Текст книги "Настольная книга адвоката. Искусство защиты в суде"

Автор книги: Джерри Спенс

Часть 2
Победа
(выигрышное представление дела)

9. Раскрытие истории

В жизни все является историей. Все. Мы рождаемся и умираем, и это само по себе целая история. Это конец одной истории и, возможно, начало другой. Наша жизнь является историей или книгой, каждая страница которой – прожитый нами день. Вопрос в том, захочет ли кто-нибудь ее прочитать. А если точнее, захотим ли мы, чтобы ее прочитали.

Это скучная, пустая история жизни, посвященной пустякам, где нас можно сравнить с медведем в тесной клетке, который постоянно ходит взад-вперед и к концу существования прошел несколько тысяч миль по дороге в никуда. А что написано на последней странице книги жизни? Что, если, заполнив ее страницами своей истории, в конце мы обнаружим всего три слова: «Ну и что?»

Вспоминаю недавнюю встречу с матерью-одиночкой, воспитавшей семерых детей. Муж бросил ее много лет назад. Все ее дети получили образование и стали полезными членами общества. На последней странице ее книги этих трех слов, конечно, не будет.

Мы смотрим на свою жизнь с точки зрения истории. Нас захватывают кинофильмы благодаря своим историям, в которых мы занимаем место живущих на экране. Большинство рекламных роликов построено на историях. Даже вечерние новости передаются в виде историй. «Уолл-стрит джорнэл» и «Нью-Йорк таймс» начинают статью историей одного из героев. Элизабет Эллис сказала: «Пересказ историй – это бабушка наших знаний».

Часто можно услышать вопрос: «В чем смысл истории?» Наш ребенок приходит из школы с замечанием в дневнике, и мы хотим выслушать историю этого замечания. Почти всякое наше действие происходит в контексте более широкой истории. Уходящий на работу глава семьи участвует в истории компании – ее конфликтах, борьбе за власть – и, когда вечером возвращается домой, пересказывает эту историю жене. Мать семейства тоже может работать. Ее история скорее всего другая – история жертвенности, надежд и разочарований, в которой ей нужно сыграть свою роль в семье и одновременно сохранить независимость в качестве уважаемого члена общества.

То, что мы рассматриваем свою жизнь как историю, обусловлено генетически. Если можно было бы переместиться во времени к тому моменту, когда человек начал говорить, мы обнаружили бы, что его история, религия, система верований и культура передавались из уст в уста в виде рассказанных историй. Поэтому человек стал великим рассказчиком. Старейшины племени сохраняли свое положение благодаря историям, которые они рассказывали и на которых учились последующие поколения. Истории великой охоты и страшных сражений передавались из поколения в поколение и становились историей племени. В конце концов, история как наука – это связь настоящего с прошлым.

Наше восприятие истории зависит от рассказчика. Знаем ли мы свою историю по рассказам богатых людей, основавших эту страну (Вашингтона, богатейшего человека на североамериканских территориях, Джефферсона и других рабовладельцев, занимавших весомое положение в обществе), или она нам известна по рассказам мелкого фермера, присоединившегося к ополчению Вашингтона, чтобы заработать, когда работы было немного? Это разные истории, поэтому история страны зависит от того, кто ее рассказывает.

Библия основана на рассказах, передававшихся из поколения в поколение. Но благодаря тому, что это были истории о наших библейских предках, их стали почитать даже праведными, и в результате эти истории связаны теперь не только с живыми, но и с умершими, не только с настоящими, но и с вечными истинами.

Если мы хотим добиться успеха в представлении своей истории, то должны не только раскрыть ее содержание, но и стать хорошими рассказчиками. Каждое судебное заседание, каждый призыв к изменениям, каждый довод в пользу справедливости – это рассказанная нами история.

Как раскрыть историю. Какова история нашего дела? Это не просто заявление «истца», раненного в автомобильной аварии.

Не просто история подавшего жалобу служащего, который был уволен, потому что стал слишком стар. И не обличительная речь о вреде загрязнения окружающей среды. Такие вопросы могут интересовать избранную аудиторию, но ничто не волнует нашу кровь, когда мы читаем общие фразы этих историй.

Ко мне в приемную входит потенциальный клиент, Дэнни Паттерсон. Я прошу его садиться и сам устраиваюсь рядом. Нас ничто не разделяет: никакого стола, никакой Берлинской стены, которая намекает, что на моей стороне власть и мудрость, а он – испуганный, чувствующий неловкость человек.

Дэнни – невысокий мужчина серьезного вида, лет сорока пяти. Если мы просто спросим, в чем заключается его дело, то услышим следующее:

– В наш дом пришли полицейские, два здоровых, крепких парня, и устроили обыск: перевернули все вверх дном, потом арестовали нас с женой, надели наручники и отвели в тюрьму. Нас обвинили в хранении незаконного вещества, марихуаны, а также в сопротивлении аресту и нападении на офицера полиции со смертоносным оружием. Установили залог в 100 тысяч долларов наличными, но у нас не было таких денег. Пока мы ждали предварительного слушания, окружной прокурор прекратил наше дело, потому что выяснилось, что полицейские нашли не марихуану, а листья люцерны, которыми мы кормили свою морскую свинку. Мы хотим подать в суд на полицию и город за незаконное задержание.

Очевидно, это не вся история. Большинство людей не могут объяснить весь испытанный ими ужас, а большая часть интервьюеров не способна ни выслушать, ни прочувствовать этот опыт. Давайте попробуем встать на место Дэнни, когда он рассказывает свою историю, и попытаемся почувствовать то, что испытали они с женой.

Адвокат: Дэнни, расскажите мне про то утро, когда вас арестовали. Давайте в действительности перенесемся туда прямо сейчас. Чем вы занимаетесь?

Дэнни: Ну, я только что выпустил собаку погулять.

Адвокат: Нет, вы сейчас только выпускаете ее.

Дэнни: Да. (Он понял мою идею присутствия в прошлом.) Сейчас холодно, на землю лег свежий снег, а собака подняла страшный шум: лает на что-то за углом. Я замечаю следы на снегу, схожу с крыльца, иду по следам и вижу их – пару крутых парней, заглядывающих через окно в спальню.

(По мере того как продолжается рассказ, мы впитываем переживания Дэнни Паттерсона, пытаясь встать на его место. Я часто произношу фразу, которая дает знать герою истории, что я его понимаю и сопереживаю ему: «Вам, наверное, было…» или «Вы, должно быть, испытали…».)

Адвокат: Наверное, вы испугались. Итак, что вы делаете?

(Примечание. Глаголы в настоящем времени заставляют вновь переживать события, а не извлекать их из памяти.)

Дэнни: Я кричу на них: «Какого черта вы здесь делаете?» А они бегут на меня – здоровяк впереди. Он под два метра ростом, в помятом костюме, и его действительно можно испугаться. Другой пониже и потолще, в костюме с галстуком, бежит за ним. Не будь на них костюмов, я бы подумал, что они бомжи.

Адвокат: На вашем месте я побежал бы в дом и захлопнул дверь на замок. (Мы входим в роль Дэнни, стараясь думать и чувствовать, как он в тот момент.)

Дэнни: Я так и делаю.

Адвокат: Что происходит затем?

Дэнни: Я вызываю полицию.

Адвокат: Что вы говорите по телефону?

Дэнни: Я говорю: «Это Дэнни Паттерсон с Мелроуз-лейн, 24. Здесь два бандита пытаются ворваться в дом». И, прежде чем мне отвечают, они начинают ломиться в дверь.

Адвокат: Что вы делаете сейчас?

Дэнни: Пугаюсь так, что роняю телефон. Я не собираюсь открывать дверь. Вбегаю в комнату и достаю ружье. Я охочусь на дичь. Загоняю патрон и ору: «Сейчас приедет полиция! Убирайтесь отсюда!» А парни кричат: «Мы и есть полиция!»

Адвокат: (Я переживаю этот момент вместе с Дэнни. У меня в руках заряженное ружье. В дверь стучатся два бандита, которые утверждают, что они полицейские. Но полицейским здесь нечего делать, я не совершил ничего плохого. Если я их впущу, они могут ограбить и убить нас с женой.) Что вы отвечаете этим людям, Дэнни?

Дэнни: Я их спрашиваю: «У вас есть ордер?» – а они отвечают: «Если впустишь нас по-хорошему, тебе ничего не будет».

Адвокат: Вы, наверное, дрожите от страха и волнения. Должно быть, вам не удается навести ружье. Наверное, вы думаете, что еще никогда ни в кого не стреляли.

Дэнни: Да.

Адвокат: Что происходит дальше?

Дэнни: Решаю впустить их. В этот момент моя жена Джуди выходит из спальни. У нее грипп, и к тому же она страдает астмой. Кашляя, она спрашивает, что происходит. Джуди пугается до смерти, когда видит меня перед дверью с ружьем в руках. Она кричит: «Дэнни, что ты делаешь?!»

Адвокат: Вы, наверное, думаете: «А что еще я могу сделать? Может быть, они действительно полицейские, а может, пришли ограбить нас с Джуди, и мне придется выстрелить в одного из них. Или в обоих?» Вы, должно быть, напуганы?

(Хулиганы оказываются полицейскими и показывают значки. Потом они просят разрешения обыскать дом. Дэнни спрашивает, что они ищут, и те отвечают: «Все, что найдем».)

Адвокат: Что вы делаете сейчас, Дэнни?

Дэнни: Просто стою и молчу. Я так и не дал им разрешения. Они сами начинают переворачивать все вверх дном. Я в ужасе. Они выгребают все из шкафов и скидывают на пол. Вынимают и разбрасывают обувь, выкидывают кастрюли и посуду, разбивают две тарелки и чашку – мою любимую, которую подарил дед. Вычищают полки и разбрасывают по полу муку и крупу. Высыпают мусорное ведро посреди кухни – прямо на муку. Мы с Джуди ошеломленно наблюдаем, боясь произнести хоть слово из страха, что нас изобьют или убьют. Один из полицейских, который потолще, забирает мое ружье – «в качестве улики», по его словам.

Адвокат: Они с вами разговаривают?

Дэнни: Высокий спрашивает: «Где ты прячешь метадон, проклятый наркоман?» Я пытаюсь сказать, что даже не знаю, что это такое, а они продолжают угрожать, что разнесут весь дом, если не скажу, куда его спрятал.

Адвокат: Дэнни, что делает высокий полицейский?

Дэнни: Он подходит ко мне, закуривает и бросает спичку на пол. Мы никому не разрешаем курить в доме. Он кричит прямо мне в лицо.

Адвокат: Но как этот полицейский выглядит вблизи?

Дэнни: У него плохие зубы и двухдневная щетина.

Адвокат: Что вы еще замечаете?

Дэнни: У него изо рта пахнет табаком, а когда он говорит, уголки губ опускаются вниз. Высоковатый голос, как у Майка Тайсона, странный для такого здорового мужика. А когда он шагает, его руки болтаются в плечах, словно на шарнирах.

Адвокат: Что этот парень говорит сейчас?

Дэнни: Он говорит: «Может, нужно оторвать доски на полу? Может, ты прячешь метадон там? Лучше признайся, или мы разнесем твой проклятый дом по досочкам. Дейв, неси лом». Джуди плачет и кашляет. Я прошу их: «Ради Бога, офицер. Я не употребляю наркотики. Я вожатый бойскаутов».

Тогда полицейский говорит: «Ты слышал, Дейв? Этот наркоман, оказывается, вожатый бойскаутов». Они оба смеются и вываливают все ящики, чтобы посмотреть, нет ли чего за ними. Фотографии детей падают на пол, в нескольких бьются стекла.

Адвокат: Что дальше?

Дэнни: Полицейский по имени Дейв вдруг орет: «Есть!» Он выхватывает из ящика пластиковый пакет с зелеными листьями, запихивает его в карман, надевает на меня наручники и приказывает второму полицейскому сковать Джуди. Они тащат нас в тюрьму. Джуди одета в ночную рубашку и домашний халат. Они позволяют ей надеть лишь тапочки.

(Мы продолжаем слушать историю Дэнни в настоящем времени. Если он употребляет прошедшее время, мы его поправляем. Нам нужно, чтобы он вновь пережил то, что с ним произошло, потому что хотим пережить это вместе с ним.)

Дэнни: Когда нас привозят в тюрьму, то сажают в камеру для пьяных. Но мы не пьяные. Мы вообще не пьем. В камере холодно. Джуди больна, она задыхается и едва может разговаривать. Она ложится на скамейку и дрожит от холода. Я боюсь, что ей станет совсем плохо, и накрываю ее своей курткой. Она может умереть здесь. Потом в камеру заглядывает тюремщик. Я прошу его принести одеяло, но он отвечает: «Пьяницам не положены одеяла. На холоде быстрее протрезвеешь». Я пытаюсь сказать, что мы не пьяные, но он лишь отмахивается: «Все так говорят».

Адвокат: Какая там обстановка? Что вы чувствуете?

Дэнни: В камере воняет.

Адвокат: Чем?

(Взгляд Дэнни становится отсутствующим, будто он старается увидеть и ощутить то место.).

Дэнни: Пахнет рвотой. В дальнем углу шумно ссорится пара пьяниц, двое лежат на полу, словно мертвые, а один визжит, как будто видит что-то ужасное, – он кричит и кричит: «Это двухголовые собаки! Они бегут к нам!» Мы оба окаменели от страха.

Я умоляю тюремщика, чтобы он послал кого-нибудь за лекарством для жены, но он даже не отвечает. Я сажусь рядом с Джуди на скамейку, кладу ее голову к себе на колени, пытаюсь закрыть телом и все время проверяю, дышит ли она.

(Я вижу, как в его глазах на мгновение появляются слезы.)

(Через пять дней полицейские пришли к заключению, что листья в пакете не марихуана, и окружной прокурор снял основное обвинение, оставив нападение на полицейского со смертоносным оружием и пообещав понизить его до простого нападения, если Дэнни признает себя виновным.)

История Дэнни стала яркой и запоминающейся, потому что адвокат влез в его шкуру и постарался ощутить все, что чувствовал его подзащитный, а кроме того, настоял на том, чтобы Дэнни передал свои переживания в настоящем времени.

Мы можем рассказать нашу историю коллеге или жене, чтобы она добавила переживаний Джуди. Что может чувствовать больная, беззащитная женщина в одной камере с пьяными? Мы можем рассказать эту историю другу за чашкой кофе, и на этот раз с точки зрения самой Джуди. Когда я становлюсь Джуди и стараюсь почувствовать, что ей пришлось пережить, то почти слышу, как она говорит: «Я думала, что умру, мне было так стыдно, когда меня арестовали! Меня никогда не сажали в тюрьму. Никогда не возили в полицейском автомобиле. На улице было холодно, в машине тоже, а я была больна и могла думать лишь о том, что скажут об этом папа, мама и соседи. Что я скажу на работе? Нас обоих могут уволить. Я была слишком испугана и больна, я не знала, что нужно говорить или делать».

После того как вы расскажете эту историю женщине-коллеге или подруге, попросите ее стать Джуди, прежде чем говорить с женой Дэнни. По всей вероятности, мы лучше поймем ее переживания, и это поможет нам в разговоре с ней. Наша подруга от лица Джуди расскажет, какие чувства может испытать женщина, оказавшаяся в одной камере с пьяными головорезами. Она скажет, что боялась, например, группового изнасилования. «Я была слишком слабой, чтобы кричать, и думала: „Боже мой, что, если я подхвачу здесь какую-нибудь болезнь?“ Мне было трудно дышать, а когда какой-то пьяница спросил: „Что с тобой, сестричка?“ – я даже не смогла ответить».

На второй день Джуди перевели в женскую камеру, где сидели проститутки и наркоманки. Одна стучалась головой о цементную стену и кричала. Другая приняла Джуди за стукачку, схватила за волосы, повалила на пол и, ругаясь, избила. Жена Дэнни была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Когда мы будем разговаривать с ней, то окажемся в курсе ее переживаний. Мы научились хорошо слушать. Заранее представив себе, что пришлось испытать Джуди, мы сможем, задавая верные вопросы, помочь ей пересказать свою историю еще яснее и ярче.

Но это только начало истории Дэнни и Джуди. Заняв их место, мы сможем понять, каково быть ложно обвиненными, испытать кошмарную перспективу быть заточенными в этом аду. Мы сможем почувствовать, каково побывать в суде в качестве преступника, одетого в оранжевую робу, ощутить глупые любопытные взгляды, услышать хихиканье за спиной и предстать перед незнакомым неприветливым человеком, глядящим сверху со скучающим лицом и готовым осудить нас.

Мы обнаружим нахлынувший, стремящийся излиться гнев. Но мы беспомощны и не можем даже обругать своих тюремщиков. Наш дом, наша маленькая крепость разрушена. (Морская свинка, пока Дэнни и Джуди находились в заключении, умерла от голода и жажды.) Такое впечатление, что нас изнасиловали.

Мы увидели тюрьму изнутри: ее холодные, серые, убогие стены из бетона и стали. Мы почувствовали напряженное состояние людей, посаженных в клетку, как животные, познали страх и ощутили дурной запах, исходящий от опустившихся мужчин и падших женщин. Мы услышали крики, звук захлопывающихся стальных дверей и ненавистные приказы тюремщиков. Мы попали в самые мрачные глубины человеческого существования.

Можно расширить понимание этой истории, спросив друга, чего бы он больше всего испугался в такой ситуации. И друг мог бы ответить, что больше всего он боялся бы сфабрикованных улик.

Давайте расскажем эту историю пожилому человеку. Спросим его, что бы он чувствовал на месте Дэнни и как эти переживания повлияли бы на его жизнь. Пожилой человек мог бы сказать, что они оставили бы грязное пятно на его жизни, примерной во всех других отношениях.

Расскажите эту историю ребенку и спросите, как бы он себя чувствовал на месте Джуди и могло ли случиться с ним нечто еще более ужасное. Ребенок, наверное, оплакивал бы смерть морской свинки.

Расскажите эту историю решительному соседу и спросите, что бы сделал он. Сосед, наверное, ответит, что выстрелил бы в полицейских, когда они вломились в дом. Постепенно откроется весь спектр эмоций. И важно не то, что история становится длиннее. Важно, что она получает остроту, глубину и завершенность, которой невозможно было достичь с первого взгляда.

Волшебство этого метода заключается в том, что из этих источников мы узнаем о массе фактов и переживаний, о которых не рассказывали Дэнни и Джуди. Как и у всех нас, их способность вспомнить и передать мириады испытанных страхов и чувств ограниченна. Познакомившись с возможной реакцией многих людей, мы начинаем лучше понимать переживания Дэнни и Джуди. В конце концов это становится упражнением по изучению своего «я» – той его части, которая кажется маленькой, беззащитной, напуганной и молящей о справедливости. И только когда мы обнаружим ее в себе, то сможем передать ее в суде, когда будем просить присяжных оценить тот ущерб, который был причинен Дэнни и Джуди в результате ложного ареста.

Работа с фокус-группами. Работа с фокус-группами за последние десять лет стала почти стандартным подходом. Фокус-группа – это люди, набранные по случайному выбору в районе, где будет происходить суд, и представляющие как бы подобие присяжных заседателей. Профессионалы, называющие себя «консультантами по судопроизводству», иногда идут на то, чтобы собрать несколько таких репрезентативных групп, которым юристы той же фирмы представляют обе стороны дела. Дискуссия этих мнимых присяжных записывается на видеокамеру для последующего изучения, после которого профессионалы делятся своими соображениями с адвокатами. Фокус-группы используются правительственными организациями, политиками и рекламными агентствами – всеми, кому нужно ближе ознакомиться с историей, чтобы впоследствии пересказать ее.

Я использую фокус-группы немного по-другому. Некоторые рассматривают этот процесс как средство обнаружить самый эффективный способ решения трудного вопроса и формирования такого подхода, который даст адвокату наибольшие шансы на выигрыш. Очень часто это превращается в интеллектуальную задачу: выяснить, какие факты или аргументы окажутся самыми убедительными для загадочных людей, которых мы называем присяжными.

Я считаю, что польза фокус-групп состоит в том, чтобы определить, как лучше рассказать историю, а это всегда связано с мерой искренности. Трудно рассказывать историю, зная ее плохо, – нужно прочувствовать ее, услышать «третьим ухом», увидеть глазами клиента, пока она нас не захватит настолько, что мы сами ее переживем. Только тогда мы готовы рассказать историю фокус-группе, чтобы узнать от нее еще больше. Рассказали ли мы историю полностью? Что мы могли пропустить? Могли ли не заметить что-то, очевидное для других? Такое случается нередко. У меня ни разу не было дела, после которого один из присяжных не рассказал бы о том или ином аспекте, который я упустил. У нашего «внутреннего глаза» тоже есть «слепое пятно».

Обязательно ли нужно представлять дело фокус-группе? Большую часть жизни я прожил, не зная о существовании этого инструмента. Но я инстинктивно создавал собственную фокус-группу, собирая в нее жену, семью, друзей, таксистов и официанток из местной кофейни. Объем этой книги не позволяет подробно обсудить проблему фокус-групп, но достаточно сказать, что можно создавать их самим, не тратясь на профессиональные услуги, – просто соберите в офисе выбранных наугад людей: друзей, коллег – или дайте следующее объявление в газете: «Хотите услышать интересную историю? Нам хочется узнать вашу реакцию. Если вы свободны в следующий четверг, позвоните по телефону…» Есть множество способов собрать людей. Последняя фокус-группа, с которой я работал в связи с делом со смертной казнью, стоила мне сто долларов, потраченных на ленч, но в результате я приобрел несказанное богатство: новые мнения и переживания.

Краткое изложение истории. Часто нас спрашивают, в чем заключается наше видение дела. Можете ответить на этот вопрос несколькими краткими предложениями? Если нет, то вы еще не открыли для себя историю. Например, в чем заключается суть дела Дэнни и Джуди?

Возможно, это история об изнасиловании, поскольку оно происходит, если у нас отнимают что-то вопреки нашей воле. Дэнни и Джуди изнасиловали в первый раз, когда полицейские (больше похожие на бандитов) с помощью угроз вломились к ним. Затем они разнесли весь дом, разграбив его в поисках наркотиков. Дэнни и Джуди были брошены в камеру для пьяниц, где над ними издевались и запугивали их, нарушая тем самым их гражданские права и презумпцию невиновности. Они были изнасилованы, потому что не совершили никакого преступления и ни в чем не были виновны. Это история об изнасиловании системой правосудия, которая при обнаружении факта изнасилования повторила его, потребовав, чтобы они признали себя виновными в преступлении, которого не совершали.

Обнаружение темы. В каждом деле есть своя тема, и ее можно сравнить с названием песни. Если учителям требуется прибавка к зарплате, темой может стать фраза: «Учителей тоже нужно любить». Если мы хотим получить у начальника прибавку к жалованью, тема может звучать так: «Служащий, в помощи которого вы нуждались, теперь сам нуждается в вашей помощи». Темой Дэнни и Джуди может быть «Изнасилование Дэнни и Джуди». Когда мы рассказываем историю, тема сама выплывает на поверхность. Когда я пишу книгу, название возникает из содержания.

Недавнее дело о взрыве трубопровода, при котором погибли двенадцать человек – все члены одной семьи, – имело тему «Прибыли важнее, чем люди». В деле против компании, применявшей металлообрабатывающие жидкости, чтобы увеличить срок службы своих инструментов, но при этом нанесшей непоправимый вред здоровью рабочих, тема была: «Спасем инструменты, но не рабочих».

Зачем делу нужна тема? Обычно она формулирует суть истории, это квинтэссенция, которая упорядочивает хаос слов и переориентирует на существо дела, если аргументы отвлекают и размывают фокус. Тема говорит о моральной стороне дела, это завершающий довод, выраженный одной фразой. Политический кандидат скрывается под покровом тем: «Он объявляет войну преступности», «На этого человека можно положиться». Почти у всех рекламируемых продуктов есть своя тема. «Жизнь легче с кока-колой» или девиз пива «Миллер» «Меньше наполнителей, больше вкуса». «Будвайзер» эксплуатирует тему подневольного труда – рабочий после тяжелого трудового дня находит дома награду: «Эта бутылка „Будвайзера“ – для вас». Тема противников абортов – «Право на жизнь». Девиз их оппонентов – «Женщина должна выбирать сама».

Тема – это средство, с помощью которого мы концентрируемся на справедливости нашего дела. Она есть всегда. Боевым кличем американской революции была тема «Дайте мне свободу или дайте мне смерть». Тема Гражданской войны звучала как «Спасем союз штатов». Одной из тем Второй мировой войны была такая: «Сделаем мир безопасным и демократичным».

Возможно, одной из многих ошибок вьетнамской войны было отсутствие убедительной темы. Короче говоря, без яркой темы мы не выиграем ни одной войны, ни одного дела, не продадим ни одного продукта. Тема становится душой нашего дела.

Мозговой штурм. Прояснение темы часто представляет собой процесс, во время которого команда собирается в комнате без телефона и занимается только стоящей перед ней задачей – мозговым штурмом. Это интересно, поскольку требует творческого подхода, – идеи летают по комнате, словно теннисные мячики. Я люблю, когда один из членов команды записывает все предложения мелом на доске или фломастером на листе бумаги, чтобы все могли их видеть.

Команда для мозгового штурма составляется из людей, которые могут предложить оригинальные идеи. Не обязательно для этого обладать огромным интеллектом или иметь впечатляющие научные степени. Нужны люди с творческим мышлением. Мне нравятся свежие, молодые умы: клерки из офиса, адвокаты, опытные в данной области, но не уставшие от долголетней работы. Я отдаю одинаковое предпочтение женщинам и мужчинам. Дети часто выдвигают такие предложения, которые взрослые могут пропустить.

Этот процесс не имеет жесткой структуры. Никто никем не командует. Мы обмениваемся свободными ассоциациями, мыслями, идеями и эмоциями по мере того, как они возникают. Идея одного служит толчком к творческим исканиям других, и снежный ком идей, образов и высказываний растет по мере того, как члены команды поддерживают друг друга. Чаще всего слышится: «Да, и…», когда зарождающуюся идею развивает другой человек. Кто-то записывает все предложения.

Группа становится единым организмом. Начинает человек, знакомый с историей, например, с историей Дэнни и Джуди. Он задает вопрос: «Что эта история заставляет вас чувствовать?»

Ответы могут быть такими:

 
– «Меня бесит полиция. Три года назад мой клиент попал в похожую ситуацию, и полиция пыталась ее замять».
– «Да, необходимо обнародовать эти случаи, чтобы прекратить их».
– «Мы должны потребовать штрафные убытки. Очень большие».
– «Как насчет того, что горожане волнуются по поводу постановления, увеличивающего их налоги?»
– «Будем иметь это в виду при отборе кандидатов в присяжные».
– «Можно ли в этом деле требовать штрафные убытки у города?»
– «Адресуй этот вопрос Хэлли. Она в курсе этих дел».
– «Это нарушение гражданских прав, и мы можем обратиться в федеральный суд».
– «Может быть. Пусть Хэлли это тоже выяснит».
– «Давайте построим макет камеры и заведем туда присяжных. Она большая?»
– «Двадцать на двенадцать. Слишком большая, чтобы показать в зале суда, но мы можем снять на видео настоящую камеру. Постановление суда на это мы получим».
– «Да, и звуки в камере – ссорящиеся пьяницы, захлопывающиеся двери – могут напугать до полусмерти. Можно их записать. Наверное, нужно узнать фамилии тех, кто сидел в камере в то время, и поговорить с ними».
– «И не забыть тюремщиков. Вызвать их в суд повесткой. Снять с них показания под присягой».
– «Нужно посмотреть отчеты и узнать, что написали те полицейские».
– «Да, и регистрация задержанных. Необходимо показать, каково чувствовать себя арестованным, когда тебя фотографируют, словно дешевого преступника. Фотографии нужно показать присяжным. Потом с тебя снимают отпечатки пальцев. И вообще боишься что-то сказать, потому что тебя могут избить».
– «Трудно поверить, что у этих полицейских есть семья и дети, что они по воскресеньям ходят в церковь».
– «Да, а кто эти полицейские? Что еще они могли сделать в прошлом? Откуда у них сведения, что в доме хранится метадон? Нужно снять с них показания».
 

Вопросы продолжаются, список идей пополняется. Для одного сеанса мозгового штурма достаточно нескольких конструктивно проведенных часов, а по мере разработки дела можно устраивать другие сеансы. Мы обнаружим полезные документы, проведем расследование и даже вникнем в судебную процедуру дела и рассмотрим кандидатуру адвоката. Можем обдумать, в каком суде зарегистрировать дело, какого судью выбрать и даже как должны быть одеты истцы, – идеи неисчислимы и бесконечно разнообразны.

Мозговой штурм в виде свободных ассоциаций. Мозговой штурм может принимать другую форму. Допустим, дело касается фермера Смита, урожай которого был застрахован от повреждения градом. Страховая компания (назовем ее «Компания честного страхования урожая») отказалась выплатить компенсацию после сильной грозы с градом. Она утверждает, что урожай овса фермера Смита уже был уничтожен засухой.

Создание места действия. Отберем в комнате четыре-пять человек, знакомых с основными фактами дела. Вначале нужно создать сцену. У нас есть снимки фермы и полей с уничтоженным урожаем. Группа видела эти снимки. Но что они показывают на самом деле? Если эти фотографии продемонстрировать присяжным, они увидят всего лишь одномерное изображение места действия. Можно ли увидеть больше? Если отвезти присяжных на поле после грозы – например, через неделю, – что они испытают? Фотография не передает большую часть того, что можно ощутить на месте действия всеми пятью чувствами. Давайте определим, что упущено.

Находим слово, которое напоминает нам о деле, допустим, «овес». Можно спросить группу, что приходит на ум при слове «овес».

– Я вижу поле, – говорит Джойс, юридический помощник.

– Как оно выглядит?

– Желтое, примятый овес лежит на земле, будто на поле отдыхал какой-то гигантский зверь. Ведь овес должен стоять и колыхаться на ветру.

– Через него можно пройти?

– Да, – говорит Джойс, видя в уме место действия. – Но это все равно что идти по земле, покрытой соломой.

– Сорвите немного овса. Что вы чувствуете?

– Солома мокрая и скользкая, зерна в колосе нет. Это все равно что держать в руке вареную лапшу.

– Овес чем-нибудь пахнет?

– Да, пахнет плесенью. Овес уже начал гнить на земле. Град растаял, и мокрые стебли с колосками покрываются плесенью.

– Вы стоите на поле в сапогах. Как они выглядят?

– Сапоги покрыты грязью.

– А что вы слышите?

– Кругом очень тихо и как-то жутковато. Обычно слышится звук работающих машин, занятых на уборке урожая. Но кругом странно тихо.

Можно обратиться к другому члену команды. Спросим Джека, дворника, что видит он. Он замечает вдалеке ферму.

– Как далеко она находится? – спрашиваем мы.

– Примерно с четверть мили.

– Как выглядит дом?

– Высокий, двухэтажный, без причуд, с белой отделкой. Стоит крыльцом к нам.

– На крыльце есть что-нибудь?

– Да, пара кресел-качалок.

– В кресле кто-нибудь сидит? Или, может быть, кто-то стоит на крыльце?