Текст книги "Для него (ЛП)"

Автор книги: Джейд Синнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Глава 5
Виктор

Я хотел ее задницу столько, сколько могу помнить. То, как она переливается в платьях на съемочной площадке. То, как демонстрирует свои ноги и подразнивает всех своей узкой юбкой. Конечно, она замужем, но я уверен, что никогда не было члена глубоко погруженного внутрь ее тугого, сморщенного отверстия.

Он будет. Так будет всегда. Мой член глубоко в ее заднице.

В кузове грузовика становится тихо, пока я позволяю ей думать о моих обещаниях, размышлять о наших отношениях, и когда я позволяю ей размышлять о том, как все изменилось. Я не заставляю ее отвечать, потому что, когда она скажет мне, что ее задница моя, я хочу, чтобы она это и имела в виду. Я хочу, чтобы она умоляла меня трахнуть ее, жестко и грубо. Она будет умолять меня об этом, и когда она это сделает, это будет ее решение, а она моя.

– Куда ты меня везешь? – наконец-то спрашивает меня Эрика.

– О, котенок, я отвезу тебя в уединенное место, где никто не услышит твоих криков.

– Пожалуйста, Виктор…сэр, пожалуйста, отвези меня домой. Мы можем забыть о случившемся. Я не скажу ни слова…

– Ты не скажешь ни слова, если я тебе не позволю.

Ее голова раскачивается из стороны в сторону, когда она поворачивается к окну.

Проходит еще минут тридцать, но, в конце концов, я сворачиваю с проселочной дороги на полосу гравия под сенью деревьев. Хижина находится, по крайней мере, в полумиле от дороги, достаточно далеко, за деревьями, если вы не знаете, что она там, вы никогда ее не найдете.

Я был там накануне, готовился к нашему приезду.

Мисс Эрика Эллис не смогла бы избежать своей участи, даже если бы попыталась.

Я паркую грузовик рядом с деревенской старой хижиной и поворачиваюсь к Эрике.

– Добро пожаловать в твой новый дом.

Она не двигается, когда я открываю дверь. Когда я подхожу к грузовику с ее стороны и открываю дверь, она остается неподвижной.

– Ну же котенок, не думаю, что когда-либо видел тебя такой тихой.

– Пожалуйста, Ви… сэр, пожалуйста, не заставляй меня туда входить. Это все изменит.

Я протягиваю ей руку, как будто мы собираемся танцевать, и в каком-то смысле мы танцуем.

– Да, котенок, так и будет. Когда мы это сделаем, ты поймешь, что ты моя навсегда.

Ее рука дрожит, когда она кладет ее в мою руку. Она достаточно мала, чтобы я полностью обхватил ее пальцами, закрыл и сохранил ее для меня. Она смотрит вниз, как мягкий летний ветерок дует на ее обнаженные груди.

– Это верно. Посмотри на свои твердые соски. Ты можешь говорить, что не хочешь туда идти, но твое тело говорит, что хочешь.

Она не реагирует на звуки. Как только мы будем внутри, я собираюсь снять с нее всю одежду. Ее тело, все ее тело, не только ее груди будут в моем распоряжении все время. Ее шаги короткие, неуверенные, полная противоположность тому, как она обычно ходит. Я наблюдал за ней на студии, двигаясь по городу, и даже в ее квартире. Эта неопределенность нова и горяча.

Я открываю входную дверь, веду ее внутрь и нажимаю на выключатель. К счастью, я включил генератор днем ранее. Большая главная комната наполняется светом.

Эрика медлит, ее рот открыт, а ноги неспособны двигаться.

– Нет. Пожалуйста.

Ее слова предназначены для меня, но ее глаза очень заняты, осматривая комнату. Ее внимание привлекли не маленькая кухня или стол. Это был Андреевский крест, прикрепленный к одной стене, стол для рабства неподалеку, и замысловатый крюк с цепью, которые подвешены к потолочной балке. Под подвесной цепью находятся очень большие кольца, установленные в бетонном полу.

Рядом с крестом на одной из стен находится шкаф, наполненный игрушками и аксессуарами. Рядом с ним, на стене представлен ассортимент: кнутов, стеков, тростей, флоггеров и розг. Я знаю, что она не готова ко всему этому, и я хотел убрать это, но не мог отказаться от того, чтобы увидеть ее реакцию. Она едва моргает, когда трогает все это, медленно поворачиваясь к большой кровати с балдахином, уже украшенной манжетами для запястий и лодыжек.

Эрика сглатывает, закусывает губу зубами, а розоватый оттенок окрашивает ее щеки. Она крепче сжимает мою руку.

Я прижимаю ее к себе и устрашающе шепчу ей на ухо.

– Я знаю твои фантазии.

Она качает головой.

– Что я говорил на счет лжи?

– Я никогда это не говорила…

Кажется, она не может оторвать от всего этого глаз.

– Я видел твою учетную запись в Kindle. Я знаю, что ты любишь читать. Твою учетную запись в Tumblr. Я знаю, какие видео ты смотришь. – Моя улыбка расползается, когда я делаю шаг назад и отпускаю ее руку. – Ты грязная шлюха, и ты хочешь, чтобы с тобой так и обращались.

Ее взгляд падает на пол, и она закусывает нижнюю губу.

– Читать и смотреть… это не жизнь.

У меня нет желания обсуждать это с ней.

– Снимай одежду и все остальное.

Я отхожу к двери и закрываю ее.

– Я запру дверь, чтобы держать тебя в безопасности, не потому, что я беспокоюсь о том, что ты сбежишь. Ты знаешь, как долго мы сюда ехали. Скажи мне, котенок, ты думаешь, что сможешь убежать?

– Нет, сэр, – говорит она, неуклюже возясь со своим разорванным платьем.

– Это хорошо, потому что если бы ты это сделала, и я бы поймал тебя, наказал так, что ты не смогла бы сидеть, а затем трахнул все твои дырки, каждую из них. Этого ты хочешь?

– Н-нет. С-сэр. – Ее слова прерываются мягкими всхлипами. Я противлюсь желанию слизнуть соленые слезы с ее щек, но я честно волнуюсь, что если я буду более настойчив, это может отправить ее через край. Это дерзкий новый мир и мой котенок едва держится.

Как только ее одежда снята, я начинаю с ее воспитания и указываю на большой круг в балке и цепь, свисающую с него.

– Помнишь туфли, которые ты должна была принести?

Она только кивает.

Я смотрю на ее босые ноги и качаю головой.

– Твои пальцы устанут.

Выражение ее лица бледнеет, пока она не понимает, что я имею в виду. Она понимает, что если связать ее этой цепью, то только ее пальцы будут касаться пола, и было бы легче с красными туфлями, которые я говорил ей принести.

– П-пожалуйста…

Ее слова теряются когда опускаются плечи. Ее тело говорит мне, что она знает, что не может просить. Все на мое усмотрение.

– На колени.

Ее глаза устремляются на Андреевский крест, и она падает на колени.

– Хорошая девочка, – хвалю я, когда подхожу ближе. – Глаза опущены, всегда опущены. Я наклоняю ее голову вперед. – Я хочу, чтобы этот нелепый макияж исчез, но сначала я дал тебе обещание.

Я расстегиваю джинсы и вздыхаю. Ощущаю облегчение при освобождении моего пульсирующего твердого члена от давления. Обнаженная Эрика Эллис на коленях была моей мечтой, и теперь это моя реальность.

Когда она смотрит сквозь ресницы, видя, как я поглаживаю член, она задыхается.

– Нет, – говорит она со знакомым самодовольством в голосе. – Ты не можешь заставить меня. Я укушу его. Клянусь. Это просто смешно. Я не буду сосать тебе, только не так.

– Котенок, – мурлычу я, поглаживая ее волосы и наклоняя глаза назад. – Я никогда этого не говорил. Я сказал, что собираюсь трахнуть тебя в рот.

Она начинает сопротивляться, когда я толкаю ее на пол.

– Не двигайся без моего разрешения. Опусти глаза.

Я жду, пока она снова опустится на колени и склонит голову, прежде чем подойти к шкафу, который я тщательно проверил накануне. Хотя я хотел бы, чтобы она добровольно подчинялась, я должен признать, ее огонь эротичен. Так было всегда. Просматривая игрушки, я нахожу наручники и кляп паука, предметы, которые, как я и думал, мне могут понадобиться.

С моим твердым, смотрящим вверх членом, я беру выбранные мной игрушки и иду обратно к моему котенку. Прогуливаясь позади нее, я говорю:

– Положи руки за спину.

– П-пожалуйста…

Она замолкает, когда я наклоняюсь и слизываю ее слезы.

– Руки за спину.

Ее плечи провисают и она подчиняется. Манжеты, выстланные овечьей шерстью, не должны повредит ей или ее коже независимо от того, как сильно она потянет. Хомуты удерживают наручники и запястья вместе.

– Подними свою голову.

Затем она видит кляп и ее голубые глаза наполняются страхом.

– Что это такое?

Я глажу ее волосы.

– Я же говорил тебе, я трахаю этот умный рот. Я не позволю тебе укусить меня.

Она качает головой.

– Нет, пожалуйста. Я не буду кусаться. Я не буду.

– Открой рот, котенок. Я представлял это между твоих сладких губ.

Когда она держит губы вместе, я закрываю ей нос. Ей нужно всего несколько секунд, чтобы задохнуться. Когда она это сделает, я вставлю металлический кляп ей между зубов.

– Не сопротивляйтесь этому. Я не хочу причинить тебе боль.

Ее глаза расширяются, когда я прикрепляю кляп к резинке, которая крепится вокруг ее головы. Кляп имеет храповый рычаг и щелчок по щелчку ее рот открывается, пока она не начинает стонать.

– О, котенок, это прекрасно. Теперь ты позволишь мне трахнуть этот милый ротик. Согласись, или я открою его шире.

Она быстро кивает головой.

Я улыбаюсь, когда она безуспешно пытается заговорить. Кляп держит ее язык таким образом, что делает ее слова только звуками – эротическими и неистовыми звуками, побуждающими меня трахать ее рот.

– Вот и все. Не волнуйся, я собираюсь это сделать. Тебе не нужно умолять.

Я вонзаю свой член между ее приоткрытыми губами. Это не то же самое, что было бы, если бы ее губы были сомкнуты вокруг меня, но кольцо создает трение, и ее рот выделяет тепло. Я накручиваю ее волосы на руку и тяну, с каждым толчком все глубже, мои тугие яйца отскакивают от ее подбородка. Взад и вперед пока звук ее рвотного рефлекса не толкает меня через край.

Вместо того, чтобы кончать ей в рот, я отступаю, позволяя потоку моей белой, липкой спермы дождем литься на ее лицо. Она закрывает глаза и пытается отвернуться, пока я кончаю. Он попадает ее в рот, на волосы, в глаза и многое другое и на ее сиськи. Когда я выпускаю ее волосы, голова моего котенка падает вперед, моя сперма и ее слюни капают с подбородка.

Она такая охуенно сексуальная. Это не Эрика, которую видят зрители.

Зная, что я вижу ту ее сторону, которую никто больше не видит, мой член становится твердым. Я поднимаю ее за руку, пока она не встанет, и шаг за шагом веду к кровати. Она все еще не может говорить, но она сопротивляется, чтобы посмотреть на меня, чтобы посмотреть на меня и закричать, но в то же время, покорная часть ее, часть, которую она прятала, хочет быть послушной и держать глаза опущенными.

Мой член дергается от ее внутренней борьбы.

Глава 6
Эрика

Слюна смешивается с его спермой и капает с моего подбородка. Я не могу глотать с этой штукой во рту, с тем, как она давит на мой язык. Я хочу умолять его снять ее. Я хочу накричать на него и сказать ему, что он монстр, и в тоже время, я хочу, чтобы он трахнул меня. Когда он тянет меня за руку, заставляя встать, все, о чем я думаю, это его член, но не во рту, а в моей киске. Потребность никогда не была такой большой, как когда моя киска сжимается для облегчения.

Мои ноги наталкиваются на кровать, когда он двигает меня назад. Он не останавливается, пока я не падаю на связанные руки на матрас спиной.

– Раздвинь ноги.

Я физически не могу бороться с ним, даже если я захотела бы. Но моя гордость не позволяет подчиниться. Я держу свои бедра вместе, зная, что если подчинюсь, то я не просто позволю ему увидеть меня, но он также увидит, как я возбуждена.

Виктор высокий, по крайней мере, на десять дюймов выше меня. Вероятно он тяжелее меня почти на сто футов, но не жира, а мышц. Он как кирпичный дом, и я ему не соперник. Его пальцы впиваются в мои бедра, когда он их раздвигает и легко раздвигает мои ноги на кровати. Я отворачиваюсь от стыда, когда он продолжает раздвигать ноги, обнажая мою киску, пока половые губы моей киски не открываются широко.

– Твою мать, котенок, ты вся мокрая насквозь. Твоя сперма капает из киски в задницу. Черт возьми, ты нуждаешься.

Он задевает пальцем мою задницу и я корчусь. Я не могу говорить. Все, что я могу – это кряхтеть.

– Я знаю, что твоя тугая дырочка хочет мой член, но, котенок, тебе придется подождать.

Его прикосновение движется вверх, его пальцы погружаются и выходят из моей киски. С моими руками за спиной, моя задница поднята, и все, что я могу сделать, так это выгибать спину, молясь, чтобы он вошел глубже, молясь, что он будет наслаждаться моим клитором.

– Эта ненасытная киска хочет мой член, не так ли?

Я трясу головой, не желая говорить ему правду.

Виктор гримасничает, прежде чем сказать:

– Котенок, я предупреждал тебя. Не двигайся.

Я дрожу от утраты его прикосновения, когда звук его шагов подсказывает мне, что он возвращается туда, где нашел этот кляп. Я молюсь, чтобы он не пошел за стеками или, не дай Бог, тростями. Я только читала о них, но из того, что я прочитала, не думаю, что смогу принять трость. Когда Виктор возвращается, он поднимает мою задницу выше и что-то подо мной скользит. Мне нужна секунда, чтобы понять, что это пояс верности. Он запирает мою киску и клитор.

Я стону, когда замок щелкает.

– Положи ноги на пол, – приказывает он. – Мы собираемся принять душ.

Когда я стою, Виктор что-то делает с кляпом, касаясь бокового рычага, который уменьшает давление и позволяет моему рту закрыться. Немедленное облегчение заставляет меня вздохнуть. Когда кляп полностью убран, Виктор держит меня за руку и смотрит на меня. Я стараюсь не поднимать глаз, пока он не говорит:

– Посмотри на меня, котенок.

Смотрю, но мой взгляд затуманен. Он намного выше и его плечи шире. Он более мужественный, чем я когда-либо думала, могущественный и контролирующий. Возможно, потому что я голая, а он только что трахнул меня в рот. Может быть, это потому, что он все еще одет, за исключением его члена, который снова стоит по стойке смирно. Независимо от причины, я очарована его видом.

Он поглаживает мне челюсть, целует в лоб и спрашивает:

– Что скажешь? Я только что снял кляп.

– Благодарю тебя, сэр.

Я не могу поверить, как свободно текут слова.

В ванной он включает воду и ждет, пока она согреется. Я пытаюсь посмотреть в зеркало. Это просто привычка. Но его присутствие создает препятствие мне. Я не вижу, как я выгляжу. Я не вижу, изменилась ли я. Но почему-то я чувствую себя иначе.

Как только вода прогревается, и пар начнет наполнять комнату, Виктор поворачивается ко мне.

– Раздень меня.

Я, не колеблясь, поднимаю его футболку над его головой. Он был достаточно твердым, чтобы я знала, что его тело аккуратное и здоровое, но кроме этого я вижу его четкий пресс. Я сопротивляюсь желанию прикоснуться к нему и вместо этого, встаю на колени, чтобы снять обувь и носки. Как только он снял джинсы, а я все еще на коленях и поднимаю глаза.

– Сэр, я могу сосать гораздо лучше без этой штуки во рту.

С гневным выражением Виктор поднимает меня за плечи, как будто я ничего не вешу и говорит:

– Никакого превосходства снизу, котенок. Я контролирую.

Моя киска сжимается при его словах. Он прав. Я пыталась взять инициативу в свои руки.

– Прошу прощения, сэр.

Не признавая моих извинений, он направляет мои действия.

– В душ.

С опущенной от стыда головой я шагаю за занавеску. Теплая вода стекает, разглаживая мои волосы. На мгновение я беспокоюсь о макияже, о туши, которая должно быть течет темными прожилками, создающими реки, бегущие по моим щекам. А потом, я понимаю, сколько я плакала за последний час и как сперма Виктора орошала меня, мое лицо, мои сиськи, и мое тело. Скорее всего, у меня уже глаза как у енота и темные полосы на щеках.

Я выдыхаю, когда сэр намыливает ткань и осторожно очищает мое лицо и мое тело. Отдавая приказ смотреть на стену и опираться руками на плитку, медленно и методично, он моет мои волосы и тело. До моих бедер, счищая не только его собственную сперму, но и мою. Я стону, когда он моет возле поясницы.

– Это твое наказание за ложь, – говорит он.

Я опускаю свой подбородок.

– Прости меня.

– Скажи мне, о чем ты солгала.

Слезы снова подступают к глазам.

– Это просто не правильно. Я не должна хотеть этого, вот так.

Он щелкает пальцем в районе поясницы, рядом, но не там, где он мне нужен. Я корчусь, желая, чтобы он был ближе, нуждался во мне.

– Разве это ощущается неправильно?

Его руки движутся к моей груди, щупая, массируя и прихватывая. Я отступаю назад, желая ощутить его член напротив себя, желаю ощутить его в себе.

Моя голова движется назад от рывка за мои мокрые волосы.

– Разве?

– Нет, Сэр. Это не ощущается неправильно.

– Я же сказал, что накажу тебя за ложь. Ты лгала о своей киске, желая мой член?

Я сглатываю.

– Да, Сэр. Я солгала. Я признаюсь, что солгала.

– Тогда скажи мне, как мне тебя наказать? Что мне сделать с тобой?

– Сейчас, – отвечаю я – ты не даешь мне то, что мне нужно, не трогаешь меня.

– Ты хочешь, чтобы я трогал тебя?

Мой разум сдается пока мое тело наэлектризовывается. Капли воды, падающие на мою кожу – словно иглы раскалывают мою плоть. Голос моего Сэра – гром. Его руки – это спасение. Только через него я могу обрести спасение.

– Да.

Признаюсь я.

Он поворачивает меня и поднимает мой подбородок.

– Да…?

– Сэр. Я хочу, чтобы ты дотронулся до меня.

– Но ты лгала.

– Мне стыдно.

– У нас все выходные, котенок. Вот твой выбор. Либо доберешься до пояса целомудрия завтра, либо решишь принять иную форму наказания, и когда я закону, я трахну твою бедную киску. Выбор за тобой.

Глава 7
Виктор

Ее тело дрожит в моих руках, когда я выключаю воду и тянусь за полотенцем.

– Что это будет, котенок?

Она намного красивее без студийного макияжа. Ее кожа свежая и розовая от теплой воды. Ее глаза ясны, а губы красные и опухшие от кляпа. Она видение, и что более важно, она моя.

– Какое еще наказание? – спрашивает она, когда я сушу ее, дюйм за дюймом, лаская ее кожу. Нерешительность в ее голосе отчетливая и ясная, даже для неподготовленного уха. Эрика увидела крест и различные приспособления. У нее есть идеи, что могут включать мои планы.

– Это мне решать, – объясняю я. – Твой выбор это нечто другое. Я либо снимаю пояс, либо нет. Если нет, ношение его твое наказание. Это значит – никакого траха до завтра. Не будет моего члена внутри тебя. Не будет моего языка или пальцев в твоей ненасытной мокрой или тугой дырочке.

Ее голубые глаза сияют желанием и опасением, но она молчит.

– Прежде чем ты решишь, – предлагаю я, – Я тебе кое-что покажу.

Хотя ее волосы все еще влажные, ее кожа сухая, за исключением того, куда капает вода с ее волос. Мы оба голые, когда я веду ее обратно в большую комнату, к столу для связывания.

– Что это такое?

– Муж, – говорю я.

Котенок переводи взгляд с меня на бандажный стол и повторяет то, что я сказала. Ее слово скорее вопрос.

– Муж?

– Это твое стоп-слово.

Суматоха эмоций проносится в ее голубых глазах со знанием ее могущественного слова. Это слово заставит ее понять, что она должна быть со мной? Или она будет использовать это слово, чтобы вернуться к жизни в безопасности и скуке?

Котенок кивает.

– ЛАДНО.

– Ложись спиной на эту часть. – Я направляю ее на широкую виниловую поверхность и помогаю ей откинуться. Поставив ноги на подножки, я решил не связывать ее. – Я не собираюсь тебя удерживать. Гораздо более сильным сдерживателем является твой разум. Закрой глаза и реши, что ждет тебя в будущем.

Хотя она не уверена, что я имею в виду, она повинуется. Закрыв глаза и положив руки на прикрепленные упоры, она открывает мне свое тело.

– Не борись со мной, котенок, – говорю я, беря стек со стены и касаюсь ее, начиная с плеча.

Эрика вздрагивает при первом прикосновении, но не отклоняется. Вместо того чтобы шлепать ее кожу, я поглаживаю кожу над ее сиськами и вокруг каждого соска. Кожаная плетка оставляет след мурашек, исследуя тонкости ее загорелого тела. Она идеальна. Ее работа требует, чтобы она оставалась в форме, но когда она лежит передо мной, я вижу ее всю, сексуальность ее ключицы, набухание ее сисек и плоскость ее живота. С каждым прикосновением, ее ноги раздвигаются шире. Я поражаюсь, как это происходит без моих слов, когда плетка дразнит край пояса целомудрия.

Внутренности ее бедер дрожат, когда я продолжаю прикасаться и мучить. Так близко, но не в состоянии дать ей облегчение, она жаждет. Снова и снова я дразню, только ее дыхание наполняет воздух, пока она не кричит.

– Что-то другое!

Пощечина! Плетка задевает ее живот, оставляя яркий красный рубец.

– Сэр, – правильно понимаю я.

Тут же ее голова качается, и она говорит:

– Что-то еще, сэр. – Ее голос теперь почтителен, как и поток слез, что течет из уголков ее глаз.

– Ты хочешь иное наказание вместо пояса?

– Пожалуйста, сэр, накажите меня по-другому. Это слишком трудное.

Я наклоняюсь и слизываю слезы, вызванные плеткой, смакуя соленый вкус.

– Открой глаза и встань. – Я подаю ей свою руку.

Как только она встает, я иду к шкафу и достаю ключ. Эрика опустила глаза, когда я подошел ближе, расстегнул ремень и потянул его между ног.

– Посмотри, как здесь мокро.

Ее взгляд обращается к поясу, промежность увлажняется ее спермой, и стекает на ноги.

– Почему? – спрашиваю я.

– Потому что мне нужен твой член, сэр.

– На кровать.

Недолго думая, мой котенок заползает на матрас.

– Я собираюсь связать тебе руки. Как только я это сделаю, я накажу тебя, как ты и просила, а потом я тебя трахну. Ты помнишь стоп-слово?

– Да, Сэр.

Она лежит около верхней части кровати и поднимает руки. Когда она встает в позицию, я поражаюсь ее красоте. Она самая великолепная женщина в мире. Она всегда такой была. Я никогда не хотел никого другого. Теперь, когда ее руки связаны вместе и прикреплены к изголовью кровати, она совершенство.

– Ты моя, – напоминаю я ей, гладя ее нежную кожу. – Ты всегда будешь такой.

Эрика не говорит, но руками над головой бедра покачиваются, реагируя на мои прикосновения и слова.

– Перевернись, я хочу, чтобы твоя задница была вверху.

Ей нелегко со связанными руками, но она старается.

Пока Эрика пытается подчиниться, я обдумываю свой выбор инструментов для удовольствия и боли. Для нее это все в новинку. Она не готова к трости или даже кнуту. Я беру стеки в руки. Некоторые из них длинные и прямоугольные, напоминая мне о доске братства, в то время как другие покрыты кожей, а некоторые – с отверстиями. Я беру один из кожаных, по форме похожий на ракетку для пинг-понга с отверстиями на подкладке и возвращаюсь к кровати.

– Этого хватит.– Я позволил моим словам проникнуть.

В ее положении мой котенок не видит, что я выбрал. Варианты, должно быть, возникают в ее милом уме. Тишина опускается на хижину, и я замечаю, как дрожит ее тело. Интересно, о чем она думает, когда выходит из-под контроля, находясь в моей власти. Я могу только предположить, что это сочетание ожидания, желания и страха. Доказательство ее потребности видно на бедрах. Пьянящий аромат ее спермы и эмоций наполняет комнату, заставляя ее извиваться против привязи. Она задыхается, когда я без предупреждения забираюсь на кровать и начинаю тереть рукой по ее круглой заднице.

– У тебя охуенно шикарная задница.

Снова и снова я ласкаю и согреваю ее кожу. Я продолжаю, время от времени поглаживая ее мокрую киску, пока ее голова не падает, ее непослушные волосы падают на лицо, и она стонет от удовольствия. Так же, как и она, я отвожу стек назад и ударяю ее по заднице.

– Черт!

Моя рука вибрирует, когда все ее тело дрожит. Маленькие белые кружочки торчат как горошек на ее заднице в узоре отверстий стека. Я не могу удержаться от прикосновения. Когда я это делаю, она вздрагивает.

– Стой спокойно, котенок. Это то, что ты выбрала. Помнишь?

– Я-не я...– Она прекращает свое собственное опровержение. – Да, Сэр.

Я не отступаю, как снова я ударяю ее задницу, снова, позволяя кожаному стеку окрасить ее кожу, создавая узор розовых и красных кругов. Ее дыхание прерывается, когда она поддается боли, и проливает больше слез. После нескольких ударов она падает вперед с криком.

– Остановись.

Я наклоняюсь губами к ее уху и мой самый угрожающий тон.

– Это не твое стоп-слово. Или скажи это, или встань на локти и колени и больше не падай. Если ты это сделаешь, только увеличишь свое наказание.

Я жду ее ответа. Когда она этого не делает, я высовываю язык и лакаю ее слезы. Она делает глубокий вдох. Я целую ее щеку, когда любые возражения, которые она, возможно, придумывала, исчезают, она возвращается в исходное положение. Еще один поцелуй в щеку, и ее мышцы расслабляются, готовые принять то, что я хочу дать ей.

Шлепок!

– Черт!

Между ее проклятий, криков и покраснение ее задницы, мой член жесткий рок, а кончик блестит спермой.

– Вот так, котенок, кричи, плачь, просто не двигайся со своей позиции. Никто не может услышать тебя. Именно поэтому мы здесь.

Шлепок!

– Почему я этим занимаюсь? – спрашиваю я.

Шлепок!

– Я...Я не говорила тебе всей правды. – Ей трудно говорить через рыдания.

С каждым ударом ее бедра становятся все более влажными. К тому времени, обе ее ягодицы покраснели как красный цвет пожарной машины, ее бедра скользкие, а лицо покрыто слезами.