Текст книги "Признания невесты"
Автор книги: Дженнифер Хеймор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Мы же договорились, что вы не встанете из-за стола, пока не отыграетесь, – огрызнулся один из мужчин, который раньше сидел за злополучным столом, а теперь встал. Скорее всего то был банкомет, так как он был одет в зеленый обтягивающий сюртук, такой же как у всех наемных служащих Стоуна.
– Я опаздываю, вот в чем дело, – прорычал Харпер.
Черт побери, каждый кон «Красного и черного» продолжается всего тридцать секунд, не больше. С какой стати и куда этот щенок так торопится?
Другие игроки принялись подбирать с пола упавшие со стола монеты. Харпер не участвовал в этом даже ради спасения собственных денег – Джонатан обратил внимание на то, что он тискает в руке бумажку, похожую на долговую расписку. Возможно, он завладел ею, после того как игра уже началась.
– Дело не только в этом, – произнес вполне мирным тоном банкомет. – Но вы не можете уйти по своим делам, поскольку должны банку восемьдесят фунтов.
Для Харпера это была крупная сумма, Джонатан это понимал.
– Пошли вы к дьяволу! – рявкнул Харпер, запустив руку в свои черные и без того взлохмаченные волосы. – Этот ублюдок знает, что я человек надежный!
– Мистер Стоун настаивает, чтобы вы расплатились до того, как сегодня уйдете от нас, – сказал банкомет.
Парочка служащих подошла к Харперу с двух сторон, а третий возник у входной двери, возле которой все еще стоял Джонатан.
Харпер пригляделся и к тем, кто еще находился в комнате. Лицо у него побагровело, черные глаза превратились в щелочки. Игра за всеми столами прекратилась, и присутствующие с интересом наблюдали за происходящим. Джонатан уже достаточно хорошо знал мальчишку, чтобы понять, что означает выражение его лица.
Джонатан незаметно для других расстегнул пуговицы сюртука и жилета. Сюртук облегал его, словно вторая кожа, но это не мешало Джонатану свободно двигаться. Его слуга впоследствии будет признателен хозяину за то, что тот не потерял ни одной пуговицы.
Харпер быстро повернулся, явно намереваясь улизнуть из помещения, однако один из людей Стоуна схватил его за руку. Это было ошибкой, подумал Джонатан, когда Харпер развернулся и ударил бедного парня кулаком в лицо.
И тут начался настоящий хаос. Все мужчины ринулись в драку, и Джонатан не мог разобраться, кто кого бьет. Харпер в своем вышитом красной тесьмой сюртуке лежал на полу, придавленный служителем игорного дома куда более крепкого телосложения, чем он. Однако лежал он так недолго, несмотря на то что на вид мужчина превышал его весом по меньшей мере вдвое.
Харпер выбрался из-под толстяка, сел на него и принялся тузить кулаками.
Уже немало лет прошло с тех пор, как Джонатан расстался с обыкновением давать разрядку своей агрессии на боксерском ринге. И сегодня интуиция подсказала ему, что в этой ситуации разум нужнее крепких мускулов. Пора уводить Харпера отсюда, это ясно.
Джонатан поставил его на ноги и отвел от противника в сторону на несколько шагов. Харпер было ринулся на него с кулаками, но Джонатан со всей силы двинул его головой в нос.
– Я Стрэтфорд! – рявкнул он. – Опомнитесь. Вы собирались уходить отсюда. Теперь самое время. Следуйте за мной.
Харпер вытер кровь под носом тыльной стороной ладони и молча кивнул. Джонатан направился прямиком к открытой двери, и через пару минут оба они спустились по лестнице к выходу на улицу и покинули игорный притон со всей возможной поспешностью.
От Спринг-Гарденз до Сент-Джеймс-сквер расстояние небольшое. В этот час ночи и в это время года Джонатан предпочел пройти его пешком, повернулся и зашагал по улице широким шагом. Харпер присоединился, и Джонатан удивленно приподнял бровь.
– Вы живете в противоположной стороне, Харпер.
Харпер пожал плечами и ответил:
– Я провожу вас до дома, милорд.
Заметив струйку крови, которая все еще текла у задиры из носа, Джонатан протянул ему носовой платок. Будь все проклято, он-то ведь оставил свою шляпу, перчатки и трость в доме Стоуна. Придется с этим смириться – он не имел ни малейшего желания возвращаться в это место и скорее всего более не будет там желанным гостем после сегодняшней ночи. Его слуга огорчится, несмотря на то что хозяин сохранил в целости и сохранности смокинг и жилет.
– Благодарю вас, – заговорил Харпер. – За помощь, которую вы мне оказали. Эти ублюдки сказали…
Джонатан выставил вперед ладонь, дабы удержать юнца от дальнейших рассуждений. Ему вовсе не хотелось выслушивать извинения.
Джонатану вообще показалось несколько странным то обстоятельство, что Харпер решил проводить его до дома, после того как учинил безобразный скандал из-за пустяковой карточной игры, так как неожиданно вспомнил, что куда-то опаздывает. Джонатан также обратил внимание на то, что Харпер старается идти в более поспешном темпе, чем тот, которого привык придерживаться он сам. Разве что у этого нескладного юнца есть какое-то дело именно на Сент-Джеймс-сквер.
Джонатан бросил испытующий взгляд на Харпера, который одной рукой прижимал носовой платок к носу, а другой старался привести в порядок свои черные, длиной до плеч, растрепавшиеся волосы.
Интересно.
Харпер на прощание пожелал Джонатану всего хорошего и пролепетал еще несколько сбивчивых благодарностей. Захлопнув за ним дверь, Джонатан подождал немного в прихожей, после чего снова вышел на улицу и увидел, что Харпер направляется дальше по Йорк-стрит, к дому леди Олкотт, который находился как раз на углу.
Джонатан последовал за Харпером, стараясь держаться как можно ближе к кованой металлической ограде, которая отделяла его дом, особняк леди Олкотт и дом между ними от мостовой. Харпер миновал дом леди Олкотт и проскользнул в узкий проулок между жилым домом и задним двором. Джонатан последовал за ним. В конце проулка он остановился. Возле дома леди Олкотт шел разговор на повышенных тонах, причем один из голосов был женским.
Джонатан напрягся, готовый прервать запретное свидание. Остановили его интонации, с которыми вел разговор Харпер. Он отошел за угол дома леди Олкотт, прижался к стене и прислушался.
Себастьян опаздывал. На пять минут.
В нетерпении покусывая нижнюю губу до боли, Феба взглянула на часы, которые стояли на полке над камином, и еще раз выскользнула через черный ход во двор. Ее возбуждение нарастало со скоростью морского прилива. Что его задержало? Что-нибудь случилось? Раньше он никогда не опаздывал.
После вечера в Воксхолле они встречались семь раз. Он приходил к ней каждый вечер. В первый раз они прогуливались в окрестностях Сент-Джеймс-парка. Она видела такие вещи, о которых даже не думала раньше: подозрительные на вид мужчины занимались в сумерках какими-то подозрительными делами, продажные женщины предлагали мужчинам свои услуги, – но Себастьян оберегал ее, крепко держал под руку и не отпускал от себя ни на шаг, и поэтому даже в таком окружении она чувствовала себя в полной безопасности.
Очень скоро она забывала о том, что происходит вокруг, и пускалась в бесконечные разговоры с ним. Он проводил ее до дома уже в четыре часа утра, но ей казалось, что прошло всего несколько минут с начала их свидания.
Когда они встретились во второй раз, Харпер привел ее в таверну, где они угощались тортом с вишнями и пили эль, и снова проговорили несколько часов. Она узнала все о его прошлом, о братьях, обо всей их семье. Его отец был мелким землевладельцем в Ланкашире, а четыре старших брата получили возможность поступить на службу во флот, как только достигли соответствующего возраста. Это не привлекало Себастьяна, и он уехал в Лондон, желая добиться того, что его могло бы устроить. Это оказалось невозможным, объяснил он, и вовсе не потому, что он предпочитал существование праздного джентльмена. Он просто был не богат.
Она в свою очередь рассказала ему о сестрах и матери, о том, как потерпел огромную неудачу ее отец, вложив деньги в приобретение плантации в Сидар-Плейс. Рассказала о смерти отца, о том, как пострадало здоровье сестры Оливии от малярии, рассказала о младшей сестре Джессике, самой красивой в их семье. Наконец, поведала и о том, как ее мать не смогла управлять плантацией и теперь надеется найти женихов для дочерей в среде лондонской аристократии.
Пока Феба рассказывала ему обо всем этом, Харпер слушал ее с весьма сосредоточенным видом, и сердце у нее затрепетало от волнения. Думает ли он о вступлении в брак? Привязан ли он к ней более сильно, чем она сама надеялась?
Он поцеловал ее в тот вечер, как только они вернулись к оранжерее за домом. Поцелуй был нежным, романтическим, не похожим на тот, каким она себе его представляла. Намного, да, намного лучшим. Они сидели на ступеньках перед входом в оранжерею, целовались и перешептывались, обнимая друг друга, сидели до тех пор, пока первые проблески утренней зари не обозначились на небе, и тогда он помог ей войти в дом, пока никто их не заметил. Она легла в постель и долго еще представляла, как оно будет, когда он разденет ее и будет трогать… и о большем.
Когда они встретились в третий раз, он снова отвез ее в Воксхолл-Гарденз. На этот раз там было куда более шумно и оживленно, нежели в вечер открытия сезона. Канатоходцы с шестами, дрессированные обезьяны, многочисленные акробаты выступали перед куда более буйной, крикливой толпой посетителей.
Себастьян купил ей мороженое, и они гуляли по аллеям парка, без умолку беседуя на самые разные темы. Он был так же внимателен и нежен с ней, как и во время их первого вечернего свидания.
Их связь была не такой, как Феба рисовала в своем воображении. Она представляла себе все это как пылкую и бесконечную страсть. Однако все было намного лучше. Полное страсти чувство, однако не такое, как она ожидала. Более бережное, более глубокое, более сдержанное.
Каждый раз, когда она видела его, любовь с первого взгляда все более превращалась в чувство, порожденное пониманием, уважением и восхищением к нему как к личности.
Феба просто ненавидела неизбежную пока что необходимость расставаться с Себастьяном на какое-то время. После семи свиданий она не сомневалась, что хочет быть с ним вместе навсегда.
Звук шагов вернул ее к реальности, она вскочила на ноги.
– Себастьян!
Она бросилась в его распростертые объятия, но тотчас отпрянула, прижав ладонь ко рту. Кровь тонкой струйкой текла у него из носа, вокруг глаз после удара сильно распухло.
– О нет! Что с вами случилось?
– Я участвовал в потасовке.
– Что?! – Вся дрожа, она помогла ему присесть на ступеньки перед входом в оранжерею. – Что произошло?
– Я был в игорном клубе, вернее сказать – в притоне.
Это сообщение не вызвало у Фебы удивления, он говорил ей, что играет в карты.
– Но что случилось?
– Они пытались обмануть меня. – Подавшись вперед, Харпер оперся локтями на колени и прижал пальцы к вискам. – Эти ублюдки мошенничали. – Он перевел дыхание. – Я не собирался пить в этот вечер, потому что должен был повидаться с вами и хотел оставаться трезвым. Я следил за ними. Они манипулировали с записями, чтобы выигрыш достался их треклятому притону, я в этом уверен.
– Вы предъявили им обвинение?
– Нет, просто хотел уйти и больше туда не возвращаться. Я схватил свои деньги и встал, но они заявили, что не позволят мне уйти до конца игры. А потом… – Тут Себастьян нахмурился. – Они заявили, что не дадут мне уйти, пока не расплачусь по счету.
– И вы заплатили?
– Нет. – Он снова сдвинул брови. – Не помню, чтобы что-то им задолжал. Я считал, что выплатил свой долг. Но был страшно зол и не хотел ничего, кроме как немедленно уйти оттуда и явиться к вам. Однако едва сделал шаг к выходу, один из них схватил меня за руку…
– И…
– И начался настоящий ад. – Он негромко застонал и зарылся лицом в ладони.
Феба положила руку ему на плечо и слегка сжала.
– Я могу что-то сделать?
– Можем ли мы… просто посидеть немного здесь?
– Да. Но не станет ли вам плохо?
– Пока я с вами, все у меня будет в полном порядке. – Себастьян поднял взгляд на нее, и выражение лица у него смягчилось. – Вы устали, любимая.
Фебу охватила дрожь. Он назвал ее любимой… Даже не пытаясь сдержать улыбку, она сказала:
– Тетя Джеральдина поднимает меня с постели в полдень и… – Сердце у Фебы начинало учащенно биться, когда она расставалась с Себастьяном, и она не могла спать по утрам допоздна. Она пожала плечами. – Мне просто очень не хватает вас, когда вы не со мной.
– Мне тоже не хватает вас. – Он покачал головой и вложил руку в ее ладони. – Пожалуйста, посидите со мной немного, Феба. Но я уйду скоро, а вы пообещайте мне, что постараетесь немного поспать. – Он коснулся пальцем нежной кожи у нее под глазом. – Мне так больно видеть эти темные тени.
– Обещаю, – произнесла она серьезным тоном. Потом наклонилась, и они поцеловались.
Глава 8
Несколькими вечерами позже Серена стояла перед зеркалом, согнув колени и опираясь руками на спинку стула. Фланнери стояла у нее за спиной, затягивая шнурки на длинном корсете. Серена задержала дыхание и сосредоточила внимание на вечернем платье, перекинутом через дверцу распахнутого гардероба.
Еще до того как они уехали с Антигуа, мать продала почти всю мебель, чтобы на вырученные деньги заранее заказать в Париже платья для выездов в свет во время сезона, необходимые Фебе и Серене. Самые лучшие, самые изысканные. Мать была дочерью графа и, хотя вышла замуж за человека из менее знатного сословия и в результате финансовых неудач мужа и после его смерти оказалась в настолько бедственном положении, что средств едва хватало на пропитание семьи, не могла отказаться от приобретения нарядов для дочерей в Париже. Этого не допускала ее гордость.
Платье оказалось самой дорогой вещью из всех, которые принадлежали Серене, и она была благодарна судьбе за это. Ей приказали беречь это платье так же усердно, как собственную жизнь. Мать пообещала, что, приехав в Англию, выпорет Серену, если на платье обнаружится хоть одно пятнышко.
Серена не могла ее осуждать. Мать пожертвовала столь многим за это лето, и если все пройдет как было запланировано, сбудутся все надежды ее дочерей.
– Еще немножко туже, мисс, и мы сможем надеть на вас это красивое платье, – подбодрила Серену горничная.
Она еще разок потянула, потом дернула за шнурок, и корсет теперь плотно облегал Серену от груди до талии. Слава Богу. Видимо, она все-таки съела слишком много этих тающих во рту французских рулетиков.
Когда горничная завязала самый нижний узелок, дверь распахнулась и в комнату зашла Феба в своем лучшем вечернем платье из шелка цвета спелого персика и с легкой накидкой из шелкового крепа на плечах. Платье не такое дорогое, как у Серены, но гораздо дороже всех остальных платьев у них обеих.
– О, Феба, ты выглядишь просто замечательно! – воскликнула Серена.
Фланнери тем временем принялась застегивать пуговицы платья у нее на спине, и Серена смогла получше приглядеться к отражению сестры в зеркале. Последние две недели Феба жаловалась на головную боль и слабость, и Серена беспокоилась о ней. Она даже написала матери о своих переживаниях из-за здоровья сестры.
– Вид у тебя уже не такой усталый, – добавила она.
Пробормотав нечто невнятное в утвердительном смысле, Феба подошла к туалетному столику и взяла с него ленту для волос, которой с помощью горничной повязала голову Серены. Фланнери поправила в прическе Серены несколько непослушных прядей, а Феба тем временем уселась на кровать.
– Мы обязательно должны ехать? – спросила Феба со страдальческим вздохом. – Ты ведь знаешь, что я терпеть не могу Шекспира.
– Иного выхода у нас не было, – пожав плечами, ответила Серена.
Тетя Джеральдина распорядилась, чтобы они обе сопровождали ее этим вечером в театр. Им предстояло увидеть постановку «Отелло» в Королевском театре. В отличие от младшей сестры Серена любила драматургию Шекспира, однако в этот вечер ехала в театр без особого желания – главным образом из-за того, что ей надо было четыре часа подряд оберегать пресловутое платье: как бы, не приведи Бог, на него ничего не капнуло, как бы кто-нибудь не наступил по неосторожности на шлейф.
Раздался громкий стук в дверь комнаты, и почти тотчас, не дожидаясь ответа, на пороге появилась экономка тети Джеральдины мистрис Уэйт.
– Леди Олкотт беспокоится, как бы вы не опоздали. – Мистрис Уэйт сделала многозначительную паузу. – Леди Олкотт считает неприличным куда-то опаздывать.
– Даже на постановку длинной пьесы, которую она уже видела не меньше дюжины раз? – выпалила Феба, но Серена схватила ее за руку, пресекая дальнейшие высказывания в том же роде.
– Помолчи, Феба. – Серена обратилась к мистрис Уэйт: – Через три минуты мы спустимся вниз.
Мистрис Уэйт кивнула и сказала:
– Очень хорошо. Пойду проверю, готова ли карета.
Как только пожилая женщина удалилась, Серена обратилась к сестре:
– Феба, тебе пора научиться вести себя более вежливо.
– Ох, эта женщина просто мегера! Чего ради мне быть с ней любезной?
Серена в ответ тяжело вздохнула. Она поправила прическу перед зеркалом, встала, поблагодарила Фланнери и вместе с Фебой спустилась по лестнице в прихожую. Они взяли с собой свои шали и ридикюли и присоединились к тете Джеральдине, которая ждала их в карете.
– Вы опоздали, – заявила тетя, когда дверь кареты захлопнулась.
– Нет, тетя, – самым вежливым тоном возразила Серена, усаживаясь на сиденье напротив тетушки, спиной к движению. – До начала спектакля еще целый час. А ведь театр совсем недалеко отсюда, верно?
Уголки губ тети Джеральдины опустились вниз.
– Мне приятно видеть то, что происходит в театре до начала спектакля, перед тем как поднимется занавес.
Ну, большинство всего этого они уже пропустили. Серена прикрыла губы ладошкой и не произнесла больше ни слова за всю оставшуюся часть дороги, а Феба, которая сидела рядом с ней, вертелась без остановки. Впрочем, она с детства не могла ни минуты усидеть спокойно.
Не обошлось по пути и без дорожного происшествия – тележка с фруктами опрокинулась на Пиккадилли, и к тому времени, когда они прибыли к театру, до начала «Отелло» оставалось всего четверть часа. Рассерженная тетя Джеральдина, громко топая, поднялась в ложу, но когда все они наконец заняли свои места, окружающая обстановка отвлекла Серену от размышлений о дурном характере тетки.
Зрительный зал Королевского театра был ярко освещен. Далеко внизу публика осаждала дешевые места, пересмеиваясь, громко болтая и время от времени бесцеремонно указывая на кого-нибудь из тех, кто занимал места в ложах. Ложа тети Джеральдины находилась высоко и в самом центре ряда, так что Серена могла наблюдать за аристократической публикой самого высокого полета в соседних ложах. Некоторые ложи оставались свободными, зато другие были переполнены говорливой публикой из высшего общества, чьи драгоценности и золотое шитье на одежде так и сверкали в лучах газовых светильников. Серена узнала леди Монтгомери, которая сидела в одной из лож и то и дело смеялась во время оживленного разговора с неким седовласым джентльменом.
Уилл явился перед самым началом спектакля и едва успел поцеловать руку Серене и поклониться тете Джеральдине и Фебе до того, как актеры вышли на сцену, после чего уселся на стул позади них.
Пребывание в театре заставило Серену забыть о том, что взгляд Уилла устремлен ей в спину, однако она не смогла удержаться от воспоминаний о том, как последний раз – шесть лет назад – была в театре.
Тогда Серена впервые обратила внимание на Джонатана. Она сидела в этой самой ложе, а над ней в роскошно оформленной ложе на ярус выше сидел Джонатан со своей семьей.
Во время спектакля он часто и подолгу смотрел на нее, а она не могла отказать себе в удовольствии тоже смотреть на него, и делала это до тех пор, пока тетка не шлепнула ее по руке и не упрекнула в том, что племянница ведет себя вульгарно.
А теперь на нее смотрел Уилл. Она не могла видеть его глаза, но чувствовала, что его взгляд как бы согревает ей спину. Случайно Серена услышала, как он негромко переговаривается с какими-то джентльменами, скорее всего его приятелями, которые, сменяя один другого, заходили к нему в ложу до тех пор, пока не начался спектакль.
Она смотрела «Отелло» и, несмотря на то что могла повторять реплики пьесы одновременно с актерами, сидела молча и спокойно, как поступила бы Мэг. Время от времени она протягивала руку и теребила колени Фебы, чтобы приостановить ее непрестанное ерзанье на месте.
Когда начался антракт, тетя Джеральдина слегка толкнула ее и прошептала:
– Приготовься, девочка. Сейчас они сюда явятся.
Это, как понимала Серена, было, по сути, ее первое официальное представление высшему обществу. В отличие от тех благородных и добрых людей, которые были приглашены на прием к Уиллу, сегодня вечером ей предстоит встреча с коллекционерами сплетен, которые начнут искать в ней сходство с опозоренной, погибшей Сереной – то, за что ее можно было бы осудить.
Ложа внезапно наполнилась людьми, по большей части едва знакомыми Серене, и все они уставились на нее с нескрываемым любопытством. Феба уже исчезла из ложи с группой девушек, чем еще более осложнила положение Серены, однако тетя Джеральдина тотчас заняла позицию между ней и Уиллом, и теперь они втроем встретили нашествие лицом к лицу.
– И кто же она, это прелестное создание? – задал вопрос некий пожилой джентльмен, у которого даже волоски в ноздрях затрепыхались, когда он уставил на Серену свой лорнет.
Тетя Джеральдина и Уилл произносили соответствующие представления в таком количестве, что, наверное, у обоих в горле пересохло. Серена, в свою очередь, мучилась в шелковых бальных туфельках – вероятно, мать сообщила сапожнику неправильный размер, туфли оказались малы, и у Серены от них разболелись пальцы. Вопреки этой боли она улыбалась, делала реверансы и старалась говорить как можно любезнее, до приторности.
Вдруг толпа незваных гостей расступилась, пропуская некую весьма пожилую особу.
Это грубое лицо с торчащим вперед острым носом и злобными глазами запомнилось Серене с давних пор. Она ухватилась руками за спинку ближайшего стула и с возрастающим ужасом наблюдала за появлением в ложе вдовствующей герцогини Довагер.
Серена втянула воздух настолько глубоко, насколько позволял туго затянутый корсет, и приказала себе оставаться спокойной. Она ни разу в жизни не падала в обморок, однако туго затянутой шнуровки корсета и появления женщины, которая превратила ее жизнь в мучительное и жалкое существование, оказалось вполне достаточно для того, чтобы это случилось прямо сейчас.
Вперив в Серену глаза цвета грозовых туч, герцогиня сжала губы так крепко, что их почти не было видно. После чего величественным движением протянула руку назад со словами:
– Мои очки, Ра Энн.
Компаньонка герцогини, молодая и привлекательная женщина с пышными рыжими кудрями и зелеными глазами, в которых светилось беспокойство, вручила своей госпоже требуемое. Герцогиня водрузила очки на нос и вперила в Серену изучающий взгляд.
Уилл стоял рядом с ней, высокий и прямой как столб, и у Серены стало на душе спокойнее. Если бы она и упала в обморок, он подхватил бы ее и поддержал.
Тетя Джеральдина сделала вежливый реверанс.
– Добрый вечер, ваша милость, – поздоровалась она с герцогиней и начала было представлять ей Серену как Мэг, однако вдова остановила ее предупреждающим жестом.
– Я уже знакома с этой леди. – Ударение на слове «леди» ясно давало понять присутствующим, что сама она отнюдь не считает такое определение приличествующим Серене. – Вот видите, Ра Энн. Это и есть она самая. Та, о которой я вам говорила.
Компаньонка вдовы уставилась на Серену широко раскрытыми зелеными глазами.
Серена опустила взгляд, сделала реверанс и буквально заставила себя произнести несколько слов:
– Как приятно снова видеть вас, ваша милость. Вы прекрасно выглядите. – Она улыбнулась компаньонке старой дамы: – Я рада познакомиться с вами, мисс…
– Мисс Паркер, – с улыбкой ответила молодая женщина. – Так приятно…
Однако герцогиня оборвала компаньонку прежде, чем та успела договорить.
– Объясните мне, как это вы оказались здесь, в ложе театра. Вы умерли. Уже несколько лет назад.
– Мисс Донован выглядит отлично, как мне кажется, ваша милость, – совершенно спокойно заговорил Уилл. – Возможно, вы ошиблись и приняли ее за кого-то другого.
Лицо его при этом осталась совершенно невозмутимым – никаких особых эмоций оно не выражало.
– О нет, ваша милость, – разуверила старую даму тетя Джеральдина. – Это Серена, ее сестра-близнец, стала жертвой несчастного случая. Перед вами младшая из них, Маргарет.
– Ничего подобного. Я очень хорошо помню Маргарет, и это вовсе не Маргарет.
Весь мир поплыл и закружился в глазах у Серены. Боже милостивый, только бы не упасть в обморок! Это было бы безумием! Разве можно допустить, чтобы эта тощая сгорбленная старуха со слезящимися глазами, единственная из всех, разоблачила ее обман?
Мисс Паркер зашептала на ухо герцогине достаточно громко, чтобы Серена услышала:
– Вечер был очень долгим, ваша милость. Может, нам пора вернуться домой?
Домом, где проживала вдовствующая герцогиня, было огромное здание неподалеку от королевского Кенсингтонского дворца – именно там Серена и Джонатан последний раз занимались любовью. Когда герцогиня наткнулась на них, то завопила с такой силой, что могла бы созвать целую толпу. Серена отскочила от Джонатана, а он вжался в стену и принялся с лихорадочной скоростью застегивать пуговицы на брюках. Всем и каждому стало бы с первого взгляда ясно, чем они занимались. Волосы у Серены растрепались по плечам, платье в беспорядке, все измятое, шляпа сползла набок. Серена запомнила изумленные взгляды людей, а в самом центре стояла вдовствующая герцогиня Клэйворт, сотрясаемая неистовым гневом с головы до ног.
Лицо у Серены так горело, что наверняка стало ярко-красным. Она еле уловила окончание монолога старухи.
– …не поедем домой. Я хочу увидеть спектакль до конца, несмотря на то что в этот вечер на нем присутствуют отвратительные, вульгарные личности.
Наконец прозвучал звонок, возвестив об окончании антракта, и все начали расходиться по своим местам. Когда мисс Паркер уводила с собой герцогиню, та обернулась и бросила через плечо:
– Вам нет места в высшем обществе! Я добьюсь того, что перед вами захлопнутся двери всех гостиных в Лондоне!
– Она совсем утратила рассудок, – проговорила тетя Джеральдина, провожая Серену к ее месту. – Просто удивительно, что ее родственники все еще позволяют ей показываться в городе.
Серена сидела спокойно, держа на коленях руки, сжатые в кулаки, и наблюдая, как зрители возвращаются на свои места. Немного погодя к ней подошел Уилл.
– Ну что, Мэг, вы немного успокоились? Принести вам что-нибудь? Например, стаканчик кларета? – предложил он.
Она ему улыбнулась. Лицо у него оставалось все таким же безмятежно-спокойным.
– О нет, Уилл. Благодарю вас.
Он наклонился, взял ее руку в свою и пожал.
– Простите меня, – произнес он негромко, – но меня ждут в офисе.
– В такой поздний час? Ох, Уилл.
– Мне очень жаль. Но там снова произошло нечто непредвиденное, и здесь меня заменит Роджерс.
Он кивнул на дверь, у порога которой стоял один из его управляющих.
– Ладно, – пробормотала она. – А мы увидимся завтра на послеобеденной прогулке верхом?
– Конечно, – ответил он и поцеловал ей руку.
Уилл ушел, когда актеры уже появились на сцене. Серена стиснула руки, чтобы унять дрожь. Капли пота выступили у нее на лбу.
Ей было душно и неловко, она огляделась в поисках Фебы. Ее сестры нигде не было видно. Страх сдавил Серене горло, и она вскочила с места.
– Где Феба?
– Ну… – Тетя Джеральдина оглянулась по сторонам и нахмурилась, видимо сообразив, что совсем забыла о младшей сестре Серены. – Не знаю.
– Я должна ее поискать.
– Нет, ты не должна…
Но Серена, не дослушав, уже оказалась у двери и отворила ее. Захлопнув за собой, чтобы не слышать протестов тетки, помедлила, тяжело дыша и оглядывая коридор. Ей очень хотелось расслабить шнуровку корсета и дышать свободно. Чего ради Фланнери так туго затянула корсет нынче?
Когда она наконец восстановила дыхание, то пошла по коридору, заглядывая по пути во все комнаты в поисках Фебы. Последствия того, что ее заметят в одиночестве, без сопровождения дуэньи, в этот вечер Серену не волновали. Что тут могло поделать общество? Избегать ее? Исключить для нее возможность найти подходящего мужа? Она уже помолвлена с респектабельным человеком. Уилл не осудит ее за желание отыскать сестру.
Она спустилась по лестнице и прохаживалась по вестибюлю, полному народа, до тех пор пока не нашла двери, ведущие наружу. Протолкалась к одной из них и, распахнув, бросилась на улицу. Холодный ночной воздух проник ей под платье, и Серена вздрогнула, но тут же втянула большой глоток этого чистого воздуха и посмотрела по сторонам в поисках сестры. Кареты с грохотом проезжали по улице с большой скоростью, и одна из них, похожая на экипаж Уилла, свернула за угол и покатила туда, где были расположены его офисы.
Толпа здесь оказалась негустой, но Фебы не было видно.
– Мэг? – прозвучал над ней и окутал, словно вода в теплой ванне, голос Джонатана. – Ты вся дрожишь от холода! Иди сюда, накинь мое пальто.
Прежде чем она успела возразить, он накинул пальто ей на плечи. Повернув голову, она поглядела на него снизу вверх. Его синие, словно кобальт, глаза смотрели на нее.
«Серена», – говорил его взгляд. Однако он называл ее Мэг.
Девушка вздрогнула сильнее, вспомнив, что говорила о нем тетя Джеральдина, и сплетни, которые рассказала Феба.
– Что такое? – спросил он, и голос его прозвучал тепло и ласково.
Так много нужно было рассказать ему, что она совершенно растерялась. И решила начать с самого важного в этот момент. Через его плечо посмотрела на последние группы зрителей, входящих в театр.
– Я вышла поискать Фебу. Она куда-то запропастилась в самом начале антракта.
– Я видел ее несколько минут назад. – После тяжелой паузы он добавил: – Она была вместе с Себастьяном Харпером.
– Он явился в театр? Я этого не знала.
– Я тоже, – сухо произнес Джонатан. Подумал немного и добавил: – Они вдвоем спускались по лестнице с галерки, когда я их увидел.
Джонатан протянул руку, а она молча смотрела несколько секунд, пока он не опустил ее. Серена взглянула ему в лицо и заметила, что на щеках проступили пятна неяркого румянца.
– Я помогу вам найти сестру, – негромко и спокойно произнес он.
Они молча обошли ближайшие окрестности театра, потом вошли в здание. Толпа поредела, так что им понадобилось совсем немного времени, чтобы осмотреть внутренние аркады и галереи. С каждой минутой Серена чувствовала себя все более встревоженной.
– Где она может быть? – пробормотала она, проигнорировав очередной прищуренный взгляд одного из служащих, все еще осматривавших помещения. Ее ничуть не беспокоило, о чем они подумают, увидев, как она прогуливается с беспутным графом. Она все более сосредоточивалась на том, как отыскать Фебу и мистера Харпера, и никто, кроме Джонатана, видимо, не спешил предложить ей помощь.
