Текст книги "Три вещи, которые нужно знать о ракетах. Дневник девушки книготорговца"
Автор книги: Джессика Фокс
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
7
Далеко, в небесной обители великого бога Индры, есть прекрасная сеть, которая была повешена каким-то хитрым искусником так, что она простирается бесконечно во всех направлениях. В соответствии с экстравагантным вкусом божеств ремесленник поместил по одному сверкающему драгоценному камню в каждый узелок сети, и поскольку размеры сети бесконечно велики, то и количество алмазов бесконечно. На ней висят камни, сверкающие как звезды первой величины, – чудесное зрелище. Если мы теперь произвольно выберем один из этих драгоценных камней и внимательно рассмотрим его, мы обнаружим, что на его полированной поверхности отражаются все другие драгоценные камни в сети, бесконечные по количеству. Не только это, но каждый драгоценный камень, отраженный в этом одном драгоценном камне, также отражает все другие драгоценные камни, так что процесс отражения повторяется бессчетное количество раз.
Аватамсака-сутра в описании Фрэнсиса Гарольда Кука. Буддизм Хуа-Йен: алмазная сеть бога ИндрыОтдел философской литературы, крайний стеллаж слева от задней двери
Путь до Уигтауна был неблизкий. Пригородные пейзажи за окном вскоре сменились зелеными полями, на фоне которых изредка появлялось то стадо коров, то какой-нибудь старый каменный коттедж. Мне казалось, будто я смотрю на ожившую открытку с идиллическим шотландским пейзажем. Чем дальше на юг мы продвигались, тем выразительнее становился рельеф, напоминая кривое зеркало, в котором отражались покрытые полями холмы и необъятные просторы с глубокими каньонами и крутыми склонами. Местность пересекали извилистые реки с водопадами, деревья то появлялись, то вновь пропадали, уступая место ветровым электростанциям. Стада лохматых овец неспешно спускались по склонам, то и дело перегораживая нам дорогу. Мы сбрасывали скорость, чтобы пропустить очередную отару, и под их отчаянное блеяние, эхом разносившееся по фургону, черепашьим шагом пробирались вперед по извилистой дороге. Чем дальше, тем у́же становилась дорога и тем экзотичнее казалось все вокруг.
Разговор шел легко и непринужденно. Юан спросил меня, что я думаю о предстоящих президентских выборах в США и о кандидатах от демократической партии – Хиллари Клинтон и Бараке Обаме. Я была удивлена его познаниями в области американской политики и истории. Оказалось, он изучал эти темы в школе. Опасаясь затеять политический спор, едва успев приехать, я старалась выражать свое мнение не слишком категорично, но Юан, казалось, был согласен с каждым моим словом.
– Ты точно говоришь так не из вежливости?
– Нет, честное слово. Я бы и сам сказал в точности то же самое.
Похоже, он был немного обескуражен – как будто познакомился с пришельцем с другой планеты и вдруг обнаружил, что говорит с ним на одном языке.
Наш большой красный фургон пробирался по все более узким и неровным проселочным дорогам. С мастерством бывалого водителя Юан маневрировал, без труда заходя в повороты, от которых у меня волосы вставали дыбом. Вытянув шею, я посмотрела в окно со стороны водителя и, увидев за ним отвесный обрыв, начала гадать, сколько еще нам предстоит ехать по такой дороге.
Как выяснилось, когда-то, прежде чем стать владельцем книжного магазина, Юан мечтал работать в кинематографе. Услышав это, я приготовилась, что вот сейчас-то уж точно кто-нибудь потрясет меня за плечи, прервав мое необычное сновидение. Он рассказал, что отвечал за звук во время съемок какого-то документального фильма для Би-би-си, и, хотя пробиться в киноиндустрию оказалось очень трудно, его интерес к созданию фильмов никогда не ослабевал. Перебивая друг друга, мы принялись перечислять картины, которые когда-то нас вдохновили.
Еще выше, в горах, пейзаж вновь изменился, став пугающе глухим и безлюдным. Каменные коттеджи исчезли, а по обеим сторонам дороги раскинулись дикие равнины с высокой коричневой травой, рыжевато-бурым папоротником и стадами пасущихся овец. Горизонт тоже исчез. Некогда простиравшийся вдаль пейзаж теперь упирался в гущу темно-зеленых сосен.
– Уродливые деревья, – вздохнул Юан, глядя в окно, – а ведь изначально они здесь не росли. Их сюда завезли из-за нехватки древесины после того, как большую часть деревьев вырубили во время Первой мировой.
– Должна признать, здесь довольно пустынно. – Я надеялась, что в моих словах Юан услышит скорее участливость, нежели упрек.
– Так и есть. Зимой приходится проявлять особенную осторожность, – ответил он. – Когда-то давно во время сильной метели один почтальон на несколько дней застрял здесь на своем грузовике. Никто так и не пришел к нему на помощь, и бедняга умер.
Бог с ним, с удручающим пейзажем, но вот рассказ Юана уж точно надолго врезался мне в память. Мы не просто катили по обычной проселочной дороге; мы были вдали от цивилизации, в полной изоляции от современного мира, в пограничном пространстве на полпути между фермерскими землями и неизвестностью, которая лежала впереди. Я чувствовала, как меня укачивают мягкие изгибы дороги, и, разомлев от тепла, провалилась в дрему.
– Просыпайся, сонная Лиса. – Юан осторожно потряс меня за плечо.
Вздрогнув, я открыла глаза. Солнце особенно ярко светило в окна фургона. В отдалении я услышала бормотание голосов – звук, означавший, что мы спустились с холмов и снова оказались среди людей.
Моргая и пытаясь сбросить с ресниц навеянный дорожной усталостью туман, я спросила сонным тихим голосом:
– Где мы?
– Я решил показать тебе замок Калейн. Он построен на самом краю скалистого обрыва, и вокруг него очень красиво. – Юан выпрыгнул из фургона, и я последовала за ним, тут же взбодрившись при мысли о том, что сейчас увижу свой первый в жизни замок.
В детстве я мечтала не только о том, чтобы стать детективом, как Агата Кристи, но еще и о том, чтобы жить в замке, хотя в реальности я их ни разу не видела. Быть может, я была далеко не единственной в мире девочкой, мечтавшей о замке, однако, в отличие от своих ровесниц, я вовсе не хотела быть принцессой и ходить в красивом платье. Скорее мне представлялось, как я буду бегать и размахивать мечом или заниматься поисками закопанного на заднем дворе сундука с сокровищами. И вот, шагая по внушительному каменному мосту и наблюдая, как перед нами вырастает величественный замок Калейн, я вдруг поняла, что эта детская мечта до сих пор хранит прежнее очарование.
Сады вокруг замка с просторными, аккуратно подстриженными лужайками и пальмовыми деревьями казались на удивление тропическими. Сам же замок вовсе не отличался атмосферой таинственной ветхости, которую я ожидала увидеть. К моему разочарованию, за ним очень хорошо ухаживали, и выглядел он так, будто его построили вчера, хотя, по словам Юана, это было вовсе не так.
– Здесь останавливался Эйзенхауэр, но самая старая башня была возведена еще в пятнадцатом веке, – рассказал он.
– Ого! – Я старалась показать, что его слова меня впечатлили, хотя мне бы гораздо больше понравилось, если бы он сказал, что в замке живут привидения.
Мы вошли в открытый всем ветрам внутренний двор, ведущий к главному входу в замок. Посмотрев вниз с обрыва на белую пену волн, с шумом бившихся о скалы под нами, я наконец почувствовала, что мое желание увидеть нечто по-настоящему величественное было удовлетворено. Передо мной там, где небо встречается с морем, бесконечной голубой линией тянулся горизонт.
Юан улыбнулся, наблюдая за моим лицом, на котором, по-видимому, отражались все роившиеся в голове мысли.
– Невероятное место, правда? – спросил он, стараясь перекричать ветер.
Я кивнула:
– Я очень благодарна, что ты привез меня сюда. Ведь у тебя сегодня рабочий день. – Убрав с глаз растрепанные ветром пряди, я увидела, что Юан смотрит на меня в упор.
Он отвел взгляд.
– Не стоит благодарности. – Он засунул руки в карманы, и между нами впервые возникла неловкость. Юан тут же развернулся и зашагал вниз по тропе, ведущей в замок.
После прогулки на ветру и экскурсии по залам замка с изысканными интерьерами мне совсем расхотелось спать. А вот Юан стал неразговорчив и, даже когда мы снова вышли в сад, продолжал молчать. Мы безмолвно шагали к машине под серым, пасмурным небом, и я вдруг испугалась, не обидела ли я его. Он улыбнулся, когда я снова поблагодарила его за то, что он показал мне эти места, но я чувствовала: что-то изменилось. Я начала беспокоиться, что непринужденность, с которой мы беседовали в дороге, заставила меня предположить, будто между нами мгновенно возникла особая близость, которой на самом деле не было.
Я плотнее запахнула полы куртки. Небо потемнело, и в воздухе появилась пронизывающая прохлада. Зябкая сырость, казалось, проникала в каждую клеточку тела. Я дрожала от холода, когда мы наконец добрались до красного фургона, который, словно маяк, ярким веселым пятном выделялся на фоне серой парковки.
– Давай, – внезапно заговорил Юан деловым и отрешенным тоном. – Поможешь мне загрузить все в фургон.
Он вошел в небольшую сувенирную лавку, расположившуюся на обратной стороне парковки, и вышел с большой коробкой книг.
– Там внутри есть еще. – И он кивнул в сторону лавки.
Проходя мимо меня, он сунул руку в карман пальто:
– Ах да. Я купил тебе вот это.
Я взяла протянутый мне сверток и открыла его. Внутри была книга – «Народные сказания Шотландии».
– Я подумал, тебе понравится. – Юан нервно переступил с ноги на ногу.
– Спасибо. – Он не забыл, что я изучала мифы. Я посмотрела на него с любопытством, не понимая, чем объяснить столь резкие перемены настроения. – Так заботливо с твоей стороны. Я уверена, мне понравится.
Юан пожал плечами и зашагал к фургону. Не сказав больше ни слова, я направилась в сувенирную лавку. Одну за другой я помогала ему грузить коробки, пока мои щеки, подстывшие на морском ветру, не раскраснелись, а на шее не выступил липкий пот. Именно это, а вовсе не экскурсия по замку стало моим боевым крещением. Я и вправду работала в книжном магазине на морском побережье в Шотландии.
8
Я очнулась от глубокого забытья, услышав мычание коровы. Тело, одурманенное сменой часовых поясов, казалось тяжелым и вялым. Я пошевелила ногами, лежа под белыми накрахмаленными простынями, и ощутила в носу щекочущий аромат лаванды. Вдруг я осознала, каким непривычным было все вокруг – воздух, звуки и запахи. Я не в Лос-Анджелесе, вспомнила я. На самом деле я здесь. В Уигтауне.
Комната была погружена во мрак. Думаю, на часах было около 6 или 7 утра, определить точнее я не могла: мои замутненные усталостью глаза еще не успели приспособиться к темноте и дать мне оглядеться. Усилием воли я заставила себя сесть и посмотрела поверх изножья кровати на большое окно, занавешенное длинной тяжелой портьерой, за которой пряталось утреннее солнце. Сквозь щель в шторе в комнату пробивался луч яркого света, падая на белую стену за моей спиной.
Юан поселил меня в самую большую из гостевых комнат. Всю последнюю неделю он специально приберегал ее, готовя к моему приезду, и не селил туда никого из гостей, приехавших на предстоящий книжный фестиваль. Две другие комнаты пока пустовали, но одна из них предназначалась для какого-то писателя, а другая – для обещавшей приехать кузины Юана и ее друга.
– Но ты не волнуйся. Ты будешь жить в большой гостевой спальне до самого отъезда, – как-то невзначай упомянул Юан. Он сказал это так, будто в этом не было ничего особенного, но я знала: ему наверняка пришлось многим отказать, чтобы оставить комнату для меня.
Под одеялом было довольно тепло, но, откинув его, я почувствовала, как меня обнял по-осеннему холодный воздух. Я тут же снова натянула одеяло до самого подбородка, радуясь, что можно еще немного понежиться в кровати и осмотреть свое новое жилище. В спальне стояло несколько изящных предметов старинной мебели, стены украшала пара картин, написанных масляными красками. В дальнем конце комнаты расположился небольшой камин с дровяной печью, а на каминной полке стояла вазочка с сухими лепестками лаванды. Я чувствовала себя словно героиня одного из романов Джейн Остин – то ли Анна, то ли Элизабет, – когда та проснулась в старинной загородной усадьбе.
Я снова закрыла глаза. Во время вчерашней поездки к замку нам удалось полюбоваться красивыми видами, однако поистине впечатляющим оказался последний отрезок пути, когда мы проезжали через область Галлоуэй и подъезжали к Уигтауну. В Галлоуэе нашему взору предстал самый трепетно охраняемый секрет Шотландии – полуостров Мачарс, разместившийся между бухтой Уигтауна и заливом Лус. Первозданная красота этих мест таит плавные гряды безмятежных, величественных холмов, фоном для которых служат то грандиозные, укрытые снежными шапками горные пики, то девственные леса, то морское побережье.
– Моя бабушка сказала бы, что это Шотландия в миниатюре, – внезапно произнес Юан. Заметив ошеломление, отразившееся на моем лице, он решил прервать царившее в салоне молчание. – Как будто все самое прекрасное, что только можно найти в Шотландии, собрали в одном месте. Здесь есть все: море, горы, леса, плоскогорья.
– Это место самое красивое из всех, что мне когда-либо доводилось видеть, – ответила я, ничуть не преувеличивая.
Юан засмеялся.
– Я серьезно. Почему здесь так мало туристов? Ведь любому захочется тут побывать.
Мне казалось, что я отыскала Священный Грааль, самое удивительное, что только есть на Земле. Зеленые просторы, скалистые берега, за которыми раскинулось бескрайнее море, и ни единого домишки, который нарушил бы гармонию пейзажа, – лишь изредка нам попадались каменные коттеджи или загадочные руины. Мимо мелькали пустые пляжи с пещерами и гротами, в которые так хотелось заглянуть. Девственный, лишенный признаков цивилизации, захватывающий дух пейзаж. Если бы я не увидела всего этого своими глазами, я бы не поверила, что такая Шотландия еще существует. Ни намека на туристические автобусы, рекламные щиты или извечную жажду наживы. Все здесь оставалось нетронутым ни временем, ни рукой человека.
Юан пожал плечами:
– Может, потому, что сюда не так-то легко добраться. Но тот факт, что об этом месте до сих пор мало кто знает, лишь добавляет ему очарования.
Вскоре Юан показал на большой коричневый знак, на котором четкими белыми буквами было написано: «Книжный город Шотландии национального значения – следующий поворот налево».
– Почти приехали.
Мы добрались до книжного магазина, когда уже начало темнеть, – въехали в Уигтаун и продолжили двигаться по главной дороге, пока не уперлись в большую городскую площадь. Она была не похожа ни на одну из тех площадей, которые я привыкла видеть в Новой Англии – там их непременным атрибутом были деревянные колониальные домики с большими, льнущими к торцам дворами, а в центре, как правило, высилась главная краса и гордость городка – церковь. Здешнюю же площадь обрамлял ряд старинных деревянных коттеджей в пастельных тонах – мятно-зеленый, персиковый, белый – со сверкающими оконными стеклами, в которых отражалось закатное солнце. На одном конце площади располагалась выстроенная в викторианском стиле ратуша из красного кирпича, а на другом брала начало извилистая дорожка, взбиравшаяся на вершину холма и терявшаяся из виду где-то на вершине.
Книжные лавки были повсюду, или, может, так мне казалось из-за нахлынувшей усталости и сгущавшихся сумерек. Мимо мелькали вывески с надписями «Книжный уголок», «Читающие девы» и «Старый банковский книжный магазин» – вся улица, насколько хватало глаз, была усеяна подобными лавками.
Юан остановил свой красный фургон перед большим домом в георгианском стиле, на первом этаже которого располагался его книжный магазин. Сквозь лобовое стекло я увидела над входом зеленую вывеску с золотыми буквами – The Bookshop. По обеим сторонам от двери стояли небольшие бетонные колонны в виде стопок книг, закручивающиеся вверх спиралью словно цепи ДНК.
По моему телу от волнения пробежала дрожь. Сейчас я выйду из машины и окажусь в том самом городке, который рисовала в воображении, сидя в душной лос-анджелесской квартире… Я чувствовала себя Нилом Армстронгом, готовящимся сделать первый в истории шаг по поверхности Луны. Я нервничала – как, должно быть, и сам Армстронг – и гадала, не провалится ли подо мной земля, превратившись в пыль. Действительно ли все это происходит по-настоящему, или это лишь эфемерная иллюзия, продукт моего воображения?
Юан открыл боковую дверь фургона и отступил в сторону, чтобы я могла взять свои вещи. Ухватив тяжелые сумки, я последовала за ним мимо спиральных колонн у входа и вошла в темноту магазина. Переступив порог, я услышала приятный чистый звон и, подняв глаза, увидела золотистый колокольчик. Я затаила дыхание. Прямо как в моем видении, этот изящный звоночек висел над дверью – ничуть не менее реальный, чем мощеный тротуар, по которому я шагала мгновением ранее.
Перед нами во всей красе предстала магия места, пылающего отблесками заходящего солнца. Из комнаты, уставленной потемневшими деревянными стеллажами с книгами, открывался вход в просторную галерею. В воздухе витал терпкий запах старой бумаги и пыли. В стенах дома еще при закладке были встроены камины, пол выложен длинными деревянными досками, с потолка свисали канделябры. В сгущающихся сумерках я успела заметить, что повсюду таились маленькие сокровища и безделушки, радующие глаз и создающие одновременно душевную и величественную атмосферу. На стенах висели написанные масляными красками картины, на самом виду тут и там были ловко и не без юмора разбросаны всевозможные антикварные вещицы – то шляпа-котелок попадется на глаза, то чучело фазана. Мы прошли через очередной дверной проем, мимо стеллажей с детской литературой и оказались в длинном коридоре. Юан показал наверх, и, подняв взгляд, я увидела свисающий с потолка скелет, играющий на скрипке.
– Просто восхитительно! Все это не может быть взаправду, – твердила я снова и снова как заклинание.
Юана смешил мой американский восторг.
– Рад, что тебе нравится. – Его глаза поблескивали, и я поняла, что он доволен.
– Он большой? Кажется, будто он бесконечный, – сказала я, шагая вслед за Юаном.
Мы заходили все дальше вглубь магазина, и из каждой комнаты открывался вход в следующую, непохожую на все предыдущие. Транспортная комната представляла собой небольшое помещение с каменными стенами неподалеку от главного зала, забитое всевозможными книгами про транспорт и перевозки. Юан поднял откидную дверцу люка, скрывающую под деревянными полами комнаты игрушечную модель поезда, который курсировал по макету Уигтаунской площади, – дверца была так хорошо спрятана, что никто из посетителей сам бы в жизни не догадался, что под его ногами скрывается такой секрет. Чуть дальше располагалась Шотландская комната с рядами поднимавшихся до самого потолка полок, заполненных книгами о Шотландии, целый стеллаж был посвящен сэру Вальтеру Скотту. Из коридора открывался выход в сад, где находилось небольшое каменное строение с весьма подходящим названием «Садовый домик», доверху забитое книгами и старинными вещицами.
Вернувшись в основное здание магазина, мы прошли по петляющему туда-сюда коридору и добрались до лестницы – тут обнаружилось еще больше каминов, любопытных закутков и укромных местечек, где было нетрудно заблудиться. Царившая в этом месте атмосфера чем-то напоминала книги про Гарри Поттера. И впрямь, идеальный книжный магазин.
Преодолев изящный пролет ступенек, вдоль которого также тянулись книжные полки, мы оказались на первой лестничной площадке, ведущей в зал, куда выходило множество дверей из разных комнат. Сверху на меня неодобрительно взирала голова огромного лося, пока я стояла там, стараясь осознать все увиденное. Холл, украшенный мрачными, загадочными пейзажами в позолоченных рамах, показался мне величественно-эксцентричным, как и все в этом доме. Вытянув шею, я посмотрела на уходящую вверх лестницу и увидела еще два пролета и арочный, украшенный витиеватыми карнизами потолок, который по высоте, казалось, мог потягаться с куполом собора.
– Это поразительно! – снова сказала я и тут же спохватилась: вот я заладила. – Прости, я все повторяю одно и то же, но твой дом… я просто потеряла дар речи.
Юан снова рассмеялся. Мои щеки залились румянцем, но в душе я ликовала. Я и не подозревала, что так хорошо умею смешить.
– Обещаю, что завтра, когда будет светло, проведу для тебя полноценную экскурсию, – сказал он, открывая дверь по правую руку от себя. – А сейчас ты, должно быть, проголодалась.
Я вежливо улыбнулась, хотя мне совершенно не хотелось есть. Единственное, чего мне хотелось, так это копаться в бесконечных стопках книг внизу. Тот необъяснимый порыв, что привел меня сюда, тот сон наяву внезапно начал жить собственной жизнью, демонстрируя мне нечто новое, интересное и выходившее далеко за рамки того, что я когда-либо могла себе представить. Последовав за белым кроликом, я провалилась в нору и теперь не хотела упустить из виду ни малейшей детали.
Юан открыл дверь справа от нас, и в коридоре послышалось мягкое бормотание голосов. Еще гости? Столкнувшись с неожиданной необходимостью общаться с незнакомыми людьми, я почувствовала, как воодушевление меня покидает, уступая место невыносимой усталости. Юан жестом пригласил меня следовать за ним. Я послушно скользнула в дверной проем и оказалась в большой прелестной кухне. Приглушенный свет падал на кремовые стены и мятно-зеленые шкафчики. По одну сторону комнаты находилась прикрепленная к потолку с помощью лебедки старомодная деревянная сушилка, с которой свисали недавно выстиранные вещи. Над уставленной цветами каминной полкой висели большие деревянные настенные часы, а в очаге топилась чугунная печка. На столе среди множества пустых бутылок и стаканов мерцали свечи.
Вокруг большого деревянного стола сидели четверо гостей – две женщины и двое мужчин. Когда мы вошли, все они выжидающе подняли на меня глаза. Мужчины, увидев меня, сразу встали. Я бы и представить себе не могла подобной галантной учтивости в США, тем более на дружеской вечеринке в Лос-Анджелесе.
Поприветствовав меня беспорядочным хором дружелюбных голосов, гости с любопытством принялись меня разглядывать. Одна из них, молодая женщина с длинными светлыми волосами и голубыми глазами, раздобыла мне стул.
– Юан, будь обходительней, – сказала она с необъяснимой радостью, причина которой была известна только ей одной, наблюдая, как Юан пробирается к столу. В ее мелодичном голосе безошибочно угадывался местный акцент. – Прояви гостеприимство, налей нашей американке выпить. Мы вас заждались. Проходи, садись рядом со мной. Меня зовут Ханна. Давай я положу тебе пирога.
Как по команде я села на стул рядом с Ханной, и она поставила передо мной тарелку с ежевичным пирогом. Ее красивое открытое лицо показалось мне столь же обезоруживающим, как и ее манера себя вести. Я послушно погрузила вилку в пирог, но тут же почувствовала, что совершенно вымотана. Вот теперь-то смена часовых поясов действительно давала о себе знать.
– Это Ханна, – сказал Юан и добавил: – Моя сотрудница.
– Самая любимая сотрудница! – перебила она.
Юан покачал головой:
– Моя самая баламутная сотрудница.
Я засмеялась, а пока Ханна притворялась оскорбленной, Юан бросил на меня озорной взгляд. По другую сторону от Ханны сидела женщина в толстом свитере цвета фуксии, обтягивающем ее округлые формы. У нее были длинные темные волосы, и, хотя она выглядела молодо, я предположила, что ей было хорошо за тридцать, как и Юану.
Один из мужчин в возрасте сорока с небольшим лет, с миловидными, почти женственными чертами лица, неловко протянул мне руку:
– Привет, я Элиот.
Мне, американке, совершенно не привыкшей разбираться в британских акцентах, своей речью он напомнил мистера Чарльза Бингли из «Гордости и предубеждения» – эдакий лондонский аристократ.
– Элиот, – заговорила женщина в свитере цвета фуксии, – наш фестивальный диктатор.
– Директор, – торопливо поправил Элиот.
– А я – Лора, друг Юана, – представилась она. – Его единственный друг.
– А как же я?! – возмутилась Ханна, шлепнув ее по плечу.
– Ты скорее мой враг, – отозвался Юан.
Ханна удовлетворенно улыбнулась.
Когда-то я удивлялась, на скольких языках говорят в НАСА, но в разговоре людей, находившихся в этой комнате, разобраться было гораздо сложнее. Все они говорили по-разному, и моим ушам то и дело приходилось перестраиваться и приспосабливаться к непрестанно менявшимся особенностям произношения.
– Привет, рад познакомиться, – присоединился к разговору последний из гостей, демонстрируя явный североирландский акцент. – Меня зовут Каллум. – Он был высокого роста, плечистый и смотрел на меня сквозь очки в проволочной оправе. Каллум протянул мне руку и с дружелюбной уверенностью одарил меня крепким рукопожатием.
– Подкинуть дров? – спросил Юан, наливая мне бокал вина. Никто не ответил. Все, навострив уши, уставились на меня.
– Так откуда ты? – спросил Каллум.
– Из Америки, ясное дело. – Ханна закатила глаза и попыталась пнуть Юана, который как раз открывал дверцу старой чугунной печки, собираясь подкинуть туда щепок и газетной бумаги.
– Ну, в последнее время, – попыталась выговорить я, не успев прожевать кусок ежевичного пирога, – я жила в Лос-Анджелесе.
– А так и не скажешь. – Лора уже какое-то время глазела на мой топик с надписью «Я ♥ Лос-Анджелес». Я зарделась и внезапно пожалела, что надела его. Как будто недостаточно было того, что мой акцент и манера себя вести кричали о моем американском происхождении, так еще и одежда не давала повода усомниться.
– Ну, как бы то ни было, мы рады, что ты действительно существуешь, – улыбнулся Каллум, чокаясь со мной пивом. – А то мы думали, может, Юан тебя выдумал.
Ханна потянулась к нему через стол, чтобы ударить его по плечу. Ей, похоже, нравилось бить людей.
– Не обращай на него внимания, рассказывай.
– Я – режиссер. Ну, вообще-то я работаю в НАСА. – Мне по-прежнему было трудно объяснять людям, чем я занимаюсь.
– И ты решила приехать в Уигтаун? – Элиот нахмурил брови.
– Мне хотелось взять отпуск и поехать в Шотландию, чтобы поработать в букинистическом магазине.
– И теперь ты, бедняжка, застряла тут, с нами, – решила подразнить меня Лора. Она шутила колко, но с теплотой. Мне она сразу понравилась. – Это Юан тебя заманил…
– Никого я не заманивал, – запротестовал все еще возившийся с печкой Юан.
– …в какую-то глухомань и поселил в дом, где можно окоченеть от холода, – продолжала Лора, не удостоив его реплику вниманием. – Ничего страшного. Твой американский оптимизм тебя согреет.
– Я всеми силами стараюсь поскорее развести огонь, – послышался приглушенный голос Юана.
– Но почему ты выбрала Уигтаун? – Элиота это, похоже, ужасало.
– Сам знаешь почему, – сказала Ханна. – Мы же все читали ее письма.
Внезапно мне стало неловко. Похоже, в Уигтауне не было принято беспокоиться о соблюдении личных границ.
– А чем ты занималась в НАСА? – Каллум откинулся на спинку стула и достал из кармана небольшую жестяную коробочку. Открыв крышку, он извлек из нее табак и бумагу для самокруток.
– Юан, у тебя, по всей видимости, талант уговаривать молодых привлекательных женщин приехать в Уигтаун. – Элиот налил себе еще вина. – Слушай, а может, ты помимо всего прочего мечтала поработать на фестивале?
Лора улыбнулась и подмигнула мне. Дразнить и подтрунивать всегда было не мое, но сейчас все было иначе. Быть может, дело в том, что в детстве я пересмотрела кучу британских комедийных шоу и могла мгновенно и безошибочно распознать особый ритм и ощущение иронии в его словах. Хоть я и не могла парировать, зато могла оценить шутку, и этого оказалось достаточно, чтобы меня приняли. Я обвела взглядом комнату, дожевывая свой ежевичный пирог, и расплылась в улыбке.
В школьном выпускном альбоме про меня написали, что я «милая» – и все, больше никаких прилагательных, существительных или глаголов. Быть может, они недостаточно хорошо меня знали, чтобы вдаваться в детали. Я была не слишком странной, чтобы вписаться в ряды ребят из драмкружка, не так явно следовала популярным трендам, чтобы считаться крутой, и даже училась недостаточно прилежно, чтобы можно было причислить меня к ботанам. Я всегда находилась где-то между, никак не выделяясь на общем фоне учеников провинциальной старшей школы, и поскольку я была ни то ни се, я никогда не ощущала себя частью чего-то большего. Я улыбалась своей «милой» улыбкой, как бабочка порхая по социальному чистилищу школьной столовой, и никогда не садилась за один стол с какой-то конкретной компанией.
Я надеялась, что в колледже все изменится. Аня из зеленых мезонинов говорила, что родственные души встречаются ей в жизни отнюдь не так редко, как она раньше думала, будучи подростком. Спустя месяц учебы в гуманитарном колледже Франклина и Маршалла, я убедилась, что в словах Ани была правда, но она оказалась совсем не такой, как я ожидала. Я жаждала стать частью сообщества, иметь собственную компанию, но вскоре обнаружила, что невозможно предугадать, где именно мне доведется встретить близкого по духу человека, и часто это происходило в самых неожиданных местах. Парень с моего курса, девушка, жившая со мной в одном крыле общежития, несколько преподавателей. Я слышала голоса единомышленников среди писателей, книги которых читала, а иногда даже узнавала родственную душу в вымышленных героях их произведений.
Несмотря на все приключения, пережитые мной с тех пор, как я закончила колледж, мне все еще мучительно не хватало чувства принадлежности к чему-то большему. И хотя мне чрезвычайно повезло иметь друзей в разных уголках планеты, это было неравноценно тому, чтобы ощущать себя частью группы, компании, клана. И теперь, сидя в обществе остроумной и непритязательной элиты Уигтаунского книжного фестиваля, дома у незнакомого человека, над Книжным магазином, за тысячи миль от дома, в отдаленном уголке Шотландии, я с изумлением осознавала, что мне, быть может, наконец-то удалось хоть на миг испытать это чувство общности.
Одно я знала наверняка – если это и был мой личный Алгонкинский круглый стол, то я уж точно была самой трезвой из всех, кто за ним сидел. Спустя полчаса едкой иронии и пьяных подначек я, борясь с жуткой усталостью, взобралась вверх по лестнице, в свою спальню, где под убаюкивающие звуки смеха и болтовни, доносившиеся снизу сквозь трещины в половицах, быстро погрузилась в глубокий, сладостный сон.
При тусклом свете утра, пока воспоминания о вчерашнем вечере всплывали в моей голове, я внезапно поняла, что в доме царила тишина, а вот утренний хор на улице становился все громче.
