Текст книги "Путь героев"

Автор книги: Джеральд Старк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Джеральд Старк
Путь героев

Пролог
Время перемен

Айлэ Монброн, ненаследная баронетта Танасульская, появилась на свет исключительно ради того, дабы повергать родителей в треволнения, поклонников – в неприятности, а друзей – в авантюры. Первой это обстоятельство выяснила достойная матушка упомянутой Айлэ, Меланталь Фриерра, заслуженно носившая прозвище Мудрой.

На дворе стояли первые дни Третьей весенней луны 1296 года – буйство зелени, пестрое разноцветье лугов и догорающие костры праздника Белтайн.

Совершенно не догадывающаяся о поджидающих ее трудностях Айлэ пребывала в нежном возрасте седмицы от роду, когда ее мать не выдержала искушения и извлекла на свет маленький кожаный мешочек. Оттуда высыпался десяток серых и коричневых камешков, звонко раскатившихся по столу и на краткий миг блеснувших розовыми искрами.

Меланталь долго смотрела на невзрачные кусочки гранита, склонив голову набок и перебирая пальцами толстую косу – черную, с серебряно-седыми прядями. Ворковали горлицы на подоконнике, ржала лошадь во дворе, покачивалась украшенная лентами и колокольчиками колыбель, в которой мирно дремал ребенок… Меланталь так задумалась, что не расслышала стука открывающейся двери и упустила из виду появление отца Айлэ, Райана Монброна. Впрочем, там, где появлялся Райан, тишине и покою приходилось немедленно удаляться. Он не мыслил жизни без приключений, заговоров, веселой круговерти при дворах сильных мира сего и отнесся к предостережениям подруги с обычным легкомыслием:

– Мелла, ты преувеличиваешь. Да, ребеночек у нас получился еще тот, но я не собираюсь позволять никаким замшелым камешкам определять судьбу моей наследницы! Эй, наследница! Подай голос!

– Положи ребенка! – возмутилась госпожа Фриерра, но было поздно – благочинная тишина детской огласилась смехом, грохотом перевернувшегося туалетного столика и причитаниями задремавшей в углу кормилицы.

Впрочем, к тому времени, когда маленькая Айлэ стала держаться на ногах без посторонней помощи и выучилась связно болтать, мнение ее отца претерпело сильные изменения. Теперь вид дочери вызывал у него глубокую задумчивость, приведшую к тому, что в один прекрасный день Райан решил лично заняться образованием отпрыска.

– Это не приведет ни к чему хорошему, – возражала Меланталь, хотя и без особого старания. Она давно поняла, что человека, выбранного ею в спутники жизни, не переупрямить и не переубедить. – Учи ее грамоте, хорошим манерам, верховой езде, или фехтованию на спадонах, если тебе так хочется, но при чем здесь волшебство?

– Каким еще наукам учить девчонку, имевшую сомнительное счастье родиться от союза мага и рабирийки? – ехидно спрашивал Райан. – Вертеть хвостом и куртуазничать она умеет от рождения. Ей всего шесть лет, а посмотри, как за ней бегают окрестные мальчишки! Они всерьез полагают себя ее рыцарями и защитниками! Вспомни, какой скандал вышел в Гайарде, когда эта свора оборванцев решила поздравить Айлэ с днем рождения!

Меланталь не удержалась и фыркнула. Вообще-то считалось, что чета Монбронов исполняет должности королевских магиков при дворе Аквилонии, но Райану никогда не сиделось на месте. В тот злосчастный год его пригласили выяснить происхождение странных и наверняка магических явлений, имевших место в холмах над Алиманой. Дабы не скучать, Райан прихватил с собой жену и дочь. Маленькая Айлэ немедля обзавелась свитой столь же малолетних обожателей и воздыхателей как благородного, так и низкого происхождения. Таковые обожатели ночью пробрались в сад городского наместника и срезали под корень все цветы на клумбах, дабы засыпать душистым ворохом лестницу перед домом повелительницы их сердец. Девочка отнеслась к подарку благосклонно, Райан от души посмеялся, Меланталь выругала обоих и отправилась приносить извинения расстроенной супруге почтенного градоправителя.

* * *

Сменялись на тронах короли и королевы, перечерчивались карты владений, страны и города обретали новых правителей, гремели войны, сменявшиеся обычными, ничем не примечательными днями обычной жизни, умирали и рождались люди. К всеобщему удивлению, женился и попытался остепениться человек, заслуживший репутацию самой неугомонной личности нынешнего столетия – король Аквилонии Конан Канах. Великий король тоже старел, ибо редко кому удается одержать верх над смертью. Среди обитателей Тарантийского дворца появлялись новые лица, в то время как герои былых дней исчезали: перебирались в заслуженные владения или на кладбища, прячась под роскошными надгробиями, становились строками торжественных летописей и персонажами легенд. Подрастали дети – дети, выросшие среди трофеев и рассказов о былом, втайне мечтавшие превзойти родителей и разыгрывавшие истории о подвигах своих отцов и матерей.

– Мы даже не заметили, когда умудрились наплодить целую стаю молодых волков, рыщущих в поисках, на ком бы опробовать клыки, – с неудовольствием бормотал король, выслушивая очередные жалобы воспитателей и придворных на шалости собственных коронованных отпрысков, а также их многочисленных друзей и подружек.

Заводилой этих, с позволения сказать, «подвигов» чаще всего оказывался Его высочество принц Тауранский, герцог Шамарский и прочая, и прочая, Коннахар Канах, по молодости лет – Конни, старший сын короля, наследник престола и, как признавали все, достойный потомок венценосного родителя. Время от времени, когда терпение Конана истощалось, по дворцу разносились страшные угрозы отправить обоих «малолетних негодяев» – Конни и его братца Лаэга – на родину предков, в Киммерию, дабы там их научили уважать старших, а также преподали основы благочестия и богопочитания, основных варварских добродетелей.

То, что сам Конан Канах таковыми качествами в юности совершенно не отличался, король постоянно забывал.

* * *

Поздней осенью 1312 года в Тарантии состоялся небольшой праздник для узкого круга. Среди приглашенных числились Райан Монброн и Меланталь Фриерра, и – редкий случай! – придворный маг с супругой не только изволили явиться к аквилонскому двору, но привезли с собой наследницу.

Так четырнадцатилетний Коннахар (чей день рождения, собственно, и отмечали) познакомился с Айлэ, встретившей свое шестнадцатое лето.

Королева Зенобия, увидев молоденькую гостью, немедля вынесла приговор, коим поделилась со старшей фрейлиной Миантой Тилинг:

– Эти зеленые глазки, помяни мое слово, не успокоятся, пока не разобьют уйму мужских сердец! Кто она?

Госпожа Мианта глянула на хрупкую девочку в шелках и бархате, чинно раскланивавшуюся с обитателями дворца, кивнула и ответила:

– Баронетта Танасульская, ваше величество. Ее зовут Айлэ диа Монброн.

– Дочка Райана и Меланталь Предсказательницы? – королева в задумчивости качнула указательными пальцем длинную рубиновую сережку. – Где они ее до сих пор прятали? Ох, наплачемся мы с этой красоткой, дайте ей только слегка подрасти…

– Почему, госпожа? – не выдержала придворная дама. – Конечно, девица чудо как хороша, но при дворе полно смазливых мордашек! От появления еще одной вряд ли что изменится.

Зенобия совсем не по-королевски фыркнула.

– Дело не в том, привлекательна эта юная особа или нет. Она дитя волшебника, которого считают бессмертным, и женщины из Рабирийских гор…

– Гуля? – испуганно ойкнула Мианта. – Разве госпожа Фриерра – из этих?..

– Из этих самых, – уверила подругу королева – Смотри внимательнее. Ни Меланталь, ни ее дочка, когда улыбаются, не разжимают губ. Значит, ребенок пошел в материнскую родню. С тягой к свежей кровушке и прочими мрачными талантами, вроде привораживания единственным взглядом, умом, словно отточенный клинок, и стремлением выделиться в толпе… Сходи-ка, позови госпожу Фриерра.

Меланталь не замедлила явиться, и подозрения аквилонской правительницы оправдались целиком и полностью. Вдобавок за беседой обе женщины без труда заметили, что принц Коннахар явно отдает предпочтение новой знакомой и старается держаться поближе к ней. Впрочем, так поступал не он один. Придворная молодежь мужеского пола чутко ловила слухи, устремлялась глянуть на необычную гостью и оставалась поблизости, в надежде быть замеченными.

– Порой я думаю – не лучше ли отправить ее в Рабиры? – с грустью призналась Меланталь. – Райан не хочет даже слушать о подобном. Он носится с ней, выполняет любые ее желания, учит началам магии, но законы природы не обманешь.

– Айлэ не виновата в том, какой появилась на свет, – сердито возразила Зенобия. – И не вздумай вдобавок обвинять себя! Я же знаю, как твои соплеменники относятся к детям. Ждут не дождутся дня, когда на свет появится еще один ребенок. Много ли вас осталось там, в холмах над Хоротом? Я опасаюсь другого, – королева снова взглянула на девочку-подростка – тоненькую, черноволосую, с вопросительно-ироничным взглядом ярких глаз цвета весенней листвы, в которых иногда мелькал притушенный стальной отблеск, – справится ли она с отпущенными ей возможностями? Меланталь, ты не хочешь, чтобы она пожила годик-другой в Тарантии?

– Нет, – отрезала госпожа Фриерра. Запоздало вспомнила, с кем разговаривает, и извиняющимся тоном добавила: – Простите, Ваше величество. Вы правы – девочка должна научиться жить среди людей, но мне так не хочется отпускать ее… Мы всегда были вместе, – она, Райан и я. Я знаю, что когда-нибудь она уйдет своей дорогой, но… Может, в следующем году?

– В следующем, так в следующем, – согласилась королева, в глубине души обрадовавшаяся такому повороту событий. Она поискала взглядом предмет разговора, молодую Айлэ, но той не обнаружилось. Мгновенно возникшая рядом Мианта церемонно сообщила, что принц с гостями, а также Его величество спустились во внутренний двор замка и запускают там кхитайские шутихи.

Мимо окна пролетел свистящий ярко-алый огонек, рассыпавшийся градом мелких звездочек, медленно таявших в сиреневых осенних сумерках.

Визит семейства Монбронов в королевский замок обернулся столь неожиданными последствиями, которые не могла предусмотреть даже житейски искушенная Зенобия.

Началось все с робкого стука в двери ее опочивальни, раздавшегося колокола через два после окончания празднества, то есть незадолго до полуночи. Дженна сидела перед серебряным зеркалом, неторопливо расчесывала темные волосы без единого признака седины, размышляла о разных вещах, прикидывала, какие дела и хлопоты ожидают ее завтра, и не сразу откликнулась.

– Мианта?

– Нет, это я, – в щель между створками просунулась голова драгоценного старшего отпрыска. – Мама, извини, что так поздно. Не знаешь, где отец?

– Загляни к пуантенцам, – недовольно посоветовала Зенобия. – И намекни ему, что праздник давно закончился.

– Я вообще-то хотел поговорить с тобой, – мальчик вошел и привалился к дверям.

– О чем? – поинтересовалась королева, откладывая гребень. В начищенном серебре отразилось привлекательное лицо женщины сорока с небольшим лет, спокойной и рассудительной. Так, по мнению Дженны, и должна выглядеть соправительница великой страны, жена на редкость неугомонного искателя приключений, да вдобавок мать троих детей, не отличающихся благонравием.

Конни помялся, переступая с ноги на ногу и изучая безделушки на каминной полке, а затем единым духом выговорил:

– Об Айлэ диа Монброн. Она такая… Такая красивая и столько всего знает! Пусть она не уезжает! – он судорожно сглотнул и закончил: – Мама, я хочу на ней жениться. Когда я смогу это сделать? Когда мне исполнится шестнадцать, да?

К чести королевы Аквилонии надо заметить, что столь диковинное признание сына не повергло ее в обморок и не вызвало приступ крайне неуместного в данный миг хохота. Дженна прикусила губу, напомнила себе, что к первой юношеской влюбленности надо относиться с большой осторожностью, что Айлэ – не просто хорошенькая девчонка, и поняла, что лечь спать ей удастся не скоро.

– Жениться, – раздумчиво протянула она. – Конни, не стой как нищий под дверями! Иди сюда и садись.

Наследник с явным облегчением перевел дух, плюхнулся на рысью шкуру перед камином и выжидательно уставился на мать.

– Значит, ты твердо все решил? – осведомилась Зенобия. В ответ последовал упрямый и размашистый кивок. – Увидел ее сегодня в первый раз и сразу понял, что никакой другой подруги тебе не нужно? А у самой госпожи баронетты ты спросил? Может, она не торопится замуж. Мнение ее родителей ты, конечно, узнать забыл? Вдруг они уже выбрали ей подходящего жениха?

– Не выбрали, – буркнул изрядно поникший Коннахар. – Мама, я же все цонимаю! Я просто хотел узнать, не сможешь ли ты намекнуть месьору Монброну, чтобы Айлэ пожила в нашем замке? Он наверняка согласится. Я слышал, он в следующем году собирается в путешествие по Кезанкийским горам, а госпожа Меланталь ехать с ним не хочет и дочь отговаривает. Мы привыкнем друг к другу, а через два-три года поженимся. Или думаешь, она не подходит для королевской семьи? – серые глаза подростка нехорошо сузились, оповещая мир о готовности до конца отстаивать свое мнение. – Потому что Айлэ – ненаследная баронетта и у нее есть только имя Монбронов, к которому не прилагается никаких земельных владений? Ну и что? Ты ведь даже не была дворянкой, когда отец предложил тебе выйти за него!

– Уел, – с коротким смешком признала Дженна, чье происхождение совершенно не вязалось со словом «благородное». Девица Зенобия Сольскель родилась в Пограничье, в семействе богатого купца, и меньше всего подумывала о замужестве с правителем огромной страны. – Зато по крайней мере я человек до кончиков ногтей, а твоя ненаглядная Айлэ…

– Гуль, – мальчик напустил на себя совершенно равнодушный вид. – Она сразу предупредила. Ну и что? Эрде, великий канцлер Немедии, – наполовину дверг по крови. Его жена родом из Рабиров. Рейенир да Кадена, сердечный друг королевы Чабелы и второй человек в Зингаре – тоже гуль, чего совершенно не скрывает. Кто знает, сколько его сородичей обретается при кордавском дворе? Или в Немедии, при этом их грозном Вертрауэне? Госпожа Идрунн, супруга Бриана Майлдафа, лучшего друга отца – из народа сиддх, который к людям вообще не имеет никакого отношения! А Льоу, их сын – кто он? Человек или нет? Я уж не вспоминаю про короля Эртеля из Пограничья и его подданных! Они ведь оборотни, но никто им не тычет в нос их родословной!

– Хорошо, хорошо, убедил, – замахала руками Зенобия. – Тогда скажи, отчего уже лет пять или более того никто не встречал герцогиню Эрде и почему знакомые стараются избегать даже упоминания ее имени?

– Она болеет, – не очень твердо ответил Конни.

– Каким недугом? – настаивала королева, начинавшая злиться. – Ах, не знаешь? Тогда я тебе скажу. Она спятила! Полностью спятила! Собственная семья держит ее в Рабирах – за решетками и замками, чтобы не сбежала. У любого из гулей тараканы в голове! Рано или поздно все они кончают тем, что начинают бросаться на окружающих и убивать без разбора! Хочешь завести себе такую подружку?

– Вы чего кричите? – дверь распахнулась, пропуская Его величество владетеля Аквилонии, недоуменно переводившего взгляд с жены на сына – Йен, Конни, что с вами? Какая подружка? Кто спятил?.. Кстати, я засиделся с Монбронами. Они вдруг решили сделать одолжение и пожертвовать нам свою дочурку. Ее зовут на тульский лад – Айлэ. В переводе на людское наречие – Лунный Свет. Видели ее? Правда, хорошенькая?

Конни издал странный короткий всхлип, проскочил мимо отца, стрелой вылетел в коридор и умчался, сбив с ног кого-то из слуг.

– К мальчику пришли возвышенные чувства, – печально сообщила Зенобия. – Виновница – юная баронетта Монброн. Не вздумай над ним подшучивать, иначе я рассержусь.

– Я не смеюсь, – ошарашено проговорил Конан. – И будет лучше, если ты объяснишь все по порядку. Конни ведь никогда раньше не встречал эту девицу! Ее вообще никто не видел – Монброны впервые вывели ее в свет! Йен, я хочу знать, что происходит!

* * *

Баронетта Монброн осталась при аквилонском дворе, вскоре заслужив прозвище «Изумруда королевской сокровищницы». Зенобия помирилась с сыном, однако переубедить его не сумела – даже с помощью супруга. Принц не собирался отступаться от безумного замысла (благо юная рабирийка прониклась к нему взаимной привязанностью) и терпеливо ждал дня своего совершеннолетия. По дворцу гуляли недовольные шепотки и злые сплетни, Конан мрачно предрекал, что только девицы-гуля на троне Аквилонии не хватало для полного счастья, и предлагал Айлэ заранее обратиться к придворному ювелиру и заказать корону.

Девушка в ответ рассеянно улыбалась, светя из-под длинных ресниц пронзительной малахитовой зеленью, а время шло…

Часть 1
Загадки прошлого

Глава первая. Дар

Тарантил, Аквилония.

Вторая весенняя луна 1313 года по основанию королевства.

Уже второй раз наконечник копья проскочил мимо болтавшегося на веревке деревянного кольца, и Конни обреченно представил, какая выволочка ожидает его в ближайшем будущем. Нет проку надеяться, будто месьор Борс, наставник по ристалищному делу, не заметил досадного промаха одного из своих подопечных.

Ну и что с того, что его светлость Тегвир уже не может похвалиться орлиной зоркостью и в данный миг увлеченно распекает кого-то в дальнем конце манежа? Следующей жертвой суждено стать некоему Коннахару Канаху, и можно даже об заклад не биться. Точно-точно, вот Борс небрежным взмахом руки отпустил провинившегося, и, прищурившись, оглядел зал.

Конни невольно пригнулся к стриженой конской гриве, развернул фыркнувшую кобылу, и, с отчаянием утопающего вцепившись в древко копья, затрусил к раскачивающемуся кольцу – деревянному обручу, некогда выкрашенному ярко-алой краской, а теперь облупившемуся от множества доставшихся ему ударов.

На первый взгляд задача выглядела наипростейшей: пустить лошадь легкой рысью, в надлежащий миг слегка привстать на стременах и поразить воображаемого противника. Мастера своего дела умудрялись настолько точно рассчитать силу толчка и скорость движений лошади, что копье аккуратно проскальзывало сквозь кольцо, словно игла через слой ткани, и послушно возвращалось в руку владельца. Ротан Юсдаль отлично умел проделывать этот нехитрый трюк, и Эвье Коррент умел – разумеется, когда месьора Наставника не замечалось поблизости, а то обоим немедля бы влетело за фиглярство – Конни же стоило нешуточных трудов просто попасть в обруч. Иногда он всерьез начинал подозревать бесчувственный предмет в неприязни к наследнику Аквилонского трона.

Огромный крытый манеж, сооруженный по проекту главы Архитектурной гильдии месьора Торонда Бланда и завершенный только в прошлом году, наполняли привычные уху звуки. Мягкий топот копыт по толстому слою песка, частый перестук сталкивающихся деревянных учебных мечей и копий, короткие возгласы – то раздраженные, то радостные. Шло занятие по военному и турнирному искусству, и почтеннейший Наставник, месьор Борс дие Тегвир из Атрены, нещадно гонял два десятка отпрысков благородных семейств, бодро перемещаясь на искривленных годами непрерывной верховой езды ногах из конца в конец просторного помещения и рассыпая вокруг себя короткие, точные указания.

Молодежь искренне любила старого Борса и столь же искренне побаивалась, прекрасно зная о его способности так высмеять пренебрегающего своими обязанностями, что бедолага был готов немедля провалиться от стыда сквозь землю. Похвала учителя считалась наградой, равной Ордену Крылатого Льва, и столь же недосягаемой.

До недавних пор война была главным и основным ремеслом Борса. Он прошел вместе с правителем Аквилонии знаменитую Офирскую кампанию, участвовал в войне с Кофом, три года провел на границе Пиктских Пущ, а совсем недавно командовал одним из легионов, посланных в Пограничье и положивших конец затяжному мятежу в Землях Кланов. Месьор Тегвир по справедливости считался лучшим из воинских наставников, под настроение мог рассказать множество захватывающих дух историй о своем бурном прошлом, но юным подопечным никогда не приходилось рассчитывать на его снисхождение. Борс не имел любимчиков и частенько поговаривал, что каждое новое поколение поручаемых его надзору мальчишек становится хуже и хуже предыдущего. Просто удивительно, откуда берутся такие криворукие неумехи, вдобавок поголовно страдающие куриной слепотой? За что, спрашивается, мы платим повивальным бабкам? Куда подевались наследники былых славных семейств? Неужто выродились, превратившись вот в эдаких хромоногих увальней?

По свидетельствам былых выучеников месьора дие Тегвира, те же самые слова он твердил и десять, и двадцать лет назад. Старикам всегда кажется, что во времена их молодости трава выглядела намного зеленее, а вода была мокрее.

Упрямое кольцо глуховато стукнуло по сосновому древку, веревка лопнула, и Конни получил долгожданную возможность проехаться, гордо помахивая честно добытым трофеем. К сожалению, его подвиг остался почти незамеченным – под высокими перекрытиями зала проплыл тягучий перезвон гонга, извещающий о скором окончании занятия. Воспитанники Борса уступали место молодым гвардейцам дворцовой охраны, тех, в свою очередь, сменит еще кто-нибудь, и так до позднего вечера – чтобы с утра все повторилось сначала.

Привыкшие к звукам гонга лошади насторожились, выразительно скашивая глаза в сторону огромных двустворчатых дверей и предчувствуя чистку, кормежку и заслуженный отдых. Дие Тегвир дождался, пока ученики торопливо выстроятся в шеренгу, насупленно оглядел их, выискивая упущения: неправильную посадку, слишком длинно или коротко отпущенные стремена, недопустимо болтающийся повод или, не приведи боги, чуть сдвинувшееся набок седло. Подопечные не обманули его ожиданий, но сегодня Борс пребывал не в настроении, ограничившись парой раздраженных окриков и гневным фырканьем.

– Обратите внимание, благородные месьоры – кто терпеливо торчит под дверями в ожидании подачки? – вполголоса (и довольно злорадно) пробормотали слева. – Конни, хочешь добрый совет? Когда твой гость изволит удалиться, вели обрызгать комнаты средством от блох. И пусть слуги, не скупятся. Двумя-тремя ведрами тут наверняка не обойтись.

– У его милости Коррента снова приключилось разлитие черной желчи, – с нарочитым сочувствием посетовали справа. – Эвье, обратился бы к лекарю. Говорят, от злости помереть можно.

– Прекратите болтать, вы оба, – мрачно буркнул Конни. – Борс услышит. Эвье, я обязательно воспользуюсь твоим советом… когда ты надумаешь навестить меня.

Наследник семейства Коррент оскорбленно дернулся и нехотя выдавил:

– Прошу прощения, мой принц. Я… я не подумал.

– Видишь ли, Конни, нашему общему другу опять досталось копьем по голове, – хмыкнув, любезно пояснили справа. – И оттого немногие имеющиеся мысли…

– Ротан, да заткнись же! – не выдержал Эвье. – Я извинился, в конце концов!

Месьор Борс грузно развернулся в сторону болтунов, и те мигом притихли. Конни давно свыкся с перепалками между давними приятелями, зная, что дие Коррент частенько бывает несдержан на язык, а Ротан Юсдаль обожает его поддразнивать. Единственное, на что Коннахар не собирался закрывать глаза – на бьющее через край высокомерие Эвье, принадлежавшего к одной из древнейших семей Аквилонии и способного без запинки перечислить добрую сотню своих предков.

Отец Конни, будучи в дурном настроении, всегда повторял, что проще одолеть парочку разъяренных горных троллей, чем сбить хоть немного спеси с дворянского сословия. За минувшие четверть века знать Аквилонии смирилась с мыслью о варваре на троне королевства, однако упрямо противостояла желанию правителя видеть во дворце своих знакомых, не могущих похвалиться благородным происхождением. Для кое-кого, разумеется, делались исключения, но семейство Майлдафов из Темры к этим исключениям точно не относилось. Долгая, почти незаметная, однако не ставшая от этого менее упорной борьба придворных с королем привела к тому, что Бриан и Идрунн Майлдафы появлялись в Тарантии не чаще, чем раз в год, а иногда и реже.

Но в таком случае что здесь понадобилось их отпрыску, Майлдафу-младшему, ибо колонну у дверей Большого Манежа подпирает именно он? В это время Лиессину положено безвылазно сидеть в Темре, сиречь земле Гвинид на местном наречии, готовиться к грядущему празднованию наступления весны, складывать очередную балладу, а не болтаться в Тарантии!

* * *

Объяснение сему загадочному поступку прозвучало спустя колокол, когда в покоях наследника короны встретилось маленькое привычное общество, в шутку прозванное кем-то «Братством Охотничьей залы». Название прижилось, ведь уютная Охотничья зала с ее ворчащим камином, головами кабанов и оленей на стенах, и слегка потрепанными медвежьими шкурами на полу как нельзя лучше подходила для шумных сборищ наследников правящей фамилии и их приближенных. Дети учились и играли, переживали обиды, делились первыми секретами, пересказывали сплетни Большого Двора и мимолетно удивлялись отголоскам событий, шумевших за пределами Тарантийского замка.

В один прекрасный день Братство изрядно удивилось и слегка опечалилось, осознав, что золотые годы незаметно утекли сквозь пальцы. Мальчики подрастали, девочки превращались в девушек. Фамильный меч на стене, до которого ты еще вчера не мог дотянуться, сегодня переходил в твою собственность. Пугавшая своими размерами и количеством книг библиотека становилась любимым местом времяпровождения. Ты оказывался принятым почти на равных в непонятные дела взрослых, у былых друзей детства появлялись свои заботы и хлопоты…

Наверное, так и должно – быть?

В разные времена Братство Охотничьей залы составляли от трех до десяти человек, и Лиессин Майлдаф, старший по возрасту, покинул его первым. Его увезли из Тарантии – к величайшему огорчению маленького Конни и его верного приятеля Ротана. С тех пор Льоу существовал только в редких обмолвках родителей, изредка получавших весточки из Темры, да в смутных воспоминаниях.

Года три назад Майлдаф-младший внезапно объявился в аквилонской столице – удивив и возмутив столь вызывающим поведением двор, но чрезвычайно обрадовав правящее семейство и наследника. Поначалу Коннахару даже не пришло в голову, что незнакомый молодой человек, которого ему с непонятным смешком представил отец – его былой товарищ по играм. Как заподозрил Конни, привыкший к любым странностям король Аквилонии и его супруга тоже изрядно озадачились при виде повзрослевшего отпрыска их давних друзей. Льоу пошел в материнскую родню, а кем по происхождению являлась госпожа Идрунн – можно только строить догадки. Заведовавший книгохранилищем тарантийского замка волшебник Озимандия, скажем, без колебаний относил ее к сиддх, уцелевшим потомкам некогда обитавших на землях Пущ альбов.

Неудивительно, что дитя Идрунн и коренного темрийца Бриана отличалось изрядным своеобразием. За его спиной шептались, что именно так, должно быть, выглядел бы альб, доведись ему родиться и вырасти среди простоватых и независимых обитателей холмов и гор земли Гвинид. Сам Конни при виде приятеля испытывал легкую тревожную растерянность и нечто, весьма напоминавшее зависть. Схожие чувства появлялись у него при виде любого существа нечеловеческого происхождения. Скажем, когда в Тарантию приезжали гости из Пограничья – оборотни или дверги. Или когда он находился поблизости от Айлэ Монброн…

Впрочем, привязанность к Айлэ – совершенно иной разговор. Жаль, что она не сможет придти: сегодня ее очередь вместе с другими благородными девицами прислуживать королеве. Баронетта Монброн освободится только к позднему вечеру и наверняка будет уставшей и неразговорчивой. Нынешней зимой она частенько бывала не в духе. Ее родители, Райан и Меланталь, уже с полгода пропадали в Туране, не присылая никаких известий. Айлэ изрядно беспокоилась – не случилось ли чего дурного с неугомонными магиками, вознамерившимися непременно посетить загадочные древние развалины вблизи Кутхемеса?

– … Конни, я привез тебе подарок, – невозмутимо сообщил Льоу, когда прослышавшие о его приезде члены Братства Охотничьей залы немного угомонились, и стихли расспросы о том, какие невероятные причины заставили Лиессина покинуть любезную его сердцу Темру накануне близких праздников.

Из водруженного на стол потрепанного дорожного мешка Льоу с величайшей осторожностью извлек некий изрядных размеров сверток и принялся неторопливо разматывать сероватую холстину. В мыслях Конни воцарилась некая растерянность. С чего бы Майлдафу-младшему вздумалось поздравить наследника аквилонской короны с приближающимся Белтайном, который, хоть и отмечается во дворце, но мнением благородного сословия втихомолку заклеймен как действо простонародное и слегка вульгарное?

Впрочем, подарки всегда приятны. Особенно когда в них кроется какой-нибудь потаенный смысл или любопытная загадка.

Конни глянул на своих друзей. Ротан едва ли не топчется на месте, с откровенным нетерпением ожидая момента, когда таинственная вещь целиком покажется на свет. Его старшая сестра, Меллис Юсдаль, воплощенное здравомыслие и благовоспитанность, смотрит с легким ехидством. Наверно, все это кажется ей детскими забавами – ведь Меллис недавно исполнилось целых семнадцать лет. В знак своей принадлежности к числу взрослых дам она незамедлительно обзавелась поклонниками, но, к счастью, в Охотничью залу приходила без свиты преданных воздыхателей.

Вызвавший сегодня днем неудовольствие принца Эвье разумно держался в отдалении, делая вид, будто ему ничуть не интересно содержимое свертка. И то хорошо. Порой Эвье становится невыносим, хуже Лаэга, младшего братца Конни.

* * *

Под развернутой холстиной скрывался отрез потрепанного бархата, а уже из-под него тускло блеснули желтоватые бронзовые накладки по углам потрескавшейся кожаной обложки густо-красного, винного цвета. Большой, старинный с виду фолиант внушительно брякнулся на столешницу, мелькнув давно осыпавшейся позолотой обреза страниц и подняв еле различимое облачко пыли.

– Спасибо, – с искренним удивлением проговорил Конни. – Льоу, что это такое?

– И почему без заглавия на обложке? – протянувшая было руку Меллис вовремя сообразила, что крайне невежливо отнимать у нового владельца рукописи право первым осмотреть подарок. Меллис любила книги и знала в них толк. Должно быть, эти способности передались ей по наследству – ведь ее отец, Хальк Юсдаль, почти два десятка лет заведовал обширной библиотекой Тарантийского замка. Ротан утверждал, будто сестра умеет с первого взгляда безошибочно назвать место, время и обстоятельства написания почти любой книги, и что фамильная сообразительность до последней капли досталась именно ей. На его же, Ротана, долю выпали только тяга к приключениям да умение хорошо держаться в седле. – Где ты это раздобыл?