Текст книги "Лаки"
Автор книги: Джеки Коллинз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]
ГЛАВА 39
Олимпия уже довольно давно подозревала, что ее отец втайне от всех завел любовницу. Вообще-то, это ее не касалось. Димитрий мог делать, что ему угодно, так же как и она сама. Но любопытство не давало ей покоя. Кто эта таинственная женщина? И почему он ее так скрывает?
В Нью-Йорке, в «21», она нос к носу столкнулась с Франческой Ферн.
– Дорогая! – хором воскликнули обе. – Ты выглядишь просто божественно. Давай пообедаем вместе! – Дамы потерлись щечками, изображая поцелуй.
– Как насчет завтрашнего дня? – предложила Олимпия. Ей очень хотелось узнать, что известно Франческе.
Франческа, которая отнюдь не горела желанием обедать с взбалмошной дочерью Димитрия, не смогла с ходу придумать подходящую отговорку.
– Итак, «Русская чайная», в час дня, – твердо заключила Олимпия.
Франческа уклончиво кивнула, рассчитывая под каким-нибудь предлогом отменить встречу в последний момент.
Но утром ее расстроил Гораций, затем она в дым разругалась по телефону со своим агентом, и ленч с Олимпией оказался как раз кстати, чтобы с негодующим видом уйти из дому.
Олимпия проснулась поздно в своей роскошной квартире на Пятой авеню с видом на Центральный парк. Флэш уехал на юг Франции, чтобы вместе с «Лайэбаутс» поработать над новым альбомом. Она собиралась присоединиться к нему через несколько дней, но сейчас, честно говоря, наслаждалась тишиной и спокойствием. Жизнь с Флэшем являлась сплошной чередой вечеринок, занятных людей, ночного наркотического кайфа и сексуальных извращений.
Не сказать, чтобы ей что-то не нравилось, но маленький перерыв пойдет ему на пользу – пусть немножко поскучает.
Порой ей казалось, что он слишком уж воспринимает ее как должное. У него водились деньги, но он ни разу и цента не потратил. Всегда ждал, что она расплатится за все – что она и делала.
– Золотой мешок купит, – отвечал он любому просителю. – У нее бабок больше, чем у самой королевы чертовой Англии.
Вспомнив о предстоящем ленче с Франческой, Олимпия заторопилась одеваться. Она одела кремового цвета кожаную юбку, но она отказывалась застегиваться. Тогда она отбросила юбку и натянула шелковое платье, которое ее толстило. В конце концов Олимпия остановилась на голубом льняном костюме, имевшем множество недостатков. В последнее время Флэш стал называть ее Кадушкой, что приводило Олимпию в ярость. В свою очередь, она прозвала его Скелет. Он только усмехался в ответ.
Кадушка и Скелет. Сегодняшние любимцы газетных столбцов светской хроники. О, если бы читатели знали все!
Дамы прибыли одновременно, клюнули друг друга в щечку и устроились в кабинке слева от дверей. Олимпия заказала «Кровавую Мэри», Франческа выбрала себе «Перье». Олимпия уже пожалела о своем решении пригласить Франческу. О чем они станут разговаривать целых два часа? Между ними нет ничего общего, кроме Димитрия, а эта тема окажется исчерпанной за каких-нибудь пять минут.
– В два часа меня ждет мой парикмахер, – объявила Франческа, как будто думая о том же.
– Хорошо, – подхватила Олимпия. – А я в два иду к маникюрше.
Франческа полезла в сумочку и достала длинную и тонкую черную сигаретку. Стоило ей зажать ее между ярко накрашенными губами, как два официанта бросились к ней с зажигалками. Она приняла их услуги с усталой небрежностью звезды и, отбросив назад огненно-рыжие волосы, заявила:
– Утром я улетаю в Париж. Вся моя жизнь – сплошная дорога.
Олимпия сразу взяла быка за рога.
– Вы давно не виделись с Димитрием? – спросила она.
– А разве он не в Греции? – небрежным тоном ответила Франческа.
– Да. – Олимпия выдержала многозначительную паузу. – Опять.
Франческа не клюнула на наживку. Она оглядела зал своими глубоко посаженными глазами и хрипловатым голосом подозвала метрдотеля.
– Меню, – приказала она со скучающим видом.
Олимпия не собиралась сдаваться.
– В этом году он уже третий раз ездит на остров.
Франческа взглянула ей прямо в лицо:
– Ну и что?
– Ну и... тебе не кажется это немного... странным?
Франческа передернула плечами, вырвала меню из рук склонившегося над ней метра и углубилась в чтение.
– Ничего странного. Его остров: сколько хочет, столько и ездит.
– Г-м, – хмыкнула Олимпия. – По-моему, странно то, что он запрещает появляться на острове кому бы то ни было, пока он находится там. Даже включая меня. Я хотела послать туда дочь и получила отказ.
Франческа глубоко затянулась сигаретой и помахала рукой проходившему мимо продюсеру.
– А зачем ты все это мне рассказываешь? Я туда ехать не собираюсь.
– Но вы с Димитрием такие добрые друзья. Я думала, ты можешь знать, в чем дело. У него что, новая подружка?
Франческа перевела взгляд горящих глаз на метрдотеля.
– Омлет с травами, – сказала она. – И салат из зелени. Без подливы.
Олимпия вздохнула. Франческу, казалось, ничуть не беспокоила мысль о том, что Димитрий, возможно, втайне от всех завел новый роман.
– Слушаю, миссис Станислопулос. – Метр, весь внимание и уважение, обратился к Олимпии.
– Блины, икра, яблочные пирожки и порцию земляники.
Взгляд Франчески был красноречивее любых слов.
– Разве ты не соблюдаешь диету? – промурлыкала она.
– Нет, – с вызовом ответила Олимпия. – У меня все идет в грудь – а уж ее соблюдает Флэш.
После этого ленч покатился под гору – редкие обрывистые фразы вместо беседы и мысли о том, как бы поскорее уйти первой.
– До свидания, – грациозно попрощалась Франческа. – Полагаю, мы, как обычно, встретимся в августе.
– Не уверена, – ответила Олимпия. – У Димитрия могут появиться и другие планы. Вдруг он отменит круиз?
– Не думаю, – сказала Франческа с многозначительной улыбкой и грациозно удалилась.
Олимпия терпеть не могла эту бабу. Она решила остаться и заказать еще одну порцию земляники, второй бокал «Кровавой Мэри» и, может быть, совсем чуть-чуть сырного пирога.
И правильно сделала, потому что через несколько минут в ресторан вошел не кто иной, как Витос Феличидаде, кратковременный предшественник Флэша.
– Витос! – воскликнула она и замахала руками.
Он остановился и посмотрел, кто его зовет. Он не сразу узнал ее, но, когда наконец узнал, его улыбка была великолепной, а процедура целования рук выполнена безупречно.
– Олимпия! Как мило!
Весь прошлый год Витос находился в центре пристального внимания прессы и теперь стал гораздо более знаменитым, чем во время их первой встречи. Одевался он безупречно. Шикарный костюм черного шелка, сшитая по заказу рубашка, золотые запонки и браслет, усеянный крупными бриллиантами. Его сопровождали две женщины. Одна его личный секретарь по связям с прессой, а другая – толстая особа с магнитофоном и папкой вырезок из газет.
– Она из «Нью-Йорк таймс», – объявил Витос, указывая на свою крупногабаритную спутницу. – А это Памела. – Секретарша коротко кивнула, а Витос сделал широкий жест в сторону Олимпии. – Дамы, разрешите представить вам сеньориту Олимпию Станислопулос.
Обе женщины подобрались и уставились на пышнотелую пухлощекую блондинку. Вот уже два года, как ее роман с рок-идолом Флэшем не сходил с первых страниц газет всего мира.
Олимпия небрежно кивнула – она ненавидела всю прессу, кроме «Вога» и «Харперс Базар», даже «Архитекторал дайджест» она переносила с трудом.
Олимпия нацарапала номер своего телефона на спичечном коробке и протянула его Витосу.
– Позвони, – проговорила она с многозначительным взглядом. – Как-нибудь.
Его улыбка оставалась такой же великолепной. Он щелкнул каблуками в лучших традициях прошедших времен, взмахнул рукой и отбыл в сопровождении двух своих спутниц.
Олимпия задумчиво поджала губы. Витос может помочь ей мило скоротать время. Перед ней простирался бесконечный день. Не было назначено никакого визита к маникюрше. Ей вообще нечем было заняться, кроме как вернуться к себе в квартиру (такую тоскливую без электризующего присутствия Флэша), в общество дочери. Бриджит уже исполнилось одиннадцать лет, и она стала еще большим чудовищем, чем прежде. С первой встречи они с Флэшем мгновенно возненавидели друг друга, и через месяц после начала романа Олимпия отправила Бриджит продолжать образование в Англию. Менеджер Флэша подсказал подходящую школу в Оксфордшире, и Олимпия, не откладывая в долгий ящик, собрала няню Мейбл и Бриджит в дорогу. Бриджит жила в школе всю неделю, а няня Мейбл поселилась в доме неподалеку, чтобы девочке было куда приходить на выходные. Все складывалось вполне удовлетворительно – если, конечно, не брать во внимание ужасающие оценки.
Оставалась только одна серьезная проблема – каникулы. Естественно, Олимпия должна провести какое-то время со своим ребенком, так что от каникул никуда не денешься. Она надеялась сплавить Бриджит и няню Мейбл на остров к Димитрию, но, к ее удивлению, он отказал ей в просьбе. Вот тогда-то Олимпия и сообразила, что тут что-то не так. Она рассчитывала что-нибудь выведать у Франчески, но – увы.
Как все-таки непросто быть матерью. Тяжкий, тяжкий крест. А ведь Бриджит совершенно ничего не ценит. Чем она старше, тем с ней труднее. Разве она способна понять, что, например, сейчас Олимпия жертвует ради нее драгоценным временем, которое она могла бы провести с Флэшем?
Нет, конечно.
Выйдя из ресторана, Олимпия отпустила лимузин и пошла пешком в «Бендел», один из ее любимых универмагов. Она немного потолкалась у прилавков, выбрала бледно-бежевый замшевый костюмчик, пару туфель с блестками за восемьсот долларов и распорядилась отослать покупки к ней домой.
Стоял приятный, не слишком влажный летний день, и она отправилась еще в универмаг «Бергдорф» и оставила там пару тысяч долларов. По дороге домой, переходя через Пятую авеню, она заметила на углу газетный киоск. Олимпия задержалась у киоска, потому что на витрине, среди развала дешевых женских журнальчиков, рядом с «Энкваером» и «Стар» заметила образчик желтой прессы под названием «Пойнтер». А на обложке указанного образчика красовалась большая фотография Флэша, голого по пояс, но с длинным потрепанным шарфом на шее. На его лице блуждала недобрая усмешка, и костлявой рукой он обнимал худенькую крашенную перекисью куколку никак не больше семнадцати лет от роду. Заголовок гласил: «Тайный брак Флэша с девочкой-подростком».
Олимпия так и застыла на месте, уставившись на фотографию. Она сощурила свои маленькие голубенькие глазки, потом полезла в сумочку, швырнула киоскеру десятку и схватила с витрины проклятый журнал. Пока старик рылся в мелочи, собирая ей сдачу, она пробежала подпись под фотографией. Подпись была короткой и исчерпывающей: «Легендарная суперзвезда рока Флэш, будучи на юге Франции, где он работает над новым альбомом вместе с группой «Лайэбаутс», признал, что уже три года состоит в браке с восемнадцатилетней Кипп Хартли. Кипп, которая в момент их встречи еще училась в школе, ожидает первенца в начале следующего года».
ГЛАВА 40
Решение было принято. Лаки собралась замуж. Во второй раз.
– Давай не станем устраивать ничего грандиозного. В свидетели можно взять кого-нибудь из прислуги, – предложила она Димитрию.
Димитрий согласился. Так никто не узнает, когда именно они поженились, и даже малейшая тень подозрения не падет на законность рождения Роберто.
Они решили сыграть свадьбу за день до отъезда с острова. Адвокат Димитрия прилетел за сорок восемь часов до события. Он привез с собой полный чемодан бумаг. Большую часть из них предстояло подписать Лаки. Она не возражала, так как в их число входил и самый важный для нее документ – соглашение между ней и Димитрием о том, что он полностью принимает на себя обязательства по покупке земли, строительству и финансированию отеля в Атлантик-Сити, который затем полностью и безоговорочно перейдет в ее собственность. А после ее смерти его унаследует Роберто.
– Это мой тебе свадебный подарок, – прокомментировал Димитрий, скрепив документ затейливой подписью.
Лаки расписалась рядом. На большую часть его состояния она не получала никаких прав. Ну и что? Все равно Роберто получит половину, а отель стоимостью в многие миллионы будет принадлежать ей одной.
День свадьбы выдался чудесный. Лаки одела простое белое платье и украсила волосы цветами. Димитрий остановил свой выбор на легком летнем костюме – ничего слишком официального.
Специально для церемонии с материка самолетом привезли православного священника. Гостями на свадьбе были прислуга и Роберто, который провел весь день на коленках Чичи, не понимая, что происходит, но от души радуясь царившему вокруг возбуждению.
Лаки вспомнилась ее первая свадьба. Лас-Вегас. Она – шестнадцатилетняя девочка. Пять сотен гостей. Помпезный и безвкусный спектакль, участвовать в котором пришлось и ей. Против воли.
Все из-за Джино. Он от нее избавился таким образом.
Наступала вечерняя прохлада. Роберто уложили спать, а Димитрий и Лаки вдвоем уселись за накрытый на террасе праздничный обед. Их поджидало тонко нарезанное жаркое из барашка с зеленью, жареная картошка в чесночном соусе, мелкий горох в масле. А на десерт – миниатюрный свадебный пирог с меренгами и земляникой.
Они чокнулись рюмками с оузо – любимым ликером Димитрия, а потом пошли в бассейн купаться нагишом.
В постели он не спеша взял ее, и Лаки с наслаждением отдалась его умелым мужским ласкам.
Как все не похоже на ее первую брачную ночь с Крейвеном на Багамах! Днем он докрасна обгорел под яростным тропическим солнцем и всю ночь напролет хныкал и капризничал. Что за ничтожество!
«Завтра мы покидаем остров», – думала она.
«Завтра я должна позвонить Джино и Косте».
Завтра... завтра... завтра...
Она погрузилась в сон, небрежно положив руку на грудь своего нового мужа.
Джино привычным жестом отстегнул чек на пять тысяч долларов на еще одно благородное дело. У Сьюзан всегда имелось наготове какое-нибудь благородное дело, как у фокусника – кролик. Одно, другое, третье. Да, Сьюзан Сантанджело не упрекнешь. Она щедро жертвовала на благотворительность. Из кармана Джино.
Сьюзан одарила его щедрой улыбкой.
– Спасибо, дорогой, – прошептала она.
Они присутствовали на очередном торжестве в «Сенчури Плаза Отель». Стол на двенадцать персон. Его стол. Нет, ее. Он платил. Она приглашала гостей.
Джино помещался между Сьюзан и ее доброй подругой Пейж Вилер. Пейж ему нравилась. По крайней мере, она обладала чувством юмора, чего никак уж не скажешь про большинство «добрых друзей» Сьюзан.
В число прочих гостей входили: муж Пейж, Райдер, кинопродюсер, не умеющий разговаривать ни о чем, кроме как о «производстве», а также целое сборище приближенных Сьюзан. Парикмахерша, портниха, зубной врач. И,уж конечно, детки. Ее-Совершенство-Всемогущество-Джемма. И Натан – Не-Стану-Же-Я-Пачкать-Руки-Работой-После-Окончания-Колледжа.
Некогда он ими пленился, счел их прекрасным плодом материнского воспитания. Но за два года совместной жизни взгляды Джино претерпели значительные изменения. Они пребывали в непоколебимой уверенности, что все вокруг им должны, – жертвы трех извечных ловушек: «слишком много», «слишком рано» и «а что мне это даст?». Парочка недоносков из Беверли-Хиллз в шикарной спортивной одежде и в автомобилях под стать.
С грустью Джино пришлось узнать, что ему так и не удалось полюбить ни одного из них, хотя он долго и упорно старался.
Он знал, что и они его не любили, более того – не выносили.
Ну и хрен с ними. Наплевать. Он женился на Сьюзан, а не на ее детях.
Сьюзан мечтала, чтобы все они стали одной большой счастливой семьей, и без устали подталкивала их друг к другу.
Они звали его «Джино».
Сьюзан хотела, чтобы они звали его «отец».
Они старались избегать его.
Сьюзан настаивала, чтобы он официально их усыновил. Ха! Он рассмеялся ей прямо в лицо, когда она впервые ему это предложила.
– Да ты что? Они же взрослые, зрелые люди. Зачем это нужно?
– В душе они еще совсем дети. Им требуется нормальный отец. Если ты не усыновишь их, Джино, не покажешь им, что они тебе не безразличны – я не уверена, что между вами вообще когда-нибудь наладятся хорошие отношения.
– Бред собачий.
– Нет, дорогой. Надо смотреть правде в глаза.
Она уже поговорила со своим адвокатом, который, по ее словам, горячо поддержал идею.
Всякий раз, когда Сьюзан заводила этот разговор, что случалось довольно-таки часто, Джино торопился сменить тему.
– Как чудесно, – любила поразмышлять вслух Сьюзан, – иметь детей, которым действительно есть до тебя дело.
Камушек в огород Лаки.
Тут она была права. Он не получал никаких вестей от дочери. Она отсидела у него на свадьбе с каменным выражением лица и с тех пор от силы пару раз позвонила. И все.
Сначала, когда он только что женился на Сьюзан, его не слишком беспокоило, что должна чувствовать Лаки. Ведь это он женился. Какое она имела к этому отношение? Но теперь, задним числом, он понимал, что, возможно, ему следовало бы быть к ней повнимательнее, в конце концов, целый год они были неразлучны после многих лет недопонимания и конфликтов и он наслаждался их близостью не меньше, чем она.
Два Сантанджело. Отец и дочь. Непобедимая команда.
Ему не хватало ее. Возможно, пришла пора заново наводить мосты.
– Сдается мне, вы задумались о чем-то постороннем, – прошептала ему на ухо Пейж. – И неудивительно. На подобных сборищах от тоски мухи дохнут.
Джино повернулся и внимательно посмотрел на подругу Сьюзан. Привлекательная женщина с буйной гривой небрежно расчесанных волос и с тем, что в годы его молодости называли «порочными глазами».
Она положила легкую руку ему на бедро.
– Я всегда загибаюсь от скуки на благотворительных балах. Мой девиз – кинь им чек, лишь бы отвязались. А вы как считаете?
Джино чувствовал тепло ее ладони сквозь ткань брюк.
Еще он чувствовал, как наливается его член. Вот уже шесть недель, как Сьюзан по разным причинам не спала с ним. Возможно, он и стар, но пока еще живой. Ему требуется регулярный секс.
Пейж не убирала руки. Стоило ей перенести ладонь на пару дюймов повыше, и она почувствовала бы его возбуждение.
Но ей не требовалось переносить ладонь. Она и так знала.
– Вы очень сексуальный мужчина, Джино, – проговорила она так, чтобы только он один услышал ее слова.
– А вы весьма приятная бабенка, – с удовольствием подхватил он игру.
– Не кажется ли вам, – медовым голосом сказала Пейж, – что нам пора что-нибудь предпринять в этой связи?
Он не обманывал Сьюзан. Он хранил ей верность.
К чертям верность. Он уже давно так не заводился. По правде говоря, Сьюзан оказалась не так уж и хороша в постели. Слишком уж манерная. Она была великолепная жена, если вам по душе торчать на чопорных вечеринках, вести утонченные беседы и гонять дурацкие мячи идиотскими клюшками по уик-эндам на площадках для гольфа в Палм Спрингс.
Длинная скатерть никому не позволяла видеть, как Пейж вce-таки перенесла руку повыше. Джино едва удержался от того, чтобы не застонать во всеуслышание.
– Еще, – прохрипел он.
– Позвони мне в контору, – ответила она, еще раз на прощание сжав руку. – И поскорее. Как можно скорее.
ГЛАВА 41
Ленни не ожидал, что его портрет опубликуют на обложке. Черт побери, на обложке журнала «Пипл»!
Все пришли в восторг.
Все, кроме Алисы.
Естественно.
Она позвонила, вне себя от ярости.
– Обо мне там и двух слов не сказано! – вопила она. – Нет моей фотографии. Ты что, хочешь погубить мой шанс на успех?
Ленни не верил своим ушам.
– Но послушай... – начал он.
– Нет. Сам послушай, – не унималась Алиса. – Я на писала им письмо. Пусть напечатают извинения. Я хочу, чтобы они опубликовали статью обо мне.
На Алису невозможно было угодить. Вместо того чтобы гордиться его успехом, она завидовала. Его собственная мать ему завидует! Поразительно.
Близняшки настояли на вечеринке в его честь. Они процветали, снявшись в очень удачной серии реклам какой-то зубной пасты и став заметными фигурами. Суна встречалась с хирургом, специалистом по пластическим операциям, и он разрешил устроить праздник в его доме в Коулдвотер Кэньоне, где имелось все вплоть до бассейна и теннисного корта.
Пригласили сто человек.
Явилось двести.
Хирург выставил закуску из блюд мексиканской кухни.
Крутая рок-группа играла оглушающе громкую музыку (вклад Ширли – она встречалась с барабанщиком). Все славно повеселились.
В четыре утра Ленни пришел в себя, ничего не соображая, абсолютно голый, в бассейне, в окружении трех девиц и целой выставки различных наркотиков, предоставленных неизвестными доброжелателями. Он закурил «косячок», две девицы нюхнули кокаинчику, а третья едва не утонула, подныривая под него.
Так это и значит – быть звездой?
Так это и значит – добиться всего?
Наркотики за бесплатно и баб – без счета. Но ведь он ждал чего-то большего.
Хорошо, что Джесс уехала рано. Ленни знал ее отношение к «отрывам от жизни».
– Что бы ты ни делал, Ленни, – сказала она в самом начале вечера, – не будь ослом.
Он отлично понимал, что она имела в виду. Но почему нельзя всего лишь на одну ночь побыть ослом? Сколько раз в жизни ты оказываешься голышом в бассейне вместе с тремя красотками и немыслимым количеством наркотиков?
Одна из девиц прижала его к стенке бассейна и начала трясти грудью невероятных размеров перед его лицом. Ленни поймал ртом сосок.
Другая девица, оснащенная ничуть не хуже, решила присоединиться, засунув ему в рот сосок своей правой груди.
Теперь он сосал их обеих, а подводная девочка сосала его.
Он почувствовал, как отрывается от земли.
Взлет.
Вход в пике.
Дрожь.
Приземление.
О Боже!
Как все-таки здорово быть звездой!
Ему захотелось домой. Он оттолкнул от себя женскую плоть и вылез из бассейна. Повсюду валялись бесчувственные тела в различной степени обнаженности. Перешагивая через спящих, Ленни отыскал свою одежду и натянул ее на себя.
Его машина ожидала у ворот. Джесс засунула за ветровое стекло записку. «Осел! – написала она. – Поаккуратнее за рулем!»
Он ехал очень аккуратно. Прямо до ее квартиры, что была в квартале от его.
Джесс впустила его, ни слова не сказав по поводу ночного визита, напоила черным кофе, и они сидели и говорили до тех пор, пока на небе не разгорелось яркое утреннее солнце. Ленни высказал все, что у него накопилось. Радость от того, что он наконец-то добился успеха. Постоянное сосущее чувство тревоги, что все это только временно, что ему не следует слишком уж торжествовать – его триумф скоро закончится.
– Нет, не закончится, – разуверила его Джесс. – Ты пришел надолго.
– Твоими бы устами...
Они крепко обнялись. Ленни начал говорить что-то об Иден, но потом передумал.
Джесс изжарила ему яичницу с ветчиной и уложила спать в свою кровать. К счастью, было воскресенье. Никакой работы. Никакой спешки.
Она пошла в соседнюю комнату и позвонила Матту. Они не потеряли связи друг с другом. Когда Джино Сантанджело женился и уехал из Лас-Вегаса, он оставил Матта присматривать за всем, что касалось «Маджириано». Теперь Матт подчинялся только одному человеку – самому Джино.
Он всегда был рад услышать ее голос. Тем более что через несколько дней она и Ленни собирались вернуться в Вегас. Только на неделю, но все же лучше, чем ничего.
Шесть месяцев назад, когда Ленни еще не достиг вершин популярности, Матт договорился с ним о выступлении в главном зале «Маджириано». Другим гвоздем программы должен был стать Витос Феличидаде. Какая удача! Когда он заключал контракты, ни тот ни другой не считались крупными звездами. Теперь оба вознеслись на гребне славы.
– Ну как, не хочешь отказаться от контракта? – Джесс уже пару месяцев над ним так подшучивала.
– Умная какая.
– Спасибо.
– Чем сегодня могу быть полезен?
– Я просто хотела уточнить кое-какие детали.
– Ты их уже раз сто уточняла.
– Вот такая я въедливая.
Джесс полюбила эти беседы с Маттом. Странно, но она почти что скучала по нему. «Интересно, – думала она, – по-прежнему ли он ходит, весь увешанный золотыми цепями, укладывает волосы феном и не пропускает мимо себя ни одной артисточки». Она полагала, что он мог бы навестить ее в Лос-Анджелесе, но он так и не собрался.
– Слишком много дел, – как-то раз объяснил он.
Джесс хорошо знала, что такое «слишком много дел».
Карьера Ленни не оставляла ей ни минуты свободного времени. Ни на что – даже на личную жизнь. За два последних года у нее состоялся только один роман. Бывший актер с прекрасно развитыми мышцами, потрясающими ляжками, твердокаменным всем остальным и с мозгами умственно отсталого подростка. Их связь длилась ровно шесть недель.
Больше она не смогла довольствоваться отличным сексом и только. При расставании он предложил ей стать его менеджером. Его менеджером! С ним и спать-то было порядочным испытанием.
Поболтав с Маттом, Джесс оделась в шорты и футболку, убедилась, что Ленни заснул, и съездила в универмаг за продуктами и газетами. Никак она не могла побороть в себе беспокойство за Ленни. Иден Антонио по-прежнему имела над ним власть. Он ничему на свете не сможет по-настоящему радоваться, пока раз и навсегда не оставит ее позади. А как это возможно, если он ее не видит?
Джесс наморщила лоб. Она никогда не встречалась с Иден, но достаточно слышала о ней, чтобы понять, что та из себя представляла – избалованная сука на содержании какого-то богатого мафиози, да к тому же еще и чертовски честолюбивая. Стоит Ленни провести в ее обществе всего несколько дней, как у него откроются глаза, и он поймет, с кем связался. Ведь так?
Пустые рассуждения.
Он у нее на крючке.
И единственный способ освободиться – сделать это самому.
До боли закусив губу, Иден рассматривала обложку «Пипл». Сукин сын! Эта сволочь все-таки добился своего.
Кто бы мог представить, что Ленни Голден когда-нибудь удостоится чести красоваться на обложке «Пипл»? Ну уж только не она. На ее взгляд, Ленни обладал весьма хиленьким талантом. Да, конечно, в постели он бог. Но за хороший секс не фотографируют на обложку.
Она прищурила свои топазовые глаза и злобно посмотрела на картинку. Ухмыляется. Над ней? Как бы говоря: «Послушай, детка, я всегда знал, что у меня получится. Ну а как твои делишки?»
А как ее делишки? Не блеск. Отнюдь не блеск.
Она жила в купленном Сантино Боннатти для нее доме практически на положении заключенной. Он по существу запер ее вместе с телохранителем-шофером, которому вменялось в обязанности выполнять любое ее пожелание. Так объявил Сантино, когда навязал ей этого гунна, причем с таким видом, будто делал ей величайшее одолжение.
– А вот Зеко. Он присмотрит за тобой и еще будет возить тебя в машине. Он выполнит любое твое желание. О'кей, киска?
Что она могла ответить? Нет? В ее положении оставалось либо смириться со всеми требованиями Сантино, либо полностью порвать с ним. А она не такая дура, чтобы уходить от него раньше времени. Сантино – ключ к ее будущему, и, хотя время тянулось медленно, Иден знала, что ее час настанет – рано или поздно.
А сейчас, наконец, появился приличный сценарий, интересный режиссер и известный продюсер – Райдер Вилер. Фильм назывался «Жизнь проститутки», и Иден отводилась в нем заглавная роль. Сантино оплачивал большую часть стоимости съемок, а также выступал в роли исполнительного директора.
Иден торжествовала. Как долго она ждала!
Зеко вошел не постучавшись и уставился на нее. Один глаз у него был настоящий, другой – стеклянный. Это придавало ему несколько сумасшедший вид. К тому же гигантский рост и голова, лысая как коленка. Иден не сомневалась, что он подсматривает, когда она принимает ванну в своей роскошной мраморной ванной комнате с одной стеклянной стеной, увитой снаружи густым плющем. Она представляла, как он, крадучись, продирается сквозь колючие кактусы, чтобы украдкой бросить вороватый взгляд. Иден не задергивала занавески, испытывая даже какое-то извращенное удовольствие. Пусть смотрит, раз его это заводит. Иногда она раздвигала ноги и гладила свой золотистый лобок – устраивала настоящее шоу.
– Да? – высокомерно спросила она.
– Я поехал за мистером Боннатти.
– Валяй, – небрежно бросила Иден.
Уже миновал полдень, а она еще не одета. На ней была только шелковая пижама и домашние туфли на высоком каблуке. Сантино всегда навещал ее после воскресного семейного обеда, событие, которое почему-то действовало на него исключительно возбуждающе. Как ни странно, ей начали доставлять удовольствие знаки его внимания. Он был тем, чем не был любой другой мужчина в ее жизни. Сантино держался так, как будто может получить все, что захочет, и тем самым в какой-то степени компенсировал недостаток физической привлекательности. Иногда его несколько заносило, и пару раз, увлекшись, он сделал ей больно. Но она чувствовала, что в целом она правит бал. Сантино явно обожал ее. Где еще такой, как он, найдет себе такую женщину.
Она, наконец, выяснила, на чем он делает деньги. Конечно, не на импорте оливкового масла и кофе. Сантино Боннатти занимался порнографией и наркотиками.
Иден передернула плечами, бросила последний взгляд на фотографию Ленни, отшвырнула журнал и направилась в ванную, чтобы принять душ и одеться. Сантино любил, чтобы у нее кожа была чистая до скрипа – в отличие от его супруги, которая, по его словам, мылась один раз в неделю.
После душа Иден провела инспекцию своего гардероба. Так много разных туалетов – и так мало случаев их носить. Сантино очень редко выводил ее в общество, хотя недавно сказал мимоходом, что скоро они могут пообедать с Райдером Вилером и новым режиссером в ресторане «Чейзен». Иден с нетерпением ждала намеченного дня и уже придумала, что одеть. Потрясающее красное платье с рубиновым ожерельем, которое Сантино подарил ей на день рождения. Иногда он бывал очень великодушным. Должны же существовать хоть какие-то компенсации за то, что приходится терпеть такого типа, как Сантино Боннатти.
