Текст книги "К востоку от одиночества"

Автор книги: Джек Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Кажется, вы что-то сказали насчет Арни Фассберга, мистер Мартин?

– Совершенно верно. Он мертв. Кто-то застрелил его из его собственного ружья. В упор, из двух стволов, прямо в лицо.

Она покачнулась. Дефорж бросился на помощь и отвел ее в кресло.

– Ты очень любезен, – слабым голосом поблагодарила она.

Я плеснул в стакан немного бренди и подал ей.

– Гораздо любезнее, чем Фогель со Стрэттоном, когда они доберутся до вас, – заметил я. – Вы хотели их обыграть, не так ли? В обшивке кабины за пилотским креслом были спрятаны изумруды. Вы сказали об этом Арни. Вы настояли, чтобы он в первый день слетал туда и забрал их, а вернувшись, сообщил всем, что посадка там невозможна.

– Он и мне сказал, что сесть не удалось, – ответила она, крепко сжимая стакан обеими руками. – Он меня обманул.

– Но вы ему не до конца поверили, так? И хотели убедиться в этом лично на следующий день, когда все мы собирались лететь к «Цапле». Поняв, что у него есть возможность смыться, вы той же ночью попали на взлетную полосу, взяли грузовик и врезались на нем в «Аэрмачи».

– Ладно, – слабо кивнула она. – Я вам все расскажу. Все. Фогель – человек весьма разносторонних интересов. Часть из них имеет отношение к легальному бизнесу, другая, скажем так, к теневому.

– Как насчет Лондонской и универсальной страховой компании?

– Это совершенно законно функционирующая компания. Я это точно знаю, потому что они выплатили мне страховку за мужа. Фогель об этом говорил.

– А ваш муж? Как он ввязался во все это?

– Джек летал на бразильских внутренних авиалиниях. Но всегда был только на подхвате – замещал заболевших и так далее. И должен был заключить договор с одной крупной компанией. Однажды в Сан-Пауло он встретился с этим Марвином Гонтом. Тот сказал, что купил подержанную машину типа «Цапля» у одного богатого бразильца, но у него нет разрешения на вывоз. Он предложил Джеку пять тысяч долларов за то, чтобы он нелегально перегнал ее в Мексику. Там они сменят регистрационные номера и перегонят машину через Америку и Канаду в Европу. Гонт сказал, что уже нашел одного покупателя в Ирландии, который приобретет ее за двойную цену.

– Ну и что же помешало?

– Однажды вечером Гонт здорово напился и проболтался, что на борту спрятаны необработанные изумруды общей стоимостью больше полумиллиона долларов, на чем собирается разбогатеть Фогель.

– И ваш муж решил встрять в это дело?

– Я понимаю, что это была ошибка, – трагичным голосом проговорила она, оглядывая нас всех по очереди. – Но у нас было очень тяжелое положение. Я работала в Лондоне; с нашими двумя мальчиками сидела его мама. Было так трудно!

– И Фогель согласился поднять цену?

– Он вынужден был это сделать. Джеку пообещали двадцать пять тысяч фунтов. Но он согласился лететь только после того, как деньги будут переведены на мой счет в Лондоне.

– Он заключил невыгодную сделку.

– У него не было особого выбора, – слегка пожала она плечами.

– И вам было все равно, за что получены эти деньги? – спросила Илана.

– Есть вещи и похуже, чем контрабанда, – вздохнула миссис Келсо. – По крайней мере, я так себя утешала. Он думал обо мне. Обо мне и наших мальчиках.

Это стало для меня, как говорится, последней каплей. Я иронично заметил:

– И тут занавес опускается. Зрители аплодируют.

– Джо, ради Бога, дай ей передохнуть, – вмешался Дефорж. – Миссис Келсо на сегодняшний вечер более чем достаточно!

– Ценю ваши чувства, – откликнулся я, – но позвольте внести еще один небольшой штрих. Это не миссис Келсо.

Наступила гнетущая тишина, которая бывает между двумя раскатами грома. Дефорж в изумлении уставился на меня. Сара Келсо была похожа на загнанного зверька, только что понявшего, что все пути к бегству отрезаны.

Илана свела брови и подалась ко мне.

– Что это значит? – негромко произнесла она.

– На самом деле все очень просто, – сказал я и, раскинув руки в стороны, сделал шаг вперед. – Джек Келсо – это я.

Глава 15

Все началось с Жана Латуша, француза из Канады, человека, габаритами напоминающего бочку, обладающего самым громким смехом, который мне доводилось когда-либо слышать, и лохматой черной бородой. Это был пилот-бродяга, своеобразный путешественник двадцатого века, пользующийся гидросамолетом вместо каноэ. Насколько я знал, ему удалось сколотить пару сотен тысяч долларов на черный день, обслуживая нефтяников на севере Ньюфаундленда. Небольшую часть из них он заработал на пару со мной.

В тот год, как я и предполагал, сезон в Гренландии закончился к концу сентября. Я перебрался в Канаду в надежде успеть подзаработать еще немного до того, как ляжет снег. Мне не очень повезло, что было весьма жаль, потому что тех двенадцати тысяч долларов, которые я получил, все еще не хватало расплатиться с кредитом в шестнадцать тысяч за «Выдру», который я взял в финансовой компании «Серебряный щит» в Торонто. Не то чтобы они приставляли мне нож к горлу; я выплатил даже больше, чем предусматривалось по соглашению. И все-таки я был разочарован". Следующий сезон я рассчитывал начать свободным от долгов.

Три дня проболтавшись в местечке под названием Гус-Бей и так ничего толком и не найдя, я был рад даже двум геологам, которые попросили меня подбросить их в Карсон-Мидоу, на западном берегу озера Мишикамо. Этот полет давал мне лишь пару сотен чистыми. Я сидел в баре одного-единственного отеля и предавался грустным размышлениям о будущем, когда вошел Жан Латуш.

На вид ему было не меньше пятидесяти. Он был в унтах, в длинной, до колен, косматой бараньей шубе. Швырнув свою грубошерстную сумку к стене, он двинулся ко мне, протягивая руку для приветствия.

– Здорово, Джо, как дела? Сезон прошел удачно?

– Могло быть и хуже, – откликнулся я. – Но могло бы быть и лучше, черт побери. А как ты?

– Ты меня знаешь, Джо. Кусок хлеба, кувшин вина. Мне много не надо.

– Ну да, конечно, – хмуро заметил я. – Где ты собираешься его пить этой зимой – на Багамах, как обычно? А может, для разнообразия, на Таити?

– К старости у тебя разольется желчь, – сообщил он. – Какие проблемы?

– Просто устал, больше ничего. Устал метаться по этой Богом забытой земле в поисках работы, которой нет и не предвидится.

Он выпил рюмку коньяка, принесенную барменом, и попросил повторить.

– Может, ты не там ищешь?

Я взглянул на него с надеждой.

– Слушай, Жан, если у тебя что-то есть – не тяни, ради Бога, порадуй меня!

– Не надо так волноваться. Возможно, это тебя совсем не устроит. Я, например, отказался. Вчера я был в Грант-Бей. Там мне попался парень по фамилии Гонт. Марвин Гонт. У него – «Цапля» с дополнительными баками. Он ищет, кто сможет полететь с ним в Ирландию.

– А что случилось с его пилотом?

– Он сам пригнал машину из Торонто. Короткими перебежками. И недостаточно уверен в себе, чтобы вести ее через Атлантику.

– Сколько он предлагает?

– Тысячу долларов плюс обратный билет.

– А почему ты сам не согласился?

– Не люблю, когда воняет. – Он зажал нос, хитровато улыбнувшись. – Я слишком долго имел с этим дело, Джо.

– Ты думаешь, там что-то нечисто?

– Я не думаю – я знаю. – Он встал и хлопнул меня по плечу. – Нет, это не для тебя, Джо. Ладно, мне пора. В полдень лечу на побережье. Увидимся!

Но мы больше не увиделись, потому что он через месяц разбился в Гандере, пытаясь посадить машину в тумане при нулевой видимости. Но ничего этого я еще не мог знать в тот момент, когда остался сидеть в баре над своей чашкой остывшего кофе, размышляя о Марвине Гонте и его «Цапле». Неплохая машина, но для полета через Большую Лужу действительно нужны дополнительные топливные баки. С другой стороны, выглядело это весьма соблазнительно, и тысяча долларов на дороге не валяется. Я расплатился за кофе и поспешил на аэродром.

* * *

Аэропорт в Грант-Бей, находящийся в паре сотен миль от Гуса, был построен для обслуживания нужд города и горняцких поселений прилегающего региона. При подлете начался дождь. Я еще подумал, зачем это Гонту торчать в этой дыре вместо, например, Гандера на Ньюфаундленде. Смысла в этом было немного, особенно если он действительно ищет пилота.

Весь аэропорт состоял из небольшой башни-диспетчерской, полудюжины ангаров и трех взлетных полос. Я запросил разрешение на посадку, посадил «Выдру» и прокатился вдоль стоянок к самому последнему ангару. По пути я заглянул во все предыдущие, но «Цапли» не обнаружил.

Я нашел ее за ангарами, на открытой стоянке, понуро мокнущей под проливным дождем. Обойдя ее вокруг, я застыл в изумлении. С этой стороны фюзеляжа канадский регистрационный номер оказался полусмыт; подойдя поближе, я потер краску ладонью, чего оказалось вполне достаточно, чтобы обнаружить под ней другие опознавательные знаки. Все это было очень и очень интересно. Пожалуй, предположение Жана было небезосновательным.

Гонт остановился в единственном отеле города, и найти его мне не составляло труда. Он сидел у себя в номере – высокий, довольно представительного вида англичанин с таким хорошо поставленным голосом школьного учителя, что это наводило на подозрения. Пятиминутного разговора мне хватило, чтобы понять: он, пожалуй, откусил кусок, который ему не проглотить.

– Мистер Гонт? – поинтересовался я, когда мне открыли дверь. – Я слышал, вы ищете пилота?

– О да! А где вы об этом узнали?

– В Карсон-Мидоу, – брякнул я наугад. – Кто-то говорил об этом в баре.

Он посторонился, и я вошел внутрь. Комнатка была весьма небольшой по размерам, что и следовало, впрочем, ожидать в подобном местечке. Гардероб красного дерева, старая кровать, вытертый ковер на полу. Он подошел к туалетному столику и вытащил из тумбочки початую бутылку виски. Стакан он взял с умывальника.

– Составите компанию?

Я отрицательно качнул головой. Он налил себе и поинтересовался:

– Лицензия у вас, разумеется, есть?

Кивнув, я достал бумажник. В Грант-Бей меня никто не знал, и я был не прочь, чтобы так оставалось и впредь. В прошлом году я работал вторым пилотом в одной ливанской грузоперевозочной фирме. Мы летали с одним канадцем. Его звали Джек Келсо. По авиационным меркам он был стариком – ему перевалило за пятьдесят три. За плечами у него, должно быть, была нелегкая жизнь; во всяком случае, никто не удивился, когда после очередного трехдневного запоя он скончался в Басре от сердечного приступа.

Я был в этот момент с ним, и мне выпало собирать все его вещи. В этом, строго говоря, не было особой необходимости, поскольку никто не слышал, что у него есть какая-нибудь родня. И среди прочего нашел его пилотское удостоверение, которое до сих пор таскал с собой – скорее как память, нежели для каких иных целей.

Это удостоверение я и показал Гонту. Он бегло просмотрел его и вернул мне.

– Похоже, все в порядке, мистер Келсо. На аэродроме стоит «Цапля», которую я купил по дешевке в Торонто. Я прилетел на ней сюда с промежуточными посадками. Но через Атлантику я сам не рискну ее вести. В Ирландии есть покупатель, который готов заплатить за машину вдвое дороже того, во что она мне обошлась. Но я должен попасть туда до конца недели. Вас это может заинтересовать?

– Сколько вы предлагаете?

– Тысячу долларов и обратный билет из. Шеннона.

– Четыре тысячи, – заявил я. – Четыре плюс обратный билет.

Гонт в полном изумлении уставился на меня, но, прежде чем он успел что-нибудь произнести, я добавил:

– Разумеется, вы можете подождать еще пару дней, вдруг еще кто-нибудь подвернется, хотя я сомневаюсь. Время неподходящее. Сезон заканчивается. С другой стороны, если ваша «Цапля» еще постоит под дождем, регистрационные номера смоет окончательно, и на это обратят внимание. Впрочем, если вас это не волнует...

Он стойко выдержал удар.

– Хорошо, мистер Келсо. Четыре тысячи. Четыре тысячи и оплата вашего возвращения. Думаю, мы найдем общий язык.

– Наличными, – добавил я. – До отлета.

– А когда мы сможем вылететь?

К этому времени я точно решил, что нужно отогнать «Выдру» в Гус-Бей и оставить ее там. Если не будет ничего более подходящего, я всегда смогу вернуться на почтовом самолете.

– Если прогноз будет удовлетворительным, то завтра утром. Вас устраивает?

– Вполне. Я приготовлю машину к утру.

– Уж позаботьтесь.

Выйдя от него, я прямиком направился на аэродром, наполовину сожалея о принятом решении. Но уже поздно об этом говорить. Я сознательно пошел на это. Благодаря этим деньгам я смогу решить все проблемы. Все посторонние мысли о том, кто такой этот Гонт и каковы его планы, я решительно выбросил из головы и приказал себе больше к ним не возвращаться. Знать ничего не хочу. Что касается меня – это обычный чартерный рейс, не более того. По крайней мере, я постарался себя в этом убедить.

* * *

Мы сумели приготовиться к старту лишь к середине следующего дня. Дождь лил по-прежнему, но прогноз по трассе был вполне благоприятным. Здесь не было никакого таможенного контроля, как на внутренних линиях, и вообще в местечках типа Грант-Бей все формальности сведены до минимума. Гонт взял на себя оформление всей документации, и даже два механика, проверявшие двигатели, не обратили никакого внимания на мое появление, что было как нельзя кстати.

Гонт приготовил деньги – пачку новеньких стодолларовых банкнотов. Я уложил их в специально приготовленный конверт и, положившись на Генеральную службу доставки, отправил их самому себе в Гус-Бей. Таким образом, я вроде бы все предусмотрел. По моим расчетам, основных баков нам должно было хватить примерно до середины пути. Потом надо будет переходить на резервные. Я занял командирское кресло и начал предполетную проверку всех систем, когда пришел Гонт.

На нем был новенький летный комбинезон. Устраиваясь в кресле второго пилота, он просто лучился доброжелательностью.

– Готовы? – поинтересовался я.

– В любой момент. Только один нюанс. – Он протянул мне карту, которая была тщательно уложена в бортовой ящик. – Если вы посмотрите сюда, то обнаружите, что я изменил пункт прибытия.

Новый курс представлял собой совершенно прямую линию, идущую от Гус-Бей через южную оконечность Гренландии и заканчивающуюся в Рейкьявике, столице Исландии. Нам предстояло преодолеть примерно тысячу шестьсот миль.

– Что за идея?

Он молча достал из кармана пакет и протянул его мне.

– Здесь еще тысяча долларов. Годится?

Бумажки были такими же новенькими и не менее привлекательными. Я убрал их обратно в конверт, а конверт спрятал во внутренний карман летной куртки. В конце концов, какое это имеет значение? Рейкьявик или Шеннон. Суть та же.

Он многозначительно улыбнулся.

– Не стоит беспокоить диспетчерскую сообщением об изменении маршрута, старина. Меня больше устроит, если они занесут в свои журналы прежний пункт назначения.

– Здесь вы хозяин, – заметил я и покатил по рулежке.

Пока мы взлетали, дождь лил не переставая. Над головой висели свинцовые тучи. Но я помнил прогноз и ни о чем не беспокоился. И не стал менять прежнего курса, пока мы не ушли далеко в море. Самолет хорошо слушался рулей – действительно очень хорошо. Далеко впереди край облаков светился в лучах солнца. Я уселся поудобнее, свободно положив руки на штурвал, и наслаждался полетом.

* * *

Спустя пару часов, когда мы прошли около пятисот миль, у меня появилось одно небольшое желание. Я передал управление Гонту, который не отличался особой разговорчивостью, и направился в туалет в хвосте самолета. Именно там я испытал первое крупное потрясение, потому что, открыв дверь, обнаружил человека, одетого точно так, как механики в Гус-Бей. В других обстоятельствах это могло бы показаться и забавным, но я не нашел ничего смешного в автоматическом «люгере», который тот держал в правой руке.

– Сюрприз, сюрприз! Я как раз собирался навестить вас. – Ствол «люгера» при этом оказался направлен мне прямо в живот. – Может пойдем послушаем, что нам скажет дражайший старина Марвин?

Тот же специфический голос школьного учителя, что и у Гонта. Я был совершенно уверен, что это не игра воображения, к тому же сверкающие глаза этого человека могли подтвердить, что он знает свое дело.

– Совершенно не понимаю, что все это значит, – заметил я, – но буду весьма признателен, если вы направите эту штуку куда-нибудь в сторону. Гонт, конечно, пока справляется, но на самом деле я пилот этого самолета, и нам всем не нужны, наверное, случайные неприятности на таком расстоянии от берега.

– Дорогой приятель, я одной левой смогу довести эту рухлядь до Китая и вернуться обратно!

Я испытал такое же чувство, как в баре Королевского аэроклуба, когда какой-нибудь зануда с усищами в ярд длиной набирает в грудь побольше воздуха, и вы понимаете, что через секунду сможете составить себе представление о лете 1940 года, о Биггин-Хилл и о том, что означает двенадцать боевых вылетов в день на «Спитфайере».

Я двинулся в обратный путь, открыл пилотскую дверь и вошел в кабину. Гонт с улыбкой обернулся ко мне, но улыбка тут же погасла.

– Харрисон, – произнес он убито.

– Собственной персоной, старина. – Харрисон подтолкнул меня рукояткой «люгера» к креслу. – Садись и бери управление!

Гонт заметно побледнел, но, похоже, не потерял самообладания. Я почти слышал, как скрипят его мозги, пытаясь придумать какой-нибудь выход из этой ситуации.

– Может, кто-нибудь будет так любезен пояснить, что здесь происходит? – спросил я.

– Не твоего ума дело, старина, – покачал головой Харрисон. – Все, что мне от тебя надо, – несколько фактов и цифр. Сколько времени вам нужно, чтобы добраться из Гус-Бей до Шеннона?

Я бросил взгляд на Гонта. Тот кивнул.

– Мы не летим в Шеннон, – сказал я. – Пункт прибытия – Рейкьявик, Исландия.

– Хорошо, черт возьми! Внезапное изменение в расписании. Как далеко мы ушли?

– Чуть больше шестисот миль.

Харрисон широко улыбнулся.

– Ну, Исландия меня устраивает не меньше, чем любая другая страна. Знаешь, Марвин, – обратился он к Гонту, – ты действительно полный кретин. Мне нужна всего лишь моя доля.

– Хорошо, хорошо! – вскинул вверх руки Гонт, словно на него был наставлен ствол. – Не стоит поднимать шум. Мы можем обсудить это в другом месте.

Харрисон вышел из кабины. Гонт последовал за ним, плотно прикрыв дверь. Они пробыли там не меньше пяти минут, но я не мог разобрать, о чем они говорили. Выстрелы прозвучали глухо, словно издалека. Их было два, почти одновременных, затем небольшая пауза, и еще три. Две пули прошили дверь и разбили лобовое стекло.

Включив автопилот, я быстро отстегнул привязные ремни. Как только я вскочил и развернулся к двери, она распахнулась, и мне на руки буквально рухнул Гонт. Я переправил его в свободное кресло и попытался расстегнуть комбинезон. Он все цеплялся за меня, потом изо рта хлынула кровь, и он обмяк. Голова завалилась набок, глаза остекленели.

Харрисон лежал в салоне, уткнувшись лицом в пол. Я перевернул его, но он был уже мертв. На теле были видны следы двух пуль. Вот таким образом я оказался с двумя трупами на руках, по уши в настолько серьезных делах, которых даже не мог себе представить.

Я сходил на камбуз, налил себе кофе из термоса и закурил. Что теперь делать, вот в чем вопрос. Конечно, я всегда мог просто вышвырнуть их за борт, но это не решало проблемы. Мне все равно надо где-то садиться, значит, самолет неизбежно вызовет массу вопросов. Даже если я просто его брошу и мне удастся скрыться, вопросы останутся, а этого мне хотелось меньше всего. Конечно, идеальным решением было бы направить его на дно Атлантики вместе с этими двумя, но куда деваться мне? Впрочем, над этим вариантом стоит подумать. Найти подходящее безлюдное местечко и выпрыгнуть с парашютом, направив «Цаплю» к земле. С тем запасом горючего, который у нее в дополнительных баках, она должна вспыхнуть как факел и сгореть дотла.

Но это практически неосуществимо. Мне нужен регион настолько малонаселенный, чтобы крушение самолета осталось незамеченным, и в то же время не настолько удаленный от цивилизации, чтобы я не смог пешком выбраться к жилью.

Решение, которое меня наконец осенило, оказалось настолько простым, что я едва не расхохотался во все горло. Я поспешил в пилотскую кабину, занял свое место и достал карту. Я сразу обнаружил то, что искал, – залив Юлианехоб на юго-западном побережье Гренландии и рядом маленький рыбацкий поселок Сандвиг. Фьорд, в котором он располагался, вдавался глубоко в сушу и заканчивался прямо у самого ледника.

Этот ледник – одно из самых пустынных мест на белом свете. Немало самолетов исчезло там навсегда. «Цапле» суждено стать одним из них. Во всяком случае, по официальной версии, когда все это станет известно в Шэнноне, скорее всего, сочтут, что самолет упал где-то в Атлантике.

Я тщательно рассчитал расстояние до берега. Еще четыреста пятьдесят миль. Судя по приборам, топлива в основных баках хватит примерно на пятьсот. Лучшего и желать не надо. Все, что мне нужно сделать, это поставить автопилот на нужный курс и покинуть борт не подключая дополнительные баки. Самолет после этого пролетит еще миль пятьдесят, потом горючее кончится, он клюнет носом и пойдет вниз, чтобы в конце концов взорваться от удара о землю, подобно бомбе.

Единственной проблемой оставался сам прыжок, но здесь уж приходилось рисковать, с этим надо смириться. Закурив очередную сигарету, я начал настраивать автопилот и случайно наткнулся взглядом на Гонта. Зрелище было из малоприятных. Я толкнул тело в другую сторону, вырубил автоматику и сам взялся за штурвал. Теперь мне надо было сочинить приемлемую версию для моего старого друга Олафа Расмуссена, когда я появлюсь на его ферме близ Сандвига. На самом деле это было несложно. Между Фредериксборгом и Сандвигом есть нечто вроде дороги. Я могу сказать, что отправился на охоту, о чем твердил весь сезон, но никак не мог выбраться из-за работы. Со мной произошел несчастный случай, в результате которого все снаряжение пропало. В целом сюжет понятен. Теперь надо его расцветить убедительными подробностями.

* * *

Самолет шел над морем на небольшой высоте. Впереди по курсу показалась земля. Покрытые льдом вершины Гренландских гор сияли в резком лунном свете, как нитка жемчуга. Я поднял машину до трех тысяч футов.

К востоку от мыса Одиночества бухта Юлианехоб была закрыта плотной пеленой тумана. Это означало, что скорость ветра там не больше пяти узлов. Уже неплохо.

По крайней мере, у меня появился верный шанс попасть в долину в горловине фьорда. Немного, конечно, но лучше, чем оставаться здесь.

Ледяной ночной ветер, врывающийся сквозь пробоины в лобовом стекле, гулял по кабине. Множество светящихся циферблатов на приборной доске сливались в мерцающее бессмысленное пятно.

Там, где кончался туман, виднелась молочно-серебристая водная гладь фьорда. Дрожащая лунная дорожка бежала по направлению к леднику. Его поверхность, испещренная четкими тенями глубоких расселин, напоминала гравюру на стали.

Пора приступать. Я убрал газ, включил автопилот и расстегнул привязные ремни. Обернувшись, я увидел, что тело Гонта вернулось предыдущее положение. Было такое ощущение, что он на меня смотрит, приоткрыв рот, словно что-то хочет сказать. Лицо в отсветах приборной доски, казалось, продолжало жить своей жизнью.

Выбравшись из пилотской кабины, я споткнулся о труп Харрисона, упал на одно колено и случайно попал рукой на его заледеневшее лицо. Бог знает почему, но в этот момент я страшно перепугался, вскочил и, пригнувшись, бросился к аварийному выходу. Ломая ногти, я сорвал запоры, и люк вывалился в ночную тьму. Не раздумывая, я шагнул вслед за ним, представляя, какой страшный холод меня ждет, и испытывая чувство странного облегчения.

Наверное, я кувыркался при падении, потому что в какой-то момент увидел прямо над собой плывущий, как темный призрак в ночи, самолет. Он держал курс на восток. В следующее мгновение я потянул за кольцо парашюта. Кольцо не поддалось, и в глотке моментально пересохло. Я дернул еще раз, изо всех сил, продолжая кувыркаться в свободном падении... Последовавший через секунду хлопок показался мне самым божественным звуком в мире. Белый купол, как гигантский цветок, раскрылся над головой. Меня понесло в сторону холмов, начинающихся сразу за береговой линией.