Текст книги "Чёрные сны (ЛП)"
Автор книги: Дж. С. Андрижески
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
Глава 17
Правда
Он нашёл её на поросшем травой склоне.
Она стояла у скопления деревьев, наполовину спрятавшись за ними.
Прямо под ней группа молодых видящих смотрела на странные фейерверки, похожие на фонтаны, которые оставляли после себя сине-зелёные искры и извивающийся цветной дым.
Он пошёл по склону в её сторону, не спеша и пользуясь возможностью присмотреться к ней, когда она не увидела его сразу же и не почувствовала своим светом.
Она стояла, балансируя на одной ноге, наполовину прислонившись к дереву.
Похоже, ей было неудобно со скрещёнными руками, но внешне это была почти одна из её поз психолога, когда она играла роль мозгоправа или объективного учёного. Она смотрела на световое шоу внизу, но судя по её лицу, на самом деле она ничего не замечала. Вместо этого он буквально видел, как она думает.
Держа свой свет за щитами, он осторожно подошёл ближе.
Он смотрел, как её глаза мельком следят за фейерверками, как поджимаются губы.
Он буквально видел, как она пинает себя и пытается решить, как вернуться в здание, из которого она только что ушла. Может, она пыталась придумать способ сделать это, избегая его, или придумать отговорку, чтобы просто не говорить с ним – как минимум, пока они не окажутся наедине. Может, она просто гадала, сумеет ли придумать оправдание своему внезапному уходу.
Он знал, когда она стыдится.
Именно так выглядела его жена, когда стыдилась.
Почему-то простая уязвимость, скрывавшаяся в этом факте, вызвала в его сердце тоскливую ноющую боль.
Он смотрел, как она переводит взгляд с фейерверков на дверь здания, из которого она вышла. Он оставался вне её поля зрения, подходя сверху, с небольшой возвышенности над главным двориком, чтобы иметь возможность посмотреть на неё.
Он смотрел, как она кусает губы.
Он смотрел, как она думает – наверное, говоря себе, что она должна вернуться.
Боль кружила в его свете, когда он смотрел на неё.
Его кузен-засранец прав.
Он высказал это всё по-мудацки, но он был прав в каждом слове.
Блэк стиснул зубы и направился к ней более целеустремлённо.
В этот раз он не подходил осторожно… он шёл прямиком к ней, и она повернулась, почувствовав его, затем опешила, подняв взгляд, сделала шаг назад и покраснела, заметив выражение его лица.
Посмотрев ему в глаза, она как будто с трудом выдержала его взгляд.
Её полные света, многогранные, до безумия проницательные глаза посмотрели на него прямо перед тем, как её челюсти сжались. Её лицо все ещё очаровывало его сочетанием изящных черт и суровой, почти упрямой силы в линиях подбородка и высоких скул. Она смотрела на него почти с дерзким вызовом, плотно собрав свет вокруг своего тела.
Он увидел в этом жесте самозащиту, и это тоже ранило его в самое сердце.
– Блэк, – произнесла она, и в её голосе прозвучала смесь раздражения и стыда. – Всё хорошо. Я как раз собиралась возвращаться.
– Ладно, – сказал он, не отводя взгляда от её лица.
– Я вернусь, – сказала она.
– Ладно, – сказал он, всё так же глядя ей в глаза.
Она, похоже, ожидала, что после этих слов он уйдёт.
Когда он этого не сделал, она как будто растерялась.
Боль выплеснулась из её света, затем она обхватила руками свою грудь и торс, посмотрев на него. Похоже, сама она не замечала, как она держалась, как смотрела на него в этот самый момент. Когда он посмотрел на неё, на её губы, на длинную шею, его боль усилилась настолько, что он стиснул зубы.
Он почувствовал, как его раздражение вливается в неё, превращаясь почти в злость.
Затем он осознал, что это и была злость.
Мудак был прав и на этот счёт.
– Я зол на тебя, – прямо сказал он. – Я вёл себя как мудак. И я знаю, что не имел на это никакого права. Я зол на тебя, и я всё ещё веду себя как мудак… но я знаю, что неправ, – щёлкнув языком, он покачал головой, адресуя это самому себе. – Я знаю, что у меня нет на это никакого права, док. Я знаю, что я неправ… поэтому я ничего не сказал. У меня нет ни единого, блядь, права… и не только из-за того дерьма, через которое ты прошла за последний месяц, Мири.
Она моргнула, уставившись на него.
Он смотрел, как она прищуривается, глядя на него. Такое чувство, будто она почти сканировала его, но он не чувствовал её свет.
В первую очередь она выглядела сбитой с толку.
Почему-то когда она смотрела на него вот так, ему хотелось встряхнуть её.
– Мири, чёрт подери, – прорычал он.
Его горло сдавило.
Глядя на неё, он сжал пальцы в кулаки, скорее чтобы не дать себе прикоснуться к ней.
– Я видел тебя с ним, – его голос прозвучал хрипло, почти осипшим. – Ты это понимаешь? Блядь, я видел тебя с ним. Мне пришлось стоять там, выжидать удобного момента для выстрела, и я смотрел, как он тебя трахает… – он крепче стиснул зубы и зло мотнул головой. – …насилует тебя. Не трахает… насилует. Я знаю, это было изнасилование. Я это знаю. Я могу сказать себе, что это был яд… я знаю, что это был блядский яд. Я сам испытывал на себе этот яд. Я знаю, что он делает. Я знаю, что ничто из этого не твоя вина. Но я не могу выкинуть этот блядский образ из моей головы. Я смотрел, как ты кончаешь с ним. Я смотрел, как ты кончаешь… с ним.
Она уставилась на него.
В какой-то момент его речи она застыла.
Он видел, как понимание просачивается в выражение её лица, в эти полные света глаза.
Он видел, как эти ореховые глаза с зелёными и золотыми крапинками смотрят на него, раскрывшись так широко, что это могло быть вызвано лишь страхом. Её глаза всматривались в него, свет в их центре содержал какую-то панику, глубинную панику в её aleimi, шёпотом проносившемся вокруг них обоих.
Затем он видел, как она прикрыла глаза.
Он видел, как изменилось её лицо, когда его слова отложились в сознании, как накатывающая масса стыда и боли затопила его свет от неё.
Посмотрев на неё, он больше не мог это выносить.
Он шагнул вперёд и схватил её за руки.
Он ощутил, как её боль усиливается в разы, заставив его хрипло втянуть воздух.
Она подняла руки, словно пытаясь заслониться от него, заслониться от его света, качая головой. Ощутив, как она толкает его своим светом, ощутив, как в ней усиливается стыд и паника, он обнял её рукой за талию, нежно прижав к себе.
Он обвил её своим светом, окутал собой, пока она не вскрикнула.
Она сильно ударила его в грудь, и он тут же её отпустил.
Когда он сделал шаг назад и посмотрел на неё, на её глаза навернулись слезы.
Она всё ещё не сказала ни единого блядского слова.
– Я люблю тебя, – прорычал он. – Я люблю тебя, Мириам… и я сожалею. Я безумно, блядь, сожалею о том, каким инфантильным, тупым, блядским мудаком я был.
Видя, как её глаза опять блестят, как слезы катятся по её лицу, он остановился, лишившись дара речи.
Его горло сдавило, отчего стало сложно дышать.
Когда он заговорил в следующий раз, его голос звучал так тихо, что он сам едва узнал его.
– Я люблю тебя. Я принадлежу тебе, Мири… и похер мне на Мост. И на жену Балидора. И на любую видящую здесь, блядь. Или дома. Или где угодно. Дело никогда не сводилось к этому. Дело никогда не сводилось к ним. Дело в нас. Дело в том, что твой муж не в состоянии справиться с тем, что видел, как тебя насилуют… и даже не в состоянии быть честным на этот счёт.
Сглотнув, он посмотрел ей в лицо, держась на расстоянии, но его боль усилилась.
– Я даже не осознавал, что я делаю, – зло пробормотал он, запуская пальцы в свои волосы. – Пока мой засранец-кузен не ткнул меня рожей во всё это. Он сказал, что каждый видящий вокруг мог понять, что я злюсь на тебя… и что я один такой тупой, что этого не понимаю.
В ответ на это Мири покачала головой, крепче обхватив себя руками.
Она прочистила горло.
– Ты не злился, – сказала она.
– Я злился, – прорычал он. – Мне было больно. Блядь, да мне всё ещё больно… но я знаю, что ничто из этого не твоя вина. Я злился на тебя за то, что ты пошла на встречу с Бриком. Не из-за наркотиков. Из-за самой встречи, из-за того факта, что ты рисковала допустить это вновь, что ты рисковала вновь быть изнасилованной Ником.
Его горло сдавило, голос зазвучал хрипло.
– Я злился на тебя за то, что ты приходишь сюда. Я злился, что ты бежала сюда, когда я не мог помочь тебе. Что мой кузен и его жена служили для тебя лучшим убежищем, чем я. Что ты бежала от меня, когда я дома делал для тебя всё только хуже…
Он умолк, уставившись на неё.
– Мири. Дело во мне. Я знаю, что это моя вина. Всё это не твоя вина. Это я дерьмовый, незрелый, поглощённый только самим собой мудак…
Она покачала головой, стиснув зубы.
Он видел, как она смотрит вниз по склону.
Обхватив руками своё туловище, она подняла пальцы одной руки и вытерла глаза. Она избегала смотреть на него. Он смотрел, как она старается контролировать свой свет, утянуть его обратно за щиты, опустошить свой разум.
Он смотрел, как она пытается, но ей это не особенно удавалось.
Горе, которое он ощущал в её свете, буквально выпотрошило его заживо.
Это разбило его блядское сердце.
– Мири, – выдавил он. – Gaos, ilya… дорогая. Мне так, так жаль. Мне очень жаль.
Она покачала головой и закусила губу.
На протяжении долгого мгновения он лишь смотрел на неё, а она смотрела вниз по склону. И та боль исходила из её света, а её руки обхватывали ребра и грудь.
Стоя там, он держал свой свет открытым, максимально открытым.
Он честно не знал, что ещё сделать.
Через несколько секунд она прочистила горло, всё ещё не глядя на него.
– Нам лучше вернуться, – сказала она. – Они ищут нас. Элли… – она запнулась на этом имени, сглотнула. – Элли говорит, что они ждут нас.
Блэк беспомощно посмотрел на неё.
Ощутив в её свете избегание и смятение, он в итоге лишь кивнул.
– Хорошо, – сказал он.
Постояв ещё секундочку, она сделала вдох.
Он смотрел на неё, пока она собирала свой свет, притягивая его обратно к себе, приводя себя в спокойное состояние. Наблюдая за ней, он вспомнил, что она рисковала исчезнуть всякий раз, когда позволяла себе эмоционально отреагировать на что-либо.
До тех пор, пока он, Блэк, не попал сюда, ей не о чем было беспокоиться.
Она умудрялась оставаться здесь месяцами, и ничто не расстраивало её настолько, чтобы вызвать желание уйти.
Она обрела здесь умиротворение.
Вина, которую он ощущал прежде – за всё, что он сказал, за иррациональную злость на неё, за всё, чем он расстроил её за последние несколько часов – умножилась в разы.
Когда она зашагала обратно к тому высокому, похожему на пещеру зданию, он лишь последовал за ней, чувствуя себя худшим куском дерьма.
Глава 18
Мудрейшая из богов
Они сказали мне сесть во главе костра.
Такое чувство, будто я сидела во главе всего здания, поскольку я располагалась прямо напротив единственного входа и выхода из здания.
Конечно, эта дверь, наверное, находилась на расстоянии целого футбольного поля от места, где я сидела на гладком камне, скрестив ноги.
И всё же казалось странным сидеть там и ощущать на себе взгляды всех присутствующих. Создавалось такое ощущение, будто я одновременно сижу во главе стола, стою перед комиссией по условно-досрочному освобождению и присутствую на очень важном собеседовании при приёме на работу.
Я испытала облегчение хотя бы от того, что напротив меня никто не сел.
Однако прежде чем я успела полностью расслабиться от этой мысли, два пожилых видящих повели кого-то вокруг костра к этому самому месту.
Думаю, я знала, кто это, ещё до того, как почувствовала его свет или увидела его лицо.
Это был Блэк.
Он грациозно опустился, когда ему показали соответствующий жест, и легко уселся на камень, затем за несколько секунд удобно устроил своё тело и ноги.
В итоге он принял почти такую же позу, что и я.
Держа спину прямо, а ноги и ступни скрестив почти в позе лотоса, он показался мне удивительно похожим на индейца в мерцающем свете костра, который горел между нами. Его скулы выглядели более высокими, черты лица сильнее бросались в глаза, а губы и рот казались ещё идеальнее.
Он всё ещё казался мне почти нереальным.
Временами от его красоты у меня перехватывало дыхание. Даже когда мне этого не хотелось, как теперь.
Вспомнив, как он смотрел на жену того сероглазого видящего – словно меня здесь вообще не было – я ощутила, как мой свет закрывается ещё несколькими слоями.
Мне хотелось бы отмахнуться от этого как от какой-то ерунды. Я знала, что так и должна поступить.
Мне хотелось бы иметь возможность сравнить это с чем-то из своих поступков, но по правде говоря, я больше не замечала мужчин в такой манере, разве что окидывала их объективным взглядом, причисляя к той или иной категории. Я не ослепла, конечно, но и не испытывала искреннего интереса.
Ощутив на себе взгляды, я повернулась и увидела, что Ревик, муж Элли, смотрит на меня, поджав узкие губы. Его лицо выражало почти злость.
Это сбивало меня с толку.
Прежде чем я успела решить, адресовалась ли эта злость мне, его голос прямолинейно зазвучал в моем сознании.
«Так и должно быть, сестра, – послал он, и его разум оставался на удивление безмолвным, словно он находился вне Барьера. – Ты всё правильно воспринимаешь. И ты не „должна“ мириться с этим. Это всё человеческое дерьмо».
Я почувствовала, как он колеблется, словно желая сказать больше.
После долгой паузы, покосившись на жену, он всё же промолчал.
Он всё равно казался раздражённым.
Однако я уже не беспокоилась, что это раздражение могло адресоваться мне.
По правде говоря, я изрядно удивилась, ощутив глубину его злости.
Муж Элли всегда был вежлив со мной. Он готовил мне еду, часами проводил время со мной и Элли, пока мы втроём беседовали… но я считала себя скорее подругой Элли, нежели его, и не только потому, что Элли была намного разговорчивее всякий раз, когда я останавливалась в их доме.
Теперь, при взгляде на высокого скуластого мужчину, я осознала, что мне бы ни за что не разрешили остаться под их крышей, если бы он тоже не решил, что я ему нравлюсь.
Эти двое не принимали решения отдельно друг от друга.
Более того, они явно не пускали к себе много гостей. Особенно с ночёвкой. Особенно с постоянным проживанием на их чердаке. Особенно тех, кто играли и нянчились с их детьми.
Конечно, я знала, как странно, что я оставалась у них, учитывая, кто они такие. Я поняла это в первый раз, когда я застряла здесь, и мы с Элли вместе пошли в город. Я видела, как многие с ней обращались. Я знала, что она здесь какая-то важная персона.
Я также быстро уловила, что они с Ревиком – пожалуй, Ревик в особенности – известны своим стремлением к уединению, и даже отшельничеству.
В то же мгновение я кое-что ещё поняла в злости Ревика.
Она казалась почти… защищающей.
Защищающей меня, то есть.
Я всё ещё смотрела на него, когда ощутила злой прилив света с другой стороны костра.
Повернувшись скорее от удивления, я обнаружила, что Блэк пристально смотрит на меня. Я озадаченно моргнула, затем увидела, как он повернулся и с неприкрытой агрессией посмотрел на Ревика.
Прежде чем я успела уловить суть проблемы, раздался мысленный голос Блэка.
«Если ты не хочешь стать свидетелем, как я устрою тут чёртову драку на кулаках… перед кучей монахов, да ещё и с тем, кто наверняка может пробить моей башкой стену или сломать мне позвоночник телекинезом… прекрати пялиться на этот кусок дерьма, Мири».
Я моргнула, скорее опешив, нежели испытывая какие-то другие чувства.
Я хотела сказать Блэку, что смотрела на Ревика вовсе не так, затем я подумала, вдруг Элли тоже так подумала. Я повернулась и поискала её в группе, рассевшейся вокруг костра.
Она сидела прямо напротив своего мужа, как и мы с Блэком.
Более того, она смотрела на нас, явно наблюдая за разговором между мной, Блэком и её мужем. Встретившись с ней взглядом, когда она посмотрела в мою сторону, я ощутила, что бледнею.
Я видела, как её взгляд метнулся к моему лицу.
Затем она поджала губы, покачала головой и слегка закатила глаза. По выражению её лица и лёгкому веселью, которое смешивалось с раздражением в её свете, было ясно, что она не беспокоилась, будто я стану клеиться к её мужу.
Прикрыв глаза, я решила, что не буду думать об этом прямо сейчас. Я всё равно в данный момент ничего не могла предпринять, и мне меньше всего нужно совершить очередной незапланированный межпространственный прыжок посреди этой церемонии.
Я уставилась в огонь.
Костер оказался не обыкновенным костром, который разводят в походе, как мне изначально показалось издалека.
Вместо этого огонь горел в квадратной каменной яме, вырытой в полу и на 30–60 см опускавшейся ниже уровня остального пола. На плотном белом камне с бледно-голубыми пятнышками не было ни единой подпалины, ни единого пятна от дыма, никакой грязи или пепла вопреки жару, исходившему от углей, которые горели в нескольких футах от места, где я сидела.
Я смотрела, как зелёные, красные и оранжевые мерцающие языки пламени лижут кору и куски дерева пепельного цвета. Дерево горело странно – жарче и медленнее знакомого мне дерева, словно оно состояло из более плотного, более живого материала.
Я смотрела на этот огонь вместо того чтобы смотреть на Блэка.
Я не позволяла себе по-настоящему задуматься о причинах этого, или о том, почему я не ответила ему, когда он заговорил со мной в моём сознании. Или, если уж на то пошло, когда он говорил со мной снаружи. Я всё ещё чувствовала искры в его свете, злость, раздражение, то ощущение беспомощности, а также то осязаемое, полное вины беспокойство, которое я почувствовала, когда мы стояли снаружи, на том поросшем травой холме.
На душе у меня было паршиво из-за этого. Мне было паршиво потому, что я не дала ему настоящего ответа.
По правде говоря, в данный момент мне просто хотелось, чтобы всё это закончилось.
Я на самом деле не верила, что они сумеют мне помочь.
В таком отношении, которое будет иметь значение.
Я на самом деле не верила, что мне хоть кто-то сумеет помочь.
Я всё ещё смотрела в пламя, когда сидевшая рядом со мной видящая кашлянула, заставив меня повернуться.
– Я Зарат, – просто представилась она.
Я уставилась на неё. Я осознала, что понимаю её, будто она говорила по-английски, хотя видя, как двигаются её губы, и слыша её слова, я понимала, что это вовсе не так.
Должно быть, какой-то Барьерный трюк.
Что бы там ни было, я понимала всё до последнего слова.
– Спасибо вам всем, что пришли, – просто сказала она, обведя взглядом группу, собравшуюся вокруг длинного прямоугольного костра. – Мне нужно кое-что сказать вам перед тем, как мы начнём. У тех из нас, кто проводил подготовительную работу перед этим заданием, есть информация, которой мы хотели бы поделиться с вами… особенно с двумя нашими новыми гостями.
Встретившись со мной взглядом, она улыбнулась мне почти смущённо.
Она выглядела намного моложе, чем я ожидала.
Намного моложе.
Когда они сказали «главная шаманка», я ожидала, что она будет выглядеть как один из тех древних монахов, которые подвели меня и Блэка к нашим местам вокруг костра.
Я улыбнулась ей в ответ, и она улыбнулась ещё шире, сделав жест рукой. Жест был мне не знаком, но казался уважительным.
– Мы подтвердили их личности, – сказала она, повышая голос и поворачиваясь к собравшимся вокруг огня.
Я осознала, что тоже смотрю на эти лица.
Я увидела среди них Балидора.
В отличие от Элли и Ревика и нас с Блэком, он сидел рядом со своей женой, положив ладонь на её бедро. Она сидела, скрестив ноги в настоящей позе лотоса, её длинные чёрные волосы опускались на спину, а лицо выглядело ещё более драматичным в свете красного и оранжевого пламени.
Прямо напротив неё сидел видящий с дикой наружностью, длинными тёмно-рыжими волосами и жутковатыми, но приковывающими внимание глазами.
Заметив, что я смотрю на него, он широко улыбнулся мне.
Эта улыбка была на удивление заразительной.
Я всё ещё смотрела на него, когда он поднял ладонь и дружелюбно помахал.
«Я бы оттрахал тебя, сестра, – пробормотал голос в моём сознании. – В любое время, когда тебе захочется, так жёстко, глубоко и долго, как тебе захочется. Ты выглядишь прямо-таки… аппетитной. Я твёрд от одной лишь мысли об этом».
Блэк резко повернул голову и перевёл взгляд.
Он уставился на рыжеволосого видящего сначала с неверием, затем с яростью. При этом лицо Блэка потемнело, его выражение превратилось в открыто враждебную маску.
Не думаю, чтобы когда-нибудь видела его таким злым.
Рыжеволосый видящий невозмутимо посмотрел на него, моргнув.
– Что? – спросил он вслух. – Я думал, ты хотел моих сестёр, брат? Кассандру? Элисон? Такие ходят слухи. Что у тебя какой-то неудержимый фетиш на женщин Четвёрки… вопреки их весьма ревнивым мужьям.
По другую сторону от меня Ревик иронически фыркнул.
Мне показалось, что у Блэка вот-вот лопнет какой-нибудь кровеносный сосуд.
Прежде чем он успел что-то сказать, раздался голос Элли.
– Фигран, – она использовала тон строгой мамы, который я слышала от неё, когда её дети проказничали. – Прекрати раззадоривать брата Квентина. Немедленно.
Рыжеволосый видящий усмехнулся, переводя взгляд между мной и Блэком.
Однако он больше ничего не сказал – по крайней мере, я не услышала.
Элли посмотрела на Зарат.
– Я приношу свои извинения, сестра, – пробормотала она, склонив голову. – Прошу, продолжай.
Видящая, сидевшая рядом со мной – я осознала, что её глаза были серебряными и непрозрачными, почти как ртуть – улыбнулась и поклонилась в ответ.
– Благодарю тебя, Высокочтимый Мост, – сказала она.
Повернувшись к остальной части круга, она повысила голос.
– Как я и сказала, мы считаем, что установили их личности… по крайней мере, частично, – она кивнула в сторону Блэка и показала на него плавным жестом. – Брат Кирев, ныне называющий себя Квентином Блэком, определённо имеет в своём свете некоторый элемент Дракона. Неизвестно, насколько этот элемент велик. Мы относительно уверены, что эта сущность как-то разъединилась… что она раздробилась, как сказано в старых мифах.
Ревик заговорил, посмотрев на неё своими похожими на стекло глазами.
– Раздробилась? В смысле так, как это когда-то было со мной? – он показал пальцами на рыжеволосого видящего: – Или как с братом Фиграном?
Зарат посмотрела на него в ответ, качая головой.
– Нет, – сказала она. – Дракон устроен иначе. В его разделении присутствует элемент воли, которого не существует даже в брате Фигране, – она поджала губы, посмотрев на Блэка, затем обратно на Ревика. – Хотя ты тоже прав в своём предположении, брат Ревик. Мы полагаем, что его разделили, и на нём крайне намеренно ставили эксперименты в месте рождения тебя и твоей жены.
Посмотрев на Блэка, она покачала головой, поджав губы.
– По правде говоря, Дракон – это немного загадка, – призналась она. – Его дух не подчиняется обычным правилам живых существ… даже правилам других элерианцев. Даже когда он проявляется в материальной плоскости. Из всех в Пантеоне он в большей степени всегда остаётся непознанным до конца.
Кивнув в сторону Блэка, она добавила:
– Вне зависимости от того, чем является и чем не является Дракон, брат Квентин имеет в себе немало структур, которые наши предки считали принадлежащими этому существу. Он также имеет в своём свете значительное количество присутствия и световой частоты Дракона. Он также… можно сказать, в разы после завершения пожизненной связи с женой… развивает… или познаёт… или, возможно, заново узнаёт… возможности использования этих даров.
Серьёзно посмотрев на меня, она добавила:
– Подозреваю, что его свет продолжит меняться, сестра Мири. Возможно, иногда шокирующим образом и в шокирующей степени. Как у ребёнка, познающего боль взросления и гормональные скачки, это может временами вызывать хаотичное поведение.
Услышав там намёк, я покраснела, но лишь кивнула.
– Я понимаю… – начала я.
– Ты не можешь понимать, – вмешался другой голос. – И это тоже нормально, сестра.
Я повернулась, увидев очень пожилого мужчину видящего, смотревшего на меня.
У него были добрые глаза.
Не зная, как ответить на его слова, я лишь кивнула.
– Что касается тебя, сестра, – добавила Зарат, вновь улыбнувшись мне в той дружелюбной, мягкой манере, когда я посмотрела на неё. – Мы считаем, что установили и твою личность. Подозреваю, что твоему мужу это отнюдь не покажется удивительным. Меч говорит нам, что твой муж уже некоторое время подозревал, что ты можешь быть созданием, которое мы называем «Черепахой»… она та, кто держит мир на своей спине.
Я озадаченно посмотрела на Ревика.
Затем я посмотрела на Блэка, но он тоже смотрел на Ревика, хмуро поджав губы.
Зарат вновь заговорила, привлекая к себе мой взгляд.
– Признаюсь, для нас это всё очень волнующе, – сказала она.
Когда она опять улыбнулась мне, я вновь ощутила в её свете шёпот того смущения.
Я также впервые осознала, каким прозрачным и мягким был её свет.
– У нас нет свидетельств, что Черепаха когда-либо реинкарнировала как человек, сестра… или как видящая. Я не могу сказать, какая честь встретить тебя и принимать тебя здесь, с нами. Мы можем лишь предполагать, что твоё присутствие здесь – это предзнаменование колоссальной значимости.
Я моргнула.
Не сумев скрыть своё недоумение, я посмотрела на Блэка, затем обратно на Зарат. Когда она лишь улыбнулась мне, а то смущение в её свете становилось всё сильнее, я нахмурилась.
– Я не понимаю, – произнесла я.
Когда вокруг воцарилось молчание, я поколебалась, обведя взглядом лица у костра и увидев, что все взгляды прикованы ко мне.
Я ещё сильнее опешила, когда заметила благоговение, шок и почти трепет на некоторых лицах – в основном на лицах не знакомых мне видящих.
Я прочистила горло.
– Я не понимаю, – повторила я, переходя на свой бесстрастный докторский тон, которым, как Блэк не раз замечал, я пользовалась, когда нервничала. – Я думала, это Дракон здесь важное существо, – сказала я. – Большой кусок той религии, которой придерживается мой дядя Чарльз, крутится вокруг Дракона, разве не так? Мне говорили, что его называют «Единственным Истинным Богом»…
Зарат тихо щёлкнула языком.
Этот звук походил на лёгкий упрёк.
– Тот культ основан на жестокости, – произнесла она с тем же упрёком в голосе. – По этой причине они отрекаются от женского начала. Они утверждают, что их культ – квинтэссенция силы Дракона… но на самом деле это искажение. Это делает его больным, даже безумным, лишает его половины, той половины, в которой он нуждается. Дракон и Черепаха в плане их функций зависят друг от друга сильнее любой другой диады в Пантеоне. Они буквально не могут функционировать друг без друга. Возможно, именно поэтому данный аспект ваших личностей оставался неактивным, пока вы не стали супругами.
Увидев озадаченное выражение на моём лице, она улыбнулась.
Её глаза и слова оставались серьёзными.
– Мы видели, каков такой Дракон, – сказала она. – Спроси брата Ревика… или сестру Элисон. Дракон без Черепахи – это безумно могущественная, но всё же непредсказуемая, хаотичная, тёмная и в высшей степени разрушительная сила. Дракон без Черепахи может быть только таким. Он просто не может выполнять свою созидательную функцию без Великого Архитектора. Он нуждается в Черепахе. Он сделает практически всё что угодно, лишь бы найти её.
Я нахмурилась.
Что-то не давало мне покоя, ворочаясь в дальнем уголке моего сознания.
Я не могла вытащить это, так что в итоге забыла.
– Что именно это значит для нас двоих? – спросила я. – То есть, для нас, людей. Для меня и Блэка, а не для сил, которые мы воплощаем. Какое это имеет отношение к моим скачкам по всей вселенной? Если Блэк на Земле… то есть, на моей Земле… его Земле… почему я то и дело ухожу?
Выражение лица Зарат ещё сильнее посерьёзнело.
– В этом отношении у нас тоже есть теория, возлюбленная сестра, – осторожно произнесла она. Хмуро посмотрев на Блэка, затем обратно на меня, она сказала: – Помнишь, я только что говорила тебе, что этот Дракон раздроблен? Что его сущность разделена?
Я настороженно кивнула.
– Да, ну, так вот…
Она взглянула на Блэка, который хмурился. И я внезапно осознала, что он не сказал ни слова.
– Ну, так вот, – сказала Зарат, посмотрев обратно на меня. Её тон сделался виноватым. – Мы считаем, что ты прыгаешь в те места, где находится один из фрагментов Дракона. Мы не знаем, почему. Мы можем лишь предполагать, что это делается с целью каким-то образом объединить его фрагменты. А может, соединить их друг с другом… используя твой свет как трубопровод.
Я уставилась на неё.
Я поймала себя на том, что вспоминаю другие версии Земли, которые я уже видела.
Ту, что с кровоточащими деревьями.
Ту, которая казалась одним огромным океаном, полным медуз.
Ту, на которой меня зашвырнули в тюрьму через считанные минуты после прибытия.
Ту, что с массивными небоскрёбами и прозрачными тротуарами…
…и ту, на которой люди в набедренных повязках напали на меня с копьями.
Подумав обо всём этом, я почувствовала, как бледнею.
Во всех этих местах я чувствовала, как меня куда-то тянуло. Я ощущала необходимость найти что-то… или кого-то. Я знала, что попала туда с какой-то целью.
Взглянув на Блэка, я закусила губу.
– Так как мне это остановить? – спросила я. – Как мне перестать делать это?
Посмотрев на лица и глаза, уставившиеся на меня, я крепче стиснула зубы.
– Я могу научиться контролировать это? – спросила я, посмотрев на Зарат.
Она посмотрела задумчивым взглядом на меня, затем на Блэка.
– Я не знаю, – сказала она.
Я нахмурилась, снова обводя всех взглядом. Блэк теперь тоже смотрел на шаманку, и выражение его лица, наверное, было примерно таким же, как моё.
– Тогда зачем мы все здесь сидим? – прорычал он, сделав одной рукой неопределённый жест, который я не совсем могла интерпретировать. – Я думал, тут будет какой-то ритуал мумбы-юмбы или ещё что. Я думал, вы сделаете что-то с её aleimi, чтобы она перестала исчезать каждый раз, когда она засыпает, блядь…
Он посмотрел на меня, и я увидела в его глазах это беспокойство.
– …Или когда её муж ведёт себя как мудак, – пробормотал он потише. – Или когда он говорит или делает что-то, что вызывает у неё стресс.
Я увидела несколько вежливых улыбок, но никто ничего не сказал.
Сложно было отвести взгляд от Блэка, но я заставила себя и посмотрела на Зарат.
– Что мы делаем здесь? – произнесла я более спокойным тоном. – Или всё это чисто символически? Все вы сидите здесь и рассказываете нам, что вы увидели во время медитаций?
Зарат послала мне тепло, улыбнувшись.
– Мы бы хотели кое-что попробовать, – она посмотрела на Блэка, сохраняя вежливый тон. – …С разрешения вас обоих, конечно же.
– Да, – рыкнул Блэк. – Если это может ей помочь, то да.
Зарат взглянула на меня.
Когда я кивнула, что-то в её глазах расслабилось.
– Хорошо, – сказала она. – Спасибо. Конечно, нет гарантий, что это сработает…
– Что сработает? – прорычал Блэк.
