдоль живой изгороди, заросшей кизилом, и казалось, у него не было никаких забот и хлопот, – так лениво он шел. Правда, когда он подошел ближе, Джонатан увидел, что незнакомец сутулился, словно нес на своих плечах тяжелый груз. Ему, очевидно, было жарко, – наверное, он разгорячился от ходьбы, но все же это было довольно странно, поскольку день был весьма холодный.

На нем был надет пиджак из твида, а из-под него виднелся жилет, украшенный вышивкой в виде луны, звезд и планет. Подойдя достаточно близко, он поприветствовал эльфов и путешественников и, прищурившись, стал разглядывать компанию сквозь очки, как сквозь стекло телескопа. Его брюки были словно сотканы из золотых ниток, и, вполне вероятно, так оно и было. Человек был почти лыс, если не считать густых волос, росших над ушами, – прическа была почти как у мэра Бэстейбла, только незнакомец не был таким растрепанным.

Лунный Человек – а Джонатан подумал, что это именно он, – без сомнения, выглядел немного необычно, и его тоже легко было принять за какого-нибудь короля. Глаза за очками казались у него очень веселыми, но Джонатан заметил, что он был как будто чем-то озабочен. Однако Джонатан понял, что Лунному Человеку нравятся все хорошие вещи: есть на завтрак яблочный пирог и мороженое, дурачиться на берегу реки вместе с утконосами, прогуливаться по тропинке между двумя живыми изгородями, любоваться мраморными шариками вместе со Сквайром и в то же самое время исследовать тайны калейдоскопов и стеклянных пресс-папье.