Текст книги "Стихи"

Автор книги: Джалаладдин Руми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Спросил араба некий пешеход, Откуда он, куда и что везет.

Ответил: "У меня в мешке одном Пшеница и степной песок – в другом".

"Спаси Аллах, зачем тебе песок?" "Для равновесия",– сказал ездок.

А пешеход: "Избавься от песка Рассыпь свою пшеницу в два мешка.

Тогда верблюду ношу облегчишь Ты и дорогу вдвое сократишь".

Араб сказал: "Ты-истинный мудрец, А я-то – недогадливый глупец...

Что ж ты – умом великим одарен Плетешься гол, и пеш, и изнурен?

Но мой верблюд еще не стар и дюж. Я подвезу тебя, достойный муж!

Беседой сократим мы дальний путь. Поведай о себе мне что-нибудь.

По твоему великому уму Ты царь иль друг халифу самому?"

А тот: "Не ходят в рубищах цари. Ты на мои лохмотья посмотри".

Араб: "А сколько у тебя голой Копей, овец, верблюдов и коров?"

"Нет ничего".– "Меня не проведешь. Ты, вижу я, заморский торг ведешь.

О друг, скажи мне, истину любя, Где на базаре лавка у тебя?"

"Нет лавки у меня",-ответил тот. "Ну, значит, из богатых ты господ.

Ты даром сеешь мудрости зерно. Тебе величье знания дано.

Я слышал: в злато превращает медь Сумевший эликсиром овладеть".

Ответил тот: "Клянусь Аллахом – нет! Я – странник, изнуренный в бездне бед.

Подобные мне странники бредут Туда, где корку хлеба им дадут.

А мудрость награждается моя Лишь горечью и мукой бытия".

Араб ответил: "Прочь уйди скорей, Прочь со злосчастной Мудростью своей,

Чтоб тень тебя постигнувшего зла Проказой на меня не перешла.

Ты на восход пойдешь, я – на закат, Вперед пойдешь – я поверну назад.

Пшеница пусть лежит в мешке одном, Песок останется в мешке другом.

Твои никчемны знанья, лжемудрец. Пусть буду я, по-твоему, глупец,

Благословенна глупость, коль она На благо от Аллаха мне дана!"

Как от песка, от мудрости пустой Избавься, чтоб разделаться с бедой.

ЗОЛОТЫХ ДЕЛ МАСТЕР И ЕГО ВЕСЫ

Раз, к золотому мастеру пришед, Сказал старик: "Весы мне дай, сосед".

Ответил мастер: "Сита нет у нас". А тот: "Не сито! Дай весы на час".

А мастер: "Нет метелки, дорогой". Старик: "Ты что? Смеешься надо мной?

Прошу я: "Дай весы!"-а ты в ответТо сита нет, а то метелки нет".

А мастер: "Я не глух. Оставь свой крик! Я слышал все, но дряхлый ты старик.

И знаю я, трясущейся рукой Рассыплешь ты песок свой золотой,

И за метелкою ко мне придешь, И золото с землею подметешь,

Придешь опять и скажешь: "Удружи И ситечко на час мне одолжи".

Начало зная, вижу я конец. Иди к соседям с просьбою, отец!

Богатые соседи ссудят вам Весы, метелку, сито... Вассалам!"

РАССКАЗ О ФАКИХЕ В БОЛЬШОЙ ЧАЛМЕ И О ВОРЕ

Факих какой-то (Бог судья ему) Лохмотьями набил свою чалму,

Дабы в большой чалме, во всей красе, Явиться на собранье в медресе.

С полпуда рвани он в чалму набил, Куском красивой ткани обкрутил.

Чалма снаружи – всем чалмам пример. Внутри она – как лживый лицемер.

Клочки халатов, рваных одеял Красивый внешний вид ее скрывал.

Вот вышел из дому факих святой, Украшенный огромною чалмой.

Несчастье ждет, когда его не ждем,Базарный вор таился за углом.

Сорвав чалму с факиха, наутек Грабитель тот со всех пустился ног.

Факих ему кричит: "Эй, ты! Сперва Встряхни чалму, пустая голова!

Уж если ты как птица полетел, Взгляни сначала, чем ты завладел.

А на потерю я не посмотрю, Я, так и быть, чалму тебе дарю!"

Встряхнул чалму грабитель. И тряпье И рвань взлетели тучей из нее.

Сто тысяч клочьев из чалмищи той Рассыпалось по улице пустой.

В руке у вора лишь кусок один Остался, не длиннее, чем в аршин.

И бросил тряпку, и заплакал вор: "Обманщик ты! Обманщику позор!

На хлеб я нынче заработать мог, Когда б меня обман твой не увлек!"

О НАБОЖНОМ ВОРЕ И САДОВНИКЕ

Бродяга некий, забредя в сады, На дерево залез и рвал плоды.

Тут садовод с дубинкой прибежал, Крича: "Слезай! Ты как сюда попал?

Ты кто?" А вор: "Я-раб творца мировПришел вкусить плоды его даров.

Ты не меня, ты Бога своего Бранишь за щедрой скатертью его".

Садовник, живо кликнув батраков, Сказал: "Видали Божьих мы рабов!"

Веревкой вора он велел скрутить Да как взялся его дубинкой бить,

А вор: "Побойся Бога, наконец! Ведь ты убьешь невинного, подлец!"

А садовод несчастного лупил И так при этом вору говорил:

"Дубинкой божьей божьего раба Бьет божий раб? Такая нам судьба.

Ты-Божий, Божья у тебя спина, Дубинка тоже Божья мне дана!"

РАССКАЗ ОБ УЧИТЕЛЕ

Один учитель был не в меру строг. Был детям ад любой его урок.

И, становясь день ото дня лютей, Он до отчаянья довел детей.

Однажды перед школою, в тиши, Советоваться стали малыши:

"Придет он скоро; как ему не лень Томиться здесь, томить нас целый день?

Хоть заболел бы он – спаслись бы мы От злой зубрежки, словно от тюрьмы.

Да крепок он, как каменный сидит, Кому бы дать затрещину – глядит".

Сказал один малыш, смышленей всех: "И обмануть мучителя не грех.

Условимся: один из нас войдет Посмотрит и ладонями всплеснет:

"Салам! Храни Вас благодать Творца! Что с Вами стало? Нет на Вас лица!"

Другой войдет: "Учитель дорогой, Какой Вы бледный, Вы совсем больной!"

И третий и четвертый... Так подряд Все тридцать это слово повторят:

"Что с Вами? Дай Вам боже добрый час,Да уж не лихорадка ли у Вас?"

Ему покажется от наших слов, Что он и в самом деле нездоров.

Как он больным себя вообразит Воображение его сразит.

И умный человек с ума сойдет, Коль верх воображение возьмет".

"Ай, молодец! У нас ты всех умней",Обрадовались тридцать малышей

И клятву дали заодно стоять И тайну никому не выдавать.

Вот мальчик тот, что всех смелее был, Дверь в помещенье школьное открыл:

"Салам учитель! Сохрани Вас Бог!

Как здравье Ваше? Вид Ваш очень плох".

Учитель буркнул: "Я вполне здоров. Садись и не болтай-ка пустяков".

Но все ж от замечанья малыша Тревоге поддалась его душа.

Второй малыш сказал: "Как Вы бледны! Учитель дорогой, Вы не больны?"

И третий мальчик то же повторил. Четвертый, пятый то же говорил...

И таи все тридцать школьников подряд Тревогою учитель был объят,

От страха он невольно ослабел: "Да я и впрямь, как видно, заболел!"

Вскочил, свернул поспешно коврик свой И через дворик побежал домой,

Ужасно на свою жену сердит: "Я страшно болен, а она молчит.

Я при смерти, а ей и дела нет!" Бежит домой, бегут ребята вслед.

Жена спросила, увидав его: "Что с Вами? Не случилось ли чего?

Ведь Вы не возвращались никогда Так рано! Да минует нас беда!"

"Ты что, ослепла, что ли?-муж в ответ.Ты моего лица не видишь цвет?

Все люди мне сочувствуют, одна Не видит мук моих моя жена!"

"Да ты вполне здоров,– жена ему,С чего ты вдруг взбесился, не пойму".

"Негодная! – учитель возопил.Я бледен, я дрожу, валюсь без сил.

Взгляни, как изменился я с лица Да я па грани смертного конца!"

Жена: "Я дам Вам зеркало сейчас, Не изменился цвет лица у Вас".

"Да провались ты с зеркалом своим! Вскричал учитель, яростью палим.

Постель мне постели, чтоб я прилег. Живей! Я от болезни изнемог".

Постель ему устроила жена. "Бесцельно спорить,– думала она.

Он не послушает разумных слов, Хоть вижу я, что он вполне здоров.

Ведь от дурной приметы человек Порой больным становится навек",

Под несколько тяжелых одеял Учитель лег, и охал, и стонал.

Ученики, забившись в уголок, Бубнили хором заданный урок.

Малыш, что всю затею изобрел И на учителя болезнь навел,

Сказал: "Вот мы бормочем и кричим И нашему учителю вредим.

От шума головная боль сильней, А стоит ли болеть из-за грошей?"

"Он прав,– сказал учитель.– Полно Вам Ступайте-ка сегодня по домам".

И малыши, прервавши свой урок, Порхнули птичьей стайкой за порог,

А матери, их крики услыхав, Не в школе – за игрой их увидав,

Спросили с гневом: "Кто Вас отпустил? Сегодня разве праздник наступил?"

А дети отвечали матерям: "Нас отпустил домой учитель сам.

Он вышел утром к нам, на коврик сел И вдруг внезапно чем-то заболел".

А матери в ответ: "Обман и ложь! Да нас ведь сказками не проведешь.

Учителя мы завтра навестим, Мы Ваш обман, лгуны, разоблачим".

Пришли они к учителю домой, Глядят: лежит он тяжело больной.

Вспотев от жарких, толстых одеял, Он, с головой укутанный, стонал.

Сказали женщины: "Помилуй Бог! Учитель наш и впрямь уж очень плох.

Ведь если он умрет, то как нам быть? Кто будет наших сорванцов учить?

Не знали мы, что впрямь недуг напал На Вас, учитель!" – "Я и сам не знал,

Да за уроком ваши сыновья Увидели, что очень болен я.

Кто весь в трудах – почувствует не вдруг, Что силы подточил ему недуг.

Кто очень занят, некогда тому Прислушаться к здоровью своему".

ИЗ "ДИВАНА ШАМСА ТЕБРИЗСКОГО"

ГАЗЕЛИ

Без границы пустыня песчаная, Без конца – сердца новость избранная. Ищет образов мир, чтобы форму принять,Как узнаю в них свой без обмана я? Если срубленной встретишься ты голове, Что катится в полях, неустанная, Ты спроси, ты спроси тайны сердца у ней Так откроется тайна желанная. Что бы было, когда уху стал бы сродни Говор птицы – их песня слиянная? Что бы было, когда бы от птицы узнал Драгоценности тайн Сулеймана я? Что сказать мне? Что мыслить? В плену бытия Весть понятна ли, свыше нам данная? Как молчать, когда с каждым мгновеньем растет В нас тревога неслыханно странная? Куропатка и сокол летят в ту же высь, Где гнездо их – вершина туманная, В эту высь, где Сатурна на сфере седьмой Звезда миру сияет багряная. Но не выше ль семи тех небес – Эмпирей? И над ним знаю вышние страны я! Но зачем эмпирей нам? Цель наша – Земля Единения благоуханная. Эту сказку оставь. И не спрашивай нас: Наша сказка лежит бездыханная. Пусть лишь Салах-эд-Дином воспета краса Царя всех Царей первозданная.

x x x

Любовь -это к небу стремящийся ток, Что сотни покровов прорвал и совлек. В начале дороги – от жизни уход, В конце – шаг, не знавший, где след его лег. Не видя, приемлет любовь этот мир, И взор ее – самому тленью далек. "О сердце,– вскричал я,– блаженно пребудь, Что в любящих ты проникаешь чертог, Что смотришь сверх грани, доступной для глаз, В извилинах скрытый находишь поток. Душа, кто вдохнул в тебя этот порыв? Кто в сердце родил трепетанье тревог? О птица! Своим языком говори Понятен мне тайн сокровенный намек". Душа отвечала: "Я в горне была, Чтоб дом мой из глины Создатель испек; Летала вдали от строенья работ Чтоб так построенья исполнился срок; Когда же противиться не было сил В ту круглую форму вместил меня рок".

x x x

Когда бы дан деревьям был шаг или полет Не знать ни топора им, ни злой пилы невзгод. А солнце если б ночью не шло и не летело Не знал бы мир рассвета и дней не знал бы счет. Когда бы влага моря не поднялась до неба Ручья бы сад не видел, росы не знал бы плод, Уйдя и вновь вернувшись, меж створок перламутракак станет капля перлом в родимом лоне вод. Не плакал ли Иосиф, из дома похищаем, И не достиг ли царства и счастья он высот? И Мухаммад, из Мекки уехавший в Медину,Не основал ли в славе великой власти род? Когда путей нет внешних – в себе самом ты странствуй. Как лалу – блеск пусть дарит тебе лучистый свод Ты в существе, о мастер, своем открой дорогуТак к россыпям бесценным в земле открылся ход. Из горечи суровой ты к сладости проникниКак на соленой почве плодов душистый мед. Чудес таких от Шамса – Тебриза славы – ждите, Как дерево – от солнца дары своих красот.

x x x

Когда мой труп перед тобой, что в гробе тленом станет,Не думай, что моя душа жить в мире бренном станет, Не плачь над мертвым надо мной и не кричи "увы ". Увы – когда кто жертвой тьмы во сне забвением станет. Когда увидишь ты мой гроб, не восклицай "ушел!". Ведь в единении душа жить несравненном станет. Меня в могилу проводив, ты не напутствуй вдаль: Могила – скиния, где рай в дне неизменном станет. Кончину видел ты, теперь ты воскресенье зри; Закат ли Солнцу и Луне позорным пленом станет? В чем нисхожденье видишь ты, в том истинный восход: Могилы плен – исход души в краю блаженном станет. Зерно, зарытое в земле, дает живой росток; Верь, вечно жить и человек в зерне нетленном станет. Ведро, что в воду погрузишь,– не полно ль до краев? В колодце ль слезы Иосиф-дух лить, сокровенном, станет? Ты здесь замкни уста, чтоб там открыть – на высоте, И вопль твой – гимном торжества в непротяженном станет.

x x x

Паломник трудный путь вершит, к Каабе устремлен, Идет без устали, придет – и что же видит он?

Тут камениста и суха бесплодная земля, И дом высокий из камней на ней сооружен.

Паломник шел в далекий путь, чтоб Господа узреть, Он ищет Бога, но пред ним стоит как бы заслон.

Идет кругом, обходит дом – все попусту; но вдруг Он слышит голос изнутри, звучащий, словно звон:

"Зачем не ищешь Бога там, где он живет всегда? Зачем каменья свято чтишь, им отдаешь поклон?

Обитель сердца – вот где цель, вот Истины дворец, Хвала вошедшему, где Бог один запечатлен".

Хвала не спящим, словно Шамс, в обители своей И отвергающим, как он, паломничества сон.

x x x

Вы, взыскующие Бога средь небесной синевы, Поиски оставьте эти, вы – есть Он, а Он – есть вы.

Вы – посланники Господни, вы Пророка вознесли, Вы-закона дух и буква, веры твердь, Ислама львы,

Знаки Бога, по которым вышивает вкривь и вкось Богослов, не понимая суть Божественной канвы.

Вы в Источнике Бессмертья, тленье не коснется вас Вы – циновка Всеблагого, трон Аллаха средь травы.

Для чего искать вам то, что не терялось никогда? На себя взгляните – вот вы, от подошв до головы.

Если вы хотите Бога увидать глаза в глаза С зеркала души смахните муть смиренья, пыль молвы.

И тогда, Руми подобно, истиною озарясь, В зеркале себя узрите, ведь Всевышний – это вы.

x x x

То любят безмерно, а то ненавидят меня, То сердце дарят, то мое сокрушают, казня;

То властвую я, как хозяин, над мыслью своей, То мысль моя держит в тисках меня, как западня;

То, словно Иосиф, чарую своей красотой, То, словно Иакова, скорби одела броня;

То, словно Иов, терпелив я, покорен и тих, То полог терпенья сжигает страстей головня;

То полон до края, то пуст я, как полый тростник, То чувств не сдержать, то живу, безучастность храня;

То жадно за золотом брошусь я в самый огонь, То золото щедро бросаю в объятья огня;

То страшен лицом я, уродлив, как ада гонец, То лик мой сияет, красою прекрасных дразня;

То вера благая внушает смирение мне, То мною владеет безверья и блуда возня;

То лев я свирепый, волк алчущий, злая змея, То общий любимец, подобье прохладного дня;

То мерзок и дерзок, несносен и тягостен я, То голос мой нежен и радует сердце, звеня;

Вот облик познавших: они то чисты и светлы, То грязью позора клеймит их порока ступня.

x x x

Бываю правдивым, бываю лжецом-все равны, То светлый араб я, то черен лицом-все равны.

Я солнцем бываю, крылатым Симургом души, Царя Сулеймана волшебным кольцом-все равны.

Я – буря и прах, я – вода и огонь, я слыву Порой благородным, порой подлецом – все равны.

Таджиком ли, тюрком ли – быть я умею любым, Порой прозорливым, порою слепцом – все равны.

Я – день, я – неделя, я – год, Рамазан и Байрам, Светильник, зажженный Всевышним Отцом,– все равны.

Я цвет изменяю, я сменой желаний пленен, Лишь миг и за новым иду бубенцом – все равны.

Мой месяц – над небом, при мне барабаны и стяг, Шатер мой сравнятся с небесным дворцом – все равны.

Я – выше людей. Див и Ангел – родня мне. Они Одним осиянны нездешним венцом – все равны.

У ног моих – пери, и знатные родом – в пыли, Они предо много, певцом и жрецом, все равны.

Я Бога взыскую; мне ведома сущность вещей: Все ночи и дни, что даны нам творцом,– все равны.

Так сказано мною. Таков и сияющий Шамс: То тучами скрыт, то горит багрецом – все равны.

x x x

Всему, что зрим, прообраз есть, основа есть вне нас, Она бсссмертна – а умрет лишь то, что видит глаз.

Не жалуйся, что свет погас, не плачь, что звук затих: Исчезли вовсе не они, а отраженье их.

А как же мы и наша суть? Едва лишь в мир придем, По лестнице метаморфоз свершаем наш подъем.

Ты из эфира камнем стал, ты стал травой потом, Потом животным – тайна тайн в чередованье том!

И вот теперь ты человек, ты знаньем наделен, Твой облик глина приняла,– о, как непрочен он!

Ты станешь ангелом, пройдя недолгий путь земной, И ты сроднишься не с землей, а с горней вышиной.

О Шамс, в пучину погрузись, от высей откажись И в малой капле повтори морей бескрайних жизнь.

x x x

Что Кааба для мусульман, то для тебя душа. Свершай вкруг этой Каабы обход свой не спеша.

Паломничество совершать нам заповедал Бог, Чтоб душу правде обрекли, чтоб жили не греша.

Так откажись от серебра – лишь сердцем обладай: Душа святая и в гробу пребудет хороша.

Сто раз ты можешь обойти вкруг черной Каабы, Но что же в этом, если ты бесстрастней палаша?

Превыше неба самого я сердце возношу, Которое считаешь ты тростинкой камыша.

Оно велико, ибо сам Великий в нем живет _ И оттого-то стук его ты слушай не дыша.

Прислушайся же к тем стихам, что вписаны в Коран "Небес бы я не сотворил, когда б не ты, душа!"

ПОЯСНИТЕЛЬНЫЙ СЛОВАРЬ

Азраил – ангел смерти.

Байрам – мусульманский праздник.

Баязид Бистоми – один из наиболее чтимых мистиков-суфиев IX в. признанный мусульманами святым, убит в 874 г.

Вассалам – "вот и все".

Деррвиш (дарвеш) -последователь суфийского ордена; мусульманский странствующий монах-аскет,нищий.

Джанейд – глава суфийского ордена, создатель мистической концепции умер в начале Х в.

Джуха – простак, не лишенный наблюдательности и остроумия, персонаж многих восточных сказок.

Див (дев, дэв) – бес, демон.

Диван – "собрание".

Езид – халиф из династии Омейядов (680-683),во время правления которого был убит Хусейн, сын халифа Али.

Ибрагим – библейский Авраам.

Кааба (ка'ба) – храм в Мекке, в стену которого вделан "черкый камень",– крупнейшая мусульманская святыня.

Лал – рубин.

Лейли (Лайли) – героиня известной легенды о любящей паре – Лейлн и Менджнуне.

Мекка– город в Аравии, родина Мухаммада , священный город мусульман.

Огузы – кочевые племена, нападавшие на поселения оседлых иранских народностей.

"Океан" ("Мохит") – книга, представляющая собою свод религиозных установлений.

Посредник" ("Васит") – богословская книга, свод религиозных установлений.

Рамазан (Рамадан) – девятый месяц мусульманского лунного календаря, месяц поста, так называемого "уразы".

Салах эд-Дин (XIII в.) – султан, царствовавший в Египте и части Сирии, известен удачными войнами с крестоносцами.

Сеид – потомок пророка Мухаммада.

Сулейман – библейский Соломон.

Суфий – приверженец одного из мусульманских философско-мистических,пантеистических учений – суфизма; благочестивый аскет; странствующий монах.

Факих – богослов.

Фатва (фетва) – решение по конкретному юридическому вопросу, выносимое высшим духовным лицом – муфтием.

Халил-уллах – мусульманское именование библейского патриарха Авраама.

Халиф – преемник пророка Мухаммада, руководитель мусульианской общины. Первые четыре халифа – Абубакр, Умар, Усман и Али именуются "четыре друга" или "халифы правого пути". Из двух основных толков в Исламе только сунниты признают всех четырех халифов, а шииты только последнего – Али.

Шамс – безвестный дервиш, которого Джалалиддин Руми избрал своим наставником. Его именем Руми "подписывал" газели. 1

Шимр – синоним палача. По преданию, Шимр в 681 г. при Кербеле (в нынешнем Ираке) убил Хусейна, сына халифа Али.