Текст книги "Джельсомино в стране Лжецов"

Автор книги: Джанни Родари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава двенадцатая. Купив газету «Образцовый лжец», Хромоножка расстроилась вконец

Рано утром, вооружившись кистью, красками, холстом и вдохновением, Бананито вышел из дому. Ему не терпелось показать горожанам свое мастерство. Джельсомино еще спал, и Кошка-хромоножка вышла проводить художника и по дороге дала ему несколько дельных советов…

– Рисуй цветы и продавай их. Я уверена, что ты вернешься домой с ворохом фальшивых денег, которые столь необходимы в этой необычной стране. Но рисуй такие цветы, которые еще не распустились в эту пору, потому что уже распустившиеся цветы продаются на лотках у цветочниц. И вот еще один совет: не вздумай рисовать мышей, иначе перепугаешь насмерть всех женщин в городе. Меня, правда, мыши вполне устраивают.

Расставшись с художником, Хромоножка купила газету, думая, что Джельсомино будет приятно узнать мнение журналистов о его концерте. Газета называлась «Образцовый лжец» и, разумеется, вся была полна лживых сообщений или фактов, пересказанных шиворот-навыворот.

Там, например, была заметка, озаглавленная «Крупная победа бегуна Персикетти». Вот текст этого странного сообщения:

«Известный чемпион по бегу в мешках Флавио Персикетти победил вчера на девятом этапе в беге вокруг королевства, опередив на двадцать минут Ромоло Барони, пришедшего вторым, и на тридцать минут пятнадцать секунд Пьеро Клементини, оказавшегося третьим. В группе бегунов, прибывших через час после победителя, перед самым финишем вырвался вперед Паскуаллино Бальзимелли».

«Что же здесь странного? – спросите вы. – Бег в мешках – это такое же спортивное состязание, как и всякое другое. На него даже интереснее смотреть, чем на мотоциклетные или автомобильные гонки». Согласен. Но читатели газеты «Образцовый лжец» отлично знали, что никакого бега в мешках никогда и не происходило. А Флавио Персикетти, Ромоло Барони, Пьеро Клементини, Паскуаллино Бальзимелли да и вся группа бегунов никогда в жизни не влезала в мешки, и им даже не снилось обгонять друг друга или перед самым финишем вырываться вперед.

Вот как на самом деле все обстояло. Ежегодно газета устраивала бег в мешках по этапам, в которых никто никогда не принимал участия. Некоторые честолюбивые граждане, желая увидеть собственное имя на газетной полосе, платили за свое участие в беге и каждый день вносили определенную сумму денег, чтобы считаться победителем. Кто вносил больше, тот и провозглашался очередным чемпионом. Газета при этом не скупилась на слова, прославляя чемпиона, и называла его то «истинным героем», то «бегуном высшего класса». Победа находилась в прямой зависимости от поступления денежных взносов. В те же дни, когда поступления были скудными, газета в отместку писала, что команда дремала в пути, а первоклассные бегуны и рядовые спортсмены бездельничали. Позор таким. И чемпионам Персикетти и Барони придется приналечь на следующем этапе, если они дорожат своей честью и расположением зрителей.

Синьор Персикетти был владельцем кондитерских фабрик, и его имя, напечатанное в газете, служило хорошей рекламой для пирожных, производимых его кондитерами. Поскольку он был очень богат, то почти всегда обгонял других и приходил первым. На финише его «целовали и воздавали ему почести», а по ночам болельщики исполняли серенады под окнами его дома. Так, во всяком случае писала газета. И нет нужды говорить о том, что ретивые болельщики, которые были неспособны играть даже на барабане, преспокойно похрапывали в своих постелях.

На той же странице Кошка-хромоножка прочла еще один заголовок: «Не произошло никакой катастрофы на улице Корнелия. Пять человек вовсе не погибли, а десять других не получили ни малейшего ранения».

В заметке говорилось: «Вчера на десятом километре улицы Корнелия два автомобиля, шедших на большой скорости в разном направлении, вовсе не столкнулись. В несостоявшемся столкновении не погибло пять человек (следуют имена). Другие десять человек не получили ранений, и поэтому не было никакой надобности помещать их в больницу (следуют имена)». К сожалению, это был не вымысел, а сообщение шиворот-навыворот, в котором с точностью передавалось как раз обратное тому, что произошло в действительности.

Таким же способом сообщалось и о концерте Джельсомино. В заметке, например, писалось, что «известный тенор молчал от первой до последней минуты своего концерта». В газете была также помещена фотография разрушенного театра, под которой было написано: «Как всякий читатель может видеть своими ушами, с театром не произошло решительно ничего».

Джельсомино и Кошка-хромоножка вдоволь позабавились, читая газету «Образцовый лжец». В ней была и литературная страница, на которой было напечатано такое стихотворение:

 
Как-то повар из Вероны
Поболтать решил с вороной:
«Ах, какая благодать
Полный рот камней набрать
И как здорово потом
Зубы чистить молотком!»
 

– Здесь не сказано, что ответила ворона, – заметила Хромоножка. – Но я представляю: ее карканье, наверно, было слышно от Апеннин до самых Анд.

На последней странице, в самом низу, была опубликована короткая заметка под таким заголовком: «Опровержение». Джельсомино прочел вслух:

«Самым решительным образом опровергается тот факт, будто бы сегодня в три часа ночи полиция арестовала в Колодезном переулке синьору тетушку Кукурузу и ее племянницу Ромолетту. Разумеется, они не были помещены около пяти часов утра в сумасшедший дом, как этого кое-кому хотелось бы».

Подпись: «Начальник полиции».

– Начальник лжецов! – гневно воскликнула Кошка-хромоножка. – Это значит, что бедняжки действительно сидят за решеткой вместе с сумасшедшими. Я почти уверена, что все это произошло по моей вине.

– Посмотри-ка, – прервал ее Джельсомино, – читай дальше. Еще одно опровержение. Теперь уже речь шла о самом Джельсомино:

«Совершенно не соответствует действительности то, что полиция якобы разыскивает известного тенора Джельсомино. Для этого нет никаких причин, потому что Джельсомино совсем не обязан отвечать за ущерб, который не был нанесен им городскому театру. Поэтому кто бы ни узнал, где скрывается Джельсомино, пусть не заявляет об этом полиции, иначе он получит строгий нагоняй».

– Дело осложняется, – заметила Хромоножка. – Тебе лучше сидеть дома, а я пойду и узнаю новости.

Джельсомино не хотелось сидеть сложа руки, но ему все же пришлось согласиться, что Кошка-хромоножка была права. Отпустив ее, он улегся на кровать и, набравшись терпения, приготовился провести бездельничая весь день.

Глава тринадцатая. Есть закон в Стране лжецов: кто не врет, тот нездоров

Мы расстались с тетушкой Кукурузой как раз в тот момент, когда, стоя в дверях, она слушала первое мяуканье своих котят. При этом она чувствовала себя поистине счастливой, как музыкант, нашедший неизданную симфонию Бетховена, пролежавшую много лет в ящике стола. С Ромолеттой мы распрощались, когда она побежала домой, показав Кошке-хромоножке, как пройти на чердак к художнику Бананито. А через некоторое время тетушка и племянница уже спокойно спали в своих постелях, не подозревая, что письма Кали-мера привели в движение всю полицейскую машину. В три часа ночи несколько винтиков грозного механизма в лице взвода жандармов без лишних слов ворвались в дом, заставили старушку и девочку наспех одеться и отвезли их в тюрьму.

Старший жандарм, передав арестованных начальнику тюрьмы, хотел было снова отправиться спать, но не учел того, что его коллега был крючкотвором и формалистом.

– В чем провинились эти двое?

– Старуха учила собак мяукать, а девчонка писала на стенах. Это две опасные преступницы. На твоем месте я посадил бы их в подземелье и поставил усиленную стражу.

– Сам знаю, что мне надо делать, – буркнул начальник тюрьмы. – Ну а теперь послушаем, что они нам скажут.

Первой допрашивали тетушку Кукурузу. Арест не испугал ее. Теперь, когда семь ее котят снова обрели способность мяукать как им и подобает, ничто не могло омрачить ее радужного настроения. Поэтому она с достоинством и спокойно отвечала на все вопросы. – Нет, это были не собаки, а кошки.

– В протоколе записано, что это были собаки.

– Да уверяю вас, что это были обычные кошки, что ловят мышей!

– Но ведь именно собаки ловят мышей.

– О что вы, сударь! И мяукают только кошки. Мои кошки лаяли, как, впрочем, все остальные кошки в нашем городе. Но вчера вечером, к счастью, они впервые замяукали.

– Да эта женщина сумасшедшая! – сказал начальник тюрьмы. – Ее место в доме умалишенных. Короче говоря, сударыня, что вы нам тут сказки рассказываете?

– Я вам говорю правду, и только правду.

– Ну тогда с вами все ясно! – воскликнул начальник тюрьмы. – Она просто буйно помешанная. Я не могу принять ее – это тюрьма для нормальных людей. Умалишенных нужно отправлять в сумасшедший дом.

И, несмотря на протесты начальника жандармов, который видел, как рушатся его надежды хорошенько выспаться, начальник тюрьмы препоручил ему тетушку Кукурузу и все ее дело. Потом он приступил к допросу Ромолетты.

– Это ты писала на стенах?

– Да, истинная правда, писала.

– Слышал? – воскликнул начальник тюрьмы. – И она не в себе. Послать в сумасшедший дом. Забирай-ка и девчонку. Оставь меня в покое. Мне некогда возиться с сумасшедшими.

Позеленев от злости, начальник жандармов посадил двух арестованных обратно в машину и отвез в сумасшедший дом, где их сразу приняли и поместили в большую палату с другими ненормальными людьми, то есть с теми, которых полиция арестовала только за то, что они говорили правду.

Однако на этом события той ночи не закончились. И действительно, знаете, кто ожидал начальника жандармов, когда наконец тот вернулся в свой кабинет? Калимер Вексель, со шляпою в руке и самой гадкой улыбкой на лице.

– А вам что нужно?

– Ваше превосходительство, – пролепетал Калимер, кланяясь и заискивающе улыбаясь, – я пришел, чтобы получить сто тысяч фальшивых талеров. Вознаграждение причитается мне, потому что благодаря моим заслугам арестованы враги нашего государя.

– Так, значит, это вы писали письма, – сказал задумчиво начальник жандармов. – Но правда ли все то, что вы там описали?

– Ваше превосходительство, – воскликнул Калимер, – клянусь, чистейшая правда!

– А-а! – воскликнул в свою очередь начальник жандармов, и лицо его озарилось коварной улыбкой. – Он утверждает, что говорит правду, и даже клянется. Так вот, дружок, я уже и раньше чувствовал, что вы не в своем уме. Но сейчас вы мне это сами доказали. Марш в сумасшедший дом!

– Ваше превосходительство, смилуйтесь! – завопил Калимер и, бросив свою шляпу на землю, стал с остервенением топтать ее ногами. – Неужели вы проявите ко мне такую несправедливость? Я истинный друг лжи, о чем подробно писал и в своем письме.

– Разве правда, что вы друг лжи?

– Правда! Сущая правда! Клянусь вам!

– Вот вы и снова попались, – торжествующе сказал начальник жандармов. Уже дважды вы поклялись мне, что говорите правду. Хватит разговоров! В сумасшедшем доме у вас будет предостаточно времени, чтобы успокоиться и прийти в себя. А пока вы явно буйно помешанный, и, если вас оставить на свободе, это будет серьезной угрозой для общественного порядка.

– Вы хотите присвоить причитающееся мне законное вознаграждение! – вопил Калимер, вырываясь из рук жандармов.

– Слышите? Не иначе как у него начался приступ. Наденьте на него смирительную рубашку и заткните ему кляпом рот. Что же касается вознаграждения, то даю слово, что вам не достанется ни гроша, покуда у меня будут карманы, чтобы надежно хранить эти деньги.

Так Калимер тоже попал в сумасшедший дом, где его заперли в одиночную палату, обитую войлоком.

Начальник жандармов совсем было собрался отправиться на боковую, но в это время из разных концов города начали раздаваться тревожные звонки:

– Алло, полиция? Здесь у нас неподалеку какая-то собака мяукает. Возможно, она бешеная. Пришлите кого-нибудь.

– Алло, полиция? Чем занимаются у нас собачники? Около нашего подъезда какая-то собака уже с полчаса мяукает. Если ее не уберут в ближайшее время, то завтра утром никто не выйдет из дома, боясь быть укушенным.

Начальник жандармов тотчас распорядился созвать всех собачников, разбил их на отряды, приставил к ним лучших жандармов и разослал по всему городу на поиски «мяукающих собак». Иначе говоря, как читатель, уже, наверное, понял, был отдан приказ изловить семь котят тетушки Кукурузы.

Не прошло и получаса, как был пойман самый маленький котенок. Он так увлекся собственным мяуканьем, что не заметил, как его окружили. Увидев вокруг себя столько народу, он наивно решил, что все собрались его поздравить, и замяукал с еще большим старанием. Один из собачников приблизился к нему с дружеской улыбкой, погладил несколько раз по спинке, а потом решительно схватил за шиворот и опустил в свой мешок.

Второй из семи котят был схвачен в то время, когда, вскарабкавшись на седло конной статуи, мяукал, обращаясь с речью к небольшой группе котов. Коты слушали его с мрачным и недоверчивым видом, а когда увидели, что оратор пойман, разразились ужасным лаем.

Третьего котенка обнаружили, когда тот сцепился с одной собакой.

– Ну что ты все мяукаешь, глупая? – спросил котенок.

– А что же, по-твоему, должна я делать? Я кошка, вот и мяукаю, – пояснила собака.

– Я вижу, ты окончательно лишилась ума. Неужто ты ни разу не видела себя в зеркале? Ты собака и должна лаять. А я кот, и мне полагается мяукать. Вот послушай! Мяу, мяу, мяу-у!

В общем, дело кончилось ссорой, и собачники недолго думая схватили обоих, но потом собаку отпустили, так как она имела полное право мяукать. Затем изловили четвертого, пятого и шестого котенка.

– Ну, теперь остался всего-навсего один пес, – говорили друг другу собачники и жандармы, чтоб как-то себя утешить и побороть усталость.

Каково же было их удивление, когда после долгих поисков они наткнулись не на одного, а на целых двух мяукающих котов!

– Их стало больше, – заметил один из жандармов.

– Наверное, это очень заразная болезнь, – добавил собачник.

Один из двух пойманных котов был седьмым котенком из семейства тетушки Кукурузы, другой же оказался всего-навсего тем Барбосом, которого мы с вами уже встречали в одной из первых глав. Он, поразмыслив как следует, пришел к выводу, что Кошка-хромоножка, пожалуй, была до некоторой степени права, когда посоветовала ему мяукать. Он попробовал последовать ее совету, а потом, даже вопреки своему желанию, не мог уже больше лаять.

Барбос, не сопротивляясь, дал себя поймать. Седьмой же котенок, самый старший из всей компании, был настолько ловок и увертлив, что успел вскарабкаться на дерево и, сидя там, довольно долго развлекался, мяукая лучшие арии кошачьего репертуара и приводя этим в бешенство своих преследователей.

Послушать этот необычный концерт собралась большая толпа, и, как это обычно бывает, зрители разделились на два лагеря. Одни – благонамеренные граждане – подстрекали жандармов, призывая их положить конец безобразию. Другие – шутники, а может быть, и не только шутники – «болели» за кота и подбадривали его, крича:

– Мяу, мяу!

Собрались на это зрелище в большом количестве и коты, которые принялись лаять на смельчака отчасти из зависти, отчасти по злобе. Время от времени некоторые из них, поддавшись заразе, тоже начинали мяукать. Собачники сразу же набрасывались на них и засовывали их в свои мешки.

Пришлось вызвать пожарников и поджечь дерево, чтобы вынудить слезть упрямого кота, продолжавшего мяукать. Таким образом, толпа смогла насладиться также зрелищем небольшого пожара, и все довольные разошлись по домам.

Мяукающих котов, отловленных этой ночью, оказалось штук двадцать. Всех их отвезли в сумасшедший дом, так как по-своему они говорили правду, а следовательно, были ненормальными котами. Директор сумасшедшего дома не знал, куда поместить эту мяукающую ораву. После некоторого раздумья он велел отправить всех в палату к Калимеру Векселю. Можете себе представить, как был доволен шпион этой компанией, напоминавшей ему о причине его злоключений! Не прошло и двух часов, как он и вправду сошел с ума и принялся мяукать и мурлыкать, как его шумные соседи по палате, и, когда неосторожная мышь попробовала перебежать из одного угла в другой, он первым набросился на нее. Но мышь успела ускользнуть в дырку, оставив часть своего хвоста в зубах у Калимера.

Кошка-хромоножка собрала все эти сведения и уже возвращалась домой, чтобы сообщить их поскорее Джельсомино, когда услышала, как хорошо знакомый ей тенор вдруг запел одну из тех знаменитых песенок, что часто распевали в его родном селении и принесли ему столько горестей.

«На этот раз, – подумала Хромоножка, – я могу спорить на все четыре свои лапы, считая новую, что Джельсомино заснул и видит сон. Если я не потороплюсь, то полиция опередит меня».

Возле дома она увидела большую толпу слушателей. Никто не двигался с места, и все внимали голосу певца, как завороженные. И даже когда в соседних домах начали вылетать стекла, никто не протестовал. Казалось, что чудесное пение околдовало всех. Кошка-хромоножка заметила в толпе и двух молодых жандармов, у которых на лице было написано восхищение, как и у всех остальных слушателей. Вам уже известно, что жандармам был отдан приказ арестовать Джельсомино, но эти двое как будто и не имели такого намерения. К сожалению, в это время к дому подошел целый отряд полицейских. Их начальник хлыстом прокладывал себе дорогу в толпе: он, по-видимому, был туговат на ухо, и пение Джельсомино не трогало его.

Кошка-хромоножка бегом поднялась по лестнице и молнией влетела на чердак.

– Проснись! Скорее вставай! – кричала она и принялась хвостом щекотать нос Джельсомино. – Концерт окончен! Нагрянула полиция!

Джельсомино открыл глаза, сильно потер их кулаком и, еще не совсем проснувшись, спросил:

– Где я?

– Если мы сейчас же не удерем отсюда, могу предсказать тебе, куда ты скоро угодишь, – в каталажку.

– Неужели я снова пел во сне?

– Бежим отсюда по крышам!

– Ты рассуждаешь, как кошка. Я не привык прыгать по черепицам.

– Ты будешь держаться за мой хвост.

– А куда же мы пойдем?

– Во всяком случае, как можно дальше отсюда. И уж куда-нибудь мы придем наверняка.

Кошка-хромоножка первой выскочила через чердачное окно на крышу, и Джельсомино ничего не оставалось, как, зажмурившись, чтобы не кружилась голова, последовать за ней.

Глава четырнадцатая. Что случилось с Бенвенуто-Не Сидящим Ни Минуты

К счастью, в этом районе города дома теснились друг к другу, как сельди в бочке, и Джельсомино, подбадриваемый Кошкой-хромоножкой, без труда перепрыгивал с одной крыши на другую. Самой Хромоножке очень хотелось бы, чтобы расстояние между крышами соседних домов было бы чуточку пошире, вот тогда она смогла бы всласть напрыгаться. Но вдруг на одной из крыш Джельсомино поскользнулся и съехал по ее скату на маленький балкон, где какой-то старичок поливал цветы.

– Простите меня, пожалуйста! – воскликнул Джельсомино, потирая ушибленное колено. – Я совсем не собирался попасть к вам в дом таким неожиданным способом.

– Прошу вас, не извиняйтесь, – вежливо ответил старичок. – Я счастлив, что вы навестили меня. Скажите лучше, не ушиблись ли вы? Надеюсь, все у вас в целости?

Кошка-хромоножка свесилась с крыши и промяукала:

– Разрешите и мне войти?

– О, еще один посетитель! – сказал обрадованный старичок. – Заходите! Сделайте милость, я буду рад гостям.

С каждой минутой коленка Джельсомино распухала все больше и больше.

– Мне ужасно жаль, – продолжал старичок, – что в моем доме нет ни одного стула, чтобы вы смогли присесть.

– Тогда положим его на кровать, – предложила Кошка-хромоножка, – если вы, конечно, не возражаете.

– Беда в том, – сказал хозяин дома с огорчением, – что у меня и кровати нет. Пойду попрошу у соседа кресло.

– Нет, нет, – поспешно сказал Джельсомино, – я могу посидеть и на полу.

– Заходите в комнату, – предложил старичок, – и располагайтесь поудобнее на полу, а я сварю вам вкусный кофе.

Комната была небольшая, но опрятная, с красивой полированной мебелью. Здесь стояли стол, буфет, шкаф, а стульев и кровати не было и в помине.

– Неужели вам приходится все время быть на ногах? – спросила Кошка-хромоножка.

– Да, поневоле, – ответил старичок.

– И вы никогда не спите?

– Иногда сплю стоя, но очень редко. Не больше двух часов в неделю.

Джельсомино и Хромоножка переглянулись.

– Вот еще один мастер рассказывать небылицы.

– Извините меня за любопытство, а сколько вам лет? – снова спросила Кошка-хромоножка.

– Точно не скажу. Я родился десять лет назад, но сейчас мне примерно семьдесят пять или семьдесят шесть лет.

По выражению лиц своих гостей хозяин дома, видимо, понял, что они никак не могли поверить этому. Вздохнув, он продолжал:

– Это не ложь. К сожалению, невероятная, но правдивая история. Если хотите, я расскажу вам ее, пока кофе для вас готовится.

– Мое имя, – начал он, – Бенвенуто. Но обычно все меня зовут «Бенвенуто Не Сидящий Ни Минуты…»

Итак, Бенвенуто родился в семье старьевщика. Такого резвого и подвижного ребенка еще никому не доводилось видеть. Действительно, не успели еще новорожденному придумать имени, а он уже выпрыгнул из пеленок и начал скакать по всему дому. Родители с трудом утихомирили его и уложили спать, но наутро оказалось, что кроватка стала мала для младенца и ноги торчат наружу.

– Видно, он торопится вырасти, чтобы скорее стать помощником в семье, – сказал его отец.

По вечерам, когда ребенка укладывали спать, все было в порядке. Но на следующий день ботинки оказывались малы и жали, а рубашка и вовсе не налезала.

– Ничего, – говорила его мать, – к счастью, в доме старьевщика чего другого, а уж тряпки всегда найдутся. Вот из них я и сошью ему новую рубашку.

Прошла неделя, и Бенвенуто вырос настолько, что соседки начали поговаривать: не пора ли отдать его в школу?

Жена старьевщика отвела сына к учителю, который, выслушав ее просьбу, не на шутку рассердился:

– Почему вы не удосужились привести его в начале учебного года? Скоро летние каникулы, как же я могу принять вашего сына?

Когда мать объяснила, что Бенвенуто всего семь дней от рождения, учитель рассердился еще пуще:

– Семь дней? Это вам не детские ясли! Приходите-ка через шесть лет, и тогда мы сможем поговорить с вами серьезно.

Однако в конце концов он оторвался от классного журнала и увидел, что Бенвенуто был повыше ростом, чем все его ученики. Он усадил новичка за последнюю парту и начал ему объяснять, что дважды два – четыре. В полдень зазвенел звонок, все школьники вскочили со своих мест и выстроились в ряд, чтобы выйти из класса. Один только Бенвенуто не двигался с места.

– Бенвенуто, – окликнул его учитель, – становись и ты в ряд!

– Не могу, господин учитель.

И правда, за время, проведенное впервые в жизни за школьной партой, он настолько вырос, что оказался как бы прикованным к месту. Пришлось позвать школьного сторожа, чтобы тот помог освободить пленника.

На следующее утро его посадили за парту побольше, но в полдень Бенвенуто снова не смог встать, потому что и новая парта оказалась ему мала. Он был похож на мышь, попавшую в мышеловку. Пришлось на сей раз звать плотника, чтобы тот разобрал парту.

– Придется завтра взять парту из пятого класса, – сказал учитель, почесывая затылок.

И он приказал принести в класс одну из самых больших парт во всей школе.

– Ну а теперь как?

– Очень удобно, – радостно ответил Бенвенуто.

Как бы желая доказать учителю, что ему действительно удобно, он то вставал, то снова садился за новую парту.

Но когда в полдень прозвенел звонок, и эта парта оказалась настолько мала, что снова не обошлось без плотника. Директор школы и мэр города начали протестовать:

– Что же такое у вас творится, господин учитель? Может быть, вы разучились поддерживать дисциплину в классе? В этом году у вас парты ломаются, как щепки. Вам нужно быть построже с вашими сорванцами, ведь мы не можем каждый день покупать новые парты.

Старьевщику пришлось отвести сына к известному в городе врачу и рассказать ему, как обстояло дело.

– Ну что же, посмотрим, – сказал врач, нацепив очки, чтобы лучше разглядеть необычного пациента.

Он измерил Бенвенуто вдоль и поперек.

– А теперь садись, – приказал он.

Бенвенуто сел на стул, а доктор, подождав минуту, вновь приказал ему:

– Вставай!

Бенвенуто поднялся со стула, и доктор снова измерил его рост и объем груди.

– Гм, – заметил он, протирая очки платком, чтобы удостовериться, что стекла чистые и не мешают зрению, – присядь-ка снова.

Он несколько раз заставлял Бенвенуто вставать и садиться и наконец сказал в заключение:

– Случай очень интересный. У этого мальчика новая болезнь, которая до сих пор не встречалась в медицинской практике. Заключается она в следующем: когда мальчик сидит, он катастрофически быстро стареет – для него минута, проведенная сидя, равняется целому прожитому дню. Как лечить этот странный недуг? Мальчик должен быть всегда на ногах, иначе за несколько дней он превратится в старичка с седой бородой.

После заключения врача жизнь Бенвенуто в корне изменилась. В школе для него смастерили специальную парту – без сиденья, чтобы у него не было соблазна присесть. Дома ему теперь приходилось есть стоя. Достаточно ему было присесть у печки, как тут же раздавались удивленные голоса:

– Ты что, решил состариться раньше времени?

– Вставай, вставай, если не хочешь, чтобы у тебя поседели волосы!

«Но спал-то он на кровати?» – спросите вы. Ни о какой кровати он и помышлять не мог, если не хотел проснуться наутро с седой бородой. Бенвенуто пришлось научиться спать стоя, как лошадь. Вот почему кумушки прозвали его «Бенвенуто – Не Сидящий Ни Минуты», и это прозвище осталось за ним на всю жизнь. В один печальный для семьи день отец-старьевщик тяжело заболел и был при смерти.

– Бенвенуто, – сказал он сыну перед тем, как навсегда закрыть глаза, теперь тебе придется помогать матери. Она старая и не может работать. Займись каким-нибудь честным трудом и старайся делать любое дело с удовольствием. Работая, ты сохранишь свою молодость, так как тебе некогда будет даже присесть.

На следующий день после похорон отца Бенвенуто отправился на поиски работы, но повсюду его поднимали на смех:

– Работу для тебя, сынок? Ты что же думаешь, мы здесь развлекаемся или в бирюльки играем? Ты еще не дорос, чтобы работать на фабрике.

– Ты хочешь у нас работать? Да нас оштрафуют, если мы примем тебя на работу – труд малолетних запрещен.

Бенвенуто не стал ни с кем спорить и продолжал упорно обдумывать свое положение. Ему не терпелось поскорее заняться каким-нибудь полезным делом. После тщетных поисков он вернулся домой, сел перед зеркалом и стал ждать.

– Доктор говорил, если я буду сидеть, то быстро состарюсь. Посмотрим, насколько он прав… Через несколько минут он заметил, что стал расти – ботинки становились тесными. Он вынужден был разуться и принялся разглядывать свои ноги, которые удлинялись прямо на глазах. Потом он снова взглянул в зеркало и поначалу очень удивился.

– Интересно, кто этот черноусый юноша, в упор смотрящий на меня? Сдается мне, что я знаю его и уже где-то видел это лицо… – Наконец он догадался и весело рассмеялся своему отражению: – Да ведь это я сам! Как же я быстро повзрослел! Ну а теперь пора вставать на ноги. Стареть мне никак не хочется.

Можете себе представить, как изумилась его мать, увидев перед собой высокого широкоплечего юношу с усами, как у бравого жандарма, да вдобавок говорящего басом.

– Бенвенуто, сынок, как ты изменился и вырос!

– Все к лучшему, мама. Вот увидите, теперь-то я смогу найти себе работу.

Но он не стал ее долго искать, а вытащил из сарая отцовскую тележку и пошел с нею бродить по улицам города, крича нараспев:

– Старье берем, старье берем!

Услышав его звучный голос, из окон и дверей выглянули соседские кумушки.

– Какой красивый и статный юноша! Откуда вы? – спрашивали они наперебой.

– Бенвенуто – Не Сидящий Ни Минуты! Неужели это вы?

– Я, тетушки. Можете не сомневаться. Нечаянно я заснул, сидя на стуле, и проснулся уже с усами.

Так Бенвенуто начал работать. Все любили его. Да он и не мог не нравиться – всегда на ногах, постоянно в движении, каждую минуту готовый помочь другим и неизменно занятый каким-нибудь делом.

Однажды его даже хотели избрать мэром города.

– Нам нужен именно такой человек, как ты, который не очень-то засиживался бы в своем кресле…

Но Бенвенуто отказался от столь лестного предложения. Через несколько лет умерла его мать.

«Теперь я остался один-одинешенек, – подумал Бенвенуто. – Сидеть без дела я все равно не могу, иначе быстро постарею. Пойду-ка я лучше поброжу да посмотрю, что нового на свете».

Сказано – сделано. Взял он тележку со всяким тряпьем и пошел бродить по свету. Он мог идти без устали днями и ночами – поэтому много видел и беседовал с самыми разными людьми.

– Какой он приятный и учтивый юноша! – часто говорили о Бенвенуто и предлагали ему: – Присядьте с нами на минутку, поговорим немного.

– Говорить можно и стоя, – обычно отвечал Бенвенуто.

Так он ходил-бродил повсюду и продолжал оставаться молодым и сильным. Как-то, проходя мимо одной лачуги, он стал свидетелем зрелища, от которого у него сжалось сердце, – в постели лежала больная женщина, а рядом на полу сидела куча ребятишек, плакавших навзрыд один громче другого.

– Молодой человек! – позвала его женщина. – Если вы не очень торопитесь, зайдите сюда на минутку. Я не могу сдвинуться с места, чтобы успокоить ребятишек, а каждая их слеза для меня – нож острый.

Бенвенуто вошел в убогое жилище, взял на руки одного из ревущих малышей и, расхаживая с ним взад и вперед по комнате, убаюкал его. Таким же способом он успокоил и остальных. Только самый маленький никак не умолкал и продолжал громко плакать.

– Присядьте на минутку, – попросила его больная женщина, – и подержите его немного на руках. Он привык засыпать, когда его укачивают сидя.

Бенвенуто подошел к печке и сел на стоящую около нее скамейку, и ребенок сразу же перестал плакать. Это был на редкость красивый малыш; когда он улыбался, бедная лачуга как бы преображалась. А улыбался он потому, что Бенвенуто старался всячески его успокоить и развеселить. Потом он спел малышу песенку, и ребенок в конце концов заснул.

– Благодарю вас от всего сердца, – сказала женщина. _ Если бы не вы, я готова была умереть от отчаяния.

– Прошу вас, не говорите так даже в шутку, – ответил Бенвенуто.

Уходя, он случайно посмотрел в зеркало, висевшее на стене, и увидел, что у него появились седые волосы.

«Ведь я совсем забыл, что, когда сижу, быстро старею», – подумал Бенвенуто. Но тут же расправил плечи, взглянул в последний раз на спящих детей и пошел дальше своей дорогой.