Текст книги "Последний романтик"

Автор книги: Джанет Чапмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Глава 24

Рейчел уронила узел с одеждой, который принесла для Уиллоу, и обняла сестру. Они обе зарыдали от счастья, что остались живы, и какое-то время не могли говорить.

Медсестре пришлось разнять их объятия. Рейчел отошла в сторону и, вытирая слезы, смотрела, как медсестра помогала одеться избитой, покрытой синяками Уиллоу.

– Я должна найти Люка, – сказала она.

– Он в отделении интенсивной терапии, – сообщила Уиллоу, тоже вытирая глаза. – С ним Дункан и Мэтт.

– Я должна сама убедиться в том, что он в порядке. Потом я вернусь и заберу тебя домой.

– Не торопись, Рейч. Я никуда не еду.

Рейчел подошла к палате интенсивной терапии и нашла Дункана и Мэтта, стоявших в коридоре возле двери.

– Я должна его увидеть, – прошептала Рейчел, трогая Дункана за рукав. – Хочу поблагодарить его за то, что он спас мою сестру.

Дункан кивнул и отошел поговорить с медсестрой. Сестра отвела Рейчел в палату.

– Он сильно накачан лекарствами, но, возможно, сумеет расслышать вас, хотя я не уверена, что поймет все, что вы ему скажете, – предупредила она. – Я могу дать вам только пять минут.

Рейчел кивнула, не отрывая взгляда от Люка. Он неподвижно лежал на спине, белее покрывавшей его простыни, и все же выглядел несравненно лучше, чем когда она в последний раз видела его красивое лицо. Она подошла к его кровати.

– Поцелуй меня еще раз, – попросил он.

– Ты не спишь, – прошептала Рейчел.

– Поцелуй меня.

Рейчел с облегчением наклонилась и поцеловала его в губы, как сделала это в воде.

– Я так виновата, – пролепетала она. – Сможешь ли ты меня когда-нибудь простить?

– За что?

– За то, что я сняла с тебя спасательный жилет и… и отпустила тебя.

Его глаза едва приоткрылись.

– Ты спасла мне жизнь.

– Я чуть не убила тебя. Я дала тебе пойти ко дну.

– Я притворился умирающим, чтобы они отплыли, – с трудом выговорил он.

Рейчел провела рукой по его лицу.

– Посмотри на меня, Люк, – попросила она. Он снова попытался открыть глаза.

– Если я когда-нибудь услышу о том, что ты опять кого-то охраняешь, я сама застрелю тебя. – Она улыбнулась ему. – Ты играешь с судьбой, мой друг. В тебя стреляют уже не в первый раз, и однажды ты уже не проснешься в больнице.

– Мне просто нужна практика, – проговорил он едва слышно, и его попытка тоже улыбнуться превратилась в стон боли.

– Перестань разговаривать и просто слушай, – строго сказала Рейчел, убирая с его лица волосы и нежно вытирая слезы на его щеках. – Как только они позволят тебе выйти отсюда, ты поедешь ко мне. Я буду кормить тебя, пока ты не потолстеешь, буду печь тебе клубничные пироги, и мы будем гулять в лесу и искать мою кошку.

Она не сомневалась в том, что Люк ее слышал, потому что он уснул с улыбкой на губах.

Рейчел хотелось плакать всякий раз, когда она смотрела на свою сестру и видела ее опухшее, разбитое лицо. Они обе вошли в родительскую спальню сразу же, как только вернулись в свой снова ставший пустым дом. Укрывшись в безопасности большой кровати их отца и матери, прижавшись друг к другу, в темноте они обсуждали то, что произошло. Рейчел рассказала Уиллоу, что Рауль Вегас убил их родителей, и Тэда, и Мэри Олдер. Рассказала она и о том, что комната над склепом Тэда оказалась пустой.

А потом она поведала сестре об обмане Ки.

Ни одна из них в ту ночь не могла спать, а если им и удавалось ненадолго задремать, то им снились кошмары и последних дней, и трехлетней давности. На рассвете они нетвердыми шагами спустились вниз. Рейчел приготовила имбирный чай, а Уиллоу просто стояла в буфетной, уставясь на потолок.

– Я боюсь смотреть, – призналась она.

– Она, вероятно, такая же пустая, как и комната Тэда.

– А может быть, в ней находится все, что было в Саб-Роуз, – предположила Уиллоу. – И мы обладаем крадеными сокровищами на миллионы долларов.

Рейчел фыркнула:

– Это была бы жестокая шутка. Уиллоу потерла ладони и поежилась.

– Открой, – попросила она.

Рейчел поставила их чашки на полку и достала стремянку. Она взобралась на нее, отодвинула плафон и спрыгнула вниз, когда в комнате над их головой зажегся свет и спустилась складная лестница.

Уиллоу посмотрела вверх.

– Она не пустая, – прошептала она, медленно поднимаясь по лестнице. – О Боже, это настоящая сокровищница, целый музей!

Рейчел полезла вслед за сестрой. Они оказались в маленькой комнате и застыли как вкопанные.

Сестры потрясенно смотрели друг на друга, не в силах поверить своим глазам.

– Зачем они принесли все сюда? – прошептала Рейчел, чувствуя, что присутствует при каком-то чуде.

– Может быть, Тэд и папа поняли, что Вегас сделался для них опасен. Нужно вернуть все это, Рейчел, – сказала Уиллоу. – Мы не можем притворяться, будто этих вещей не существует, и надеяться на то, что они исчезнут сами собой.

– А как нам это сделать без того, чтобы в прессе не поднялся самый большой шум за историю штата?

Уиллоу открыла стеклянный футляр и достала из него маленькую чашечку.

– Это и есть Чаша Добродетели? – спросила она.

Рейчел взяла чашечку и повертела ее в руках.

– Не знаю, но она выглядит очень старой. Каким образом эта простая чашка стоила жизни четверым людям, которых мы любили?

– Ки мог бы нам рассказать. И он знает, что делать со всем этим богатством, – сказала Уиллоу, махнув рукой в сторону стен и скамеек, заставленных сокровищами.

– Он бы нам рассказал, если бы мы открыли ему секрет, – согласилась Рейчел. – Но поскольку я больше не собираюсь с ним разговаривать, нам придется придумать другой план.

Уиллоу поставила чашку и посмотрела на нее:

– Ты его любишь.

– Любила. В прошедшем времени.

– Нельзя просто так перестать любить. Ты сейчас очень зла на него, но это пройдет.

– Он лгал мне, – с возмущением возразила Рейчел. – Использовал меня. Хотел, чтобы я ему доверяла, но сам не доверял мне даже настолько, чтобы сказать, кто он на самом деле.

– Он был на работе, – заметила Уиллоу. – И он не использовал тебя, а старался защитить.

Рейчел фыркнула.

Разбитое лицо Уиллоу потемнело от негодования.

– Он любит тебя, – уверенно повторила она. – И ты любишь его и Микаэлу.

– Это была всего лишь похоть, – возразила Рейчел, больше для того, чтобы убедить себя, чем Уиллоу. – Взбесившиеся гормоны, или химический дисбаланс, или еще что-нибудь. – Она распрямила плечи и взглянула на сестру. – Я теперь в порядке. Нет ничего лучше хорошей старомодной лжи, чтобы привести девушку в чувство.

Уиллоу вздохнула:

– Черт возьми, Рейчел, ты забыла, что только и делала, что лгала этому человеку последние две недели?

– Это другое дело. Он знал, что я лгу.

– Подумай, что ты говоришь. Ты что, ожидала влюбиться в святого?

– Нет, в полубога, – прошептала Рейчел. – Они не лгут.

– Полубоги не святые из-за префикса «полу», – возразила Уиллоу. – Ты не столько сердита, сколько обижена, Рейч. Но и ты тоже обидела Ки.

– Каким образом?

– Ты решала свою собственную шараду и не была с ним полностью откровенна. Ты недостаточно доверяла ему, чтобы рассказать о комнате.

– Я защищала тебя.

– Нет, черт побери, нет! – вскричала Уиллоу, покраснев от гнева. – Ты пользовалась мной как удобным предлогом, чтобы оправдать твои действия в течение последних двух недель. Возможно, вначале ты действительно хотела защищать меня, но потом это стало для тебя просто игрой. Ты всегда любила тайны. И позволила своей страсти завладеть тобой, а теперь твое упрямство стоит на пути к твоему счастью.

– Послушай, когда ты получила вторую степень по психологии?

Вместо того чтобы тоже ответить саркастически, Уиллоу улыбнулась.

– Ты встретила свою половину, сестричка. Кинан Оукс такой же страстный и, наверное, намного более упрямый, чем ты. Он так просто не уйдет, Рейчел.

Рейчел бросила последний взгляд на сокровища и начала спускаться по лестнице, остановившись только на мгновение, чтобы посмотреть на Уиллоу.

– Мы не скажем ему об этой комнате, – решила она. – Она находилась тут три года и может побыть еще немного, пока я не соображу, как избавиться от этих вещей.

Уиллоу медленно кивнула:

– О'кей. Я даю тебе один месяц. Таково мое решение.

Глава 25

Предсказание Уиллоу о том, что Кинан Оукс не собирается уезжать, полностью сбылось. «Шесть и одна» пришвартовалась в Паффин-Харборе, Ахаб разносил пиво в кабачке «На якоре». Как Рейчел удалось выяснить, команда шхуны распалась. Питер, Мэтью и Джейсон уехали, а Люк и Дункан жили с Ки и Микаэлой в дальнем конце города в доме, который они снимали.

Микки по крайней мере дважды в неделю приходил на заходе солнца и скребся в дверь Рейчел, требуя, чтобы она впустила его в свою крошечную постель. После чего на следующее утро молча исчезал.

Два дня назад ее навестил Люк – он выбрался, прихрамывая, из сверкающего нового пикапа и вошел в ее дом, опираясь на палку. Он сказал, что хочет клубничного пирога и короткой прогулки в лес, чтобы поискать ее кошку. Он сидел на кухне, пока она пекла ему пирог, и они болтали о незначительных вещах. От Люка Рейчел узнала, что Микаэлу записали на осень в школу.

Но самой большой новостью за последние три недели было то, что наконец прибыл настоящий наследник Саб-Роуз. В ту ночь почти во всех домах горел свет, и с террас вечерами были слышны музыка и смех.

Рейчел сидела на крыльце и смотрела на Саб-Роуз, счастливая от того, что ее друг жив, а особняк излучал радость.

Фрэнку Фостеру поставили гранитный памятник. В Саб-Роуз наконец вернулась душа. Дом заполнился людьми, в нем поселилась семья, которая будет любить его, стариться в нем, играть свадьбы и заводить внуков, чтобы те бегали по его залам.

Саб-Роуз не был больше музеем, он стал жилым домом.

Рейчел сидела на качелях и пила вино из бокала, наблюдая за тем, как тени удлинялись с заходом солнца и в Саб-Роуз один за другим зажигались огни. Она ожидала, что Микки опять навестит ее, но вместо волка к крыльцу подкатил пикап. Из него вылез Люк и проковылял к качелям.

Он молча сел возле нее, осторожно толкая качели здоровой ногой и тоже глядя на Саб-Роуз. С террасы доносился громкий панк-рок.

Люк хохотнул.

– Пятеро подростков, – сказал он, укоризненно покачивая головой. – Вы их видели?

Рейчел кивнула:

– Да, на следующий день после их приезда. Я подошла, представилась и показала им комнату с пультом управления домом. С тех пор я два-три раза возвращалась туда, когда в Саб-Роуз происходило что-нибудь, что до смерти их пугало.

– Например?

Рейчел взглянула на Люка и улыбнулась:

– Например, когда огромный стеклянный купол в фойе внезапно начал вращаться.

– Он крутится?

– Он приспосабливается к временам года. И накануне летнего солнцестояния поворачивается таким образом, чтобы лучи восходящего солнца упали в одну особую призму и осветили капендарь, встроенный в мраморный пол. Люк, что такое Чаша Добродетели?

Он испытующе взглянул на нее.

– Считается, что из этой чашки Сократ выпил яд, чтобы исполнить свой смертный приговор, – сказал он. – Его приговорили к смерти за поклонение новым божествам.

– Это было более двух тысяч лет назад.

Люк кивнул:

– Точнее, в 399 г. до н.э. Уиллоу рассказала тебе что-нибудь о Рауле Вегасе? Предстанет ли он сначала перед судом за убийство ваших родителей, Тэда и Мэри?

– Да, ведь убийства предшествовали воровству. А как Микаэла?

Он помолчал и наконец произнес:

– Если хотите знать правду, она несчастна.

– Несчастна? Почему?

– Ей трудно адаптироваться к жизни в доме. Она говорит, что он слишком большой. И ей не нравится, что кровать ночью не раскачивается, как на нашей шхуне.

– Ей там было хорошо.

– Но вы заметили, что она бегала только по пляжу? Она ни разу не качалась на качелях, – сказал он, кивая на висевшие на дубе качели. – А лес за домом, который мы снимаем, пугает ее. Ей кажется, что из него выйдут медведи и съедят ее. Она не выходит из дома, если с ней нет Микки или кого-нибудь из нас.

– Ей нужно подружиться с другими детьми, – предположила Рейчел.

Люк покачал головой:

– Она боится детей. Когда Ки повел ее записываться в школу, девочка ухватилась за его ногу и не хотела идти. Она ведь ни разу не была в обществе сверстников. – Он пожал плечами. – Мы никогда не знакомили ее ни с кем. Она всегда была только в компании взрослых мужчин.

– В таком случае тебе надо приводить ее в библиотеку, когда там детям читают сказки. Ты можешь оставаться с ней, и она привыкнет находиться среди детей. Иначе первый день в школе закончится истерикой.

– Я говорил с Ки, но он отмахивается. Боюсь, что первый день в школе окажется труднее для него, чем для Микаэлы. – Он с упреком посмотрел на нее. – Когда вы прекратите эти глупости? – спросил он.

– Какие глупости? – притворилась удивленной Рейчел.

Люк укоризненно покачал головой:

– Ведь это уже даже не упрямство, не так ли? Это гордость. Ки слишком горд, чтобы прийти к тебе, а ты слишком горда, чтобы прийти к нему.

– Я не обманывала его, – отрезала она.

– Ки считает иначе.

– В таком случае это его проблема.

Люк снова покачал головой:

– Самая большая проблема теперь у Памелы. Памела. Памела. Почему это имя казалось ей таким знакомым?

– Кто такая Памела? – спросила она.

– Мать Микаэлы, – тихо ответил Люк. – Она вчера приехала сюда.

– Приехала? – выдохнула Рейчел. – Зачем?

Взгляд Люка сделался жестким.

– За деньгами. Зачем же еше?

– Она за пять лет истратила полтора миллиона долларов?

Люк кивнул:

– Похоже, что так. И теперь требует еще. Рейчел молча смотрела на него.

– Ей нужен еще один миллион, – уточнил он. – Иначе она по суду отнимет у Ки Микаэлу.

– На каком основании? Она ведь продала ее. Она не может просто так забрать ее обратно.

– У нее есть адвокат, который утверждает, что пять лет назад она была не в своем уме. Гормоны и все такое, – сказал он, махнув рукой, – вызвали у нее помутнение рассудка.

Рейчел встала, сжав руки в кулаки:

– Ки не должен платить ей.

– У него нет выбора. Он не может рисковать передавать дело в суд.

– А что будет, если через пять лет Памела опять потребует денег? Он не может все время платить ей. Он и так в долгу.

– Мы соберем деньги, – прошептал Люк, глядя на океан, а потом опять на нее. – Ки выставил «Шесть и одна» на продажу. И на этот раз он получит опеку, санкционированную судом. Так что это больше не повторится.

– Это несправедливо, – возмутилась она.

– Мы не потеряем Микаэлу, – твердо сказал Люк, вставая и опираясь на палку. – И мы сделаем все, чтобы не доводить дело до суда. Это было бы слишком тяжело для Микаэлы.

– Ки продает «Шесть и одна»? – выдохнула Рейчел.

– Этих денег не хватит, но они помогут. Джейсон, Питер и Мэтт надеются заработать еще сто тысяч, если все будет хорошо.

– Какая у них работа?

– Одна компания хочет вернуть деньги, растраченные ее служащими, живущими на Каймановых островах. На этот раз обойдется без стрельбы, – поспешил он заверить Рейчел, увидев неподдельный ужас на ее лице. – Эти расхитители – тихие маленькие книжные черви.

– Микаэла… видела свою мать?

Люк отрицательно покачал головой:

– Памела остановилась в городе в гостинице «Красный сапожок» и встречалась с Ки в кабачке «На якоре». Она согласилась не видеться с дочерью до тех пор, пока Ки согласен платить.

Рейчел испустила вздох облегчения.

– По крайней мере у нее хватило совести хотя бы на это.

Люк хмыкнул:

– Это не совесть, а жадность. Ки предупредил ее, что если она постарается увидеться с Микаэлой, то не получит ни цента.

Люк осторожно спустился с крыльца и пошел к своему пикапу, но остановился перед дверью:

– Я постараюсь привести Микаэлу в библиотеку. Когда там читают сказки?

– В девять утра. По средам и пятницам.

Он кивнул.

– Скоро, должно быть, явится Микки. Он убежал полчаса назад. – Он помахал рукой, взобрался в автомобиль и медленно съехал с подъездной аллеи на главную дорогу.

Рейчел повернулась и только успела войти в дом, как у стеклянной двери появился Микки и тихонько завыл. Она открыла дверь, села на пол и зарылась лицом в его шерсть.

Бывали случаи, решила Рейчел, идя по темной дороге, когда упрямство скорее добродетель, чем порок, когда страсть – союзник, а не враг, а гордость просто глупа.

Она ужасно устала быть глупой. Но, что важнее, она радовалась тому, что Кинан Оукс оказался упрямее ее. Он не собирался уезжать.

– Что ты думаешь, Микки? – она, перекладывая коробку в другую руку, чтобы потрепать волка по голове. – Это все уладит или только осложнит?

Микки молча трусил возле нее. Рейчел со вздохом остановилась, неловко дотянувшись до часов на левом запястье, чтобы осветить циферблат, и при этом стараясь не уронить коробку.

Три часа утра. Еще час до рассвета.

Она взглянула на дом, который снимал Кинан Оукс. Напряжение в ее душе явно усилилось, поскольку их разделяло всего несколько сот ярдов. Черт возьми, но она скучала по запаху и по вкусу его тела! Скучала по его взгляду, заставлявшему сердце бешено колотиться в груди, по его прикосновениям, неизменно вызывавшим во всем ее теле сладкую дрожь.

Она была почти такой же глупой, как Джоан, которую он бросил.

Почти, но не совсем. Слава Богу, она вовремя взялась за ум. По крайней мере она надеялась, что вовремя.

Рейчел крепче прижала к себе коробку и двинулась сквозь ночь к дому Ки с решимостью человека, собравшегося устроить ядерный взрыв.

Глава 26

Это не был ядерный взрыв – скорее сильный удар в грудь, от которого его сердце пустилось вскачь в тот момент, когда, открыв дверь на кухню, он обнаружил на своем крыльце Микки и коробку.

Микки зевнул и потянулся.

Ки стоял и смотрел на коробку. В чем все-таки заключалась игра Рейчел?

Он не сомневался, что коробка от нее: его имя было нацарапано на ней крупными черными буквами с аккуратностью архитектора. Он бросил взгляд на дорогу за домом, едва видимую в раннем утреннем свете, а потом опять перевел его на коробку.

У него возникло искушение поддать ее ногой и отбросить подальше.

Что она хотела всем этим сказать? Почему не доставила коробку лично? Ки наклонился и поднял ее, немного удивившись, что она такая легкая. Он отнес ее в кухню и поставил на стол.

В кухне появился Дункан.

– Что это? – спросил он, зевая, и подошел к Ки.

– Это от Рейчел, – буркнул Ки, не отрывая глаз от сюрприза.

– Ты не очень-то торопишься открыть ее, – тихо заметил Дункан, хохотнув. – Ты выглядишь так, словно боишься, что она взорвется у тебя в руках.

Ки посмотрел на Дункана:

– Такая возможность приходила мне в голову.

Дункан снова усмехнулся, подошел к кухонному прилавку и достал из ящика нож.

– В таком случае я сам ее открою, – сказал он, подходя к столу и снимая полоски скотча, которым коробка была обмотана.

Ки отстранил его, выбросил лежавшую сверху упаковочную бумагу и нетерпеливо заглянул внутрь.

Дункан затаил дыхание и присвистнул.

Слегка дрожащей рукой Ки достал со дна какой-то предмет, завернутый в мягкую бумагу.

– Чаша Добродетели, – прошептал Дункан. – Она все время была у нее.

Ки поставил на стол чашку, покрытую тусклой чернью, достал из нее сложенный листок бумаги и прочел записку:

«Я подумала, что это может помочь решить твою маленькую финансовую проблему, так что тебе не придется продавать „Шесть и одна“. Но ты, возможно, изменишь ее название на „Шесть и две“».

Ки бросился к дому Рейчел и, перепрыгивая через две ступеньки, влетел на крыльцо и без стука ворвался в дом, выкрикивая ее имя.

Он нашел хозяйку сидящей на крыльце с поджатыми под себя ногами и посасывающей из стакана апельсиновый сок.

Ки остановился в дверях и скрестил руки на груди, главным образом для того, чтобы скрыть дрожь.

Рейчел сделала еще один глоток сока.

– Tы беременна, – прошептал он, гордясь тем, что его голос не задрожал.

Она пожала плечами.

– Я обещала сообщить тебе, – произнесла она со сводящим с ума спокойствием, ставя стакан на крыльцо и поднимаясь. – Это не просто предположение: я сдала тест на беременность.

Ки полностью утратил дар речи.

У Рейчел же, по-видимому, такой проблемы не было.

– Но боюсь, что этот ребенок будет стоить тебе дороже, чем Микаэла, – заявила она, тоже скрестив руки под грудью.

Он все еще не мог говорить, наверное, потому, что его сердце стояло комком в горле. Но сумел поднять одну бровь. Рейчел снова пожала плечами.

– Но не в смысле денег, – уточнила она, по привычке вздернув подбородок. – Я не ношу драгоценностей, так что простое обручальное кольцо не обойдется тебе чересчур дорого. – Она сделала шаг к нему. – И хотя этот дом проектировался для семьи, я буду счастлива жить на шхуне.

Сердце Ки стало потихоньку успокаиваться.

– Твоим главным вкладом должна стать страсть, – продолжала она, подходя к нему еще на шаг. – И это может стоить тебе больше, чем ты захочешь заплатить. – Она снова шагнула к нему. – В этом я не пойду на компромисс, Ки. Я забуду свою гордость, извинюсь за то, что была дурой, верну тебе без вопросов свое доверие и попрошу прощения. Но не откажусь от страсти.

Теперь она приблизилась к нему вплотную.

– Ты сможешь дать ее мне? – прошептала она. – Сможешь ли любить меня?

Ки наконец обрел голос.

– Полагаю, что да, – тихо ответил он. Осторожно и нежно он притянул Рейчел к себе, положив ее голову себе на грудь, поближе к своему сильно бьющемуся сердцу. – Если ты позволишь мне забыть мою собственную гордость, извиниться за то, что я был таким идиотом, примешь мое безоговорочное доверие и разрешишь попросить у тебя прощения, я обещаю тебе страсть на всю жизнь.

Она обняла Ки за талию и глубоко вздохнула, прижимаясь к нему всем телом. Ки потянул Рейчел за косу и, запрокинув ей голову, заглянул в ее прекрасные зеленовато-карие глаза, горящие обещанием любви.

– Я люблю тебя, – шепнули ее губы.

– И я люблю тебя, – ответил он едва слышно. Ее лицо внезапно вспыхнуло.

– Обещай помнить о своих словах, когда я покажу тебе сокровищницу краденых предметов искусства.

– Всех? – спросил он.

– Всех до единого, насколько я могу судить, – продолжала она, пытаясь высвободиться. – Она находится в потайной комнате, которую мой отец построил над буфетной.

Ки не выпускал Рейчел из объятий. Он поднял ее на руки и вместо того, чтобы броситься в буфетную, взлетел по лестнице в ее спальню.

– Ты покажешь ее мне потом, – произнес он хриплым от страсти голосом.

Вбежав в спальню, он опустил Рейчел на узкую кровать и быстро накрыл ее тело своим.

– Не каждый год полубог получает брачное предложение от богини.

Он почувствовал, как сильно забилось ее сердце.

– Богиня? – прошептала она, обвивая его за шею.

Ки поцеловал ее в нос и кивнул:

– Страстная богиня. И для меня нет ничего дороже, Рейчел, чем знать, что ты носишь моего ребенка.

Он припал к ее губам долгим страстным поцелуем, словно спеша доказать, как она ему дорога.

И он решил, что подождет, прежде чем сказать ей, что у нее осталась только одна неделя до того, как он увезет ее на шхуне «Шесть и одна», нет – на «Семь и две» – и сам сделает ей предложение.