Текст книги "Жрец Тарима"

Автор книги: Джей Болтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Безразличные к человеческим забавам верблюды почувствовали близкий запах крови и сперва лишь тревожно вертели головами, но уже скоро заволновались серьезно. Туранцы подняли невообразимый гвалт, их вопли пугали ничего не понимающих животных. Верблюды во главе с вожаком предприняли попытку уйти подальше от такого шумного соседства, и шемитам лишь с превеликим трудом удалось удержать их на месте. В обороне лагеря появились провалы, куда незамедлительно хлынули потоки стальной туранской конницы.

В этот момент первые всадники достигли прохода, где занял место Конан и резко развернули коней в его сторону. Варвар без тени страха встал на их пути, пытаясь заглянуть в глаза несущемуся прямо на него туранцу. Он не спеша достал свой меч и отвел клинок за правое плечо для удара.

Расстояние между ним и противником стремительно сокращалось. Всадник с лошадью казались слившимся воедино громадным чудовищем, длинный зазубренный наконечник копья зловеще покачивался в такт безудержному галопу, на уровне груди киммерийца.

И вот уже их разделяет только миг – миг между жизнью и смертью. Канан не стал его ждать – удача улыбается тому, кто сам берет судьбу за горло.

Он упал на одно колено, ускользая из-под удара, и рубанул лошадь по ногам. Благородное животное с отчаянным ржанием перевернулось через голову вместе с седоком, чуть не задев копытом киммерийца, и с хрустом ломающихся костей рухнуло на песок, подминая всадника под себя. Второй туранец был вырван из седла, нанизанный на меч киммерийца, словно баран на вертел. Еще бившаяся в агонии лошадь и заминка, вызванная гибелью второго воина, заставила остальных нападающих попридержать скакунов.

Туранцы сгрудились в проходе беспорядочной толпой, силясь обуздать разгоряченных скачкой, закруживших на месте коней.

Конан выиграл несколько мгновений и получил преимущество для атаки. Он рубил, как заправский мясник, разя врагов в незащищенные спины, не обращая внимания на глубокие царапины, оставляемые на его теле копьями всадников. Просторные белоснежные одежды варвара стали пурпурными от пролитой крови, своей и чужой. В один миг проход оказался завален грудой человеческих и конских тел, казавшейся огромным клубком сцепившихся змей.

Стонущие раненые пытались отползти в сторону и попадали под копыта обезумевших животных. Хриплое конское ржание, человеческий вой, звон стали и причитания раненых, слились в одну ужасную мелодию, сладостную для слуха варвара. Эта музыка битвы – древняя как сам человеческий мир – пьянила киммерийца сильнее лучших аквилонских вин. И, не осознавая того, он подпевал ей на родном языке.

Киммериец издал боевой клич, и от крика варвара, содрогнулись грозные раскаленные барханы, испуганно прянули прочь обезумевшие кони, унося потерявших над ними контроль седоков.

Конан остался один посреди десятка изрубленных конских и человеческих тел. Если бы только у него был конь – он, не задумываясь, пустился бы в погоню за врагом. Кровь бешено колотилась в висках киммерийца, шум битвы все еще стоял у него в ушах, но вот, постепенно, в сознание варвара стали проникать и другие звуки – бой еще не закончен, хотя свою часть Конан выиграл.

Шемиты дрались с волчьей яростью: только смерть могла вырвать их из боя. С огромным трудом и потерями туранцам удалось прорвать их оборону в нескольких местах и ворваться внутрь лагеря. Десятка полтора всадников носилось между шатров в погоне за ищущими спасения людьми. Но большая часть шемитов стойко удерживала свои позиции, хоть и истекала кровью.

Конан поднял обрубок копья и бросил в ближайшего туранца. Наконечник пробил шею воина и всадник, широко раскинув руки, неуклюже повалился на круп лошади, а киммериец уже подбирался к следующему.

В сплошном кольце врагов отчаянно бились Варух и принцесса во главе небольшого отряда шемитов. Вокруг них вырос настоящий вал из мертвых тел. Лицо караванщика пересекал длинный шрам, и кровь заливала ему глаза, но руки все еще крепко сжимали два меча, без устали разящие своих врагов. Мерова, словно тигрица, защищающая тигрят, с тонким изогнутым немедийским клинком, уже вкусившим туранской крови, прикрывала спину шемита.

Конан сделал всего шаг в их сторону, но внезапно замер, услышав знакомое пение Товия. Громкий чистый голос жреца рвался к лазурному своду небес, перекрывая все другие звуки.

Он стоял возле входа в свою палатку и голыми руками душил туранского десятника, тщетно пытающегося вырваться из медвежьих лап жреца. У ног сцепившихся бойцов лежало бездыханное окровавленное тело девочки, присматривавшей за старым Товием.

На помощь своему командиру бросилось сразу трое спешившихся туранцев, и быть бы тому изрубленным на куски, если бы не Конан. Он так внезапно появился перед ними, что двое умерли раньше, чем успели заметить своего нового противника.

Третий громко закричал, призывая кого-нибудь на подмогу, и смело бросился на киммерийца. Мечником он оказался ни на что негодным – сила туранцев в конном строю.

Конан свалил его парой ударов и оглянулся по сторонам в поисках врагов.

И тут с диким гиканьем в оазис ворвалась орда хауранцев, ударив неожиданно по рассеявшимся по всему лагерю и уже предвкушающим победу туранцам. Слишком поздно взревел рог, собирая под командирским значком занятых грабежом солдат.

В следующий миг сигнальщик упал, захлебываясь собственной кровью. В один момент победа туранцев стала их полным разгромом.

Со смертью сотника битва превратилась жестокую бойню, где туранцам отводилась роль жертвенного скота.

Ни один из них не ушел живым с поля боя.

Шемиты были угрюмы и далеки от мысли ликовать по поводу победы – их осталось так мало. Пока караванщики занимались своими ранеными, хауранцы развлекались грабежом.

С серьезным, деловитым видом они, как трудолюбивые пчелы, переходили от тела к телу, если надо, то добивая раненых туранцев коротким ударом кинжала по горлу, и раздевали трупы почти догола.

За добрые туранские доспехи всегда можно получить хорошую цену. Они обрезали большие пальцы рук своих врагов, нанизывая их, словно бусы, на длинные нити – свидетельство их воинской доблести.

Шемиты отводили взгляды, но с терпением относились к дикарским обычаям своих союзников. Немногочисленных раненых соплеменников, если те не могли подняться на ноги, хауранцы добивали с тем же холодным равнодушием.

– Ты жив, киммериец? – Конан медленно повернулся на голос Товия. – Благодарю, ты спас мне жизнь.

– Как ты узнал, жрец, что это я? – хрипло спросил его варвар.

Старый Товий печально улыбнулся.

– Ты что-то кричал на своем языке.

Конан кивнул, теряя к разговору интерес, заметив приближение Варуха и принцессы в окружении нескольких воинов.

– Ты храбрый человек, Конан, – отплевываясь кровью, сказал шемит. – Я видел, как ты дрался… там, один. – Он неопределенно махнул рукой. – Возьми любых трех лошадей, Конан из Киммерии, и зерна, сколько смогут они унести. Чем еще мы можем тебя отблагодарить?

– Этого будет достаточно, – коротко ответил варвар.

– Куда ты направишься, Конан? – спросила Мерова, и голос девушки предательски дрогнул.

– Пока еще сам не знаю… Сперва доберусь до ближайшего селения зуагиров, а там будет видно.

Принцесса и Варух многозначительно переглянулись.

– Ты мог бы пойти с нами, Конан. Помоги нам доставить груз в Замбулу. Клянусь, мы не пожалеем золота, чтоб расплатиться с тобой. Нас осталось так мало, а впереди еще столько опасных переходов. На счету каждый меч, но о таком великом воине, как ты, мы не смели бы даже мечтать.

Конан серьезно задумался над предложением шемита, взвешивая все за и против.

«Сейчас меня по всей пустыне ищут туранцы и будут искать еще долго. А меньше всего, где меня могут ждать – это в Замбуле. Отличная мысль!»

– Если ты согласишься, Конан, то кроме золота я смогла бы добавить и кое-что от себя… – вставила Мерова с загадочной улыбкой.

«Звучит многообещающе», – ухмыльнулся про себя киммериец.

– Хорошо, вы можете рассчитывать на мой меч, – ответил он.

– Рад, что ты с нами, Конан. – Варух протянул руку, и варвар крепко сжал ладонь шемита, под одобрительный гомон караванщиков.

Стервятники сидели поодаль на барханах, и нетерпеливый вид хищников, никак не вязался с низкими свинцовыми облаками. Убитых вывезли в пустыню – пройдет совсем немного времени, и пески надежно спрячут их тела, об остальном позаботятся солнце и ветер.

Эту ночь и последующие Конан провел в шатре принцессы, тайно проникая туда под покровом темноты.

Два дня таинственная улыбка не сходила с лица киммерийца, на что Варух неодобрительно что-то ворчал и не спускал с варвара подозрительных глаз, но, несмотря на все старания, поймать Конана с поличным так и не смог.

Два дня ушло на сборы и залечивание ран. Но вот, наконец, караван смог выступить, и длинная цепочка верблюдов еще задолго до рассвета потянулась из оазиса.

Рассвет застал их в пути, когда уже скрылись из виду сиротливые силуэты стройных пальм. Удивительно чистое высокое небо излучало сухой нестерпимый зной. Солнце отражалось от раскаленных белых песков и слепило глаза. Рассеявшаяся к полудню облачность над горизонтом открыла вид на бескрайнее море пустыни, где край земли сливался с небосводом через зыбкое, постоянно меняющее форму и потому обманчивое, призрачное марево.

Огромные волны барханов, словно океанские валы, накатывались друг на друга и мерно дышали раскаленным жаром, обжигающим ноги даже сквозь подошвы сапог. Люди укрывали от палящих лучей солнца лица, так что из-под масок сверкали лишь одни глаза, и смазывали руки верблюжьим жиром, иначе кожа в два счета покрывалась ожогами. От нестерпимой жары лошади нервничали и не желали повиноваться. Только верблюды, равнодушные к зною, покорно брели за вожаком и с бесстрастными мордами пережевывали свою жвачку.

Работы было много, а людей не хватало. Из всего отряда шемитов осталось меньше половины. Нескольких тяжело раненых привязали к седлам и вели их лошадей в поводу. На первом же переходе одного из них потеряли, и хмурые шемиты унесли тело в пустыню, проститься со своим соплеменником. Хауранцы, вышедшие из битвы почти без потерь, были заняты разведкой и поиском торных дорог, надолго исчезая в песках и появлялись только в случае важного сообщения.

Конан нашел свое место среди разведчиков. Он немного знал эту часть пустыни и точно помнил, что если идти строго на восток, они должны достигнуть караванного пути, где есть колодцы и пригодные для стоянок места.

Хауранцы хотя и честно выполняли свою долю работы, с некоторым презрением относились к шемитам. Киммерийца они сразу приняли за равного, уважая его как воина и благородного по их диким понятиям человека. Вековая вражда с зуагирами ограничивалась у них взаимной резней и набегами, но никогда не перерастала в продолжительные войны.

Они умели ценить мужество и храбрость своих врагов, к тому же Конан не был зуагиром, хотя и жил среди них. Варвар с благодарностью принял дружбу хауранских вождей и сразу стал одним из них. Ходить в глубокие рейды в пустыню было приятней его свободолюбивой натуре, чем скучная размеренная жизнь среди погонщиков и верблюдов. Немного огорчали разлуки с принцессой, но тем приятнее случались их встречи

Тропу разведчики обнаружили вечером, когда уже померкло на западе полыхающее огненное зарево, сбежали краски с низких облаков и небо стало фиолетовым в преддверии ночи. Ноги тысяч и тысяч людей, лошадей и верблюдов за века утоптали песок, превратив его в грубый наст, будто неведомые строители специально пробили дорогу среди гордых барханов.

Неправильными темными пятнами на фоне белых песков пустыни выделились участки с чахлой растительностью, свидетельствующие о близости воды. Толстые и тонкие, уродливо кривые ветви верблюжьей колючки лежали прямо на земле, и только желтизна коры отличала живые растения от пепельно-серых погибших собратьев.

Через пару-другую сотен шагов нашли и колодец – то была обложенная грубым камнем яма, заботливо прикрытая деревянной крышкой, обитой выцветшей на солнце кожей. Рядом на длинной волосяной веревке валялось кожаное ведро, полузасыпанное песком.

Отправили двух человек поторопить караван и сообщить Варуху о богатой находке. Дорога позволит им двигаться втрое быстрее и избавит от долгих и изнурительных поисков воды. Хауранцы оживленно болтали и с наслаждением пили немного солоноватую теплую воду. Караван пришел лишь в середине ночи. Конан даже не догадывался, что они так далеко оторвались вперед.

Если бы на него напали разбойники, им было бы чем поживиться. Человек тридцать шемитов и столько же хауранцев-погонщиков, и тех немногих разведчиков, что без устали кружили вокруг каравана, предупреждая любые опасности, едва ли могли представлять собой серьезную силу.

Но теперь, когда найдена дорога им больше нет нужды разделяться.

На пятый день пути их нагнала разбойничья шайка шемитов и попыталась отбить товар. Это случилось во время перехода, и прежде чем удалось собрать всех людей, разбойники успели зарезать несколько десятков верблюдов и перебить погонщиков, находившихся с ними. Летучий отряд конных хауранцев, с которым был и Конан, обрушился на них во время бойни. Бой был скоротечен и дорого стоил обеим сторонам. Киммериец дрался в первых рядах и во многом благодаря ему караванщикам досталась победа. Ни с чем разбойники убрались в пустыню, ушли не спеша и гордясь собой, выкрикивая проклятия и угрозы, ведь все равно их никто не преследовал. Поклажу с погибших животных распределили по оставшимся верблюдам, и караван продолжил свой путь.

Очень скоро выяснилось, что разбойники повисли на хвосте каравана и, словно стая голодных волков, идущая за обессилевшей антилопой, шли по их следу.

Все предпринятые Варухом попытки отогнать их прочь не увенчались успехом. Негодяи избегали вступать в честный бой и прятались в барханах, но всякий раз возвращались и продолжали преследование. Несколькими днями позже к ним присоединилась еще одна шайка, более многочисленная, и ночью они вновь атаковали лагерь караванщиков. На этот раз шемиты приготовились к бою и встретили разбойников градом стрел. Нападение отбили, но аппетит бандитов от этого не убавился.

Конан с двумя хауранцами выехал на вершину бархана и сразу увидел разбойничий отряд.

– Клянусь всей водой в пустыне, их стало еще больше! – удивленно воскликнул киммериец.

– Ты прав, Конан, – встревожено отозвался один из его товарищей. – Надо уходить, они нас заметили.

От огромного отряда бандитов, примерно в двести сабель, с сотнями сменных лошадей, отделилась группа всадников и с гиканьем помчалась к разведчикам. Еще несколько мгновений Конан наблюдал за приближающимися разбойниками, а потом подхлестнув коней, разведчики пустили их в галоп по мертвой пустыне, не обращая внимания на усилившуюся жару.

К вечеру, когда спал дневной зной и караван готовился встать на ночевку их снова атаковали. И лишь благодаря самоотверженности шемитов и храбрости хауранцев грабителей удалось отбросить. Но этот бой стал началом гибели каравана на его кровавом пути.

Разбойники пошли на крайние меры. Разделившись, они продолжали терзать набегами караван, довольствуясь короткими стычками. Второй отряд ушел вперед и отравил источники воды на расстоянии трех дней пути – неслыханное и самое ужасное преступление, по мнению жителей пустыни. Такими подлыми способами ведут войны только захватчики, и нередко сами становятся жертвами своей недальновидности. На долю караванщиков выпали тяжкие испытания.

Конан еще после первой же схватки с разбойниками глубоко задумался над случившимся. Он никогда не слышал о шемитских шайках, никогда не слышал о том, чтобы шемиты с такой яростью дрались друг с другом. И то, с каким упорством преследовали они караван, отравленные колодцы, наконец, – все наводило варвара на странные мысли.

Поведение преследователей удивляло и беспокоило киммерийца. Грабители не старались захватить добычу, они пытались уничтожить караван, остановить любой ценой, не дать уйти… Нет, это не простые разбойники! Но кто же тогда?

Он пробовал делиться своими мыслями с Варухом и Меровой, но ничего нового от них не узнал. Однако вряд ли киммериец дожил бы до своих лет, если бы жизнь не научила его разбираться в людях. Шемит не слишком умело скрывал свою озабоченность, посмеивался над подозрениями варвара и всякий раз уводил разговор в сторону, а женский арсенал принцессы был так богат и разнообразен… Против нежности и ласк Конан не возражал, но неотвязное беспокойство покидало варвара лишь на время.

Варух дал приказ оставить торный путь, и караван, повернув на юго-восток, углубился в пустыню. Конан счел это настоящим безумием, но к великому удивлению киммерийца, оказалось, что шемиты хорошо знают дорогу и все источники воды наперечет, чего нельзя было сказать о преследователях. Для них этот маневр явился полной неожиданностью. Постоянные набеги на караван стали реже, целыми днями разбойники рыскали по пустыне в поисках воды. Но эти редкие атаки становились все продолжительнее, яростней и кровопролитнее. Человеческих рук не хватало ни для ухода за животными, ни для того чтобы держать мечи и луки. Все устали и просто валились с ног, и даже верные своему слову хауранцы открыто начали роптать.

Чем дальше уходил караван, тем яснее становилось варвару, что идут они вовсе не в Туран и тем более не в Замбулу. Даже вынужденно, ни один человек, будучи в здравом рассудке, не стал бы давать такой крюк. Там впереди были горы – такие далекие и гиблые места, что люди боялись говорить о них вслух. Но не это беспокоило киммерийца. Он чувствовал, что шемиты что-то скрывают, и упорно не хотят выдавать своих тайн. Конан был не из тех, кто любит совать нос в чужие секреты, но не мог терпеть лжи, ложь – первый шаг на пути к предательству. Конечно, тяжелая седельная сумка, набитая доверху мелодично звенящим серебром, весьма веский довод в пользу того, чтобы держать язык за зубами, но быть куклой в чужих руках, киммериец не привык. В конце концов, он каждый день рискует своей жизнью, а это дает ему право знать правду!

Разбойники напали под утро. Выкатившееся из-за барханов солнце било защитникам лагеря прямо в глаза, и не давало вести прицельную стрельбу. В дело пошли мечи и кинжалы. Казалось, бандиты бросили на караван все свои силы. Их было так много, что в один миг они захлестнули весь лагерь, и вся оборона шемитов распалась на отдельные участки ожесточенного сопротивления.

Люди с самозабвением резали друг друга на куски. Тысячелетняя пустыня со страхом внимала ревущему шуму битвы, который распугал всех змей и скорпионов на много лиг вокруг. Горячие белые пески покраснели от изобилия пролитой крови.

Караванщики дрались отчаянно и умирали один за другим, под натиском превосходящего их противника. Даже лошади заразились безумием людей, кусая и давя копытами всех, кто только попадался у них на пути, не разбирая своих и чужих.

Конан тоже рубил и колол, пока вдруг неожиданно не остался совсем один среди стонущих изувеченных людей, корчащихся на песке. Он издал свой боевой клич, и вызов был услышан. От ближайшей группы намертво сцепившихся воинов отделился огромный шемит в разодранном халате и с громким криком бросился на киммерийца. Глаза разбойника налились кровью, изо рта текла пена и падала ему на голую грудь, разорванные полы халата, словно крылья, развивались за его широкой спиной.

Варвар отступил в сторону и нанес рубящий удар в незащищенный живот шемита. С захлебывающимся стоном разбойник перелетел через меч и неподвижно рухнул у ног киммерийца.

Следующих двоих Конан просто скосил, как траву, и замер с поднятым над головой окровавленным мечом, готовый отразить новую атаку.

Но охотников помериться с варваром силой больше не нашлось.

К великому изумлению и разочарованию киммерийца бандиты спешно отступали.

Они так торопились спастись, что готовы были бежать пешком, забыв о лошадях, которых во множестве бродило по разоренному лагерю. Но их никто не собирался преследовать, даже воинственные хауранцы. Немногие оставшиеся в живых защитники просто попадали на песок от усталости и бесчисленных ран.

Конан увидел Мерову, склонившуюся над окровавленным телом Варуха и поспешил к ним. – Жив? – еще издали спросил варвар. Варух с трудом приоткрыл один глаз и посмотрел на киммерийца, вторая половина лица была превращена в ужасное месиво. Шемит счастливо улыбался.

В это время призывно запел Товий, собирая верующих на утреннюю молитву. Шатаясь, превратившиеся в тени люди, потянулись к жрецу. Четверо подняли Варуха на руки и понесли с собой.

С ними ушла и принцесса, лишь раз оглянувшись на Конана через плечо.

Хауранцы тоже зашевелились и занялись привычным грабежом. Они не резали больше больших пальцев с рук убитых врагов, на шнурках уже не оставалось свободного места.

Киммериец подошел к сваленным в кучу тюкам с товаром. Здесь битва кипела с особой силой, тела павших громоздились друг на друга стеной. Конан видел с какой лютой ненавистью дрались за мешки разбойники и с каким упорством защищали свой груз караванщики, преимущественно шемиты. Варвар долго смотрел на тюки и, наконец, решился.

Коротко блеснул меч, и сталь распорола холщовую ткань вместе с опутавшими тюк веревками. Из рваной прорехи хлынул серым потоком песок.

Конан подставил под струю раскрытую ладонь и, набрав целую пригоршню серого вещества, поднес его поближе к глазам. То, что это была не соль, варвар увидел сразу.

«О, Кром! Да это же обычная земля!» Варвар был озадачен. Глубоко задумавшись, он медленно перевернул ладонь и, словно завороженный, смотрел, как тонкая струйка серого праха смешивалась с горячим песком, мотнул головой и решительно направился к шатру Варуха.

Пришлось немного подождать, пока не закончился молебен. Шемиты унесли вождя в его палатку, туда же ушла принцесса. Остальные расселись на корточках у входа и стали ждать.

– Конан? – Варвар и не заметил проходившего мимо Товия. Его всегда удивляло, как слепой жрец безошибочно узнавал всех по именам.

– Да, это я, – нетерпеливо буркнул он в ответ.

– Ты, кажется, чем-то встревожен? Хочешь поговорить с Варухом? – участливо спросил Товий. – Боюсь, это сейчас невозможно… Могу ли я его заменить?

– Можешь, – тут же накинулся на него варвар. – Что за дрянь вы везете в тюках? Это вовсе не соль.

– Как ты об этом узнал?! – заволновался жрец.

– Я распорол один из них и…

– Умоляю, потише! – Товий на ощупь нашел руку варвара и крепко сжал. – Не дай создатель, чтоб кто-нибудь тебя услышал. Пойдем в мою палатку и там поговорим.

Заговорщический тон жреца насторожил киммерийца и разбудил любопытство. Они прошли к шатру слепого. Жрец пропустил киммерийца вперед и плотно задернул за собой полог.

– Присаживайся, Конан… Раз уж ты впутался в это дело, я расскажу тебе все. Ох, лучше бы ты этого не делал. – Товий сокрушенно покачал головой, устраиваясь рядом с варваром. Они немного помолчали. – Все это связано с нашим богом Таримом, пророком огненного Эрлика, – повел Товий рассказ. – Далеко на севере Шема был когда-то красивый и богатый город Левис, жители которого поклонялись Тариму и славили его имя в прекрасных храмах. Но правитель Шема счел эту веру ложной и приказал отречься нам от своего бога. С огромной армией он подступил к стенам города и осадил его. Я говорю мы, ибо сам был свидетель тех событий. Фанатичная вера левисцев в силу и мудрость Тарима погубила нас всех. Город исчез в огне, солдаты разграбили храмы, но не смогли найти нашей главной святыни – усыпальницы Тарима, что спрятана глубоко под землей. И тогда захватчики-изуверы ослепили всех оставшихся в живых жрецов, чтобы и они никогда не нашли дорогу в святилище. И я был в числе тех несчастных. Наместник Айя погиб, храбро сражаясь за город. Его жена Раав с остатками верных людей, среди которых были женщины и дети, увела всех в пустыню. Мы долго скитались в песках, умирали от жажды и полученных ран, и только вера помогла людям выжить. В горах мы набрели на дивную долину и построили там новый город, которому дали прежнее имя. Раав стала первой нашей королевой, Мерова, кстати, ее дочь. Воздвигли храм, но чтобы Тарим обрел былую мощь и силу, нужна была священная земля из его усыпальницы. К тому времени я остался единственным служителем старого культа, и когда мне предложили принять участие в этом походе, чтобы отыскать дорогу в подземелье, то прежде чем согласиться, очень долго думал.

– Но все-таки пошел! – восхитился Конан.

– Пошел, а разве я мог отказаться, – вздыхая, подтвердил жрец. – Ты сам видел, с каким мужеством сражаются наши люди. Я пошел ради них, ради их веры… Нас было более трехсот, а сейчас осталось чуть больше десятка. Весь путь каравана устлан телами погибших левисцев, и мы вынуждены драться со своими же соплеменниками.

– Я не ослышался? Ты сказал, что пошел ради веры этих людей? – Конан кивнул в сторону входа, забыв, что говорит со слепым. – Но разве она такая же и не твоя? Ведь ты жрец Тарима?

– Ты умный человек, Конан из Киммерии, и задаешь правильные вопросы. Да, ты не ослышался. Это была моя вера, до тех пор, пока мой бог нас не предал. Они мечтают возродить его силу, но где она была, когда захватчики грабили город, резали беззащитных людей и жгли его храмы. Почему он не вмешался, не встал на нашу защиту? Один мудрец поведал мне, будто, на самом деле, Тарим вовсе не был божеством, но просто святым человеком, пророком Эрлика, и никогда не требовал кровавых жертв. И только мои соплеменники обожествили его. Может статься, под именем Тарима, они ныне поклоняются какому-то демону. Или же их Тарим – попросту жалкий идол

Внезапно снаружи налетел крутящийся песчаный вихрь, откинул полог шатра и унесся, завывая, в пустыню. Жрец поспешно нарисовал перед входом таинственный знак и снова заговорил, понизив голос до шепота:

– Мой совет тебе, Конан, беги отсюда. Беги, пока еще есть возможность. Мы все умрем в этой пустыне. Тарим будет только доволен новой жертвой. Ты достаточно уже сделал для нас.

– Значит в мешках земля из усыпальницы бога? – спросил киммериец, пропуская последние слова жреца мимо ушей.

– Да, – согласился Товий. – Был ли услышан мой совет?

– Я слышал его, жрец. Но данное мной слово, моя честь? Мне было заплачено вперед, а я привык доводить дела до конца. Ты советуешь предать людей, что честно поступили со мной и были добры?

– Упрямец! – воскликнул Товий. – Бери же свои деньги – ты их заслужил. Спасай жизнь, Конан, если она тебе хоть капельку дорога.

Снаружи послышались быстрые шаги, и в шатер, не спрашивая разрешения, вошла Мерова.

– Варух покинул нас, – бесцветным голосом объявила она с порога. – Тарим взял его душу…

Но тут девушка увидела киммерийца, и глаза ее удивленно расширились.

– Конан? Что вы здесь делаете? – обратилась она к жрецу, на лице ее явственно проступили испуг и досада.

Усталость и напряжение последних дней, как бы разом обрушились на нее и превратили в маленькую беззащитную девчонку, нуждающуюся в помощи и опеке. Непомерное напряжение и тяготы похода истощили ее силы. Конан смотрел на нее и видел только тень от человека, которого еще недавно он любил и уважал за мужество и твердость духа. Она казалась вся полупрозрачной, отсутствующий взгляд бесцельно блуждал по шатру.

– Не бойся, госпожа моя, я рассказал ему о нас и нашей вере, – успокоил ее Товий. – Конан нам друг. И будет верен данному им слову.

Слова жреца вернули ее к жизни. Принцесса долго и с недоверием вглядывалась в глаза киммерийца, словно пыталась заглянуть ему в душу. Варвар не отвел взгляда и честно выиграл поединок. Девушка тяжело вздохнула, как бы смирившись с непоправимым и присела напротив мужчин.

– Прости, Конан, но наша вера вне закона в Шеме. Мы вынуждены скрываться. Я верно поняла, что ты не намерен бросать нас в беде?

– Так поступил бы всякий честный человек, – с достоинством ответил киммериец. – Мой долг – довести караван до цели.

Принцесса с благодарностью улыбнулась ему грустными глазами.

– Я так устала, особенно сейчас, когда погиб Варух, – призналась она, но неожиданно глаза девушки полыхнули огнем, преобразив ее в ту самую Мерову, которой восхищался варвар. – Послушай, Конан, ты лучший воин из всех, кого я когда-либо знала. Тебя уважают наши люди и хауранцы, прими командование над караваном, стань нашим вождем. Все пойдут за тобой.

– Прекрасный выбор, госпожа, – подал голос Товий. – Конан, в самом деле, лучше тебя с этим делом никто не справится.

Киммериец, не ожидавший такого поворота в разговоре, слегка растерялся. Но долго думать он не мог, от него ждали немедленного ответа.

А эти черные глаза, смотревшие на него с немой мольбою…

– Ты можешь рассчитывать на меня, госпожа. – Варвар слегка поклонился, тут же встал и покинул шатер.

Через миг снаружи раздался его громкий голос, отдающий первые распоряжения.

Киммериец со свойственной ему предусмотрительностью взялся за неотложные дела, главным из которых, как он считал, было избавиться от преследователей.

Вызвав к себе проводников, Конан подробно расспросил их обо всех колодцах, впереди по маршруту. Затем он приказал шить меха, много новых мехов для воды и готовить караван к походу, намереваясь выступить уже сегодня.

На военном совете он изложил план, который возник у него в голове. Суть его казалась очень проста, но, в случае удачи, обещала караванщикам избавление от бед, связанных с их гонителями.

Увеличив запас воды, достаточный для двух-трех дней, за счет свободных лошадей, Конан намеревался сделать крюк по самым безводным местам, где нет ни источников, ни родников.

Преследователям придется искать воду, а это расстояния, равные нескольким дневным переходам, либо они попытаются отобрать ее у каравана. Вопрос в том, хватит ли у них для этого сил?

Как раз это Конан и собирался выяснить. Ночью они выступают, с караваном пойдет не более десяти человек. Он с остальными воинами навестит лагерь шемитов.

– Но это же безумие! – возразил один из левисцев, заменивший погибшего помощника Варуха.

– Возможно, да. Но этого от нас они не ждут. Разбойники привыкли к роли охотника, считая нас беспомощной дичью. Пришла пора и нам показать свои когти.

– Бесспорно, риск велик. Но я согласна с командиром, – поддержала киммерийца принцесса. – Удивительно, что Варух, такой опытный воин не догадался о столь простом решении раньше, когда нас было в три раза больше.

– Он, несомненно, поступил бы так, – заступился Конан за своего предшественника. – Но вынужден был ждать, приучая преследователей к мысли о своей неуязвимости. Я уверен, что благодаря его «бездействию» их бдительность ослабла, и мы возьмем их голыми руками. Уважаемый Варух просто не успел довести этот план до конца. Печально… Ну что ж, мы сделаем это за него.