Текст книги "Чингисхан и рождение современного мира"

Автор книги: Джек Уэзерфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Если спасшимся мужчинам удавалось достаточно быстро собрать союзников, они отправлялись вдогонку за нападавшими, чтобы отбить свое имущество. В противном случае, они собирали всех животных, которым удалось избежать жадных рук монголов, и продолжали жить, отложив свои планы мести до более подходящего времени.

У монголов боевые действия сводились к систематическим набегам, а не к полномасштабной войне или хотя бы постоянным кровным распрям. Месть часто служила поводом для набега, но редко была его истинной причиной. Удача в битве приносит победителю престиж, основанный на захваченной добыче, которую он потом разделит с семьей и друзьями. Война не была связана с какими-то абстрактными понятиями чести и боевого искусства. Воины-победители гордились поверженными врагами и помнили о них, но нет ни следа нарочитого собирания голов убитых или скальпов, ни даже традиции делать зарубки или каким либо другим образом демонстрировать число врагов, убитых в бою. Значение имели только богатства, убийство таковым не было.

Охота, торговля, животноводство и набеги составляли неразрывный цикл жизни для ранних монгольских племен. С того времени, как мальчик мог сесть на коня, он начинал постигать умения, необходимые для каждого из этих родов деятельности. Ни один клан не мог выжить, используя только один из них. Географическая карта набегов начинается на севере. Южные племена, которые жили ближе к Великому Шелковому Пути, всегда были богаче своих северных сородичей. Оружие южан было лучше, а значит, чтобы преуспеть в набеге против них, северянам нужно было быть быстрее, хитрее и жестче их. Сменяющиеся циклы торговли и набегов поддерживали тоненькую струйку изделий из ткани и металла, текущую с юга на север, где погода всегда была хуже, травы было меньше, а люди были злее и опаснее.

О раннем детстве Тэмуджина нам почти ничего не известно, однако, похоже, отец его не слишком ценил. Однажды он случайно забыл сына на месте старого лагеря, когда перебирался в новый. Его нашли люди из рода тайджиутов, и их предводитель Таргутай, Толстый Хан, взял его в свое хозяйство и некоторое время держал при себе. Впоследствии, когда Тэмуджин вырос и стал могуч, Таргутай хвастал, что он обучал Тэмуджина с таким же осторожным вниманием и любящей строгостью, как обучал бы жеребенка, ценнейшее сокровище кочевника.

Последовательность событий и детали происшедшего неизвестны, но мы знаем, что семья Тэмуджина воссоединилась, то ли потому, что Толстый Хан отдал ребенка, то ли потому, что Есугей пристал к становищу Таргутая.

Следующий известный нам эпизод из жизни Тэмуджина относится к тому периоду, когда они с отцом отправились на поиски жены для него. Ему исполнилось тогда девять лет по монгольскому счету (восемь по западному). Есугей и Тэмуджин вдвоем отправились на восток в поисках рода Оэлун, которая, видимо, хотела, чтобы ее сын женился на девушке из ее родного племени или хотя бы знал ее семью. Но важнее желаний Оэлун было желание Есугея избавиться от сына.

Вероятно, отец предчувствовал вражду, которая затем вспыхнула между Тэмуджином и Бегтэром, его старшим сыном от Сочигел, его первой жены. Увозя сына так далеко, отец, видимо, хотел предотвратить неприятности, которые могло принести его маленькой семье соперничество между сыновьями.

У Есугея был только один конь, которого он мог преподнести в дар родителям потенциальной невесты, так что им нужно было найти семью, которая бы приняла Тэмуджина работником на несколько лет взамен свадебного выкупа. Для Тэмуджина это было, видимо, первое путешествие за пределы его родной земли на берегах реки Онон. В незнакомой местности легко было потеряться, и путешественникам грозили три опасности – звери, погода и, в первую очередь, другие люди. Вышло так, что отец не озаботился проводить Тэмуджина до самого клана Оэлун. По дороге они гостили в семье, где была дочь по имени Бортэ лишь немногим старше Тэмуджина. Дети явно нравились друг другу, так что отец согласился на брак между ними. Во время своей выкупной службы за невесту Тэмуджин должен был жить под бдительным оком своих будущих родственников. Постепенно отношения между Тэмуджином и Бортэ становились все более и более близкими. Поскольку девочка была несколько старше мальчика, она постепенно вовлекла его в сексуальную связь, которая развивалась вполне приемлемым и естественным для обоих путем.

Во время долгого обратного пути Есугею встретился лагерь татар, в котором происходило какое-то празднество. «Сокровенное сказание» говорит, что Есугей захотел присоединиться к ним, хотя и знал, что ему нельзя открывать, что он их недруг, убивший их могучего воина, Тэмуджина Угэ, восемь лет тому назад. Он назвался ложным именем, но кто-то из татар узнал его и подсыпал ему яду.

Страдающий от яда Есугей кое-как добрался до родного поселения, и тут же послал гонца, которому было поручено немедленно найти Тэмуджина и вернуть его домой. Тэмуджин оставил Бортэ и поспешил к смертному одру отца.

К тому времени, как мальчик добрался до своего лагеря, его отец уже умер. Он оставил двух жен и семерых детей младше десяти лет. В то время семья все еще жила на побережье реки Онон вместе с родом тайджиутов, который последние три поколения господствовал над родом бориджинов, к которому принадлежал Есугей. Без Есугея, который бы помогал им сражаться и охотиться, тайджиуты решили, что им мало проку от двух вдов и семерых маленьких детей. В суровых условиях северной Монголии клан не мог позволить себе кормить девять лишних ртов.

По традиции степи один из братьев Есугея, который помогал в похищении Оэлун, должен был взять ее в жены. Согласно монгольской системе брака, даже старший сын Есугея от другой жены, Сочигел, мог бы быть подходящим для нее мужем, если бы был достаточно взрослым, чтобы содержать семью. Монгольские женщины часто выходили замуж за младших мужчин из семьи их погибшего мужа, поскольку это позволяло юноше получить опытную жену, не преподнося дорогих подарков ее семье и не отрабатывая долгий выкуп за нее. Хотя Оэлун была все еще довольно молодой женщиной двадцати пяти-двадцати шести лет от роду, у нее уже было больше детей, чем мог прокормить обычный мужчина племени. К тому же она была похищенной женой, так что не могла предложить своему мужу ни семейного богатства, ни выгодных клановых связей.

Поскольку ее муж умер, и никто не хотел брать ее в жены, Оэлун оказалась вне рода, и никто больше не был обязан помогать ей. Знаком того, что она теперь изгнана из рода, послужила пища, которая у монголов часто символизирует разные аспекты отношений. Весной, когда две старухи, вдовы прежнего хана, собирали ежегодный пир во славу предков, они не позвали Оэлун, таким образом отказывая ей не только в еде, но и в членстве в клане. Она и ее семья теперь должны были сами заботиться о себе. Когда клан собрался перекочевывать вниз по течению реки Онон на летние пастбища, решено было оставить Оэлун и ее детей.

Согласно «Сокровенному сказанию», когда весь род снимался с места, он оставил двух женщин и семерых детей одних. Только один старик из незначительной в клане семьи открыто возражал против такого действия. Тогда и произошло событие, которое наложило заметный отпечаток на Тэмуджина. Один из уходящих тайджиутов заорал на старика, мол, не ему судить, что для рода правильно, а что нет, а затем повернулся и заколол его копьем. Увидев это, Тэмуджин, в то время ребенок не более чем десяти лет от роду, бросился к умирающему, пытаясь помочь ему. Но он ничего не мог поделать, и ему оставалось только плакать от обиды и гнева.

Оэлун, которая показала такую выдержку и взвешенность во время своего похищения, проявила такую же решительность и силу воли и в этой ситуации. Она предприняла последнюю яростную и дерзкую попытку пристыдить тайджиутов за то, что они бросают ее семью. Когда клан покинул свое становище, она вскочила на коня, схватила Духовное Знамя своего мертвого мужа и погналась за ними. Она несколько раз проскакала вокруг уходящих членов клана, бешено размахивая копьем над головой. Для Оэлун это было не просто демонстрацией символа своего погибшего супруга, но предъявлением самой его души взорам тайджиутов. Они и вправду устыдились в присутствии его души и, испугавшись сверхъестественного воздаяния за свои действия, временно вернулись в лагерь. Затем они дождались ночи и, один за другим, тайно ушли, забрав с собой также весь скот семьи Тэмуджина, таким образом обрекая обеих вдов и их детей на практически верную смерть зимой.

Но семья Оэлун не погибла. Совершив самый настоящий подвиг, она спасла их – всех их. Как говорит «Сокровенное сказание», она покрыла свою голову, подоткнула юбку и бегала вверх и вниз по течению реки день и ночь, чтобы только прокормить своих пятерых голодных детей. Она находила дикие плоды и выкапывала съедобные корни растений при помощи палки из можжевельника. Чтобы помочь прокормить семью, Тэмуджин сделал деревянные стрелы, снабдив их наконечниками из острых костей, и охотился в степи на крыс. Он согнул швейные иглы своей матери и сделал из них рыболовные крючки. Когда мальчики подросли, они стали охотиться на более крупную дичь. По словам персидского хрониста Джувайни, который посетил Монголию пятьдесят лет спустя и оставил нам одно из первых письменных свидетельств о жизни Тэмуджина, члены семьи «были одеты в шкуры собак и мышей, а пищей им служила плоть этих животных и прочих мертвых тварей». Неважно, правдивы ли детали этих описаний, но все они показывают отчаянную, одинокую борьбу этих отбросов общества, на грани голодной смерти, живущих, как животные вокруг них. В этой суровой и жестокой стране они опустились до самого низкого уровня жизни в степи.

Как мог ребенок, живущий в таких условиях, находящийся на самой нижней ступени социальной лестницы, вырасти и стать Великим Ханом монголов? Исследуя свидетельства «Сокровенного сказания» о детстве Тэмуджина, мы находим знаки того, какую важную роль сыграл этот ранний травматический опыт в формировании его характера и, соответственно, в его пути к вершинам власти.

Трагедия, которую пережила его семья, зажгла в нем неистребимое желание сломать жесткую кастовую структуру степного общества, самому взять в руки свою судьбу и полагаться только на помощь доверенных союзников и друзей, а не родственников или клан.

Первым его доверенным другом стал чуть-чуть более старший мальчик по имени Джамуха, чья семья неоднократно располагалась лагерем возле стоянки семьи Тэмуджина на берегах реки Онон, а также происходила из рода Джадаран, который состоял в дальнем родстве с кланом отца Тэмуджина. В монгольской культуре родовые связи были высшей ценностью общества. Любой «неродич» автоматически считался врагом, а степень взаимопомощи и преданности людей определялась степенью родства. Тэмуджин и Джамуха были дальними родственниками, но они хотели стать ближе, стать братьями.

Дважды за свое детство они приносили друг другу клятву вечного братства, став, согласно монгольской традиции, кровными братьями. История этой обреченной дружбы и центральных событий раннего периода жизни Тэмуджина демонстрирует его удивительную способность преодолевать трудности и собирать силы, необходимые для того, чтобы окончательно подавить неконтролируемую агрессию одного племени против другого.

Тэмуджин и Джамуха крепко сдружились, когда вместе охотились, рыбачили и играли в игры, которым детей учили, чтобы развивать важнейшие навыки жизни в степи. Монгольские дети – и мальчики, и девочки – росли на лошадях. Практически с младенчества они учились ездить с родителями или старшими братьями и сестрами. Буквально спустя несколько лет они уже умели держаться в седле. Обычно к возрасту четырех лет дети уже умели ездить без седла, а иногда и стоять на конской спине. Стоя на спинах коней, они часто соревновались друг с другом, пытаясь сбросить другого на землю. Когда они уже доставали ногами до стремян, их учили стрелять на скаку из лука и ловить арканом животных. Они изготавливали мишени из мешочков с перьями, привешивали их к блинным шестам и соревновались в стрельбе на разных дистанциях и на разной скорости. Все эти умения оказывались потом незаменимыми в жизни коневода.

Среди других игр можно назвать игру в бабки (нечто вроде игральных кубиков, сделанных из овечьих костей). Каждый мальчишка носил с собой набор из четырех таких бабок, которые можно было использовать для того, чтобы предсказывать будущее, разрешать споры, или просто для развлечения. К тому же Джамуха и Тэмуджин играли на льду замерзшей реки в более подвижную игру, чем-то напоминающую шотландский керлинг. Хотя в «Сокровенном сказании» и не упоминаются коньки, европейский путешественник в следующем столетии пишет, что охотники в этой местности часто привязывают кости к своим ступням, чтобы очень быстро передвигаться по замерзшему льду рек и озер – для забавы и для охоты.

Это умение впоследствии очень пригодилось монголам, поскольку в отличие от большинства армий того времени монголы легко передвигались и даже сражались на поверхности замерзших рек и озер. Замерзшие реки, такие как Волга или Дунай, которые европейцы считали своей надежной защитой от вторжения, стали для монголов торной дорогой, которая позволила им подъехать вплотную к стенам городов во время года, считавшееся в Европе наименее приспособленным для войны.

Большая часть юности Тэмуджина прошла в тяжелом труде и лишениях. Игры, в которые Тэмуджин и Джамуха играли на берегах реки Онон, – это единственные известные нам проявления легкомыслия, которые он себе позволял. Когда Тэмуджин и Джамуха впервые поклялись в вечной верности друг другу, Тэмуджину было около одиннадцати лет. Мальчики обменялись игрушками в знак свершения клятвы. Джамуха отдал Тэмуджину бабку из кости косули, а Тэмуджин подарил ему мозаику с небольшим кусочком меди в ней, редкостное сокровище, которое наверняка проделало долгий путь, прежде чем оказаться в его руках. На следующий год они обменялись уже взрослыми дарами – наконечниками для стрел. Джамуха взял два куска бычьего рога и, проделав в них отверстия, сделал для Тэмуджина свистящие стрелы. Тэмуджин преподнес Джамухе изысканные наконечники, сделанные из кипариса. Как и многие другие охотники, Тэмуджин скоро узнал, как можно использовать свистящие стрелы для того, чтобы тайно обмениваться сообщениями при помощи звуков, которых непосвященные не слышат или просто не могут понять.

В качестве ритуала принесения второй клятвы мальчики часто делали по небольшому глотку крови другого, обмениваясь таким образом и частью своих душ. В случае клятвы Джамухи и Тэмуджина «Сокровенное сказание» приводит слова Джамухи, который утверждает, что они оба сказали друг другу слова, которые не могут быть забыты, и вкусили «пищи, которую невозможно переварить». После принесения этой клятвы они стали андами, преданность которых друг другу должна была превосходить даже верность родных братьев, поскольку анды добровольно соглашались на установление таких связей. Джамуха был первым и единственным андой, который был в жизни у Тэмуджина.

Клан Джамухи не вернулся следующей зимой, и в следующие годы мальчики были разделены. Тем не менее, эта клятва, данная в детстве, впоследствии стала важнейшим инструментом и одновременно препятствием на пути Тэмуджина к власти.

В противоположность ранней и искренней дружбе с Джамухой, дома Тэмуджин постоянно страдал от нападок со стороны своего старшего сводного брата Бегтэра. Вражда между братьями усилилась к тому времени, как они достигли отрочества. В монгольских семьях тогда, как и сейчас, царила строгая иерархия. Перед лицом ежедневных опасностей, которые порождались хищными животными и суровыми погодными условиями, у монголов развилась система, требующая от детей беспрекословного подчинения родителям.

На время отсутствия отца, на несколько часов или на много месяцев, его функции принимал на себя старший сын. Старший брат имел право контролировать любое их действие, давать им поручения, а также брать у них и давать им все, что ему вздумается. Он обладал над ними всей полнотой власти.

Бегтэр был немного старше Тэмуджина и после смерти отца стал постепенно использовать прерогативы власти старшего мужчины в семье. В одном эпизоде, известном только по «Сокровенному сказанию», мы видим как негодование и обида Тэмуджина проявляется в происшествии, которое на первый взгляд кажется вполне незначительным. Видимо Бегтэр отобрал жаворонка, которого подстрелил Тэмуджин. Он мог сделать это только для того, чтобы продемонстрировать свою власть над семьей; если так, то он сделал все, чтобы потерять контроль над Тэмуджином. Вскоре после этого Тэмуджин вместе со своим родным братом Хасаром, третьим по старшинству в семье, сели рыбачить вместе с двумя своими сводными братьями Бегтэром и Белгутеем. Тэмуджин поймал маленькую рыбку, но сводные братья украли ее. Обиженные и разозленные, Тэмуджин и Хасар бросились к своей матери Оэлун, чтобы рассказать ей о происшедшем. Но вместо того чтобы встать на сторону своих сыновей, она поддержала Бегтэра, сказав, что им следует помнить об их общих врагах тайджиутах, бросивших их на смерть, а не драться со своими старшими братьями.

То, что Оэлун поддержала Бегтэра, предвещало Тэмуджину будущее, с которым он не мог примириться. Как старший сын, Бегтэр мог не только во всем командовать своими младшими братьями, но и получал большой набор различных прерогатив, включая право на сексуальную связь со всеми вдовами отца, за исключением своей матери. Поскольку Оэлун не взял в жены ни один из братьев Есугея, ее наиболее вероятным партнером становился его старший сын от другой жены – Бегтэр.

Итак, в момент острейшего напряжения семейного конфликта Оэлун гневно напомнила сыновьям историю о легендарной прародительнице монголов Алан Прекрасной, которая родила еще несколько сыновей после смерти мужа, оставившего ее жить с приемным сыном. Смысл этого рассказа был очевиден – Оэлун примет Бегтэра как своего мужа, как только он подрастет, и сделает его, таким образом, полноправным главой семьи. С таким развитием событий Тэмуджин смириться не мог. После яростной ссоры с собственной матерью по поводу Бегтэра Тэмуджин гневно отбросил в сторону войлочное одеяло, закрывавшее вход в их гер (жест, который у монголов считался крайне оскорбительным), и выбежал вон. Его брат Хасар последовал за ним.

Братья обнаружили Бегтэра сидящим на невысоком холме и скрытно подобрались к нему по густой траве. Тэмуджин приказал Хасару, который был лучшим стрелком в семье, обойти холм спереди, в то время как сам он поднимется на него сзади. Они подкрадывались к Бегтэру тихо и незаметно, как будто охотились на отдыхающего оленя или пасущуюся газель. Когда они подошли на расстояние верного выстрела, оба положили по стреле на тетивы своих луков, а затем одновременно поднялись из травы с оружием в руках. Бегтэр не попытался убежать или защищаться, он и не думал показать страх перед своими младшими братьями. Выговаривая им, в тех же выражениях, что и их мать, он напомнил им о том, что их главные враги теперь – это род тайджиутов, еще он сказал: «Я не ресница в твоем глазу и не препона у тебя во рту. Без меня у тебя не будет иного союзника, чем твоя тень». Он продолжал сидеть, скрестив ноги, в то время как его братья приближались к нему. Прекрасно понимая, какая судьба его ждала, Бегтэр все еще отказывался драться. Вместо этого он попросил их сохранить жизнь его младшему брату Белугтею.

Оставаясь на некотором расстоянии от него, Тэмуджин и Хасар выпустили в него свои стрелы: Тэмуджин – в спину, а Хасар – в грудь. Не приближаясь к нему, чтобы запачкаться в его крови, лившейся на землю, они повернулись и ушли, оставив его умирать в одиночестве.

Автор «Сокровенного сказания» не говорит, быстро ли умер Бегтэр, или медленно истек кровью в холодной степи. В монгольской культуре упоминание крови и смерти были табуированы, однако убийство Бегтэра стало настолько важным событием в жизни Тэмуджина, что его описали в подробностях.

Когда Тэмуджин и Хасар вернулись домой, Оэлун тут же прочла на их лицах, что они сотворили, и стала кричать на Тэмуджина: «Убийца! Убийца! Даже из чрева моего ты вышел с руками обагренными кровью!» И она обратилась к Хасару: «А ты – словно дикий пес, что грызет свой послед!» Ее гневные тирады составляют один из самых длинных монологов в «Сокровенном сказании». В них Оэлун сравнивает своих сыновей с животными: «Как кровожадная пантера, как бешеный лев, как чудовище, что пожирает живьем свою добычу». В конце концов, обессиленная, она повторяет слова Бегтэра, будто проклятие: «Теперь нет у тебя союзника иного, чем твоя тень».

Так, уже в юном возрасте Тэмуджин начал играть с жизнью и смертью не просто для получения чести или престижа, но ради победы. Он подкрался к своему брату, как к дикому зверю, на которого охотился (впоследствии он проявит талант в приспособлении охотничьих умений к военной тактике). Поставив лучшего стрелка Хасара спереди, он тоже проявил недюжинную тактическую смекалку. Уже в то время Тэмуджин решил, что он будет вести, а не следовать. Чтобы достичь высшего положения, он оказался готов нарушить обычай, забыть наказ матери и убить любого, кто встанет у него на пути, будь то чужак или близкий родич.

Убийство Бегтэра освободила Тэмуджина от тирании его старшего брата, но, подняв руку на старшего родича, он нарушил табу, а это ставило всю семью в большую опасность. Им следовало немедленно покинуть этот район, что они и сделали. Согласно монгольской традиции они оставили тело Бегтэра гнить на холме и избегали возвращаться туда до тех пор, пока там могли оставаться хоть какие-то следы его. Как и предрекали Бегтэр и Оэлун, Тэмуджин остался теперь без защитника или союзника, и скоро на него могла начаться охота. Он стал главой семьи, но он стал и преступником, которого по монгольским обычаям следовало покарать.

До этого времени семья Оэлун была группой изгнанников, но не преступников. Убийство все изменило. Оно давало право каждому в свою очередь перебить их самих. Тайджиуты считались знатным родом в долине реки Онон, и они послали отряд воинов для того, чтобы покарать Тэмуджина и предотвратить его дальнейшие действия. В степи негде было укрыться, и Тэмуджин попытался бежать в горы, но его преследователи все равно поймали его. Тайджиуты привезли его в свое главное стойбище, где пытались сломить его волю, надев на него «канг» (колодки, чем-то похожие на упряжку для быков, они позволяли пленнику передвигаться, но фиксировали его руки так, чтобы он не мог поднести ко рту еду или питье). Каждый день ответственность за его охрану брала на себя новая семья.

В клане тайджиутов было несколько подчиненных семейств других кровей, а также семьи военнопленных, ставших слугами рода. Именно к ним и был послан Тэмуджин, когда он стал пленником. В отличие от тайджиутов, которые относились к нему с презрением, в среде слуг и рабов Тэмуджин получил сочувствие и заботу.

Вдали от взоров предводителей клана они не только кормили его, но даже лечили: один из эпизодов «Сокровенного сказания» описывает некую старую женщину, которая осторожно обрабатывала открытые раны на его шее, оставленные «кангом». А дети одной из семей даже убедили отца снимать с Тэмуджина на ночь «канг», чтобы он мог спать спокойно.

История побега Тэмуджина – стала еще одной лептой в формирование его характера, ставшего затем основой его подъема к высотам власти. Однажды, когда тайджиуты напились, охранять его поручили простодушному и физически слабому мальчику. Тэмуджин вдруг яростно взмахнул «кангом» так, что ударил его по голове и оглушил. Вместо того, чтобы принять практически верную смерть, пытаясь бежать пешком по степи, он спрятался в зарослях камыша в ближайшей реке. Вскоре после этого начались поиски Тэмуджина. Его легко нашел отец того семейства, которое отнеслось к Тэмуджину по-доброму. Он не поднял тревогу, а посоветовал бежать, когда стемнеет. С наступлением темноты Тэмуджин вылез из реки, но не убежал, а пришел в гер этой семьи, подвергнув их серьезной опасности. Несмотря на то, что они рисковали своими жизнями, они сняли с Тэмуджина «канг» и сожгли его. На весь следующий день они спрятали его в большой куче шерсти. В следующую ночь они отправили его в путь. Невзирая на их бедность, они приготовили ему в дорогу ягненка и дали лошадь, которая позволила ему избежать повторного пленения по дороге в отдаленный лагерь его матери.

Тэмуджин должен был обладать какой-то особой привлекательностью или способностью, чтобы эта бедная семья решилась рискнуть всем и подарила ему такие ценные в монгольском обществе вещи. С другой стороны, эти люди тоже произвели на него огромное впечатление. Тайджиуты, с которыми он состоял в близком родстве, сперва бросили его семью на верную смерть, а затем возжелали убить его самого. А эта скромная семья, которая не относилась к его родичам, оказалась способна рискнуть жизнью, чтобы только помочь ему. Это происшествие окончательно убедило его в том, что не следует доверять высокопоставленным вождям и ханам, и что некоторым людям вне твоего клана можно доверять так, как будто это твоя семья. В дальнейшей жизни он будет судить о людях в первую очередь по их делам, а не по тому, в какой степени родства с ним они находятся. Для монгольского общества это было неслыханное новшество.

Монгольские легенды и письменные источники признают только этот короткий период плена и рабства Тэмуджина, но китайский хронист того времени пишет, что он провел в рабстве более десяти лет. Возможно, он попадал в плен несколько раз, или рабство у тайджиутов заняло куда больший срок, чем предполагает «Сокровенное сказание».

Некоторые ученые предполагают, что такой долгий период рабства обусловлен отсутствием сколько-нибудь достоверных сведений о его детстве. В последующие годы время пленения было для Чингисхана позором, но еще важнее – этот эпизод представлял серьезную опасность для потомков всех людей, связанных с пленением Тэмуджина. Всем, кто имел к этому отношение, хватало причин, чтобы не афишировать свою причастность. Сокращение срока плена вполне укладывается в монгольскую традицию не упоминать о плохом и позорном, зато всячески воспевать героические деяния и благие поступки.

В 1178 году Тэмуджину исполнилось шестнадцать лет. Он не видел свою невесту Бортэ уже семь лет – со времени смерти своего отца. Тем не менее он чувствовал себя вполне уверенным, чтобы попытаться найти ее вновь. Вместе со своим сводным братом Белгутеем он направился по течению реки Херлен на поиски ее семьи. Когда они нашли гер отца Бортэ Дэй-Сечена, Тэмуджин с радостью узнал, что она все еще ждет его, хотя в свои семнадцать или восемнадцать лет уже вышла по монгольским понятиям из брачного возраста. Дэй-Сечен был осведомлен о вражде Тэмуджина и рода тайджиутов, но, тем не менее, все еще был согласен выполнить старый уговор.

Тэмуджин и Белгутей отправились в обратный путь уже с Бортэ. По обычаю невеста везла в дом мужа подарок – одежду. Для кочевников объемные подарки были бессмысленны, зато хорошо выделанные одежды не только повышают престиж, но и выполняют вполне важную практическую функцию. Бортэ привезла с собой плащ из самого ценимого в степи меха – черного соболя. В обычных обстоятельствах Тэмуджин преподнес бы его своему отцу, но теперь он полагал более подходящим использовать плащ для оживления старинной дружбы, и таким образом, получить ценного союзника, который мог бы предоставить безопасность его увеличившейся семье.

Человек, к которому направился Тэмуджин, был Тогорил, в дальнейшем более известный как Он-хан из племени кераитов. Кераиты жили в плодородной степи в центральной Монголии между рекой Орхон и Черным лесом на побережье реки Туул. В отличие от разрозненных кланов монголов, кераиты создали могучую межродовую конфедерацию, которая собрала множество разных племен под рукой одного хана. Широкие просторы степей к северу от Гоби были тогда разделены между тремя большими племенами. Центральные области держал Он-хан и его кераиты. Западными владели найманы под предводительством своего вождя Тайан-хана. На востоке жили татары Алтан-хана, бывшие вассалами джуршедов Северного Китая. Предводители этих трех великих племен заключали и разрывали союзы, а также вели войны с меньшими племенами на своих границах в вечном усилии подчинить их для войны против более сильных противников. Так, отец Тэмуджина Есугей не состоял в родстве с кераитами, но был в свое время «андой» Он-хана, с которым они вместе воевали против многих врагов. Связь между ними была сильнее, чем просто между вассалом и его господином, потому что во времена их молодости Есугей помог Он-хану стать главой рода кераитов, свергнув верховного правителя Гур-хана. К тому же они вместе воевали с меркитами и все еще были в союзе к моменту рождения Тэмуджина, когда Есугей сражался с татарами.

По обычаю степи все политические союзы оформлялись через метафорическое родство. Чтобы стать союзниками, мужчины должны были принадлежать к одному роду, поэтому всякий союз между воинами, которые не были связаны биологически, должен был быть превращен в церемониальное родство. Поскольку отец Тэмуджина и будущий хан кераитов были в свое время названными братьями, «андами», Тэмуджин теперь пытался достичь признания его приемным сыном Тогорила. Преподнося ему свадебный подарок своей невесты, он признавал его своим отцом, и если Он-хан примет дар, то и он признает своего нового сына, что давало бы Тэмуджину право на защиту. Для народов степи такие церемониальные родственные связи были не более чем дополнениями к их традиционному семейному укладу, но для Тэмуджина они уже показывали себя эффективнее, чем родство биологического толка.

Кераиты и найманы на западе страны представляли собой не только большие политические объединения, но и более развитые культуры, связанные с торговыми и религиозными сетями Средней Азии благодаря обращению в христианство несколькими веками ранее, благодаря проповедникам из Ассирийской церкви на востоке. У кочевников не было ни церквей, ни монастырей, они называли себя последователями апостола Фомы и полагались больше на странствующих монахов. Религиозные службы они справляли в тайных святилищах, в шатрах, где переносили ударение с теоретического богословия и жесткого канона веры на разнообразные чтения из Священного Писания и оказание медицинской помощи. Иисус вызывал у кочевников искреннее восхищение, потому что он исцелял больных и воскрес после смерти. Поскольку он был единственным человеком, победившим саму смерть, его считали очень сильным шаманом, а крест – священным символом четырех сторон света. Степные кочевники-животноводы прекрасно понимали пастушеские обычаи и верования древних иудеев Ветхого Завета. Но прежде всего, христианство было привлекательно для них потому, что христиане ели мясо, в отличие от вегетарианцев-буддистов, и в отличие от трезвенников-мусульман не только употребляли вино, но даже сделали его обязательной частью своей литургии.