Текст книги "Стиль предательства"

Автор книги: Джеймс Бенджамин Блиш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Годится, – пробормотал Саймон.

– Мы знаем, что сейчас ты именуешь себя "Саймон де Кюль", но что важнее, ты утверждаешь, что являешься Верховным Предателем Великой Земли. Документы, имеющиеся в моем распоряжении, убеждают меня, что если ты на самом деле и не являешься этим чиновником, ты настолько близок к тому, чтобы быть им, что разницы нет. Возможно, человек, которого ты заменил, дилетант с дурацким поясом из ядовитых раковин, действительно был им. В любом случае, ты тот человек, что нам нужен.

– Вы мне льстите.

– Вовсе нет, – возразил Валкол Учтивый. – Нам просто нужна остальная часть тех документов, за которые мы заплатили. Где они?

– Я продал их Руд-Принцу.

– У него их нет, и его не удалось заставить припомнить подобную сделку.

– Конечно, нет, – с улыбкой сказал Саймон. – Я продал их за двадцать риалов; неужели вы думаете, что Руд-Принц может вспомнить такой пустяк? Я появился под видом торговца книгами и продал документы его библиотекарю. Полагаю, вы сожгли библиотеку – варвары всегда поступают так.

Валкол взглянул на вомбиса. – Цена совпадает с... показаниями Да-Уда ам Альтаира. Как ты считаешь?..

– Возможно. Но рисковать не следует; например, такой поиск займет много времени.

Блеск в глазах Валкола стал ярче и холоднее.

– Действительно. Возможно самым быстрым путем будет передать его Общине.

Саймон фыркнул. Община представляла собой добровольческую организацию, на которую Гильдии традиционно возлагали определенные функции, на которые у Гильдии не хватало времени и людей, в основном жестокие физические пытки.

– Если я действительно тот, кем вы меня считаете, – сказал он, – этот путь ничего вам не даст, кроме непривлекательного трупа – непригодного даже для каменной кладки.

– Действительно, – нехотя согласился Валкол. – Не думаю, что тебя можно склонить – вежливо – к честному сотрудничеству с нами, уже поздно. Но ведь мы заплатили за эти документы, и не какие-то жалкие двадцать риалов.

– Я денег не получил.

– Естественно, нет, поскольку несчастного Да-Уда держали тут, пока мы не решили, что он больше не нужен для этого дела. Однако, если соответствующая клятва...

– Великая Земля самый старый клятвопреступник из всех них, – оборвал его Подстрекатель. – Мы – то есть, Экзархия – не располагаем временем для подобных экспериментов. Допрос должен быть проведен.

– Похоже так. Хотя мне претит такое обращение с коллегой...

– Ты боишься Великой Земли, – сказал вомбис. – Дорогой Валкол, позволь напомнить тебе...

– Да, да, гарантия Экзарха – я все знаю, – огрызнулся Валкол, к удивлению Саймона. – Тем не менее – мистер Де Кюль, вы _у_в_е_р_е_н_ы_, что у нас нет другого пути, кроме как отправить вас в Камеру Болтунов?

– Почему бы нет? – сказал Саймон. – Мне даже нравится слушать собственные мысли. По правде сказать, именно этим я и занимался, когда ваши стражники прервали меня.

10

Естественно, Саймон далеко не испытывал той смелости, что звучала в его голосе, но у него не оставалось выбора, кроме как положиться на преобразующую сыворотку, от которой его сознание трепетало и кружилось на грани, грозившей лишить их всех троих того, к чему они стремились. Конечно, об этом знал только Саймон; и только он знал кое-что похуже что, насколько могло судить его все более ухудшающееся чувство времени, противоядие должно было поступить в его кровеносную систему в лучшем случае через шесть часов, а в худшем, всего через несколько минут. После этого ставленник Экзархии станет единственным победителем – и единственным оставшимся в живых.

И когда он увидел топоскопическую лабораторию Гильдии, он подумал, сможет ли даже сыворотка защитить его. В ней не было ни одного хоть в малейшей степени устаревшего прибора, ничего подобного Саймон не встречал даже на Великой Земле. Оборудование Экзархии, сомнений нет.

И оборудование его не разочаровало. Оно вонзилось прямо в подсознание с непреодолимым равнодушием острия, протыкающего воздушный шарик. И тут же несколько динамиков над его распростертым телом ожили многоголосой жизнью:

– Это какой-то трюк? Ни у кого, кроме Беренца, нет разрешения на перевод...

– Теперь переполненное второе "я" должно болтать и дать мне...

– Ви шаффен зи ес, зольхе энтфернунген бай унтерлихтгешвиндиг-кайт цурюкцулеген?

– ПОМНИ ТОР-ПЯТЬ!

– Пок. Пок. Пок.

– Мы так устали брести в крови, так устали пить кровь, так устали видеть кровь во сне...

Последний голос перешел в вопль, и все динамики резко отключились. Валкол, озадаченный, но еще не встревоженный, склонился над Саймоном, вглядываясь в его глаза.

– Так мы ничего не добьемся, – сказал он какому-то невидимому технику. – Ты наверно опустился слишком глубоко; ты, видимо, извлекаешь прототипы.

– Чушь. – Голос принадлежал Подстрекателю. – Прототипы звучат совершенно иначе – чему ты должен радоваться. В любом случае, мы прошли только самую поверхность коры мозга, посмотри сам.

Лицо Валкола исчезло. – Хм-м. Да, _ч_т_о_-_т_о_ не так. Может у тебя слишком широкий зонд. Попробуй еще раз.

Острие вернулось на место, и динамики возобновили свою многоголосую болтовню.

– Носентампен. Эддеттомпик. Беробсилом. Аймкаксетчок. Санбетогмов...

– Дит-люи ке ну люи ордоннон де ревенир, ан вертю де ля Луа дю Гран Ту.

– Может ему следует работать на другую страну.

– Не может ли мамочка лестница космолет нормально подумать, пока, до встречи, две ветреные папочка бутылки секунды...

– Нансима макамба йонсо какосилиса.

– У звезд нет острых лучей. Они круглые, как шарики.

Звук вновь отключился. Валкол раздраженно сказал: – Не может быть, чтобы он сопротивлялся. Ты просто что-то делаешь не так, вот и все.

Хотя вывод, сделанный Валколом, не соответствовал действительности, он явно показался Подстрекателю бесспорным. Последовала довольно долгая тишина, лишь иногда нарушаемая негромким гудением и звяканьем.

Лежа в ожидании, Саймон вдруг почувствовал постепенное облегчение в мочке левого уха, как будто слабенькое, но противоестественное давление, с которым он давно свыкся, начало уменьшаться – в точности, как будто прорвалась киста.

Это был конец. Теперь у него оставалось лишь пятнадцать минут, в течение которых топоскоп еще будет извергать белиберду – становящуюся все более связной – а уже через час перестроится и его физический облик, что уже не будет иметь ни малейшего значения.

Настало время воспользоваться последней возможностью – сейчас, прежде чем зонд проникнет сквозь кору мозга и лишит его возможности управлять своей речью сознательно. Он сказал:

– Оставь, Валкол. Я дам тебе то, что ты хочешь.

– Что? Во имя Гроу, я не собираюсь давать тебе...

– Тебе ничего не нужно мне давать; я ничего не продаю. Ты сам видишь, что эта машина не поможет тебе заполучить материал. И любая другая подобная тоже, могу добавить. Но я пользуюсь возможностью перейти на вашу сторону, по законам Гильдии, что обеспечивает мне безопасность, этого достаточно.

– Нет, – раздался голос Подстрекателя. – Это невероятно – он не испытывает мук и обманул машину; с какой стати он должен сдаваться? К тому же, секрет его сопротивляемости...

– Замолчи, – вмешался Валкол. – Меня так и подмывает спросить, не вомбис ли ты; на этот вопрос машина, без сомнения, сможет ответить. Мистер Де Кюль, я уважаю закон, но вы меня не убедили. Причину, пожалуйста?

– Великая Земля еще не все, – сказал Саймон. – Помнишь Эзра-Цзе? "Последняя измена это последнее искушение... поступить честно из ошибочного побуждения". Я лучше буду честен с тобой, а потом буду долго стараться стать честным по отношению к себе. Но только с тобой, Валкол. Зеленому Экзарху я не продам ничего.

– Понимаю. Чрезвычайно интересная сделка, согласен. Что тебе понадобится?

– Часа три чтобы прийти в себя от последствий сопротивления вашему допросу. Потом я продиктую недостающий материал. В данный момент он совершенно недоступен.

– В это я тоже верю, – с сочувствием согласился Валкол. – Ну, ладно...

– Нет, не ладно, – почти взвопил вомбис. – Эта сделка полное нарушение...

Валкол повернулся и посмотрел на существо так сурово, что оно само замолчало. И вдруг Саймон понял, что Валколу больше не нужны проверки, чтобы сделать вывод, кем является Подстрекатель.

– Я и не думал, что ты это поймешь, – сказал Валкол очень мягким голосом. – Это вопрос стиля.

11

Саймона перевели в комфортабельные апартаменты и оставили одного намного больше чем на те три часа, которые он просил. К тому времени перестройка его тела завершилась, хотя требовался по меньшей мере день, чтобы исчезли все остаточные ментальные эффекты воздействия сыворотки. Когда Верховный Предатель наконец явился в апартаменты, он даже не попытался скрыть ни свое изумление, ни свое восхищение.

– Отравитель! Великая Земля по-прежнему мир чудес. Позвольте спросить, что вы сделали со своим, э-э, перенаселенным приятелем?

– Я от него избавился, – сказал Саймон. – У нас предателей хватает и без него. Вот ваш документ; я написал его от руки, но вы можете получить топоскопическое подтверждение, когда вам будет угодно.

– Как только мои техники освоят новое оборудование – мы, конечно, застрелили этого монстра, хотя я не сомневаюсь, что Экзарх будет негодовать.

– Когда вы увидите остальной материал, вы перестанете беспокоиться о том, что думает Экзарх, – сказал Саймон. – Вы увидите, что я привез вам прекрасный союз – хотя Гроу очень колебался, прежде чем предложить его вам.

– Я начал подозревать подобное. Мистер Де Кюль – я полагаю, что вы все еще он, иначе можно сойти с ума – этот акт сдачи был самым элегантным жестом, который мне довелось видеть. Одно это убедило меня, что вы действительно Верховный Предатель Великой Земли и никто иной.

– Разумеется, я им и был, – сказал Саймон. – Но теперь, если вы позволите, я, пожалуй, готов стать кем-нибудь другим.

С учтивостью и тревогой Валкол оставил его. И очень вовремя. У Саймона появился противный привкус во рту, не имевший никакого отношения к мучениям... и, хотя никто лучше него не знал, насколько бессмысленна любая месть, неодолимые воспоминания о Джиллит.

Возможно, подумал он, и впрямь "Справедливость есть любовь" – дело не в стиле, а в духе. Он надеялся, что все эти вопросы исчезнут, когда противоядие полностью подействует, унесутся в прошлое вместе с людьми, которые сделали то, что они сделали, но они не исчезли; они были частью его самого.

Он победил, но видимо, от него теперь уже никогда не будет пользы Великой Земле.

Почему-то это его устраивало. Человеку не нужна преобразующая сыворотка, чтобы помимо своей воли раздвоиться; ему предстояло покаяться еще во многих грехах, и не такая уж долгая жизнь, чтобы успеть это сделать.

А пока, в ожидании, возможно, он сможет научиться играть на саре.