Текст книги "Тринадцатый ковчег"

Автор книги: Дженнифер Броуди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 3. ПЕРВЫЙ ГУДОК

Огни в отсеке потухли и снова зажглись. Раздался одиночный короткий гудок. Это был первый сигнал для демоса – рабочего класса: пора идти на учебу или на работу. Майра отправила в рот последнюю ложку каши и встала из–за стола, а отец скрутил в рулон чертежи. В колонии был строгий режим. Также в назначенный день полагалось явиться на церковную службу. Любой, кто не исполнял какие–либо из обязанностей – или ни одну из них, – рисковал оказаться среди изгоев. В изгои же никто добровольно идти не желал.

Майра ткнула братика в бок:

– Пора в школу, Воз. Знаю, не хочется, но мы демос, а правила есть правила.

Возиус оторвался от монитора и уставился на сестру так, будто только что увидел ее. Компьютер у него был настоящая редкость: братишка собрал машину сам – из выброшенных деталей, какие–то нашел на Складе запчастей в Десятом секторе, какие–то в Магазине, но большую часть деталей тайком приносил в дом отец. Вынимал их из старых, не подлежащих ремонту машин или находил в отдаленных и заброшенных уголках Ковчега, куда никто, кроме инженеров, соваться не решался.

Возиус подскочил и, сложив компьютер в рюкзак, закинул сумку на плечо. При этом: он не произнес ни слова. Дома его молчаливость никого не удивляла: первый раз он заговорил только в четыре годика, да и теперь, когда ему стало вдвое больше, он почти не пользовался даром речи. Хотя словарный запас у него – и это подтверждали школьные тесты – был многим на зависть. В Академии Возиусу приходилось несладко: поскольку он был мелким, его постоянно задирали ребята постарше.

– Удачи в Академии, Возиус, – сказал отец, отхлебнув чай и пряча чертежи в портфель. – Майра, отведешь брата в школу и сразу ко мне. Вашу бригаду я отправлю устранять протечку в Седьмом секторе.

Майра тут же мысленно представила карту колонии и отметила нужное место, Акваферму.

– О, протечка. Обожаю…

– Скажи спасибо, что не прорыв канализации, – ответил отец. Говорил он серьезно, но на губах у него промелькнула усмешка. – Такое задание тоже есть.

– Хвала Оракулу, а то я чуть не пожалела о выборе профессии.

– Раз так, я сам уже жалею, что отправил твою бригаду устранять простую течь, – тут же парировал отец. – Еще не поздно поменять задание. Эрвин, я уверен, с радостью отдаст тебе канализацию…

– Ну хватит! – прервала его Майра и изобразила самую широкую и веселую улыбку, какую только смогла. – Разве кому–то может не понравиться небольшое переохлаждение с самого утра? Это же так бодрит!

Не давая отцу времени передумать, она схватила Возиуса за руку и потащила его к двери. Там подставила татуировку на запястье под сканер; прибор пискнул, подтверждая доступ, и толстая дверь открылась. По коридору уже двигался бурный поток демоса: кто торопился в школу, кто на работу. Все были одеты в одинаковую грубую одежду: женщины – в платья, мужчины – в комбинезоны и туники свободного кроя. На ногах почти все носили сандалии, однако попадались и счастливчики в ботинках. Некоторые сжимали в руках портфели, кто–то толкал перед собой ветхую тележку, а кто–то и вовсе шел с пустыми руками.

В обе стороны тянулись ряды одинаковых дверей. Они отличались только номерами: цифры увеличивались слева направо, с одной стороны коридора шли четные, с другой – нечетные. Внезапно в коридор вышел патрульный, одетый с ног до головы во все черное. На бедре у него, на веревочной петельке, висел кусок металлической трубы – излюбленное оружие патрульных. Выглядела дубинка внушительно и пугающе.

Майра спустя мгновение вспомнила имя патрульного: Джаспер Уотерс. Он учился вместе с ней в Академии и был на четыре года старше, однако все еще ходил в подмастерьях. При мысли, что Джаспер мог наблюдать за их отсеком, дожидаясь ее в коридоре, по спине побежали мурашки. Майра машинально загородила собой Возиуса.

– Быстрее, уходим, – шепнула она братишке.

Толпа поглотила их, скрыв Джаспера из виду. Появление патрульного напугало Майру, и, несмотря на то что они уже были далеко от него, страх еще долго не отпускал. Через несколько минут они покинули Второй сектор. Всего колония состояла из десяти секторов, соединенных коридорами, герметично закрытыми и защищенными от давления водной толщи. Снаружи колония напоминала колесо с девятью спицами: один блок в центре и по одному на конце каждой спицы.

Синод, конечно, установил строгий контроль рождаемости, и население колонии не превышало двух тысяч человек, однако в коридорах все равно было не продохнуть. Майра ориентировалась по памяти, но случись ей заблудиться, она могла просто поднести запястье с меткой к сканеру любого терминала, и тот высветил бы голографическую карту с маленькой фигуркой, обозначающей местоположение Майры. Можно было даже назвать компьютеру цель пути – Академия Морского Оракула, и машина показала бы кратчайший маршрут.

То, как работает центральная вычислительная система, для всех было тайной. Майра знала только, что ее создали основатели, но как ее запрограммировали, как ей удавалось распознавать речь граждан и проецировать реалистичные голограммы – все это больше походило на магию, прямо как в маминых сказках. В колонии, конечно, работали программисты, но их навыки ограничивались устранением неполадок. Они могли переписать фрагмент кода тут и там, если перегорал чип, могли отыскать замену на Складе, однако в последнее время чипы горели все чаще, и замены им не находилось. Только на прошлой неделе отец жаловался, что им приходится изворачиваться.

– Эй, ты это видела? – хрипло спросил Возиус. Он так редко разговаривал, что голос его звучал надтреснуто. Подергав сестру за рукав, Возиус подвел ее к иллюминатору.

В этот момент мимо проплывало чудовищное создание: из широкой пасти торчали острые зубы, раздутую голову венчали витые антенны, на кончике самой длинной из которых – прямо напротив пасти – горел зловещий голубоватый огонек. Биолюминесценция, как сказал бы отец.

Майра так удивилась, что Возиус заговорил, что чуть не забыла ответить.

– Счастливый знак, – сказала она, взъерошив братику русую копну. – Удильщики обычно на свет не выплывают.

– Счастливый, – повторил Возиус и поправил очки. – Для нас обоих?

– Ну да, мы же вместе его увидели.

Возиус криво усмехнулся, однако улыбка тут же погасла, и на лице мальчика отразились совершенно другие эмоции.

– Я тут подумал… а что там еще, снаружи?

Он смотрел в круглый иллюминатор, но не на рыбу, озаренную нимбом внешних огней, а во тьму, которую лучи прожекторов пронзить уже не могли. Тьма, собственно, и служила границей известного мира. Безразличный ко всему, что было снаружи, демос спешил по делам. Граждане жили сегодняшним днем, занимаясь насущными делами. Их девизом было: трудись не поднимая головы.

– О, там куча разных созданий, – сказала Майра. – Бородавчатки и медузы.

– И… кракены?[9]9
  Кракен – из мифов: огромное морское чудовище, живущее у берегов Норвегии (примеч. ред.).


[Закрыть] – спросил Возиус.

Майра строго посмотрела на братика:

– Опять слушал сказки Моди? Говорила я тебе…

Виноватый взгляд выдавал мальчика с головой. Моди – из изгоев – жила напротив, в отсеке 519, и продавала на рынке домашние сладости. Ей приходилось заниматься торговлей, потому что изгои получали лишь половину пайка. А еще они от природы были суеверны.

Майра опустилась на колени и посмотрела Возиусу прямо в глаза.

– Не слушай больше Моди. Кракенов не существует, – сказала она, вообразив гигантских чудовищ с щупальцами, которых изгои часто упоминали в своих байках. – К тому же мы не выходим наружу. Колония защищает нас, не забыл? Пока мы внутри, мы в безопасности.

Возиус не ответил. Он молча выслушал сестру, однако испуг у него с лица сошел. Майра облегченно вздохнула: не хватало еще, чтобы ему сегодня ночью снились кошмары, а кошмары Возиусу снились часто. Удильщик тем временем клацнул бритвенно–острыми зубами, словно пытался достать кого–то. Майра инстинктивно отпрянула от иллюминатора, но тут рыбина умчалась прочь во тьму. Брат с сестрой пошли дальше по коридору, который вскоре расширился, иллюминаторов здесь больше не было, зато людей прибавилось. Майра глянула на пол, на светящиеся зеленые стрелочки: у нее под ногами вспыхнул значок Пятого сектора. Но стоило им свернуть за угол, как кто–то схватил ее сзади поперек груди. Майра ощутила на шее теплое дыхание.

– Майра Джексон, стоять!

Глава 4. НЕБОЛЬШОЙ УРОК

В первый миг Майра перепугалась: ее поймали патрульные! Но тут же заставила себя успокоиться и трезво оценить ситуацию. Сердце унялось, и она стала рассуждать логически. Дыша медленно, носом, Майра тут же обо всем догадалась – ей помог запах (она узнала бы его где угодно): специи и пот, душистое мыло (доступное лишь кратосу). Сердечко вновь забилось быстрее. «Предатель», – подумала Майра. Она, конечно же, имела в виду сердце, хотя могла применить этот эпитет и к тому, кто поймал ее. Не позволяя себе сомлеть в его объятиях, Майра вывернулась и отдавила ему ногу.

– Святое Море! За что?! – вскричал Калеб. Выпустив ее, он схватился за ногу, однако Майра видела: он переигрывал.

– Нельзя подкрадываться к людям со спины и хватать их, – попеняла она Калебу. – Будет тебе урок.

– Да понял, понял… – Калеб помял ушибленную ногу. – Но зачем так сильно?

– Вовсе и не сильно. Энергия удара – это масса тела, умноженная на его скорость. Я использовала столько силы, чтобы освободиться, ее бы не хватило на то, чтобы сломать тебе палец.

Калеб попытался изобразить ужас, но вышло у него до ужаса мило.

– Сломать палец? Да что ты за чудовище!

– Доброе, – отрезала Майра. – Иначе и правда сломала бы тебе палец. Хватит нюни распускать. Представь на секунду, что ты демос.

Калеб осторожно перенес вес на ушибленную ногу, проверяя ее, и даже не поморщился. Майра так и знала: пострадало только его самолюбие.

– Целехонькая! – объявил Калеб.

Он снова улыбнулся, как улыбался, наверное, сжимая Майру. Лицо Калеба осветилось, и все его благородные черты тут же сделались отчетливее: блестящие черные волосы, острые скулы и глубокие изумрудного цвета глаза. Майра и Калеб многое пережили вместе, но даже сейчас она не могла взять в толк, почему он выбрал ее. Калеб принадлежал к кратосу – его отец состоял в Синоде, так что Калеб мог закадрить любую девчонку в колонии, но по какой–то необъяснимой причине остановил выбор на ней. Это сводило с ума, бесило, сбивало с толку и – что хуже всего – совершенно не укладывалось в голове. Ни к чему хорошему это, правда, не привело. Да, начиналось все просто замечательно… до тех пор, пока Майра не попала под Суд, и отношениям пришел конец, как и всему хорошему в ее жизни. Когда Майру выгнали из школы, Калеб ее бросил. Бросили Майру и все друзья.

Калеб перестал разговаривать с ней. Перестал целовать и забегать в ее отсек. Из–за разрыва Майре в те темные дни приходилось тяжелее всего. Она потеряла сон и по ночам рыдала в подушку, днем сердечная боль преследовала ее, точно страшный призрак. Майра с трудом узнавала саму себя в зеркале: что за странное создание с темными кругами под глазами, готовое расплакаться на ровном месте? Правда, со временем все странным образом изменилось: прошли месяцы, и Калеб снова начал с ней общаться, ребята из школы – тоже. Мало–помалу Майра впустила их в свою жизнь, а они ее – в свою.

Однако не все вернулось на круги своя. Суд изменил ее, Майра стала куда сдержаннее в чувствах. Она зареклась гулять с Калебом Сиболдом, целоваться с ним и вообще снова сходиться. Уж лучше быть одной, чем снова позволить разбить себе сердце. По крайней мере, так Майра убеждала себя, и доводы казались ей резонными. Разум охотно принял их, но сердце убедить не получилось. Вот почему Майра считала его предателем.

– Ты скучала по мне? – спросил Калеб и искоса глянул на Майру. – Что–то тебя давно не было видно в коридорах.

И правда, подумала Майра, скучала ли она по Калебу? Обычно по утрам, отводя Возиуса в школу, она встречалась с друзьями в переходах, пересекалась с ними по пути домой с работы, но в последние несколько недель она почти не вылезала из Инженерной – готовилась к тесту.

– Нет, не скучала, – ответила Майра бесстрастно.

– Совсем–совсем?

– Совсем–совсем. Не обольщайся.

– Нисколечко? – Он улыбнулся еще шире, словно дразня Майру.

– Нисколечко, – упрямо сказала она, однако не смогла удержаться и улыбнулась.

– Ну вот, я же говорю, ты по мне точно соскучилась, – победно произнес Калеб, глядя прямо на Майру, и та залилась краской.

Прошла секунда, другая…

– Она скучала без нас, – прогудел радостный голос.

Подошел Рикард, друг Калеба, и простодушно рассмеялся.

– Ты скучала по нам, так ведь?

– Как по вирусу гриппа, – сострила Майра.

– Что, правда так сильно? – Рикард расхохотался, сотрясаясь своим могучим телом.

Он был широкоплечим и коренастым, как и его отец, главный патрульный. Поначалу Майра пугалась его, однако быстро выяснилось, что за грубым фасадом скрывается один из самых добрых и благородных людей, кого она когда–либо встречала.

– Майра! Вот ты где! – прокричала, запыхавшись, Пейдж. Едва удерживая в руках стопку книг, она протолкалась через толпу и оглядела друзей. Когда–то они все вместе поступили в первый класс. – Ну… ты уже рассказала? – едва скрывая возбуждение, спросила Пейдж.

Майра принялась ковырять пол носком сандалии.

– Было бы о чем…

– Как так?! – удивилась Пейдж. – Майра сдала экзамен на подмастерье. Эрвин, мой кузен, сказал вчера.

Спорим, ты училась как одержимая. Потому–то мы тебя и потеряли…

– Говорю же, ничего особенного.

– Да ладно скромничать! – продолжала Пейдж. Она вела себя как обычно. Мало что волновало ее в жизни так, как учеба и экзамены. – Ты самый молодой подмастерье.

– Впечатляет, червь моторный, – заметил Рикард и хлопнул Майру по спине, так что та поморщилась.

Калеб обалдело присвистнул.

– Так ты теперь подмастерье? А мы еще даже не ученики.

Майра опустила взгляд, стараясь не показывать гордости.

– Это потому, что у меня была фора, – как можно небрежнее сказала она. – И еще мне повезло. А то ведь запросто могли в изгои отправить.

Повисла неловкая пауза: друзья никогда не вспоминали про Суд, не обсуждали его. Майра поймала на себе озабоченный взгляд братишки.

– Во имя Оракула, – прервал тишину Рикард, – вот бы меня из школы выперли! Ни тебе директора Кроули, ни религиоведения на весь день, и никакого Бэрона Донована.

– Да уж, по ним я точно не скучаю, – призналась Майра.

Пейдж лукаво улыбнулась и предложила:

– Конфетки?

Они с Майрой подружились сразу, еще в первом классе, когда их посадили вместе на уроке математики. Благодаря умению Пейдж сосредотачиваться на задании и математическим способностям Майры они зарабатывали высшие баллы и быстро стали неразлучны.

Майра вскинула бровь.

– Могла бы не спрашивать.

* * *

– Свежие роллы! – на весь Базар кричал изгой с желтыми зубами, одетый в засаленный комбинезон. – Соленые, сделанные из вчерашнего пайка!

Оказавшись в Пятом секторе, ребята направились к большому рынку прямо посередине. У них еще оставалось немного времени до начала рабочего и учебного дня. Народ стекался в Пятый – центральный – сектор из отходящих от него коридоров. Некоторые толкали перед собой тележки или тачки, нагруженные ржавым металлоломом, деталями сломанных компьютеров и прочим хламом – на обмен с изгоями. Прочие несли излишки пайков: рисовую муку, сахар или плитки прессованных водорослей. Последние, хоть и дрянные на вкус, содержали много питательных веществ и пользовались популярностью у изгоев, получавших лишь половину пайка. Почти все они недоедали.

– Кому нужны вонючие роллы, если можно отведать моих шашлычков? – проорала во весь голос другая торговка. – Острые, свежие, только с шампура! Налетай, народ, пока не остыло!

– Вонючие, говоришь? – презрительно спросил первый изгой, зажимая нос. – Ха, видали мы, откуда ты свою рыбу берешь. Сюда, народ, сюда! Свежие роллы из вчерашнего пайка!

С каждой новой репликой словесная перепалка становилась яростнее. Базар был шумным, суматошным местечком, но в то же время он всегда манил и поднимал настроение. Даже низкие потолки и постоянный холод не снижали градус его оживленности. Тут и там продавались плетеные корзинки, выкрашенные в пестрые краски шарфы, роллы из ферментированной рыбы, завернутой в рис и хрустящие водоросли. Роллы Майра терпеть не могла, хотя многие считали их деликатесом. Были здесь и грубо сработанные куклы из лохмотьев, приправленная карри рыба (от пряного аромата которой так некстати потекли слюнки) и колючие сандалии из пеньки.

– Неужто Майра Джексон пожаловала? – проскрипел грубый голос. – Мой любимый клиент!

В дальнем конце Базара Майра заметила Моди: торговка махала ребятам рукой из–за прилавка. Ее лоток ломился от самодельных сладостей, на которые Моди выменивала у демоса излишки пайка. Схватив братишку за руку, Майра направилась прямиком к ней.

– Тебе как обычно, сладенькая? – беззубо улыбаясь, поинтересовалась Моди.

Она была одета в пеструю юбку, украшенную выцветшими лоскутами ткани и разномастными пуговицами. В отличие от большинства изгоев, худой ее нельзя было назвать – слишком уж часто она запускала руку в собственные сладости, потому зубов и лишилась.

– Ну да, – ответила Майра. – Послушай, давно ты меня знаешь?

Моди опустила ладонь на уровень пояса.

– С тех пор, как ты пешком под стол ходила и вечно влипала в истории. Послушать твоего папочку, так ты не сильно изменилась.

– Ну, – залилась краской Майра, – я вроде подросла.

– Но в истории по–прежнему попадаешь.

Майра потупила взгляд. Отрицать смысла не было: про Суд знали все.

– Ты умница, – похвалила Моди. – Так держать.

Возиус тем временем стал рыться в леденцах.

– А, и тебе привет, Возиус! – воскликнула Моди. – Где твои манеры? Знаю, ты у нас молчун, но рукой–то мне мог махнуть?

Пристыженный, Возиус выдернул руку из горки конфет и помахал Моди. При виде его смущенной улыбки и порозовевших щек торговка усмехнулась.

– Ну–ка, кто еще ко мне заглянул? – Она посмотрела на остальных ребят. – Калеб, Рикард и Пейдж. Как всегда, неразлучная банда. Так–так, Калебу – лакричные косички, Рикарду – имбирные крекеры, а Пейдж – лимонные печеньки. Все верно?

Моди считала своим долгом запомнить имена всех ребят в колонии и их предпочтения.

– Все верно, мэм, – ответил Рикард.

– Ну, и чего же вы ждете? – спросила Моди. – Я с утра напекла хрустяшек с арахисовым маслом. Да, еще у меня леденцы с новым вкусом – карамельное яблоко.

Дважды ребят просить не пришлось. Майра набрала две пригоршни конфет разных цветов и показала их Моди. Та, впечатленная, кивнула.

– Управишься сегодня, милая?

Пока она заворачивала конфеты в кусок холщовой ткани, кое–что привлекло внимание Майры (с окраины Базара Пятый сектор просматривался почти весь): через толпу словно пропустили ток, люди переполошились. В дальнем конце сектора, за Больницей, у Церкви, собралась толпа. Там явно что–то затевалось, что–то подозрительное.

– Моди, – шепнула Майра. – Что там за сборище?

Моди проследила за ее взглядом.

– Я вчера одного патрульного огненной водой напоила, – чуть слышно ответила она, имея в виду самогон, который сама же и гнала. Демосу и изгоям употреблять алкоголь запрещалось, но патрульные сами были не без греха – на торговлю им и употребление смотрели сквозь пальцы.

– И что он сказал? – так же шепотом спросила Майра, пока друзья и братишка наслаждались конфетами.

– Так, намекнул просто, к тому же был под мухой, но похоже, что Красные Плащи получат себе новую жертву, – сказала Моди. Красными Плащами изгои называли жрецов. – Пятую за месяц. Святое Море сегодня окрасится алым.

У Моди можно было разжиться не только сладостями и алкоголем, но и новостями, однако сегодня торговка делилась информацией весьма неохотно.

– Среди наших зреет недовольство, – продолжала она. – Почти всех жертв отбирают из изгоев. Если отец Флавий не сбавит обороты, то дождется восстания.

– Восстания? – пораженно переспросила Майра. – Изгои не выстоят против патрульных. У них же дубинки.

– Да, у них дубинки, но нас–то вдвое больше. Может, нам удастся переманить на свою сторону кого–нибудь из демоса. Синодом не только изгои недовольны.

– Все равно это опасно. Многие могут погибнуть.

– Есть нечто похуже смерти, – мрачно ответила Моди.

– Ты о чем?

– Жить без свободы, например, – заявила торговка, перетягивая узелки с конфетами красным шнурком.

Майра вздрогнула. Во всей колонии изгои имели доступ лишь в три места: во Второй сектор, где они и жили, в Пятый сектор, где располагались Базар и Церковь, и в коридоры, связывавшие эти два сектора. Нарушителей границ могли схватить и отправить на суд Синода.

Отдав конфеты Майре, Моди небрежно махнула рукой.

– Не слушай меня. Я просто старая вдова и сплетница, у которой слишком много свободного времени. Смотри не съедай все разом.

– На вот, держи, – сказала Майра, протягивая плитки водорослей за сладости и леденцы, которые схватил Возиус.

Но Моди наотрез от них отказалась.

– Спрячь это, милая. Довольно того, что твой папочка помогает мне в отсеке. Я серьезно. И слышать ничего не желаю.

Майра подождала, пока расплатятся остальные. Каждый ребенок норовил оставить хоть какую–то плату, ведь на памяти Майры еще ни одного из них, невзирая на статус, Моди не отпустила с пустыми руками, без сластей.

– Тогда прощай, – сказала Майра, отходя от прилавка.

– Нет, – поправила ее Моди, – до скорого.

– До скорого, – послушно повторила Майра.

Довольная, Моди помахала ребятам рукой.

– А теперь давайте–ка отсюда! Опомниться не успеете, как прозвучат три гудка.