Текст книги "Город слухов"

Автор книги: Джадсон Пентикост Филипс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Часть III

ГЛАВА 1

Каким-то образом в это безумное утро Биллу Джейсону удалось выкроить время, чтобы написать передовицу "Вестника". Газета появилась в киосках и у подписчиков, когда в полицейском участке еще продолжался допрос Аннабелль Винтерс.

Рок-Сити понял, что Билл Джейсон ринулся в бой, и за ленчем многие горожане почувствовали жало его резких слов. Передовица начиналась двумя колонками на первой странице под общим заголовком:

ИСТИННАЯ ТРАГЕДИЯ РОК-СИТИ.

"Это черный день для Рок-Сити.

День, когда одна трагедия громоздится на другую.

В ранние часы субботнего утра город ошеломило известие о том, что трое учащихся старших классов погибли в автокатастрофе на холме Кобба, а девушка, оставшаяся в живых, находится в критическом состоянии.

Сегодня новость об убийстве Бредли Коннорса, пастора так называемого молитвенного дома, усилила всеобщее потрясение.

Но самое худшее заключается в том, что большая часть жителей нашего города не представляет, в чем истинная трагедия Рок-Сити.

В скорби родителей, понесших невосполнимую утрату? Нет.

В безжалостном убийстве, унесшем человеческую жизнь? Нет.

Истинная трагедия Рок-Сити состоит в том, что его жители, подхваченные волной истерии, забыли о здравом смысле, терпимости, трезвости суждений.

Рок-Сити превратил себя в линчующую толпу.

Можно простить семьи, понесшие утрату. Их стойкость подверглась непосильному испытанию. Но их вытолкнули в середину линчующей толпы заблуждающиеся, легкомысленные и злобные люди.

Репутация тех, кто верно служит городу, обливается грязью, которую вряд ли удастся смыть.

Этой ночью перед домом честной женщины горел крест и одновременно дети наших добропорядочных горожан осыпали ее мерзкими ругательствами.

Нелепый исход заседания совета просвещения превратил город в улюлюкающую толпу, беснующуюся у подножия полыхающего креста.

В жажде человеческой крови взрослые люди публично признают отсутствие всяких приличий и моральных устоев у своих детей. Если бы это соответствовало действительности, стоило ли возлагать вину на единственную учительницу. Что произошло с семьей и ее влиянием? Не пора ли выставить на всеобщее обозрение родителей, забывших о своих прямых обязанностях, воспитании детей?

Убийце не место среди нас!

И мы узнаем имя виновника трагедии на холме Кобба, если полиция займется своим делом вместо того, чтобы тайком направлять ослепленных и жаждущих крови.

Со временем мы узнаем всю правду. Но что, если истина откроется слишком поздно?

Будем ли мы собираться на перекрестках и шептаться о том, что мы "немного поторопились"?

Наши сожаления в будущем не загладят жестокости и насилия настоящего.

Есть вопросы, на которые необходимо получить ответ.

1. Существует ли крупица доказательств того, что авария на холме Кобба явилась следствием безрассудства или безнравственности кого-либо из погибших подростков? Девушка, чудом оставшаяся в живых, сообщает о другой машине, ехавшей навстречу по их полосе движения. За рулем сидел пьяный? Преступник, бежавший с места еще не раскрытого преступления? В лучшем случае, это трус, который мог спасти детей, если б остановился. Как идут поиски этого человека?

2. В ночь аварии директор школ округа Эвери Хэтч подал в полицию официальную жалобу, обвинив учителей старших классов в аморальном поведении и использовании недопустимых методов преподавания. Так называемое недостойное поведение и вышеупомянутые методы и стали, по утверждению мистера Хэтча, причиной катастрофы на холме Кобба. Почему мистер Хэтч никогда не говорил об этом раньше? Учебная дисциплина, которая ему особенно не нравится, введена в школьную программу пять лет назад, при его согласии. Учительница, которую он обвиняет, преподает уже десять лет, и ее контракт подписан мистером Хэтчем. Как получилось, что мистер Хэтч внезапно прозрел в час ночи с пятницы на субботу? Почему мистер Хэтч не высказал свои опасения совету просвещения? Не поставил в известность директора школ штата, своего непосредственного начальника?

Пусть мистер Хэтч ответит на эти вопросы, потому что на нем лежит основная ответственность за массовую истерию, охватившую город. Пусть он ответит!

3. Сержант полиции, не кто иной, как Джордж Телицки, ходил от дома к дому, будто бы расследуя жалобу Хэтча, но на самом деле распространяя яд подозрений и недоверия. Расследование так не проводят!

В час ночи сержант Телицки сидел в патрульной машине в сотне ярдов от горящего креста и грязных криков, упомянутых выше. Сержант Телицки не пошевельнул и пальцем, чтобы прекратить это безобразие и арестовать хулиганов.

Почему?

В этот черный день Рок-Сити поддерживает действия Эвери Хэтча. Поощряет странное поведение сержанта Телицки.

Почему?

Пришло время ответить на эти вопросы, прежде чем массовая истерия не завела нас слишком далеко".

Билл Джейсон, вне себя от гнева, сидел в машине почти полчаса, прежде чем из полицейского участка вышел Сэм Крамер.

Один.

– Для первого коктейля еще слишком рано, – сказал он. – Ты сможешь отвезти меня в суд округа, Билл?

– Где она? – спросил Джейсон. – Что они с ней сделали?

Крамер сел рядом с Биллом.

– Они задержали ее по обвинению в убийстве.

– Мерзавцы! – прорычал Билл.

– Она останется в камере, пока я не получу распоряжения судьи о представлении арестованной в суд для рассмотрения вопроса о законности ее ареста, то есть последует предварительное разбирательство дела, на котором суд решит, достаточно ли у них улик, чтобы держать Аннабелль под стражей. При других обстоятельствах я бы сказал, что она будет на свободе через несколько часов. У них ничего нет. Никто не видел ее на месте преступления. Нет никаких свидетелей. Нет и орудия убийства. Ее пистолет пропал, но это не означает, что Коннорса убили из ее пистолета. Все притянуто за уши, но если судью Эджерсона заразила местная болезнь... Поехали.

Билл завел мотор.

– Мотив – публичное оскорбление на заседании совета просвещения? спросил он.

– Если бы, – Крамер достал трубку. – Ну и гусь этот Коннорс!

– Коннорс?

– Он сказал Хэтчу и Сейру Вудлингу, каждому в отдельности, о неестественных отношениях мисс Винтерс и Шарон Джейгер.

– Что?!

– Он будто бы угрожал предать гласности их связь, а мисс Винтерс пришла к нему и предложила отдаться, чтобы заставить его молчать.

– О господи, – с отвращением пробормотал Джейсон.

– Над этим не посмеешься, – продолжал Крамер. – Они допросили Шарон, которая сказала им то же самое, что и Аннабелль нам. Они говорят, что Шарон и мисс Винтерс не могли сказать ничего другого. И это так, если они виновны...

– Всему городу известно, что Сейр Вудлинг ненавидит Аннабелль, заметил Билл.

– Но не Хэтч, – возразил Крамер. – Объективно говоря, он честен. Если он утверждает, что Коннорс говорил ему о мисс Винтерс и Шарон, я уверен, что так оно и было. Таким образом, становятся весомыми и показания Вудлинга. Юридически эти сведения получены через вторые руки, и, возможно, их нельзя использовать как доказательства вины в судебном процессе. Но хороший прокурор может добиться, чтобы присяжные услышали эту историю.

– Святая корова!

– Опасность состоит в том, – Крамер наклонился вперед, прикрыв рукой спичку, поднесенную к трубке, – что они соберут достаточно улик, чтобы обвинить Аннабелль в нарушении общепринятых норм поведения, даже если им удастся повесить на нее убийство. Я вытянул из них версию Коннорса только потому, что они все рассказали Аннабелль, а она – мне. Поэтому и разгорелся весь сыр-бор. Но они намекнули еще на одну улику, дневник какой-то девочки. Мы должны добраться до него и как можно скорее, – Крамер изучающе посмотрел на Билла. – Ты по-прежнему веришь ей на все сто процентов?

– Я знаю ее не намного больше, чем ты, Сэм, – ответил Джейсон. – Но вся эта история дурно пахнет. Человек с извращенными половыми влечениями десять лет крутится среди детей, и никто никогда не слышал об этом ни словечка. Коннорс был и остается для меня мошенником и подонком, причем опасным для общества. Я сразу же поверил тому, что рассказала нам Аннабелль. И не сомневаюсь, что Коннорс сознательно оболгал ее перед Хэтчем и Сейром Вудлингом, – он улыбнулся. – Считай, что это моя женская интуиция.

Они уже подъезжали к зданию суда.

– Ты действительно хочешь помочь, а не только выполняешь свой долг как репортер "Вестника"? – спросил Крамер.

– А чем я, по-твоему, занимаюсь последние двенадцать часов?

– Хорошо, – кивнул Крамер. – Ты издаешь местную газету, значит, должен быть в курсе городских событий. Ты знаешь женщину, которая перешла на другую сторону улицы, увидев Аннабелль?

– Хильду Робинсон? Она учительница и, как мне казалось, близкая подруга Аннабелль.

– Попробуй поговорить с ней, Билл. Почему она отвернулась от подруги? Ей что-нибудь известно или она о чем-то догадывается? Нам нужна правда, независимо от того, поможет она нам или повредит. Выясни, кто из учащихся особенно близок с Аннабелль. Мы знаем о Шарон Джейгер. Кто еще?

– Будет сделано, – Джейсон остановил машину у здания суда.

Крамер остался сидеть, посасывая трубку, глядя прямо перед собой.

– Что тебе известно о Телицки?

– Мужлан, надевший пару начищенных краг и пояс с пистолетом. В Германии из таких, как он, формировали отряды штурмовиков.

– Мне кажется, у него что-то не в порядке с головой, – заметил Крамер. – Наблюдать за подростками, жгущими крест. Ходить по домам и вынюхивать не пойми что. Ему не понравится твоя передовица, Билл.

Крамер успел просмотреть оттиск, прежде чем звонок Эда Джейгера выдернул их из редакции и послал в полицейский участок.

– Я не стремился содействовать росту его популярности, – ответил Джейсон.

Крамер все еще хмурился.

– Он чертовски быстро схватился за пистолет, Билл. Прошу тебя, будь осторожен.

ГЛАВА 2

Как и большинство молодых людей его поколения, Билл Джейсон спешил жить. Он учился в школе, колледже, служил в авиации. У него появилось много друзей, но после армии они разлетелись по всей стране. Родители Билла развелись, когда ему было десять лет, и он едва помнил отца, иностранного корреспондента одного из крупных информационных агентств. Хью Джейсон остался для сына далекой знаменитостью. Билл читал его статьи, время от времени появляющиеся на первых страницах газет. Четыре года назад он узнал, что отец должен выступить в Пресс-клубе Нью-Йорка. Он приехал и выслушал остроумного, прекрасно информированного незнакомца.

После лекции Билл представился отцу. Сцена получилась довольно комичной. Они оба не знали, как себя вести. У них не было общих воспоминаний. К тому же Хью Джейсон не знал, как объяснить появление тридцатилетнего сына пышной рыжеволосой девице, повисшей у него на руке. В конце концов они крепко напились.

Мать Билла умерла, когда он учился в колледже. Они были очень дружны, хотя последние годы виделись редко, после того как Билл в двенадцать лет уехал в частную школу. Мать оставила Биллу скромное наследство в пятьдесят тысяч долларов. Он решил купить небольшую газету и после долгих поисков остановил свой выбор на "Вестнике Рок-Сити". Последующие годы львиную долю времени Билл уделял газете, стараясь вернуть ей былой престиж и соответственно поднять тираж и прибыль. Близко он ни с кем не сошелся. Многим он нравился, другие ненавидели Билла за его взгляды на различные злободневные проблемы, в том числе и политические, но почти все уважали.

Марк Свенсон, дожидавшийся Билла в редакции "Вестника", относился к самым стойким его сторонникам. "Вестник" умел пробуждать спящую совесть, выступая с резкими, нетерпимыми статьями, он никогда не придирался к мелочам.

– Привет, Марк, – Джейсон сухо улыбнулся. – Я вижу, что достопочтенный совет просвещения, не теряя времени даром, распластался перед горсткой психов. Неужели вы не могли постоять за Аннабелль хотя бы двадцать четыре часа?

– У меня не было выбора, – ответил Свенсон. – Мне нравится Аннабелль. Я восхищаюсь ею. Я готов заявить публично, что верю в нее. Но выдвинутые против нее обвинения поставили нас к стенке, Билл. И совету пришлось временно отстранить ее от преподавательской работы, по крайней мере, до разбирательства ее дела. Оно назначено на пятницу, приедет директор школ штата. Если обвинения окажутся ложными, ее тут же восстановят во всех правах. Это я вам гарантирую.

– Аннабелль будет счастлива, – хмыкнул Билл. – Потом означает слишком поздно, Марк, и вы это прекрасно понимаете. Если уж вы решили постоять за Аннабелль, вам следовало выступить сейчас, а не потом.

В глазах Марка появился опасный блеск.

– Беды Аннабелль тронули вас, Билл, и меня это радует. Ей необходим отважный витязь. Но, допустим, кто-то выдвинул бы такие же обвинения против Эвери Хэтча? Не вы бы написали разгромную передовую с требованием немедленного отстранения его от должности?

Билл коротко взглянул на Марка, затем сел за стол. Его рот растянулся в широкой ухмылке.

– Конечно, написал бы, спасибо вам за напоминание.

– Но я бы хотел поговорить о сегодняшней статье. Той части, что касается Телицки. Вас, возможно, заинтересует, что вчера вечером я ворвался в полицейский участок, чтобы пожаловаться Хогану на Телицки. Тогда я не знал, о чем вы собираетесь писать в передовице. Я должен вам кое-что рассказать.

– Я слушаю.

И Марк рассказал о разговоре в кухне Каммингсов, о визите Телицки и дневнике Лайлы, который сержант унес с собой как важное вещественное доказательство.

– Я весь кипел, – продолжал Свенсон. – Гневные фразы роились в моей голове от этого возмутительного вторжения в личную жизнь погибшей девочки. Чем больше я думал о том, что этот мерзавец спокойно и методично уничтожал веру Каммингсов в единственную дочь, тем больше я распалялся. Но Хогана не было, а Телицки, как я понял из вашей статьи, наслаждался зрелищем горящего креста. Я решил, что заеду в участок утром. Но утром все заслонила смерть Коннорса. Я растерялся, не зная, что предпринять. Если бы я поднял шум из-за дневника, возможно, это повредило бы Аннабелль. Поэтому я поехал сюда, понимая, что вы – ее друг и, скорее всего, помогаете Сэму Крамеру.

Билл закурил.

– Да, в хорошенькую историю угодила Аннабелль, – он взял карандаш. Вы уверены, что запомнили все слово в слово, Марк? "Джимми Оренго попросил меня сегодня, и я сказала "нет". Но мне очень хочется, и я собираюсь посоветоваться насчет этого с мисс Винтерс", – он записал оба предложения в блокнот.

– Именно это сказала мне миссис Каммингс. Разумеется, дневника я не видел. Его взял Телицки.

– Ох уж этот Телицки, – вздохнул Билл. Карандаш в его пальцах переломился надвое. – Интересное получается дело, Марк. Коннорс сообщает Хэтчу и Вудлингу невероятные подробности личной жизни Аннабелль. Но мы не можем допросить его. Он мертв. Девушка пишет в дневнике странные фразы, но мы не можем узнать от нее, что они означают. Она мертва. Нельзя вколотить ложь в горло мертвеца. Нельзя просить погибшую девочку излагать свои мысли в дневнике не столь двусмысленно, – нахмурившись, Билл вновь взглянул на блокнот. – Каммингсы не сомневаются в значении этих слов?

– Нет. И я уверен, что тут не обошлось без Телицки.

– Телицки! – вспыхнул Джейсон. – И какая муха его укусила?

Тут в кабинет влетел Джерри Хейвенс, единственный репортер "Вестника".

– Думаю, я узнал все, что известно об убийстве, – выпалил Джерри. Набирается не так уж много, Билл. Стреляли снаружи, через одно из окон. С расстояния примерно пятнадцать футов, если убийца приставил пистолет к стеклу. Земля очень твердая. Следов от обуви нет. Я не знаю, выбрасывает ли "особый" при выстреле гильзу или нет, но пока ее не нашли. Убийца не заходил в фургон, поэтому нет и отпечатков пальцев.

– Надо быть хорошим стрелком, чтобы попасть из пистолета между глаз с пятнадцати или двадцати футов, – заметил Марк.

– Или стрелявшему просто повезло. Именно на этом будет настаивать братец Телицки, – возразил Билл. – Аннабелль, я в этом не сомневаюсь, не попадет в амбарную дверь, бросая горстью риса, но ей может улыбнуться случай. Когда его убили, Джерри?

– Время установлено достаточно точно. Док Паттон произвел вскрытие. В желудке Коннорса оказался бифштекс, хлеб, какой-то томатный соус, скорее всего, кетчуп, и кофе. Он поел не больше, чем за час до смерти. И нашелся свидетель, разделивший эту трапезу.

– Кто?

– Сейр Вудлинг.

Кресло Джейсона отлетело назад. Он вскочил на ноги.

– Вудлинг?

– Да. После заседания совета просвещения он поехал с Коннорсом к нему домой.

– Обсудить планы на следующий день, – кивнул Билл.

– Вудлинг говорит, что около часа ночи они ели гамбургеры и пили кофе. Потом он отправился в клуб "Рок-Сити".

– Кто это сказал?

– Сам Вудлинг. Бармен подтвердил, что он появился в клубе примерно без четверти два. Есть другие признаки, температура тела, что-то еще. Они также указывают, что смерть наступила около двух часов ночи.

– Я бы отдал руку, чтобы узнать, о чем они говорили в фургоне Коннорса, – сказал Билл, – пока младшая группа жгла крест на лужке перед домом Аннабелль.

Пьер Ледюк, священник римской католической церкви святой Катерины, сидел в кабинете, когда домоуправительница доложила о приходе Билла Джейсона. Святой отец, франко-канадец по рождению, невысокого роста, широкоплечий, с коротко стриженными курчавыми волосами и грустными черными глазами, иногда сверкающими яростью, получил этот приход пятнадцать лет назад.

Билл Джейсон нечасто сталкивался с отцом Ледюком. Он не был католиком. Билл знал о существовавшей в городе определенной предубежденности к некоторым католическим постулатам и старался ни в коей мере не потворствовать этой предубежденности в своей газете. В отце Ледюке Билл видел образованного, культурного человека, с присущим ему чувством собственного достоинства, без малейших проявлений ханжества. Священник поднялся навстречу Биллу, приветствуя его улыбкой и крепким рукопожатием.

– Я как раз читаю вашу передовицу, мистер Джейсон, – Ледюк кивнул на газету, лежащую на столе. – Думаю, в ней заданы вполне уместные вопросы.

– Благодарю, святой отец, – ответил Билл и сел на предложенный стул.

– Чем я могу вам помочь? – спросил священник.

Билл потер подбородок тыльной стороной ладони.

– Я не уверен в вашем отношении ко всей этой истории.

В глазах Ледюка сверкнула веселая искорка:

– Вас интересует мое мнение по вопросу сексуального воспитания?

– Для начала, да.

– Католическая церковь, за исключением редких случаев, не одобряет сексуального воспитания в школах. Мы убеждены, что в этом вопросе ответственность лежит исключительно на семье и, при особых обстоятельствах, на самой церкви. Мы всегда...

– Одну минуту, святой отец, – прервал его Билл. – Не думаете же вы...

– Мистер Джейсон, в своих передовицах вы можете без помех высказать все, что считаете нужным. Если вас не затруднит, предоставьте такую возможность и мне.

– Извините, святой отец.

– Мы всегда возражали против любой формы сексуального воспитания вне семьи. Но, мистер Джейсон, католическая церковь не имела ничего против преподавания биологии в наших школах. Мне представилась возможность ознакомиться с содержанием этой дисциплины, не только теперь, но и пять лет назад, когда ее ввели в школьную программу. Родители-католики приходили ко мне за советом, так как это факультативный предмет. Я им сказал, что, по моему мнению, эта дисциплина абсолютно пристойна, так же, как и используемые учебные материалы, в том числе и склоняемый всеми фильм. И рекомендовал сомневающимся родителям разрешить детям изучать биологию.

– В городе повсюду говорят, что католическая церковь выступает за запрещение биологии, – заметил Билл. – Многие оправдывают этим захлестнувшую город истерию.

Священник помрачнел:

– Для истерии нет оправданий. Если она будет нарастать, я встану с вами плечом к плечу, лицом к толпе, – он глубоко вздохнул, но по его лицу проскользнула улыбка. – Я не психоаналитик, мистер Джейсон. Хотя у нас есть определенный навык. Исповедальня научила меня многому, а кое-что из услышанного применительно даже к создавшейся ситуации. Мне кажется, вам следует иметь это в виду.

– Я слушаю, святой отец.

– Когда у человека болит живот, мы спрашиваем, что он ел за обедом. Мы узнаем, что он съел гренок с сыром, понимающе киваем и говорим: "Вот причина его недомогания". Но также уместно спросить, мистер Джейсон, а как привык питаться этот человек? Почему его пищеварительная система не смогла справиться с гренком с сыром? Катастрофа на холме Кобба и есть гренок с сыром, вызвавший боль. Но что произошло раньше, задолго до катастрофы, много лет назад? Где-то там, мистер Джейсон, лежит истинная причина. Где-то там закопаны корни зла. Теперь вам ясна моя позиция, мистер Джейсон?

– Да, и я рад, что мы в одной лодке, – кивнул Билл. – Могу я процитировать вас в газете, если возникнет такая необходимость?

– Если вы процитируете меня правильно, – улыбнулся священник. Поймите, я не собираюсь обелять или осуждать того или иного учителя. Биология, в том виде, как она преподается в школе, не является курсом сексуального воспитания. Но учитель может давать советы, противоречащие принятым нравственным нормам.

– Вы верите, что Аннабелль Винтерс могла дать такой совет? – спросил Билл.

– У меня нет фактов, которыми я мог бы обосновать свое мнение. А вы в это верите?

– Разумеется, нет, – Билл наклонился вперед. – Джимми Оренго, один из мальчиков, погибших на холме Кобба, был вашим прихожанином?

– Хороший мальчик, – глаза Ледюка затуманились.

– Я понимаю, что вы не можете повторить того, о чем говорится в исповедальне, святой отец. Но вы назвали Джимми хорошим мальчиком. Возмутитесь ли вы, узнав, что он намеревался соблазнить девочку-подростка?

– Я возмутился бы, узнав такое про любого мальчика.

– Вы бы поверили этому, если б речь шла о Джимми Оренго?

– Человеческая плоть слаба, мистер Джейсон. Уступить искушению – не такое уж необычное событие.

– Я хочу вам кое-что рассказать, – и Билл передал содержание разговора Марка Свенсона с Каммингсами. Выдержку из дневника Лайлы он зачитал по листку.

Ледюк внимательно выслушал его, а затем, к изумлению Билла, рассмеялся.

– И это одно из обвинений против мисс Винтерс? – спросил он.

– Документированное обвинение. Полиция забрала дневник как улику.

– Все это очень забавно, мистер Джейсон, но, должен признаться, давно уже я не испытывал такого приступа гнева. Похоже, что вам и, вероятно, мне следует потолковать с Каммингсами и как можно быстрее.

– Я не совсем понимаю вас, святой отец.

Смех исчез из глаз священника.

– За несколько дней до смерти Джимми Оренго приходил ко мне, мистер Джейсон. У него возникли затруднения, не касающиеся религии, сугубо практические, связанные с искусством и любовью, – священник помолчал. Джимми руководил школьным театральным кружком. Они собирались ставить пьесу "Остролист и плющ". Какого-то английского автора. Джимми хотел, чтобы Лайла Каммингс сыграла главную женскую роль. Это не секрет, мистер Джейсон, что Джимми ухаживал за Лайлой. Однако имелась преграда, мешающая осуществлению его планов. Возражали родители Лайлы. Они не разрешали ей заниматься в театральном кружке или просто играть в пьесе. А ей очень хотелось. Джимми попросил меня поговорить с родителями Лайлы. Они не католики, мистер Джейсон. Мне казалось, что им не понравится вмешательство католического священника. И я сказал Джимми, что мисс Винтерс сможет убедить родителей Лайлы лучше меня. Она, в конце концов, преподаватель-воспитатель.

Билл смотрел на священника, не в силах вымолвить ни слова.

– Я думаю, – Ледюк потянулся к шляпе, – что запись в дневнике должна выглядеть следующим образом: "Джимми Оренго попросил меня сегодня сыграть в пьесе, и я ответила "нет". Но мне очень хочется получить эту роль, и я собираюсь спросить об этом мисс Винтерс. Спросить о том, как убедить мою семью!"

Священник надел шляпу.

ГЛАВА 3

Аннабелль Винтерс перевели из полицейского участка в тюрьму при суде округа. Охранник наотрез отказал Сэму Крамеру, который хотел привести Билла в комнату для посетителей, чтобы тот мог поговорить с Аннабелль. Он заявил, что, согласно полученному приказу, с Аннабелль мог видеться только ее адвокат.

– Они особо упомянули Билла Джейсона. Никакой прессы. Никакого Джейсона.

Крамер даже вздрогнул, когда Аннабелль ввели в маленькую обшарпанную комнатушку. Удивительная перемена произошла с ней за два часа, прошедших с тех пор, как он уехал из полицейского участка. Милое лицо стало серым и безжизненным. Крамер даже подумал, что она не узнает своего адвоката.

Она села напротив Крамера, положив руки на деревянный столик, стоящий между ними.

– Встряхнитесь! – воскликнул Крамер. – До конца света еще далеко, мисс Винтерс.

Ее губы дрогнули, но она промолчала.

– К сожалению, вам придется остаться здесь до завтрашнего утра, – сухо продолжил Крамер. – Судья назначил предварительное слушание вашего дела на половину десятого утра. После этого вы будете на свободе. Если они решатся выдвинуть против вас это нелепое обвинение в аморальном поведении, мы найдем вам поручителя. Но пока вам придется остаться здесь.

– Какая разница, где я останусь, – пробормотала Аннабелль.

– Послушайте, вы же знали, что нас ждет жестокая борьба.

– И безнадежная. Никто не пришел ко мне. Даже не прислал записки, чтобы поддержать меня.

– Никто и не мог прийти. Сюда никого не пускают, кроме меня. Билл Джейсон тоже здесь. Он посылает вам наилучшие пожелания и уже сумел оказать вам неоценимую услугу.

– Услугу?

– Благодаря ему и отцу Ледюку лопнуло одно из основных выдвинутых против вас обвинений, мисс Винтерс. – И Крамер рассказал о дневнике Лайлы Каммингс и пояснениях священника. – Билл и Ледюк побывали у Каммингсов.

Глаза Аннабелль широко раскрылись.

– Каммингсы поверили им? Это же чистая правда. Лайла подошла ко мне в пятницу, ее последний день в школе, и попросила поговорить с ее матерью. Я уезжала в Нью-Йорк на субботу и воскресенье, но обещала, что в понедельник зайду к миссис Каммингс. А в понедельник... было уже поздно, и я никуда не пошла.

– Разумеется, они поверили. Они с радостью схватились за возможность поверить. Миссис Каммингс пыталась повидать вас, но безрезультатно. Ее не пустили. Но она готова выступить на суде и дать показания в вашу пользу. Для нас это удача, мисс Винтерс. Если одно обвинение оказывается ложным, люди начинают сомневаться и в остальных. Не думайте, что наступил конец света, ладно? Я борюсь за вас. Билл Джейсон борется за вас. Марк Свенсон оказался в трудном положении, но он вывел нас на дневник Лайлы.

Глаза Аннабелль блестели от слез, но она уже не напоминала загнанного в угол зверька.

– Благодарю вас, мистер Крамер. Я... я уже собиралась выбросить белый флаг.

– Ну, теперь это ни к чему. Перейдем делу. Скажите, мисс Винтерс, как вы стреляете из пистолета?

Аннабелль покачала головой:

– Никак.

– А каким образом у вас оказался пистолет?

Она задумалась.

– Дейв Паттон, доктор Паттон дал его мне. В школе было несколько ночных краж. Дейв сказал, что мне необходим пистолет, хотя бы для того, чтобы помахать им перед грабителями.

– Вы часто стреляли из него?

– Нет. Когда Дейв принес пистолет, он показал мне, как им пользоваться. Мы поставили консервную банку на бетонный столб у меня во дворе. Я все время смеялась, потому что не могла попасть в нее. Дейв сказал, что я должна ждать, пока не увижу белков глаз грабителей или что-то в этом роде. Больше я из него не стреляла.

– Хорошо, – кивнул Крамер. – Мне бы не хотелось, чтобы в суде появился какой-нибудь тип и заявил, что вы – непризнанная чемпионка мира по стрельбе. Видите ли, мисс Винтерс, стрелявший в Коннорса умел пользоваться пистолетом, – он замолчал, взгляд его сузившихся глаз впился в Аннабелль.

– Что еще, мистер Крамер? Вы знаете что-то еще, неприятное для меня.

Крамер вытащил желтый кожаный кисет, трубку и начал набивать ее табаком.

– Честно говоря, я не боюсь обвинения в убийстве. Я знаю, что вы не убивали Коннорса. Они не могут этого доказать. Но с обвинением в аморальном поведении дело обстоит гораздо сложнее. Тут нам придется как следует попотеть. Даже если мы выиграем, на вашей карьере учителя будет поставлен крест. Вероятно, вам даже придется уехать из Рок-Сити. С Каммингсами нам повезло. Но обвинение, выдвинутое против вас сегодня утром, чрезвычайно серьезно.

Кровь вновь отхлынула от лица Аннабелль.

– Если вы сомневаетесь, мистер Крамер...

– Не болтайте ерунды, – нетерпеливо прервал ее Крамер. – Эвери Хэтча прижали к стенке. На него ополчился Марк Свенсон, в "Вестнике" его бичует Билл. Если он не обоснует своих действий, его песенка спета. Его защита сведения о ваших отношениях с Шарон Джейгер и Коннорсом, сведения, полученные от Коннорса. Коннорс мертв, и тут ничего не попишешь. Сейр Вудлинг поддержит Хэтча. Сейр Вудлинг не подходит на роль главного свидетеля обвинения. Всем известна его ненависть к вам и доктору Паттону. Но в этом деле от него требуется лишь подтвердить слова Хэтча. А Хэтчу, мисс Винтерс, предстоит борьба за жизнь. Он лишился показаний Каммингсов, и теперь ему необходима замена. Сможет он раскопать что-то еще, любую нелепицу, и выдвинуть против вас новое обвинение?

– Нет! – отрезала Аннабелль.

– У вас не было трений в школе?

– Нет!

Крамер уселся поудобнее.

– Не стоит кипятиться, мисс Винтерс. Я знаю, что вы были помолвлены с молодым человеком, по фамилии Прентисс, также родившимся и выросшим в Рок-Сити. Как я понимаю, он погиб в Корее?

– Да, – тихо ответила Аннабелль.

– Скажите, мисс Винтерс, у вас были близкие отношения с Прентиссом? Может быть, вы оставались с ним где-нибудь до того, как он уплыл за океан?

– Это может рассматриваться как аморальное поведение? – на щеках Аннабелль вспыхнули красные пятна.

– Не мной, – ответил Крамер. – Но, если Хэтч и компания смогут доказать...

– Не смогут... – голос Аннабелль дрогнул. – У нас ничего не было. Потом я так жалела об этом. Он не хотел жениться, боялся того, что действительно произошло. Но он просил меня... а я была такой ханжой.

Она отвернулась.

– Извините, мисс Винтерс, но мне не хотелось бы получить удар ниже пояса в самый критический момент. Еще один вопрос.

– Да?

– Вы хорошо знаете сержанта Телицки?

– Джорджа Телицки? Мы вместе учились в школе. Но он не входил в число моих друзей.

– Не мог ли он затаить на вас зло?

– Нет! – твердо ответила Аннабелль.

Хильда Робинсон рыдала на переднем сиденье машины Билла Джейсона. В полдень Билл зашел в школьный кафетерий и буквально силой увел ее на автомобильную стоянку.

– До сегодняшнего утра, Хильда, я был о вас высокого мнения, – сказал он. – А потом увидел, как вы перешли на другую сторону улицы, чтобы не встречаться с Аннабелль, и понял, что вы ничтожество. Но даже ничтожество должно чем-то объяснять свои поступки.