Текст книги "Крылья безумия"

Автор книги: Джадсон Пентикост Филипс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Ясное дело, – сказал Питер.

– Но даже при том, что мы действовали по-настоящему осмотрительно, результаты были не те, на которые надеялся профессор, – сказал Бейли.

– Три года назад – до меня – один из самых способных студентов из группы профессора решил отправиться в Уинфилд, – сказал Крамер. – Он поселился там на лето. Насколько я понимаю, он подружился с семьей Уидмарк. У которых есть дочь. Потом, как раз когда профессор ожидал, что этот парень сообщит уйму информации, тот выбросил белый флаг и оставил университет. Он был аспирантом.

– А его мотивировка? – спросил Питер.

– Профессор недоумевал по этому поводу. Этот парень просто послал телеграмму профессору, где говорилось, что у него есть возможность отправиться в Европу и он уезжает. Он находился всего в двадцати милях, но у него даже не хватило вежливости приехать сюда и повидаться с профессором Биллоузом. Я знаю, что это обидело профессора. Он любил этого парня, Редмонда, и доверял ему.

– Кто?! – почти что выкрикнул Питер.

– Редмонд, – сказал Крамер. – Энтони Редмонд. Так звали этого парня.

Грейс поставила свою кофейную чашку на блюдце с негромким стуком.

– В чем дело, Питер?

– Длинная история, – сказал Питер. Его мышцы напряглись. Тони Редмонд работал на Чарли Биллоуза в то время, когда он исчез! – Тем летом у Тони Редмонда был роман с приемной дочерью Уидмарка. – Питер вкратце рассказал им историю нервного расстройства Эйприл Поттер и последующего психического заболевания. – Вы знали этого Редмонда, Грейс?

– Мы с Сэмом были тогда в Африке, в составе Корпуса мира, – сказала она. – Даже не были женаты. В то время я университета-то еще в глаза не видела.

– От него приходила телеграмма? – спросил Питер Крамера.

– Профессор говорил, что "только телеграмма". В прошлом году один парень по имени Грэнинджер тоже вызвался поселиться в Уинфилде. Не прошло и трех недель, как он вернулся и сказал профессору, что не может продолжать это дело. Ему предложили отличную работу где-то на техасских нефтяных скважинах. Он очень смущался по этому поводу, но, как он сказал мистеру Биллоузу, ему нужно было самому о себе заботиться. Полагаю, не приходится особенно сомневаться в том, что его подкупил кто-то из АИА. Вот что я подразумеваю под "заковыристостью". Похоже, нам так и не удалось прочно внедрить туда кого-нибудь.

– Давайте не уходить так быстро от темы Тони Редмонда, – попросил Питер. – Кто дружил с ним здесь, в университете?

– Это было до меня, – сказал Крамер. – Я мог бы это выяснить, если это важно.

– Это может оказаться важным, – подтвердил Питер.

Он попробовал свой кофе. Кофе остыл.

– Рассказывают, что Уидмарки якобы пытались искать Редмонда по причине состояния здоровья девушки. У него не было семьи. Друзья знали только, что он отправился в Европу. Говорят, генерал воспользовался связями в Вашингтоне, чтобы выяснить его местонахождение, и в конце концов ему сообщили, что тот пропал без вести во время кораблекрушения, где-то в Средиземном море. Но это со слов Уидмарков.

– Вы в это не верите? – резко спросила Грейс.

– Это всю ночь не давало мне покоя, – сказал Питер.

Он рассказал им про появление Эйприл в его номере, про ее лепет о чем-то таком, что генерал сделал с ней и отчего Тони Редмонд пришел в такую ярость, что она испугалась, как бы он не попытался убить Уидмарка.

– Вы думаете, что парень уехал не сам по себе, – сказала Грейс. – Что, возможно, он действительно бросился в погоню за Уидмарком и что, возможно... – Она резко умолкла.

– Может быть, – сказал Питер.

– Вы думаете, что Уидмарк разделался с Редмондом и замел следы при помощи выдуманной истории? – спросил Бейли, широко раскрыв глаза.

– Я думаю, – ответил Питер очень спокойно, – что это стоит проверить. Вы, ребята, могли бы заняться делом здесь, в университете. Разыщите его друзей – студентов или преподавателей. Разузнайте – не получал ли кто-нибудь из них вестей от него после того, как он уехал в Европу.

– Если он уехал в Европу, – буркнул Крамер.

– У вас и Сэма наверняка были какие-то друзья в Вашингтоне, – обратился Питер к Грейс. – Ваши связи в Корпусе мира. Если Редмонд уехал в Европу, то ему наверняка полагался паспорт и ему наверняка полагалась виза. А если он погиб в море, то где-то должна быть об этом какая-то запись. Он был американским гражданином.

– Я могу попытаться, – сказала Грейс. – Я могу добраться до Вашингтона сегодня, во второй половине дня.

Питер вздохнул про себя. Он собирался пустить по этому следу сотрудников "Ньюс вью" и в то же время хотел, чтобы Грейс уехала отсюда, уехала из Уинфилда.

– У меня такое предчувствие, что у нас что-то наклевывается, – сказал он. – Они следят за нами, особенно за мной. Они думают, что я пытаюсь установить личность человека, который убил Смита, и что, если мне это удастся, я увяжу это с убийством Чарли Биллоуза. Им и во сне не приснится, что мы интересуемся тем, что случилось с Тони Редмондом три года назад. А это, возможно, то, чем их можно припереть к стенке!

– Поехали, – сказал Бейли, резко поднимаясь.

– Действуйте осторожно, – еще раз напомнил Питер. – Смерть Биллоуза и пожар – естественный предлог. Нет ничего странного в том, что вы вспомнили о Редмонде и других студентах, которые на него работали. Сделайте так, чтобы это выглядело непринужденно. Задавайте свои вопросы так, как будто не придаете им большого значения.

– Как нам с вами связаться? – спросил Крамер.

– Скажите мне, как связаться с вами, – сказал Питер. – Я не хочу, чтобы кто-то в Уинфилде знал, что вы вообще обо мне слышали.

Глава 4

Именно на службе по случаю похорон Сэма Минафи Питер повстречался с человеком, косвенно ответственным за ту волну насилия, которой их всех накрыло. Это был Шен Кэссидей, вольнодумствующий преподаватель университета, которого уволили за высказывание своих непопулярных суждений относительно американской внешней политики. Питер узнал этот типаж: хорошо обученный и дисциплинированный революционер. В ходе разговора с ним после погребальной службы Питер выяснил, что отец Кэссидея был ярым националистом во время борьбы ирландцев за свободу. Как бы сильно ни расходились Питер и Шен Кэссидей в области политической философии, курносый ирландец высказал несколько здравых суждений относительно генерала Уидмарка и АИА.

– Я знаю, что вы чувствуете, мистер Стайлс, – сказал Кэссидей. Они стояли возле университетской часовни, наблюдая, как небольшая процессия направляется к кладбищу. Только Грейс со своей семьей и присутствовали на похоронах. – Я знаю, как вы жаждете добиться справедливости в отношении Сэма и Чарли. Но надеюсь, вы точно понимаете, против чего восстали.

– А вы думаете, что я не понимаю?

– Вы вознамерились разгромить Армию за исконную Америку, – сказал Кэссидей. – Было бы прекрасно, если бы вам это удалось, но я не думаю, что вы в этом преуспеете.

– Почему?

– Да потому, что АИА не ответственна за это как организация нисколько, – сказал Кэссидей, стряхивая пепел с сигареты, зажатой между изъеденными никотином пальцами. – Видите ли, Стайлс, она похожа на все массовые движения. Цели могут быть ошибочны, но все они начинают пристойно. Даже Ку-клукс-клан после гражданской войны был организован, чтобы защитить добропорядочных южан от саквояжников*, эксплуататоров и невежественных негров, вдруг опьяневших под воздействием новообретенной свободы. Но очень скоро Ку-клукс-клан выродился в проводника фанатизма, насилия и произвола. Это отдельные кровожадные индивиды положили начало такому вырождению.

______________

* Саквояжник – северянин, добившийся влияния и богатства на Юге после гражданской войны 1861 – 1865 гг.

– Или возьмите АИА. Они верят в демократию, как они ее понимают. Они идентифицируют коммунизм в качестве врага – так оно и есть. Они боятся, что в наше правительство просочились подрывные элементы, – а это не так, но если бы это было так, то страх их был бы обоснованным. Они верят, что настанет день, когда враг двинется в атаку и у нас не будет никакой защиты. И вот они формируют секретную армию. Обучают ее, вооружают и готовят к тому дню, когда нужно будет противостоять врагу. Это сущее помешательство, но оно уходит корнями в своего рода патриотизм, своего рода лояльность. Но – и тут появляется большая проблема – как сохранять эту армию в качестве единого целого? Вам приходится доводить их до состояния истерии. А результат разрозненные вспышки.

– Как вы прекрасно понимаете, – продолжал он, – у меня нет никаких причин любить генерала Уидмарка. Но я могу сказать вам: он не хотел, чтобы Сэма или Чарли убили. Он не хотел, чтобы вы и люди, подобные вам, привлекали к ним всеобщее внимание. Если бы вы просто уехали, все бы успокоилось. Он бы опять добился от своих людей повиновения, и вы бы еще долгое время ничего о них не слышали. Ваша проблема вот в чем, Стайлс. Самое большее, на что вы можете надеяться, – это предъявить обвинение в убийстве одному-двум индивидуумам. Это не сломит АИА. Однако ваше присутствие в Уинфилде станет детонатором новых взрывов, если им покажется, что вы на подступах к истине. Вы не можете рассчитывать на то, что Уидмарк будет в состоянии контролировать эти вспышки. Так что, друг мой, вы подвергнетесь очень серьезной опасности, если вы попытаетесь действовать как волк-одиночка.

– И ваш совет? – спросил Питер.

Кэссидей обезоруживающе улыбнулся ему.

– Вам придется делать то, чего требует от вас ваша совесть, мистер Стайлс. Но с практической точки зрения... – Он пожал плечами. – Я не представляю, чтобы вы расхаживали с заткнутым за пояс пистолетом, но, возможно, это неплохая идея. Даже такому хорошо информированному человеку, как вы, трудно поверить, что его могут хладнокровно убить в тихом городке штата Коннектикут. Чарли Биллоуз прекрасно знал положение дел, и все-таки он был не готов к тому, что с ним случилось. Было бы жаль, если бы это случилось и с вами, учитывая, сколько вы всего знаете.

Когда Питер подходил к тому месту, где он припарковал свой "ягуар", он увидел, что кто-то сидит на правом сиденье. Это был Дэн Сотерн.

Питер открыл дверцу со стороны водителя и забрался внутрь.

– Привет, Дэн, – сказал он.

– Прекрасная служба, – сказал маленький толстый человечек, вертя в руках свою трубку. – Прекрасное надгробное слово произнес священник. Меня всегда поражает, как много хорошего им приходит в голову сказать о человеке, когда он мертв, и как мало, когда он жив.

– Я не услышал о Сэме ничего нового, – сказал Питер. – Может быть, он был исключением, тем, кто действительно заслужил то, что было сказано. Что вы тут делаете? – спросил Питер.

– Похороны были новостью, – сказал Дэн. – Видите вон тот большой подковообразный венок из красных роз справа от гроба? Это от генерала Уидмарка и АИА, с "сочувствием и искренними сожалениями". Я приехал на автобусе. Я подумал, что, может быть, вы подбросите меня обратно в Уинфилд. Вы ведь возвращаетесь, не так ли?

– Пристегнитесь к креслу, – сказал Питер.

Они выбрались из города и проехали около мили по шоссе в направлении Уинфилда, прежде чем снова заговорили.

– Все архивы Биллоуза погибли? – спросил Дэн.

– Чисто сработанный пожар, – согласился Питер. – К преступлениям АИА можно добавить поджигательство.

– Коннектикутский вариант огненного креста, – сказал Дэн. Ему наконец удалось раскурить свою трубку. – Вы все еще в достаточной степени их ненавидите, чтобы продолжить охоту за ними?

– Я не отступлюсь, – с жаром заверил Питер. Его так и подмывало рассказать маленькому человечку про Тони Редмонда, но он сдержался. Он не мог полностью ему доверять. – Отправная точка – это по-прежнему Смит, сказал он. – Я хотел бы узнать, к кому он близок в АИА, кто часто с ним виделся и мог подбить его на убийство Сэма. Я размышлял насчет его родителей.

– Делберт Смит, отец, встретил сегодняшнее утро в тюрьме, – сказал Дэн. – Прошлой ночью он разгромил придорожную закусочную, скорбя о своем сыне – до которого ему, к слову, никогда не было никакого дела. Салли Смит, мать, должно быть, готовится к завтрашним похоронам, если смогла выкроить время между клиентами.

– Она действительно профессиональная проститутка?

– Так говорят в городе.

– Как ей это сходит с рук в таком месте, как Уинфилд?

Толстый человечек смерил Питера быстрым взглядом.

– Хороший вопрос, – сказал он. – Чудесный маленький домик на окраине города, глициния, растущая у заднего крыльца, цветной телевизор и новый стереопроигрыватель. Говорят, торговля идет бойко. Но чтобы настолько бойко?

– Кто-то оплачивает ее расходы? – спросил Питер.

– Это только догадка.

– Она станет со мной говорить?

– Она могла бы – если ей еще не отсоветовали, – сказал Дэн. – В Уинфилде чертовски мало людей, которые станут с вами сотрудничать, Питер.

– Неужели дело обстоит настолько плохо? Никого, кто бы не встал на сторону АИА?

– О, тех, кто не встал на их сторону, пруд пруди, – сказал Дэн. – Но большинство из них не такие несгибаемые герои, как вы. За последние сорок восемь часов они получили довольно мрачные наглядные уроки.

Солнце стояло высоко в небе, день был в самом разгаре. Знойное марево размывало очертания окружающих холмов. С возвышенности Питер мельком увидел озеро, подступавшее к восточной окраине Уинфилда. Маленькая яхта под ярко-красным парусом быстро двигалась навстречу ветру, в сторону дальнего берега, где просматривался ряд летних домиков. Дэн Сотерн увидел суденышко и хмыкнул.

– По городу гуляет шутка, – сказал он. – Видите вон тот парусник? Принадлежит сыну местного священника, который работает спасателем на водах в пляжном клубе. Ему говорят, что АИА прицепится к нему из-за этого красного паруса. И это лишь наполовину шутка. – Он умолк, о чем-то раздумывая. – Я не знаю, интересно ли вам, Питер, но каждый четверг в послеобеденное время и ранним вечером АИА проводит учебные сборы в лесу – по эту сторону озера. Они колют штыками старые футбольные чучела, у них есть инструктор по каратэ, а генерал командует ими при отработке строевых приемов. Под конец они накачиваются пивом и отдают генералу приветствие, что-то вроде "хайль Гитлер". Наверное, вам, как репортеру, хотелось бы их увидеть.

– Хотелось бы, – кивнул Питер.

– Они отваживают зевак.

– Могу себе представить.

Толстый человечек сунул трубку в карман.

– Сегодня четверг, – небрежно обронил он.

Примерно в миле от Уинфилда Питер высадил Дэна Сотерна из машины. Дэн имел виноватый вид, но он не хотел, чтобы его видели едущим по Главной улице в белом "ягуаре". Что напомнило Питеру о предложении Мак-Адама взять напрокат что-нибудь менее броское. Он осознавал, что десятки голов поворачиваются и с любопытством смотрят на него, пока он катит мимо главного торгового квартала. Интерес к нему испытывали не только местные власти и АИА.

Питер разузнал у Дэна Сотерна, как отыскать домик, где жила Салли Смит, а также как подобраться поближе к расположенному на отшибе учебному плацу АИА.

Коттедж этой дамы стоял на узкой грунтовой дороге примерно в полумиле от основной магистрали, никому не мозоля глаза и в то же время находясь в пределах легкой досягаемости. По иронии судьбы он смотрелся идеальным жильем для пожилой супружеской четы, коротающей свой век после пенсии. Типичный "увитый лозами домик" из рекламных проспектов для пожилых пенсионеров. На посыпанном гравием круге за домом был припаркован новенький малолитражный автомобиль с открывающимся верхом, из-под его опущенной крыши виднелись ярко-красные кожаные сиденья.

Питер припарковался возле него и вышел из машины. Ему показалось, что он заметил какое-то шевеление за ситцевыми шторами на окне. Когда он подошел к задней двери, она открылась, и на крыльцо вышла женщина. На ней был ярко-красный хлопчатый халат, на ногах – маленькие красные туфли, открытые спереди. Ногти на пальцах ее ног были алыми, того же оттенка, что и ее помада. Волосы у нее были светлые, но не от природы, как догадался Питер. Ее улыбка выглядела приветливой, но голубые глаза – холодно-расчетливыми.

– Миссис Смит? – спросил он.

– Ага, – сказала она. Она еще его не раскусила.

– Меня зовут Стайлс, – назвался он. – Я – репортер журнала "Ньюс вью".

– Ах, Боже ты мой, – охнула она.

– Я хотел бы с вами поговорить.

– Видите ли, мистер Стайлс, – так, кажется? – вам бы следовало знать, что меня не очень-то тянет беседовать с репортерами. Вчера они так и роились вокруг меня.

– Могу себе представить. Мне жаль вашего мальчика, миссис Смит.

– Как будто вы, ребята, дадите женщине погоревать в одиночестве, ворчливо отозвалась миссис Смит.

– Газеты изобразили вашего мальчика каким-то маньяком-убийцей, – сказал Питер.

– Вы можете это повторить!

– Мне хотелось бы дать ему – и вам – шанс, – сказал Питер.

– Судя по тому, как они о нем пишут, у меня было отравленное молоко, когда я его выкармливала, – сказала она. – Дети в наши дни так быстро вырастают, а потом, черт возьми, уходят из твоей жизни, и вот тут-то они и свихиваются.

– Я был бы признателен, если бы вы поговорили со мной о нем, – сказал Питер.

– А пить вам сейчас рановато будет? – спросила она. – Я никогда не пью одна, а выпить смерть как хочется.

– С удовольствием к вам присоединюсь, – сказал Питер.

Задняя дверь вела в кухню, оборудованную морозильником новейшей модели, посудомойкой и духовкой с грилем.

– У меня есть джин, смешанное виски и скотч, – сказала миссис Смит. Выбирайте.

– Шотландское, если можно.

– С содовой?

– Со льдом, если вас не затруднит.

– Не затруднит. А вам приходилось видеть эти новые морозильники? Устройство для изготовления льда. – Она открыла дверцу. – Размораживать вообще не нужно, а когда вам понадобятся кубики, достаточно протянуть руку. Они выскакивают из автомата, по мере того как вы их расходуете.

– Красота, – похвалил Питер.

– Да вы проходите вон туда, к уголку, и присаживайтесь, – пригласила миссис Смит. – Я сейчас принесу пару стаканов для нас.

Кухонный уголок был лучшим из тех, что поставлял Гранд-Рапидс*. Но Питер лишь вскользь оглядел мебель. Стенное пространство покрывали цветные фотографии обнаженных и полуобнаженных девиц, все до одной, очевидно, вырезанные из "Плейбоя".

______________

* Гранд-Рапидс – город в штате Мичиган, был крупнейшим центром мебельной промышленности и оптовой торговли, известным как мебельная столица мира.

Очевидно, клиентам, которые наведывались к Салли Смит, не полагалось забывать, зачем они здесь. Питер почувствовал тесноту в груди.

– Неплохая коллекция, вам не кажется? – спросила Салли Смит. Она поставила выпивку Питера на стол. У нее самой был высокий стакан, наполненный джином комнатной температуры. – Возможно, кто-то считает, что это безвкусица – вот так развешивать их по стенке, но я говорю – если каждый может купить их в газетном киоске, так почему бы не держать их у себя дома.

– Вполне логично, – согласился Питер. – Спасибо. – Он почувствовал, что ему требуется выпить.

– Когда я была помоложе, я чуточку походила на блондинку вон в том углу, – похвасталась Сэлли.

Питеру стало не по себе – определенно замок "молнии" на красном халате был сдвинут чуточку ниже, чем это было минуту назад на заднем крыльце.

– Мне не кажется, что возраст так уж сильно изменил вашу фигуру, миссис Смит, – сказал он.

– Ну ладно, полюбезничали – и довольно, а теперь садитесь и пейте, сказала она. – Знаю я вашего брата, мистер Стайлс. Вы пришли сюда конечно же не для того, чтобы обсуждать размеры тела. Жаль, но я, представьте, это знаю.

Она села напротив него и сделала затяжной глоток теплого джина.

– Я хочу спросить о связях вашего сына Олдена с АИА, – сказал Питер. Вы имели что-нибудь против его окружения?

– Нет, черт возьми, – сказала Сэлли. – Я решила, что это пойдет ему на пользу, – все равно как раньше бойскауты. Дисциплина, занятия по стрелковому делу, чтение политических брошюр, регулярные слеты и учебные сборы. Некоторые люди не соглашаются, что АИА безвредна, но благодаря ей Олден не околачивался на углах улиц со всяким отребьем.

– Как долго он состоял в ее членах?

– Три-четыре года. У них есть юношеская организация, а потом, когда тебе исполнится шестнадцать, можно стать регулярным членом. Олдену было девятнадцать, так что можете сами подсчитать. Когда у ребенка нет отца, мужской клуб или организация – лучшее, что только может быть. Об этом во всех журналах пишут.

– Как долго ваш муж пребывал в неведении относительно Олдена? – спросил Питер.

– Этот болван? Да он исчез из моей жизни практически с того дня, как мы поженились. Он приходил домой пьяный, проезжался по мне, как паровой каток, и снова сваливал. Он ушел навсегда, когда Олдену было меньше года.

– Был в АИА кто-то, особенно интересовавшийся Олденом?

Она заколебалась, и в первый раз он почувствовал в ней напряженность.

– Так, чтобы особенно, – никто, – ответила она.

– Он не упоминал при вас о каких-то конкретных людях?

– Послушай, парень, ты мне голову не заморочишь, учти это.

– Я и не пытаюсь.

– Ты знаешь, кто я такая. Я зарабатываю на жизнь тем единственным способом, который знаю. Я не была близка с Олденом. Как только он стал достаточно взрослым, чтобы уехать из этого города, он уехал. Мы только орали друг на друга, и он называл меня такими именами, от которых у вас бы волосы встали дыбом. Но он не тратил время на то, чтобы рассказать мне, кто его друзья или кто проявлял к нему особый интерес, да и мне было на это наплевать.

– Он когда-нибудь упоминал при вас имя Уолш?

Она рассмеялась:

– Пэт Уолш? Ему не было нужды упоминать при мне Пэта. Я знаю Пэта.

– Послушайте меня, миссис Смит, – сказал Питер. – Кто-то превратил Питера в убийцу, а потом убил его, чтобы помешать ему рассказать об этом. Я хочу найти этого кого-то, чтобы то же самое не случилось с другим парнем.

Она сделала еще один затяжной глоток джина.

– А теперь мы вместе споем первый куплет из "Христа", – сказала она резким голосом. – Ты меня разочаровываешь, парень. Ты, оказывается, святоша – а я ведь так и подумала, когда увидела, как ты въезжаешь во двор в этом "ягуаре". Я всегда говорю – живи и дай жить другим, единственное, чего никак не могут уяснить люди, которые разглагольствуют о религии.

Похоже было, что дама очень быстро захмелела от своего джина.

– Олдену не оставили шанса жить – или дать жить другим, – сказал Питер. – Вот почему я приехал, чтобы с вами увидеться.

– Не на такую напал, парень, – сказала она, маленькие пятнышки румянца проступили на ее щеках. – Я вот сижу здесь полтора дня и спрашиваю себя, почему я не слишком убиваюсь из-за того, что случилось с Олденом. Я выносила его здесь, в своей утробе! – Она хлопнула себя по животу. – Я должна чувствовать что-то, автоматически, но я не чувствую. Он ненавидел меня, а я ненавидела его – за то, сколько он доставлял мне хлопот. Ну что же, я приноровилась к такой жизни. Хочешь посмотреть на остальные помещения в этом доме? Нет во всем Уинфилде дома краше, с более современными удобствами. Если ты думаешь, что я стану разводить с тобой эту душеспасительную бодягу, то ты рехнулся. В этом городе все шло путем, пока твои бродяжки не притопали позавчера с вашими плакатами и вашими "аллилуйя". Так что некоторые люди угодили в мясорубку, и один из них был Олден. Это случилось бы с ним рано или поздно, так какого рожна! – Казалось, ей не хватает воздуху, и она допила остатки джина из своего стакана. – Так почему бы тебе не отчалить отсюда, сынок, чтобы совать нос в чужие дела где-нибудь еще. Все, чего я хочу, – это чтобы меня оставили в покое и дали пожить без постороннего вмешательства.

– Кто были друзья Олдена? – упорствовал Питер.

– Ну как тебе еще растолковать, Джек, – по буквам, что ли? – закричала она на него. – Допивай то, что у тебя налито и катись отсюда. Не желаю я участвовать в твоем балагане.

Питер понимал, что тут нечему удивляться. Салли Смит не смогла бы промышлять в городе Уинфилде без молчаливого согласия АИА. В ту минуту, когда он ясно дал понять, что метит в Уидмарка и его компанию, она запаниковала. Он был совершенно уверен, что в тот момент, когда он уйдет, заработает розовый телефон на приставном столе. Те, кто платил за этот дом, узнают все о его визите.

– Жаль, что вы не хотите помочь, – сказал Питер. Он встал. – Если вы передумаете...

– Ну конечно – ишь, размечтался! – фыркнула она.

Он прошел через сияющую кухню на улицу, к своей машине.

Он мельком увидел женщину, наблюдавшую через окно кухни. У Олдена Смита никогда не было ни малейшего шанса в этом мире, подумал он.

Озеро носило индейское название, которое Дэн Сотерн упоминал, а Питер вскоре забыл. По его прикидкам, оно тянулось на пять-шесть миль в длину и от полумили до трех четвертей мили в ширину. Чтобы попасть на густо поросший лесом западный берег, где у АИА имелся своей учебный плац, Питеру пришлось проехать до дальней оконечности, а потом двинуться в обратном направлении по противоположному берегу.

Восточный берег, как он разглядел, подъезжая к Уинфилду, был усеян летними коттеджами и лодочными станциями, имелся также какой-то клуб пловцов, очевидно тот самый, где работал спасателем на водах сын священника. В этот день, уже под вечер, на восточном берегу царило оживление. Там плавали десятки парусников, каноэ и моторных катеров. Два катера тащили за собой загорелых водных лыжников. Пока Питер ехал по дороге, петляющей по берегу озера, дети махали ему руками. Все казались счастливыми и безмятежными. Они были настолько мало затронуты убийством и насилием, как будто здесь никогда такого не случалось.

Когда он добрался до дальней оконечности озера, домики поредели. Дэн обещал развилку с правым ответвлением, уводящим вверх на холмы, туда, где стояли домики, используемые охотниками во время охотничьего сезона. Левое ответвление, по которому предстояло ехать Питеру, быстро превратилось в поросшую травой просеку. Ему не следовало заезжать слишком далеко на этом участке дороги, а не то он бы выскочил туда, где члены АИА припарковали свои машины. Белый "ягуар" выдал бы его с головой, если бы он оставил его на виду. Он увидел место, где мог свернуть и оставить машину за плотной стеной сосен и берез. Он запер ее и двинулся пешком.

Он ушел не слишком уж далеко, когда услышал злые голоса, что-то громко и ритмично скандирующие. Очевидно, это было частью заведенного порядка, потому что то начиналось, то прекращалось. Питер догадался, что это происходило не более чем в двухстах ярдах от того места на поросшей травой просеке, где он стоял. Вроде бы все совпадало с теми ориентирами, которые ему дал Дэн Сотерн.

Питер сошел с дороги и углубился в лес по правую сторону от нее. По словам Дэна, так он должен был попасть на вершину хребта, выходившего на учебный плац. Ритмические выкрики становились все громче – подобно управляемому рыку диких зверей.

Подъем оказался неожиданно крутым и неровным. Питер мог танцевать или играть в гольф, почти не обнаруживая существования своей искусственной ноги, но такой подъем был для него делом сложным. Он чувствовал, как пот струится под его рубашкой, пока хватался за кусты и маленькие деревца, чтобы подтянуться кверху.

Потом внизу, слева от себя, он увидел парковочную зону, о которой его предупреждал Дэн. Питер припал к земле за купой кустов. По его грубым прикидкам, там стояло более сорока машин. Два человека, оба в серых брюках от полевой униформы с черными лампасами, серых гимнастерках с эмблемой АИА на нагрудных карманах и кепках-бейсболках с черным верхом, облокотились на одну из машин, куря и переговариваясь.

Дикий, звериный рев раздавался теперь совсем рядом. Злобный звук действовал Питеру на нервы. Два человека на автомобильной стоянке были им встревожены. Один из них посмотрел вверх, почти в то самое место, где Питер опустился на колени за кустами, и рассмеялся. Мускулы Питера напряглись. Это был полицейский фотограф, который делал снимки в мотеле "Ор-Хилл" после убийства Чарли Биллоуза. Вроде бы он никак не показал своим видом, что знает о присутствии Питера.

Когда этот человек отвернулся, Питер воспользовался возможностью и торопливо перебрался по верху хребта. Внезапно прямо под ним, в естественном амфитеатре размером примерно с футбольное поле, предстала АИА в действии. Питер распластался на животе за кустами дикой голубики, едва веря своим глазам.

Там проводилось с полдюжины разных занятий. В дальнем конце поляны инструктор по строевой подготовке занимался с дюжиной или более новобранцев, сосредоточившись на отработке простых элементов строевой подготовки. Почти вертикально вниз от того места, где лежал Питер, находился источник организованного крика. Поперек площадки, на расстоянии в несколько футов друг от друга, были растянуты десять брезентовых чучел. Питер хорошо помнил их с тех времен, когда проходил курс начальной боевой подготовки в морской пехоте. В двадцати пяти ярдах от чучел стояли, пригнувшись, десять человек, вооруженные винтовками с примкнутыми штыками. Офицер засвистел в свисток, и десять человек пошли в атаку, внезапно разразившись воплями, от которых кровь стыла в жилах. Они, бросившись со всех ног, добежали до чучел, нанося колющие и рубящие удары своими штыками, которые сверкали в послеполуденном солнце. Десять новичков заняли свое место на исходном рубеже в ожидании новой атаки.

Левее с полдюжины людей, сбросивших свои форменные рубашки, с голыми торсами, поблескивающими от пота, по очереди отрабатывали с двумя инструкторами приемы, сочетавшие в себе дзюдо и каратэ. Другая группа, работавшая со свисающим с перекладины футбольным чучелом, играла в свою игру. Человек в униформе приближался непринужденной походкой, держа руки в карманах. По выкрикиваемой команде он начинал действовать.

Его левая рука взлетала к козырьку черной кепки и тянула его книзу. Козырек, или забрало, похоже, держался на шарнирах. Он опускался на лицо человека подобно маске, оставляя лишь широкую прорезь для глаз. Правая рука выхватывала короткую дубинку, вроде полицейской, которую, очевидно, носили в рукаве или в штанине.

Чучело подвергалось жестокому избиению. Потом тот, кто бил, быстро отбегал в прикрытие. Набег с последующим отходом, делавший опознание невозможным в том случае, если жертва выживет и попытается произвести таковое.

Питер знал, что хитроумная кепка, которую можно в долю секунды превратить в маску, типична для всех тайных группировок. Когда настает момент насильственных действий, нужно во что бы то ни стало избежать опознания. Члены Ку-клукс-клана столетиями носили белые капюшоны. Кепка-бейсболка, которую носят тысячи игроков в гольф, рыболовы и спортсмены всех разновидностей, не привлечет особого внимания в толпе.