Текст книги "Сексуальный плен ( ЛП)"
Автор книги: Джасинда Уайлдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Оказывается, мое пьяное сознание не смогло вспомнить термин «шестьдесят девять», но умудрилось выдать определение уробороса.
Этим мы и были ― самовозобновляющимся кругом удовольствия и любви. Мы одновременно отделились друг от друга, и я поднялась по распростертому телу Луки, облокотившись на его грудь и собственный локоть. Бедра приподнялись, и я насела на него, позволяя проникнуть внутрь одним легким движением. На этот раз не было никакого постепенного погружения, лишь полное, глубокое, мгновенное проникновение, сладостный отказ от сопротивления со стороны моего тела.
Его руки вдавили мои бедра в свои, снова приподняли их и вновь вдавили. Он нашел мои губы своими в тот момент, когда мы оба достигли пика. На этот раз не было ни стонов, ни криков, лишь шепот, вздохи и имена друг друга на выдохе в момент умопомрачительного расслабления.
Я не помню, как мы уснули. Проснулась я, связанная с ним, липкая, грязная и удовлетворенная, с больной от вина головой. В окно пробивались лучи солнца.
У меня появилась привычка оставлять нетбук рядом с кроватью, близко под рукой, чтобы писать сразу же, как только я просыпаюсь, и записывать воспоминания предыдущего дня, пока они еще свежи.
Лука пошевелился, так что пришло время для утренней любви, а потом ―
в душ, и кофе.
Я почти готова сказать это. Его семья права, мой страх ― это единственное, что сдерживает меня. Но на самом деле, мой страх весьма силен. Когда я думаю о фразе «Я люблю тебя», то вспоминаю Гарри и то, как я говорила ему это каждый день более десяти лет, лишь изредка слыша те же слова в ответ и еще реже наблюдая их доказательство. И понимая во внезапном, резком и надрывном откровении, что он никогда на самом деле не любил меня.
Лука проснулся и смотрит, как я печатаю, затуманенным со сна взором. Вокруг его бедер обвилось одеяло, под головой рука, а на губах едва заметная улыбка.
– Отложи эту штуковину и иди ко мне, ― промолвил он.
А я продолжаю печатать, пока он ко мне тянется, просто чтобы его позлить. О боже, он нечестно играет, он трогает мою киску, пока я печатаю. Интересно… не могу сконцентрироваться, не могу думать, а теперь…
…к черту все, закончу писать позже.
Глава 5
28 Июня
Я решила оставить предыдущий кусок неоконченным, как есть. Мне показалось, это даже мило.
Сижу на пляже на западном побережье Италии. Не знаю, как называется этот старинный городок с живописными руинами на утесе и каменными строениями, слышавшими болтовню жителей задолго до того, как на тропах Америки появились первые следы европейцев.
Я приехала сюда на поезде, чтобы подумать и принять несколько решений на трезвую голову.
Думать телом и сердцем рядом с Лукой слишком уж просто. Разум и логика отодвигаются на задний план, и если уж мне нужно принять рациональное решение, то необходимо отойти от тяжелого наркотика под названием Лука.
Но ведь он же не наркотик, так? Он не видоизменяет мой разум и не меняет меня. Он превращает меня в того человека, которым я действительно являюсь. С ним я беззаботная, раскрепощенная, свободная и полная жизни. Его семья такая любящая, такая щедрая и приветливая, что среди них я чувствую себя в кругу семьи больше, чем среди собственных родственников в Штатах.
Мой отец ― холодный и осуждающий человек, легко ставящий ультиматумы и жесткие требования, но с трудом выражающий привязанность, ободрение и комплименты. Мать у меня такая же, но более склонная к пассивной агрессии, предпочитающая выжидать, наблюдать и собирать доказательства против тебя, и лишь потом бить, когда наступит правильный момент. Она ― гений тактики.
Лиа у нас Мисс Совершенство. Сплошные пятерки, без малейших усилий. Капитан группы поддержки, член дискуссионного клуба, вице-президент студсовета в течение трех лет, популярная, веселая, стройная. Вышла замуж за стабильного, заботливого мужчину после недолгой помолвки, родила детей, обзавелась домом с настоящим белым, мать его, забором. Для всех ее жизнь была такой же элегантной и идеальной, как и она сама. А потом она трахнула моего мужа.
Не то, чтобы я сильно об этом жалела.
Не могу представить, чтобы Элизабетта спала с мужем Лючии. Такое просто невозможно. Никак.
Забавно, я едва помню Штаты. Я все больше говорю по-итальянски. Я только что поняла, в дневнике этого не видно, потому что я перестала транскрибировать итальянский, кроме тех моментов, когда кто-то говорит по-английски и резко перескакивает на итальянский. Мне даже сон снится на итальянском. А во время секса с Лукой я выкрикивала его имя и вместо «да, да, да» по-английски стонала то же самое по-итальянски.
И даже сейчас, когда я думаю, что пора отправляться домой, в моей голове возникает изображение дома во Флоренции ― дома, полного света, смеха и любви. И Лука. Я вижу себя во Флоренции, в маленькой квартирке неподалеку от дома Доменики и Данте. В горшке на окне стоят цветы, белье сушится на веревке по старинке, скатерть в клетку на круглом столе, а из старой бутылки вина торчит свечка.
А однажды, возможно, по этой квартире будет бегать маленький мальчик или девочка с иссиня-черными волосами, смуглой кожей и лазурно-голубыми глазами.
Солнце садится, и ярчайшие блики оранжевого света отражаются от покрытой рябью синевы океана. Кричат чайки, вдалеке брызгаются в волнах дети. На горизонте мелькает белый парус.
Итак, решение.
Боюсь ли я любить Луку? Да. Да, черт меня дери. Я боюсь, что все это закончится так же, как с Гарри, и я застряну в Италии иностранкой без гроша в кармане и каких-либо связей, старой, одинокой и слишком уставшей, чтобы начать все заново.
Я боюсь, что мне снова будет больно, что меня вновь предадут. Боюсь заводить с ним ребенка, потому что это будет означать, что я навечно с ним связана, и если все закончится, если он мне изменит или не будет любить до конца наших дней, то я окажусь в полной жопе.
Но я знаю ― и сердцем, и разумом, ― что он любит меня просто так. Знаю на уровне инстинктов. Он приехал в Париж после первого же звонка, даже несмотря на то, что я убежала от него целых два раза. Он показал мне чудеса секса. Показывает каждый день, что я красива и стою любви.
Он называет меня «любимой» по-итальянски. Он смотрит на меня с обожанием, светящимся в глубине угольно-черных глаз. Он касается меня так, словно я ― произведение искусства, скульптура, созданная Господом только для Луки, для него одного.
И так оно и было.
Он почти заставил меня вновь поверить в Бога, хотя я перестала давным-давно.
Он любит меня.
А я люблю его.
Глава 6
29 июня
Я пишу эти строки под молчаливое покачивание вагона поезда. Еще один поезд. На этот раз из Флоренции в винодельню в Тоскане. Зачем я еду в Тоскану? Чтобы найти Луку.
Он не сбежал, как я, но он внезапно ушел.
Я сошла с поезда во Флоренции и практически побежала к дому его родителей, чтобы найти его и рассказать все новости. Я ворвалась во двор через калитку, выкрикивая его имя. Во дворе было пусто и тихо.
Я остановилась, смутившись. Он сказал, что будет здесь, когда я вернусь, сказал, чтобы я ждала его. Перед отъездом я позвонила ему из отеля и сообщила время приезда поезда.
Так где же он?
Я зашла на кухню и увидела за столом Доменику, пьющую кофе и раскладывающую пасьянс. Я налила и себе чашку, добавила сахара и села, сгорая от гнева. Мое дыхание, видимо, помешало пасьянсу Доменики, и она раздраженно на меня посмотрела, но затем увидела мой печальный взгляд.
– Его вызвали на работу, дитя. Там что-то случилось в одной из… Этих, ох, Матерь Божья, как там… Винных? Нет. Где делают вино. Не могу вспомнить подходящее слово. Но он поехал туда. В Монтепульчано. Сказал, что вернется через несколько дней.
– Винодельня, – сказала я.
– Да, именно. Спасибо. Так вот, пожалуйста. Не волнуйся. Расслабься и выпей еще кофе. Помоги мне приготовить ужин. Поиграй со мной в карты. Глазом не успеешь моргнуть, как он вернется.
Я покачала головой.
– Нет, Доменика. Я не могу ждать. Мне нужно с ним поговорить.
– Да? – Доменика не оторвала взгляда от карт, но я чувствовала, как в ней нарастало любопытство.
Почему-то я решила ответить ей по-итальянски.
– Io lo amo (Я люблю его).
– Я знаю, figlia (дочка), – сказала она. – И он тебя тоже.
Figlia. Дочка. Мои глаза загорелись от того, как она это сказала.
– Ну, я никогда не говорила ему, что люблю. Мне нужно его увидеть.
Доменика подняла взгляд с карт и улыбнулась мне. Она вышла из-за стола, подошла к шкафу в углу кухни, полному всякой всячины, самому обычному собирателю хлама. Она рылась в нем, пока не нашла конверт, полный брошюр, и пролистала их в поисках нужной.
– Думаю, он поехал туда. Если нет, там тебе подскажут, где он. Доменика протянула мне яркий буклет из блестящей бумаги, сложенный втрое, с надписями на итальянском. На обратной стороне я увидела адрес, записала его и поблагодарила Доменику. Я переоделась в чистую одежду, и, отправившись обратно на вокзал, купила там билет на поезд.
И вот я уже почти приехала, поезд подходит к станции. Сердце уже ушло в пятки, в животе порхали бабочки, хоть я и понимала, что нужно еще найти винодельню, а там его может не быть.
* * *
Сейчас четыре часа утра, и я не могу уснуть. Голова идет кругом, как раньше поговаривал мой дед.
Пока я пишу, меня мутит, у меня дрожат пальцы и колотится сердце.
Я сказала «да».
Черт. Сдай-ка назад, Делайла. Расскажи все с самого начала. Когда рассказываешь историю, она становится настоящей. Это помогает успокоиться и справиться с эмоциями.
Лука похрапывает рядом. Но даже сейчас, во сне, он развернулся так, чтобы обхватить рукой мое бедро. Не могу не улыбаться, когда вижу его отблеск счастья на спокойном лице.
Значит, все в порядке.
А теперь вернемся к началу.
* * *
Я вышла из поезда с сумкой через плечо. Ослепительный блеск тосканского солнца заслоняли темные очки. На станции я спросила, как добраться до винодельни, мне ответили, что лучше будет взять в аренду машину и дали адрес ближайшего пункта аренды.
Добравшись туда, я обнаружила, что у них нет машин. То есть, нет машин, которые я бы смогла водить. Дело в том, что я не умею водить механику, а все их машины были как раз с механической коробкой передач. В итоге я арендовала «Веспу» – что-то среднее между скутером и мопедом. Несмотря на то, что она была младенчески-голубого оттенка и явно практически моей ровесницей, она ехала. У меня была всего одна сумка, которую я примотала к сиденью позади себя потрепанным тросом, который мне также одолжили в агентстве. Там же мне объяснили куда ехать дальше.
А вот насколько далеко винодельня находится от деревни, мне никто не сказал. Может, не так уж и далеко. Может, я просто нервничала, да еще и черепашья скорость «Веспы» подливала масла в огонь. Честное слово, эта штука ехала ненамного быстрее моей обычной пешей скорости. В любом случае, у меня было ощущение, что я еду целую вечность.
Вокруг было невероятно красиво. Италия в своем совершенстве. Живописные холмы, аккуратные ряды виноградных лоз, теряющихся за горизонтом. Яркое солнце, голубое небо, облака, точно из мягкой ваты. Жарко, но не до изнеможения.
После того, как я час с лишним каталась по извилистым дорожкам на престарелом скутере, мне удалось найти основное здание винодельни. Пожилой мужчина наткнулся на меня, беспомощно тыкающейся между рядами пыльных винных бутылок, с этикетками и без.
– Чем я могу помочь? – медленно по-итальянски спросил он.
– Да, – сказала я куда более будничным тоном, – я ищу Луку. Мне сказали, что он может быть здесь.
– Луку? – Старик нахмурился и потер верхнюю губу шишковатым пальцем. – Ах, да, да, Лука. Он где-то тут. В винограднике, я думаю. Вон там.
Он махнул в сторону холмов.
– Можете подождать его здесь. Это будет проще, сами понимаете. Поля-то огромные. Он где угодно может быть.
– А что он делает?
– Делает? Ох, я понятия не имею, будьте уверены. Что-то важное. Он ведь совладелец, в конце концов.
– Совладелец? Я не знала, что ему принадлежит целая винодельня.
Старик пожал плечами.
– Не полностью. Это как-то по-новому зовется. С виноградом или с расчетами была какая-то проблема, наверное. Не знаю. Подождите здесь, если хотите. Я могу налить вам немного вина. Или можете пойти осмотреться. Оставьте здесь свою сумку. Не волнуйтесь за нее. Тут все равно только я.
– Я пойду посмотрю, – решила я, оставляя сумку на стойке.
Старик снова пожал плечами, взял сумку и убрал ее подальше от глаз. Затем он помахал мне и куда-то поковылял.
Я направилась в сторону полей, которые тянулись по всем направлениям так далеко, что краев не было видно. Мне стало сложно ориентироваться в окружающем пространстве. Я шла уже минут десять, над моей головой кружили птицы. Не было слышно ничего кроме их пения и легкого шелеста ветра.
И вдруг я услышала его голос. Я увидела, что он осматривает участок с виноградной лозой, на которой видимо завелся какой-то паразитирующий жучок. На беглом итальянском Лука что-то говорил мужчине, стоявшему рядом. Этот мужчина выглядел на пару лет старше его. Я наблюдала за ними на расстоянии полуметра. Оба мужчины, казалось, о чем-то страстно спорили, и мне не хотелось им мешать.
Позади залаяла собака, испугав меня. Обычно я не то чтобы боюсь собак, но и любви к ним особой не испытываю. Я закричала, подпрыгнув в воздух сантиметров на тридцать. Обернувшись, прямо перед собой я увидела пса размером с небольшую лошадь, из пасти которого свешивался язык. У собаки были огромные словно кинжалы, клыки, а ее лапы были такие же большие как суповые тарелки. Там, где по идее должны были располагаться ее когти, находилось что-то подозрительно похожее на несколько остро заточенных мечей. Затем она опять залаяла, громко настолько, чтобы меня оглушить. Моему взгляду открылась пасть полная зубов, из которой вываливался длинный розовый язык. От этого казалось, что она мне улыбается. Ее зловонное дыхание попадало мне прямо на грудь. Да, это животное было настолько большим, что даже сидя, ее голова находилась на уровне моей груди.
– Убирайся! – сказала я по-английски.
Собака не сдвинулась с места. Я услышала сдавленный смешок за своей спиной, но даже думать не смела отвести глаза от этого гигантского пожирателя человеческой плоти, сидящего передо мной. И тут я вспомнила, что нахожусь в Италии, а это значит, что собаку дрессировали подчинятся командам на итальянском языке, не на английском. Прежде я никогда о таком не задумывалась.
– Scendere me, cane! Scendere! (Ит. Отойди от меня, собака! Уходи!)
Собака только лаяла. Мои ноги немели оттого, что на них лежала туша собаки весом две или три тонны. Собрав всю свою храбрость, я надавила ей на грудь, пытаясь немного сдвинуть ее, но она даже не пошевелилась. Это было тоже самое, что пытаться передвинуть многоэтажный дом. Собака подтолкнула меня своим носом, и я упала на спину. Мои ноги оказались прижаты к земле ее огромным седалищем. Возможно в этот момент собачье дерьмо размазывалось по моим ногам.
Я не очень любила собак.
– Brutus, vieni qui (ит. Брут, ко мне!), – голос Луки окутал меня.
Пес по имени Брут гавкнул мне в лицо, забрызгав его слюной, после чего вскочил и занял место рядом с Лукой. Я села, вытерла лицо, забрызганное дурно пахнущей собачьей слюной и поднялась на ноги.
Лука попытался скрыть улыбку, но мало преуспел в этом.
– Делайла, amore (ит. любимая), какой приятный сюрприз встретить тебя здесь!
Он подошел ко мне, задрал край своей футболки и вытер им насухо мое лицо. Я достала из сумочки небольшую бутылочку с антисептиком, которую обычно беру с собой в поездки, выдавила немного и нанесла его на руки и лицо, что вызвало у Луки и его товарища громкий смех. Пес меж тем отошел от Луки и сел у ног того, другого мужчины, который теперь рассеянно почесывал его за ухо.
– Понимаешь, когда я вернулась, оказалось, что ты уже уехал. А мне очень хотелось повидаться с тобой. Я не знала, когда ты планируешь вернуться, и твоя мама сказала мне, что ты возможно здесь. Поэтому я собралась и поехала. Я надеюсь я не сильно помешала.
Лука отрицательно замахал руками.
– Нет, нет. Небольшая неприятность с виноградом. Завелось какое-то насекомое, которое поедает наш урожай. Но мы с этим разберемся. Не проблема.
– Я и не знала, что ты совладелец виноградника, – сказала я.
Лука пожал плечами.
– Тут особо и нечем хвастать. Я работаю на Джанкарло и Марио уже много лет. Когда Марио собрался на пенсию, то продал мне часть своей доли с хорошей скидкой.
Мужчина, которым, как я предполагала и был Джанкарло, помахал Луке и направился сквозь ряды решеток обвитых виноградной лозой. Брут следовал за ним по пятам. Когда они скрылись из вида, Лука заключил меня в объятья.
– Ты проехала столько, чтобы просто поговорить со мной? – спросил он.
Я кивнула, глядя на него снизу-вверх. Мои руки лежали у него на талии.
– Я проехала все это расстояние с единственной целью – сказать тебе три слова: Я люблю тебя.
Лука улыбнулся и поцеловал меня. Медленно и страстно он овладел моими губами.
– На побережье тебе пришли пара хороших идей, верно?
Я играла с верхней пуговицей его рубашки, и как-то так получилось, что она расстегнулась.
– В конце концов, это было не так уж и сложно. И вот я здесь, с тобой.
Пока я говорила, еще три пуговицы были расстегнуты. Он снял рубашку, которую легким ветерком тут же унесло прямо в грязь, лежащую у нас под ногами. Пальцы Луки скользнули по открытой коже между моими шортами и футболкой. После чего он стянул с меня футболку через голову. Он быстро справился с передней застежкой моего бюстгальтера. Теперь я стояла голая по пояс посреди виноградника. Палящее солнце Италии сияло над нашими головами.
– А если этот, как там его зовут, вернется? – проговорила я, расстегивая молнию и пуговицу на джинсах Луки.
– Джанкарло? Нет. Он сказал, что идет домой. На этой части участка уже никто не появится.
Лука стоял обнаженный под палящими лучами солнца. От одного взгляда на него кровь быстрее побежала по моим венам.
Это всегда срабатывало. Его красота сбивала меня с ног. Мускулы покрывал идеальный загар. Все его тело состояло из них – твердых, угловатых, бугристых и рельефных доказательств его мужской силы. Мои шорты упали вниз. Разложив нашу одежду на пыльной земле, он лег на нее потянув меня за собой. Лежа на нем я чувствовала, что его кожа, несмотря на то, что все его тело состояло из твердых как камень мускул, очень нежная на ощупь. Наши губы встретились. Внизу живота разгорелся дикий огонь, который постепенно спускался ниже к расщелине, лежащей между моих ног.
С тех пор как я приехала в Италию, мы с Лукой переспали уже много раз. Мы занимались сексом дома на кровати, на улице на голой земле, в самых разнообразных позах, но… сейчас все было как-то по-особому. Я наконец-то преодолела последнюю преграду, мешавшую мне отдаться чувству, возникшему между нами. Он больше не учил меня получать удовольствие от секса. Да и никогда не учил. То, что было между нами, называлось любовью. Так мы выражали наши чувства друг к другу и желание стать ближе.
Термин «заниматься любовью» настолько часто используется, что мы перестаем задумываться о том смысле, который несут сами слова. Но на самом деле этот термин очень подходит для того чтобы описать секс между людьми, которые искренне любят друг друга. Два обнаженных тела тесно соприкасаются. Плоть полностью беззащитна. Все изъяны тела оказываются на виду. Если в отношениях вы открыты своему партнеру и полностью доверяете ему, это делает вас уязвимым также и в эмоциональном плане. Такие отношения требуют от человека определенной храбрости. Если задуматься, занятие любовью или сексом ― это проявление неимоверного доверия. Ты открываешь свое тело другому человеку, надеясь на его милость. Все твои действия, способности и жизненный опыт, или же отсутствие всего вышеперечисленного, выставляется для тщательного изучения. Все, что касается тебя как личности, подвергнется рассмотрению.
С Лукой я осознала, а может… я только сейчас поняла, пока пишу эти строки, что наши с ним отношения больше основаны на физическом притяжении. По крайней мере для меня это так. Я наслаждалась теми чувствами, которые он заставил меня пережить. Мне нравились его прикосновения. Мне нравилось смотреть на его тело. Мне нравилось получать невероятное блаженство от оргазмов. Но не думаю, что я по-настоящему ценила тот подарок, который Лука преподнес мне до этого утра в виноградниках вблизи городка Монтепульчано. Он подарил мне самого себя. Он доверился мне эмоционально. Для него наши встречи не были просто сексом. Он пошел на риск, огромный риск, который практически не оправдал себя. Если бы я не смогла осознать свою любовь к нему, его сердце было бы разбито.
Все это я прочитала в его глазах, когда он прижал меня к своей груди. Поняла именно там, лежа на голой земле, вдыхая ее аромат и глядя на солнце сквозь густую листву. Наши тела сплелись в едином танце. Это нельзя было назвать простым перепихоном. То, что произошло между нами, было выше таких слов как «член» и «киска». Я и сама часто использовала их в прошлом и планирую использовать в будущем, потому что они мне нравятся. Они такие вульгарные, грубые и предельно честные. Но в тот момент между нами произошло нечто большее.
Мне тяжело, даже сейчас, загнать в хоть какие-то рамки и до конца понять природу такого необъятного явления как «настоящая любовь», когда мы говорим о ней в плане телесных отношений между двумя людьми. Ведь часто кажется, что «настоящая любовь» это что-то из области сказок, что-то, о чем пишут в детских книжках. «И вот, после того как враг был сражен, прекрасный Принц целует Принцессу на фоне заката». Какая малышка не рисует себе такую картину, играя с Барби и ее кукольным домиком. Какая девушка не представляет себе это во время просмотра слезливых девчачьих мелодрам и романтических комедий.
Все мои представления были целиком и полностью ошибочными.
Он привлек меня к своей груди, поцеловал в губы, нежно, страстно, после чего вошел в меня. Его кожа была мягче любой перины, а лежать на нем было куда приятнее, чем на самой удобной кровати. Он положил на меня руки, создавая что-то наподобие защитного кокона. Его пальцы ласкали мою кожу. Его затвердевший орган проскользнул внутрь моей податливой и горячей вагины, еще сильнее разжигая огонь, бушующий внутри меня. Каждым новым толчком он все глубже вколачивал в меня свою любовь.
Наш поцелуй прервался, мы посмотрели в глаза друг другу, не прекращая двигаться в одном ритме. Я открылась Луке. Открыла свое сердце, разум, тело и душу тому, что он мне предлагал. Я смахнула с себя страхи, так, словно это были капельки пота, выступающие на моей коже. Он видел меня, видел насквозь и любил меня за то, какая я была на самом деле. Я пыталась постигнуть сущность того, что происходило между нами, охватить это всем сердцем и всей душой, осмыслить каждой клеткой своего мозга. Но у меня не получилось. Она была безгранична.
Я улыбалась от того неподдельного счастья, которое охватило меня и слезы стремительным потоком хлынули у меня из глаз. Я поцеловала его, солоноватая влага попала на губы, но Лука не стал спрашивать о причине моих слез. Он видел какой водоворот эмоции бушует внутри меня и распирает изнутри. Он впитывал мои эмоции в себя и отражал обратно.
Он двигался без остановки, ласкал мое тело, прикасался ко мне, целовал меня. Снова и снова проскальзывал внутрь меня и выходил обратно. Все это он делал с любовью. Нежно, жадно, превосходно. Он наполнял меня, разжигая внутри пожар.
Я позволю себе использовать в описании одно клише: Лука сделал меня цельной. Клише любят так часто повторять, потому что им свойственно быть очень правдивыми. И эта фраза бесспорно правдива. Человек, который по-настоящему безумно и глубоко влюблен, несомненно, дополняет тебя. В Библии в первой книге Ветхого Завета говорится: «… и соединится со своей женой, и двое станут одной плотью». И даже если ты никогда не читал святое писание, ты наверняка слышал подобную фразу. Что же, получается есть и другая фраза, которая несет в себе куда более глубокое значение, нужно лишь остановиться на секунду, чтобы подумать об этом.
Стать одной плотью. Это больше чем просто «соединиться». Это больше чем просто физическая встреча двух тел. Это настоящее слияние, особенно в момент обоюдного достижения высшего пика удовольствия. Пространство, время и границы, отделяющие вас, стираются, и в эти короткие и одновременно с этим бесконечно длинные секунды все, что существует в мире, ― это ваша слившаяся в единое целое личность. Целостность. Единый организм, сложенный из двух фрагментов.
Мы стали единой плотью. Я прекратила беспокоится о будущем и прошлом, переживать о том, что будет если я сделаю что-то не так. Я позволила своей любви воспарить. Я позволила ее зачаткам, дремавшим внутри меня, стать больше, набухнуть и распуститься яркими бутонами. Я позволила ей воспламениться и даже сама подливала масла в огонь, чтобы лучше горело. Он двигался внутри меня и первые порывы страсти ярко вспыхнув постепенно затухали, уступая свое место другому чувству. Я вдыхала его аромат, ощущала под собой жар его тела, чувствовала его губы на своей коже и его руки, блуждающие по своей спине, ягодицам и волосам.
Оргазм, пришедший к нам, был настоящим бурлящим извержением оголенных эмоций. Его пальцы запутались в моих волосах. С губ слетело мое имя, произнесенное словно в молитве, и тут же подхваченное порывом ветра. Его движения были неистовыми, он извивался подо мной будто пытаясь найти способ слиться с моим телом еще сильнее.
– Лука, я люблю тебя, – выдохнула я.
Наши взгляды встретились, наши глаза горели от выступивших слез.
– Я люблю тебя, Делайла, – прошептал Лука сначала по-итальянски, а затем повторил эту фразу и по-английски. Он продолжал твердить, – Ti amo. Ti amo (Ит. Люблю тебя. Люблю тебя.)
Наконец мы замерли и затихли.
* * *
На этом месте я прерываю описание этой сцены просто потому, что хочу отделить тот величайший опыт от событий, произошедших с нами позднее.
Мы оделись и направились назад через поля к месту, где я припарковала свой мотороллер. Лука немало посмеялся над мотороллером фирмы «Vespa», с помощью которого я добралась до виноградников. Он сказал, что знаком с владельцем фирмы, сдавшей мне его в аренду, и что он сам займется организацией его доставки фирме назад. Мы с Лукой забрали сумку из здания винодельни и затем, обогнув его, оказались там, где Лука оставил свою машину.
Он привез нас обратно в Монтепульчано в маленький постоялый двор, в котором снял небольшой номер на ночь. Мы вместе приняли душ, и там же снова занялись любовью. О господи, как это было прекрасно. Горячая вода струилась по нашим телам, смывая дорожную грязь, расслабляя наши мускулы. Волны удовольствия проходили по нашим телам. Тепло наполняло нас изнутри, горячие струи воды грели снаружи. Повсюду вокруг нас было очень жарко. Лука прижал меня к стене, одну мою ногу он поднял вверх и, удерживая ее на уровне талии, ринулся внутрь меня. При каждом толчке он вынужден был приподниматься на носочках. Я кусала его за плечо после каждого резкого толчка, и мои стоны гасились на поверхности его твердой плоти, покрытой нежной как шелк кожей, ее солоноватых вкус вперемешку с водой оставался на моих губах. Кончив, я простонала ему на ухо его имя. Он выстрелил своим семенем внутрь меня. Во время последних затухающих толчков он припал своими губами к моим.
После этого нам снова пришлось мыться. К тому времени, когда мы закончили с мытьем и высушились, вода побежала уже чуть теплая. Мы оделись и Лука повел меня на улицу, наполненную суетливыми туристами и местными жителями. Повсюду можно было увидеть фонтаны, чьи струи, освещенные фонарями, казались желтыми в сумерках наступающей ночи. Мы заняли столик в небольшом ресторанчике и поболтали за ужином, который состоял из вина, пасты и канноли[1]1
Канноли – традиционный сицилийский десерт, представляющий собой вафельную хрустящую трубочку, наполненную начинкой из сыра рикотты с добавлением различных сиропов, вина марсалы или розовой воды.
[Закрыть].
Не было и дня, чтобы я, пока находилась в Италии, не учила несколько новых слов по-итальянски, поэтому большей частью наши разговоры с Лукой проходили на его родном языке, а не на моем. Это казалось вполне уместным. Я училась выражать свои мысли на этом языке, а Лука деликатно поправлял мои грамматические, фонетические или синтаксические ошибки.
Мы покинули маленькое кафе и прогуливались вдоль по улице держа друг друга за руку. Порой мы о чем-то болтали, порой просто шли молча. Повернув за угол, Лука словно оцепенел и неожиданно сильно сжал своей рукой мои пальцы.
Перед нами стояла женщина. За руку она держала маленькую девочку, скорее всего лет десяти. Я интуитивно догадалась, что это были Лиа и Луиза.
Два навязчивых желания боролись внутри меня. Часть меня хотела отпустить руку Луки, другая же часть наоборот хотела как можно ближе прижаться к нему, обнять его за талию, заявив этим свои права на него.
Глаза Лии стали большими от удивления, затем она скованно заморгала, видимо от страха. Казалось, что Луиза выглядит смущенной, словно она не могла сама разобраться в чувствах, которые испытывала в тот момент.
Воцарилось долгое напряженное молчание.
– Лиа…, – Лука говорил по-итальянски, – я не ожидал, что увижу тебя здесь.
– Мы просто проходили мимо, – отозвалась Лиа, выдержав короткую паузу, – мы навещали родственников, проживающих на севере.
Лука облизал губы и сжал мою ладонь, лежащую в его руке. Я стояла, не двигаясь, не смея ни отойти от него, ни придвинуться ближе.
– Луиза, – произнес Лука. – Как же ты выросла. Как твои дела?
Вначале Луиза взглянула на мать, потом перевела взгляд на Луку.
– Я ведь ребенок. Все дети растут. – Она слегка наклонила голову в сторону. – Почему мы внезапно перестали жить вместе, Лука? Мама не любит говорить об этом.
Лицо Луки исказила гримаса, когда он всеми силами пытался подобрать нужный ответ, и в то же время держать эмоции под контролем.
– Это… довольно непростой вопрос, чтобы дать быстрый ответ, Луиза, – опустившись на колени произнес он. Я положила руку ему на плечо. Я знала, до мозга костей: чтобы пройти через все это, пережить эту встречу, ему нужен неразрывный контакт со мной. – Иногда, все настолько сложно, что даже взрослым тяжело говорить об этом.
Луиза нахмурилась.
– Ты хочешь сказать, что ты не говоришь мне ничего, потому что я еще ребенок. «Ты не поймешь, Луиза», – скороговоркой выпалила она низким голосом, подражая его голосу, – «Я расскажу тебе все, когда ты вырастешь».
Лука потер лоб рукой.
– Ты очень умная молодая леди, поэтому я бы никогда не посмел соврать тебе или сказать такую ерунду. Я не знаю, почему твоя мать не хочет больше жить со мной. Я уверен, у нее есть на то свои причины. Хотя я знаю, что она любит тебя и хочет для тебе только лучшего.
