Текст книги "Хотел ли Гитлер войны: к истокам спора о Сионе"

Автор книги: Дуглас Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

30 января 1933 года в истории Отто Штрассера завершилась одна глава и началась другая. Прозвучал еще один выстрел стартового пистолета.

Начались самые мрачные годы его жизни. Человек, которому он не верил и которого презирал, одержал победу – он стал рейхсканцлером. Брат его наконец освободился от всяческих иллюзий, но жить ему оставалось недолго. Что-то должно было произойти и с ним, Отто Штрассером, с его «Черным фронтом», с его надеждами, с немецким социализмом, за который он так отчаянно боролся.

Что же теперь сулило ему будущее?

Глава 8
БЕЗУМНАЯ ОДИССЕЯ

С прибытием 30 января 1933 года Гитлера в берлинскую рейхсканцелярию, с бесконечных факельных шествий штурмовиков в окружении неистовствующих толп, проходивших мимо двух освещенных окон, в одном из которых стоял Гинденбург, согласно кивавший головой, словно китайский болванчик, а в другом, высунувшись наружу под светом прожекторов, стоял Гитлер, приветствуя проходящих, так вот, с этих самых событий начался новый этап в жизни нашего революционера-социалиста – этап гонений и избавлений, заговоров и контрзаговоров, всяческих уловок и ловушек, бегства и изгнания. Это была война солдата-одиночки, объявленного вне закона. Он вел ее из-за границы против самого могущественного человека в Европе.

В жизни Гитлера не было более напряженного эпизода, чем этот период жизни Штрассера. Это поразительная история о приключениях, герой которой находился на волосок от смерти; порой создавалось впечатление, будто в реальную жизнь вошли сюжеты из романов Фенимора Купера, Эдгара Уоллеса, Филлипса Оппенгейма ^{49} и иных писателей.

4 февраля 1933 года, через четыре дня после прихода Гитлера к власти печатные издания штрассеровского «Черного фронта» были запрещены по всей территории рейха.

После этого на территории Германии установилось показное и вполне обманное затишье. Длилось оно три недели. В качестве меры предосторожности были засекречены все документы и структуры «Черного фронта»; были составлены планы для дублирующих региональных (и никому не известных) руководителей по всей стране, которые должны были частично взять на себя текущую деятельность, а также осуществлять все виды контактов в случае ареста публичных лидеров. В штаб-квартире «Черного фронта» на Вильгельмштрассе – прямо неподалеку от гитлеровской рейхсканцелярии – остались только телефонист и несколько человек из числа «Черной гвардии».

27 февраля загорелся согласный на все рейхстаг. На следующий день после триумфального пришествия нацистов к власти доктор Геббельс сделал в своем дневнике прямо-таки пророческую запись:

«Мы сразу же начали работать… Мы обсудили новые мероприятия. На совещании с Фюрером мы выработали меры по противодействию красному террору. На сегодняшний день мы воздерживаемся от прямых акций. Вначале должно заполыхать само желание большевиков устроить революцию. И в нужный момент мы нанесем удар».

Рейхстаг заполыхал прямо по инструкции – четыре недели спустя, 27 февраля. Это событие тут же подали как «попытку большевиков устроить революцию» – и нацисты «ударили». Удар был нанесен по врагам Гитлера на всей территории страны, причем не только по красным, но и по пацифистам, националистам, католикам, демократам, «Черному фронту».

Утром следующего дня, 28 февраля, помещение «Черного фронта» на Вильгельмштрассе было взято штурмом и разломлено. Несколько бывших там человек были увезены. На всех известных руководителей и членов «Черного фронта» по всей стране были произведены облавы. В итоге несколько тысяч человек были отправлены в концлагеря, где, как я уже упоминал, некоторые из них находятся и по сей день.

Вечером 27 февраля Отто Штрассер направлялся на Ангальтский вокзал. Он должен был сесть на поезд, чтобы ехать домой. Внезапно он увидел на небе зарево и спросил таксиста, не знает ли он, что это такое. «Нацисты подожгли рейхстаг», – ответил тот. Штрассер не поехал домой. Он развернул машину и переночевал в гостинице. Вот так и началось это необычайное путешествие, которое продолжается и сегодня, семь лет спустя. В данный момент, после массы невероятных приключений, дорога привела его в Париж.

В тот момент, когда берлинскую штаб-квартиру «Черного фронта» обыскивали и громили, Отто Штрассер направлялся на небольшой курорт в Тюрингии, который был выбран в качестве первой тайной штаб-квартиры на случай подобного развития событий.

Приехав туда, он издал следующее распоряжение для своих последователей в Германии: «Все члены «Черного фронта», о которых полиция не знает, что они состоят в организации, должны немедленно пойти в армию, вступить в национал-социалистическую партию, СА, СС и продолжать свою политическую деятельность доступными легальными способами, состоя в этих структурах и организациях». Об этом приказе узнало гестапо, и к членам «Черного фронта», которые уже были арестованы и посажены в концлагеря, применили пытки – так их хотели заставить выдать своих товарищей. Разрушительная деятельность, ведущаяся изнутри, более всего пугала нацистов, потому что определить ее источник было очень трудно.

Благодаря заранее принятым мерам и подготовке руководителей-дублеров, о членстве которых в «Черном фронте» никто не знал (что и обеспечило им свободу), Отто Штрассер имел возможность, находясь на своем тихом тюрингенском курорте, посредством одних телефонных звонков держать в своих руках все нити руководства этой организацией, издавать распоряжения и получать ответные рапорты. Гестапо потребовалось достаточно много времени, чтобы окончательно закрутить все гайки и запустить свою машину, поэтому на самом раннем этапе местные телефонные разговоры еще не писали на пленку.

Но примерно через неделю он получил срочное донесение, в котором в наспех закодированной, но понятной Штрассеру форме было сообщено, что один из его помощников, находившихся в концлагере, не выдержал избиений и сообщил примерное местоположение тайной базы Штрассера. Этот телефонный звонок был сделан из гестапо! Своему шефу звонил один из членов «Черного фронта», который, в соответствии с приказом, оставался на своем достаточно высоком посту.

В этот момент Штрассер впервые едва не ощутил на своей шее мертвую хватку гестапо. Получив это предостережение, он тут же переехал во второе тайное убежище, точно так же заготовленное заранее. Оно находилось в одной из баварских деревень. Как он потом узнал, на другой день в этот тюрингенский отель, где он проживал под вымышленным именем, нагрянуло гестапо с целью арестовать его.

Затем, в конце марта, он переехал в третью тайную штаб-квартиру, на запад Германии. Это был уединенный домик в Тевтобургском лесу. Находясь там, он созвал совещание своих основных сторонников в Западной Германии. Мероприятие решили провести в тихой деревушке на берегу озера Штейнхудер. Когда они собрались там, то с удивлением увидели, что именно это место и этот день выбрали для проведения своего парада примерно… 30 000 чернорубашечников-штурмовиков. Протиснувшись через толпы ликующих штурмовиков, четверо товарищей Штрассера (один из них был в нацистской униформе) потихоньку направились на берег озера, обсудили необходимые вопросы, выработали определенные планы и разошлись.

Преследования инакомыслящих ширились, сеть агентов гестапо становилась все прочнее, концентрационные лагеря были переполнены. В середине апреля Отто Штрассер бросил вызов судьбе в своей родной Баварии – за рулем его автомобиля сидел облаченный в форму нацист, один из командиров СА!

Они проехали совсем немного, когда услышали позади переливистый гудок – звук напоминал почтовый рожок былых времен. Обернувшись, они увидели дежурную полицейскую машину с берлинскими номерами. В ней сидели люди в форме СС. Машина поравнялась и обогнала их автомобиль. Штурмовик, сидевший за рулем, вскинул руку в нацистском приветствии и прокричал: «Хайль Гитлер!» Одетые в черное эсэсовцы не ответили на приветствие и понеслись дальше. «Интересно…» – сказал водитель Штрассеру.

Через какое-то время они вновь увидели этот автомобиль – он стоял на обочине дороги. Вооруженные эсэсовцы внимательно посмотрели на них, когда машина проезжала мимо. «Господин доктор, – сказал спутник Штрассера, – мне это не нравится. Думаю, они ищут вас». (Они ехали в личном автомобиле Штрассера, номера которого были зарегистрированы на него. Это был уже достаточно старый агрегат, который едва выжимал 80–90 км в час. Штрассеру его подарил какой-то восторженный поклонник. Командира штурмовиков, участника «Черного фронта», оставшегося в рядах чернорубашечников по приказу Штрассера, он взял с собой для прикрытия и снятия подозрений.)

Они проехали еще немного, как вдруг снова услышали сзади звук клаксона. Уже знакомые эсэсовцы внимательно посмотрели на них и вновь уехали дальше. Подобная игра в кошки-мышки повторялась не раз. Наконец, Штрассер решил обхитрить преследователей и резко свернул с главной дороги, остановившись на рыночной площади какого-то городка, заполненной народом. Люди пришли сюда из окрестных деревень поучаствовать в митинге. Штрассер быстро добрался до почты и позвонил жене, рассказав ей о случившемся; когда он вышел из здания, то увидел, что машина с эсэсовцами остановилась рядом с его автомобилем.

Штрассер искренне верит, что только множество людей, сновавших по рыночной площади, удержало его преследователей от стрельбы. На улице темнело. Он отъехал, и, когда сыщиков не стало видно, попросил своего водителя выжать из машины все, что возможно, чтобы оторваться и свернуть на первую попавшуюся ферму. В конце концов они нашли такую ферму и буквально влетели во двор через большие ворота, которые тут же закрыли за собой.

Буквально через несколько минут они опять услышали знакомый гул мотора и увидели свет фар проезжавшего мимо автомобиля. Их преследователи освещали все закоулки, полагая, что они увидят следы беглецов, если те надумают искать спасения где-нибудь в стороне от главной дороги. Однако никто из них не догадался остановиться и заглянуть за массивные ворота. Штрассер с шофером лежали затаив дыхание до тех пор, пока свет фар и гул мотора не исчезли вдалеке. Затем они выехали наружу и, не зажигая огней, какими-то проселками добрались до Химзее, что в Баварии. Именно туда они и направлялись.

Позже по своим каналам Штрассер узнал, что эти эсэсовцы действительно преследовали его – они знали, что он находится в этом автомобиле. В рапорте о неудачном аресте, который их начальник написал по возвращении в Берлин, говорилось, что «Отто Штрассер известен как жестокий человек, который обычно носит с собой автоматический пистолет; именно поэтому я хотел дождаться наступления темноты и ослепить его водителя внезапным светом прожекторов, после чего сразу арестовать».

В последний раз Отто Штрассер созвал своих единомышленников в Германии – речь идет о его соратниках на юге страны. Они встретились на зеленых склонах Баварских Альп, в нескольких сотнях метров от границы с Австрией. Облачившись в купальные костюмы, они разложили свои бумаги на грубо сколоченном столе, стоявшем перед Almhütte– одной из тех простых альпийских хижин, в которых летом живут пастухи, выпасающие свой скот на высокогорных лугах, до которых зимой добраться просто невозможно, ибо все пути завалены снегом.

На этой фантастической Führerbesprechung, или встрече руководителей, буквально у порога свободы, в какой-то момент тяжелая рука гестапо вновь похлопала Штрассера по плечу. На встречу собрались – помимо Штрассера – еще трое лидеров южногерманского «Черного фронта». Кроме них, тут были две женщины – хозяйка уединенной фермы, стоявшей внизу, по склону холма, где он, собственно, и остановился, и ее служанка.

В тот самый момент, когда эти полупляжного вида люди обсуждали за столом вопросы заговора и самой серьезной политики, появились вооруженные эсэсовцы – это был вспомогательный погранпатруль – которые, подойдя к ним, поинтересовались, чем это они тут занимаются. «Да вот, загораем и развлекаемся с девочками, – сказал Штрассер, больше всего боявшийся, что эсэсовцы начнут рассматривать бумаги, лежавшие на столе. – С девочками? – удивился спрашивавший его. – А я их что-то совсем не вижу». «Ну как же, вон они, – отвечал Штрассер, указывая на двух женщин в купальниках, которых тоже загорали, лежа метрах в двухстах ниже. «И это ваши девушки?» – с подозрением спросил эсэсовец. – «Ну да, конечно, – ответил Штрассер и, слегка напрягшись, закричал: – Эй, Анна, иди сюда. Вот этот господин хочет знать, что я тут делаю. А еще он не верит, что ты – моя девушка»».

Почтенная замужняя дама – а это была хозяйка гостиницы – тут же смекнула, что не нужно бурно реагировать на фамильярное «тыканье» и прочие фантазии, и от души сыграла свою роль. Эсэсовцы, смущенные, но не убежденные до конца, отошли от них, однако залегли в траву неподалеку, метрах в четырехстах у самой границы с Австрией. Затем один из них достал свисток и пронзительно свистнул в него. Тут же из-за соседних холмов показались еще трое пограничников-эсэсовцев. Они собрались вместе и, глядя в сторону четверки, сидевшей за столом, явно обсуждали их.

Отто Штрассер и его друзья, излучая непритворную беззаботность, продолжали сидеть за столом. Никогда красоты Австрии не казались им столь величественными. Ситуация, однако, усложнялась, как вдруг спасение пришло к ним с небес – с этих безупречно голубых, освещенных ярким солнечным светом небес. Они внезапно покрылись тучами, и хлынул такой проливной дождь, что буквально через секунду маленькие горные речушки уже бежали вниз стремительными потоками, волоча за собой весьма увесистые булыжники и камни. Эсэсовцы, постояв немного на прежнем месте, все-таки решили, что их подозрения не стоят того, чтобы за них промокать до нитки. Они пошли вниз по склону. Штрассер же и его товарищи разошлись в разные стороны; сам Отто окольными путями вернулся на ферму.

Но его карта была уже бита. Четверо суток спустя, 9 мая, в Берлине Грегор Штрассер встретился с министром внутренних дел доктором Фриком, который по-прежнему хорошо относился к нему. От министра Грегор услышал, что люди Геринга каким-то образом узнали, что Отто Штрассер находится неподалеку от Химзее. Тогда Грегор вылетел в Мюнхен, послал в убежище Отто автомобиль и записку о грозящей опасности. В ней он умолял его бежать как можно скорей. Отто, охваченный каким-то предчувствием, решил, что он не уедет, пока не увидит брата. Загримировавшись, он прибыл в Мюнхен и там встретился с Грегором (больше он его никогда не увидит) в доме их приятеля, бывшего, кстати, высокопоставленным чином СС. Он уже давно и крепко дружил с братьями.

В Мюнхене Отто увидел, что его брат – просто сломанный человек. Свою роль он уже отыграл, но при этом никак не мог забыть, как это его, человека, создавшего эту партию, так оболгали и буквально вышвырнули за дверь в минуту триумфа организации. Более того, он чувствовал приближение смерти. Он сказал Отто: «Геринг расстреляет нас. Обоих». «Или мы его. Это уж точно», – ответил Отто и стал упрашивать Грегора бежать вместе с ним, чтобы начать борьбу уже из-за границы. Грегор не согласился; он не мог заставить себя бросить семью и свое дело.

В тот же самый вечер, 9 мая 1933 года, Отто Штрассер приехал в одно местечко в Баварских Альпах неподалеку от границы с Австрией. Около полуночи вместе с проводником, знавшим в этих краях каждую тропку, он начал свой путь через горы. Они продвигались по узким, протоптанным горными козлами тропинкам, проходившим над обрывами. На рассвете 10 мая 1933 года он пересек австрийскую границу.

В это время в Берлине австрийский проходимец был уже абсолютным хозяином рейха. А на границе рейха, в лучах утреннего солнца, немецкий офицер, противник «красных» и революционный социалист направлял свой скорбный путь в Австрию.

Вечером 10 мая 1933 года после почти суточного перехода Отто Штрассер прибыл в Куфштейн. Он был свободен, за ним не шли по пятам, он снова мог сражаться. Однако, думая так, он ошибался, ибо преследователи от него не отстали – они были недалеко от него, и еще многие годы будут дышать ему в спину. Правда, в тот момент он еще не знал этого, а потому направился в новую штаб-квартиру «Черного фронта» – в Вену.

Таким образом, буквально через три месяца после прихода Гитлера к власти и начала гестаповского террора на территории Германии в Вене возобновилась «война одиночки». Еще в феврале в Вену были отправлены все материалы, которые могли потребоваться для выпуска антигитлеровских газет, и, начиная с середины того же месяца, они начали выходить из-под печатного станка и тысячами переправляться различными путями на территорию рейха.

Сделать все это было сравнительно просто – дело в том, что «Черный фронт» действовал не только в Германии, но и в Австрии, и его структуры в этой стране не подверглись никакому давлению. Австрийские сторонники Штрассера помогли ему наладить издание газеты и организовали нелегальные каналы по переправке тиража через границу. Она называлась (в предчувствии того, что случилось позднее) Der Schwarze Sender(«Черный передатчик»).

Помимо газеты, издавались также и памфлеты. Это были книжечки небольшого формата, отпечатанные на очень тонкой бумаге. Их скручивали в рулон и большими партиями – по 50 000 штук зараз – переправляли через границу. Эти брошюры вызывали у нацистов больше раздражения, чем какие-то иные нападки на них и на их образ действий, ибо автором был человек, сыгравший слишком заметную роль в их движении. К тому же его никак нельзя было назвать ни социалистом, ни коммунистом, ни евреем.

Именно по этой причине достаточно скоро руки гестапо протянулись и за границу, в Австрию, но Отто Штрассер снова сумел в последний момент избежать смертельного объятия. Это было, пожалуй, самое потрясающее приключение в его жизни.

В июле 1933-го он жил в Вене. Шел второй месяц пребывания в Австрии. Штрассер жил по фальшивому паспорту и, естественно, под вымышленным именем у своей двоюродной сестры. Благодаря своей неутомимой энергии за эти несколько недель он буквально удвоил мощь антигитлеровской кампании, которую проводил «Черный фронт», так что поток критической литературы, устремлявшийся через австрийскую границу в Германию, не на шутку встревожил тайную полицию рейха.

Для того чтобы более четко понимать сложившуюся на тот момент ситуацию, необходимо отметить, что в это время австрийские нацисты, по приказу из Берлина, организовали свою первую кампанию, направленную на захват власти вооруженным путем. Кульминацией стал мятеж 24 июля 1934 года и убийство канцлера Дольфуса. Не только в Вене, но во многих районах страны были взорваны бомбы, проведены различные силовые акции. Население знало, что за всем этим стоят нацисты. В обществе царили напряженность и подозрительность.

В ночь на 4 июля 1933 года Отто Штрассер вернулся в Вену из Праги. В столице Чехословакии он, со свойственной ему предусмотрительностью, готовил запасной аэродром на случай, если Австрия покорится Гитлеру и «Черному фронту» придется срочно менять место базирования. В его венской квартире было темно и дверь, по каким-то непонятным причинам, никак не поддавалась его ключам. Он постучал, но ответом было молчание.

Тогда он сошел вниз и постучался к привратнику, который, увидев такого посетителя, изумленно открыл глаза и пробормотал: «Но, герр Мюллер, сегодня тут была полиция и вашу хозяйку арестовали». Штрассер, огорошенный новостью, тем не менее, никак не увязал случившееся со своей персоной. Он был убежден, что в венской полиции не знают, кто он на самом деле. Но даже если и знают, то за ним все равно не будут охотиться – разве Австрия во главе с Дольфусом не борется изо всех сил против Гитлера? Тогда он спросил: «А почему дверь никак не открывается ключом?» «Полиция опечатала квартиру», – услышал он в ответ.

«So!» ^{50} – задумчиво проговорил Штрассер и, после минутного колебания, открыл дверь и вышел на улицу. Он погрузился в глубокие раздумья – надо было понять, что делать хотя бы этой ночью. Ему мешало то, что он не мог поехать в гостиницу – из Праги он вернулся фактически без гроша в кармане (в кошельке лежал один австрийский шиллинг). Забегая вперед, отмечу, что финансовая проблема будет «доставать» его все эти годы и безденежье станет его вторым смертельным врагом – после Гитлера. Несмотря на то что на дворе стоял июль, ночи были очень холодными. У Штрассера не было даже плаща и ни гроша на то, чтобы, как он сказал, раздобыть себе хотя бы немного того тепла, которое предлагает город.

В итоге ему пришлось прослоняться по улицам всю ночь, а рассвет он встретил у дверей дешевого кафе. Штрассер ждал, пока оно откроется – здесь за полшиллинга можно было купить чашку кофе с сахаром и взбитыми сливками и небольшую булочку.

Наконец кафе открылось. Заспанный официант принес ему кофе с булочкой и, как делает каждый вышколенный венский Ober ^{51} , положил перед ним утреннюю газету. Отто Штрассер отхлебнул кофе, надкусил булочку, развернул газету – и увидел напечатанный во всю страницу заголовок, гласивший, что за взрывами бомб, всколыхнувшими всю Австрию, стоит «Черный фронт». Далее в статье говорилось о том, что этой ночью были арестованы все руководители этой преступной организации – семнадцать мужчин и две женщины, но что главаее, некий доктор Отто Штрассер, к сожалению, сумел скрыться.

Штрассер был не на шутку встревожен и поражен. В этот момент он даже не смог бы найти объяснение происшедшему – разве он, главный личный враг Гитлера, не находится в Австрии, которой руководит тоже противник Гитлера, Дольфус? Зачем и, главное, для чего он и его люди станут разрушать такуюАвстрию, взрывая бомбы? Ведь пока жива эта Австрия, живы и они; ее жизнь или смерть – это и их жизнь и смерть. И что вообще означал весь этот скандал? Ведь все же знали, кто бросал бомбы. И по какой такой здравой причине в этом случае на антинацистский «Черный фронт» была возложена столь тяжкая вина?

В тот момент Отто Штрассер еще не знал, что рядом с ним в этом затхлом венском кафе присутствует еще один невидимый посетитель – гестапо. На самом деле возможности Гестапо уже в это время были настолько велики, что рядовому обывателю было трудно в это поверить. Все это стало очевидно год спустя, в июле 1934-го, когда в стране вспыхнул нацистский мятеж, канцлер Дольфус был убит, а после подавления мятежа оказалось, что глава венской полиции, доктор Штейнхаузль, входил в число нацистских заговорщиков. Он был осужден на длительное заключение, однако вторжение Гитлера в Австрию вновь вознесло его в кресло Начальника полиции Вены.

Вот так, проживая в Вене и, как он считал, находясь в полной безопасности, Отто Штрассер лишь по счастливой случайности избежал цепких рук гестапо. Человек Гитлера, Штейнхаузль, изо всех сил стремился поймать его – и чуть было не поймал. Если бы Штрассер оказался дома в день визита полиции, то тогда его бы банально похитили и перевезли через немецко-австрийскую границу, либо же продержали в тюрьме вплоть до прихода Гитлера. Но в любом случае он бы разделил судьбу своего брата. Вот, кстати, почему я все-таки думаю, что судьба по-прежнему милостива к этому человеку. Иначе как объяснить тот факт, что он в последний миг уклонялся от сокрушительных жерновов обрушившегося на него молоха?

Но в то утро Отто Штрассер даже не догадывался об этом. Случившееся настолько потрясло его, что он инстинктивно понял – его жизнь в опасности. Он никак не мог прийти в себя и спокойно поразмыслить над тем, что произошло, однако внутренний голос говорил ему: «Уходи отсюда, уходи и как можно быстрее». Но как это сделать? У него не было денег, в Вене он практически никого не знал. Его немногочисленные знакомые были арестованы прошедшей ночью. В кармане у него лежало только пятьдесят грошей.

Он думал и думал и наконец ухватился за одну идею, которая подарила ему хрупкую надежду. В Вене былодин человек, которого он хоть немного знал – человек, у которого работала секретарем кузина Штрассера, журналист-еврей, состоявший в штате издательства «Ульштейн».

Штрассер направился в контору этого человека. Пришлось идти пешком почти через весь город, после бессонной ночи и испорченного завтрака. Придя туда и назвавшись чужим именем, он добился желанной встречи.

Человек, сидевший за столом, поднял глаза, и его лицо мгновенно отразило смешанное чувство ужаса и удивления. Он резко встал и вытянул вперед руки, словно пытаясь оградить себя от какого-то ужасного призрака. После чего сказал: «Уходите, уходите отсюда сейчас же». «Мне нужно сто шиллингов, и я не уйду, пока вы не дадите мне их», – ответил Штрассер, «Но это же шантаж, – запротестовал испуганный и одновременно возбужденный человек. – Полиция охотится за вами. Уходите». «Мне нужно сто шиллингов, чтобы добраться до Праги, – сказал Штрассер, – и если вы не дадите мне их, то я останусь тут, и меня арестуют у вас в конторе. А потом арестуют и вас».

Несмотря на обуявший журналиста страх, вспоминает Штрассер, этот еврей быстренько вспомнил, что билет до

Праги стоит 69 шиллингов, о чем тут же и заявил Штрассеру. «Но мне же нужно что-то на такси и на еду», – возражал тот. «Вот, – сказал этот человек, – вот, возьмите и уходите. Быстро». Штрассер взял сто шиллингов и сказал: «Я напишу вам расписку». Журналист умоляюще поднял руки: «Нет, нет, мне не надо расписки». – «Тогда я пришлю вам деньги из Праги». – «Делайте что хотите, посылайте их, не посылайте, но только уходите отсюда, и побыстрее. И не надо мне никакой расписки. Ну уйдите, уйдите же!»

Штрассера буквально вытолкали за дверь, и он снова оказался на улице. Оказалось, что он вовсе не свободный человек в свободной стране, как он ранее думал. Он снова был беглецом, хотя в данный момент еще не мог понять почему. Он знал одно: ему нужно спасаться бегством, и как можно скорее. Теперь для этого у него были деньги. Он направился в сторону Ринга ^{52} , однако вспомнил, что у него нет никакой одежды кроме той, которая была на нем. Все остальное осталось на квартире. Он решил взять такси и съездить туда. Если, подумал Штрассер, он увидит там что-то подозрительное, то просто проедет мимо. Если же нет, то зайдет в дом и посмотрит, можно ли как-то вызволить его одежду.

Вокруг дома было тихо. Он остановил такси, вошел в подъезд и нервно постучал в дверь квартирки, где обитал привратник. Хозяин вышел наружу, с удивлением воззрился на Штрассера и сказал: «Но, господин доктор Штрассер!» «Что значит – доктор Штрассер?» – спросил тот. «Ну… вы же доктор Штрассер», – ответил мужчина. «Да, и что дальше?» – спросил Штрассер. Привратник заговорщицки улыбнулся. «Не бойтесь, господин доктор, – сказал он. – Я социалист. Я уже забрал ваши вещи и уложил их в чемодан. Полицейские снова приходили сюда, и я сказал им, что вы уехали. Они оставили дверь в квартиру открытой, и я взял ваши вещи на всякий случай… вдруг вы вернетесь. Но вам лучше туда не ходить».

Оставалось решить всего одну проблему, но весьма серьезную – как выбраться из Австрии. К тому моменту Штрассер уже знал, что полиция знает, что он проживал под именем Мюллера, а потому на все погранпосты был отправлен приказ искать человека с такими паспортными данными. Лучше всего, подумал он, попробовать уехать с помощью… трамвая.

В те дни в центре Вены, буквально рядом с центральной улицей располагался своего рода трамвайный вокзал. Оттуда, прямо вдоль центральной улицы, уходили трамваи на Братиславу. Дорога занимала два часа. Раньше Братислава называлась Прессбург и была для Вены чем-то вроде Виндзора для Лондона. Однако то было во времена Австро-Венгерской империи. Теперь же Прессбург носил название Братиславы и находился уже прямо за границей, в Чехословакии. Но трамвай по-прежнему ходил туда. По-прежнему люди говорили, что он «идет в Прессбург», трамваи бегали по расписанию, и за его пассажирами никакого присмотра практически не было. Многие люди ездили в оба конца каждый день, так что паспорта на границе проверяли далеко не всегда.

Это был единственный шанс. И Отто Штрассер воспользовался им. Со своим чемоданом он прогулялся по Рингу и сел в трамвай. Через два часа он уже был в Братиславе, на чехословацкой земле. В очередной раз он избавился от погони. Он снова был свободным человеком в свободной стране. Его даже не попросили показать паспорт.

И снова ему пришлось заново начинать «войну одиночки». Он поехал в Прагу. У Штрассера было своего богатство – хорошие друзья, как в самой Германии, так и за ее пределами. Они помогали ему, чем могли – иногда деньгами, иногда – другими путями, в частности, по очень важному вопросу обеспечения фальшивыми паспортами. На этот раз он воспользовался паспортом одного своего сторонника, проживавшего в Германии, чье лицо и фигура практически соответствовали внешности Штрассера. Этот человек заменил свою фотографию фото Штрассера. К сожалению, на ней Штрассер был запечатлен в униформе штурмовиков, что в настоящей ситуации было нежелательно. Поэтому черная рубашка была заретуширована, а поверх нее нарисовали белый воротничок и черный галстук. Затем фотограф переснял подправленное изображение, а другой специалист аккуратно вклеил фото Штрассера на место старой фотографии владельца паспорта.

Возобновив в Праге деятельность «Черного фронта» (Штрассер трудился в конторе одного своего приятеля), Отто поселился в семье совершенно обычного почтальона. Несмотря на потрясение, пережитое в Вене, в Праге он себя ощущал в абсолютной безопасности, ибо настроения чехов были вполне определенные. Среди них не было поклонников Гитлера, и было невозможно представить, что глава пражской полиции или даже какой-нибудь последний посыльный – нацистский агент.

В такой вот иллюзорной безопасности Штрассер прожил пять месяцев. Утром 25 ноября 1933 года, когда он еще лежал в постели, дверь в его комнату открылась и в ней показалась его хозяйка. Тучная женщина была напугана и еле дышала. «Полиция», – только и смогла выговорить она – ее буквально толкали перед собой двое чешских полицейских С револьверами наготове. Они обрушили на Штрассера какую-то длинную и суровую тираду на чешском. Штрассер попросил их говорить по-немецки, после чего они спросили его, не он ли герр Мюллер (имя, под которым он жил в Вене). Штрассер ответил отрицательно, и тогда они попросили его паспорт.

По счастью, его очередной новый паспорт был уже у него. Он был выдан уже после прихода Гитлера к власти, так что на его страницах уже красовалась свастика. Все это окончательно сбило с толку полицейских, которые долго говорили о том, что герр Мюллер долженжить тут…После чего они, наконец, в недоумении удалились, ворча и ругаясь. Хозяйка Штрассера, женщина внушительных габаритов, снова, затаив дыхание, вплыла в комнату и на забавном немецком сказала: «На улице еще два полицейских, с пистолетом, на большой автомобиль, все очень сердитый».