Текст книги "Алмас"
Автор книги: Джафар Джабарлы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Джабарлы Джафар
Алмас
Джафар Джабарлы
АЛМАС
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
А л м а с-х а н у м – учительница, 18 лет.
Н а з-Х а н у м – ее мать, 42 лет.
Ф у а д – жених Алмас, 22 лет.
Т е м и р т а ш – доктор, 32 лет.
Д ж а м а л – учитель, друг Фуада, 22 лет.
М и р з а-С а м е н д а р – заведующий школой, 43 лет.
Б а р а т и Г ю л ь в е р д ы – комсомольцы.
А л л а в е р д ы – старик крестьянин.
С ю р ь м а – девочка, ученица, 10 лет.
А в т и л ь – крестьянин-бедняк, 40 лет.
Я х ш и – крестьянка, 22 лет.
Б а л а-О г л а н – предсельсовета, 39 лет.
Ш а р и ф – секретарь сельсовета, 25 лет.
Г а д ж и-А х м е д – маскирующийся кулак, 50 лет.
И б а т – подкулачник, деверь Яхши, 30 лет.
Б а л а-Р з а – зажиточный крестьянин, 43 лет.
Г ю л ь – х а н у м – его жена, 26 лет.
О д ж а к к у л и – крестьянин, 65 лет.
К е р б а л а й-Ф а т м а н с а – повивальная бабка, 65 лет.
П р о к у р о р.
Ч л е н ы к о м и с с и и.
Крестьяне, крестьянки, молодежь, дети.
Действие происходит в отдаленной деревне Азербайджана.
АКТ ПЕРВЫЙ
КАРТИНА 1-я
Школа. Задняя стена остеклена. За ней видны улица, дома, мечеть и минарет. По улице идут деревенский мулла и его приверженцы-старики, несущие на плечах гроб; поют молитвы.
Голос. О боже милосердный, создавший человека и пославший ему коран, знающий все, сотворивший луну и солнце, – пожалей и помилуй нас!
Остальные. О боже великий! Ничего не происходит помимо воли и желания твоего. Пожалей и помилуй нас!
Спускаются по склону.
В школе перед окном собрались дети, они поют веселую песню. Алмас входит в комнату, ведя за собой женщину в чадре.
Алмас. Здравствуйте, дети!
Дети. Здравствуйте, учительница!
Сюрьма. А мы хотели уже расходиться.
Все окружают Алмас.
Алмас. В ряды стройся!..
Дети становятся в ряды.
Пойте громче, чтоб вас все слышали. Ваши голоса должны заглушать похоронное пение муллы. Поняли! Ну, быстро! Начинайте!..
Дети поют пионерский марш.
Яхши. Детям весело, а у меня сердце рвется на части!.. Уже темнеет. Алмас-ханум, я пойду. Отпусти меня. Песней горе свое вспугнула – плакать хочется.
Алмас. По мужу своему скучаешь?.. Правда, Яхши, что он кого-то убил?
Яхши. Жену своего брата. Убил-то сам брат, а он только взял убийство на себя.
Алмас. А давно он в тюрьме?
Яхши. Полтора года.
Алмас. Полтора года? Теперь понятно, почему ты так скучаешь.
Яхши. Сегодня или завтра он вернется – деверь поехал за ним. Но я не хочу возвращения своего мужа.
Алмас. Как не хочешь? А если не хочешь, зачем же остаешься в его доме?
Яхши. А что же делать?
Алмас. Уйди.
Яхши. Разве можно так? И бог – один, и муж – один.
Алмас. Ты ведь лжешь. Я по твоим глазам вижу, что ты кого-то любишь. И когда поешь про любовь, слезы из глаз ручьями текут.
Яхши. Ради бога, Алмас, не тревожь мое горе! Опять заплачу...
Алмас. Слушай, Яхши, шутка – шуткой, а ты ее в правду превращаешь... Слезы опять потекли.
Яхши. Ах, Алмас-ханум, тоска точит сердце мое. Был у моего отца подпасок, молодой, красивый. Каждый день тайком мы с ним встречались и полюбили друг друга крепко, на всю жизнь... но нас разлучили. Бросили меня в огонь. Видно судьба моя такая.
Алмас. Как говорил Карам – певец любви:
"Глаза слезой залиты,
А сердце полно горем.
И если моря превратишь в чернила,
А все леса – в перья,
То все ж писцам не описать моей тоски о милом..."
Яхши. Алмас, возьми вот этот коран. Стань лицом к Мекке и клянись богом, что меня не выдашь. Я тебе всю правду расскажу.
Алмас. Что ты, Яхши! Какой там коран, какой там бог! Я без корана твоей тайны никому не открою.
Яхши. Ты читать умеешь. На вот, прочти! (Вынимает из кармана бумажку и передает ей, а сама вытирает глаза кончиком чадры.)
Алмас (читает с возрастающим волнением и вдруг в ужасе вскакивает с места). Яхши, этого не может быть! Это что такое?!
Яхши. Сюда приходил доктор, тайком от деверя я пошла к нему. Он дал мне эту бумагу... Ради бога, Алмас, знай только ты да единый бог!
Алмас. Яхши, как же это случилось? Ведь твой муж полтора года в тюрьме, а ты... ты беременна!
Яхши. Алмас, я скоро умру.
Алмас. Мы найдем выход, Яхши, надо быть смелой в жизни. Ничего.
Яхши. Нет, я скоро умру. Я убью себя...
А л м а с. Ты с ума сошла! Зачем умирать? Яхши, родная, мы еще поживем с тобой. Разведись с мужем, а я тебя запишу в колхоз "Зарница". Научишься работать на машине, будешь шить, будет у тебя свой заработок, будешь свободной, грамотной и еще выйдешь замуж за кого хочешь. Вот вечером на свадьбе я буду женщинам рассказывать о новой, свободной жизни. Приходи слушать. Все поймешь...
Яхши. Если бы я не боялась, я бы ушла от мужа и записалась в эту "Зарницу".,. Но меня убьют!
Алмас. Кто?
Яхши. Деверь... Он двух уже убил.
Алмас. Тогда у тебя всегда будет с одной стороны стена, а с другой нож.
Яхши. Что же я могу сделать?.. Только плакать.
Алмас. Слезы ни к чему не приведут. Бороться надо.
Яхши. Я ходила к мулле Субхану, говорила ему, что хочу разводиться. Он говорит, что мне ничего не полага ется. Я говорила ему, что все имущество я своим трудом накопила. "Все равно, – говорит, – шариат женщине ничего не дает. Все принадлежит мужчине".
Алмас. Ты только разведись. А там в суд подадим.
Яхши. Мулла Субхан и на развод не согласился. Говорит: "Право мужа. Если не захочет – не даст развода. Мужчина имеет право, а женщина – нет"... Вернулась я домой и до самого утра плакала.
Алмас. Да ты пойми, что эти цепи слезами не разорвешь. Их надо грызть и силой рвать!
Яхши. Кто-то идет. А я сижу здесь и плачу... Боже, прости меня! О творец корана, только на тебя я надеюсь!.. Прощай, девушка!
В это время слышен шум во дворе.
Голос. Только скорей, пожалуйста! Не задерживайте!
Джамал. Сейчас, сейчас!..
Наз-Ханум (вбегая в комнату). Яхши! Яхши!.. Приехал деверь и ищет тебя по всем домам!
Алмас. На. (Дает Яхши бумагу.)
Яхши (испуганно). Приехали?.. Ой!.. (Бросается к дверям).
Входят Барат, Автиль и Джамал. Яхши, увидев их, останавливается и как прикованная со стоном прислоняется к стене.
Яхши. Барат!..
Одно мгновение оба смотрят друг на друга, затем Яхши, как бы очнувшись, приходит в себя и быстро выбегает из комнаты. Барат-за ней.
Джамал (входя) А!.. Алмас-ханум, вы дома?
Алмас. Джамал, это вы? Куда собираетесь?
Джамал. Уезжаю.
Алмас. Куда?
Джамал. В город.
Алмас (растерянно, с волнением). Яхши ушла? Хорошо. Иди, иди... Вы говорите – в город?., Яхши, постой-ка!.. (Выбегает из комнаты). Яхши, Яхши, постой на минутку!.. (Спустя немного времени возвращается). Ушла.
Джамал. Вы, кажется, чем-то взволнованы?
Алмас. Нет, нет...
Джамал. Что случилось?
Алмас. Ничего не случилось.
Джамал. Может быть, вы недовольны моим приходом?
Алмас. Да что вы, Джамал?
Автиль закуривает трубку.
Алмас. Почему же вы в город едете?
Джамал. Соскучился, Алмас. Да и вам советую. Быстрее собирайтесь, Алмас, и прямо в город. Культурный человек тут долго жить не может.
Автиль. По-вашему, здесь могут только пастухи жить?
Джамал. Тут человека встретить трудно. Я зову вас ехать со мной, а то потом будете говорить, что я вас бросил и убежал один.
Алмас. Нет, идите, Джамал. Я не поеду.
Джамал. Как, не поедете? Фуад мне сказал, что вы вместе со мной вернетесь.
Алмас. Здесь поле битвы, и я не хочу, как вы, дезертировать с фронта.
Джамал. Что вы тут одна сделаете?
Алмас. Я не одна. Со мной работает вся молодежь деревни. Да и стариков к работе привлечем.
Мирза-Самендар (входит с бумажкой в руках). Да буду я жертвой закона Магомета! Да буду я жертвой закона Магомета! (После каждого слова ждет, чтобы Алмас спросила о причине его волнения. Она молчит. Он говорит с еще большим волнением.) Магомет хорошо знал женщин, что за дьявольские создания они!
Алмас продолжает молчать.
Правильно говорят: если бы бог верблюду дал крылья, то ни одна бы крыша в деревне не осталась целой.
Алмас молчит. Мирза-Самендар сердито проходит в другую комнату.
Джамал. Что это с ним?
Алмас. Ничего, не трогайте.
Джамал. И это проводник культуры! Едемте, Алмас. Вы же одичаете здесь. Что вам в этой деревне делать?
Алмас. Работа найдется. Сегодня шесть человек сразу в "Зарницу" записались, и все девушки.
Джамал. Что это за "Зарница" такая?
Алмас. "Зарница" – это ткацкая промысловая артель. Я ее организовала с целью помочь женщине выйти из мрака невежества, безграмотности и бескультурья. Мы привезли из города ткацкие машины. Вот видите... (показывает в сторону). Начало сделано, и мой гражданский долг довести дело до конца.
Джамал. Гражданский долг мы в городе заплатим! Поймите, Алмас, нельзя же забывать о своей личной жизни. Ведь у вас в городе жених, Фуад, он ждет вас. Вспомните о нем.
Входит Темирташ.
Темирташ. Алмас ханум, я просмотрел ваш доклад.
Алмас. Все эти предложения я сделаю крестьянскому сходу.
Джамал (с подозрением). Алмас-ханум, у вас в комнате мужчина?
Алмас. Вы озадачены? Скажете Фуаду, что вы у его невесты видели мужчину?
Джамал. Фуад на это может посмотреть серьезней чем вы думаете.
Алмас. Фуад мне слова не скажет.
Темирташ. Алмас-ханум, по-моему, в вашем докладе много спорного.
Алмас. Познакомьтесь. (Показывает на Джамала.) Это друг моего жениха. Был учителем в соседней деревне, а теперь убегает. А это... (показывает на Темирташа) – мой друг, которого я больше всех люблю.
Во дворе слышен шум.
Голос. Да куда ж он пропал! Не ночевать же нам здесь! На поезд опоздаем.
Джамал. Сейчас, сейчас!.. Прощайте! (Двусмысленно). Не скучайте...
Алмас. Передайте привет Фуаду.
Джамал. С удовольствием передам, что вы здесь не скучаете. (Уходит.)
Темирташ. Он теперь Фуаду понаскажет всякой ерунды.
Алмас. Вы Фуада не знаете. Он на такие мелочи и внимания не обратит. Ничего в мире не поссорит нас. Он меня сильно любит.
Темирташ. А вы его?
Алмас. А я еще сильнее. Если я когда-нубудь потеряю его любовь, то я потеряю весь свет.
Темирташ. Счастливец он!.. Ну, прощайте!
Алмас. Вы уходите, доктор? Так скоро?
Темирташ. Завтра должен быть в городе. Вот моя фотокарточка. Я надписал вам ее на память. (Кладет на стол.)
Входит Мирза-Самендар.
Мирза-Самендар (сердито). Да буду я жертвой закона Магомета! Знал он своих людей, знал, Магомет, что за создания такие – женщины. Не дай бог и врагам во власть женщины попасть! (После каждого слова ждет, чтобы Алмас ответила ему. Алмас молчит. Наконец он обращается прямо к ней.) Я хочу знать, кто здесь заведующий? Ты или я? А?
Алмас. Вы.
Мирза-Самендар. А почему же из Наркомпроса присылается бумага на твое имя? А?
Алмас. А потому что, когда вас не было, бумагу относительно пианино послала я.
Мирза-Самендар. Заведующий остался в стороне, а разные люди пишут бумаги от своего имени и получают ответы на свое имя.
Алмас. Мирза-Самендар, ведь дело не в имени.
Мирза-Самендар. Да буду я жертвой закона Магомета... Слушай, сестрица, мамаша, что ты здесь в школе творишь? А? Совпроф уходит – козмолоко приходит. Агитпроп уходит – колхозцентр приходит. Превратила школу в женскую баню. Каждый день собираешь сюда целую стаю женщин и без конца болтаешь с ними.
Алмас. Мирза-Самендар, разве это плохо? Вы должны мне помогать, а не браниться.
Мирза-Самендар. Матушка, сестрица! Сегодня же убери отсюда все эти машины! Заведующий я или нет? Распоряжается в школе кто? Я или нет? Сейчас же эти машины убрать, и больше ничего!
Алмас. Но куда же поставить их? Я написала докладную записку о предоставлении нам и мечети и сада Гаджи-Ахмеда для нашей артели. Это же я буду предлагать сходу крестьян. Сельсовет и ячейка поддержат. Как только утвердят, сейчас же уберем машины.
Мирза-Самандар. Ах, да буду я жертвой закона Магомета! До моего возвращения убери все машины из школы, и никаких разговоров! (Уходит, ворча.)
Темирташ. Алмас, ваши предложения – целая революция. Для проведения их вам нужна целая армия.
Алмас. Армия есть. Вот смотрите... Четырнадцать человек, и здесь шесть. Сегодня записались. А четыре еще в проекте. Со своими мужьями переговоры ведут. Это только женщины. Мужчин еще больше.
Темирташ. Боюсь – все крестьяне взбунтуются против вас, и поднимется такой тарарам, что камни полетят в вашу голову.
Алмас. Ничего не будет. Революция требует смелости. А как у вас, через два часа по столовой ложке, революцию не сделаешь. У нас много сторонников. Вот смотрите: Автиль, Гюльверды, Барат, Шариф, предсель-совета Бала-Оглан.
Темирташ. Да, но нельзя все эти предложения вносить сразу. Крестьяне поднимут шум.
Алмас. Крестьяне все наши предложения с радостью примут.
Голос Мирзы-Самендара (во дворе). Да буду я жертвой закона Магомета!
Алмас и Темирташ уходят. Возвращается Джамал, за ним идет Мирза-Самендар.
Джамал. Алмас-ханум, Алмас-ханум! (Заметив Мирзу-Самендара). Я хочу видеть Алмас-ханум.
Мирза-Самендар. А черт ее знает, где она шатается!
Джамал (показывая на карточку, оставленную на столе). Вы этого человека знаете?
Мирза-Самендар. Их здесь не один и не два. Всех не упомнишь. Если бы я знал адрес ее жениха, я бы ему кое-что написал. (Выходит из комнаты.)
Джамал. Давно эта карточка здесь? (Смотрит в сторону Мирзы-Самендера, но заметив его отсутствие, берет карточку, кладет в карман и быстро уходит).
Через некоторое время входят Наз-Ханум и Алмас.
Алмас. Мама, мне показалось, что кто-то вышел из нашей комнаты.
Наз-Ханум. Нет, дочка. Я не заметила. А все может быть. Боюсь я, доченька, за тебя. По ночам от страха глаз не смыкаю. В деревне, в какой дом ни придешь, к какому столу ни подойдешь, только о тебе и говорят. Спорят без конца. Одни говорят, что ты женщин портишь, друпие говорят мужчин!
Алмас. Мама, они еще не понимают, что я для их же пользы работаю.
Наз-Ханум. Дочка, милая, сжалься надо мной! Ты одна у меня. Не вмешивайся в чужие дела. Ты только учи детей и молись богу, как Мирза-Самендар. Против этого никто ничего не говорит.
Алмас. Мама, чего ты боишься?
Наз-Ханум. Дочка, боюсь – подкапываться под тебя будут. Снимут со службы. Я боюсь за тебя. Говорят, в прошлом году сюда приезжал агроном, и не знаю, что он говорил, только в одну ночь он бесследно пропал, и до сих пор даже трупа его не нашли.
Алмас. Ты, мама, не бойся. Ведь это же наша деревня, наши крестьяне, чего же тебе бояться? Ты подожди, я им объясню все, и они поймут, что пора жить и работать по-новому, и все они аплодировать нам будут.
Шариф (входит, улыбаясь). А, Алмас-ханум! Скоро люди на свадьбу будут собираться. Вы будьте готовы.
Алмас. Я готова.
Наз-Ханум. Сынок мой, я боюсь, как бы мою дочку не обидели там.
Шариф. Вы, мамаша, не беспокойтесь. Я ведь тоже там буду и всех, в случае неприятностей, фактологически и документологически успокою.
Наз-Ханум. Царство небесное отцу твоему.
Алмас. По-моему, мы делаем ошибку, идя на свадьбу.
Шариф. К крестьянам нужно подходить с приемом. И надо найти этот прием. Раз нашел – все кончено. А если не пойдете, несмотря на приглашение, сильно обидятся, и может получиться разрыв с крестьянами.
Во дворе поднимается шум. Бала-Рза, крестьянин среднего возраста, тащит за руку женщину и, громко ругаясь, вводит в комнату.
Бала-Рза. Мирза-Самендар... Иди, негодница!.. Мирза-Самендар...
Шариф. Что случилось, Кербалай-Бала-Рза?
Бала-Рза (не отвечая прямо). Иди, говорю тебе. Посмотрим, в каком законе это написано!
Мирза-Самендар входит.
Мирза-Самендар. Кто меня спрашивает?
Бала-Рза. Я зову. Я! Я хочу знать, для чего вас в эту деревню послали? А?!
Мирза-Самендар. Учить детей.
Бала-Рза. Очень хорошо! А в другие дела вы должны вмешиваться?
Мирза-Самендар. Нет.
Бала-Рза. Хорошо. А в каком это законе написано, чтобы муж не был колхозом, а жена была бы колхозом? А?.. Не визжи, собачья дочь! Я твою башку оторву и сушить повешу!
Мирза-Самендар. Кербалай-Бала-Рза, ей-богу, я в этом деле не замешан.
Бала-Рза, Говори, дочь мыши, кто тебя записал?
Гюль-Ханум (показывая на Алмас). Вот она записала. Говорила, что ситец раздавать будут.
Бала-Рза. Кто это сказал, пусть будет проклят вместе со своим ситцем, матерью и со всеми родными!
Шариф. Кербалай-Бала-Рза, успокойся. Я тебе сейчас все дело фактологически и документологически разъясню.
Бала-Рза. Нет. Пускай она мне скажет, по какому закону она жену без разрешения мужа колхозом сделала?
Алмас. Дядя Бала-Рза, я твою жену не на плохое дело переманила. Ты хорошенько подумай. Она и учиться будет, и зарабатывать будет.
Бала-Рза. Возьми этот заработок и подавись им!
Наз-Ханум. Кербалай-Бала-Рза, ради бога, не сердись на мою дочь!
Мирза-Самендар. А пускай твоя дочка всюду не лезет.
Бала-Рза. Смотри, переманившему мою жену я язык отрежу!
Ибат (входит с резким криком). Зарывайте папаху в песок и носите, как женщины, косынки! Это собачье отродье здесь было?
А л м а с. Какое "собачье отродье"?
Ибат. Клянусь Магометом, когда я разгорячусь, я и отца родного могу убить!..
Алмас. Вам что от меня нужно?
Наз-Ханум. Дочка, ради бога, пойди в комнату. Он какой-то... такой...
Ибат. Жена моего брата здесь была или нет? Отвечайте! Клянусь пророком, если мне кровь в голову ударит, убью ее, как собаку!
Алмас. Вам лучше ее спросить, где она была.
Ибат. Я у вас спрашиваю, она здесь была или нет?
Алмас. Я не знаю.
Шариф. Ибат, дорогой, ты успокойся, я все дело фактологически и документологически расследую и тебе расскажу.
Бала-Рза. Вычеркивай ее из колхоза сейчас же! Вычеркивай, тебе говорю!
Алмас. Вы ее не имеете права вычеркивать.
Бала-Рза. Не толкай меня на убийство! Зачеркивай, говорю тебе!
Наз-Ханум. Зачеркнет, милый, зачеркнет... Сейчас зачеркнет.
Бала-Рза и Гюль-Ханум уходят.
Ибат. Клянусь пророком, клянусь Меккой, если узнаю, что она была здесь, на куски ее разрублю!.. Или папаха моя будет не папахой, а женской косынкой! (Уходит).
Мирза-Самендар. Когда говоришь, сидя спокойно, – люди не сердятся. Зачем вам вмешиваться в чужие дела и портить с крестьянами отношения? Пропади они пропадом! Берите пример с меня. Пишите им письма и заявления, берите с них за это сыр и масло и ешьте за упокой их душ. И все. Точка.
Алмас (внимательно слушает Мирзу-Самендара, а потом подходит к нему, смотрит на него и говорит). Тьфу!.. Мразь!..
АКТ ВТОРОЙ
КАРТИНА 2-я
Сад. Свадьба. Много народа. Музыка. Танцы. Пьют вино. Жарят шашлык. Шум. Среди гостей А л м а с в кругу молодежи.
Гаджи-Ахмед. Нужно разобраться в сути дела. Посмотрим, что за шутка колхоз ли, артель ли? Принудительно или добровольно? Так или не так?
Ибат. Хоть бы слово промолвила! Но она такая хитрая, что и губами не пошевелила.
Гаджи-Ахмед. Не надо торопиться. Рано или поздно раскусим. Узнаем, что за птица. А может быть, уж и не такая страшная. А нет – так найдем выход. Так или не так?
Бала-Рза. Нет, Гаджи. Я эту девушку достаточно уже раскусил.
И б а т. А мулла Субхан не придет?
Г а д ж и-А х м е д. Нет. Пусть он лучше не приходит. А то все дело испортит.
Оджаккули (подходит). Говорят, что дочь ханум Наз сегодня будет доказывать, что бога нет.
И б а т. Знаете, что она говорит? Что ни бога, ни пророка нет. Женщин она требует загнать в один сарай, а мужчин – в другой. И чтобы ни один мужчина не имел права хотя бы пальцем тронуть свою жену. Все чтобы вместе сеяли и вместе спали. Понимаешь? До сих пор, говорит, женщины подчинялись мужчинам, а теперь мужчины должны женщинам подчиняться. Понимаешь?
Оджаккули. Значит, и в бога не велит верить?
Бала-Оглан. Да нет же, нет. Дело не в этом... Она начинает говорить, что не надо...
Шариф. Послушайте, вы успокойтесь. Она еще ничего фактологически и документологически не сказала.
И б а т. Вам если и папаху с головы снять, то вы не очнетесь.
Бала-Рза. Ей-богу, доживем до того, что ни одна женщина своего мужа слушать не будет. Ни один сын своего отца не послушает.
Шариф. Ибат, вы успокойтесь. Я вам все фактологически и документологически объясню.
Оджаккули. Значит, она в аллаха не верит?
Подходит Мирза-Самендар.
Гаджи-Ахмед. Пожалуйте, пожалуйте, Мирза-Самендар! Сюда, сюда, ко мне...
Мирза-Самендар. Не беспокойтесь, Гаджи, я и здесь посижу.
Г а д ж и-А х м е д. Нет, нет, пожалуйте ко мне. Вот молодец! Ну, как живешь? Вчера принесли свежее масло, говорю детишкам: возьмите Мирза-Самендару несколько фунтов, он ведь тонкий.знаток масла и большой любитель.
Мирза-Самендар. Хорошее было масло. Спасибо, Гаджи! Прямо мне неловко становится от ваших забот обо мне.
Г а д ж и-А х м е д. Да брось ты, что там неловко! Свет так создан. Так было, так и будет. Заработали другие – я ем, зарабатываю я – другие едят. Сегодня – я тебе одолжение, а завтра – ты мне. Рука руку моет, а рука – лицо.
Мирза-Самендар. Так, так, мы всегда к вашим услугам.
Г а д ж и-А х м е д. Нет, нет. Это я к вашим услугам.
Оджаккули. Каждому бог отпустил свою долю. Больше отпущенного богом есть нельзя.
Мирза-Самендар. Признаться, вы меня прямо балуете.
Гаджа-Ахмед. Так и должно быть. Раз ты с общиной живешь в ладу, не вмешиваешься не в свои дела, не делаешь суматохи, то и народ тебя любить будет.
Мирза-Самендар. Что говорить, Гаджи, я свое дело знаю. Получаю оклад, обязан в день четыре часа давать уроки – и все. Остальное – не мое дело. Для колхоза есть правление, есть и райком, есть и сельсовет. Я не могу вмешиваться во все дела. А некоторые бисером рассыпаются...
Шариф. Мирза-Самендар, ведь Алмас-ханум только хочет, чтобы наша деревня культурнее стала. А что касается колхоза...
Г а д ж и-А х м е д. Э, вы тоже колхоз, колхоз! Был же у нас колхоз. А что стало с ним? Кроме тебя и меня никто там и не остался. А теперь, если хотите, давайте снова сделаем колхоз. Если она хочет два быка, мы дадим ей четыре. Надо деньги – дадим деньги. Людей также дадим. Мало я всем давал?
А в т и л ь. Ты и мне давал, а за шесть пудов пшеницы последнюю полоску отнял.
И б а т. Собрала всех мальчишек и тараторит. Конец миру, и больше ничего. Удивляюсь я мужчинам: папаху от холода одевают, забыли, что она честь мужская. Алмас, Барат и несколько молодых парней подходят.
Гаджи-Ахмед. А ну, Бала-Оглан, пострекни ее. Пусть она несколько слов скажет. Тогда виднее будет, что она за птичка. Будем знать, что дальше делать.
Бала-Оглан (стучит по столу). Товарищи, слушайте! Несколько слов. К нам приехала в деревню наша Алмас-ханум, учительница сельская. Мы очень рады, просим выпить за ее здоровье.
Все. Алмас-ханум, будь здорова!
Крики, пьют, музыка.
Бала-Оглан. Мы просим ее сказать несколько слов про некоторые вопросы.
Барат (кричит). Просим, Алмас-ханум! Скажи, скажи им!
Молодежь хлопает в ладоши.
Гаджи-Ахмед. Просим, просим! (Аплодирует).
Аплодируют Шариф, Бала-Оглан и другие.
Алмас. Товарищи, я знаю, что у нас в деревне по поводу меня идут разные нелепые слухи. Поэтому я хочу, чтобы мои мысли были ясны для всех. Ясность важнее всего.
Голоса. Правильно, правильно!
Аплодируют.
Алмас. Я сама уроженка этой деревни. Уехала в город, училась там и опять в родную деревню, к вам, к моим братьям и сестрам, вернулась. Теперь я здесь учительница и должна работать на пользу нашей деревни. Вот я и хочу, чтобы деревня, где я работаю, не отставала в то время, когда другие деревни богатеют и идут вперед. Сегодня лозунг всей нашей страны – догнать и перегнать культурные страны. И мы сообща, коллективно должны сделать нашу деревню передовой, образцовой, культурной!
Барат. Браво, браво! (Аплодирует).
Ибат. Да погоди ты! (Ахмеду). Не знает, где сварили, а кричит – ложку давай!
Наз-Ханум с волнением следит за ходом собрания.
Оджаккули (встает и приводит себя в порядок). Хорошо. Ты раньше мне ответь: каждая вещь своего мастера и каждое творение своего творца имеет или не имеет?
Алмас. Что вы говорите?
Бала-Оглан. Дядя Оджаккули, вы чуточку потерпите. Пусть Алмас-ханум договорит, а потом уж вы.
Оджаккули. Нет, нет! Пусть она раньше мне ответит, каждое здание своего мастера имеет или не имеет?
Шариф. Дядя Оджаккули, успокойтесь.
Гаджи-Ахмед. Да не болтайте глупостей! Садитесь! Дайте послушать, что говорит человек.
Алмас. Товарищи, наша забота – о бедняках деревни. И во всех наших делах мы будем опираться на них. Мы хотим, чтобы в нашей деревне бедняков не осталось, чтобы все бедняки разбогатели, получили бы культуру и стали передовыми строителями нового, социалистического общества.
Гаджи-Ахмед. Молодец девушка! Молодец девушка! Умная девушка! Самая правильная программа– это то, что ты говоришь.
Все аплодируют, пьют за здоровье Алмас.
Не богачей превратить в бедняков, а бедняков – в богачей. Вернее быть не может! Будь здорова, дочка! Ура!
Крики, музыка, пьют, чокаются. Выбегает танцор и танцует национальный танец. Все подхлопывают в ладоши. Выбегает второй, и потом, к концу, в круг танцующих входит Гаджи-Ахмед.
Шариф. Товарищи, немного успокойтесь! Пускай Алмас-ханум свои предложения фактологически и документологически расскажет.
Гаджи-Ахмед. Просим, просим! С удовольствием! Слушайте, тише там! Послушайте, что наша дочка будет говорить.
Все рассаживаются.
Оджаккули (опять встает). Братья, я спрашиваю ее при всех: каждое здание своего мастера имеет или не имеет?
Б а р а т. Да заткните ему глотку!
Алмас. Я, товарищи, еще молода. Правда, я окончила техникум, но самый большой университет – это сама жизнь. Я эту жизнь видела меньше, а вы больше. Вот почему вы все должны помогать нам, молодежи, и сообща исправлять наши ошибки. Только путем взаимной помощи мы сможем продвигаться вперед. Если мы будем вставлять друг другу палки в колеса, то наша деревня вперед не пойдет.
Гаджи-Ахмед. Молодец девушка, молодец! (Встает). Раз ты так подходишь к нам, то можешь распоряжаться нами. Имею сына, маленького, – иди, убей. Никто слова тебе не скажет. А что касается имущества, то мы вложим средства, а ты делом и советом поможешь.
Все. Браво! Браво!..
Хлопают. Пьют за здоровье Алмас.
Бала-Рза. Настоящую программу Гаджи проводит. Браво! Гаджи, браво!..
Бала-Оглан. Товарищи, тише! Алмас-ханум еще хочет сказать. Тише!
Гаджи-Ахмед. Молодец девушка, молодец! (Обращается к Наз-Ханум). Слушай, сестра, иди сюда ко мне, здесь есть место. Дайте дорогу сестре. (Обращается к Алмас). Ну говори, говори, дочка.
Алмас. Нам неинтересно, чтобы богатели одни за счет других. Надо сделать так, чтобы общество разбогатело, коллектив разбогател. И потому надо сделать труд коллективным, чтобы орудия производства были в руках коллектива. Вот почему мы, молодежь деревни, организовали колхоз "Зарница". Но одной из главных причин, мешающих строить новую жизнь нашей деревни, является бесправие женщины, забитость ее.
Автиль. Правда, дочка! Вчера Кербалай-Бала-Рза ударил оглоблей свою жену. Теперь она целый месяц будет подражать хромому мулу Оджаккули.
Оджаккули. Чей это мул хромой? У кого мул хромой, тот последний сукин сын! Кто врет, тот тоже сукин сын!
Бала-Оглан. Дядя Оджаккули, дядя Оджаккули!..
Оджаккули. Вы хотите моего мула оклеветать и дешевле купить? Слушай, Кербалай-Али-Мардан, ради своего мула... то есть ради своего сына... Мой мул хромой?..
Ш а р и ф. Кербалай-Оджаккули, да ты успокойся!
Оджаккули. Они, видишь, говорят – мой мул хромой! Куда ни пойду, все они о муле говорят. Все говорят– мул хромой, все говорят – мой мул хромой. Я тебе докажу, какой мой мул хромой!
Алмас. Мы должны перерезать руки, которые держат наших женщин в клетке. Женщин наших освободить от гнета и из-под чадры, чтобы они могли участвовать наравне со всеми в строительстве новой жизни, могли расти и развиваться, быть независимыми!..
Бала-Рза (Ибату). Это она на нас намекает.
И б а т (кричит с места). Ты о себе только думай! А о наших женах не беспокойся!
Гаджи-Ахмед. Ибат, Ибат, замолчи! Посмотрим, что она дальше скажет.
Барат (кричит). Правда глаза колет?
Алмас. Товарищи, не на плохое дело я зову ваших женщин. К честному труду я их призываю. Разрешите, не разрешите – они все равно придут. Не сегодня, так завтра. Потому что жизнь сама этого требует.
Оджаккули (встает, приводит себя в порядок). Братья, я спрашиваю всех собравшихся: каждое здание своего мастера имеет или не имеет?
Шариф. Товарищи, успокойтесь! Пускай Алмас-ханум скажет, а потом и я все фактологически и документологически объясню.
Алмас. Мы женщин должны вырвать из темных углов, из-под чадры!
И б а т. Ты мою жену насильно не потащишь!
А л м а с. Она сама придет. Сегодня не пустишь добром, она завтра просто убежит и придет в "Зарницу". Мы организуем для женщин на первое время ткацкую артель.
И б а т. На наших жен не надейся.
Г а д ж и-А х м е д. Постой, постой, Ибат! Дай хорошенько понять.
А л м а с. Мы организуем фруктовое дело. Тут могут работать и мужчины. Будут курсы, желающие могут учиться.
Б а р а т. Все запишутся, все запишутся!
А в т и л ь. Вот я уже записался.
А л м а с. Для начала работы немного понадобится. Если сад Гаджи-Ахмеда, находящийся под деревней, передать этому коллективу, будет достаточно.
Г а д ж и-А х м е д. Как это... как это ты сказала? Все говорила хорошо, хорошо – и вдруг все перепутала. Как? Я не расслышал.
А л м а с. Я говорю, что сад нужно взять для фруктового колхоза.
Г а д ж и-А х м е д. Мой сад, что ли?
А л м а с. Не знаю. Называется садом Гаджи-Ахмеда.
Г а д ж и-А х м ед. А кому доходы от сада?
А л м а с. Доходы пойдут в пользу работающих в нем колхозников.
Гаджи-Ахмед. А я что, – умер, что ли? Сад мой, и я правительству налоги плачу. Я – инвалид, вот мои бумаги. Сада моего отобрать нельзя!
А л м а с. Ведь вы же жизнью своего сына жертвовали!
Г а д ж и-Ах мед. Сын-то что! Ты здесь меня самого убиваешь! А сына иди, пожалуйста, убей! Будь проклят я, если хоть слово промолвлю! Ты сад мой огромный хочешь присвоить?
Голоса крестьян. Постой же Гаджи, дай ей говорить. Может, тебе не полезно, а нам полезно.
Б а р а т. Товарищи, это предложение принадлежит не только ей, – и мы тоже сторонники этого предложения.
Алмас. Еще, товарищи, в деревне предсельсовета должен быть проводником советской политики. Товарищ Бала-Оглан, может быть, и хороший человек, только для этой работы он не годится. При мне несколько женщин обращались к нему за помощью, а он не помог, или не хотел помочь. Необходимо переизбрать его. В настоящее время, когда мы боремся за освобождение женщины, я бы предложила выбрать председателем сельсовета женщину.
Бала-Оглан. Кто это? Что ты сказала? Председатель не годится? Товарищ учительница, я вас лишаю слова!
Бала-Рза (обращаясь к Ибату). Бала-Оглан попался.
Ибат. Ударила по самой макушке. Женщина-председательница!
Г а д ж и-А х м е д. Говорят, предсельсовета не годится – значит не годится. Выберем другого. Выберем женщину!
Бала-Оглан. Гаджи, и ты против меня?! Я же вам ничего плохого не сделал!
Гаджи-Ахмед. У меня сад хотят отобрать, а ты слова за меня не сказал.
Бала-Оглан. А почему ты знаешь, что я говорить не буду?
Гаджи-Ахмед. Не поддержишь меня – я тебя не поддержу. Поддержишь – я тоже поддержу.
