Текст книги "Отходная молитва"

Автор книги: Джек Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава двенадцатая
Дополнительная работа для похоронного бюро

Фэллон пил чай на кухне вместе с Дженни, когда в дверь позвонили. Она пошла открывать. Когда она вернулась, то оказалось, что ее сопровождают Джек и Билли Миганы.

– Нам и без тебя недостаточно воздуха, сокровище, – сказал ей Джек Миган. – Выйди. У нас деловой разговор.

Она обеспокоенно взглянула на Фэллона, помялась и вышла.

– Она втрескалась в тебя, сразу видно, – сказал Миган.

Он присел на уголок стола и налил себе чаю.

Билли прислонился к стене, держа руки в карманах и глядя на Фэллона с угрюмым видом.

– Миленькая девочка, – сказал Фэллон, – но вы приехали сюда не для того, чтобы обсуждать Дженни.

Миган вздохнул.

– Ты еще раз проявил себя как злой мальчик, Фэллон. Я же сказал тебе утром, чтобы ты ехал сюда и не вылезал, а ты что делаешь при первой же возможности? Ты еще раз динамишь беднягу Уорли, и это не очень-то любезно, потому что ты знаешь, что это рассердит меня, а я и так слаб сердцем.

– Действительно.

– Ну ладно. Ты еще раз мотался проведать этого распроклятого кюре.

– Если бы! – встрял Билли. – Он был с маленькой мышкой Да Коста на кладбище.

– Со слепой девчонкой?

– Ага. Она даже поцеловала его!

Миган грустно покачал головой.

– Так обращаться с бедной девушкой, и это накануне отъезда из страны!

– Да она настоящая шлюха! – разошелся Билли. – Раздевалась перед окном! Да ее кто угодно мог рассматривать!

– Маловероятно, – сказал Фэллон. – Особенно если учесть шестиметровую стену вокруг кладбища. Кажется, я говорил тебе, чтобы ты больше не совался туда.

– Что-что? – стал паясничать Билли. – Ты боишься, что прозеваешь сладкий кусочек? Хочешь приберечь его для себя?

Фэллон медленно поднялся, на его лице было такое выражение, которое напугало бы и самого дьявола.

– Только подойди к этой девушке, только попробуй как-то повредить ей, и я убью тебя, – сказал он тихо.

Джек Миган повернулся и наотмашь ударил брата тыльной стороной ладони.

– Ну ты, грязный озабоченный поросенок! Ты только о ляжках и в состоянии думать! Будто других забот у меня нет. Пошел вон отсюда!

Билли открыл дверь и повернул к Фэллону бледное от ярости лицо, глаза его сверкали.

– Ну подожди, подожди еще, дерьмо, падаль! Я доберусь до тебя, вот увидишь! До тебя и до твоей девки!

– Я же сказал тебе – убирайся! – заорал Миган, и Билли поспешно захлопнул дверь.

Миган повернулся к Фэллону и заверил:

– Я прослежу, чтобы он хорошо вел себя. Не беспокойся.

Фэллон поднес к губам сигарету и зажег спичку.

– А вы как же? Кто проследит за вашим поведением?

Миган радостно рассмеялся.

– Тебя ничем из седла не выбьешь, верно? Например, вчера, когда в церковь вошел Миллер, а ты болтал с кюре, я очень за тебя встревожился, честное слово. Но тут ты сел за орган... И это действительно было прекрасно.

Лицо Фэллона было мрачным.

– Вы там были?

– Да, я был там, конечно! Но одну вещь я не понял.

– И что бы это могло быть?

– Вчера вечером ты мог бы всадить мне пулю в башку, вместо того чтобы разбивать зеркало. Почему ты этого не сделал? Если Да Коста так дорог тебе, если ты думаешь, что я опасен для него, то это было бы логичным.

– И что бы тогда было с моим паспортом и посадкой на борт судна, покидающего эти берега в воскресенье вечером?

Миган фыркнул.

– Ты ничего не упустишь, а? Мы похожи, Фэллон, мы очень с тобой похожи.

– Я предпочел бы быть похожим на самого дьявола, – уверенно возразил Фэллон.

– Благородный мятежник с оружием в руке, мы таким себя видим? – прошипел Миган, но на этот раз в его голосе чувствовался гнев. – Брось эти дурацкие шуточки, Фэллон. Тебе нравилось это, нравилось носиться с пушкой в кармане твоего пальто. Ты любил убивать. Хочешь знать, как я узнал об этом? Просто ты стреляешь чертовски хорошо, слишком хорошо, чтобы не любить это!

Побледневший Фэллон пристально смотрел на него, и вдруг непонятно как в его руке оказалась «чешка». Миган грубо рассмеялся.

– Я нужен тебе, Фэллон, вспомни. Без меня – никакого паспорта, никакого морского путешествия, так веди себя как приличный мальчик.

Он пошел к двери. Фэллон наставил оружие ему в спину и ждал, пока Миган обернулся к нему.

– Прекрасно. А теперь посмотрим, как ты нажмешь на курок.

Фэллон крепко держал оружие. Миган ждал, сунув руки в карманы. Потом медленно повернулся, открыл дверь, вышел и закрыл ее.

Еще несколько мгновений Фэллон сжимал оружие, держа его перед собой и глядя в пустоту, затем опустил «чешку», очень медленно, и оперся рукой о столик, все еще держа палец на курке.

Он все еще не двигался, когда в комнату вошла Дженни.

– Они ушли, – объявила она.

Фэллон не ответил, и она с отвращением взглянула на оружие.

– Почему вы не можете обойтись без этой штуки? Что произошло?

– Да ничего особенного... Он показал мне зеркало, а я ничего нового не увидел, – пробормотал он. – Теперь я хочу поспать часик-другой.

Он уже был в дверях, когда она смущенно спросила:

– Хотите, чтобы я пришла?

Он сделал вид, что не услышал, и вышел, не сказав ни слова. Она села на краешек стола и руками закрыла лицо.

* * *

Когда Фитцджеральд вошел в кабинет Миллера, его шеф стоял у окна, читая копию какого-то письма. Он показал ее молодому инспектору.

– Вот, что мы послали генеральному прокурору.

Фитцджеральд быстро прочитал документ.

– Кажется, это довольно точно отражает ситуацию, шеф, – сказал он, возвращая письмо. – Когда мы можем получить ответ?

– В этом все дело. Вероятно, им понадобится два или три дня. Я уже переговорил по телефону с тем, кто будет этим заниматься.

– И что он думает об этом?

– Если вам действительно интересно знать, то пожалуйста. Он не оставил мне почти никакой надежды, – проворчал Миллер, и его разочарование очень хорошо было видно. – Все, что касается религии... ну, вы сами знаете, как к этому относятся люди. Англичане.

– Понимаю, шеф.

Тут Миллер заметил какую-то бумажку в руке инспектора.

– Что это такое?

Фитцджеральд набрался мужества и сказал:

– Увы, плохие новости. Сведения о «чешке».

Миллер покорно сел за стол.

– Ладно, расскажите мне самое худшее.

– По данным компьютера это оружие было использовано в последний раз для убийства, и было это в 1952 году, шеф. Старый польский солдат пристрелил жену и ее любовника. Спустя три месяца его повесили.

– Великолепно! – сказал Миллер с горечью. – Только этого мне и не хватало.

– Естественно, они обойдут всех продавцов оружия в Лондоне и округе по нашей просьбе. Это займет дополнительное время, но может быть даст кой-какие результаты.

– Понятно, понятно. Бывает, что и свиньи летают... Хотите знать, что необычного есть в этой истории?

– Что же, шеф?

– Я собираюсь вам рассказать. Здесь нечего думать. Мы знаем уже, что в убийстве повинен Джек Миган. И если бы этот проклятый кюре захотел бы открыть рот, то у меня на блюдечке была бы голова этого молодчика.

Миллер в ярости надел плащ и вышел, хлопнув дверью так сильно, что задрожало оконное стекло.

* * *

Фэллон снял – куртку и ботинки и вытянулся поверх одеяла. Когда он проснулся, близилась ночь. Он был накрыт периной, что говорило о том, что Дженни все-таки приходила. Было начало девятого. Он поспешно обулся, взял куртку и вышел.

Дженни возилась на кухне. Она подняла глаза.

– Я заглядывала часа три назад, но вы спали.

– Надо было меня разбудить, – сказал он и пошел надевать плащ.

– Джек Миган сказал, что вам нельзя выходить.

– Я знаю.

Он переложил «чешку» из кармана куртки в плащ и застегнул пояс.

– Это та девушка, так ведь? – сказала Дженни. – Вы заботитесь о ней.

Он принял слегка рассерженный вид, и она сложила оружие:

– Я подслушивала за дверью. Я почти все слышала. Какая он?

– Она слепая, – сказал Фэллон. – И это значит, что она беззащитная.

– А вы боитесь Билли? Вы думаете, что он отомстит вам таким образом за то, что случилось здесь вчера?

– Что-то вроде этого.

– Я понимаю вас, идите, – сказала она, включая утюг, чтобы выгладить красивую белую блузку. – Я только хочу вам немного рассказать о нем, чтобы вы знали, кому бросаете вызов. В двенадцатилетнем возрасте мальчики предпочитают получать удовольствие, упражняясь с собственными руками. Но только не наш Билли. В такие годы он уже вовсю спал с женщинами, большей частью с проститутками, которые работали на Джека, и поскольку Билли – его младший брат, они не осмеливались ничего рассказывать... И он продолжал в том же духе. В пятнадцать лет это был уже грязный маленький садист, а затем получилось то, что вы уже видели. И на вашем месте я бы серьезно беспокоилась, если Билли вступил в игру.

– Спасибо, – сказал он. – Не беспокойтесь обо мне.

Дверь хлопнула. Он ушел. Она на секунду застыла, поставив утюг, устремив в пустоту грустные глаза, затем продолжила свое занятие.

* * *

Анна Да Коста собиралась идти в ванную комнату, когда раздался телефонный звонок. Она натянула халат и вышла в вестибюль. Ее дядя положил телефонную трубку.

– Кто звонил? – спросила она.

– Из диспансера. Старая итальянка, к которой я давеча ездил, у нее рецидив болезни. Говорят, что до утра она не протянет. Мне надо ехать туда.

Она подала священнику пальто. Он открыл дверь и они вдвоем вышли на крыльцо. Шел проливной дождь.

– Пойду пешком. Не стоит брать машину, – сказал он. – Ты не будешь бояться одна?

– Не беспокойтесь обо мне. Вы надолго уходите?

– Бог знает! Может на несколько часов. Не жди меня.

Он вышел под дождь и быстро пошел по аллее мимо прекрасного мавзолея, гордости кладбища, украшенного двойной бронзовой дверью и мраморным портиком. Билли Миган торопливо отступил в тень за колоннаду, но тотчас же вышел, стоило священнику скрыться из виду.

Он слышал разговор на крыльце, и его охватило горячее возбуждение. Он дрожал. Сегодня вечером ему уже довелось пообщаться с проститутками, но это ни к чему не привело. Ему казалось, что он уже не способен получить удовольствие. Он решил было пойти домой, но вспомнил Анну... Анну, которая раздевалась у окна.

Не прошло и десяти минут, как он подглядывал из-за мавзолея, но он успел замерзнуть и промокнуть под дождем, потоки которого ветер швырял ему в лицо. Он подумал о Фэллоне, о своем вчерашнем унижении, и его лицо передернулось.

– Мерзавец, – пробормотал он. – Жалкая ирландская падаль. Я ему покажу.

Вытащив из кармана полбутылки виски, он отпил добрый глоток.

* * *

Отец Да Коста как вихрь влетел в церковь. Он взял гостию в дароносице и положил ее в серебряную коробочку, которую повесил на шею. Также он прихватил священные масла, чтобы помазать умирающую, и очень торопливо вышел.

В храме было спокойно и тихо, лишь смутно виднелись контуры статуй в мерцании свечей, да дождь барабанил в стекле. Через пять минут после ухода священника в церковь вошел Фэллон.

Он осмотрелся по сторонам, чтобы убедиться, что никого в церкви нет, затем торопливо направился к подъемнику, вошел туда и нажал кнопку «вверх». Он не стал подниматься на самый верх колокольни, а остановил клетку на уровне брезентового покрытия, натянутого над отверстием в потолке нефа.

Крыша не была очень крутой, так что он спокойно смог добраться до небольшого парапета под сводом башенной арки.

Оттуда открывался прекрасный вид на домик священника, за оградой сияли два фонаря и освещали фасад.

В окне одной из комнат горел свет, так что было видно, что делается внутри. Фэллон разглядел шкаф, картину на стене, краешек кровати, затем показалась Анна, закутанная в банное полотенце.

Она не позаботилась о том, чтобы задернуть шторы, вероятно, считая себя под защитой шестиметровой стены, а скорее – из-за слепоты.

На глазах Фэллона она вытерлась и сильно растерла тело полотенцем. Любопытно, подумал Фэллон, довольно немногие женщины могут похвастаться тем, что в своей наготе они выглядят лучше всего. Однако Анна была недалека от совершенства. Ее черные волосы почти прикрывали заостренные груди, талия была тонкой, а бедра очерчены круто, может быть даже слишком на вкус некоторых.

Она надела чулки с подвязками, лифчик, черные трусики и зеленую шелковую ночную рубашку с плиссированным подолом. Затем принялась расчесывать волосы – это был самый женственный из жестов. Фэллон испытывал странную грусть, но не было ни малейшего намека на вожделение. Его лишь мучила мысль, что он смотрит на то, что никогда не будет ему принадлежать, и что он нужен лишь самому себе. Она стянула волосы на затылке черной лентой и исчезла из виду. Секунду спустя свет в комнате погас.

Фэллон вздрогнул, когда ветер швырнул ему в лицо брызги дождя и поднял воротник. Все было спокойно, лишь изредка предупредительный сигнал в порту прерывал тишину. Внезапно он услышал тихое, но отчетливое поскрипывание гравия на аллее.

Он перегнулся через парапет, и тут из темноты возник силуэт, и при свете фонарей он различил длинные белые волосы, которые не узнать было невозможно. Билли Миган! Фэллон увидел, как он поднялся на крыльцо и стал открывать дверь. Она поддалась, и он вошел.

Фэллон подскочил к подъемнику, прыгнул в клетку, хлопнул решеткой и нажал кнопку. Сердце его билось так сильно, что готово было разорваться.

* * *

Вид Анны у окна так распалил Билли Мигана, что он окончательно потерял контроль над собой. Боль между ног была невыносимой, а полбутылки виски прогнали последние остатки разума из его головы.

Когда он толкнул дверь домика и она открылась, его охватило предчувствие сильнейшего наслаждения. Он задыхался. Билли вошел на цыпочках, прикрыл тихонько дверь и повернул замок.

Он слышал негромкое пение в комнате в глубине коридора. Он подошел и заглянул в щелку между дверью и косяком.

Анна сидела с ногами на кушетке, рядом на подоконнике стояла коробка с рукоделием. Она пришивала пуговицу к блузке, и пока он следил за ней, окончила работу и, пошарив в коробке, нащупала большие ножницы, чтобы обрезать нитку.

Билли снял пальто, кинул его на пол и пошел к ней, дрожа от нетерпения. Сначала она различила шорох пальто, затем легкий шум шагов и повернула голову, слегка подняв брови.

– Кто здесь? – спросила она испуганным голосом. – Здесь есть кто-нибудь?

Он замер, она встала. Он снова пошел, ступая как волк, и когда она слегка повернулась, прижимая блузку к себе и держа в руке иглу, он обошел ее сзади.

– Кто здесь? – повторила она.

Он сунул руку ей под юбку, потянул ее вверх до самого конца и хмыкнул.

– Это круто, а? Тебе ведь нравится? Все девчонки обожают, когда я им делаю так.

Она издала крик ужаса, вырвалась и повернулась к нему лицом. Он вытянул руку, сунул ее в разрез ворота ее рубашки и ущипнул за грудь.

Анна громко закричала. Ее лицо превратилось в маску ужаса.

– Нет! Пожалуйста! Ради Бога! Кто здесь?

– Фэллон! – сказал он. – Это я, Фэллон.

– Лжец! – вскрикнула она. – Лжец!

Она ударила наугад и сильно хлестнула его по лицу. Он ответил тем же, но гораздо сильнее.

– Сейчас я подам тебе урок, дрянь! Ты научишься слушаться!

Он швырнул ее на кушетку, сорвал трусики, грубо раздвинул ее ноги и зажал рот рукой. Охваченная ужасом, чувствуя тошноту, она поняла, что он расстегивает штаны и ощутила твердость его члена.

Она издала пронзительный крик, он еще раз ударил ее и надавил на ее голову так, что она перевесилась через край кушетки. Руки ее шарили в воздухе, стараясь найти опору, и натолкнулись на подоконник. Там лежали ножницы. Она почти потеряла сознание и, почти без чувств, конвульсивно схватила их, занесла над мучителем и со всех сил вонзила ему в спину, попав в сердце и мгновенно убив его.

* * *

Поняв, что дверь заперта на ключ, Фэллон решил проникнуть в дом, разбив окно на кухне. Попав в гостиную, он сразу же увидел Билли, навалившегося на девушку, которая лишилась чувств, и ринулся на него. И только когда он схватил его, он понял, что у него в спине торчат ножницы.

Он взял Анну на руки и отнес на второй этаж. Первой комнатой, в которую он вошел, оказалась спальня священника, зато вторая была комнатой Анны. Он положил ее на кровать и накрыл одеялом.

Потом он сел рядом и взял ее за руку. Через секунду она очнулась. Резко поднявшись, она отдернула руку.

Фэллон постарался успокоить ее.

– Тихо, тихо, это я. Мартин Фэллон. Больше вам ничего не грозит. Нечего бояться.

Она слабо вздохнула дрожа.

– Слава Богу! Слава Богу! Что это было?

– Вы не помните?

– Какой-то ужасный человек. Он сказал, что он – это вы и попытался... попытался... он, Бог мой, его руки! Это было ужасно! Ужасно! Думаю, я потеряла сознание.

– Ну да, – спокойно сказал Фэллон. – А потом пришел я, и он убежал.

Она повернула к нему голову, ее слепые глаза смотрели в одну точку.

– Вы знаете его?

– Увы, нет.

– Может быть, вы думаете, его послал Миган?

– Может быть.

Она закрыла глаза, и когда Фэллон снова попытался дотронуться до ее руки, она отдернула ее. Словно в данную минуту прикосновение мужчины было для нее невыносимо. Он набрался мужества и задал следующий вопрос.

– Он сделал, что хотел?

– Нет, не думаю.

– Может быть, позвать врача?

– О нет! Ради Бога нет! Сама мысль, что кто-то об этом узнает, наполняет меня ужасом.

– А ваш дядя?

– Он у изголовья умирающей, в диспансере. Может быть он вернется через несколько часов.

Фэллон встал.

– Хорошо. Оставайтесь здесь и отдыхайте. Я принесу вам немного коньяку.

Она закрыла глаза. Ее веки были бледными, прозрачными. Она казалась такой беззащитной, и его охватил ледяной гнев, однако он сдерживал его.

Он встал на одно колено возле Билли, взял его платок, обернул его вокруг ножниц и вытащил их. Крови было совсем мало. Должно быть, произошло внутреннее кровоизлияние.

Он вымыл ножницы, затем подобрал пальто парня. Оттуда выпали ключи от его машины. Он машинально поднял их, затем натянул пальто на Билли.

Глядя на него, он испытал отвращение и ненависть. Теперь мир избавился от Билли Мигана. Он заслужил такую смерть, но сможет ли Анна Да Коста жить с мыслью о том, что она убила человека? Даже если приговор суда будет справедливым и ее оправдают, все узнают правду. Подумав об унижении и стыде, ожидающих эту молодую девушку Фэллон снова испытал приступ гнева. Это чувство было таким сильным, что он пнул ногой мертвеца.

В ту же секунду ему в голову пришла идея, такая дерзкая, что у него перехватило дыхание. А если она не узнает? Ни сейчас, ни когда-либо? А если Билли Миган исчезнет с лица земли, словно его и не было? Был способ проделать это. Это возможно. Как бы то ни было, он должен попытаться.

Ключи, выпавшие из кармана пальто, указывали на то, что машина Билли была где-то недалеко, и если это красный «Симитар», то его будет легко найти. Фэллон вышел из дома, прошел через кладбище и, миновав боковой портал, оказался на улице.

«Симитар» стоял у тротуара, в нескольких метрах. Он открыл дверцу, и тут раздался собачий лай. Маленький серый уиппет Томми лизнул ему руку. Присутствие собаки раздосадовало Фэллона, но он ничего не мог поделать. Он захлопнул дверцу и быстро вернулся в дом.

Он взял в руки пальто убитого и тщательно обшарил карманы, вытаскивая оттуда все содержимое. Он снял с шеи парня золотой медальон на цепочке, перстень с печаткой и часы-браслет с его рук и положил все это в свой карман. Затем он закутал тело в пальто, взвалил его на плечо и вышел.

Он на секунду задержался у решетки, чтобы убедиться, что путь свободен; улица была пустынна и тиха. Он торопливо подошел к машине, открыл дверцу и втолкнул труп внутрь. Уиппет заурчал, и Фэллон захлопнул дверцу.

Затем он вернулся в дом и еще раз тщательно вымыл теплой водой ножницы, вытер их и положил на место в коробку. Потом, плеснув в стакан немного коньяку, он отнес его наверх.

Она уже задремала, но с его приходом проснулась и выпила коньяк.

– А ваш дядя? – спросил Фэллон. – Вы хотите, чтобы он узнал, что здесь произошло?

– Да... да, думаю, что хочу. Ему лучше знать.

– Хорошо, – сказал он, подоткнув края одеяла вокруг нее. – Теперь спите. Я буду внизу. Вам нечего бояться. Я дождусь вашего дядю.

– Но он может задержаться надолго, – пробормотала она засыпая.

– Ничего.

Он пошел к двери, и она прошептала:

– Мне жаль, что я причинила вам столько хлопот.

– Это я вам их причинил. Не будь меня, всего этого не случилось бы.

– Ни к чему так говорить. У всего на этом свете есть причина по воле Господней, даже у моей слепоты. Нам на дано этого знать, ведь люди так малы, но причина существует.

Он странным образом был успокоен этими словами – бог знает почему – и тихонько сказал:

– Теперь пора спать.

И вышел, прикрыв дверь.

Теперь время превратилось в критический фактор, ему надо было спешить. Он вышел из дома и быстро пошел через кладбище к машине.

Странно, но уиппет совершенно не мешал ему в дороге. Он лежал на заднем сиденье рядом с трупом, тихонько повизгивая время от времени, и когда Фэллон погладил его, то понял, что животное дрожит.

Он приехал в крематорий «Сосновая Роща», следуя по дорожке, которую показал ему Уорли, вышел, открыл решетку, заглушил мотор, чтобы проехать последние сотни метров совершенно бесшумно. В этом не было особой необходимости, так как он отлично помнил, что домик смотрителя и главный въезд находятся в пятистах метрах от самого крематория, так что шум не мог донестись туда.

Он поставил машину рядом с часовней и пролез внутрь через выбитое окно туалета, которое приметил утром.

Дверь часовни была снабжена английским замком, так что изнутри она открывалась проще простого. Он вышел и вернулся к машине. В бардачке оказался фонарик, который он прихватил. Затем он открыл заднюю дверцу и вытащил тело. Уиппет было вылез наружу, но Фэллону удалось втолкнуть его обратно и захлопнуть машину.

Он добрался до зала с печами, отправив труп тем же путем, которым следовал гроб, увиденный Фэллоном утром.

Печи были темными и холодными. Он открыл дверцу первой и втолкнул туда мертвеца. Затем вытащил из кармана предметы, принадлежавшие Билли, и рассмотрел их при свете фонарика. Кольцо, часы и медальон не сгорят. Наконец, он закрыл дверцу печи и опустил рубильник.

Он услышал глухое гудение газовых рожков внутри и взглянул в окошко, вспомнив о словах Мигана. Самое большее час. Он зажег сигарету, открыл заднюю дверь и вышел.

Шум печи едва слышался с улицы. И совсем затихал на расстоянии нескольких метров. Он вернулся в зал, чтобы посмотреть, что происходит. Термометр показывал почти тысячу градусов, и когда он склонился к окошечку, то увидел, как бумажник, оставленный им поверх пальто, затем одежда, а затем и все тело вспыхнули ярким огнем.

Он зажег еще одну сигарету и стал ждать, прислонившись к двери.

Когда пришел срок, он все выключил. Часть черепа, таза и несколько костей еще можно было различить, но все остальное превратилось в пепел при первом же взмахе метелки.

Он старательно собрал прах в железную коробку и закрыл дверцу печи, оставив ее в первоначальном виде. К утру она, без сомнения, остынет.

Он нашел пустую урну, установил ее в пульверизаторе и высыпал туда содержимое коробки. Затем завел аппарат. Пока тот работал, он открыл ящик стола и извлек оттуда карточку «Покойся-с-миром».

Когда он все остановил, – а было это две минуты спустя – и вытащил урну, от Билли Мигана остались пять унций серого пепла.

Тогда Фэллон отправился туда, где они были с Миганом утром, где все еще стояла тележка садовника и его инструменты.

Он сверился с номерком на табличке и старательно рассеял пепел. Затем взял метелку и хорошенько вдавил его в землю. Сделав это, он положил метелку так, как она лежала, и ушел.

У машины с ним приключилась неприятность. Когда он открывал дверцу, уиппет проскользнул между его ног и побежал по той же дорожке, по которой шел Фэллон. Тот бросился за ним. Собака добралась до места, где ирландец рассеял останки Билли, улеглась в траве и заскулила.

Фэллон взял его на руки и понес обратно, почесывая за ушами. На этот раз он не выпустил его до тех пор, пока дверца не захлопнулась. Тогда он кинул Томми на заднее сиденье и быстро тронулся с места.

Только после того, как решетка въезда была закрыта, он решился перевести дух. Он глубоко вздохнул, закурил и тут вдруг заметил, что руки у него дрожат.

Все прошло удачно, и это радовало его. Билли Миган причинял зло, когда был жив, но теперь его не стало. Он совершенно исчез с лица земли, и Фэллон не испытывал ни малейшего угрызения совести.

Для него Билли был всего лишь отвратительным червяком, недостойным даже вытереть грязь с туфель Анны Да Коста. Теперь с ним покончено.

Прибыв на Полс-сквер он осторожно въехал на аллею между старых конюшен, но удача по-прежнему сопутствовала ему. Двор был пустынным. Он подогнал «Симитар» к гаражу, оставил ключи на панельной доске, а собаку на заднем сиденье и пошел прочь, ускоряя шаг.

Когда он вернулся к домику священника, отца Да Косты еще не было. Он бесшумно поднялся на второй этаж и заглянул в комнату Анны. Она глубоко спала. Тогда он закрыл дверь и спустился вниз.

В гостиной он тщательно осмотрел ковер, но на нем не было и капли крови. Значит и здесь проблемы отпали. Он заглянул в бар и обнаружил большую бутылку виски. Он добавил себе в стакан немного содовой, и тут открылась дверь.

Фэллон обернулся в тот момент, когда священник входил в комнату. Да Коста остолбенел.

– Фэллон! Что вы здесь делаете? – вскричал он и затем сильно побледнел. – Ах, Боже мой, Анна!

Он кинулся к лестнице, Фэллон пошел следом.

– С ней все в порядке. Она спит.

Отец Да Коста медленно обернулся.

– Что произошло?

– Вторжение. Я пришел вовремя, чтобы прогнать его.

– Кого? Человека Мигана?

– Может быть... я не разглядел.

Да Коста пересек вестибюль, скрестив на груди руки, сцепив пальцы так сильно, что они побелели.

– Боже! Боже, когда же это кончится?

– В воскресенье вечером, – сказал Фэллон. – Они устроили мне отъезд на борту корабля.

– И вы думаете, что это положит конец всему? – сказал отец Да Коста, качая головой. – Вы глупец, Фэллон. Пока я жив, Джек Миган не будет чувствовать себя в безопасности. Доверие, честь, вера в данное слово – все эти понятия не существуют для него. Так с чего это он поверит, что эти слова что-то значат для других?

– Прекрасно. Все это – моя ошибка. Что вы хотите от меня?

– Есть только одно. Освободите меня единственно возможным способом.

– Провести остаток жизни в местах, где мой покой будут тщательно охранять? – возразил Фэллон. – Я не такой уж герой для этого.

Он направился к двери, и священник спросил:

– Вы уверены, что она в порядке?

– Да. Ей нужно хорошенько выспаться. Она гораздо сильнее, чем вы думаете. Во всех отношениях.

– Это просто счастье, что вы в нужный момент случайно оказались здесь.

– Да, конечно, – сказал Фэллон. Потом помолчал и добавил: – Ладно, я следил за домом.

Да Коста грустно покачал головой.

– Вот видите, друг мой, вы совершаете благие дела помимо вашей воли. Вы не совсем конченный человек.

– А идите вы к черту! – прокричал Фэллон и бросился под дождь. Он бежал так быстро, как только мог.