Текст книги "Ловушка для вексари"

Автор книги: Дж. Э. Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

4

Они шагали вслед за Мэри по узкой тропе, вдоль которой росли зловонные травы и ирисы, лепестки которых подозрительно напоминали человеческую кожу. Каре показалось, будто одно из деревьев наклонилось ближе к земле, как будто собиралось её схватить – но, возможно, то была всего лишь игра воображения. Тут уже трудно разобрать, что на самом деле, а что померещилось.

– Ваша лампа… – сказала Кара. – Я ещё никогда не видела подобной магии.

– Да ты и живёшь-то всего ничего.

– Во всех историях говорится, что вы всегда пользовались гримуаром.

При слове «гримуар» Мэри-Котелок передёрнуло так, будто Кара её ударила.

– Ну да, лампу я изготовила при помощи книги заклинаний. Но теперь она всего лишь инструмент, как и всё остальное в этом мешке.

Она тряхнула мешком.

– Ими может пользоваться практически кто угодно. Никакой магии для этого не требуется.

– А что там ещё у вас в мешке? – спросил Тафф.

– Игрушки.

Тафф просиял.

– Игрушки? Какие игрушки?

– Заколдованные.

– А что за…

– Тсс! – прошипела Мэри. – В этой части леса водится ужасное чудовище, которое питается мальчишками, задающими слишком много вопросов! Смотри, не разбуди его!

– Ну я же знаю, что это неправда! – проворчал Тафф, однако же умолк и молчал до тех пор, пока они не пришли в лагерь Мэри. Лагерь представлял собой всего лишь кострище да шалаш, сложенный из каких-то трухлявых ясеневых сучьев.

– Отдохните малость, – сказала Мэри. – Сордусу потребуется несколько дней пути, чтобы отыскать место, где он сумеет перебраться через пропасть. Ему, Лесному Демону, требуется почва, ему надо постоянно обеими ногами стоять на земле. Он не может ходить ни по камню – но это вы уже и сами знаете, – ни по воде. И верхом ездить он тоже не может.

– А почему? – спросил Тафф, но Мэри отмахнулась от вопроса, словно от назойливой мухи.

– Важно то, что путешествовать быстро Сордус не может. Это наше единственное преимущество.

Она помолчала, задумчиво покусывая костяшки пальцев.

– Могу поручиться, он попытается перекрыть нам путь в Брилле.

– А что такое «Брилль»? – спросил Тафф.

– Деревня такая.

– Что, в Чащобе есть деревни?!

Мэри улыбнулась в ответ, но не глядя в глаза мальчику, и ответила:

– Ну, вроде того.

Осмотрев Таффа – не ранен ли, – Кара приподняла подол платья, чтобы разглядеть укушенную ветвеволком лодыжку. Ткань, пропиталась кровью и прилипла к ноге, но сама рана оказалась неглубокой. Ничего, до свадьбы заживёт. А вот её бледно-зелёное платьице, увы, уже нет. Это было самое лучшее платье, какое Каре когда-либо доводилось носить: сюрприз, внезапный подарок от папы за три дня до того, как его возвели в должность фен-де.

Теперь платье было изорвано в клочья, так что уж никак не зашьёшь…

«А это в самом деле папа подарил? – задумалась Кара. – Или он уже тогда был Тимофом Клэном?

– Надо же, а сейчас светлее стало, чем было днём, – заметил Тафф. Кара задрала голову и посмотрела на полог леса. Ещё час назад сквозь сплетение ветвей местами пробивались отдельные лучи солнечного света: не такие уж яркие, но это хотя бы напоминало о том, что за пределами леса сейчас день. Сейчас в просветы меж ветвей смотрела ночь. И хотя, по идее, в Чащобе должно было сделаться ещё темнее, вокруг и в самом деле как-то посветлело благодаря тому, что всё светилось каким-то зеленоватым светом.

– А, это одна из причуд Чащобы, – ответила Мэри и пристроила над кострищем небольшой котелок. – Если приглядеться к вершинам, станет видно, что большая часть света исходит от самих листьев. Днём они вбирают солнечный свет, а ночью его испускают.

– Днём тут ночь, а ночью день, – сказала Кара. – Всё шиворот-навыворот.

– Ну, можно и так сказать… – ответила Мэри.

Пока Мэри разогревала похлёбку, остававшуюся на дне котелка, Тафф пошёл набрать воды из мелкого ручейка, что журчал неподалёку. Кара его предупредила, чтобы он не терялся из виду, и Тафф что-то невнятно буркнул в ответ – ладно, мол.

Наконец-то Кара осталась наедине с ведьмой.

На языке у неё вертелось столько вопросов! «А всё, что про вас рассказывают, – это правда? А вы не знаете, для чего Сордус так стремится меня заполучить? А что умеют остальные вещи у вас в мешке?» Однако Кару окутала тёплая усталость, и она решила пока что задать всего один вопрос, тот единственный, который был действительно важен и ждать не мог:

– Как мне вытащить брата из этого места?

Мэри помешивала в котелке, прикрыв глаза. Кара бы решила, что старуха задремала, если бы не равномерные движения деревянного половника.

– Тем путём, каким вы пришли, вам не выбраться, – ответила наконец Мэри. – Сордус не пустит.

– Должны же быть и другие?

Мэри-Котелок медленно кивнула седой головой.

– Мне известна всего одна дорога, которая ведёт прочь из Чащобы, – произнесла она. – Мне говорили, что там даже есть корабль. Остался от злополучной исследовательской экспедиции.

– А это далеко? – спросила Кара.

Старуха взглянула разочарованно.

– Деточка, если собираешься выжить в этом месте, научись задавать правильные вопросы.

Кара немного поразмыслила и спросила:

– Эта дорога… Отчего Сордус оставил её открытой?

– А она не то чтобы открыта. Она тоже перекрыта, просто на иной лад. Видишь ли, в конце этой дороги караулит некий страж, и мне кажется, что Сордус нарочно забавляется, подкармливая её, точно ручное животное. Зовут её Имоджин – по крайней мере, так её звали, пока она ещё была человеком.

– А теперь она кто? – спросила Кара.

– Злобный и алчный зверь, растерявший все остатки человечности.

– Она что, людей ест?

– По-своему – да.

Мэри прекратила помешивать в котелке и попробовала с ложки похлёбку. Пола плаща съехала вниз, и Кара увидела всю её руку, оплетённую синими венами.

– Ну, может, мы сумеем пробраться мимо неё тайком.

– Это невозможно, – ответила Мэри и посыпала булькающее варево каким-то порошком из кисета, который достала из-под плаща. – Но если ты наберёшься терпения и как следует обучишься магии, ты, может, и сумеешь подчинить её своей воле. Короче говоря, на данный момент Имоджин не более чем чудовище, и, насколько я понимаю, повелевать подобными существами как раз входит в область твоих дарований.

– А вы откуда знаете?

Старуха улыбнулась, глаза у неё сверкнули ребячьим лукавством.

– Я уже давно не покидала Чащобы – очень, очень давно! – однако же у меня есть свои способы узнавать о том, что творится за её пределами. В конце концов, должны же быть у пронырливой старухи свои маленькие радости!

Её лицо снова сделалось серьёзным.

– Но в чём бы ни состоял твой дар, тебе придётся сперва научиться как следует им пользоваться, прежде чем встретиться с таким существом, как Имоджин. Ведь гримуара, который поможет выиграть эту битву, у тебя не будет.

Каре вовсе не улыбалось снова обращаться к магии, но раз это единственный способ выбраться из Чащобы, видимо, другого выхода нет…

– Так вы думаете, я и в самом деле смогу пользоваться магией без помощи книги заклинаний? – спросила она.

– Твой первый урок завтра. Начнём с чего попроще, а там поглядим. Но на месте сидеть нам нельзя. Сордус, конечно, отстаёт от нас на пару дней, однако он не успокоится, пока не отыщет тебя.

– Вы серьёзно рискуете ради нас. Спасибо вам большое!

Мэри ничего не ответила и молча помешивала похлёбку, пока не вернулся Тафф, волочащий по земле полное ведро воды.

– Ты решил пролить больше, чем мы выпьем? – поддела его Мэри, отбирая у мальчика ведро.

Она разлила похлёбку по глиняным мискам, и все жадно принялись есть. На вкус похлёбка оказалась непривычная, Кара никогда не пробовала ничего подобного. А пока они ели, Мэри рассказывала ей о травах и съедобных растениях, какие водятся только в Чащобе.

– И ещё я туда драмала покрошила, – говорила Мэри. – Только вчера поймала. Большинство людей драмалов не едят, очень уж они воняют, когда их режешь. Но, по-моему, потроха у них на вкус вполне себе ничего.

– А кто такой дра… – начал было Тафф, но Кара его одёрнула, сказав, что им, возможно, лучше этого не знать.

Поужинав, Кара сходила на ручей помыть посуду. К тому времени, как она вернулась, Тафф уже спал без задних ног. Кара укрыла братишку одеялом и поцеловала в лобик. Он как-то повзрослел за сегодня – не от времени, от испытаний.

Мэри сидела у кострища, подбрасывая в костёр хворост. Кара зевнула в ладошку. Веки вдруг отяжелели.

– Устала? – спросила Мэри.

Кара кивнула.

– А вы?

– Да я-то всё время усталая. Просто я спать не люблю. Всё время кошмары снятся.

Она затравленным взглядом смотрела на угасающее пламя.

– Ну, наверно, после всего, что я натворила, это ещё невеликая плата.

«После всего, что я натворила…»

Кара нервно сглотнула. Старуха так много для них сделала – нетрудно было и позабыть, что это та самая Мэри-Котелок. А ведь Кара столько про неё наслушалась – особенно на празднике Теней! Дети у них в деревне даже песенку сложили:

 
Убегай со всех ног!
Видишь – Мэри-Котелок?
Имя ты отдашь котлу
И навек пойдёшь ко дну!
 

– То, о чём рассказывают – это просто сказки, – сказала Кара. – Вон, обо мне сколько гадостей наговорили! Это же не значит, что всё это правда.

– Ну, иной раз люди и привирают, – сказала Мэри. Она подалась вперёд, её серые глаза сверкнули в свете костра. – Но что до меня, всё, о чём ты слышала, – чистая правда! Все эти невообразимые ужасы случились на самом деле, именно так, как рассказывают плетельщики баек. Заруби это себе на носу, Кара Вестфолл!

Несмотря на тепло от костра, Кара вдруг похолодела. И далеко не сразу она набралась мужества, чтобы заговорить снова.

– Но если вы в самом деле такая злая, как рассказывают люди, – спросила она срывающимся голосом, – тогда отчего же вы нам помогаете?

Мэри пожевала нижнюю губу.

– Тут, в Чащобе, не так уж часто выпадает случай искупить свою вину. Другого может и не представиться. Я вам необходима, без меня вам не выжить, но и вы мне тоже нужны. Я понимаю, что выровнять весы уже не получится, поздно. Но, быть может, если я сумею хоть чуть-чуть уравновесить всё то зло, которое я совершила, я обрету нечто вроде…

Старуха умолкла на полуслове, покачала головой.

– Тебе сколько лет-то, четырнадцать?

– Мне двенадцать.

– Рослая ты для своих лет.

– Да, мне говорили.

– Как бы то ни было, ты ещё слишком мала, чтобы понимать такие вещи.

Вереница образов промелькнула перед мысленным взором Кары. Лицо Саймона Лодера, распухшее от укусов. Прозрачно-голубые глаза Грейс, проваливающейся в бездны гримуара…

– Да всё я понимаю, – сказала Кара.

Мэри-Котелок открыла было рот, словно собиралась возразить, потом посмотрела в тёмные Карины глаза и кивнула. Она сунула руку в боковой карман, достала прозрачный пузырёк и выплеснула его содержимое в огонь. Костёр на миг полыхнул серебром, а потом разгорелся ярким, тёплым пламенем.

Кара зевнула, заворожённая пляской костра, убежищем от надвигающейся тьмы.

– Теперь до утра гореть будет, – сказала Мэри. – На всякий случай, чтоб ты знала, возможно, утром меня тут не будет. По крайней мере, не в таком виде, как сейчас.

Кара хотела было спросить, что она имеет в виду, но провалилась в сон.

Каре редко снились сны, но когда она что-то видела во сне, обычно это бывала мама. И в основном обрывочные образы: как мама оттирает Каре ногти дочиста после того, как они целый день собирали травы на Опушке; как мама заталкивает бальзам в пораненный нос телёнка, одновременно нашёптывая ему на ухо свою песенку. Или просто мамино лицо. Кара изо всех сил старалась удержать в памяти её черты, борясь с наступающим днём, когда она снова забудет, как выглядела Хелена Вестфолл.

Однако в ту ночь Каре приснилась не мама.

Ей приснился папа.

Папа шёл через поле, которого она никогда не видела. Земля была уже вспахана и готова к севу. Борода у папы была аккуратно подстрижена, на голове красовалась чёрная шляпа, которую он всё время носил, пока мама была жива. И по тому, как он держался, Кара поняла, что это её настоящий папа, а не Тимоф Клэн. Ей так захотелось кинуться к нему в объятия, вдохнуть привычные фермерские запахи земли и кофе…

Папа наклонился, взял горсть земли, дал ей высыпаться сквозь пальцы, пристально наблюдая, как она падает вниз. Погладил бороду, достал из внутреннего кармана чёрный кисет, встряхнул его на ладони. Внутри загремело.

Сон кончился.

* * *

Проснулась Кара от стука мечей.

Дождь перестал, но призрачное зелёное свечение угасло: листья лесного полога израсходовали весь накопленный свет, и теперь им требовались солнечные лучи, чтобы пополнить запасы. А пока Мэри расставила вокруг лагеря десяток пылающих факелов.

– Ага, я тебя достал! – воскликнул Тафф. – У меня уже лучше выходит!

– Ага, ну да, – отвечал девчоночий голос. – Я преклоняюсь перед твоим мастерством!

Кариным глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к свету, но, приглядевшись, она увидела Таффа и какую-то девочку лет одиннадцати. Девочка с Таффом фехтовали на деревянных мечах, пронзительный взгляд девочкиных серых глаз ловил каждое движение Таффа. Мальчик замахнулся мечом – и она увернулась с кошачьей грацией.

– Почти достал! – воскликнул Тафф.

Девочка обернулась к Каре.

– Обрати внимание на это слово «почти»! – сказала она. – Существенное различие, а?

Каре показалось, что в девочке есть что-то знакомое. Особенно вот эти глаза, пустые и невыразительные, будто камень. И тут она вспомнила то, что было сказано ей перед тем, как она уснула: «Возможно, утром меня тут не будет. По крайней мере, не в таком виде, как сейчас».

«Не может быть…»

Девочка увернулась от очередного Таффова удара, непринуждённо обогнула его и шлёпнула по заднице.

– Эй! – воскликнул Тафф. Уши у него покраснели.

– А что, было бы лучше, если бы я ударила тебя по руке, в которой ты держишь меч? Думаешь, это добавило бы ей ловкости?

Тафф, кряхтя от напряжения, развернулся и принялся наобум размахивать деревянным мечом. Он начинал злиться, и от этого утратил осторожность.

– Не теряй равновесия, – говорила девочка, уворачиваясь от ударов, – руки не опускай! Что-то у тебя вид усталый.

– Потому что я устал!

– Ну и ладно. Не показывай этого. Главное – не терять лица.

Тафф опустил меч, и девочка, вместо того чтобы увернуться, отбила удар своим оружием. Стук дерева о дерево гулко разнёсся по лесу. Ветки дрогнули: целая стая трёхкрылых птиц взвилась и кругами ушла в небо.

Тафф вскрикнул от боли и выронил меч. Он принялся растирать левый локоть. Рука у него бессильно повисла.

– Это что, такой убогий способ сдаваться? – спросила девочка.

– По-моему, на сегодня хватит, – вмешалась Кара. – А то вы так покалечитесь.

Тафф закатил глаза.

– Да нет, Кара, мы же просто играем!

– Угу, – сказала девочка. – Ты неплохо справляешься. Для такого, как ты.

– Что значит «для такого, как я»? – осведомился Тафф.

– То и значит.

Девочка опустилась на колени рядом с ведром, зачерпнула воды, протянула чашку Таффу.

– На, попей. Рука ныть перестанет.

Она отступила на шаг, смерила его взглядом.

– И лучше забудь про меч. Ты никогда не станешь достаточно крупным, чтобы владеть мечом.

– Мне ещё расти и расти, знаешь ли!

– Если ты видишь стебель розы, придёт ли тебе в голову, что из неё вырастет дуб?

Она подняла его руку, провела ладонью вдоль спины.

– Запястья тонкие, плечи покатые… Ты не рассчитан на большой рост.

Она взяла его за подбородок, подняла голову так, чтобы встретиться с ним глазами.

– И к тому же сердце у тебя мягкое. Неподходящее свойство, если ты рассчитываешь то и дело тыкать людей мечом в грудь.

Тут Кара перебила её.

– Вы можете менять свой возраст! – сказала она.

Девочка кивнула, подобрала Таффов меч, достала перочинный ножик и принялась аккуратно состругивать получившиеся зазубрины.

– Хорошо, что ты так быстро это сообразила, – сказала Мэри-Котелок. – Такая готовность принимать невозможное тебе очень пригодится в ближайшем будущем. Однако сказать, что я «могу менять» свой возраст, было бы не совсем верно. Это не то, чем я способна управлять. Мои годы – штука ненадёжная, они текут и ускользают во сне. Я сама не знаю, на сколько лет помолодею, когда проснусь. Или постарею.

– Но как же такое может быть? – спросила Кара.

– Это долгая история, – ответила Мэри, – и её лучше оставить до другого раза. А сейчас нам пора в путь.

Она протянула меч Таффу.

– Ты проворный, – сказала она. – Это хорошо.

Тафф просиял.

– Фехтовальщику надо быть проворным!

– Да нет, ты не понял. Я имею в виду, что ты всегда можешь убежать.

– Я не хочу убегать! Я хочу сражаться!

– Нет, – сказала Мэри. – По-моему, для этого ты слишком умный. По глазам вижу. Блестящий ум.

Кара обняла Таффа за плечи.

– Дома, в Де-Норане, школьная учительница говорила, что не поспевает его учить. И что ему бы очень не помешал полный корабль книг из Мира.

Мэри пристально посмотрела на Таффа. Хоть она и выглядела как ребёнок, но в старческих глазах была видна мудрость.

– Может, это и будет твоим оружием, – сказала она.

Таффа это, похоже, не убедило.

– Что, ум, что ли? – переспросил он. – Да как же им сражаться-то?

– Ну, раз ты спрашиваешь о таких вещах, видимо, я ошиблась. Можешь продолжать и дальше упражняться с мечом, хотя толку из этого не выйдет. Ну, а сейчас пора собирать лагерь.

Тафф сунул деревянный меч в шлёвку для ремня на своих замызганных брючках.

– А куда мы идём? – спросил он.

– Я поведу вас той дорогой, что ведёт прочь из Чащобы. Путь этот долгий, но отчасти оно и к лучшему. Тебе, Кара, потребуется время, чтобы научиться всему, чему надо. Только тогда у тебя будет шанс совладать с Имоджин. Но пока у нас есть другая, более насущная проблема.

Мэри присела на корточки рядом со своим мешком, порылась в нём и извлекла наружу самую обыкновенную рогатку. Она понизила голос, так, чтобы слышно было только им:

– За нами следят. Идёмте, ребятки. Пора на охоту!

5

Они пробрались вдоль гребня холма, нависающего над каменным мостом, по которому они пришли сюда накануне вечером, и повернули на север, сквозь заросли деревьев с чёрными листьями. Пышный моховой ковёр приглушал их шаги.

– Это Сордус, да? – спросил Тафф. – Это он за нами следит?

– Ну что ты мелешь? – сказала Мэри. – Сордус только через несколько дней доберётся до конца этого ущелья и сможет через него перебраться. Я же вам говорила…

– Да, я помню, ему нужно всё время стоять обеими ногами на земле, – сказал Тафф. – Но почему?

– Неужели так важно, почему? – спросила Мэри.

– Мне вот важно! – воскликнул Тафф.

– Странно, странно, – сказала Мэри. – Мы тут в Чащобе живём проще: живы – и на том спасибо. Но я отвечу на твой вопрос. Под ногами у него – сеть корней, что привязывают его к Чащобе. Они тянутся из земли, предоставляя ему достаточно свободы, чтобы перемещаться, но никогда не обрываются полностью, иначе его тело увянет и умрёт. Он в той же степени часть Чащобы, что и вот эти деревья. И он, как и они, здесь в плену и мечтает вырваться на волю. Теперь, после стольких лет, это единственное, что имеет для него значение.

Мэри вздохнула, бросила взгляд на движущиеся тени по ту сторону пропасти.

– Тут ведь не всегда было так, знаете ли. Некогда моряки слагали песни о том, как прекрасен этот остров. Но потом явился Сордус, и Чащоба, точно зараза, расползлась от берега до берега. Только Де-Норан и остался нетронутым.

– У нас в деревне – своя зараза, – заметила Кара. – И к тому же мне кажется, что красоту можно найти в чём угодно, если приглядеться внимательно. Даже тут.

– Может быть, – ответила Мэри, – только вот красота эта мрачная и больная.

Слева от них торчала купа побуревшего, поникшего папоротника. «Вот у нас в Де-Норане, – подумала Кара, – этот папоротник был бы ярко-зелёным!» Но тут палитра была ограничена всеми оттенками чёрного, бурого и серого. И запахов, которые Кара привыкла ассоциировать с лесом в Де-Норане: аромат разогретой хвои, влажной земли, душистые лесные цветы – всего этого тут не было и в помине. Зато повсюду пахло гнилью и плесенью. Чащоба выглядела как лес, которому недостает чего-то очень важного – словно человек с улыбкой на лице, говорящий вроде бы все нужные слова, но с зияющей дырой на месте сердца.

«Мрачная, больная красота».

В папоротнике зашуршало.

Мэри молниеносно развернулась на звук и прицелилась из рогатки. И застыла в ожидании, натянув двумя пальцами пустой кармашек-кожеток.

– Ты зарядить забыла! – шёпотом подсказал Тафф. – Давай камушек найду!

– Мне не надо, – ответила Мэри.

Она развернулась в сторону ближайшего дерева и выстрелила. Раздалось негромкое жужжание, крупная ветка сломалась пополам и рухнула на землю.

Мэри снова прицелилась из рогатки в прежнюю сторону, не обращая внимания на ошарашенного Таффа.

– Она волшебная, да? – спросил мальчик.

– Ну да.

Тафф расплылся в улыбке.

– А можно стрельнуть?

– Нельзя, – отрезала Мэри. Она обернулась к Каре и кивнула в сторону папоротника. – Пошеруди-ка там.

Кара подобрала длинную палку и потыкала в заросли. Ничего не произошло. Она услышала, как Мэри ещё туже натянула рогатку.

– Давай ещё!

Кара шарахнулась назад: что-то пятиногое, поросшее чёрными поганками, вырвалось из подлеска, яростно клацая зубами. Мэри прицелилась в тварюгу, помедлила и опустила рогатку. Тварь умчалась в лес.

– Это не тот, кто за нами следит! – шёпотом объяснила Мэри. – Я хотела было его всё равно подстрелить на ужин, но не знаю, придётся ли вам по вкусу швокрыс. Это мясо всё-таки привычки требует, и к тому же быстро портится. Не самая удачная добыча для утренней охоты. И к тому же он порченый, я таких стараюсь не есть.

Мэри перехватила непонимающий взгляд Кары и пояснила:

– Ну, поганки на нём чёрные, видела? Многие растения и животные Чащобы отравлены Сордусовым злом, вот и это существо тоже им заражено. Может, съело что-нибудь не то, может, оцарапалось мимоходом… Что угодно может быть.

– И оно теперь умрёт? – спросила Кара.

– Нет. Физически оно никогда не чувствовало себя лучше, чем теперь. Но… Ты веришь, что у животных есть душа?

– А как же!

– Ну так вот, у этого её нет. Была, а теперь нету.

Они пошли дальше, перешли бугорок, поросший клейкой травой, которая облепила Каре ботинки, миновали валун, весь изрытый какими-то ямками, как будто кто-то пытался накопать в нём норок. По дороге Кара то и дело замечала животных, попискивающих в подлеске или прыгающих с ветки на ветку. И многие были изуродованы тошнотворно-жёлтой плесенью или увядшими цветами.

«Я не единственная, кого он мучает, – думала Кара. – Всё, к чему он прикасается, заболевает».

– Эта тропа ведёт вон на тот холм, – сказала Мэри. – На вершине холма и сидел тот соглядатай, что следил за нами. Я надеюсь застать его врасплох, однако велика вероятность, что его давно и след простыл. С другой стороны, возможно, тот, с кем мы имеем дело, даже и не человек.

Она кивнула в сторону Кары.

– Чуешь что-нибудь?

– Я? – переспросила Кара.

– Ты, вексари! Ты!

– Опять это слово! Я даже не понимаю, что оно значит.

Мэри закрыла лицо руками.

– Ох, прости! Иногда я забываю, как мало ты знаешь. Девочки с ведьминским даром встречаются довольно редко, но на тысячу ведьм попадается всего одна вексари. Та, кому не нужен гримуар, чтобы творить заклинания.

– Да, но я-то без гримуара не могу! Я никогда не колдовала без книги.

– Не будь так уверена. Лично я подозреваю, что ты годами приколдовывала, даже не подозревая об этом. Понимаешь, вексари многим отличаются от прочих ведьм. Они не привязаны к гримуару – хотя, конечно, могут колдовать и с гримуаром, – и их магия более узконаправленная. Некоторые вексари могут повелевать погодой. Некоторые – творить иллюзии. Твой дар связан с животными – хотя он может ещё развиться, когда твоё могущество будет расти.

Кара поразмыслила.

– Я думаю, вы правы, но только отчасти, – сказала она. – Любое колдовство, к которому я когда-либо прибегала, так или иначе было связано с живыми существами – пожалуй, это верно. Я всегда умела каким-то образом… общаться с ними, ещё с раннего детства. Но ведь именно гримуар превратил эту связь в магическую! Сама по себе я не могу просто махнуть рукой и заставить животное делать всё, что я захочу.

Мэри-Котелок бросила на Кару тот взгляд, который школьные учителя приберегают для самых тупых учеников.

– А ты хоть пробовала?

Кара уже собиралась было ответить, как вдруг вмешался Тафф:

– А помнишь, как бедная Тенепляска примчалась нам на помощь?

Ещё бы не помнить! Ещё немного – и деревенские, натравленные Тимофом Клэном, их бы догнали. И тогда Кара мысленно призвала кобылу, и Тенепляска просто взяла и появилась.

– Это уж точно была магия, а ведь гримуара у тебя не было!

– Да, ты можешь использовать гримуар, но ты в нём не нуждаешься, – продолжала Мэри. – Если речь идёт о животных, ты можешь и без него. Это твой особый дар. Это и есть подлинная магия, не та, что похищена со страниц книги заклинаний. Тебе придётся научиться ею владеть. Это будет непросто.

– Всё что угодно лучше, чем пользоваться гримуаром! – сказала Кара.

Старческие глаза Мэри-Котелок жалостливо сощурились.

– Бедняжка! – сказала она. – Ты и в самом деле ничего ещё не знаешь.

* * *

Меньше чем через час они поднялись на вершину высокого холма, откуда открывался отличный вид во все стороны. Этот холм напомнил Каре то место, где она часто встречалась со своим другом Лукасом во время обеда.

«Лукас сейчас, наверно, уже на Большой земле, – подумала она. И на губах у неё появилась слабая улыбка. – Ну, хоть кто-то из нас в безопасности!»

Мэри-Котелок беззвучно, так чтобы ни одна веточка не треснула, ни один листок не зашелестел, подобралась к обрыву и свесилась вниз.

– Он следил за нами с вон того дерева! – шёпотом сказала она.

– А ты откуда знаешь? – спросил Тафф.

– Поживёшь с моё в Чащобе – научишься чуять такие вещи. Иначе тут не выжить. Я так думаю, это сам Сордус отправил его за нами шпионить.

– А кто это? – спросила Кара.

– Я-то думала, это ты мне скажешь. А заодно скажешь и где он, чтоб два раза не вставать.

– Но… но даже если я могу колдовать без гримуара, я же не знаю как!

– И я тоже не знаю, детка. Не забывай, я-то ведь обычная ведьма… хотя, конечно, я не просто обычная ведьма, а ведьма, малость повидавшая Мир. Я читала множество запретных книг и говорила со многими, кто намного старше и мудрее меня. Говорят, мол, знание сила, и это чистая правда.

Опершись на локоть, она обернулась к Каре.

– Могущество вексари – это её личное свойство, продолжение того, кто она есть. Она или он: это гримуарами могут пользоваться только женщины, а вексари может быть любого пола. Колдует каждый по-своему, но первый шаг всегда один и тот же.

Она потеребила себя за мочку уха.

– Слушать! Что именно ты слушаешь – зависит от ведьмы, однако в твоём случае это…

– Животные, – сказала Кара.

– Вот именно. Прежде, чем повелевать животным, тебе нужно осознать его существование. Его сущность.

– Я, кажется, не понимаю…

– Я тебя прошу об одном: слушай внимательно. Только и всего. Прислушивайся к тому, что способна услышать только ты. Это твой первый урок.

В голове у Кары вертелись десятки вопросов, однако она отмахнулась от них и сосредоточилась на звуках утренней Чащобы. Скрип сучьев, шелест ветвей. Ветер, свистящий среди узловатых стволов. И другие звуки, менее заметные. Капелька воды, падающая с круглобокого камня в лужицу под ним. Потрескивание листочка под суставчатыми лапками жука…

– Я ничего не слышу, – сказала Кара.

– Странно! – хмыкнула Мэри. – Даже я, и то много всего слышу, а ведь я-то не вексари!

– Ну, я имею в виду, ничего из ряда вон…

Мэри прижала палец к губам.

– Тсс! – прошипела она. – Прислушайся ещё раз, да повнимательней! Слушай звуки, что прячутся за другими звуками!

– Звуки, что прячутся за звуками, – повторила Кара и кивнула, будто всё поняла.

«А может, Тафф и прав, – подумала она. – Может, она просто сумасшедшая бабка».

Тем не менее она крепко зажмурилась и стала прислушиваться изо всех сил. Несколько минут она больше ничего не слышала. Но потом Кара и в самом деле услышала нечто иное: как будто что-то скребётся за стеной слышимых шумов. Сдавив виски кончиками пальцев, Кара заставила обыденные звуки заглохнуть, отбросила их прочь, словно кожу и кости, обнажив сокровенное сердцебиение Чащобы.

БЕЖАТЬ!

СКРЫТЬСЯ!

ЕСТЬ!

СПАТЬ!

Эти голоса налетели на неё со ста сторон одновременно, от насекомых, от птиц, от невиданных зверей, налетели и закружились в голове, становясь всё оглушительнее.

– Ну, что ты слышишь? – спросила Мэри. Её голос сделался далёким на фоне прочих звуков, будто шаги в бурю.

– Мысли, – ответила Кара, но тут же мотнула головой. – Хотя нет. Не так. Не мысли, скорее… потребности.

Мэри кивнула.

– Ну да. Это простые существа. А ты чего ожидала?

Теперь Кара вслушалась внимательней. Тут было что-то ещё. Подводное течение боли. Страданий.

– Им плохо, – сказала она. – Очень многие больны. Мучаются. Как тот швокрыс.

– Сосредоточься, Кара! Должен быть кто-то, чьи потребности отличаются от прочих. Можешь ты его отыскать?

– Ну, попробую, – сказала Кара.

Однако обнаружить отдельную, непохожую на другие потребность оказалось невозможным – всё равно что обнаружить отдельную каплю воды в океанских глубинах. Вместо этого Кара приглушила группы похожих звуков – не то чтобы заставила их умолкнуть, но как бы отстранилась от них, так что они превратились в шепотки. И вскоре осталось лишь несколько разрозненных мыслей, включая ту, что выделялась среди прочих как отдельный разум.

«Следить! – думал он. – Ждать!»

Как только Кара нащупала разум животного, отследить, откуда исходят эти мысли, оказалось на удивление просто.

– Вон там, – сказала она, указывая на ветку, особенно густо поросшую пурпурной листвой. Далеко под ней виднелся их лагерь. Все свои припасы они оставили на месте, чтобы соглядатай знал, что они вернутся, и остался караулить.

Мэри встала на колени и натянула рогатку.

– А надо ли? – спросила Кара.

– Если его не подстрелить, он так и будет нас преследовать и докладывать Сордусу обо всех наших передвижениях. Тогда Сордусу будет намного проще нас найти.

Мэри натянула рогатку ещё сильнее, морщась от напряжения.

– Эх, ну почему мне сегодня не двадцать три? В двадцать три-то я бью без промаха!

Кара услышала, как дыхание Мэри замедлилось: ведьма целилась. И в этот самый момент порыв ветра раздвинул пурпурную листву, и она увидела сложенные крылья и густо-синий, как полуночное небо, ком перьев.

Кара в тот же миг узнала одноглазую птицу.

– Стой! – завопила она. Девочка кинулась на Мэри-Котелок, собираясь выбить рогатку у неё из рук, но было поздно. Мэри отпустила резинку, и невидимый камень с жужжанием улетел прочь.

– Не-ет! – завопила Кара.

Она съёжилась, предвидя крик боли и шелест листьев, когда убитая одноглазая птица камнем упадёт на землю. Вместо этого в стволе дерева, справа от предполагаемой мишени, появилась здоровенная трещина.