Текст книги "Принцесса Монако"

Автор книги: Джеффри (Джефри) Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

8
Ренье вспоминает

Вскоре после свадьбы Грейс и Ренье купили ферму под названием Рок-Ажель на территории Франции, расположенную на высоте 914 метров над уровнем моря. Отсюда открывается потрясающий вид на княжество Монако – клочок земли, по форме напоминающий краба, протянувшийся вдоль восточного уголка Французской Ривьеры, не больше нескольких сот метров в ширину.

Сам участок невелик, но за постоянно охраняемыми воротами в конце подъездной дорожки в окружении деревьев стоит современный каменный дом средних размеров. Здесь есть бассейн и три небольших дома, позднее превращенные в игровые помещения для внуков с качелями и каруселью. А еще здесь живет множество собак.

Сегодня на рассвете Ренье в летних брюках, рубашке поло, в старых, но удобных спортивных туфлях на босу ногу с гордостью поведал мне о том, что он изрядно потрудился, обустраивая это место.

– Я посадил здесь около четырехсот деревьев. Я своими руками проложил все эти дорожки. Я сам правил бульдозером.

Темноволосый, с черными усиками, слегка угловатый, он занял княжеский престол в мае 1949 года в возрасте 26 лет. С годами князь превратился в вальяжного седовласого красавца, но так и не сумел преодолеть природную застенчивость, лишь научился хорошо владеть собой и тщательно скрывать свои чувства.

– Я люблю работать руками, – признался он. – У меня есть мастерская, где я могу заниматься сваркой или слесарной работой. Так хочется отвлечься от чтения официальных бумаг. Это одна из тех причин, почему я теперь почти не читаю книги. После трех-четырех часов чтения документов хочется развеяться и поработать физически.

Есть в поместье и приличных размеров огород, где растут помидоры и салат, а также сад с яблонями, вишнями, сливами и абрикосовыми деревьями. Князь держал на ферме кур и пару коров джерсейской породы, чтобы постоянно иметь яйца и свежее молоко. Здесь также долго жили две ламы, гиппопотам по кличке Поллукс и купленная в Англии самка носорога, которую звали Маргарет.

– Они весили примерно по 2 тонны. Однако оба были смирные: к Маргарет можно было подойти близко, и она следовала за вами как собачонка. Гиппопотам тоже был ручной.

Немного помолчав, Ренье добавил:

– Я люблю животных.

Как будто у меня могли возникнуть сомнения относительно человека, который держал в доме гиппопотама и носорога.

– Мне кажется, я их понимаю. Когда они знают, что ты хозяин и не боишься их, не желаешь сделать им ничего плохого, у вас устанавливаются прекрасные отношения.

Вернувшись в Монако из путешествия в Африку с настоящим «ковчегом», в котором было почти каждой твари по паре, Ренье поместил зверей в саду, расположенном ниже княжеского дворца. Как только стало известно об этой коллекции, друзья начали одаривать Ренье разными животными. Король Марокко прислал пару львов, а владыка Сиама предложил слоненка, который быстро вырос, и Ренье был вынужден отдать его в сафари-парк, где серому великану предоставили более комфортные условия.

Из этой коллекции вырос зоопарк Монако.

– Я лично слежу за ним. Зоопарк пользуется популярностью, потому что посетители могут подходить к животным очень близко, оставаясь при этом в безопасности. Но сегодня существует много сафари-парков, как плохих, так и хороших, так что зоопарки людям слегка надоели.

Даже если публике надоели зоопарки, о самом Ренье этого не скажешь. В середине 80-х годов, услышав об одном разорившемся цирке, князь решил, что там наверняка найдутся хорошие животные, родившиеся в неволе, и не мог устоять перед соблазном.

– Я купил целое стадо больших маньчжурских верблюдов, нескольких дромадеров, африканского буйвола, двух лам гуанако и пару пони. Я велел отправить их в наше семейное поместье Марше, расположенное между Парижем и Брюсселем, чтобы они паслись там вместе с коровами.

Поместье Шато-де-Марше, раскинувшееся у подножия Арденн, почти в шесть раз больше по площади самого Монако. Здесь есть несколько молочных ферм и прекрасные охотничьи угодья. Но как только там поселили верблюдов, поместье тотчас превратилось в достопримечательность для туристов.

Князь широко улыбнулся.

– Забавно наблюдать за тем, как мимо проезжают на машинах люди. Я почти слышу, как жена говорит мужу: «Видишь вон там верблюдов?» А тот ей отвечает: «Не понял, какие верблюды?» Затем он тормозит, машина останавливается, вызывая затор на дороге. В самом деле, не часто увидишь верблюдов во французской глубинке.

Кроме животных, Ренье обожает автомобили.

– У меня есть машины, но я не стал бы называть себя истинным коллекционером. Если в продаже появляется какая-то особая модель, которая мне нравится, я могу ее купить. Я люблю автомобили, но не испытываю к ним страсти. Хотя у меня есть самые разные: от «диона» 1903 года выпуска до восьмицилиндрового «паккарда» образца 1938 года.

К тому времени, когда у князя накопилось сорок пять автомобилей, в дворцовом гараже уже не осталось свободного места. Вместо того чтобы продать хотя бы несколько из них и немного разгрузить тесное пространство, он попросил у государства место для создания музея.

– Все машины в рабочем состоянии. Но я бы не советовал кататься на них. «Паккард», например, очень массивный автомобиль, но без усилителя рулевого управления. Должно быть, в 1938 году люди были гораздо сильнее. Я как-то раз полдня катался на нем, а потом три дня провалялся в постели, набираясь сил.

Расположенный на скале Ле-Роше дворец, окна которого выходят в порт Монако, состоит из 225 комнат, которые включают небольшие личные апартаменты и большие парадные залы для официальных приемов. Дворец этот служил официальной резиденцией Ренье, Грейс и их троих детей. Но именно Рок-Ажель был тем местом, где мистер и миссис Гримальди и их дети провели самые счастливые дни своей жизни.

Сам дом – типичный образчик сельской идиллии. Уютная гостиная, где каждая вещь говорит о том, что в доме живут люди. В нем достаточно спален для детей, есть и запасные, для внуков. Кухня современная, бо́льшая часть оборудования была доставлена из Америки после того, как Грейс пожаловалась, что не видит ничего романтичного в приготовлении пищи в типично европейской кухне, тесной и скудно оснащенной.

– Грейс была мастерица по части барбекю, – говорил Ренье. – И еще она часто готовила завтрак для всей семьи.

Хотя и в Рок-Ажель, и во дворце в Монако, и в Марше всегда имелся полный штат домашней прислуги, Ренье иногда появлялся в кухне и что-нибудь готовил сам.

– Всего лишь для забавы. Не смею считать себя великим поваром, хотя в состоянии испечь недурные сладкие блинчики. Я имел обыкновение по утрам готовить их для детей. С кленовым сиропом. Особенно хороши они с «Тетушкой Джемаймой».

И для него, и для Грейс Рок-Ажель был своего рода убежищем. Здесь можно отдохнуть от телефонных звонков и официальных приемов, без помех послушать музыку.

– Грейс любила классическую музыку, – вспоминал Ренье. – Особенно Баха, но также обожала оперу и конечно же балет. Вагнер, правда, ей не очень нравился. Она любила джаз, так же как и я. Музыка всегда играла важную роль в жизни нашей семьи и всегда звучала в нашем доме. Грейс ставила музыкальные записи, когда рисовала или занималась изготовлением гербариев. Она даже делала под музыку гимнастику. Между прочим, задолго до того, как Джейн Фонда прославилась своей аэробикой.

А вот что он говорит о себе:

– Когда-то давно я хотел научиться играть на саксофоне, но, увы, не преуспел, поскольку саксофон – сложный инструмент и, когда учишься на нем играть, это малоприятно для окружающих. Поэтому я забросил его и взялся за ударные. Я и сейчас иногда стучу на барабанах. Я очень люблю музыку, хотя никоим образом не считаю себя великим музыкантом. Мне нравится Чайковский. Я бы назвал себя поклонником романтической музыки. С другой стороны, я не в восторге от Моцарта, его творчество кажется мне несколько однообразным. Вагнера я не люблю: все его произведения слишком шумные, слишком тевтонские. Не люблю и вагнеровские оперы – мне не нравится звучание голосов. Зато итальянскую оперу обожаю, считаю ее лучшей в мире.

Неудивительно, что Грейс и Ренье в Рок-Ажель (особенно Ренье) и в Монако – совершенно разные люди. Во дворце Ренье был князем. В Рок-Ажель – мужем, Грейс была женой, а вместе – родителями. Позднее Ренье стал дедом.

Он всегда был довольно сдержанным. Он прекрасно сознавал свое положение и поддерживал соответствующий имидж. Но в Рок-Ажель он вел себя как обычный человек. Лишь увидев эту разницу, начинаешь понимать, насколько непростым было его положение.

В конце прошлого века об одном из предков Ренье князе Флорестане была написана пьеса. Называлась она «Рабагас» и преподносилась как политическая комедия. Самой трогательной сценой пьесы был монолог Флорестана, в котором он размышлял о бремени августейших обязанностей:

«Стоит мне отправиться на прогулку, как говорят, будто я предаюсь праздности. Если я не иду на прогулку, а сижу дома, меня обвиняют в том, будто я боюсь показаться людям на глаза. Если устраиваю бал, меня обвиняют в мотовстве. Если не даю балов, то слышу упреки в скаредности. Если устраиваю военный парад, значит, я готовлю военное вторжение. Если же этого не делаю, меня упрекают в недоверии к собственным войскам. Когда в день моего рождения устраивают фейерверки, то получается, что я пускаю на ветер народные деньги. Когда запрещаю устраивать фейерверки, то получаю обвинения в том, что не желаю развлекать свой народ. Если я в добром здравии, значит, я беспечен и не занимаюсь общественными делами. Если мне нездоровится, то это результат излишеств. Если много строю, то я расточителен. Если вообще ничего не строю, то оставляю рабочий класс без работы. Что бы я ни сделал, все объявляется отвратительным, все, чего не делаю, провозглашается еще большим оскорблением для общества».

Век спустя Ренье утверждает, что этот монолог не утратил своей актуальности:

– Эти слова нисколько не устарели. Положение монарха крайне сложное. Всегда нужно чувствовать некую грань. Мне потребовалось время, чтобы это усвоить, ведь в школе этому не учат. Приходится, так сказать, двигаться осторожно, на ощупь. Мой дед обычно говорил мне: «Будь осмотрителен и не спеши. Не хватайся сразу за все. Тщательно выбирай момент, когда тебе появиться на людях, иначе твое присутствие мало что значит». Никто не говорил мне, что десять протокольных мероприятий слишком много, а пять – слишком мало. Вначале я был склонен идти туда, куда приглашали, пожимать руки, вручать призы и награды, показываться на публике. Я не сразу научился находить золотую середину. Я пытался научить этому и моего сына Альбера, который когда-нибудь займет мое место. Сначала он должен часто появляться на людях и многое делать, но потом нужно делать это все реже и реже, чтобы его присутствие, его участие в общественной жизни ценилось, чтобы люди с нетерпением ждали, когда он появится вновь.

Иными словами, монаршие обязанности требуют сдержанности.

– Временами я веду себя сдержанно, ибо сдержанность вызывает уважение. В противном случае вы рискуете примелькаться; тогда ваше присутствие уже никого не удивляет и не радует. Я не говорю сыну, что не следует появляться на людях и что он должен оставаться недоступным, но часть моих нынешних обязанностей и тех, которые он унаследует, состоит в том, чтобы научиться проводить черту между доступностью и излишней фамильярностью. Возможно, президенту Соединенных Штатов, премьер-министру Великобритании или даже мэру Парижа достичь этого проще. Но здесь, в Монако, это чрезвычайно трудно, потому что наше государство очень маленькое.

Значит ли это, спросил я у него, что он не может выйти из дворца в шортах-бермудах и пойти в пиццерию, чтобы выпить там кружку пива?

Ренье на секунду задумался над ответом.

– Думаю, что сегодня такое возможно, но я бы не стал этого делать. Альберу – можно. Он – молодой человек, и демократичность нынче в моде. Но и он не должен поступать так каждый день. Он с друзьями бывает на публике, играет в теннис в Country Club, ходит заниматься на стадион. Это хорошо. Однако и ему придется провести черту, когда он взойдет на престол. Было бы странно, если бы друзья подходили к нему на улице и говорили: «Эй, дружище Альбер, пойдем на стадион, побегаем!» Когда он станет монархом, правила изменятся. Сегодня это даже сложнее, чем когда я был в его возрасте. Конечно, приятно сходить в портовую пиццерию вместе с друзьями. Но мне хорошо известно, что папарацци всегда начеку: стоит мне отправиться туда, меня могут сфотографировать в любой ситуации, и одному Богу известно, какая будет стоять подпись под снимком.

Да, титул дает привилегии, но за них нужно платить высокую цену. Этот же урок пришлось довольно рано усвоить Альберу.

По словам Ренье, когда сыну было пять или шесть лет, он сидел с группой детей, и одна пожилая дама по очереди задавала им один и тот же вопрос: «Кем ты станешь, когда вырастешь?» Один мальчик, как и все дети, отвечающие на подобный вопрос, сказал, что хочет стать пожарным, другой – что полицейским. Наконец она повернулась к Альберу и спросила его. «У меня нет выбора», – ответил он.

Ренье покачал головой:

– Вряд ли он тогда это хорошо понимал. Полное понимание пришло позже. Он открывает для себя, как и я когда-то, что порой сложно понять, кто достоин доверия. Ему еще предстоит осознать, что многие его так называемые приятели заинтересованы лишь в том, чтобы он для них что-то сделал. Это улица с односторонним движением. Правда, теперь он стал гораздо мудрее, чем раньше, и пытается сначала узнать людей и лишь потом приближает их к себе. Он должен обороняться, особенно здесь, в Монако, потому что наше государство карликовое. Мы живем как под микроскопом.

Княжество Монако – город-государство с населением примерно 37 000 человек. Всего 6000 из них – коренные жители, монегаски. Страна уникальная: иностранцев в ней больше, чем коренного населения. Большинство иностранцев – французы, но вместе с тем здесь есть итальянцы, англичане и американцы. Граждане из 100 стран мира проживают в Монако.

«Теплое место для темных личностей» – когда-то назвал Монако писатель Сомерсет Моэм. Вдвое меньше Центрального парка в Нью-Йорке, равное по размеру лондонскому Гайд-парку, оно раскинулось на площади 1,9 квадратного километра и славится ярким солнцем, мягкими зимами, роскошными казино, дорогими ресторанами, кинозвездами, куртизанками, честолюбцами, яхтами, элитными ресторанами, шикарными отелями, безумно дорогими квартирами, ювелирными магазинами, банками, автогонками «Формула-1», почтовыми марками, дорогими ужинами, как в романах Скотта Фицджеральда, и отсутствием подоходного налога.

Жители Монако занимают первое место в мире по богатству на душу населения. Здесь также самое высокое соотношение между количеством проживающих и автомобилей. На 30 000 человек приходится более 15 000 автомашин. В княжестве нет бедности. Человек, попавший в нелегкую жизненную ситуацию, может рассчитывать на щедрую поддержку со стороны государства, а уровень жизни даже по французским меркам впечатляет.

Лежащее между Ниццей и итальянским городом Вентимилья Монако с трех сторон окружено Францией. Граница обозначена цветочными клумбами, французская валюта в свое время имела хождение наравне с местной. Официальный язык княжества – французский, впрочем, здесь можно услышать и английскую, и итальянскую речь. Есть и местный язык, так называемый монегасский, более похожий на итальянский, нежели на французский. В наши дни его можно услышать лишь в местной средней школе и на свадьбах. И все-таки монегаски не французы и упорно отстаивают свою национальную идентичность.

Почти 2000 лет Ле-Роше находился под властью самых разных народов, правителей и династий: финикийцев, лигурийцев, римлян, германцев, сарацин, провансальских графов, Римской церкви, генуэзцев и гибеллинов. В конце XIII века Гримальди были лишь одним из многих кланов богатых генуэзских судовладельцев и купцов. Когда началась война между гвельфами и гибеллинами, Гримальди заняли сторону первых. Этот выбор не пошел им на пользу. Верх взяли гибеллины, и Гримальди решили, что будет благоразумнее и безопаснее перебраться в какое-нибудь другое место.

Их имя вполне могло кануть в Лету, как имена других семейств, избравших изгнание, если бы не один их представитель, известный как Франсуа Злобный. (Он жаждал мести врагам.)

Когда-то давным-давно на неприступной скале, выдающейся в море в 160 километрах к западу от Генуи, финикийцы и греки возвели храмы. Место это получило название Херкулис Монеки в честь античного героя Геркулеса (Геракла). Однако ни тем ни другим не удалось удержать его в своих руках, и к 1162 году им завладели гибеллины. Они по достоинству оценили его стратегическое значение и немедленно возвели здесь почти неприступную крепость с высокими стенами и четырьмя башнями. Возвышающаяся над крошечным заливом естественного происхождения скала со стороны суши и моря защищала западные подходы к Генуэзскому заливу.

Это «каменное гнездо» сулило стать ценной наградой любому, кому хватило бы смелости или ловкости его захватить. Неудивительно, что в ночь на 8 января 1297 года, закутавшись в коричневую рясу бродячего францисканского монаха, Франсуа постучался в деревянные ворота крепости, умоляя о пристанище. Ничего не подозревавшая стража впустила его. Не успели стражники закрыть ворота, как «смиренный монах» выхватил из складок одежды меч и в крепость ворвались его подручные. Началась кровавая резня. Через несколько часов род Гримальди объявил скалу своей собственностью.

До сих пор герб Монако украшает пара монахов с мечами в руках.

В течение следующих ста лет Гримальди дважды лишались Монако и дважды захватывали его снова, а в первой четверти XV века распространили свою феодальную власть не только на Монако, но и на два соседних города Рокебрюн и Ментон. Они были союзниками Франции до 1524 года, когда правящий князь заключил сделку с Испанией относительно «прав на море». Это означало, что он мог облагать налогом в размере 2 % от стоимости груза любой корабль, проходивший в пределах видимости со скалы. Подобное налогообложение кораблей было неплохим семейным бизнесом до середины XVII века, когда новый князь вновь заключил союз с Францией. Вскоре грянула Великая французская революция. Гримальди были свергнуты с трона, и Монако присоединили к Франции. В 1814 году по условиям Парижского договора род Гримальди восстановил свои прежние права на престол. В 1815 году, согласно второму Парижскому договору, Монако было передано под протекторат Сардинского королевства. Лишь в 1860 году княжество снова и навсегда обрело статус независимого государства.

Ренье III – 33-й правитель Монако и представитель старейшей правящей династии в Европе. После смерти в 1989 году японского императора Хирохито его правление стало самым долгим в мире.

9
Как стать монегаском

18 декабря 1933 года княжество Монако объявило войну Соединенным Штатам Америки. Точнее, штату Миссисипи.

В 30-х годах XIX века этот штат выпустил серию облигаций на предъявителя, которая легла в банковские сейфы и была благополучно забыта примерно на 90 лет, – до тех пор, пока наследники обладателей не обнаружили их и не попытались получить причитающиеся по ним деньги. Вместе с процентами номинальная сумма этих облигаций в 100 000 долларов выросла до 574 300 долларов. Но штат Миссисипи еще в 1841 году объявил себя банкротом.

Наследники пытались подать иск на Миссисипи, но выяснили, что законы США запрещают такие действия, поскольку подавать иск на штат может только другой штат, правительство США или правительство любого иностранного государства. В поисках такого правительства они обратили свои взоры на князя Монако Луи (Людовика) II и предложили ему 45 % от возможного денежного взыскания с Миссисипи, если княжество сумеет отсудить деньги за облигации.

Монако обратилось в Верховный суд США, чтобы подать иск против штата Миссисипи. Поскольку этот штат еще в 1875 году изменил свод законов, запретив любые иски по данным облигациям, княжеству пришлось первым делом доказывать, что подобное изменение законодательства незаконно. Адвокаты Монако утверждали, что тем самым они дают штату Миссисипи «возможность смыть позорное пятно со своей репутации».

Даже газета The New York Times публично поддержала позицию монегасков.

В передовой статье от 19 декабря 1933 года газета писала, что «жители штата Миссисипи должны по-доброму думать об иностранном государстве, которое ничего не должно Соединенным Штатам». Через два дня та же газета задала вопрос: «Что бы вы сделали, если бы штат Миссисипи вместо денег предложил Монако кинуть игральную кость?»

Верховный суд Соединенных Штатов, заслушав в январе 1934 года доводы сторон, немедленно вынес постановление, обязывающее штат Миссисипи назвать причину, по которой княжеству Монако должно быть отказано в подаче иска.

Адвокаты штата Миссисипи заявили, что Монако не является независимым государством. Они процитировали договор с Францией от 1918 года, согласно которому княжество обязуется пользоваться правами суверенитета «в соответствии с политическими, военно-морскими и экономическими интересами Франции». Однако МИД Франции подтвердил, что по договору княжество Монако не отказывается от своих прав на статус независимого государства.

К несчастью для Монако, верховный судья Чарльз Эванс Хьюз высказался в пользу того, что, подобно первым держателям облигаций, княжество фактически не имеет права подавать иск на штат Миссисипи без одобрения США, а такового одобрения не будет.

Война закончилась, штат Миссисипи объявил о победе, и с тех пор княжество Монако пребывает в состоянии мира с Соединенными Штатами Америки.

Князя Шарля (Карла) III, в честь которого назван Монте-Карло, сменил на троне его сын Альбер I, высокий красивый мужчина с ухоженной черной бородкой, чьей главной страстью была океанография. В годы его правления здесь появилось казино, благодаря которому в княжестве началась эпоха невиданного процветания. Однако отдельные влиятельные монегасские семейства были не в восторге оттого, что все процветание Монте-Карло зиждилось на игорном бизнесе.

Société des Bains de Mer (SBM) et du Cercle des Etrangers было акционерной компанией, контролировавшей игорный бизнес в Монако. Будучи самым крупным местным работодателем и самым значительным источником доходов княжества, Общество морских купаний присвоило себе и непомерную политическую власть. Вскоре некоторые влиятельные семейства Монако сочли, что Альбер предал их, позволив Обществу вклиниться между князем и его подданными. Они устроили заговор, желая вынудить Альбера отречься от престола в пользу его сына. Поняв, что лучше самому предложить радикальные изменения прежде, чем они ему будут навязаны, Альбер отказался от абсолютной власти.

По конституции 1911 года, княжеская семья была отделена от правительства. Князь сохранил за собой исполнительную власть, а правительство теперь состояло из канцлера и трех советников. Законодательная власть была поделена между князем и новоиспеченным Национальным советом, члены которого избирались подданными княжества.

Как только разразилась Первая мировая война, Альбер заключил долгожданный, жизненно важный пакт с Францией, ставший неотъемлемой частью Версальского договора. Князь признал, что проводимый им политический курс будет совпадать с политическими, военными и экономическими интересами Франции.

Французы в свою очередь обязались отстаивать суверенитет и независимость Монако. Правда, их тревожило наличие далекой немецкой ветви Гримальди, которая в один прекрасный день могла предъявить права на престол. В результате появилось соглашение о том, что в случае отсутствия прямого наследника Монако переходит под протекторат Франции. Впрочем, правящий принц, если собственных детей у него нет, всегда будет иметь возможность усыновить наследника трона и таким образом продолжит династию Гримальди.

По иронии судьбы сын Альбера родился и вырос в Германии.

В 1869 году в возрасте двадцати лет Альбер женился на восемнадцатилетней леди Виктории Марии Дуглас-Гамильтон, дочери покойного герцога Гамильтона, первого пэра Шотландии. Инициатором брачного союза был Наполеон III. Однако через пять месяцев супруга покинула Альбера и уехала к своей матери в Баден-Баден, где и появился на свет их сын Луи (будущий князь Луи II). Альбер обратился к церкви с просьбой о расторжении брака и получил разрешение. После этого специальным декретом был расторгнут и светский брак.

Несмотря на официальный статус наследного князя, юный Луи до одиннадцати лет не бывал в Монако и не встречался с отцом. Однако и после встречи они не поладили друг с другом. Пять лет они жили вместе, главным образом в Париже, а затем Луи поступил на службу во Французский иностранный легион.

Получив назначение в Северную Африку, Луи влюбился в молодую прачку Мари-Жюльетт Луве. Альбер отказался дать согласие на их брак то ли потому, что она уже была замужем, то ли по причине мезальянса. Луве происходила из пролетарской семьи. В 1898 году у них родилась дочь Шарлотта – дитя их любви. Однако Альбер вновь отказался признать брак сына и отказал внучке в правах на статус наследницы. Луи и Мари-Жюльетт расстались, когда Шарлотта была еще ребенком. Тем не менее Луи всегда признавал Шарлотту своей наследницей. Когда ей исполнился 21 год, Альбер наконец понял, что, лишь даровав внучке титул, он может сохранить династию и соответственно власть над Монако. Он настоял на том, чтобы Луи официально признал Шарлотту наследницей и на всякий случай приказал сыну сначала ее удочерить.

Шарлотта была небольшого роста, отличалась вздорным характером и вместе с тем очаровательной природной эксцентричностью, свойственной некоторым дамам XIX века. В возрасте 22 лет она вышла замуж за французского дворянина графа Пьера де Полиньяка. Родные боготворили ее, особенно внуки, которые называли ее «Маму».

Ренье отзывался о матери как о женщине с добрым сердцем. Во время Первой мировой войны она была сестрой милосердия, а в послевоенные годы много помогала обездоленным, в том числе и заключенным.

– Бо́льшую часть жизни моя мать прожила в Париже и в Марше, – вспоминал он. – Жаль, что она была несчастна почти с самого начала замужества. О Монако у нее сохранились самые безрадостные воспоминания. Мне кажется, она там всегда чувствовала себя одинокой. Друзей у нее не было. Она часто бывала одна. Она была единственным ребенком у родителей, и, подозреваю, временами разрывалась между отцом и мужем.

Чтобы сохранить фамилию династии, Альбер за день до свадьбы потребовал от Пьера изменить фамилию на Гримальди. Таким образом, тот стал называться – Пьер Гримальди граф де Полиньяк.

По словам Ренье, Пьер де Полиньяк был по-старомодному элегантен, носил тонкие усики. Он любил музыку, искусство и книги и бегло говорил на нескольких языках.

– Это был очень утонченный и чуткий человек. Хотя теперь, оглядываясь в прошлое, могу сказать, что он держал дистанцию с юным поколением. Жаль, что в свое время я мало прислушивался к нему и редко виделся с ним. Но так бывает со всеми молодыми людьми. Когда вы молоды, вам неинтересно слушать, что говорят старшие.

Первый ребенок Пьера и Шарлотты Антуанетта родилась в 1920 году. Через два года, когда Альбер умер, Людовик стал правящим князем. Вскоре, 3 мая 1923 года, во дворце на свет появился второй ребенок Шарлотты, сын, Ренье Луи Анри Максанс Бертран Гримальди, единственный внук и наследник правящего монарха. Его дом был там, где находился князь.

– Мы проводили в Монако всего три месяца в году, – продолжал Ренье. – Чаще всего весной ближе к Пасхе, когда устанавливалась хорошая погода. Мне это нравилось, потому что там было чем заняться, а люди отличались приветливостью. Зиму мы проводили в Марше. Дворец в Монако в это время был закрыт. Моя семья, весь двор деда, повара, слуги, горничные – все перебирались в Марше на пять-шесть месяцев. Исключением были члены правительства. Они оставались в Монако. Я помню, как дед распорядился установить в Марше телеграф, чтобы можно было поддерживать с ними связь. Новая и увлекательная затея! До сих пор помню, как наш секретарь сидит и весь день отбивает телеграммы. Пару месяцев в году семья проводила на охоте в Шотландии. Я ненавидел это время. Там постоянно шел дождь. Было на редкость скучно.

По словам Ренье, его детство было «в целом счастливым». Тем не менее он не скрывает, что развод родителей в 1929 году его расстроил.

– Я был расстроен в том смысле, что детей разведенных родителей обычно перебрасывают от отца к матери, и никогда не знаешь, чей ты – отца или матери. Временами даже начинаешь сомневаться в родительской любви.

Было решено, что Ренье и Антуанетта будут проводить часть года с матерью и дедом, другую часть – с отцом.

– Когда мы оставались у матери, нас просили ничего не говорить отцу о ней или о нашем деде. Когда мы жили с отцом, то нам неизменно говорили, что не следует ничего рассказывать о нем матери или деду. Это было нелегко. Как всякий ребенок, чьи родители развелись, я чувствовал себя несчастным.

Не облегчали ему жизнь и политические конфликты на родине. «Ревущие 20-е» годы прошлого века подходили к концу, и Луи ощутил сильное давление Национального совета, который пытался продемонстрировать князю свою силу. Согласно конституции, Совет мог лишь давать рекомендации князю. Реальной властью он не обладал. Это было первое положение, которое Совет хотел бы изменить. Скажем, Совету не нравилось, что SBM действовало как государство в государстве, что, по мнению его членов, угрожало суверенитету Монако. Членам Совета также хотелось, чтобы князь потребовал от SBM, чтобы оно выполняло контрактные обязательства: снабжало Монте-Карло водой и газом, а также осуществляло ремонт дорог. По словам членов Совета, SBM пренебрегает этими обязательствами и вместо этого вкладывает деньги в строительство новых теннисных кортов и пляжей.

Примерно в то же время Шарлотта попросила у отца разрешение на развод с графом Пьером. Людовик дал согласие и изгнал Пьера за пределы Монако.

В тот день одна газета сравнила княжество с «коробкой игрушек, блестящих, искусственных и немного хрупких, которые следует аккуратно хранить в соответствующих местах, чтобы они не разбились».

К сожалению, Луи никогда по-настоящему не понимал, насколько хрупка эта коробка с игрушками.