Текст книги "Япония до буддизма. Острова, заселенные богами"

Автор книги: Дж. Киддер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 3
ВЕК БРОНЗЫ И ЖЕЛЕЗА

В китайских хрониках династии Хань упоминается «страна ста царств» – хотя в количестве царств, возможно, есть некоторое преувеличение. В более поздних по времени хрониках «Вэй Ци» приводятся названия этих царств. Их точное местонахождение, скорее всего, не совсем соответствует действительности, однако, согласно этому источнику, в числе самых важных регионов того времени были: Ну (На), который, вероятно, находился неподалеку от современной Накаты; Иту (Ито) – местность, протянувшаяся до Карацу; Пуми (Фуми) около Иидзуки. Все они расположены на севере острова Кюсю – там, где Японские острова ближе всего подходят к континенту. Археологические находки, относящиеся к эпохе Яёй и к последующим периодам, не дают практически никакой информации относительно территориального деления этих царств, но характер артефактов в целом и уровень специализации, необходимый для производства каждого их вида, свидетельствуют о наличии классового общества. В эпоху Яёй правящие классы контролировали ремесленников-кузнецов и продажу изделий из металла; производство гончарных изделий в большинстве мест было поставлено на коммерческую основу, а выращивание риса требовало наличия класса крестьян и, возможно, других работников, занимавшихся его продажей или обменом. Железо всегда оставалось металлом простонародья; бронза вскоре после проникновения с континента ее новой разновидности стала использоваться для церемониальных целей, в том числе и религиозного характера.

Состав общества к этому времени значительно изменился и расширился; его основой были иммигранты, из них же, вероятно, состояла и его верхушка. Иммиграцию ничто не сдерживало, и относительно быстрая и повсеместная монголоидизация юга Японии свидетельствует о том, что число переселенцев было весьма значительным. Во многие существовавшие еще в эпоху Дзёмон поселения проникла новая культура; тем не менее, несколько регионов, к числу которых относятся юго-восток острова Кюсю и север острова Хонсю, где, как отмечается в хрониках, по-прежнему жили первобытные народы, удивительно долго не принимали чужеземных обычаев и традиций. Кроме того, судя по немногочисленным кьёккенмёдингам эпохи Яёй, в отдельных регионах, в которых еще какое-то время отдавали предпочтение традиционным способам добывания пищи, постепенно переходили на новые методы – в частности, занялись выращиванием риса. Прекрасный пример этого – Нисигата, префектура Айти.

В начале III столетия до нашей эры, когда еще достаточно сильно ощущалось влияние культуры эпохи Дзёмон, ей на смену постепенно начала приходить культура эпохи Яёй. Следует отметить, что своим существованием культура Яёй обязана влиянию культуры азиатского континента. Собственно говоря, керамика, орудия труда, погребальные обычаи и другие характерные особенности раннего периода эпохи Яёй довольно трудно отличить от артефактов и прочего эпохи Дзёмон, которые к началу Яёй начали приходить в негодность. Мощная экспансия династии Хань ускорила процесс смены одной культуры другой, а с появлением гончарного круга и началом местного производства бронзы в среднем Яёй уклад жизни всей западной части страны претерпел полную трансформацию; сельским хозяйством там стали заниматься по образцу существовавшего на континенте. Распространение керамики Яёй на равнине Ямато в Кансае и на равнине Канто по времени совпадает со все большим привыканием населения к рису как к основной составляющей рациона питания. Прогресс шел от века к веку (хотя, возможно оглядываясь назад, его нельзя назвать очень значительным), продвигаясь от острова Кюсю к Тюгоку и затем к Кансаю, до которого он добрался примерно к 200 году до нашей эры. Еще через сто лет новые веяния захватили Токай, юг префектуры Айти и Сидзуока, а еще через одно столетие, прямо к началу нашей эры – и равнину Канто. В итоге где-то к 100 году до нашей эры они добрались и до средней части Тохоку.

По мере того как влияние континента усиливалось, новая культура все прочнее закреплялась в Японии. В конце концов это привело к тому, что к середине III столетия нашей эры центр культуры эпохи Яёй переместился с острова Кюсю на равнину Ямато, где и оставался более полутора тысячелетий. Средний Яёй охватывает последнее столетие до нашей эры и I столетие нашей эры. Без сомнения, это период самых активных контактов Японии с континентом. В ходе этих контактов некоторым местным правителям присылали с континента различные дары, об отдельных из них даже сохранились упоминания в хрониках. В захоронениях знати находят зеркала, монеты, оружие, браслеты и бусы – это свидетельствует о том, что богатство сосредоточивалось в руках ограниченной группы людей. Вероятно, значительная часть этих вещей попала в Японию из колонии Лоланг в Корее, где китайские товары были представлены очень широко. Их корейские копии, в свою очередь, служили образцами для изготовления аналогов этих товаров в Японии.

Правление императора Ван Ман (9-23 гг. до н. э.) характеризовалось постоянной миграцией населения, что нашло отражение в артефактах того времени. Монеты Хучжуюань были отчеканены в 14 году нашей эры, хотя они, конечно, использовались и после окончания правления этого императора (рис. 17). Кроме Маньчжурии и собственно Китая, они были найдены в четырех местах в Японии: в Хараноцудзи на острове Ики; в Мацубаре, префектура Фукуока, на острове Кюсю; в Хакоисихаме в префектуре Киото и в Уривари, префектура Осака. Широкая география распространения таких изделий говорит о том, как далеко проникали товары с континента на территорию страны. Находившиеся в археологическом комплексе с ними предметы (в Мацубаре это каменный наконечник копья и шлак от выплавки железа, а в Хакоисихаме – каменные, бронзовые и железные наконечники копий) говорят о том, что в данный период в ходу были одновременно и бронза и железо.

Золотая печать, возможно чересчур сильно похожая на настоящую, потому что она слишком точно соответствует всем известным параметрам таких изделий, как говорят, была обнаружена в 1784 году на острове Сига в префектуре Фукуока (рис. 18). Верх печати сделан в форме змеи, голова которой повернута назад, а тело украшено вдавленными отметинами – все это ни в коей мере не противоречит стилю китайской династии Хань. На печати есть надпись, которую можно перевести следующим образом: «(от) императора Хань царю Ну». Поскольку в «Книге поздней Хань» упоминается подобный подарок императора Гуан У, сделанный им в 57 году нашей эры, то печать из Сигасимы, возможно, является подлинной. Об обстоятельствах ее обнаружения ничего неизвестно, остается удовлетвориться тем, что она, по крайней мере, символизирует то время.

Самая большая группа первых привозившихся в Японию зеркал принадлежит к так называемому типу TLV, который приобрел наибольшую популярность в начале I столетия нашей эры. Лишь немногие из них датированы, а после 125 года нашей эры зеркала династии Хань фактически перестали привозить в Японию. Возобновление импорта в периоды Троецарствия и Шести династий подтверждается тем фактом, что среди нескольких сотен китайских зеркал, обнаруженных в захоронениях на территории Японии, есть зеркала с датами, относящимися как к государству Вэй (220-80 гг. н. э.), так и к государству У (222-80 гг. н. э.).

Зеркала китайского производства, а также зеркала, изготовленные по их образцу, наглядно показывают, насколько сильным было влияние китайской культуры в различные этапы истории; изделия династии Хань находят почти исключительно в префектурах Сага, Фукуока и Нагасака на севере острова Кюсю – то есть в тех местах, где влияние китайской культуры почувствовалось в первую очередь. Эти зеркала чаще всего встречаются в захоронениях вместе с бронзовым оружием явно китайского производства. Зеркало было не только символом богатства и высокого общественного положения, его также наделяли и магической силой – в результате раскопок и тщательного исследования могильников на территории Японии эта гипотеза получила более солидное подтверждение, чем при аналогичных раскопках на родине зеркал в Китае. В Японии зеркало имело и дополнительное значение – его считали воплощением солнечного диска, который в конечном итоге являлся олицетворением императорской власти.

В то время как благодаря притоку иностранных товаров коренное население Японских островов начало понимать потенциальную ценность предметов из металла, а позиции правящей верхушки, состоявшей в значительной степени из иммигрантов, укреплялись, все более очевидным становился недостаток сырья. Отчасти он компенсировался изготовлением каменных копий заморского оружия из металла. Временами отход от образца был весьма значительным; тем не менее, даже в этом оружии чувствовалось влияние сделанного в Корее – к такому выводу приходишь при анализе находок в южной части Корейского полуострова. На острове Кюсю примерно в десяти местах были обнаружены изделия, аналогичные корейским. Иногда их относят к энеолиту. Ножи из камня были найдены даже в Сендае, префектура Мияги, и в Катамати, префектура Ниигата. Обстоятельства обнаружения этих предметов в столь отдаленных местах вызвали ряд вопросов, однако каменные ножи периода могильных курганов часто очень сложно отличить от ножей эпохи Яёй. Кроме того, наличие единичного предмета, совершенно не вписывающегося в конкретный археологический контекст, в очередной раз напоминает нам о наличии процесса перемещения одиночных предметов, к чему каждый археолог должен быть готов.

Кинжал с фигурной рукоятью очень напоминает корейский; несколько таких изделий было обнаружено на острове Цусима (рис. 19, б). Данный кинжал принадлежит к типу наиболее близких по внешнему виду к тем, что изготавливались на Корейском полуострове. Бронзовые заостренные на конце наконечники копья и алебарды, оба с парой проушин для их закрепления, – это близкие копии заморских изделий, а вот наконечник копья, найденный в Киото, все же довольно далек от своих прототипов (рис. 19, д, е). В целом каменные кинжалы не являются точными копиями известного нам бронзового оружия тех времен, поэтому существует возможность того, что некоторые из таких изделий скопированы с железных кинжалов. В частности, это может относиться к более простым изделиям данного типа. Еще больше вероятность того, что по образцу железных кинжалов были изготовлены наконечники копий и алебард с одной проушиной (рис. 19, в, г). Вероятно, в основном это оружие было сделано до появления массового производства бронзового оружия в Японии.

РИСОВОДСТВО И СЕЛЬСКИЕ ОБЩИНЫ

Отпечатки от зерен риса на керамических сосудах раннего Яёй подтверждают, что уже в самые ранние периоды этой эпохи экономика страны постепенно начала приобретать новые черты, становясь все более похожей на континентальную. Свидетельства того, что дикий рис был известен в эпоху Дзёмон, отсутствуют. В поселении Итадзуке, префектура Фукуока, которое является хорошим примером поселения переходного периода от эпохи Дзёмон к эпохе Яёй и исследование которого помогает ученым понять, как осуществлялся этот переход, в культурном слое Дзёмон никаких признаков риса найти не удалось, а в культурном слое Яёй остатки рисовых зерен были найдены. Во всех крупных поселениях эпохи Яёй обнаружены остатки рисовой соломы, шелухи или отпечатки рисовых зерен. Как правило, эти окаменевшие остатки или зерна находят внутри, на дне сосудов, или снаружи, на их основаниях. Такие находки были сделаны в Уривари, Нисисиге, Уриго, Торо, Карако и нескольких других местах. Раскопки Торо дали археологам новую информацию о плане поселения, устройстве жилищ и амбаров, расположении полей и орудиях труда, которыми пользовались при обработке земли, и о том, какую утварь использовали в хозяйстве.

Похоже, что в тот период существовали по крайней мере два сорта риса, хотя отличия между ними были минимальные. Один был распространен на севере, а другой – на юге префектуры Фукуока. Рис попал в Японию из восточных районов Китая – местности, расположенной между реками Желтая и Янцзы. Во всяком случае, выращивавшийся тогда в Японии рис находится в самом близком родстве с рисом из тех мест.

Еще одним подтверждением факта, что общество того времени было аграрным, служит обычный женский нож-жатка, каких встречается немало в каждом раскопе (рис. 20). Каменные жатки были разных размеров: самые большие имели длину 30,5 сантиметра, никаких отверстий в них обычно не делали. Наиболее распространенными были жатки длиной до 15 сантиметров с двумя отверстиями. Чаще всего они представляют собой кусок грубо обработанного камня. В Корее и на острове Кюсю предпочтение отдавали жаткам с выпуклым или прямым режущим краем, а в Кансае достаточно часто попадаются жатки с вогнутым режущим краем, иногда с тремя отверстиями (рис. 20, г). В отверстия продевались веревки, которые в ходе работы можно было завязать вокруг руки. Существовали и железные жатки, однако их сохранилось очень мало.

В связи с подготовкой стройплощадки для возведения общественного здания в 1936 году начались раскопки Карако – занимающего большую площадь археологического памятника около деревни Кавахигаси в княжестве Сики, префектура Нара. Оно находится в одной из самых низких точек равнины Ямато – судя по всему, в дельте древней реки Хатсусэ, которая впадала в одно из озер, расположенных в центре равнины. В донных отложениях сохранились деревянные сельскохозяйственные орудия, лари, корзины, сети для подвешивания сосудов и буквально сотни глиняных сосудов, часто попадающихся целыми группами, как будто бы их специально так ставили (фото 36, 40). Археологи нашли остатки примитивных колодцев шахтного типа и стволы деревьев, выдолбленные изнутри. Последние были вкопаны в землю – очевидно, они тоже служили своеобразными колодцами для воды (фото 37). Поселение Карако датируется периодом раннего или среднего Яёй.

Поселение Торо, находящееся на побережье к югу от города Сидзуока, было обнаружено в 1943 году случайно, когда началось строительство завода по производству пропеллеров для самолетов. Община Торо процветала в период среднего и позднего Яёй. В ходе раскопок было найдено 11 жилищ, приподнятых над землей на столбах, и два амбара (фото 35). Возможно, произошло наводнение и деревня была залита водой, что вынудило жителей покинуть ее. Только благодаря этому деревянные постройки и изделия сохранились настолько хорошо. В течение многих веков местные крестьяне обрабатывали поля и даже не подозревали, что под ними скрывается древнее поселение. Дома Торо расположены к северо-западу от полей на небольшой возвышенности неподалеку от лесного массива, который, в свою очередь, поднимается еще выше в горы – именно там люди эпохи Яёй добывали древесину для строительства домов и изготовления хозяйственной утвари. Дома возводились над ямой выше поверхности земли; чтобы край ямы не осыпался, его укрепляли деревянными кольями. Жилища имели овальную форму, из них большинство ориентировано на юг, в направлении рисовых полей. Реконструированное жилище, хотя и построено не над ямой, имеет четыре массивных опорных столба, на которых сверху положены тяжелые балки (фото 34). На балки опирается множество тонких шестов; стены сделаны из толстого слоя соломы. Сверху над крышей сделана надстройка особой конструкции, известная и в наши дни, которая одновременно выполняет функции и вентиляционного отверстия, и экрана для защиты от солнца. Над дверным проемом имеется небольшой козырек. Жилища эпохи Яёй обычно круглые или продолговатые, размером примерно 7x6 метров (рис. 3, в). Часто в одном из концов дома установлены по два отдельно стоящих шеста, которые поддерживают центральную балку. Такие же столбы использовались и при строительства амбаров – например, подобных изображенному на бронзовом колокольчике, найденном якобы в Кагаве на острове Сикоку. Сейчас его можно увидеть в храме Исэ (фото 52). Амбары возводили на восьми столбах высотой примерно 170 сантиметров каждый; попасть в них можно было по бревну, выполнявшему функции лестницы; от грызунов амбары были защищены специальными ловушками (фото 106). Стены амбаров были деревянными; крышу покрывали толстым слоем соломы или тростника; по сравнению с венчающим карниз коньковым брусом свес крыши делали короче. На обнаруженном в Карако черепке от сосуда изображены два человека, забирающиеся по лестнице в сооружение именно такого типа.

Амбары находились на некотором отдалении от жилищ, ближе к рисовым полям. В Торо были найдены 33 таких поля, отделенные друг от друга тропинками, для прочности в землю по бокам тропинок вбивали заостренные с одного конца деревянные столбики длиной около метра; в отдельных местах они установлены вплотную (фото 38). За тем, чтобы на полях все время стояла вода, следили внимательно и постоянно, хотя не вызывает сомнения, что в условиях низменности особых сложностей это не вызывало. Девять полей в Торо имели средний размер – их площадь составляла 1200 квадратных метров. Самым большим было поле площадью 2400 квадратных метров, а самым маленьким – площадью около 404 квадратных метров.

Что касается артефактов, то в Торо обнаружили главным образом деревянные предметы – от частей лодок-долбленок до остатков ткацких станков. В числе сельскохозяйственных орудий были найдены лопаты, грабли и мотыги (рис. 21, г, д, ж). Вероятно, когда-то их рабочие части были обиты железом – конечно, если это позволяли экономические условия данной общины. Археологи нашли огромные, похожие на ласты деревянные сабо для передвижения по залитым водой полям, которые по размеру лишь немного не дотягивали до снегоступов, а также пестики. Длина самого большого пестика для дробления рисовых зерен вне жилища составляет около 130 сантиметров (рис. 21, б). Под стать этому пестику и большие деревянные ступы, по форме они абсолютно идентичны ступе, изображенной на бронзовом колокольчике (фото 52). Рис варили в специальных пароварках. В обиходе были и другие изделия из дерева: небольшие пестики, ложки, черпаки, палочки для разведения огня, а также разнообразные чашки и плошки (рис. 22). Как видно на рисунке, формы сосудов были самыми разнообразными, однако большинство из них украшено волнообразным узором – самым популярным мотивом периода среднего Яёй. Плошки делали простые, на ножке, а иногда они состояли из нескольких частей и по форме напоминали кубки. Один из найденных сосудов этого типа – монолит со слегка вогнутой верхней частью; создается впечатление, что это не до конца обработанная заготовка, но, скорее всего, это была подставка для светильника. Многие плошки с ножкой и такие «подставки» сделаны из дерева, иногда на них краской нанесены узоры. Похоже, что в те времена подставки для светильников пользовались большим спросом.

Мы рассказали о живших в долинах общинах, занимавшихся выращиванием риса. Может сложиться впечатление, что рис в первые века его культивирования выращивали только в долинах, как в наиболее удобных для этого местах, однако это не так. Судя по всему, рисоводством занимались и жители гор. Возможно, они не могли переселиться на более подходящие для этого занятия земли из-за того, что те уже были заняты их проявившими большую активность собратьями, или же из-за того, что просто не хотели приспосабливаться к новым методам ведения хозяйства. Обнаружен целый ряд поселений, практиковавших выращивание риса в далеко не самых удобных для этого условиях. Наиболее известной из таких общин было поселение Теннодзаи, в настоящее время находящееся на территории города Сиракава, префектура Фукусима, которое было расположено достаточно далеко от побережья в невысоких горах. Там найдено много керамики эпохи Яёй и зерна риса, которые однозначно указывают на то, что рис входил в рацион членов этой общины. Можно также сделать вывод о том, что рис стал предметом торговли, однако в отдаленных и труднодоступных районах обменять его на какие-то другие товары было очень сложно. Несмотря на это, не вызывает сомнения, что в его отсутствие жители гор, как и раньше, всегда могли воспользоваться практически неиссякаемыми запасами дикорастущих даров природы: орехов, ягод и фруктов. Кроме того, они могли охотиться на диких зверей и птиц.

Люди эпохи Яёй по-прежнему пользовались большими грубо обработанными каменными орудиями труда (рис. 23, д). Такие изделия более или менее прямоугольной формы находят во многих древних поселениях. Однако к этому времени стали появляться и шлифованные, а иногда даже тщательно отполированные небольшие топоры. Существует три основных вида топоров, особо примечательны два из них: с тонким лезвием, на одной стороне которого сделана широкая выемка, и топоры с зарубкой. Последний из упомянутых вид топоров и узкое долото с заостренным краем датируются периодом среднего Яёй (рис. 23, а-г). Кроме этих орудий труда, также были найдены прямые и изогнутые ножи, шила и иглы. К моменту возникновения поселения Торо появились первые приспособления для прядения: археологам довольно часто попадаются каменные диски для веретен. Кроме того, в Торо сохранились и целые челноки, а из обнаруженных деталей ткацкого станка вполне можно реконструировать и сам станок.

Длина найденного в Торо лука составляет 58 сантиметров; он, как и луки эпохи Дзёмон, был сделан из узких деревянных пластин, связанных между собой корой. Наконечники стрел делали из железа, бронзы, кости или камня. Следует заметить, что железные наконечники встречаются реже всего. Каменные наконечники были четырех видов: наиболее многочисленными были наконечники с хвостовиком, а самыми редкими – наконечники с вогнутым основанием. Наконечники всех типов использовались постоянно.

Изображениями тех зверей и птиц, которые считались самой желанной добычей, древние жители Японских островов любили украшать керамику и бронзовые колокольчики. Конечно, в этих рисунках нашли отражение и религиозные верования людей того времени. На одном из колокольчиков изображен охотник и пять его собак, загнавших кабана; стоящий рядом с обессилевшим животным человек собирается прикончить его (фото 52). На другой картинке на том же колокольчике – охотник со стрелой в руке выслеживает оленя. На третьей – два журавля. Взглянув на третью картинку, сразу же вспоминаешь, что при раскопках поселений эпохи Яёй их кости встречаются довольно часто. Две эти птицы вновь встречаются нам на колокольчике из префектуры Сидзуока (рис. 25, б, в). На остатках керамических сосудов из Карако сохранились рисунки оленей с необычно длинными шеями. Это же поселение подарило нам еще одну находку – кости коровы, правда, данная находка была единичной.

Собирание раковин моллюсков постепенно отошло на второй план, и меньшее количество раковинных куч, датируемых эпохой Яёй, говорит о произошедших изменениях в повседневной жизни и хозяйственной деятельности человека. Весьма значительный размах приобрело рыболовство – об этом можно судить по увеличившимся размерам каменных и глиняных грузил для сетей (рис. 27, в, ж, з). В кьёккенмёдинге Уриго около города Тоёхаси было найдено множество рыболовных крючков из кости, раковин моллюсков и костей рыб – как морских, так и пресноводных. В Титанэ на острове Садо обнаружили остатки деревянных весел и сачков. Изображенные на одном из колокольчиков рыбы напоминают дельфинов (рис. 25, а). А на довольно плохо сохранившемся колокольчике из префектуры Фукуи был сделан целый ряд рисунков, в том числе и рисунок лодки (рис. 26). Иногда его трактуют как эпизод во время рыбной ловли, которая требовала совместных усилий нескольких человек. Похоже, что стоящий на корме лодки человек держит в руках весло, за ним видна голова и верхняя часть тела другого человека. На обнаруженном в Карако сосуде изображены два человека (фото 59). Один из них – судя по всему, одновременно впередсмотрящий и шкипер – стоит на носу лодки, второй сидит у весел, еще три пары весел свободны. Возможно, с точки зрения художника, главным во всей этой сцене были именно весла. Но даже они даны очень схематично; рисуя слева направо, последние пары он толком не прорисовал. По всему сосуду изображены водоплавающие птицы – это напоминает о сосуде из провинции Гифу с рисунками охотящихся бакланов. Особенности художественного стиля рисунков на колокольчиках и на керамике достаточно близки – это треугольники вместо головы и палочки, обозначающие тела людей.

Помимо обнаруженных в поселениях остатков дикорастущих плодов и злаков, там были найдены и остатки культурных растений: в эпоху Яёй выращивали персики, дыню сетчатую, грецкий орех, каштан и сою.

О том, что в это время люди достаточно активно занимались ткачеством, свидетельствуют не только найденные в Торо фрагменты ткацких станков, но и остатки ткани, сохранившиеся в кувшинных захоронениях. В Сугу в ткань было завернуто зеркало, еще один образец ткани лежал в керамическом сосуде в деревне Миаи, префектура Сага. В кьёккемёдинге Нисисига, префектура Айти, на основании одного из сосудов остались четкие отпечатки ткани, похоже сотканной из волокон конопли. А в Нодзаве, префектура Тотиги, судя по дошедшим до нас отпечаткам ткани, древние мастера, вероятно, использовали волокна дикорастущей китайской крапивы рами. Не исключено, что из нее же была сделана и ткань в Нисисиге. В обоих случаях нити основы и уток переплетены S-образно; на одном сантиметре соотношение между ними варьируется от 7 к 11 в Нодзаве до 10 к 24, 8 к 16, 7 к 14 и 7 к 13 на отпечатках в Нисисиге. Совершенствование методов ткачества произошло примерно в период среднего Яёй. Считается, что жители Японских островов тоже обязаны этим прибывшим с континента переселенцам. Безусловно, это сказалось на повышении жизненного уровня аборигенов, однако одновременно на хозяйку дома оказались возложены новые обязанности.

Появление таких необходимых предметов повседневного использования, как сельскохозяйственные орудия, домашняя утварь и ткацкие станки, уж не говоря о делавших более комфортными условия жизни архитектурных новшествах, стало возможным только благодаря использованию передовых для того времени орудий труда и приемов обработки дерева. С помощью инструментов из железа мастера смогли, в отличие от мастеров прошлого, изготавливать изделия очень высокого качества. Нет сомнения, что общины, чиоло членов которых к этому времени заметно увеличилось, считали необходимым иметь какое-то определенное количество орудий труда в общественной собственности.

Для изготовления ларей в амбарах и жилых домах использовался главным образом кедр; сельскохозяйственный инвентарь и шанцевые инструменты делали из дуба, по прочности превосходящего кедр. С точки зрения древних жителей Карако, для чаш и похожих на кубки подставок больше всего подходили вишня, тутовое дерево и дзельква граболистная. Нынешнее состояние этих предметов является убедительным доказательством того, что поверхность изделий из дерева была тщательно выровнена и отполирована. Расписанные краской подставки являются еще одним подтверждением того, что сами мастера считали свою работу завершенной, а изделия подготовленными к росписи.

ПОГРЕБАЛЬНЫЕ ОБЫЧАИ

В эпоху Яёй существовало несколько способов погребения, однако наиболее распространенными были захоронения в каменных гробницах – цистах и кувшинные захоронения. Там, где в Яёй еще не отказались от кьёккенмёдингов, покойников, как и в Дзёмон, хоронили в них. Кроме того, практиковались и другие методы погребения: в простой вырытой в земле яме, прикрытой сверху камнем или деревом (такие захоронения часто встречаются на кладбищах по соседству с кувшинными), и в небольших углублениях прямоугольной или продолговатой формы.

Обычай сооружения каменных гробниц пришел из Кореи; скорее всего, в них хоронили власть имущих. Цисты делали из сравнительно тонких каменных плит, иногда на это уходило совсем немного материала; часто встречаются довольно аккуратно вырезанные плиты. Каменные гробницы неравномерно разбросаны по островам между Кореей и Японией, они есть также на севере острова Кюсю и наиболее близкой к острову Кюсю оконечности острова Хонсю (карта 3). Больше всего цист на острове Цусима, а вот на западе префектуры Фукуока, где в весьма значительных количествах сосредоточены кувшинные захоронения, их на удивление мало. Поскольку на многих кладбищах, например на острове Ики, имеются захоронения как кувшинного типа, так и в цистах, можно предположить, что существовал какой-то период, когда одновременно практиковались оба способа погребения (фото 39). В местности Теннодзан, расположенной вдоль реки Симада на юго-востоке префектуры Ямагути, цисты были обнаружены в нижней части культурного слоя, а кувшинные захоронения – над ними. Эта находка помогла понять, какой из двух погребальных обычаев более древний. Еще один аргумент в пользу большей древности каменных гробниц (не учитывая значительного числа известных случаев одновременного существования обоих обычаев) заключается в том, что в цисты вместе с умершим чаще всего не клали никаких предметов. Судя по всему, эти захоронения были сделаны еще до появления практики помещения в могилу личных вещей покойного. Напротив, в кувшинных захоронениях – в самой погребальной урне или рядом с ней – часто попадаются различные украшения, зеркала, оружие и другие предметы. Дольше всего обычай захоронения в каменных гробницах продержался на Цусиме, правда, к тому времени остров уже утратил свое былое значение в качестве перекрестка дорог с континента на Японские острова. В цистах там нередко находят изделия из железа, бронзы и камня. А всего лишь несколько лет назад ученые были убеждены в обратном: что сначала появились кувшинные захоронения, а потом цисты – предшественницы курганных захоронений.

Каменные гробницы обычно встречаются группами по шесть или более штук. Примечательна гробница № 5 на кладбище Дойгахама в префектуре Ямагути: ее специально достраивали для того, чтобы похоронить несколько человек; всего в ней находились останки пяти взрослых мужчин. На этом же кладбище некоторых умерших хоронили и за пределами гробниц; хотя никаких других артефактов рядом с ними обнаружено не было, сохранились украшения с их погребальных одежд.

Каменные гробницы были распространены в периоды раннего и среднего Яёй. Кувшинные захоронения имеют более продолжительную историю: они появились в период раннего Яёй и активно практиковались на острове Кюсю примерно до принятия буддизма в VI веке нашей эры. Интересно, что этот обычай не вышел за пределы острова Кюсю. Данный феномен можно объяснить так: к тому времени, когда кувшинные захоронения приобрели значительную популярность и этот обычай уже был готов распространиться на новые территории по побережью Внутреннего моря, из Кансая пришла новая мода – возводить погребальные курганы. Более внушительные внешне, они произвели сильное впечатление на местных жителей, поэтому, естественно, стали возводить именно их. А кувшинные захоронения в последние два столетия их существования использовались главным образом для детей.