Текст книги "Королевство смерти"

Автор книги: Джадсон Пентикост Филипс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Хрипун, звони Фаллону. Пусть он гонит на пирс С как можно больше людей из портового отделения. Вы можете отправляться с нами, Мейсон. Может, вы и пригодитесь. Но четко уясните себе вот что. На пирсе в дело вступаем мы с Уотерсом. Вы остаетесь с мистером Сассуном. И не отходите от него ни на шаг. Вы – всего лишь зритель. Понятно?

– Да.

Хрипун Уотерс улыбнулся Сассуну:

– Ну вы меня и напугали, босс. Такую операцию я бы не хотел пропустить!

Глава 5

1

Машина Уотерса стояла неподалеку от здания на Парк-роу, 15. Близилась полночь, и парк Сити-Холла был безлюден. В административном здании, высокий силуэт которого вырисовывался на фоне звездного неба, лишь кое-где горели окна.

Уотерс и Гебхардт расположились на переднем сиденье, а Мейсон с Джейкобом Сассуном – на заднем. Уотерс тихо и тревожно переговаривался с Гебхардтом, и их голосов Мейсон практически не слышал. Протирая очки, он сидел, уставясь в затылок Хрипуна.

– Уотерс говорил, что пирс С принадлежит Микки Фланнери, – сказал Траск, не глядя на Сассуна. – Я думал, что тут все – хозяйство Мадженты.

– Рокки контролирует больше двадцати пирсов. Но вы понимаете, что он бизнесмен? Пирсы переданы в управление его доверенным лейтенантам. Они делают всю грязную работу, организуют "комиссионные". У Микки четыре причала, включая Р и С. Еще четыре – у Макнаба. Так все и идет.

– А что такое "капитанская шляпа"? – спросил Мейсон. – Я как-то не понял.

Сассун усмехнулся:

– Давний портовый жаргон. Время, потраченное на погрузку и разгрузку судна, – вот что главное для доходов порта. А капитан судна может очень активно вмешиваться в ход работ. У него есть право указывать, как должен быть размещен груз в трюме судна или в каком порядке его извлекать из трюмов. Он может настоять, чтобы груз был переставлен и по-другому закреплен, чтобы располагаться в определенном порядке. Он может основательно затормозить работу. В старые времена, чтобы обойти эти сложности, капитану покупали шляпу. Короче, давали взятку. Уотерс имел в виду – пусть даже команда на причале помогает Микки, но, если он хочет уйти на "Кларе", ему придется купить капитану настоящую классную шляпу!

Уотерс умело гнал машину, рассчитанно подлетая к светофорам, так что путь в западную часть города они проделали без остановок. Слабый запах речной воды становился все сильнее. Впереди показались очертания складских помещений. В огнях фар мелькнул словно парящий в воздухе хайвей Вест-Сайда.

Уотерс загнал машину под эстакаду хайвея и выключил двигатель. В двух кварталах отсюда тянулся пирс С, единственный, на котором в пустынном порту шла бурная деятельность. Вход на причал был залит потоками света; огромные грузовые фургоны медленно въезжали на пирс и покидали его.

Мужчины двинулись в сторону пирса. Уотерс расплылся в счастливой улыбке. Он кивнул в сторону двух человек, стоящих у входа на причал.

– Портовая команда. Фаллон не теряет времени. Они готовы слушаться и вас, мистер Гебхардт. – Хрипун подал какой-то знак полицейским в штатском, но они никак не отреагировали.

У входа на пирс их остановил сторож в синей форме. Мейсон видел перед собой залитое светом пространство, которое не менее чем на тысячу футов вдавалось в гладь реки. Там стоял сплошной гул от работающих двигателей грузовиков, от гидравлических подъемников на колесах, от скрежета лебедок.

И тут Мейсон услышал знакомый звук. Свист – сначала высокая нота, а потом низкая. Он слышал его вчера, в информационном центре службы занятости. "Коп или чужой – всем заткнуться!"

– Обычное приветствие, – ухмыльнулся Уотерс. Он показал сторожу пропуск: – Портовая комиссия.

– А расписаться? – спросил сторож.

– Комиссия не расписывается, – резко бросил Хрипун. – И ты это должен знать. Если нет, пошевели мозгами и перечитай портовый договор. Ты тут новичок. Где Лоуэри?

– Болен. Я вместо него.

– Как тебя зовут?

– Райан.

– Я тобой займусь, Райан, и проверю, выучил ли ты правила обращения с персоналом комиссии. О'кей, мистер Гебхардт, пошли.

Они неторопливо двинулись по пирсу. По обеим сторонам его громоздились штабеля груза, оставляя свободный проезд для машин и автопогрузчиков. Тут лежали мешки с кофе в зеленую полоску, ящики с грейпфрутами, бочки машинного масла, клети с деталями машин, картонные коробки с искусственными цветами из Японии – все с ярлыками, все со специальными отметками мелом для водителей, покупателей, инспекторов и таможенников.

Спускаясь по пирсу, слева от себя они заметили в проемах штабелей мерцающие огни "Принцессы Клары". Связки груза поднимали с причала на длинных талях и опускали в трюм судна. Докеры снимали ящики и коробки с вил подъемников и туго крепили их жесткими канатами. Палубный матрос сигналил тому, кто работал на кране, и, подчиняясь движениям его руки, тали натягивались и опускали груз в трюм, где в соответствии с указаниями капитана трюмные растаскивали его по соответствующим местам. Скрыться тут поистине предельно легко, тем более если сотни грузчиков, кишащих на судне и вне его, были готовы помочь.

Уотерс с неизменной улыбкой на лице обращался к тем, кто проходил мимо, и получил от них ответное приветствие, но в воздухе чувствовалось какое-то странное напряжение. Люди с подозрением поглядывали на Гебхардта, Сассуна и Мейсона.

Не убирая улыбки с лица, Уотерс коснулся руки Гебхардта:

– Десять человек ничего не делают. Не смотрите на них. А вон там, на палубе "Клары", стоит Мик. Он слышал свист. И не смог справиться с искушением посмотреть, в чем дело.

– Ты уверен?

– Я узнаю этого сукиного сына даже с затылка. Он уже нырнул вниз, но это Мик. Точно.

– Нам лучше позвать ребят из портового отдела и перекрыть все трапы, сказал Гебхардт.

– А почему бы мне просто не подняться наверх и не взять его? расплылся в широчайшей улыбке Уотерс, словно рассказывая друзьям анекдот. Если мы пойдем за подкреплением, Фланнери исчезнет прежде, чем мы вернемся. Он-то не знает, что я его увидел. Так что я поднимусь и задержу его.

Гебхардт помедлил с ответом.

– Слишком рискованно. Вот что я тебе посоветую. Поднимись на борт, но не пытайся искать его. Просто стой себе и небрежно посматривай по сторонам. Он будет прятаться, пока ты его не накроешь. Но с этой точки в твоем поле зрения – все четыре трапа. Если он попытается выскользнуть с судна, ты его увидишь и дашь мне знак. Джейк позовет копов. Я не хочу, чтобы ты брал его в одиночку.

– О'кей... если это приказ.

– Да, приказ.

Сассун коснулся руки Мейсона:

– Оставайтесь на месте, Траск. – Повернувшись, он быстро пошел к выходу с пирса.

Уотерс, улыбнувшись Гебхардту с таким видом, словно только что отпустил заключительную остроту, пошел к трапу. Поскольку палубный просигналил крану поднимать сетку с тяжелыми ящиками, Хрипун приостановился. Когда та взмыла высоко в воздух, Уотерс начал подниматься по трапу. Мейсон снял очки и посмотрел на палубу. Если Микки Фланнери и находился на судне, его не было видно.

– Хрипун! – изо всех сил заорал Гебхардт.

Мейсон не успел заметить, как все началось, – но он увидел завершение и отпрянул в сторону, споткнувшись о груду мешков с кофе.

Тали скользнули вниз, обрушив тонны груза на голову молодого следователя комиссии. Трап треснул, и Уотерс, раздавленный ящиком с запчастями от тракторов, оказался зажатым между бортом судна и стенкой пирса.

Мейсон привалился к груде кофейных мешков. Его отчаянно рвало.

Сотни голосов закричали в унисон. На месте катастрофы уже мелькала светловолосая голова Гебхардта. Туда уже спешил мощный маленький погрузчик, который, подсовывая свои стальные вилы под расколовшийся ящик, пытался приподнять груз, раздавивший Уотерса.

Все старания оказались бесполезны. Хрипун был мертв.

2

Привычная рабочая суматоха на пирсе мгновенно усилилась. Он заполнился полицейскими и в штатском, и в форме, прибежавшими с улицы. В силу странной особенности, по которой новости в несколько секунд разносились по всему причалу, известие о судьбе молодого Уотерса достигло слуха Сассуна еще до того, как он кончил разговор с дежурным сержантом, ждавшим приказаний своей команде. Завывая сиреной, на причал влетела полицейская машина с оборудованием для оказания скорой помощи. Но ничто уже не могло вернуть жизнь изуродованному телу молодого Уотерса.

Гебхардт, чья светловолосая голова и серый костюм мелькали повсюду, отдавал указания полицейским и нескольким людям в штатском, которые, по всей видимости, были следователями комиссии, работавшими под прикрытием. Все четыре трапа заблокировали вооруженные полицейские и детективы, получившие приказ без разрешения Гебхардта никого не выпускать с судна.

Сам Гебхардт уже находился на "Кларе", куда поднялся в сопровождении полудюжины копов и трех своих людей – у всех оружие было на изготовку. От капитана судна, попытавшегося возразить против "несанкционированного обыска", отмахнулись, как от надоедливого насекомого.

Через полчаса Гебхардт и его вооруженная команда снова появились на палубе. И лицо, и светлый костюм Дана были вымазаны грязью. Сассуну, стоявшему на пирсе, он гневно махнул рукой. Не повезло.

Четверых человек из рабочей команды заставили спуститься на причал. Они исполняли обязанности палубных; один из них, стоя у трапа, подавал сигналы на кран, а другие управляли лебедками. Их отвели в контору суперинтендента, куда надо было подниматься по лестнице.

Мейсон, как бы впав в транс, бессмысленно двинулся к выходу с пирса. Кто-то, схватив его за руку, резко развернул, и он поймал себя на том, что, моргая, смотрит в худое разъяренное лицо Сассуна.

– Куда, черт возьми, вы направляетесь? – потребовал ответа Джейкоб. Вам было сказано держаться при мне, пока мы не найдем кого-нибудь, кто позаботится о вас. Микки так и болтается где-то тут, черт бы его побрал.

Контора управляющего причалом находилась на верхнем этаже складского помещения, размерами не уступающего самому причалу, но сама конторка располагалась в углу, отгороженном тремя стеклянными перегородками; окна ее смотрели на ворота причала. Здесь находилось несколько жестких стульев, обшарпанный кленовый стол, металлические стеллажи для папок и забавное в данном месте собрание снимков обнаженных женщин – вырезки из календарей за последние десять лет были пришпилены к стенам. Управляющий оказался толстым пузатым ирландцем по фамилии Каллахэн. Вид у него был такой, словно он любого посетителя может разорвать надвое. Но его желтые от табака зубы стучали от страха.

– Он был хорошим парнем, – продолжал повторять управляющий. – Хорошим парнем. Никто тут не покусился бы на него. Хороший парень.

– Заткни свою грязную ирландскую пасть! – Гебхардт гаркнул на него с такой яростью, что толстяк, испуганно моргая, отпрянул к одной из стеклянных перегородок.

На глазах Гебхардта кипели горячие слезы ярости, и он даже не пытался скрыть их. Теперь Дан стоял лицом к той четверке, которую доставили с палубы "Клары". У одного из них кровоточила ссадина на макушке; просачиваясь сквозь слипшиеся пряди волос, струйка крови стекала по бледной щеке.

– Номер команды? – дрогнувшим голосом спросил Гебхардт.

– Тридцать вторая, – ответил смуглый мужчина, вытиравший нос рукавом рабочей рубашки.

– Ты старший?

– Да, сэр.

– Твое имя?

– Чак Мэхони.

– Постоянно в этой команде?

– Да. С пятьдесят пятого года.

– Остальные постоянно работают с тобой на кране?

– Да, сэр. Сегодня вечером подмен не было.

Человек с окровавленным лицом поднял руку, чтобы обратить на себя внимание.

– Что у тебя с головой? – спросил Гебхардт.

– Кто-то напал на меня, – сказал раненый. – Я подумал, на меня что-то свалилось. Пару минут я был без сознания, а потом услышал крики. Я...

– Твое имя?

– Бак Шоу.

– Что случилось с краном?

– Это не я, мистер Гебхардт. Говорю вам, я не меньше минуты был без сознания. Когда пришел в себя, кто-то кричал...

– Груз не мог свалиться просто так, без твоей помощи, – ты перевел рычаг...

Сзади подал голос один из копов:

– Механизм управления краном расколочен вдребезги – словно кто-то колотил по нему ломом, мистер Гебхардт.

Дан повернулся к тому, кто стоял у трапа:

– Это ты, Мэхони, дал сигнал подавать груз на палубу?

– Конечно. Он был готов к подъему. Никто не давал мне других указаний.

– Ты видел, что Уотерс начал подниматься по трапу?

– Черт возьми, мистер Гебхардт, тали уже натянулись и находились в воздухе. Я уже был готов дать сигнал завести груз на судно и опускать, как он сорвался. Хрипун мог спокойно подниматься. Люди знают, как себя вести, и все время бегают по трапу взад и вперед. Хрипун знал все правила. Он еще, улыбаясь, смотрел на меня, когда эта штука свалилась на него.

Гебхардт зашел с другого бока:

– Кто из вас, ребята, члены Общественного клуба Томаса Макналти?

Мэхони оглянулся.

– Да вроде все мы, – сказал он. – Это хозяйство Рокки Мадженты. Если ты тут работаешь, то и к клубу принадлежишь. Нормальное дело.

– Конечно, – согласился Гебхардт. – И пьете вы у Гаррити – в его салуне. Так?

На ирландскую физиономию Мэхони легла кривая улыбка.

– Я беру там пару-другую пива.

– Значит, ты знаешь, как выглядит Микки Фланнери. Можешь опознать его так же безошибочно, как своего брата.

– Черт побери, мистер Гебхардт, так это же его пирс. О чем вы знаете не хуже меня.

– Где он?

– Вот этого я не знаю.

– Значит, не знаешь. Так, Мэхони? Ты не знаешь, что за две минуты до того, как Уотерс стал подниматься по трапу, он стоял на палубе в десяти футах от тебя и смотрел вниз на нас?

– Микки был на судне? – Мэхони старательно изобразил недоверие.

– Да, был! И стоял от тебя так же близко, как сейчас мистер Сассун. Я лично видел его – так что это не слухи.

– Так я, ясное дело, смотрел на тали, мистер Гебхардт.

Дан повернулся к окровавленному Баку Шоу:

– Предполагаю, что и ты его не видел, потому что он трахнул тебя по башке – чтобы все выглядело как полагается. Так?

Шоу вытаращил глаза:

– Вы говорите, что Микки врезал мне?

Гебхардт взорвался яростью:

– Вы – грязные косноязычные подонки! Да вы не хуже меня знаете, что Микки был на борту. Скорее всего, вы знаете, где он сейчас. – Гебхардт повернулся к сержанту: – Возьми этих недоносков и запри их. По обвинению в убийстве. И пусть они попробуют выйти под залог!

– Убийство! – Теперь уже Мэхони вытаращил глаза.

– И соучастие, – дополнил Гебхардт. – До и после. Уведи их, пока я не вырвал кому-нибудь язык. – Когда палубную команду выставили за дверь, он повернулся к грузному Каллахэну: – Я не собираюсь спрашивать тебя, видел ли ты Микки этим вечером. Ты будешь врать, как и они. Но с этого причала он не уйдет, Каллахэн. А теперь вместе с нами – на экскурсию! По всем чуланам, каютам, гальюнам и кладовкам и рундукам. Если понадобится, мы взломаем любой ящик и вспорем любой мешок на пирсе. Но без Микки мы не уйдем.

Тем не менее через два часа Даниэлю Гебхардту, Сассуну, Мейсону и Большому Джиму Фаллону, который появился вскоре после разговора в кабинете Каллахэна, пришлось покинуть пирс С без Микки Фланнери. Он не оставил никаких следов, и никто, кто должен был видеть его, не проронил ни слова.

На улице Гебхардт, все еще пылая гневом, повернулся к Сассуну:

– Сегодня вечером я изменил свое решение, и это стоило жизни юноше, которого я был бы рад назвать своим сыном. Я должен был запретить ему в одиночку подниматься на судно.

– Ты правильно поступил, Дан, – тихим усталым голосом сказал Сассун. Будь у Микки те десять минут, пока я ходил за полицейскими, он бы ускользнул. Уотерс это понимал. Ты не мог предвидеть того, что случилось.

– Мог! – с горечью произнес Гебхардт. – И должен был! – Он повернулся к Большому Джиму Фаллону: – Пошли кого-нибудь домой с мистером Траском, Джим. Микки избрал его мишенью... Пока мы не поймаем этого убийцу-психопата... Я не хочу, чтобы у меня на совести было второе убийство.

3

Патрульный Донован и детектив в штатском Уард в полицейской машине довезли Мейсона до Девятнадцатой улицы. Уже миновало два часа утра, когда они спустились по узким ступенькам квартиры Мейсона.

– Мы осмотримся, прежде чем запускать вас, – сказал Уард. Он был приятным молодым человеком с песочными волосами и массой веснушек на загорелом лице.

Мейсон поискал ключ и вспомнил, что оставил его под ковриком казалось, это было сто лет назад – для Эприл Шанд. Она должна дожидаться его. Ключ оказался там, где он его оставлял. Траск распахнул дверь.

Вынув револьвер, Донован прошел первым. Мейсон включил свет. Донован миновал гостиную. Уард проверил кухню, спальню и ванную. Из садика, ворча на гостей, появился Муггси. Нагнувшись, Мейсон почесал его за ухом.

– Похоже, в доме все чисто. Осмотрю сад, – сказал Донован.

Уард с интересом окинул взглядом гостиную:

– Отлично вы тут устроились.

Мейсон посмотрел на него так, словно тот был родом с Марса.

– Сигарету? – протянул он мятую пачку.

– Спасибо.

Траск чиркнул зажигалкой, но высечь огонь оказалось для него слишком сложной задачей. Уард вынул свою, и оба они прикурили. Вот тогда Мейсон и увидел конверт, прижатый лампой на столе. Это был один из его конвертов, но крупный четкий почерк оказался ему незнаком.

– Прошу прощения, – сказал Мейсон. Он подошел к столу и вскрыл конверт. На одном из его собственных бланков была записка.

"Мой дорогой Траск!

Я воспользовалась ключом, чтобы оставить эту записку. Мне удалось перевезти Лауру в первоклассную частную клинику на Двенадцатой Восточной улице. Успокаивающие лекарства наконец оказали воздействие, и она стала транспортабельной. Заместитель комиссара полиции Аллер дал свое согласие после того, как друг моего друга сказал ему несколько слов. Я сама сняла тут палату на Двенадцатой Восточной улице и буду здесь, пока у тебя не появятся другие планы. Я позволила себе связаться с родителями Лауры и заверила их, что она получает самый лучший медицинский уход.

Береги себя, Траск. Ты еще очень, очень нужен, мой друг.

Эприл Шанд".

Мейсон положил записку в конверт и спрятал его во внутренний карман пиджака.

Из садика появился Донован.

– Все чисто, – сказал он. – Но перемахнуть через задний забор – детский номер. Может, кто-то из нас останется, пока не сменят.

– Выпьем? – каким-то далеким голосом предложил Мейсон.

– Мы на службе, – не очень убедительно возразил Уард.

– А мне надо, – произнес Траск. – И чтобы кто-то разделил со мной компанию.

Уард подмигнул Доновану:

– Думаю, в данном случае мы можем сделать исключение.

Мейсон рассеянно, словно в трансе, прошел на кухню и наколол кубики льда. Из маленького шкафчика он взял бутылку бурбона и бутылку джина. Из холодильника вытащил корм для Муггси.

– Угощайтесь, – столь же рассеянно кивнул он двум гостям.

Траск посмотрел, как двое полицейских скромно плеснули себе бурбона. Сам он решил не скромничать. Мейсон посмотрел на Муггси, с наслаждением уплетающего свою порцию.

– Салют! – сказал Уард.

– Салют! – повторил Мейсон и, опрокинув в рот свой стакан, тут же налил вторую порцию. – Уотерс больше смахивал на студента колледжа, чем на копа.

– А он и был из колледжа. – Уард, нахмурившись, уставился в свой стакан. – Как и все следователи комиссии. Колледж – а потом от двух до пяти лет стажировки в роли следователя разных правительственных агентств: города, штата, федерального правительства. Когда шесть лет назад создали комиссию, у нее не было возможности самой готовить себе штаты. Она утаскивала к себе лучших, кого могла найти в ФБР, в окружных прокуратурах, в комитетах сената. До того как Уотерс перешел работать к Гебхардту, он, кажется, был в министерстве юстиции.

Мейсон покачал головой:

– Он один стоил всего королевства Мадженты, вместе взятого.

– Хорошо сказано! – пробормотал Донован. – Не против, если я возьму один из ваших стульев и устроюсь во дворе, мистер Траск?

– Милости просим. Возьмете с собой выпить?

– Не возражаю, – сказал Донован, уходя.

Уард поставил пустой стакан.

– Если вы собираетесь спать, я устроюсь в гостиной.

Вынув из нагрудного кармана очки, Мейсон стал бесцельно полировать их, посматривая на Уарда.

– Надеюсь, вы на самом деле не думаете, что я собираюсь идти в постель?

– Делайте, как вам удобнее. Пока мы здесь, вас никто не побеспокоит.

– Вы не так сообразительны, как я думал. – Мейсон налил себе третью порцию. – Вы полагаете, я боюсь появления Микки Фланнери? Да если бы это могло хоть что-то изменить, я бы молил о его появлении. Вы когда-нибудь были в часовне на похоронах, Уард?

– Конечно.

– В ней с утра лежат Дэвид и Майкл. Двое малышей, семи и восьми лет. У вас есть дети, Уард?

Тот кивнул, сжав зубы:

– Девочке пять, мальчику шесть.

– Что бы вы сделали, если бы кто-то прислал их вам домой в сундуке?

Детектив прищурился:

– Я бы выследил этого сукиного сына и убил бы его.

– Но предполагаете, что я могу пойти спать? Выпейте еще, мистер Уард.

Тот налил себе.

– Мы найдем его, мистер Траск. Можете не сомневаться.

– Давайте расположимся в гостиной, – предложил Мейсон. Он вышел из кухни, оставив Уарда, который с полным стаканом в руке смотрел ему вслед. Детектив в штатском снял шляпу и бросил ее на кухонный столик. На лбу у него были бисеринки пота. Он последовал за Мейсоном.

Тот стоял у окна, глядя в сад, где бодрствовал Донован. Услышав в холле шаги Уарда, Мейсон повернулся к нему:

– Почему бы вам не поговорить со мной как нормальный человек, а не как коп?

Уголки глаз веснушчатого лица Уарда пошли морщинками.

– Черт возьми, мистер Траск, вы хотите от меня услышать, что я понимаю, как вы себе чувствуете? Я могу только представить себе такое. Если бы нечто подобное случилось с моими детьми...

– Похоже, закон не очень эффективен, не так ли? Я только что видел, как на глазах нескольких сотен свидетелей убили человека. И никто ничего не заметил. А ведь докеры – не чудовища, правда, Уард? Они – нормальные люди, у которых есть и семьи, и те же проблемы, что у других?

– Девяносто процентов из них – порядочные люди. И процент этот, возможно, выше, чем в других слоях населения. Хотя у них не те же самые проблемы, мистер Траск.

– Они живут под удушающим покровом страха, который делает из них соглашателей и преступников. А покров этот соткал Маджента.

– В общем-то да.

Мейсон присел на угол дивана и снял очки. Кончиками пальцев он с силой помассировал веки. И наконец посмотрел на веснушчатого Уарда:

– Если я сообщу вам, что Микки Фланнери не так уж меня интересует, что вы на это скажете, мистер Уард?

– Я бы этого не понял. Только о Микки я и думаю – как о нем с самого утра думают большинство копов города.

– И при первой же встрече они его пристрелят, не так ли, мистер Уард? А что потом?

– Я вас не понимаю, – нахмурился детектив.

– Ведь ничего не изменится. – Мейсон отвел взгляд от Уарда. – Микки сумасшедший пес, которому позволили бегать без привязи в мире, что находится под контролем Рокки Мадженты. Так что, если его убьют, с привязи спустят другого бешеного пса, такого же опасного. Разрушить надо королевство смерти Рокки Мадженты, мистер Уард. Если бы его не существовало, мой брат не застрелил бы четырех человек и не погиб бы сам. У Майкла и Дэвида, как и у других детей, была бы нормальная счастливая жизнь. Лаура бы не лежала, привязанная к постели, в психиатрической палате. Вы знаете, о чем она попросила меня, когда мы увиделись?

Уард покачал головой.

– Она попросила меня принести яда... или бритвенное лезвие, чтобы она могла перерезать себе горло! Вот что бешеный пес Мадженты сделал с семьей Трасковер. Я предполагаю, что и у Уотерса была семья!

– В общем-то да.

– Перестаньте это повторять! – внезапно гаркнул на него Мейсон. Перестаньте говорить, что "в общем-то да". Этими словами не описать того, что произошло!

– Прошу прощения.

– Я тоже, – уже спокойнее сказал Траск. – Я слегка не в себе, Уард. Мне довелось выслушать, как работает закон. Рано или поздно он доберется до короля преступного мирка, до Рокки Первого, – и сделают это бухгалтеры! Я не могу ждать, пока наступит то самое "рано или поздно", Уард. Я не имею ни малейшего представления, что мне делать, но не могу сидеть и ждать, пока комиссия квартал за кварталом проверяет финансовые отчеты Мадженты!

– В общем-то да, – сказал Уард и, увидев, как Мейсон гневно посмотрел на него, заторопился: – У нас в городе лучший за многие годы комиссар полиции. У нас в Манхэттене лучший в истории окружной прокурор. Гебхардт и Сассун из комиссии – птицы высокого полета. Они разделяют ваши чувства и мысли, мистер Траск. Вы можете рассчитывать на них. Но они по опыту знают, что есть только один путь одолеть Мадженту: на чем-то прихватить его – не важно на чем. С вашей точки зрения, бухгалтеры работают слишком медленно, как капли точат камень, но рано или поздно, как вы сказали, этот камень рассыпется.

Мейсон заколотил кулаками по коленям:

– Я не могу ждать!

– Я ненавижу коммунизм, – продолжал Уард. – Я ненавижу этого мясника Хрущева. Моя семья и я, как и половина мира, живет в холодном поту в ожидании, что как-нибудь ночью он сорвется с поводка и бросит на нас бомбу. Но что я могу сделать? Приехать в Москву и дать ему по зубам? Да ничего я, черт возьми, не могу сделать – кроме того, чтобы каждый год или два правильно нажимать на рычаг в машине для голосования. Что это мне дает? Это дает мне таких людей, как окружной прокурор, как Гебхардт и Сассун, которые знают, как бороться, и ежедневно, ежечасно ведут борьбу, как умеют только они.

– Но кроме того, нажимая на рычаг, вы получаете жуликоватых судей и продажных политиков.

Уард упрямо замотал головой:

– Сейчас у вас, мистер Траск, нет никакой надежды подступиться к миру порта. Так же как и мне не подобраться к Хрущеву. Пусть с ним разбираются профессионалы. Может, для вас они и неторопливы, но это единственный путь.

– Я много что узнал за последние двадцать четыре часа, – сказал Мейсон голосом, который внезапно обрел ледяные нотки. – О непрекращающемся пиратстве, о взяткодателях и получателях. Что бы там ни было, идет постоянная борьба за власть и контроль. Маджента управляет своим маленьким королевством, но в его пределах должны быть люди, которые ненавидят его, капитаны, стивидоры, те, кто верит в честные профсоюзы, девяносто процентов докеров, держащих язык за зубами, ибо им надо кормить свои семьи, обеспечивать их и давать детям какое-то образование. Мадженту ненавидят везде и всюду, Уард. Так должно быть! Его ненавидят и честные, порядочные люди и другие пираты, у которых он прихватывает львиную долю добычи. Те, кто и без того живут в страхе, сейчас вдвойне перепуганы – из-за моего брата Джерри, из-за Майкла и Дэвида и из-за Уотерса. Но по тем же причинам они вдвойне ненавидят Мадженту. Наверно, у них есть личные основания не откровенничать с копами, с прокурорами, со следователями комиссии. Но где-то есть кто-то, который многое знает, который полон ненависти, и, если к нему правильно подойти, он поможет накинуть петлю на шею Мадженты.

– Вы несете чушь, мистер Траск. Предоставьте это профи.

Щека Мейсона дернулась нервным тиком.

– Пусть это чушь, Уард. Если бы я знал, как заставить Мадженту застрелить меня на глазах у свидетелей, которые дадут показания, то я бы сразу – сегодня же вечером – пошел бы на встречу с ним. Уард, Маджента не имеет права жить в том мире, в котором живу я.

– В вашем плане нет никакого смысла, и вы сами это знаете. Пусть даже и появятся такие свидетели. Ну, поджарят Рокки за то, что он убил вас. Но его королевство будет и дальше жить по тем же законам. Каким образом? "Король умер, да здравствует король!" Если вы считаете, что, устранив Мадженту, уничтожите его машину, тогда прогуляйтесь рядом с Общественным клубом Томаса Макналти и, как только Рокки покажется, всадите в него пулю – если вас не волнует своя судьба.

– А я говорю, что есть все же те, кто не хочет иметь дело с профи, как вы их называете, но настолько полны ненависти, что готовы помочь! – с силой сказал Мейсон. – Несколько раньше вы посоветовали мне идти спать. Чтобы я мог думать о Лауре, привязанной к койке? О Джерри, о Майкле и Дэвиде? И о молодом Уотерсе? Вы, Уард, один из тех профи, которых упоминали. Кончайте разговаривать со мной как профессионал, поговорим как человек с человеком! Вы знаете порт. Где-то в нем есть человек, полный ненависти к Мадженте, который готов помочь, если увидит, как это сделать. Кто он, Уард? Как мне найти его?

Несколько мгновений детектив в упор смотрел на Мейсона, после чего очень медленно снял форменный китель и бросил его на диван. Отстегнул наплечную кобуру с револьвером и положил ее рядом с мундиром. Из кармана брюк вынул маленький кожаный бумажник. Открыв его, показал Мейсону полицейскую бляху и бросил бумажник рядом с остальными вещами.

– Будь на месте ваших племянников мои дети, – странным, сдавленным голосом произнес он, – то, сдав комиссару все эти вещи, я бы постарался увидеться с Подлодкой Келлерманом.

– Кто это – Подлодка Келлерман? – со вспыхнувшими глазами спросил Мейсон. – И как я могу его найти?

4

В частной клинике на Двенадцатой Восточной улице было тихо и прохладно. Утром, едва только минуло девять, Мейсона провели в приемную дежурного врача Шнейдера.

– Я только что осматривал миссис Трасковер, – сообщил он Мейсону. – Она проснулась. Хоть и не хотела, но все же выпила немного фруктового сока и кофе. Она в очень нестабильном состоянии из-за эмоционального перевозбуждения, но самая опасная стадия его уже миновала.

– Ремней больше не требуется?

– Не требуется, но мы все время смотрим за ней. Она то и дело погружается в черное отчаяние; оно ее захлестывает, как океанские волны. Когда я был у нее, она спрашивала о вас.

– Да?

– Она – необычная женщина, мистер Траск. Играть с ней бесполезно. Она прекрасно понимает, что произошло, и не хочет, чтобы ее пытались отвлечь от этих мыслей. Вы можете посетить ее, но не пытайтесь уклоняться от разговоров о том, о чем она желает говорить. Приехали родители миссис Трасковер, но пока они ее не видели. Я объяснил им, что еще день-другой с ней не стоит встречаться. Родители и сами раздавлены случившимся, мистер Траск, и я думаю, что, если они увидятся с дочерью, начнется вакханалия взаимной жалости.

– Что мисс Шанд?

Доктор Шнейдер сдержанно улыбнулся:

– Совершенно необычная юная особа. Не знаю, в курсе ли вы, как она поставила всех на уши, чтобы прошлой ночью перевезти сюда миссис Трасковер.

– Нет.

Шнейдер продолжал улыбаться:

– Не уверен, звонила ли она в Белый дом, но мисс Шанд подняла на ноги всех соответствующих чиновников в городе, требуя от них проявить милосердие, а также двух из наших крупнейших спонсоров. Она действовала с такой обаятельной напористостью, что устоять перед ней не смог никто. Мисс Шанд и сама устроилась тут, в клинике, и, насколько я в курсе дела, продолжает спать – но, видит бог, она это заслужила!