Текст книги "История, которую нельзя рассказывать"

Автор книги: Джессика Каспер Крамер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Между строк

Поцелуи, объятия, вопросы – и вот я уже сижу на скамье за длинным деревянным столом, а бабушка готовит мне поесть.

– Я как знала, что кто-то придёт, – сказала она. – За обедом я случайно поставила на стол три тарелки, а потом в дом залетела пчела!

Дедушка читал письмо, а его кустистые брови ползли вверх. Он то и дело смотрел на меня, будто снова и снова удивлялся, что я здесь. Бабушка достала остатки ужина из кладовой и раздула угли в глиняной печи. Я пыталась объяснить, что не голодна, что в автобусе съела целый бутерброд, но бабушка всё равно ставила на стол тарелку за тарелкой. И только когда я стала клевать носом, она унялась.

Утром меня разбудил свет, льющийся в незакрытые окна, и необычные, чужие запахи – скошенной травы, свежего воздуха и скворчащих колбасок. Пару мгновений спросонья я не понимала, где я, а когда вспомнила своё путешествие в горы, мне показалось, что это сон.

– Это настоящие яйца, – сказала бабушка. – А это – настоящее молоко. Ты пробовала свинину? Мама готовит тебе мамалыгу с сыром?

Я снова сидела за столом. Бабушка снова ставила передо мной тарелку за тарелкой. Ломтики ветчины. Свежие помидоры, огурцы и сладкий перец. Я никогда не видела столько еды. Откусив кусочек яйца, я чуть не поперхнулась – такой у него был насыщенный вкус. Отпила молока – и меня замутило с непривычки. Я даже не притронулась к бабушкиной мамалыге – кукурузной каше с горкой овечьего сыра сверху.

– Я не голодна, – проговорила я, а бабушка посмотрела на меня так, будто я при смерти.

– Оставь её в покое, – сказал дедушка.

Я умылась водой из расписного глиняного тазика и переоделась в чистую одежду. Потом дедушка взял меня за руку, и мы втроём пошли в деревню.

Деревня была сельскохозяйственной общиной с тех самых пор, когда сюда пришли первые поселенцы сотни или тысячи лет назад – историю рассказывают разные люди, и каждый раз даты меняются. Большинство домов стояли вдоль грунтовой дороги, которая пересекала центр деревни. Других дорог, чтобы приехать сюда или уехать, не было. Впрочем, в то время грузовик имелся только у старого мясника. На этом грузовике он свозил в долину скот с горных пастбищ.

Почти всю долину занимали поля, на которых деревенские сеяли хлеб и пасли скот. А в домах по обе стороны дороги люди не только жили. В одном доме в отдельном помещении торговали разными товарами, и владелец лавки был одновременно и парикмахером. Местная таверна служила одновременно гостиницей, хоть там и сдавались постояльцам всего две комнаты, которые очень редко кто-нибудь снимал.

Горы здесь густо поросли лесом – сосны, ясени и ели взобрались так высоко, что некоторые даже касались верхушками облаков. Я стояла по пояс в траве у подножия холма и, запрокинув голову и щурясь от яркого света, пыталась охватить взглядом эти просторы. В центре деревни, у колодца, я разглядывала необычные дома, обходя стороной разгуливающих по дороге животных. Почти все дома были одноэтажные, но позже я узнала, что в некоторых есть подвалы, чтобы держать продукты в холоде, и чердаки, чтобы коптить мясо. Крыши были выстланы красной черепицей или покрыты соломой с ярко-зелёными пятнами проросшего на ней мха. Стены – выкрашены в необычные цвета: розовый, голубой и салатовый, белый в охряную полоску. Одни дома, высокие и худые, лепились друг к дружке. Другие, низкие и толстые, стояли вольготно и смотрели на улицу множеством маленьких окошек. У некоторых осыпа́лся фундамент, сквозь облупившуюся штукатурку проглядывали куски деревянной обрешётки. Но большинство домов были в хорошем состоянии; обнесённые заборчиками маленькие палисадники и цветочная роспись на стенах около дверей радовали глаз. И везде, на всех до единого домах я заметила резные фигурки волков.

Когда бабушка и дедушка вели меня по деревне, из домов выходили люди. Они выглядывали из окон. Другие отрывались от работы в поле и смотрели на нас издали. Мы остановились возле выкрашенного в персиковый цвет покосившегося домика с коричневыми ставнями и примыкающим к нему густо разросшимся садом.

Перед домом росло большое дерево, и на его нижних ветвях, рядом с открытым окном в кухню, подвешенные за ручки мытые чашки сохли на солнце и позвякивали, стукаясь друг о друга.

Бабушка подошла к порогу, приоткрыла дверь и, прежде чем войти, крикнула, что это она пришла. Я чувствовала на себе взгляды соседей: кто-то посматривал на меня, развешивая на верёвках белье, кто-то выглядывал с крыльца. Дедушка остался на улице – его остановил какой-то мужчина на телеге, запряжённой лошадью. Я слышала, как дедушка сказал, что я его внучка и приехала на летние каникулы, – это была правда, но не совсем.

Мы с бабушкой вошли в персиковый дом. Он был вдвое больше нашего. И что самое поразительное – здесь было электричество. А в зале я увидела диван и телевизор.

– Кто-то пришёл? – послышался из глубины дома голос, и с чёрного хода вошла миниатюрная женщина с грязными по локоть руками. Волосы у неё были заплетены в длинную косу, а голова обмотана фиолетовой косынкой. Увидев бабушку, она поспешила к нам по коридору, вытирая руки о фартук.

– О, Дойна! Как дела? Козы не хворают? – Тут она заметила меня. – А это кто?

– Моя внучка Иляна. Она только приехала из города. Можно позвонить от тебя её маме?

– Внучка! С каких пор она у тебя появилась? – Женщина взяла мои руки в свои, и я заметила, какие они крепкие и жилистые. Она была очень маленькой: чтобы поцеловать меня в щёки, она только слегка нагнулась, но пальцы у неё были сильные и мозолистые. – Добро пожаловать в деревню, дорогая! Вы только поглядите на эту одёжку! И волосы! Пожалуйста, зови меня Санда и заглядывай в гости, когда устроишься. У меня дочка как раз твоего возраста. – Она повернулась к задней двери и крикнула: – Габриэлла! Габи! Тут с тобой кое-кто познакомиться хочет!

Краем глаза я увидела, как с улицы в окно зала сунулась лохматая темноволосая голова и тут же исчезла. Я вспыхнула, но ничего не сказала.

– Куда это она делась? – задумчиво проговорила Санда.

– Санда ветеринар, – сказала бабушка, и я молча вытаращила глаза.

– Ветеринар? – Мне внезапно вспомнилась одна история. – А как же Свинорылый Пе́тре?

Бабушка разинула рот, а Санда расхохоталась.

– Свинорылый Петре! Сто лет не слышала это прозвище! Да, она точно Лизина дочка! – Ветеринарша похлопала меня по руке и утёрла глаза. – Петре был моим мужем. Но он умер несколько лет назад. Вот с тех пор я и работаю ветеринаром.

Санда провела нас в кухню, где стоял холодильник, а на стене висел зелёный телефон. Мне было неловко из-за того, что я назвала её покойного мужа свинорылым, поэтому я улыбнулась в ответ, когда она улыбнулась мне.

– Приходи в любое время, Иляна. Габи не помешает новый друг.

Бабушка сняла трубку и стала набирать номер, а Санда вернулась во двор. Когда ветеринарша ушла, лицо у бабушки посерьёзнело. Сначала я подумала, она сердится на то, что я сказала, но потом она выглянула в коридор проверить, стоит ли дедушка у входной двери.

Тут взгляд у бабушки оживился – видимо, наконец соединили.

– Лиза? Лиза, здравствуй.

У меня ёкнуло сердце, но мамин голос я почти не слышала – только тихий отголосок из трубки.

– Да, у меня всё хорошо, дорогая. Как ты? О да, погода чудесная. Папа скоро пойдёт на поле, утром было много дел.

Я ничего не поняла. Просто стояла и смотрела на бабушку во все глаза.

– Вообще я позвонила, чтобы рассказать о Старой Константе. Нездоровится ей. Врач приезжал в деревню, прописал ей постельный режим. Вряд ли она уже поправится. Помнишь, как ты ушла с ней гулять по лесу? – Пауза. – Как это «нет»? Никак забыла? Ты нас с папой до смерти перепугала! Мы проснулись, а тебя нет – ушла за ней в лес в одной ночной сорочке! Но уж как тебе влетело, когда вернулась, ты наверняка помнишь? Целых две недели навоз из хлева выгребала! – Пауза, затем смех. – Да, верно. Видишь, всё ты помнишь.

Бабушка опустила на меня взгляд и ухмыльнулась. Я открыла было рот, но она прижала палец к губам.

– Слушай, славно поболтали. Я очень по тебе соскучилась. Правда, Лиза, очень сильно. Но дел у меня невпроворот, так что я пойду. Просто хотела рассказать тебе о Константе. Звони Санде в любое время. В любое. Она не против. Только номер теперь другой – новую линию провели. Бумага под рукой? Хорошо.

И не успела я сообразить, что к чему, как бабушка уже повесила трубку. И даже не дала мне поговорить с мамой. И даже моё имя не произнесла. Глаза у меня наполнились слезами, но бабушка взяла меня за руку, и мы вышли на улицу к дедушке. Соседи на улице хотели познакомиться с их внучкой, которая приехала из города, так что плакать и отвечать на вопросы было некогда.

Позже, после обеда, я нашла на столе конверт и, достав из него письмо, прочитала:

Мама, нам грозит беда, в городе для Иляны небезопасно. Я не знаю, когда всё закончится.

Прости, что ты знакомишься с ней при таких обстоятельствах. Прости, что не давала вам видеться. Прости за всё, что я наговорила, когда уезжала, и за всё, чего не сказала, хотя следовало. Может быть, когда всё кончится и мы с мужем приедем за ней, мы сядем вместе и поговорим.

Но пока, мама, береги мою девочку. Пожалуйста, не дай им найти её.

Когда прочтёшь это письмо, сразу же позвони мне, но не упоминай её в разговоре. Нашу линию прослушивают – всю квартиру. Они слышат каждое слово. Поэтому расскажи мне о чём-нибудь, что знаете только вы с папой. Так я буду знать, что она в безопасности.

Лиза

Я ещё раз перечитала письмо, потом в третий раз для верности. Мысленно я прокручивала в голове весь разговор бабушки с мамой, вспоминала историю о Старой Константе. И внезапно поняла: мама и бабушка делали то же самое, что и дядя Андрей, когда писал свои поэмы.

Иногда важно не что ты говоришь, а что оставляешь между строк.

Правда или вымысел

Первый раз после побега из дома мама позвонила родителям, когда родилась я. В воспоминаниях, которые на самом деле не мои, эта история меняется в зависимости от настроения. Если я злюсь, то и мамин голос, и голоса её родителей звучат сердито.

– У меня теперь есть своя дочь, и вы никогда её не увидите! – кричит мама в трубку.

– Да не больно-то хотелось! – кричат в ответ бабушка с дедушкой, с грохотом бросая трубку на телефонный аппарат.

Если мне грустно, то и их голоса звучат печально.

– Мама? Папа? – говорит мама дрожащим голосом. – У вас теперь есть внучка.

– Лиза? Лиза, милая, это ты? – ахает бабушка. А дедушка ничего не говорит – он плачет.

Почти все свои писательские фишки я позаимствовала у папы или дяди, но привычку не рассказывать одну и ту же историю одинаково взяла от мамы.

– Как же кто-то другой сможет пересказывать твои истории, если ты постоянно их меняешь? – спрашивал дядя Андрей.

– Другие не должны рассказывать мои истории по-моему, – отвечала я. – Они должны рассказывать их по-своему.

– Но нельзя же бесконечно писать одну историю, – замечал папа. – Рано или поздно тебе придётся её закончить и больше не трогать.

В ответ я лишь закатывала глаза.

Больше всего я любила менять историю, в честь которой меня назвали. Разумеется, это было просто – ведь я не знала настоящую концовку. Если, к примеру, у меня выдавалась скверная неделя, принцесса Иляна сразу понимала, что сёстры её обманывают, и, вместо того чтобы выполнять их дурацкие просьбы, отрубала им головы.

Мама же больше всего любила менять историю о том, как сбежала из деревни. В версии, которую она рассказывала мне чаще всего, была весна, маме исполнилось семнадцать, и больше всего на свете она любила музыку. Всё свободное время мама проводила у мясника – слушала радио. Особенно сильно она любила Марию Лэтэрецу, Ирину Логину и других фолк-певиц, а если рядом не было посторонних, мама убавляла звук и господин Юрсу пытался поймать сигнал «Свободной Европы». Долгими часами мама сидела, прижав ухо к динамику, и сквозь помехи подпевала американским песням. Неудивительно, что музыка просочилась через её кожу и пропитала маму насквозь – она ведь очень близко сидела к приёмнику. И неудивительно, что в голову ей пришла мысль уехать в город и поступить в музыкальный колледж, чтобы стать певицей.

Несколько месяцев она трещала без умолку, рассказывая родителям, какие предметы хочет изучать, как изменится её жизнь вдали от дома, где не будет цыплят, коз и не надо будет всё время заниматься хозяйством. Видимо, они понимали, что дочь настроена серьёзно и правда собирается уехать: однажды мама вошла, пританцовывая, в дом, а в кухне за столом возле растопленной печи её поджидали родители.

– Мы тут разговаривали с ветеринаром, – сказала бабушка. – Теперь его сменит сын.

– Да? – спросила мама с притворным интересом.

У неё были длинные тёмные волосы, заплетённые в косу под косынкой, маленький аккуратный нос, сияющие карие глаза, а под платьем с многослойными юбками уже угадывались женственные изгибы её фигуры. Все считали маму красавицей. Деревенские парни, в том числе и сын ветеринара, пытались за ней ухаживать, но мама думала лишь о музыке.

Она подняла голову и посмотрела на родителей – те не сводили с неё глаз. Мама фыркнула.

– Да уж, представляю, какой из Свинорылого Петре выйдет ветеринар! Помните, как он верещал, когда я гонялась за ним с лягушками в руках?

Дедушка не улыбнулся.

– Пожалуйста, Лиза, послушай. Нам надо тебе кое-что сказать.

– Что? – спросила мама, наконец посерьёзнев.

– Петре подумывает жениться, – сказала бабушка.

Мама вскинула голову. Положила руки на колени. И тихо проговорила:

– Не понимаю, какое это имеет отношение ко мне.

– Вы друг другу подходите. И всё уже сговорено, – сказал дедушка.

Мама вздёрнула брови.

– Ах, вот как.

– Он славный парень, – продолжила бабушка. – И ты ему нравишься ещё с детства.

Но мама покачала головой. Встала из-за стола.

– Вы же не думали всерьёз, что я соглашусь на такое?! Я еду в город! Буду певицей!

– Лиза, хватит молоть чушь! – прикрикнула на неё бабушка. – Если тебе так нравится петь, пой для себя хоть каждый день, но песнями сыт не будешь!

– В твоём возрасте я бывал в городах, – сурово проговорил дедушка. – Поверь, здесь ты будешь счастливее.

– Я не выйду за Петре, – отрезала мама. – И клянусь, ни дня тут больше не останусь!

Сказав это, она начала собирать вещи.

Или подождала, пока родители лягут спать.

Или этот разговор повторился несколько дней спустя.

Или ничего этого вообще не было.

В большинстве версий этой истории всегда есть спор с криками и слезами. Почти во всех версиях маму хотят выдать замуж против её воли, и она покидает дом с тяжёлым сердцем.

Однако во всех версиях истории, как её ни рассказывай, семнадцатилетняя девушка понимает, что родители, которые сильно её любят, не дадут ей жить так, как хочется, поэтому она сбегает из дома не попрощавшись. Складывает в рюкзак одежду, тетрадку с песнями и две любимые подушки с кровати. Зажигает фонарь и забирает немного денег из комода в спальне родителей. И на столе рядом с печкой оставляет письмо.

В некоторых версиях, которые мама рассказывала мне в раннем детстве, она спускается с гор в кромешной тьме. В руке у неё фонарь, за плечами рюкзак, и она идёт по узкой извилистой тропинке через лес. Маме страшно, но она высоко держит голову и смотрит вперёд. В других версиях по пути ей встречается мясник, который везёт в фургоне овец, и дальше мама едет в кузове. В конце концов она добирается до станции на краю света.

Когда я привередничала из-за баклажанов или ныла из-за телевизора, когда устраивала истерику и грозилась, что сбегу из дома, мама рассказывала мне о том, что по лесу шныряли дикие звери, а среди ветвей ярко светились чьи-то жёлтые глаза.

Когда мама скучала по дому, она описывала запах жареных колбасок, вкус свежего молока и яиц, стрекот бабушкиного ткацкого станка.

Я частенько пыталась понять, какая версия истории правдива. Дедушка плакал у порога? Мама ехала в кузове грузовика вместе с овцами?

Она никогда не жалела, что сбежала?

Папа научил меня почти всему, что я знаю об историях. Благодаря дяде я поняла, что писателем можно стать. А мама показала мне, что если историю рассказывать очень долго, то отличить правду от вымысла становится всё сложнее.

Что гложет меня изнутри

Три дня и три ночи я не выходила из дома. Вспоминала мамин голос в телефонной трубке – он звучал совсем рядом, но его было не расслышать. И думала о том, как она сбежала отсюда, где я сейчас. Три дня и три ночи я расхаживала по скрипучим половицам и слонялась между кухней и маленькой комнатой. Доставала из рюкзака спрятанный кусочек шоколада и пожирала его взглядом – съесть или не съесть за раз? Но потом заворачивала в бумажку и снова прятала.

Когда бабушка и дедушка ушли работать в поле, я поднялась по приставной лестнице и, толкнув деревянную дверцу в потолке, заглянула на чердак. В нос ударил резкий и едкий запах. С балок свисало что-то большое и бесформенное. В темноте я не сразу разглядела, что это туши животных – таким способом вялили и коптили мясо. С перепугу я чуть не грохнулась с лестницы.

Я не хотела сидеть взаперти в этом старом и страшном доме, но ходить в деревню не хотела ещё сильнее. Если я со всеми перезнакомлюсь, это будет значить, что я тут остаюсь. Но на сколько? На неделю? Месяц? Навсегда?

Сохранять спокойствие мне удавалось, только если я мысленно говорила себе, что родители приедут за мной в любую минуту. Выяснится, что Секуритате перепутали квартиры и не там установили жучков. А дядя просто уехал в отпуск. А Большая Книга лежит в целости и сохранности под моей кроватью. Незачем мне ходить в деревню, и на улицу я выйду, только когда поеду домой.

Так что когда бабушка с дедушкой спросили, не хочу ли я прогуляться до нашего поля, я покачала головой.

– Нет, спасибо.

Когда они предложили познакомиться с местными ребятами, я вежливо отказалась.

– Не нужно. Мне нравится быть одной.

Когда дедушка принёс в дом только что вылупившегося цыплёнка, пытаясь выманить меня на улицу посмотреть на животных, которых они держали у себя, я погладила птенчика пальцем по пушистой головке и, как загипнотизированная, пошла за дедушкой к двери. Но мне вдруг пришло в голову, как здорово будет нарисовать крошечных пушистых цыпляток на полях страницы и написать историю о том, как один из них влюбляется в девочку вроде меня и становится её лучшим другом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "История, которую нельзя рассказывать"