Текст книги "Синий Мир"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Джек Холбрук Вэнс
Синий мир

Глава 1

Кастовые различия среди народа Плотов быстро теряли былое значение. Анархисты и Грабители исчезли полностью, межкастовые браки стали нередким явлением, особенно среди каст, имеющих примерно одинаковый социальный статус. Это, конечно, не означало, что в обществе воцарился хаос: Казнокрады и Расхитители по-прежнему сохраняли свое высокое положение, а Зазывалы по-прежнему не могли избежать завуалированного, но разделяемого всеми презрения. Кидалы состояли преимущественно из рыбаков, удивших и ставивших сети с кораклов – рыбачьих лодок, сплетенных из ивняка и обтянутых кожей, – а некогда многочисленные Пакостники, ныне сократившиеся до жалкой горстки, заправляли красильными работами на плоту Фэй. Контрабандисты варили лак, Костоломы дергали зубы. Мошенники обустраивали в лагунах заводи для губок, а Поджигатели полностью прибрали к рукам сигнальные маяки. Последнее всегда возбуждало любопытство молодежи, которая задавалась вопросом: что же появилось раньше – маяки или Поджигатели, на что старшие разъясняли: «Когда Корабль из космоса высадил Первых на благословенные Плоты, среди Двухсот было всего четверо Поджигателей. Потом, когда появились маяки и на них были установлены лампы, потребовались и те, кто будет поджигать их, и вполне естественно, что этим делом занялись Поджигатели. Возможно, именно это и было их занятием во Внешнем Хаосе, еще до того, как был предпринят Побег.

Там наверняка тоже существовали маяки и лампы на них, которые нужно было зажигать, чтобы подавать сигналы. Разумеется, мы многого о них не знаем, – есть такие вещи, о которых Мемориумы умалчивают или говорят двусмысленно».

Во всяком случае, сыграла ли здесь роль наследственная память или что-нибудь другое, но ныне редкий из Поджигателей не находил своего призвания на башне маяка – в качестве ли сборщика, ламповщика, ответственного за поджиг или Мастера-Поджигателя, сидящего за рычагами.

Еще одна каста, Лепилы, занималась строительством вышек для маяков, возводя сооружения от шестидесяти до девяноста футов высотой. Располагались они в центре плота и строились на четырех балках из клееных ивовых прутьев, которые пропускались сквозь отверстия в плетеном материале и связывались в прочные основы, уходившие на двадцать-тридцать футов в глубину. На самом верху башни находился купол с тростниковым сводом. Реи, простертые по сторонам, уравновешивали конструкцию. На каждой из сторон висела рама с девятью лампами, расположенными квадратом, а также колпаками и механизмом, обеспечивающим их закрывание. Из окон купола были видны соседние плоты: наибольшее расстояние между ними составляло две мили, между Зеленой Лампой и Адельвином; наименьшее – четверть мили, между Люмаром и Народным Равенством.

Мастер-Поджигатель сидел за пультом управления. По левую руку от него находились девять рычагов, приводивших в действие механизмы открывания колпаков справа. Соответственно, рычагами, расположенными справа, он открывал левые колпаки. Благодаря этому, принимая сообщение, он мог тут же набирать его и передавать дальше, и ему не надо было разворачиваться. В дневное время фонари не зажигались, а заменялись белыми кружками-табличками, видными издалека. Каждая комбинация означала определенное слово, и Мастера владели искусством передачи сигналов со скоростью разговорной речи. Им было известно не менее пяти тысяч сочетаний, а некоторые владели лексиконом и в семь, восемь и даже девять тысяч комбинаций. Остальные жители плотов тоже в той или иной степени умели читать сигналы, которые использовались при составлении архивов (несмотря на пламенные протесты со стороны Писцов), а также для передачи другой информации – в публичных объявлениях и частных сообщениях.[1]1
  Азбука сигналов была разработана издревле. Сигналы с левой стороны означали общую идею, а комбинация справа уточняла предмет сообщения. Например, набранный слева знак (СМ. ТЕКСТ ОРИГИНАЛА, СНОСКА) подразумевал понятие «цвет», и тогда комбинация справа означала: белый, черный, красный, розовый, темно-красный и так далее.


[Закрыть]

На плоту Спокойствия, самом крайнем во флотилии, Мастером-Поджигателем был Зандер Рохан, суровый взыскательный старик, владевший искусством передачи семи тысяч знаков – таких называли «семитысячниками». Его первый помощник, Склар Хаст, знал более пяти тысяч комбинаций и вполне мог заменить Мастера на его рабочем посту. С ними была еще пара помощников, а также трое подмастерьев, двое заплетчиков, фонарщик и один обслуживающий Лепила. Зандер Рохан нес вахту в вечернее время – это были самые загруженные часы, когда текущие новости, слухи и сплетни, объявления Зазывал, а также извещения, касающиеся Царя-Крагена, так и мелькали взад-вперед, облетая пятидесятимильную линию плотов.

Склар Хаст стоял вахту в дневные часы; затем в куполе появлялся Зандер Рохан, а он отправлялся проследить за состоянием дел и проверить работу учеников. Довольно молодой годами, Склар Хаст добился своего положения с помощью самой нехитрой политики, какую только можно себе представить: с упорством доводя до совершенства приемы работы и добиваясь того же от учеников. Зандер Рохан был человеком прямым и суровым, требовательным и безжалостным. Ученики порой негодовали, но тем не менее уважали Мастера. Склар Хаст считал его педантом и придирой, недооценивающим его способности. Впрочем, все это ничуть не заботило ни наставника, ни его подопечного. Скоро Мастеру предстояло уйти на почетный и заслуженный отдых, и тогда его место займет Склар Хаст. Поэтому первый помощник лениво и праздно размышлял о неизбежном будущем. В этом безмятежном, спокойном, ясном, не знавшем волнений и перемен мире, где время скорее тянулось, чем спешило вперед, не было необходимости торопиться.

Склару Хасту принадлежал небольшой островок в форме сердца, ста футов в диаметре, плававший в северной части лагуны.

Его хижина была вполне стандартной: она была сделана из выгнутых и связанных вместе пучков ивняка, покрытых сверху дубленой кожей. Вся конструкция была промазана хорошо выдержанным лаком, который делали, вываривая водоросли до тех пор, пока вода не выкипала и отвар не становился вязким.

Губчатая почва островка была покрыта растительностью: здесь были заросли ивняка, прутья наподобие бамбука, из которых было хорошо плести, ползучие морские вьюны. Жители плотов высаживали растения, сообразуясь с эстетическими принципами, однако Склар Хаст слабо разбирался в этих делах, и его участок представлял собой запущенный, дикий и глухой сад с торчащими во все стороны стеблями, ветками, листьями и вьюнами, образующими дикие сочетания черного, зеленого и рыжевато-красного.

Склар Хаст считал себя счастливчиком. Но, увы, как раз те качества, которые позволили ему добиться завидного положения, отнюдь не помогали ему уживаться в обществе. Только за одно это утро он успел раскритиковать всех жителей соседних плотов. А теперь, сидя на скамейке перед своей лачугой, потягивая из чаши вино и глядя, как сиреневый сумрак опускается на поверхность океана, он мрачно размышлял об упрямстве и безрассудстве Мэрил, дочери Зандера Рохана. Легкий ветерок шевелил воду и колыхал листву. Глубоко вздохнув, молодой человек отбросил тяжелые мысли. Пусть Мэрил поступает, как ей заблагорассудится; глупо мучить себя из-за нее, Семма Войдервега или кого другого. Что без толку убиваться? Склар Хаст даже улыбнулся: в конце концов, таков был Завет, – хотя сам он ни за что не поставил бы свою подпись под таким сводом человеческих законов…

Но вечер уже вступал в свои права, и напряжение понемногу отступало. Вглядываясь в горизонт, он с неожиданной ясностью вдруг постиг собственное будущее, такое же светлое и бескрайнее, как это водное пространство, расстилающееся перед ним, срастаясь с небом. Он мог обручиться с любой из девушек, которых успел опробовать в недавнем прошлом, и навсегда покончить с холостяцкой жизнью. Однако торопиться не следовало. Холостяцкая жизнь – вовсе не самое плохое состояние на свете, что стремиться покончить с ней так уж решительно и бес: воротно. Девушки, конечно, придерживались иного мм: ния и торопили с выбором. Что ж, если это будет Мэм) Рохан…

Склар Хаст осушил чашу. Глупо торопиться, еще глупее досадовать на то, что жизнь развивается не по твоим планам.

Жизнь – прекрасная штука. В лагуне произрастали съедобные водоросли, которые, если их промыть пре сной водой и приготовить как следует, представляли собой основную пищу населения, живущего на плотах. К тому же в лагуне было полно рыбы, которая под защитой людей, отделенная от океанских хищников сетью, плодилась с невероятной быстротой. На выбор были и другие лакомства: пыльца морских кувшинок, их нежные завязи, а также рыба, выловленная Кидалами и Острожниками из океана.

Склар Хаст нацедил себе вторую чашу и, откинувшись на спину, устремил взгляд вверх, где уже пылали созвездия. Там над океаном висело скопление из двадцати пяти звезд, из которого, как гласило предание, явились его предки, убегавшие от преследования тиранов. Двести человек из разных каст успели обосноваться на поверхности, прежде чем космический корабль опустился на дно покрывавшего поверхность планеты океана. Ныне, двенадцать поколений спустя, эти две сотни беглецов превратились в колонию из двух тысяч человек, рассеянных на пятьдесят миль по плавучим островам из морских водорослей.

Касты, между которыми в первые годы еще соблюдались строгие различия, через несколько поколений почти уравнялись: стерлись межкастовые различия, все привыкли друг к Другу и уже ничем особенным, кроме названия, не выделялись. Само название касты стало чем-то вроде родового имени. Ничто не тревожило этой мирной безмятежной жизни – кроме Царя-Крагена.

Склар Хаст встал и подошел к краю плота, где всего пару дней назад Царь-Краген выгреб подчистую его заводи. Аппетит животного рос с каждым годом вместе с его размерами, и трудно было представить, во что это выльется в будущем. Есть ли границы его прожорливости? Всю свою жизнь организм, известный под названием Царь-Краген, неуклонно рос и развивался, достигнув на настоящий момент шестидесяти футов в длину. Склар Хаст прищурился, вглядываясь в океан в западном направлении – оттуда обычно приплывало чудище, рассекая глубины дюжими плавниками, издалека напоминая четырехвесельную галеру на полном ходу. Но вблизи сходство с чем-либо привычным окончательно пропадало. Громадная черная туша Царя-Крагена открывалась зияющей глоткой, окаймленной четырьмя челюстями и восемью ротовыми щупальцами. Из верхней части туловища торчал горб, в котором располагались две пары глаз; одна пара смотрела вперед, другая назад.

Царь-Краген таил в себе грандиозную разрушительную силу, но, к счастью, его удавалось задобрить. Он поглощал целые массивы морской губки, выращиваемой колонистами, и когда его аппетит бывал удовлетворен, не оставлял за собой жертв и разрушений.

Он даже охранял зону плотов от других алчных крагенов, преследуя их, как только они появлялись в зоне видимости, и отгоняя в глубины океана.

Склар Хаст вновь опустился на скамью, обернувшись к башне Спокойствия, откуда подавались сигналы. На вахте стоял Зандер Рохан – по тому, как оживленно перемигивались фонари, он узнавал почерк наставника. Однако в последние годы рука все больше изменяла тому, как, впрочем, и глаз – чего нельзя было не заметить даже с такого расстояния. Ритм был уже не тот.

Склар Хаст понимал, что мог бы перегнать его в любое время, если бы решился нанести старику такое оскорбление. Однако, несмотря на всю свою грубость и отсутствие такта, это было последней вещью, которой хотел Склар Хаст. Но как долго старик еще сможет выполнять свои обязанности? Даже сейчас Зандер Рохан, не имея на то особых причин, откладывал свою отставку – из зависти и враждебного отношения к своему помощнику, как подозревал Склар Хаст.

Зависть могла быть вызвана несколькими обстоятельствами: прямотой и категоричностью самого Склара Хаста, его самоуверенностью и, наконец, профессиональной компетентностью, в которой многим виделась заносчивость молодого выскочки.

Но главной причиной была Мэрил Рохан, дочь старика. Пять лет назад Рохан прозрачно намекнул ученику на то, что у него подрастает дочь на выданье. Отчего-то старику тогда не терпелось посватать ее именно за своего помощника. Мэрил принадлежала к той же касте, что и он, и была дочерью Гильдмастера. К тому же они были представителями одного поколения – Одиннадцатым родом с начал Поселения.

Но в то время Мэрил походила на неказистого подростка с мальчишескими замашками, и Склар Хаст не торопился под венец. Как и большая часть населения плотов, Мэрил была грамотной – то есть могла читать и распознавать сигналы с маяков, но при этом она умела еще и читать письмена Первых. Склара Хаста, преданного световой азбуке фонарщиков, очарованного ее изяществом и осмысленностью, раздражали эти загадочные каракули. Как-то раз он стал допытываться, что привлекает ее в этих значках.

– Я хочу прочитать Мемориумы от начала до конца, – спокойно ответила она. – И вообще собираюсь в будущем стать Писцом.

Склар Хаст не отрицал, что каждый человек имеет право стремиться к исполнению своих мечтаний, но все же был озадачен.

– Но зачем? Те же Аналекты из Мемориумов каждый день передаются сигналами с маяка. Причем там в них излагается сама суть, не то что в этих запутанных крючках.

Мэрил Рохан рассмеялась – совсем как ее отец над невежественным учеником.

– Но как раз эта многозначность и привлекает меня! В ней и заключено все значение Мемориумов. Именно нелепости, противоречия, намеки – они и составляют самую суть. Мне интересно, что кроется в них – и за ними!

– За ними кроется то, что первые поселенцы были мужчинами и женщинами, совершенно сбитыми с толку, оказавшись в новом и незнакомом им мире.

– Поэтому я и хочу как следует изучить Мемориумы – чтобы наконец разобраться, что там у них происходило.

Сопоставляя одну нелепость с другой, чтобы понять все остальные недоразумения. Я просто не могу поверить, что человек, старавшийся передать память на века, умышленно делал записи запутанными и невразумительными. Возможно, они только кажутся нам такими.

Склар Хаст пожал плечами:

– Вообще-то, твой папаша считает, что тебя пора опробовать. Если хочешь, приходи ко мне на плот, в любое время, хоть завтра утром я отпущу Корали Возель.

Мэрил Рохан досадливо надула губы:

– Мой отец торопится выдать меня замуж, но я вовсе не спешу выскочить за первого встречного. Благодарю, Склар Хаст, я не нуждаюсь в пробах. Так что Корали может пожить у тебя еще с неделю. Или месяц, а то и год. Можешь не торопиться выгонять ее.

– Ну, как знаешь, – отвечал Склар Хаст. – Да и все равно это будет напрасная трата времени, потому что у нас с тобой нет единства душ.

Вскоре после этого разговора Мэрил Рохан покинула плот Спокойствия, собравшись поступать в Академию Писцов Четырехлистника. Склар Хаст понятия не имел, передала ли Мэрил отцу этот разговор, но их отношения с тех пор остыли.

В надлежащее время Мэрил Рохан вернулась домой со списками Мемориумов, переписанными собственной рукой – что и составляло суть обучения в Академии Писцов. За несколько лет, проведенных в Академии, она совершенно переменилась – ее нельзя было узнать. Она стала серьезнее, как-то похудела и осунулась, стала намного сдержаннее выражать свои мысли и мнения и вообще изменилась к лучшему. Теперь она превратилась из девочки-переростка в настоящую красавицу, хотя прежние замашки все же давали о себе знать. Склар Хаст предлагал опробовать ее еще дважды. В первый раз она ответила категорическим отказом, во второй же – что случилось через пару дней после первого сообщила, что Семм Войдервег собирается сделать ей предложение без пробы.

Склар Хаст принял эту новость как совершенно невероятную, возмутительную и неприемлемую. В лучшем случае все это казалось неудачной шуткой или розыгрышем, в худшем – настоящим бунтом против устоев. Семм Войдервег из касты Хулиганов служил Сводником на Спокойствии, то есть был вторым после Иксона Мирекса, Арбитра плота. Тем не менее Склар Хаст нашел с десяток причин, по которым Мэрил Рохан не могла выйти за него замуж:

– Да он же старик! Небось из поколения Девятых, если не Восьмых!

– Вовсе он не так уж и стар. Всего на десять лет старше тебя. И вообще он из Десятых.

– Но ты же, ты-то из Одиннадцатых! И я из Одиннадцатых!

Мэрия Рохан посмотрела на него, склонив голову набок – и тут Склару Хасту вдруг бросилось в глаза то, на что он не обращал внимания прежде: насколько она красива, какая у нее белая кожа, насколько густы ее смоляные кудри, и даже в ее вызывающем поведении, которое он сперва принимал за детские причуды, он уловил теперь дурман кокетства и что-то еще – глубокое, тайное и непостижимое.

– Вот еще, – пробормотал Склар Хаст, – да вы просто безумцы. Один женится без пробы, а другая собирается войти в дом кормильщика крагена. Ты хоть знаешь, какой он касты? Ведь это простой Хулиган!

– Выбирай слова! – повысила она голос. – Что это еще за обращение! Семм Войдервег не простой Хулиган, он – Сводник!

Склар Хаст хмуро уставился на нее, пытаясь понять, шутит она или говорит всерьез. Была в голосе Мэрил какая-то игривость, и он никак не мог взять в толк, чем она вызвана.

– Ну так и что? – спросил он. – В таком случае, можно сказать, что и краген, в общем-то, просто рыба. Большая рыба, чем он и является на самом деле, – вот и все. В таком случае, глупо столько церемониться с рыбой.

– Если бы он был обыкновенной рыбой, твои слова имели бы смысл, – возразила Мэрил Рохан. – Но краген – не рыба, он нечто большее.

Склар Хаст хмыкнул:

– И это мне говорит выпускник Академии Четырехлистника! Это случайно не Войдервег внушил тебе такие идеи?

– Не знаю, – легкомысленно мотнула головой Мэрил Рохан. – Отец хочет, чтобы я вышла замуж. А замужем за Сводником у меня хотя бы будет время для моих исследований.

– Какая гадость, – пробормотал Склар Хаст и пошел прочь. Мэрил Рохан лишь пожала плечами и отправилась своей дорогой.

Склар Хаст ломал голову над этим разговором все утро и в полдень явился к Зандеру Рохану. Это был человек одного с ним роста, с пышной седой шевелюрой, аккуратной белой бородой и парой проницательных серых глаз, обладающий довольно увесистой комплекцией и желчным характером. Тонкая гибкая Мэрил Рохан была ничуть не похожа не отца, не считая разве что цвета глаз.

– Я тут разговаривал с Мэрил, – осторожно начал помощник смотрителя маяка. – Она говорит, будто ее выдают за Войдервега.

– Да, – сказал Зандер Рохан, – ну и что?

– Это же неравный брак. Что за пара получится? Вы же знаете Войдервега: этот надутый, чванный, самодовольный, невежественный, тупой…

– Стоп, стоп, – воскликнул Рохан. -Попридержи язык, парень. Он Сводник плота Спокойствия! Он оказал великую честь моей дочери, согласившись взять ее на пробу!

Склар Хаст хмыкнул:

– А мне она сказала, что ее берут без пробы.

– Что ж, даже если так – тем выше честь. Вздохнув, Склар Хаст принял нелегкое решение.

– Я беру ее замуж, – пробормотал он. – И без пробы.

– Ты?

– Да. Я составлю для нее равную пару.

Рохан отступил на шаг, словно для того, чтобы получше рассмотреть новоявленного зятя. На лице его возникла саркастическая усмешка.

– Ас чего это ты решил, что я предпочту подмастерье, когда она может выбрать Сводника? Тем более что этот подмастерье дерет нос, считая, что делает мне одолжение?

Склар Хаст прикусил язык, сдерживая гнев.

– Я Поджигатель, мы с ней одной касты. Вы что, хотите, чтобы она перешла в Хулиганы?

– А какая, собственно, разница? Он же Сводник-вот что главное. А Хулиган он или еще кто – это дело второе.

– Я объясню вам, в чем разница, – терпеливо заговорил Склар Хаст. – Он не умеет ничего, кроме как собирать налог в пользу рыбы. А я помощник Мастера-Поджигателя, а не заурядный подмастерье, как вы меня назвали. И вы знаете мои способности.

Зандер Рохан поджал губы и поморщился, коротко кивнув.

– Знаю, знаю твои способности – однако это еще далеко не все, что требуется, чтобы занять мое место. Ты еще не освоил ритм передачи: надо четче работать рычагами и не отвлекаться на описательные выражения, чем ты иногда злоупотребляешь. В твоей работе не хватает ритмичности. И спасает тебя пока только то, что мы живем в относительно мирные времена. Твое поколение еще не знает настоящих бедствий.

«Можно подумать, твое поколение их знает», – подумал Склар Хаст. Но он подавил гнев, закипавший в нем. Несмотря на свойственную молодости порывистость, он умел себя сдерживать, когда того требовали обстоятельства. Стоя лицом к лицу перед Зандером Роханом, он взвешивал ситуацию. Если он будет нажимать на клановое неравенство, упрямый самодур Рохан нарочно бросит вызов традициям и поступит так уже из принципа, а не для того, чтобы сделать дочь счастливой. Возможно, старик сейчас вообще отдал бы ее за первого встречного – только чтобы уязвить его посильнее.

Он мог потребовать от Зандера Рохана поединка для защиты свого положения, и старик, скорее всего, принял бы вызов.

Такие поединки, ныне редкие, некогда были основным средством утвердиться на плотах. Вот только Склар Хаст не имел желания смещать старика с его места – он не торопился принимать на себя ответственность.

Поэтому он лишь безмолвно отвернулся и пошел прочь, стараясь не обращать внимания на смешки старика за спиной.

У подножия башни он уставился пустым невидящим взором в листву. Там, за воротами, высился роскошный особняк Зандера Рохана с тремя куполами. В беседке, увитой диким морским виноградом, Мэрил Рохан ткала белое полотно, что составляло основное занятие каждой женщины плотов с детства до старости. Склар Хаст приблизился к ивовому плетню, отделявшему владения смотрителя маяка от дороги. Мэрил почувствовала, что он рядом, но не подняла глаз, а лишь тихо улыбнулась, не отрываясь от ткацкого станка.

Склар Хаст заговорил, старательно выбирая слова и сохраняя почтение в голосе:

– Я только что разговаривал с твоим отцом. Сказал, что я против твоей женитьбы на Войдерверге и предложил вместо него себя. -Он отвернулся лицом к лагуне. – Без пробы.

Вот как? И что же он тебе сказал?

– Он отказал.

Мэрил молча продолжала трудиться над полотном. Ситуация становится смешной, – продолжал Склар Хаст-Впрочем, она типична для этого отсталого плота.

Вас поднимут на смех не только на Уведомляющем, но и на Самбере.

– Если тебе здесь не нравится, отчего бы не податься в другие места? – язвительно спросила Мэрил.

– Если бы я только мог, меня бы вообще на этих скучных плотах не было! Я бы отправился в другие миры! Не везде же, в конце концов, такой бедлам, как здесь.

– Почитай Мемориумы, там все узнаешь. Склар Хаст хмыкнул:

– За двенадцать поколений многое могло измениться. Мемориумы сохранили мнения современников. Да и зачем копаться в золе прошлого? От Писцов не больше пользы, чем от Сводников. К тому же, я тут, подумав, решил, что вы с Сеймом Войдервегом составите прекрасную пару. Пока он будет читать молитвы Царю-Крагену, ты сможешь составить новую потрясающую подборку Аналектов.

Мэрил прекратила ткать и, нахмурившись, стала рассматривать свои руки.

– Думаешь? – она встала и приблизилась к разделявшей их изгороди. – Спасибо на добром слове.

Несколько опешив, он посмотрел на нее с подозрением:

– Ты серьезно?

– Совершенно серьезно. Серьезнее некуда. Ты же меня знаешь.

– Шут тебя разберет. Думаешь, от новых Аналектов будет прок? А со старыми-то что не так?

– Представь себе, сколько теряется полезной информации, когда шестьдесят одна книга собирается в три тома.

– Есть ли во всем этом смысл – копаться в темных и запутанных местах старинных фолиантов?

Мэрил Рохан сложила губы бантиком.

– Несовместимости интересны. Несмотря на все преследования, которые пришлось претерпеть Первым, они с сожалением покидали Отчие Миры.

– Должен же быть хоть один разумный народ среди безумцев, – задумчиво пробормотал Склар Хаст. – Ну так и что?

Миновало двенадцать поколений – за такой срок все могло измениться. Мы сами изменились. Причем не в лучшую сторону.

Теперь всех волнует лишь собственный комфорт и спокойствие. Думаешь, Предки плясали перед тварями из океанских глубин те пляски, которые будут на вашей предстоящей свадьбе?

Вместо ответа Мэрил посмотрела куда-то через его плечо. Склар Хаст обернулся и увидел Семма Войдервега, Сводника, стоявшего, сцепив руки за спиной и наклонив голову. Это был крепко сбитый, полный мужчина средних лет с округлым румяным лицом. Его кожа была гладкой и чистой, а карие глаза излучали гипнотический блеск.

– Я слышал, здесь что-то говорили о Своднике, причем в непочтительном тоне, – начал он, приближаясь. – Неважно, что вы думаете о нем как о человеке, но звание заслуживает уважения.

– Что еще за звание? О чем это ты?

– Я олицетворяю собой весь народ. И забочусь о нашей сохранности перед лицом самого Царя-Крагена.

Склар Хаст пренебрежительно рассмеялся.

– Я иногда думаю – сам-то ты веришь в свои безумные идеи? Читать молитвы перед рыбой…

– Идеи – неверное слово, – заявил Семм Войдервег. – Правильнее назвать это «наукой» или «теологией». – Он продолжал ледяным тоном:

– Царь-Краген правит океаном и дарует нам свою защиту, а мы воздаем ему должное. Так гласит Завет.

Эта дискуссия привлекла внимание прохожих; уже с десяток человек столпилось вокруг, прислушиваясь к спору.

– Просто мы стали трусами и бесхребетниками, – говорил Склар Хаст, – недостойными славы предков. Вместо того чтобы защищать себя, мы поклоняемся и служим твари из морских глубин.

– Довольно! – с холодной ненавистью воскликнул Семм Войдервег. Он повернулся к Мэрил, указывая на особняк ее отца. – Ступай домой и не слушай этого безумца. А еще Помощник Мастера-Поджигателя! Удивительно, как он умудрился дорасти до столь высокой должности в своей гильдии.

Мэрил удалилась с неопределенной улыбкой на лице. Такое беспрекословное подчинение уязвило Склара Хаста в самое сердце.

Бросив на него последний предостерегающий взгляд, полный негодования, Семм Войдервег последовал за ней.

Склар Хаст отвернулся и стал смотреть в сторону своей лагуны. Один из тех прохожих, что остановились послушатьь разговор, обратился к нему:

– Погоди, Склар Хаст! Ты в самом деле веришь, что мы сможем защитить себя от морских чудовищ без Царя-Крагена?

– Совершенно уверен, – буркнул Склар Хаст. – Во всяком случае, стоило хотя бы сделать такую попытку. Конечно, Сводники не хотят перемен – зачем они им?

– Да ты просто смутьян, Склар Хаст! – взвизгнула какая-то особа женского пола. – И с детства таким был. Всегда шел против.

Склар Хаст прошел сквозь толпу, направляясь к лагуне, над которой сгущались сумерки. Там у него был привязан рыбацкий коракл.

В хижине он наполнил чашу вином и снова уселся на скамейку перед домом. Безмятежное небо и тихая вода понемногу успокоили его. Теперь и гнев постепенно перерос в простую досаду – а после и вовсе показался смешным весь этот сыр-бор, возникший на пустом месте, – но стоило его глазам остановиться на заводи, опустошенной Царем-Крагеном, как прежнее негодование нахлынуло с новой силой.

И тут он увидел, как у самого края сетей закипела вода. Океанская гладь взорвалась пенными брызгами – поблескивая в сумерках, из глубин поднималась глянцевая туша огромного животного.

Подойдя к самому краю плота, он стал всматриваться в темноту. Сомнений не было – какой-то краген, размерами поменьше Царя, пытался прорваться сквозь сеть, окружавшую лагуну Спокойствия!