Текст книги "Правда об Ютландском бое"

Автор книги: Дж. Харпер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Шеер нарывается на наш линейный флот

Шеер, так удачно вышедший из опасного положения благодаря своему поспешному отходу, а также своему курсу в течение нескольких минут на W, теперь снова повернул на Ost. Несмотря на все его уверения в противном, нельзя поверить, чтобы он это сделал с целью возобновления боя. По всей вероятности, вследствие тумана и дыма он был введён в заблуждение относительно фактического местонахождения нашего линейного флота около 18 ч. 35 мин. и полагал, что последний находился дальше к югу, чем это было в действительности.

Весьма вероятно также, что по его расчетам, поворот на Ost должен был дать ему возможность пройти за кормой нашего линейного флота и оказаться благодаря этому в более благоприятных условиях не только в отношении своих баз, но и в отношении вечернего освещения в том случае, если бой опять возобновится. Никаких других объяснений для данного тактического приема Шеера, по-видимому, быть не может. Такой талантливый командующий и опытный тактик, каким, несомненно, был Шеер, никогда не повел бы сознательно свой флот прямо в центр дуги, образованной нашими главными силами, подвергая этим свои корабли сосредоточенному огню всех наших линейных кораблей, как это фактически и случилось.

В 18 ч. 54 мин. Джеллико, не имея от своих передовых кораблей никаких сведений о противнике, решил, что неприятельские главные силы не могут еще идти по направлению к своим базам, вследствие чего повернул свой флот на S.

Находившийся на «Саутгемптоне» коммодор Гуденаф, который еще раньше неоднократно доносил о положении линейного флота противника, снова сделал попытку установить его местонахождение. Около 19 ч. 00 мин. он повернул свою эскадру, находившуюся в арьергарде нашей боевой линии, на S, опять обнаружил противника и донес о его местонахождении, попав при этом под сильный обстрел.

Артиллерия главных сил пока бездействовала, так как противник не был виден ни для наших линейных кораблей, ни для наших линейных крейсеров, которые в то время находились милях в шести на левом крамболе «Айрон Дкж» и отстояли от противника дальше, чем флагманский корабль флота.

Битти, шедший полным ходом, потерял теперь всякую связь с происходящим. Вследствие все ухудшавшейся видимости он не мог видеть, как повернул наш линейный флот в направлении к противнику, но, принимая во внимание, что все сигналы, даваемые с «Айрон Дкж» о перемене курса, посылались по радиотелеграфу, линейные крейсеры также должны были их получить.

Битти уменьшил скорость до 18 узлов и начал описывать циркуляцию вправо, чтобы сблизиться с линейным флотом. Полная циркуляция была описана «Лайон», «Принцесс Роял», «Тайгер» и «Нью-Зиланд», следовавшими за ним. Как только поворот был закончен, крейсеры «Инфлексибл» и «Индомитебл», шедшие впереди «Лайон», заняли место задних мателотов.[12]12
  Вопросу об этом повороте придавали всегда элемент таинственности, хотя совершенно непонятно, почему линейные крейсеры не должны были описывать циркуляцию в 360°, если это было нужно.
  В тот момент они в бою не участвовали. Никакой опасности столкновения им не угрожало. Но в тоже время сокращение скорости хода было, несомненно, нежелательным, так как была уверенность в наличии в этом районе подводных лодок, о чем и доносил Битти по радио в 18 ч. 54 мин., то есть за минуту до начала поворота, сообщая, что им замечена подводная лодка. Для того, чтобы немедленно установить визуальную связь с линейным флотом, необходимо было или сильно сократить скорость хода, или изменить курс, таким образом проще всего было бы сделать поворот, а затем, доведя его уже почти до 180° и увидев, что дальнейшей необходимости продолжать идти к северу не имеется, опять по возможности скорее лечь на прежний курс. Принимая во внимание, что поворот был сделан уже почти на 180°, достичь этого скорее всего можно было бы только продолжая описывать циркуляцию до 360°. Если мы хотим иметь точную прокладку курсов кораблей, то данный вопрос не может быть оставлен без внимания, как не имеющий значения. «Лайон», описав циркуляцию в 360°, оказался после 11 минут на том же самом месте, где он был в начале маневра, тогда как если бы поворот был сделан иначе, он был бы уже на другом месте. Если мы возьмем «Ютландский бой» – официальные документы (Comd. 1068), то на рис. 10 увидим прокладку курса «Лайона», за подписью самого вице-адмирала, командовавшего эскадрой линейных крейсеров, где этот поворот изображен в виде циркуляции. Также ясно видна эта циркуляция на рис. 31, где дана прокладка курса «Нью-Зиланд». В донесении командира «Лайона» указано, что корабль продолжал описывать циркуляцию вправо», а в донесении «Нью-Зиланд» читаем: «…начал описывать циркуляцию вправо», «описывая постепенно циркуляцию вправо». В «Официальной истории» сэр Ю. Корбетт, имевший в своем распоряжении помимо данного источника, еще и вахтенные журналы кораблей, определенно указывает, что этот маневр имел место. Всем известно, что данный вопрос неоднократно вызывал споры среди заинтересованных кругов как вскоре после боя, так и позднее. Ввиду всех этих неоспоримых доказательств совершенно непонятна причина, заставившая изображать на карте 8а в «Официальных документах» этот маневр в виде поворота вправо, за которым последовал поворот влево. Эта карта, также с подписью адмирала Битти, относится к 17 июля 1916 года. Они имеет, однако, очень мало ценности как документ, вследствие содержащихся в ней явных ошибок. Указанные там географические места «Лайона» расходятся с данными его шифрованных донесений о местонахождении противника, а дистанции стрельбы противника – с артиллерийскими отчетными записями линейных крейсеров. Так, например, географическое место «Лайона» в 19 ч. 15 мин. указано на расстоянии около 25 кабельтов справа по носу от «Айрон Дюк», то есть дальше от противника.


[Закрыть]

Второй отход германского флота

В 19 ч. 10 мин. головные части неприятельского флота появились в видимости некоторых наших линейных кораблей. «Мальборо» со своими кораблями немедленно открыл огонь по головным линкорам противника, а 5-я эскадра – по его линейным крейсерам. За этот промежуток времени боевая дистанция была незначительна и доходила иногда даже до 45 кабельтов. Скоро в бою приняли участие почти все наши главные силы, причем боевая дистанция изменялась от 55 кабельтов до 70 кабельтов. Но вследствие плохой видимости организованная стрельба сосредоточенным огнем оказалась невозможной. Неприятельские корабли, в особенности линейные крейсеры, снова получили тяжелые попадания от наших линейных кораблей. Некоторые наши линейные крейсеры опять вступили в бой на несколько минут, но уже на несколько большей дистанции.

Джеллико вновь удалось занять чрезвычайно выгодную тактическую позицию и охватить голову противника, и только условия плохой видимости спасли германский флот от полного поражения.

Как только бой возобновился, Шееру сейчас же стало ясно критическое положение его флота: путь на Ost был отрезан. Оставался только один выход, которым он и воспользовался. Он отдал приказ своим миноносным флотилиям атаковать и поставить дымовую завесу, а линейным крейсерам «атаковать противника, таранить, не считаясь с последствиями»; главным же силам было опять приказано произвести поворот «все вдруг». Этот маневр был удачно выполнен, и весь флот противника еще раз вышел из боя. Из-за дымовой завесы маневр снова остался неясным для Джеллико.

Опасность неприятельских торпед избегнута

В 19 ч. 22 мин. было замечено, что 11-я полуфлотилия германских эскадренных миноносцев, а через три минуты вслед за ней и 17-я полуфлотилия выпустили торпеды (всего их было 21). Немедленно после атаки эсминцы противника повернули и скрылись за дымовой завесой, через 10 минут последовала новая атака 3-й и 5-й неприятельских флотилий, неудавшаяся вследствие контратаки, произведенной нашей 4-й эскадрой легких крейсеров.

После выпуска торпед Джеллико в 19 ч. 22 мин. повернул по установленному правилу свои главные силы полудивизиями на 2 румба, а затем через три минуты, когда вычисления показали, что этого поворота для уклонения от торпед недостаточно, повернул еще на 2 румба. Благодаря этому маневру в наши корабли не было ни одного попадания, хотя несколько торпед и были замечены с линейных кораблей.

Джеллико в своем донесении говорит: «Против торпедных атак противника были приняты меры, заранее предусмотренные нами и изученные во время боевой подготовки».

Торпедная атака не удалась: но дымовая завеса эсминцев противника была настолько удачна, что не дала Джеллико возможности проследить за поворотом линейного флота противника.

Избежав опасности от торпед, Джеллико повернул главные силы по курсу SW на 5 румбов в направлении к противнику. Не зная местонахождения противника, делать больший поворот было бы неосторожно, так как в этом случае Джеллико мог бы потерять свою выгодную позицию между противником и его базами.

В 19 ч. 45 мин. наши главные силы опять повернули в направлении к противнику сперва на SW, а затем в 20 ч. 00 мин. на W. Пока мы постепенно изменяли курс к W, главные силы противника ушли за пределы видимости нашего линейного флота. За этот промежуток времени Джеллико получил разные донесения, понять смысл которых было довольно трудно.

Инцидент с сигналом «следовать за мной»

В 19 ч. 40 мин. наши линейные крейсеры, ушедшие вперед, снова потеряли связь со своими главными силами. Фактически «Лайон» находился всего в 5,25 милях от головного линейного корабля, но вследствие плохой видимости не мог быть виден с него.

Однако Битти в то время было отмечено, что в западном направлении видимость стала проясняться, и он в своем радио к Джеллико сообщает: «Противник находится от меня на расстоянии 10–11 миль по пеленгу NWW». Таким образом, очевидно, видимость все время менялась.

В 19 ч. 45 мин. Битти поднимает сигнал: «Пеленг головного линейного корабля противника NWW. Курс приближенно SW. По этому донесению можно предполагать, что видимость в северо-западном направлении была достаточно ясной, если можно было приближенно определить курс корабля на расстоянии 11 миль.

Однако, так как «Лайон» тогда не был виден для наших главных сил, этот визуальный сигнал пришлось передавать через броненосный крейсер «Минотаур». В донесениях других линейных крейсеров не имеется никаких указаний на то, чтобы противник находился в то время у нас в видимости, и в донесении командира «Лайон» от 19 ч. 32 мин. читаем: «Противник все еще не был достаточно видим, чтобы открыть по нему огонь». Это продолжалось до 20 ч. 21 мин.

В 19 ч. 50 мин. Битти сообщает по радио главнокомандующему: «Рекомендую головные линейные корабли послать за мной. Мы сможем тогда отрезать весь линейный флот противника».

Этому сигналу было в свое время уделено значительное внимание в прессе, в особенности после опубликования официальных документов. Поэтому не безынтересно будет остановиться на нем несколько более подробно.

Если принять во внимание, что наши главные силы не были видимы для «Лайон», то совершенно непонятно, каким образом Битти мог знать, в каком направлении они тогда шли. Он мог бы это легко установить, запросив посредством визуальных сигналов один из промежуточных кораблей, что и было им сделано в 20 ч. 15 мин.

Так почему же он не мог это сделать и в 19 ч. 50 мин.? Затем столь же непонятным является значение слова «отрезать». Он говорит здесь о возможности отрезать не часть флота противника от его главных сил, а весь линейный флот в целом. По всей вероятности, здесь идет речь о том, чтобы отрезать флот противника от его баз. Но положение, курс и скорость наших главных сил не могли быть изменены для этой цели. На самом деле в то время, когда был дан этот сигнал, головные корабли линейного флота шли по одному курсу с «Лайон». Они следовали за линейными крейсерами и, находясь на правой раковине «Лайон», были даже ближе к противнику, чем сам «Лайон». Поэтому изменение курса, чтобы следовать за линейными крейсерами в тот момент, когда был дан сигнал, означало бы большее отклонение английских головных линкоров от курса противника, чем это фактически имело тогда место.

Таким образом, данное донесение явилось совершенно излишним и легко могло ввести главнокомандующего в заблуждение.

Это шифрованное радио, посланное в 19 ч. 50 мин., было получено на «Айрон Дюк» в 19 ч. 54 мин. Джеллико, прочитав его через несколько минут после расшифровки, вывел, по-видимому, заключение, что линейные крейсеры, которых он не мог видеть, идут по совершенно другому курсу, чем главные силы. Джеллико немедленно сигнализировал головному кораблю «Кинг Джордж V», чтобы он следовал за линейными крейсерами, и это приказание было получено адмиралом Джерремом в 20 ч. 07 мин.

Между тем в 20 ч. 00 мин. главные силы изменили курс на W еще на 4 румба по направлению к противнику, сигнал об этой перемене курса был дан флагами и по радио и был, таким образом, принят всеми кораблями без задержки. Однако линейные крейсеры не повернули сразу, а продолжали в течение четверти часа идти курсом SW и только потом легли на курс W по направлению к противнику, сообразуясь с курсом главных сил.

Таким образом, полученное приказание следовать за линейными крейсерами, вероятно, весьма озадачило Джеррема, так как они не были видны с «Кинг Джордж V». Они не могли находиться у него с правого борта, так как в этом направлении был наш линейный флот, а малейшее отклонение влево отдалило бы 1-ю эскадру линейных кораблей от противника. Поэтому Джеррем сделал лучшее, что было возможно: он продолжал идти прежним курсом.

Контакт восстановлен, но противник немедленно отходит

В 8 ч. 00 мин. (20 ч. 00 мин.) Битти отдал приказание 1-й и 3-й эскадрам легких крейсеров идти на W и до наступления темноты установить местонахождение головных кораблей противника. После боя с несколькими неприятельскими крейсерами 3-я эскадра легких крейсеров установила местонахождение германских линейных крейсеров и в 20 ч. 46 мин. сделала об этом соответствующее донесение. Однако еще до этого сообщения наши линейные крейсеры, повернув на W, почти тотчас же заметили, как им показалось, два линейных крейсера и несколько линейных кораблей и в 20 ч. 23 мин. открыли по ним огонь. В это время главные силы противника с головным кораблем «Вестфален» шли курсом на S. Впереди них, по левому крамболу шли линейные крейсеры, а по правому – 2-я эскадра линейных кораблей типа «Дойчланд».

Как только с наших линейных крейсеров был открыт огонь, линейные крейсеры противника отвернули на W; но 2-я эскадра линкоров устаревшего типа, впервые принявшая участие в бою, продолжала идти прежним курсом. Бой продолжался всего несколько минут, после чего эта эскадра также отвернула.

В 20 ч. 28 мин. курс наших главных сил был изменен на SW. Противник находился в это время приблизительно к W от «Айрон Дюк», и наш линейный флот должен был изменить свой курс влево, чтобы не дать противнику выйти в голову и занять, таким образом, более выгодную стратегическую позицию.

К 20 ч. 40 мин. противник окончательно скрылся из вида наших линейных крейсеров и больше не появлялся.

Интересно отметить, что в 20 ч. 40 мин. в донесениях со всех наших линейных крейсеров и с некоторых кораблей 1-й и 3-й эскадр лёгких крейсеров указывается, что ими ощущался толчок, как будто от взрыва мины или торпеды. Эти указания настолько определенны, что является несомненным, что в тот момент произошел где-то сильный взрыв. Нельзя дать никакого удовлетворительного объяснения явлению, вызвавшему столь сильный толчок. Единственный взрыв, который произошел в это время и о котором есть указание в донесении, был виден с легкого крейсера «Калиопа». Возможно, что тогда подорвался германский линейный корабль «Маркграф», в который попала торпеда, но он, как известно, находился в 8 милях от наших линейных крейсеров. Достоверно известно, что подводных лодок поблизости не было.

Джеллико получил донесение о местонахождении противника около 20 ч. 40 мин. от легкого крейсера «Комус», а вскоре после этого также от «Фальмута» и от «Саутгемптона». На основании этих сведений, подтвержденных также донесениями, которые были посланы с «Лайона» в 20 ч. 40 мин. и получены на «Айрон Дюк» в 20 ч. 59 мин., Джеллико смог составить себе достаточно определенное представление об общем положении, чтобы принять решение относительно наших ночных действий. В это время становилось уже темно. Заход солнца был в 20 ч. 07 мин., и ночь была безлунная.

План ночных действий

Ночь уже приближалась, но проблема Ютландского боя еще далеко не была решена. Фактически это было еще только начало. После встречи главных сил оставалось всего три часа дневного света, и нужно было быть более чем гениальным, чтобы в такой срок и при существовавших тогда условиях видимости одержать решительную победу над противником, упорно уклонявшимся от боя.

Таким образом, те боевые действия, которые имели место до наступления темноты 31 мая должны рассматриваться только как предварительные стычки, по необходимости прерванные из-за позднего часа.

Стоявшая тогда перед Джеллико проблема заключалась в том, чтобы найти наиболее верный способ заставить противника принять бой по возможности раньше на следующее утро.

Поэтому ни одно мероприятие, ни одно действие, имевшее место в эту ночь, не могут считаться фактами второстепенной важности и должны подвергаться тщательному и подробному исследованию наравне с дневными боями 31 мая.

VII. Ночь

В 21 ч. 01 мин. линейный флот повернул на S и построился в ночной походный ордер. В 21 ч. 27 мин. флотилиям эсминцев был дан приказ занять позицию на расстоянии 5 миль позади главных сил. Курс линейного флота был сообщен сигналом Битти, и в 21 ч. 30 мин. линейные крейсеры, находившиеся в то время милях в 12 на правом крамболе «Айрон Дюк», также изменили свой курс на S. «Мальборо», в результате полученных им повреждений, не мог больше идти со скоростью 17 узлов вместе с флотом и начал от него постепенно отставать вместе со своей полудивизией.

Джеллико в своем донесении сообщает: «Я сразу оставил мысль о ночном бое между линейными кораблями, боясь тяжелых последствий, которые могли бы произойти, во-первых, вследствие большого количества минных кораблей, а во-вторых, вследствие невозможности отличить свои корабли от кораблей противника.

Кроме того, результат ночного боя в современных условиях зависит в значительной мере от чистого случая… Поэтому я решил держать курс на S, где я смог бы днем возобновить бой и занять более благоприятную позицию, чтобы перехватить противника при его решении вернуться в свою базу, идя на Гельголанд или на Эмс, а оттуда вдоль северогерманского побережья…»

Битти в своем донесении сообщает:

«…Я полагал, что противник находится на NW, а мы находимся между ним и его базой.

…Ввиду наступающей темноты, а также по некоторым другим причинам, как-то:

а) расстояния, на котором мы находились от главных сил;

б) повреждений на линейных крейсерах;

в) сосредоточения сил противника;

г) большого числа эскадренных миноносцев, сопровождавших противника, и, наконец,

д) уверенности, что благодаря занятой нами стратегической позиции мы установим днем, при более благоприятных условиях, местонахождение противника, – я не считал ни своевременным, ни желательным сближаться с главными силами противника в ночное время…»

Стратегия Джеллико

Мы видим, что как Джеллико, так и Битти были против ночного боя главных сил и что оба они считали свою позицию стратегически благоприятной для того, чтобы перехватить противника.

В своих расчетах им приходилось принимать во внимание существование трех путей: северного на Хорнс-риф, южного – вдоль Фрисландского побережья и среднего, подходящего к Гельголанду с W.

Битти расположил свои крейсеры далеко впереди, чтобы противник не мог обойти линейный флот с южного фланга, как это должно было бы случиться, если бы он избрал один из южных путей.

Находившиеся в арьергарде флотилии эсминцев представляли собой не только защиту главных сил в случае их атаки легкими силами с тыла, но являлись также угрозой для неприятельского линейного флота, если бы он попытался пройти за кормой нашего флота.

Сосредотачивая их таким образом сзади, Джеллико сводил к минимуму возможность «печальных недоразумений» между нашими собственными линейными кораблями. Кроме того, они занимали, таким образом, удобную позицию для присоединения к флоту при повороте днем на N.

Но все три пути не могли, конечно же, охраняться достаточно надежно. При данном распределении наших сил охрана двух южных путей была бы до некоторой степени, несомненно, обеспечена, но даже при том условии, что эсминцы находились позади, три подводные лодки вышли 30 мая из Гарвича вечером и уже 1 июня до рассвета находились на своей позиции около Хорнс-риф[13]13
  Эти три подводные лодки, посланные к проходу Хорнс-риф, не могли, как затем оказалось, служить угрозой для Флота Открытого моря, на случай его возвращения этим путем. Им было приказано занять данную позицию еще до того, как стало известно, что будет предпринята эта операция. Полученная ими инструкция заключалась в том, чтобы лечь на дно и оставаться там до 2 июня. О происшедшей затем внезапной перемене в общем положении им ничего не было сообщено до их выхода из Гарвича 30 мая в 19 ч. 00 мин., хотя никаких оснований для этого, по-видимому, не имелось. Таким образом, они выполнили полученные ими первоначальные приказания и спокойно выжидали под водой назначенного им момента, упуская при этом благоприятный случай нанести серьезные повреждения отступающему противнику.


[Закрыть] и быстроходный минный заградитель «Эбидел» был предусмотрительно послан для постановки мин в этом проходе, все же оставалась еще возможность, что противник пройдет в тылу необнаруженным, и нашим главным силам не удастся вынудить его днем принять бой. Как бы ни была мала такая вероятность, но тем не менее она все же существовала.[14]14
  Возможность того, что противник пройдет в тылу флота, будет замечен, но никому об этом не будет сообщено, конечно, никому не могла прийти в голову.


[Закрыть]

Вероятность поворота противника с наступлением темноты на N в направлении к Скагерраку, по-видимому, совершенно не была принята во внимание, причем сам Шеер также нигде не указывает на этот вариант. Выбор данного пути мог оказаться разумным только в том случае, если бы этот маневр остался незамеченным нашими кораблями до момента, когда преследование оказалось бы уже бесцельным.

Шеер проскальзывает домой

Главные силы противника, которые в 20 ч. 00 мин. изменили свой курс на S, в 20 ч. 30 мин. повернули на W. В это время их атаковала 4-я эскадра легких крейсеров, после чего в 20 ч. 50 мин. они снова повернули на юг, на свой первоначальный курс.

Этим курсом они шли до 21 ч. 40 мин. за исключением двух моментов, когда, заметив наши корабли, они отворачивали на несколько минут к W.

После 21 ч. 30 мин. главные силы германского флота шли в таком порядке: 1-я эскадра, затем флагманский корабль, 3-я эскадра, 2-я эскадра. В голове шел корабль «Вестфален». До этого момента головной шла 2-я эскадра.

Около 21 ч. 05 мин. легкими крейсерами «Роялист», «Кэролайн», а также «Кастор» и несколькими миноносцами 11-й флотилии были замечены корабли, принятые ими за линейные крейсеры противника. Однако возникли некоторые сомнения. Вице-адмирал, командовавший 2-й эскадрой линейных крейсеров, доносит:

«…Около 21 ч. 00 мин. я остановил торпедную атаку, которую приказал произвести „Кэролайн“, так как я был уверен в том, что корабли, находящиеся у нас на правом траверзе, были нашими линейными крейсерами.

…вскоре после того я приказал «Кэролайн» произвести атаку в том случае, если, имея возможность лучше видеть их со своего места, чем я, он мог быть совершенно уверенным, что это неприятельские корабли. Но была ли фактически произведена эта атака, мне неизвестно. В случае, если это были действительно корабли противника, и атака не была произведена, то вина лежит всецело на мне, а не на „Кэролайн“».

Этот инцидент, имевший место в сумерках, но еще до наступления полной темноты, показывает, насколько прав был Джеллико, когда говорил, что ночью невозможно отличить свои корабли от кораблей противника. Еще более ярким примером этому может служить другой происшедший случай.

Около 22 ч. 00 мин. «Кастор», находившийся на правой раковине главных сил, заметил справа по носу не менее трех крейсеров. Это были корабли 2-го разведывательного отряда. Согласно донесению «Кастора», эти корабли опросили его при помощи двух первых секретных позывных того дня. Находясь на расстоянии около 12,5 кабельтов от «Кастор», два головных корабля, наведя прожектор, открыли по нему огонь. «Кастор» ответил им тем же. Два из восьми шедших вслед за «Кастор» эскадренных миноносца выпустили торпеды, остальные же, несмотря на стрельбу, решили, что это свои корабли, и атаку не произвели.

Далее в донесении «Кастор» читаем:

«Приходится весьма сожалеть, что у командиров эсминцев возникли сомнения, действительно ли это корабли противника или нет, в результате чего был упущен удобный случай произвести торпедную атаку».