Текст книги "Любовники"
Автор книги: Джастин Валенти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
– Мне нужно поговорить с Полом.
– Он сейчас работает, Энн. Впервые за последнее время. Не могла бы ты перезвонить позже, когда…
– Перестань мне морочить голову! – грубо прервала ее Энн. – Позови его к телефону. Это очень важно.
Подчиняясь какому-то инстинкту, Николь повесила трубку, а потом сняла ее с рычага, чтобы никто больше не беспокоил Пола. Плевать она хотела на Энн. Сейчас только увлекательная работа, которой он не занимался уже много дней, способна хоть немного отвлечь его от дурных мыслей. Вдохновение – штука странная и в высшей степени необъяснимая. Если его спугнуть, то потом неизвестно, когда дождешься.
Николь и сама принялась за. работу, воодушевленная примером любимого. Доносившиеся с другого конца студии звуки ласкали слух и вселяли надежду на благополучный исход всей этой истории.
Ближе к одиннадцати Пол отложил флейту и многозначительно посмотрел на Николь.
– Тебе лучше, дорогой? – заботливо поинтересовалась она и радостно улыбнулась.
– Да, намного. Прости, я нагнал на тебя тоску за последнее время…
Николь подошла к нему и прервала его страстным поцелуем.
– Ты была прекрасна в этот трудный час, – нежно пробормотал Пол. – Без твоей моральной поддержки я просто не выдержал бы. Знаешь, последнее время я очень боюсь, что ты потеряешь терпение и бросишь меня…
– Я по-прежнему люблю тебя и не боюсь никаких трудностей. Любимый мой, я всегда верила в тебя, а сейчас моя вера только окрепла. Ты талантливый композитор и со временем непременно получишь все то, чего заслужил, а эта несправедливость будет забыта, как дурной сон.
– Еще сегодня я не думал, что способен написать хотя бы одну ноту, а сейчас вновь обрел уверенность в себе и готов работать до изнеможения. Музыка всегда поддерживала меня; когда что-то не получается, вдохновение не исчезает, а просто меняет форму своего воздействия. Всю свою жизнь я мыслю только музыкой и именно таким образом пытаюсь выразить все свои чувства, даже самые отвратительные. У тебя, наверное, тоже так бывает?
– Точно! – обрадовалась Николь, еще сильнее прижимаясь к нему. Как это замечательно, когда люди понимают друг друга и испытывают сходные чувства!
– Слушай, у нас есть что-нибудь съедобное? Я так проголодался, что могу съесть быка.
Оба весело рассмеялись, вспомнив свою встречу в Лондоне, когда Пол использовал именно эту метафору, чтобы заманить ее в ресторан.
– Хорошо, что наконец-то перестал трезвонить этот дурацкий телефон!
– Боже мой! – спохватилась Николь. – Я же сняла трубку, чтобы тебя не отвлекали. Звонила твоя мать, хотела тебе что-то сказать.
Пол тотчас же позвонил матери, которая так обрадовалась, услышав его голос, что даже позабыла выплеснуть на Николь ушат грязи.
– Пол, я страшно переживаю из-за всего этого скандала с Айвором Льюисом и уже написала в редакцию «Тайме», высказав им свое мнение насчет этого мерзкого Лэсситера. Ну нельзя же действительно поливать грязью человека только за то, что он отменил обед?! Тем более что он никогда не слышал твою музыку и вообще не имеет никакого морального права судить о ней.
Пол был несказанно рад, что мать не стала терзать его своими упреками в адрес Николь.
– Разумеется, в этом есть и твоя вина, – продолжала меж тем Энн. – Я бы на твоем месте позаботилась об авторских правах еще до начала репетиций. Как, черт возьми, удалось этому негодяю получить копию твоей оркестровки?
Когда Пол рассказал ей о той памятной репетиции, на которой присутствовал Льюис, она пообещала провести свое расследование и докопаться до истины.
Поздно вечером Пол с Николь с наслаждением предались любви.
Николь наконец-то перестала заговаривать о необходимости поездки в Париж, а Пол решил как можно быстрее закончить пьесу для квинтета с флейтой, чтобы раз и навсегда рассеять сомнения относительно авторства предыдущего произведения.
***
С этих пор Пол и Николь взяли за правило работать в студии с выключенным телефоном и даже стали ближе друг другу за это время. Тем временем Фред Феликс напряженно работал с издателями, пытаясь доказать им несправедливость обвинений в адрес своего подопечного. Так, например, он организовал интервью с Сэмом Райтом, который в принципе неплохо относился к Полу и его музыке. Фред показал ему ранние оркестровки Пола и попросил высказаться всех музыкантов оркестра относительно того, что Лурье часто менял мелодию и что никто другой не мог сочинить эту пьесу. История же неожиданной болезни Джо Ярроу и его замена на репетиции вообще показалась Райту детективной. В конце концов он согласился отстаивать интересы Пола в средствах массовой информации, что само по себе было немалым достижением.
Однажды вечером в студии появилась Энн.
– Твой телефон все время занят – вот я и решила навестить тебя. – Проигнорировав Николь, она направилась к сыну. – Пол, мне нужно с тобой поговорить.
Николь вернулась к своей работе, а точнее, сделала вид, что увлечена скульптурой.
– Я навела кое-какие справки насчет этого Айвора Льюиса, – продолжала меж тем Энн чуть взволнованно. – Я поехала в Рочестер и поговорила с его преподавателями. Они в один голос утверждают, что парень был неплохим гобоистом, но абсолютный бездарь по части музыкальной композиции. А один сокурсник даже намекнул, что Льюис был наркоманом, представляешь? Из этого следует, что парень не в ладах с родителями, которые давно уже в разводе. Его мать вышла замуж за какого-то второстепенного актера Голливуда и строит из себя красавицу. Конечно, ей сейчас не до сына, он только портит ее имидж. Что же касается его отца, то он достаточно богат, но считает, что сын должен сам зарабатывать на жизнь.
– Какое это имеет значение? – устало отмахнулся от нее Пол. – Что случилось, то случилось, и прошлого уже не вернуть. Я по-прежнему буду сочинять музыку, а об этом Льюисе скоро никто не вспомнит.
– Да, ты прав, он уже бросил колледж и подрабатывает на улице в составе какого-то трио. – Энн сделала паузу и с триумфом посмотрела на Николь. – Из него такой же композитор, как из меня дизайнер по мебели. А Бернард Лэсситер, этот мерзкий борзописец, еще пожалеет, что выплеснул на тебя ушат грязи. Я уже написала письмо в редакцию «Тайме»…
И напрасно, мама! – вяло возмутился Пол. – Я бы хотел поскорее забыть обо всем этом. И вообще мне не хочется опускаться до уровня Лэсситера и ввязываться в скандал, который все равно мне уже не поможет. Моя новая пьеса станет лучшим доказательством моей правоты, нежели вся эта возня с Льюисом и его защитниками. Энн мгновенно расплылась в улыбке.
– Ты уже начал писать новую пьесу? Как это замечательно, Пол! – Только сейчас она сообразила, что до ее прихода, судя по всему, он был всецело занят работой. – Прости, что я так бесцеремонно вторглась к тебе и отвлекла от музыки, но твой телефон был отключен, а мне так хотелось поделиться с тобой своей новостью.
– Благодарю, мама, – сдержанно ответил тот и насупился. – Я очень признателен тебе за заботу, но только не надо никуда писать и вообще не суетись.
Энн неохотно согласилась:
– Хорошо, и все же позволь мне закончить начатое дело. Этот Льюис, живя без цента в кармане, вдруг заплатил издателю приличную сумму, чтобы тот опубликовал якобы им написанное произведение. Разве это случайно? Ни за что не поверю! Никто не захочет публиковать произведение никому не известного музыканта без соответствующего вознаграждения. Значит, кто-то заплатил за подобную услугу. Но кто? Вот в чем вопрос. Кроме того, этот таинственный незнакомец оплатил не очень-то дешевое путешествие Льюиса в Париж…
– Все и так ясно, – прервал ее Пол. – Давай прекратим этот бессмысленный разговор. Плевать я хотел на Льюиса и всех его сторонников!
Да, конечно, – удрученно пробормотала Энн, стараясь сохранять видимость спокойствия. На самом деле ей было больно и обидно, что сын не захотел по достоинству оценить ее усилия по реабилитации его запятнанной репутации. А это куда хуже, чем его порочная связь с этой беспутной коровой, которая сейчас делает вид, что увлеченно работает над своими так называемыми шедеврами.
Энн старалась не смотреть в ее сторону и вообще делала вид, что в студии никого нет, кроме ее сына. Лишь перед уходом она скосила глаза на стол Николь, и ее опытный глаз сразу же уловил то эмоциональное напряжение, которое бывшей ее подруге удалось придать бездушному металлу. Что это, страдание из-за проблем с дочерью или все же искреннее сопереживание человеку, с которым она живет? Как бы то ни было, скульптура гениально передавала ощущение тревоги и являла собой воплощенную в металле скорбь.
Николь продолжала работать, не поднимая головы, а Пол уже стоял с флейтой в руках, видимо, дожидаясь, когда мать покинет студию. Энн возмутило столь неприкрытое нетерпение, и она недовольно поджала губы.
– Полагаю, в этом доме мне даже стакана воды не предложат.
– Твой сарказм совершенно неуместен, – спокойно отозвался Пол. – Ты находишься в доме Николь и вряд ли имеешь право ожидать от нее приличествующего гостеприимства.
Энн с трудом подавила в себе желание нагрубить сыну.
– Если быть точным, то эта студия принадлежит Эдварду, а не Николь. Ну да Бог с ней. Я вижу, ты уже тяготишься моим присутствием…
– Черт возьми, – не выдержал Пол, – ты прекрасно знаешь, что могла бы всегда быть желанной гостьей, если бы признала за нами право на любовь!
– Не волнуйся, ноги моей здесь больше не будет. Да и сегодня я пришла сюда только потому, что никак не могла дозвониться по телефону. Хотя бы автоответчик поставил, что ли. Осточертело постоянно набирать твой номер и слышать в ответ короткие гудки.
Провожая мать до двери, Пол попутно с раздражением швырнул трубку на рычаг. В тот же момент раздался звонок.
– Вот видишь, он уже трезвонит. Как тут можно работать?! – Сняв трубку, он ответил на звонок и тут же повернулся к Николь. – Это тебя. Говорят, что-то важное из Парижа.
Николь опрометью бросилась к телефону, в спешке опрокинув какую-то банку на своем рабочем столе.
– Да-да, привет, Эдвард.
– Какая ужасная связь! – послышалось в трубке. – Я часами не мог дозвониться до тебя. Джулия нашлась.
Николь облегченно вздохнула и закрыла глаза.
– С ней все в порядке?
– Ну, в общем, да. По крайней мере теперь все будет нормально. В настоящее время она находится в больнице.
– В больнице? Боже мой, какой кошмар!
– Да, у нее было сильное алкогольное отравление, но сейчас уже все в порядке, слава Богу. Кроме того, нам с тобой предстоит подумать насчет аборта.
У Николь подкосились ноги, и она тяжело облокотилась на крышку стола.
– Я вылетаю следующим рейсом.
В это время Энн, злорадно ухмыляясь, подошла к двери. Николь положила трубку и повернулась к Полу, который вдруг побледнел, так же как и она.
– Джулия больна, – тихо прошептала она со слезами на глазах.
– Мне очень жаль, Ника! – сдавленно пробормотал он. – Я поеду с тобой.
Она решительно покачала головой:
– Нет, милый, у тебя много работы. Кроме того, там ты можешь столкнуться с Эдвардом, что крайне нежелательно. Джулия в очень плохом состоянии: даже отца не узнает.
– Пол, пошли домой! – неожиданно вмешалась застрявшая на пороге Энн. – Ты же видишь, что теперь здесь не до тебя.
Сын резко повернулся к матери.
– Не лезь не в свои дела, мать!
Энн гневно сверкнула глазами и сделала шаг назад.
– Да, я не буду вмешиваться в ваши дела, тем более что это не имеет ко мне ни малейшего отношения. Это вы вдвоем своим эгоистичным поведением подтолкнули бедную девочку на край пропасти.
– Черт бы тебя побрал, мать! – не сдержался Пол. – Еще одно слово – и…
– Пожалуйста, не надо никаких скандалов! – взмолилась Николь, хватая его за руку.
– Нам не о чем больше спорить, – тихо процедила Энн, впервые обратившись непосредственно к ней. – Ты поедешь к своей дочери, как велит тебе материнский долг. Может быть, она и простит тебя за то, что ты бросила ее на произвол судьбы, но вряд ли простит за то, что соблазнила человека, в которого она сама была по уши влюблена.
Николь и Пол недоуменно уставились на Энн.
– Да-да, – продолжала злорадствовать та, – это было заметно еще в тот памятный вечер, когда Пол играл в нашем доме. Об этом знали все, даже Эл. Вы оба тоже могли бы обратить внимание, если бы не таращили глаза друг на друга.
***
Николь, застыв на месте, закрыла лицо руками.
– Это все чушь собачья, – попытался успокоить ее Пол.
– Нет, Пол, это похоже на правду. Боже мой, я прекрасно помню, как она разговаривала с тобой, а ты вдруг оставил ее и пошел искать меня! Да, именно в тот вечер она впервые открыто продемонстрировала мне свою враждебность. Тогда я ничего не поняла, а теперь все совершенно ясно.
– Николь, пожалуйста, позволь мне поехать с тобой!
– Нет, об этом не может быть и речи. Джулия очень больна и нуждается в моей поддержке.
– А я нуждаюсь в тебе, – прошептал он с болью.
Для нее это была настоящая пытка. Она даже не посмела поднять на него взгляд.
– Это не одно и то же, – с трудом выдавила она. Посмотрев на часы, Николь бросилась к шкафу, где уже почти две недели стоял собранный чемодан.
– А что, отец не в состоянии привезти ее домой? – спросил Пол, рассеянно наблюдая за ней.
– Нет, для него она просто игрушка, не более. Конечно, он по-своему любит ее, но сейчас ей нужна мать. – Последние слова она еле выговорила, так как ее душили слезы.
Пол не выдержал и крепко обнял ее.
– Ника, давай я поеду с тобой, – взмолился он. – Обещаю, что не буду вмешиваться в ваши отношения. Просто я хочу быть рядом, вот и все.
– О, Пол, я была бы счастлива, но, дорогой, Джулия должна видеть, что я одна, без тебя. Мне предстоит долго ухаживать за ней, успокаивать и все такое. Может быть, потом, когда она поправится, я смогу объяснить ей, что ты желаешь ей добра.
Она вырвалась из его объятий, щелкнула замками на чемодане и надела плащ.
– Николь, – едва слышно прошептал Пол. – Эдвард вполне способен и преувеличить…
– Нет, Пол. Я хорошо знаю своего мужа. Кроме того, Джулия беременна.
Она разрыдалась и прильнула к Полу. Никогда еще она не чувствовала себя так плохо. С одной стороны, ей было ужасно трудно бросать здесь любимого человека, а с другой – сердце сжималось от боли за свою несчастную дочь.
– Мне пора, Пол, – сквозь слезы произнесла она и решительно зашагала к двери. На пороге Николь повернулась и посмотрела на него мокрыми от слез глазами.
– Умоляю, не жертвуй нашей любовью ради дочери! – Эти слова чуть было не застряли у него в горле от невыразимой боли. Ему уже сейчас казалось, что она находится за тысячу миль от него.
– Я не хочу этого, любовь моя, но мне кажется, я впала в другую крайность – пожертвовала дочерью ради нашей любви. Сейчас надо спасать ее, если еще не поздно. Все, я пошла. Позвоню тебе при первом же удобном случае.
***
Пол неподвижно сидел у окна, не замечая, что уже стемнело. У него было такое чувство, что его сбросили вниз с крыши Всемирного торгового центра – самого высокого небоскреба в Нью-Йорке – и все его внутренности и кости разбросаны по тротуару. Неужели все, что было у него в течение последних нескольких месяцев, лишь сладкий сон? Неужели все это время он дурачил себя, тешил надеждой, что Николь действительно любит его и готова пожертвовать ради этого самым дорогим, что у нее есть? А что, если Джулия всего лишь предлог, чтобы избавиться от слишком навязчивого любовника? Он не мог не обратить внимания на тот факт, что Николь без колебаний заказала себе билет на самолет. А деньги? Ну да, конечно, проезд ей оплатил Эдвард. И чем все это кончится? Захочет ли она вернуться к нему после того, как окажется рядом с дочерью и мужем, который может без особого напряжения окружить ее лаской, заботой и таким уровнем благосостояния, который ему, к сожалению, пока недоступен?
В течение последующих шести дней Пол бродил по студии как неприкаянный, не находя в себе ни сил для работы, ни тем более успокоения. Несколько раз ему чудилось, что звонит телефон, и он бросался к нему в надежде услышать голос Николь, но это, видимо, была слуховая галлюцинация. В конце концов он убедил себя в том, что нужно набраться терпения и мужественно встретить любое известие из Парижа. Николь снова была с Эдвардом и Джулией, и его все чаще посещала гнетущая мысль, что она все же предпочтет благоустроенный быт и финансовое благополучие нищенскому существованию, унизительность которого они уже не раз испытали на себе.
Кончилось тем, что Пол рассердился на себя за сентиментальное уничижение и решил не распускать нюни. Гордость подсказывала ему, что надо во что бы то ни стало заняться делом, а не дожидаться, пока Николь соизволит облагодетельствовать его своим звонком.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1
При первом же взгляде на дочь, распластавшуюся на больничной койке, худую, как скелет, Николь пришлось собрать все силы, чтобы не упасть в обморок. Присев на краешек постели, она стала ждать ее пробуждения. А когда Джулия наконец открыла глаза, Николь облегченно вздохнула, так как ей показалось, что та узнала ее. Она сжала руку дочери, а по ее щекам потекли крупные слезы.
Эдвард тоже вздохнул с облегчением, но так и не осмелился выйти из-за спины Николь. Джулия не произнесла ни слова, но и руку свою не отняла. Вскоре она снова уснула, а родители вышли в коридор.
– Срок беременности – около восьми месяцев, – тихо поделился с Николь Эдвард, когда они оказались за дверью, – но мне все же удалось найти врача, который берется даже за такие аборты.
– Прежде всего надо обсудить этот вопрос с ней, – резонно заметила Николь.
– Что значит «обсудить»? – не понял тот. – Нет никаких сомнений в том…
– Нет, сомнения есть, и к тому же весьма серьезные, – прервала его Николь. – Речь идет о ее ребенке, и, стало быть, ей принимать столь ответственные решения.
– Ты с ума сошла! Твое длительное общение с этим юношей не пошло тебе на пользу, – съязвил Эдвард. – Ты совсем потеряла разум. Хочешь, чтобы наша незамужняя дочь родила ребенка? Это же позор на всю семью, как бы там ни относилась к этому современная молодежь!
Николь не стала слушать дальнейшие рассуждения Эдварда, так как с самого начала ощутила, что он все-таки винит себя за случившееся. Ведь именно по его недосмотру Джулия отбилась от рук и в конце концов забеременела.
– Эдвард, давай поговорим об этом утром, хорошо? А сейчас я хотела бы вернуться в гостиницу и хоть немного отдохнуть. Медсестра сказала, что Джулия проспит несколько часов. А потом ей понадобится еще некоторое время, чтобы окончательно прийти в себя. Поэтому все разговоры об аборте надо пока отложить.
– Нельзя ей сейчас иметь ребенка, – стоял на своем Эдвард. – Одному Богу известно, кто является отцом.
– Теперь мы должны думать не о гипотетическом отце, а о нашей дочери и о ее желаниях.
Да она, черт возьми, и сама не знает, чего хочет! – все больше распалялся Эдвард. – Ты бы только посмотрела, как она жила все это время и с кем! Когда я получил сообщение от своих людей, то тут же бросился в гостиницу и обнаружил там какого-то мерзкого типа, накачанного наркотиками до такой степени, что он еле губами шевелил. Так вот, наркоман сказал, что Джулия украла все его деньги и вышвырнула его вон. Мне даже пришлось дать ему некоторую сумму, чтобы он отстал от меня.
Целыми днями и вечерами они сидели возле дочери, которая наотрез отказывалась разговаривать с ними, а на Эдварда даже не посмотрела ни разу. На мать, правда, она смотрела с триумфом, но каким-то странным, враждебным взглядом. Николь сразу же раскусила истинное значение этого взгляда. Дочь как бы хотела сказать, что наконец-то совершила нечто такое, что заставило родную мать обратить на нее внимание и даже оставить своего любовника.
Во время непродолжительных перерывов Николь пыталась немного поспать в гостиничном номере, но в голову ей лезли сумбурные мысли об оставшемся в Нью-Йорке Поле. Она уже давно собиралась позвонить ему, но ситуация оставалась настолько неопределенной, что ничего толкового она сказать просто не могла. Вот наступит улучшение, и тогда…
– Интересно, как долго это будет продолжаться? – поинтересовался Эдвард спустя неделю. – Джулии сейчас уже намного лучше. Может быть, пора возвращаться домой? Но я не в состоянии сказать ей об этом.
Как только мать вошла в палату Джулии, та демонстративно отвернулась и уставилась в окно.
– Джулия, я очень сожалею о случившемся и прошу у тебя прощения за все. – Николь умолкла, подыскивая подходящие слова. Она хотела помочь дочери, но не знала, как к ней подступиться. – Послушай меня, дорогая! Я не сомневаюсь, что ты понимаешь, в каком положении сейчас находишься. Ситуация нешуточная, и мы должны серьезно обсудить твои проблемы. Дело в том, что время идет очень быстро и сейчас для нас дорог каждый день. Чем дольше мы откладываем этот разговор, тем хуже для тебя.
Джулия ощутила внезапный прилив ярости. Ее родители, оказывается, пекутся не о ней, а о себе. Дороже всего им своя честь, то есть то представление о чести, которое у них когда-то сложилось. Она вскочила со стула и быстро подошла к кровати.
– Не волнуйся, я не собираюсь рожать. И думать не хочу об этом краснощеком чудище, которое будет беспрестанно визжать, орать, пукать, какать и писать. Я уже сейчас ненавижу его! – закричала она что есть мочи. – Из-за него меня тошнило каждое утро, и вообще я не желаю носить это огромное, как у дойной коровы, пузо! Ненавижу его! Ненавижу! Ненавижу все, что меня окружает! – Джулия повернулась, подошла к окну и попыталась открыть его, но, не справившись, сильно ударила кулаком по стеклу.
***
Николь несколько раз пыталась дозвониться до Пола, но все безуспешно. Не удалось дозвониться и телефонистке: телефон не отвечал. И тогда Николь позвонила Элу и даже вздрогнула от неожиданности, услышав в трубке хриплый голос Пола.
– Пол! Это ты? Наконец-то я дозвонилась до тебя.
– Николь, ради всего святого, что происходит? – Остальные слова Пола она не расслышала.
– Пол, с Джулией все очень плохо, даже хуже, чем я предполагала. Она ни с кем не разговаривает, а недавно пыталась выброситься в окно. Врачи говорят, что она пребывает в состоянии крайней депрессии.
– Мне очень жаль! – кричал Пол в трубку, заглушая эхо собственных слов. – Когда ты собираешься привезти ее домой?
– Не знаю, Пол. Врачи высказывают предположение, что у нее острая форма шизофрении. Это какой-то кошмар! Не хочется верить, но она действительно не в себе.
– Дорогая, приезжай поскорее! – умолял Пол, ненавидя себя за все подозрения в ее неверности. – Мы тут все уладим, только приезжай поскорее.
– Нет, Пол, сейчас никак не могу. И вообще я хочу тебе сказать, что мы не сможем быть вместе, пока Джулия находится в таком состоянии. Это слишком тяжело для меня. Да и Эдвард, обвиняя меня за все случившееся, постоянно осыпает упреками.
– К черту Эдварда! Я сам с ним поговорю…
– Нет, Пол, он же все-таки отец Джулии. Кроме того, в его словах есть доля правды… – Ее голос внезапно затих, заглушаемый громким треском.
– Алло! Алло! – Пол нервно застучал по рычагу телефона. – Не клади трубку! Дай мне свой номер, я тебе сейчас перезвоню! Алло!
– Пол, ты слышишь меня? Куда ты пропал?
– Да-да, слышу, я здесь. Только не говори, что мы никогда не сможем быть вместе…
– Пол, я хочу, чтобы ты меня понял. Все намного серьезней, чем я думала. Процесс реабилитации может затянуться, понимаешь? Боюсь, что не смогу быть с тобой, пока моя дочь… – Ее слова снова утонули в многочисленных помехах на линии.
– Николь, ты нужна мне! Нужна сейчас! Это тоже очень серьезно!
– Я понимаю, Пол, но что же делать? Ты уже взрослый человек, а она еще ребенок и к тому же очень больной.
– Она просто тобой манипулирует!
– Как ты можешь?! Это жестоко, Пол!
– Ты готова уступить ей, потому что боишься оставаться сама собой. Тебе просто надоело наше нищенское существование, и ты решила вернуться к привычной для тебя роскоши.
– Боже мой, Пол, ты никак не хочешь меня понять! Твоя мать, кажется, была права, когда предупреждала, что ты еще слишком молод.
– А ты такая же глупая предательница, как и моя мать. Ты не понимаешь свою дочь, как и моя мать отказывается понимать меня!
– Разговор окончен, Пол. Меня ждет Эдвард.
– К черту Эдварда! Я жду тебя в тысячу раз сильнее, чем твой Эдвард. Алло! Алло! – Но в ответ доносилось, как насмешка, только эхо собственных слов: она положила трубку.
Николь опустила голову, закрыла лицо руками и горько заплакала. Как жаль, что Пол еще не повзрослел, хотя чисто внешне он выглядит вполне зрелым мужчиной! Это же просто безумие с его стороны – вторгаться в такое деликатное дело! Нет, сейчас она не в состоянии продолжать с ним какие бы то ни было отношения. Нужно немного подождать. На первом месте сейчас должна быть только Джулия.
***
Пол жил в доме отца почти две недели, а потом отыскал небольшую двухкомнатную квартиру в старом здании на Салливен-стрит, что в Гринич-Виллидж. В ней было все, в чем он сейчас нуждался, включая и доносившийся с улицы шум большого города. Это успокаивало его и создавало ощущение вечно бурлящего жизненного потока, что было очень важно для написания новой пьесы.
Кроме того, он дал объявление в одну из газет, и вскоре у него появились ученики. Все это так или иначе помогало ему на время забыть о своих проблемах с Николь и приносило хоть и маленький, но все же доход. Конечно, на самом деле он не мог забыть тот последний разговор, когда Николь повесила трубку и с тех пор больше не звонила. Он всеми силами пытался найти хоть какие-то оправдания ее поступку, но обида брала верх, лишая его сна, отдыха и, что самое главное, возможности нормально работать. Тем более что она впервые в жизни была с ним так бесцеремонна. Ее испорченная дурным воспитанием дочь, видимо, была неплохой актрисой, корчила из себя невинную жертву семейных неурядиц и вообще отказывалась говорить с матерью, играя на чувствительных струнах ее души. А Эдвард тем временем щедро оплачивал все их счета, давая понять, что с ним она будет жить как в раю. А что может предложить ей он? Ничего, кроме безграничной любви и оскорбительной романтики нищеты. Ну что ж, она в полной мере насладилась его любовью и теперь, вдруг решив, что с нее хватит, ушла.
А мать, как только узнала, что сын снял отдельную квартиру, сразу же напросилась в гости.
– Чудная квартирка! – восхищалась она, расхаживая взад и вперед. – Я сделаю тебе пару подушек для дивана и…
– Не надо суетиться, мама, – недовольно поморщился Пол. – Мне и так неплохо.
– Никакой суеты, сынок, – мило улыбнулась Энн. – Я знаю, что вся эта мебель тебе досталась от предыдущего хозяина и находится в неплохом состоянии, но вот ее цвет…
Пол вскочил на ноги и, подойдя к окну, демонстративно отвернулся от матери.
Энн мгновенно сменила тему разговора:
– Пол, ты успеваешь заниматься музыкой? Ведь у тебя так много учеников…
– Вполне. – У него действительно было много свободного времени, так как он практически не выходил из дому, не общался с друзьями и даже не отвечал на телефонные звонки.
– У тебя, наверное, маловато наличных денег.
– Нет, вполне достаточно.
– Мне известно, что твоя драгоценная Николь не захотела разговаривать с тобой.
Пол набрал в кастрюлю воды и поставил ее на плиту.
– Если верить Джанет, Джулия сейчас в ужасном состоянии. Она постоянно демонстрирует склонность к самоубийству и пребывает в крайне истеричном состоянии. Очевидно, наследственность со стороны Харрингтонов. – Последнюю фразу Энн произнесла с особым ударением. – Полагаю, родителям следует поместить ее в частную клинику в Нью-Йорке с решетками на окнах и все такое прочее. Николь целыми днями торчит у нее в палате. Нет никаких сомнений, что она вернется домой с прежним мужем. Знаешь, любая трагедия неизбежно укрепляет семью. Не зря же все обвиняют их в том, что они бросили дочь на произвол судьбы.
Пол, не поворачиваясь к матери, взял нож и нарезал хлеб.
– Это ей наказание за то, что соблазнила тебя. Конечно, ты здесь ни при чем. У тебя просто не было жизненного опыта, чтобы распознать…
– Оставь, пожалуйста, мама!
Она самодовольно ухмыльнулась. Спокойный тон ее сына внушал ей некоторую надежду.
– В конце концов мать всегда выбирает своего ребенка. И вообще сам факт рождения формирует самые прочные в мире узы.
Пол медленно намазывал хлеб маслом, думая о своем.
– На днях я разговаривала с Лейлой, – продолжала Энн. – Она лично знает Гэлуэя и обещала пригласить его на твой следующий концерт…
– Нет! – резко возразил Пол. – Во-первых, пьеса еще далека от завершения, а во-вторых, я по-прежнему полон решимости добиваться успеха собственными силами.
Энн обратила внимание на сдавленный голос сына и решила, что сейчас не время давить на него. Постепенно она восстановит свой авторитет, а потом можно будет подумать и о возрождении своего влияния на сына. Пока же следует во что бы то ни стало восстановить его добрую репутацию талантливого композитора. Слава Богу, что он больше не встает горой на защиту Николь! Это уже победа.
– Знаешь, Пол, я подумала, что если ты хочешь забрать кое-какие вещи из своей комнаты…
– Нет, спасибо, – решительно отказался тот. – Мне больше нравится простая обстановка. – Пол глубоко вздохнул, низко опустил голову, чтобы мать не заметила его скупых слез, и поставил на стол бутерброды и кофе.
– Ну что ж, может быть, ты и прав. Квартира небольшая, но очень уютная. Как раз для одного.
***
Как только Николь переступила порог своей огромной студии, она ощутила такое страстное желание поскорее увидеть Пола, что невольно выкрикнула его имя. Толстый слой пыли и разбросанные повсюду бумаги напомнили ей, что она давно уже здесь не была. На крючке рядом с дверью висели ключи Пола. Вот и все, что осталось тут от любимого.
Николь долго бродила по пустому помещению и постоянно ловила себя на мысли, что нечто подобное должно было случиться. Неужели из-за мальчишеской обиды на нее за то, что она прервала разговор с ним, он решил навсегда покинуть этот дом? Она вспомнила, как в тот день звонила Полу, но тут пришел Эдвард, и ей пришлось положить трубку. Она заплакала, а он стал ее успокаивать, думая, что все это из-за Джулии.
Впрочем, ничего особенного не произошло. Конечно, Пол неоднократно уверял ее в своей любви и говорил, что без нее ему не жить, но он так молод, что мог и ошибаться в своих чувствах. Да и почему, собственно, этот красивый мужчина должен ждать какую-то старуху, которая окончательно запуталась в своих отношениях с дочерью? Жаль только, что их романтическая любовь закончилась намного раньше, чем она предполагала! С другой стороны, это все равно когда-нибудь случилось бы. Конечно, никаких попыток разыскать Пола и вернуть его она предпринимать не будет.
