Текст книги "Жизнь, Вселенная и все остальное"

Автор книги: Дуглас Ноэль Адамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Зафод вновь кивнул и поинтересовался:

– Чего-чего будет возобновлено?

По абсолютно бесстрастному лицу робота скользнула тень легкой досады. По-видимому, этот разговор действовал ему на эквивалент нервов.

– Ликвидация, – сказал он. – Мы ищем Ключ, – повторил он, – мы уже владеем Деревянным Столбом, Стальным Столбом и Плексигласовым Столбом. Через несколько минут мы завладеем Золотой Перекладиной…

– Нет, не завладеете.

– Завладеем, – заявил робот.

– Нет уж. Без нее мой корабль перестанет работать.

– Через несколько минут, – терпеливо повторил робот, – мы завладеем Золотой Перекладиной…

– Фигушки, – сказал Зафод.

– А затем мы отправимся, – на полном серьезе заявил робот, – на вечеринку.

– Да? – обалдело переспросил Зафод. – А мне можно с вами?

– Нет, – сказал робот. – Мы планируем вас застрелить.

– Правда, что ли? – вскричал Зафод, поигрывая пистолетом.

– Правда, – сказал робот.

Раздался залп.

Зафод так изумился, что роботам пришлось дать еще один залп, прежде чем он упал.

12

– Тс-с-с, – сказал Слартибартфаст. – Слушайте и наблюдайте.

Над древним Криккитом сгустилась ночь. Небо было пусто и черно. Сквозь мрак виднелись лишь огни ближнего городка. Ветерок приносил оттуда мирные бытовые звуки. Слартибартфаст, Форд и Артур остановились под ароматно пахнущим деревом. Присев на корточки, Артур ощутил под ладонями инфоиллюзии почвы и травы. Размял их между пальцами. Почва производила впечатление тяжелой и вязкой, трава была упруга. Что ни говори, а Криккит казался приятным во всех отношениях местечком.

Однако на взгляд Артура, абсолютно черный небосвод придавал всему идиллическому, несмотря на сумрак, пейзажу какой-то зловещий оттенок. И все же, рассудил Артур, это дело привычки.

Кто-то коснулся его плеча. Артур поднял глаза. Слартибартфаст молча указал ему на ту сторону холма. Артур увидел вереницу крохотных огоньков, что, качаясь и приплясывая, медленно двигались к ним.

Вскоре стали различимы и звуки, а затем стало понятно, что это маленькая кучка людей, и держат они путь домой, в город.

Они прошли очень близко от наблюдателей под деревом, размахивая фонарями, от чего по траве и листве скакали забавные «зайчики», радостно болтая между собой и самым натуральным образом распевая песню о том, как все чуд-чуд-чудесно на свете, как они счастливы, как здорово они потрудились на ферме и как приятно возвращаться домой, где ждут жены и дети. Затем следовал маленький припев насчет того, что в это время года цветы благоухают на редкость благостно и какая жалость, что бедная собака сдохла, так и не увидев своих любимых цветочков. Артуру невольно представилось, как Пол Маккартни, восседая с ногами в кресле у камина, мурлычет эту песенку Линде и соображает, что бы такое купить на доходы с нее – то ли Эссекс, то ли Ирландию.

– Повелители Криккита, – выдохнул Слартибартфаст голосом призрака.

Артур, погруженный в мысли об Эссексе и Ирландии, на миг растерялся. Затем, вернувшись к реальности, осознал, что все равно не понимает, куда клонит старец.

– Кто? – переспросил он.

– Повелители Криккита, – повторил Слартибартфаст. Если и раньше он изъяснялся тоном призрака, то теперь это был вообще некий сильно простуженный житель Аида.

Артур уставился на компанию фермеров, пытаясь свести воедино крохи информации, которыми располагал.

Безусловно, это были не земляне, хотя все различия состояли в чуть-чуть слишком высоком росте, излишней худобе, угловатости и бледной, почти белой коже. Но в общем и целом они смотрелись довольно приятно. Правда, в них проглядывала некоторая чудаковатость – не хотел бы Артур ехать с ними в одном купе, – но вся эта чудаковатость сводилась к чрезмерному добродушию и любезности, а не каким-то изъянам. Непонятно, с чего вдруг Слартибартфаст принялся пришептывать, как в радиорекламе какого-нибудь жуткого фильма о лесорубах, берущих на дом халтуру?

Да, но ведь вся эта история с Криккитом ничуть не лучше. Артур не совсем понял, какая связь между игрой, которая на Земле называлась крикетом, и…

Слартибартфаст точно прочел его мысли.

– Игра, которую вы именовали крикетом, – проговорил он, точно из жерла преисподней, – относится к числу забавных капризов родовой памяти, благодаря которым многие концепции и образы продолжают жить в сознании, хотя их истинный смысл потерян во мгле времен. Из всех цивилизаций и племен Галактики только англичане могли воскресить воспоминание о самых ужасных войнах в истории Вселенной и превратить его в чрезвычайно замысловатую, нудную и бесцельную игру. Извините, но таково общее мнение о ней. Мне крикет вообще-то нравится, – добавил он, – но на взгляд большинства, вы в наивности своей создали ужасную пошлость. Особенно этот момент, когда нужно угодить в калитку маленьким красным мячиком. Настоящее издевательство.

– Угм, – произнес Артур, глубокомысленно морща лоб, чтобы никто не усомнился в маневренности его извилин, – угу.

– А вот это, – сказал Слартибартфаст, перейдя на загробный хрип и указывая на компанию криккитян, которые удалялись в сторону города, – те самые, с кого все началось. А случится это сегодня. Пойдемте за ними и посмотрим сами.

Тихо проскользнув под ветками, они поднялись вслед за веселой компанией по тропке в гору. Против инстинкта не попрешь – наши герои невольно двигались опасливо, даже воровато, хоть и знали, что с тем же успехом могли трубить в трубы и вопить: «Ату!» – инфоиллюзию это бы не спугнуло.

Артур обратил внимание, что двое криккитян завели новую песню – милую романтическую балладу, которая словно парила в прохладном ночном воздухе. Услышь ее Маккартни, она мигом подарила бы ему Кент и Суссекс и позволила бы всерьез задуматься о приобретении Хэмпшира.

– Ты наверняка знаешь, что сейчас произойдет, – сказал Слартибартфаст Форду.

– Я? – изумился Форд. – Откуда?

– Ты разве не изучал в школе древнюю историю Галактики?

– Моя киберкабинка была позади Зафода, – пояснил Форд, – это очень отвлекало. Хотя я узнал немало сногсшибательных вещей.

В этот момент Артур заметил странную особенность песни, которую распевали криккитяне. На восьмом такте этой баллады, который сам по себе мог бы сделать Маккартни полноправным хозяином Винчестера, не говоря уже об окрестностях, текст стал каким-то странным. Говоря о свидании с девушкой, автор соблазнял ее прогуляться не «при луне» или «под звездным небом», но просто «по траве», что показалось Артуру излишне прозаичным. Но тут он поднял глаза на ужасающе голый небосклон и остро ощутил всю важность этой детали. При взгляде на это небо мерещилось, будто ты один-одинешенек во Вселенной. Артур поделился своим впечатлением с друзьями.

– Нет, – сказал Слартибартфаст, ускоряя шаг, – жители Криккита никогда не восклицали про себя: «Мы одни во Вселенной». Видите ли, они окружены колоссальным Пылевым Облаком. Одно только их солнце и их планета, на самом краю восточной оконечности Галактики. Из-за Пылевого Облака они испокон веку не интересуются небом – все равно там пусто. Ночью оно абсолютно черное. Днем светит солнце, но на солнце не очень-то посмотришь – они и не пытаются. В общем, неба они и не замечают. Как будто у них в зрачках слепое пятно на 180 градусов от горизонта до горизонта.

Понимаете, мысль «Мы одни во Вселенной» их ни разу не посещала, потому что до сегодняшнего вечера они вообще не знали о существовании Вселенной. До сегодняшнего вечера.

Он двинулся дальше, а его слова гулко повисли в воздухе.

– Представьте себе, ни разу не подумать: «Мы одни-одинешеньки» – просто потому что не знаешь, что можно жить по-другому.

И вновь зашагал вперед.

– Боюсь, это зрелище подействует вам на нервы, – предупредил он.

Тут наблюдатели услышали высоко в безглазых небесах тоненький визг. Они тревожно задрали головы, но пока ничего не было видно.

Затем Артур заметил, что идущая впереди компания тоже обратила внимание на визг и пришла в замешательство. Криккитяне смотрели друг на друга, направо, налево, вперед, назад, даже на землю. Но только не вверх.

Ужасное потрясение, которое они испытали, когда, завывая и гремя, горящий звездолет упал с небес, врезавшись в холм примерно в полумиле от них, словами не передашь.

Кое-кто с придыханием произносит имя «Золотое сердце», другие благоговейно повествуют о «Бистроматолете».

Но несть числа тем, кто упивается историей «Звездного Титаника», легендарного корабля-колосса. И поистине, она того стоит. Этот величественный, сказочно-роскошный лайнер сошел со стапелей знаменитого Артефактоволя – астероида-верфи – несколько сот лет тому назад.

Умопомрачительно красивый, уникально огромный и к тому же самый уютный корабль в истории Галактики (точнее, в нынешней, сильно обкарнанной опровержениями версии этой самой истории – подробности см. ниже, в главе о «Движении за Реальное Время») имел несчастье быть построенным в эпоху младенчества физики невероятности, задолго до постижения законов этой смутной и дикорастущей научной отрасли.

Инженеры и конструкторы в своей великой наивности решили снабдить «Титаник» экспериментальным генератором невероятностного поля, которое, по их расчетам, должно было обеспечить бесконечную невероятность каких бы то ни было неполадок на борту.

Они и не догадывались, что всем вычислениям в области невероятности свойственны квазивзаимообратимость и кольцеобразность, благодаря чему все Бесконечно Невероятное почти немедленно осуществляется в реальности.

Ах, как прекрасен – аж глазам больно – был «Звездный Титаник», когда, точно арктурианский мегавакуумный серебристый кит, он качался в лазерных тенетах гибких строительных лесов. Сияющее облако булавок и иголок на знойно-черном бархате открытого космоса. Но едва сойдя со стапелей, он и первой своей радиограммы – сигнала SOS – передать не успел, как все его системы беспричинно отказали.

Однако это событие оказалось не только кошмарным крахом одной начинающей науки, но и апофеозом другой. Было неопровержимо доказано, что количество зрителей, смотревших телерепортаж о запуске «Титаника», превосходило все население Вселенной на тот момент. Этот факт был расценен как величайшее достижение социологии телевидения.

Другой суперсенсацией тогдашней прессы стала вспышка сверхновой звезды, в которую несколько часов спустя превратилась звезда Неавоось. В системе Неавооси находятся – то есть находились – крупнейшие страховые компании Галактики.

Меж тем как об этих звездолетах, а также других кораблях-легендах, например линкорах Галактической Армады («Храбром», «Безрассудном» и «Камикадзе»), говорят с благоговением, гордостью, упоением, энтузиазмом, восторгом, симпатией, сожалением, завистью, ревностью – в общем, почти со всеми людскими эмоциями, но подлинного чувства изумления удостоился лишь корабль, который всем вышеперечисленным не чета – «Криккит-1», первый звездолет, который построили криккитяне.

«Криккит-1» не был хорошим кораблем. Отнюдь.

Это была безумная колымага из подручных материалов. Казалось, его соорудили где-то в сарае – собственно, так оно и было. Корабль этот был изумителен не своей конструкцией (мягко говоря, неудачной), но самим фактом своего появления. Между мигом, когда криккитяне впервые узнали о существовании космоса как такового, и запуском этой первой ласточки среди космических кораблей прошел ровно год.

Пристегиваясь ремнями, Форд Префект только возносил хвалу судьбе за то, что это всего лишь безопасная инфоиллюзия. По жизни он не согласился бы взойти на борт такого корабля даже за всю рисовую водку страны Китай. Первая реакция: «На соплях держится». Вторая реакция: «Извините, можно выйти?»

– И что, эта штука полетит? – спросил Артур, сочувственно косясь на связанные веревочками трубы и приклеенные к картонной обшивке провода, что составляли интерьер корабля.

Слартибартфаст уверил его, что полет состоится, что они в полной безопасности, что их ожидает крайне поучительное, хоть и довольно мучительное зрелище.

Форд с Артуром решили покориться судьбе и претерпеть мучения.

– Сходить с ума, так сходить, – рассудил Форд.

Впереди них сидели трое пилотов. Разумеется, экипаж не реагировал на присутствие посторонних – ведь их тут, в сущности, и не было. Три пилота были одновременно и конструкторами корабля. Это они шли в тот вечер по тропе, распевая мелодичные, проникновенные песни. Авария инопланетного звездолета сдвинула какие-то шарики в их головах. День за днем они исследовали останки сгоревшего корабля, разгрызая секрет за секретом, распевая звонкие кораблеразборочные марши. Затем они построили собственный корабль – он-то и готовился сейчас к взлету. Это было их творение, и сейчас они пели о нем песенку, изливая в ней двойную радость успеха и обладания. Припев был немного печальный. В нем они выражали сожаление, что из-за работы им приходилось долгими часами корпеть в сарае, не видя ни жен, ни детей, которые страшно по ним скучали, но подбадривали их бесконечными новостями о приключениях растущего щенка.

«Трень-сдззз…» – корабль взлетел.

Он с грохотом понесся по небу, словно точно знал, что делает.

– Быть такого не может, – сказал Форд, когда наблюдатели оправились от ускорения, а корабль уже рассекал верхние слои атмосферы. – Быть такого не может. Будь ты хоть семи пядей во лбу, но за год спроектировать и построить такой корабль… Не верю. Докажете – все равно не поверю. – И уставился в крохотный иллюминатор – на кромешную тьму.

Некоторое время полет протекал без происшествий, и Слартибартфаст включил убыстренную перемотку.

И потому вскорости они оказались у внутренней границы сферического, полого изнутри Пылевого Облака, со всех сторон окружавшего Криккит и его солнце.

Пространство не просто изменило текстуру и состав. Мерещилось, будто мрак гудит, с треском лопается на носу корабля. И мрак этот был особый – студеный, беспросветный, тяжелый мрак ночного неба над Криккитом.

Холод, тяжесть, беспросветность потихоньку проникли в сердце Артура, и он остро ощутил переживания пилотов-криккитян, повисшие в воздухе кабины, точно грозовое электричество. Они находились перед Рубиконом исторического самосознания своего народа. Это был рубеж, за который никто из криккитян не заглядывал даже в мечтах, поскольку не знал о его существовании.

Тьма пылевого облака сдавила корабль. Внутри царила историческая тишина. Миссия «Криккита-1» заключалась в том, чтобы выяснить, есть ли что-то с той стороны неба, откуда, вероятно, и происходил разбившийся корабль. Может, там находится другая планета – ох, как трудно далось это предположение самозамкнутым умам сынов Криккита с его глухой стеной вместо неба.

История собиралась с силами, чтобы нанести криккитянам новый удар.

Но тьма – глухой кокон, оберегающий внутренний мрак, – все еще гудела вокруг корабля. Стена, казалось, все близилась и близилась, густела и густела, тяжелела и тяжелела. И вдруг исчезла.

Корабль вылетел из облака.

Пилоты увидели алмазную россыпь созвездий – и их души в ужасе взвыли.

Некоторое время они летели вперед, неподвижные на фоне глазастого тела Галактики, которое само было неподвижно на фоне бесконечных просторов Вселенной. А потом развернулись.

– Это необходимо убрать, – сказали криккитяне, направив корабль в сторону дома.

На обратном пути они спели немало мелодичных, наполненных глубоким смыслом песен на темы мира, справедливости, нравственности, культуры, спорта, семейной жизни и ликвидации всех прочих форм жизни.

13

– Думаю, теперь вам ясно, как все случилось, – сказал Слартибартфаст. Он медленно размешивал ложкой свой искусственный кофе, тем самым приводя в движение жидкие интерфейсы между реальными и нереальными числами, между интерактивными перцепциями сознания и Вселенной, что, в свою очередь, изменяло матрицы потаенной субъективности, которая и позволяла его кораблю лихо переиначивать саму сущность пространства и времени.

– Да, – произнес Артур.

– Да, – произнес Форд.

– А что я должен делать с этой куриной ножкой? – спросил Артур.

Слартибартфаст окинул его суровым взглядом и сказал:

– Да просто вози ею по тарелке. – И продемонстрировал, что именно надо делать.

Последовав его примеру, Артур ощутил легкую вибрацию: в куриной ножке, четырехмерно движущейся сквозь пятимерное (если верить Слартибартфасту) пространство, пульсировала некая математическая функция.

– Не прошло и дня, как все жители Криккита превратились из обаятельных, сердечных, умных…

– …хоть и чудаковатых… – вставил Артур.

– …обыкновенных людей, – продолжал Слартибартфаст, – в обаятельных, сердечных, умных…

– …чудаковатых…

– …маньяков-ксенофобов. Идея существования Вселенной, так сказать, не вписывалась в их картину мира. Они просто не были способны с ней свыкнуться. И потому со всем своим обаянием, сердечием, умом, чудаковатостью, если хотите, решили ее уничтожить. Что такое, Артур?

– Что-то мне это вино не очень нравится, – сказал тот, обнюхивая бокал.

– Ну так отошли его обратно. Все это элементы математического процесса.

Артур так и поступил. Ему не понравилась топография ухмылки официанта, но это ничего – Артур с детства не любил никаких графиков.

– Куда теперь? – спросил Форд.

– Назад, в Зал информационных иллюзий, – ответил Слартибартфаст, промокая губы математической моделью бумажной салфетки, – смотреть вторую часть.

14

– Криккитяне, – сказал Его Высочайшая Судебная Инстанция, УБНДР (Ученейший, Беспристрастный и На Диво Раскованный) Председатель Судейской Коллегии Общегалактического трибунала, который рассматривал дело о военных преступлениях Криккита, – они, ну сами понимаете… Это просто довольно милые ребята, которые, так уж вышло, увлеклись идеей всех поубивать. Черт, по себе знаю – иногда утром просыпаешься, так просто руки чешутся… Ну да фиг с ним. Лады, – продолжал он после того, как закинул ноги на ограждение и удалил постороннюю нитку из своих пляжных шлепанцев (форма обуви, предписанная протоколом), – отсюда следует, что вряд ли кому захочется жить с этими ребятами в одной Галактике.

И был абсолютно прав.

Нашествие криккитян на Галактику было настоящим кошмаром. Тысячи и тысячи громадных криккитянских крейсеров вывалились как снег на голову из гиперпространства и одновременно атаковали тысячи и тысячи крупных планет. Вначале они захватывали стратегические ресурсы для сооружения кораблей новой волны, а потом хладнокровно превращали обобранные планеты в прах и пыль.

Галактика, в то время наслаждавшаяся периодом необычайного спокойствия и процветания, опешила, как человек, вышедший полюбоваться природой, а встретивший разбойников.

– Я хочу сказать, – продолжал Председатель, озирая ультрасовременный (дело было десять биллионов лет назад, и «ультрасовременный стиль» предполагал злоупотребление нержавеющей сталью и волнистым бетоном) и просторный зал суда, – что эти ребята – самые натуральные фанатики.

Что также было верно. Это единственное удовлетворительное объяснение необъяснимой быстроты, с которой криккитяне взялись осуществлять свою новую главную цель в жизни: уничтожение всего, что не есть Криккит.

Аналогично только эта версия объясняет, почему они столь молниеносно создали суперсложную науку и технику, необходимые для производства тысяч крейсеров и миллионов страшных белых роботов.

Это белое воинство сеяло глубочайший ужас в сердцах всех, кто с ними сталкивался, – правда, в большинстве случаев ужас длился недолго, обрываясь вместе с жизнью реципиента. То были жестокие и упрямые летающие боевые машины. Они размахивали многофункциональными боевыми битами, которые в одном режиме разваливали дома, в другом испускали жгучие омни-деструктивные лучи, а в третьем метали разнообразные гранаты – от простых зажигательных до макси-бумных гиперядерных устройств, которыми можно взорвать большую звезду. Одним ударом биты по гранате робот одновременно выдергивал чеку и с феноменальной меткостью поражал ею цели на расстоянии от считанных ярдов до сотен тысяч миль.

– Лады, – снова сказал Председатель, – наша взяла.

Помолчал, жуя резинку.

– Наша взяла, но хвалиться тут нечего. Это самое – галактика средней величины против одной мелкой планетки, и сколько мы колупались? Секретарь Суда, алло!

– Ваша честь? – спросил малорослый строгий мужчина в черном, поднявшись со своего места.

– Сколько мы колупались, братец?

– Ваша честь, дать точный ответ несколько сложно. Время и расстояния…

– Спокойно, приятель, валяй округленно.

– Ваша честь, вряд ли возможно прибегать к округлениям в подобн…

– Невозможно только штаны через голову надеть. Ну же, будь дерзким!

Секретарь Суда только захлопал глазами. Очевидно, он вместе с большинством юристов Галактики считал Председателя (известного в частной жизни под странным именем Зипо Биброк 5х10 в восьмой степени) довольно неприятным субъектом. Несомненно, он был хамом и фанфароном. Судя по всему, он мнил, что обладание величайшим в истории талантом к юриспруденции дает ему право выделывать что заблагорассудится – и, увы, не ошибался.

– Э-э… гм, ваша честь, примерно две тысячи лет, – пробурчал сквозь зубы секретарь.

– А сколько народу положили?

– Два гриллиона, ваша честь. – Секретарь сел. Если бы в этот миг его сфотографировали влагочувствительной камерой, стало бы видно, что он слегка дымится.

Председатель вновь обозрел зал суда, где присутствовали сотни высочайших чиновных особ со всей Галактики, все в своих официальных костюмах или телах (в зависимости от метаболизма и обычаев). За стеной из тотальностойкого стекла стояли представители криккитян, глядя на всех этих чужаков, слетевшихся их судить, со спокойным, вежливым отвращением. То был наиважнейший момент в истории юриспруденции, и Председатель это сознавал.

Он вынул изо рта жвачку и прилепил ее под сиденье.

– Целая куча мертвяков, – заметил он.

Аудитория мрачным молчанием выразила свою солидарность с этим мнением.

– Так-то вот. Как я сказал, это милые ребята, но никому неохота жить с ними в одной Галактике, ежели они собираются продолжать дальше в том же духе. То есть если не научатся смотреть на вещи попроще. Я хочу сказать, что получится одна бесконечная нервотрепка, верно ведь? Брр-брр-брр, вдруг они завтра снова на нас нападут, верно? Мирное сосуществование на соплях, верно? Принесите мне воды, кто-нибудь, спасибо.

Развалившись в кресле, он глубокомысленно отхлебнул из стакана.

– Ладно, послушайте-ка, что я вам скажу. Итак: эти ребята, сами понимаете, имеют право на свое мнение о Вселенной. А согласно их мнению. Вселенная оскорбила их своим существованием, а они дали ей сдачи и были правы. Звучит дико, но, думаю, вы согласны. Они верят в…

Он заглянул в бумажку, извлеченную из заднего кармана своих протокольных джинсов.

– Они верят в «мир, справедливость, нравственность, культуру, спорт, семейную жизнь и ликвидацию всех прочих форм жизни».

И пожал плечами.

– Я лично слыхивал вещи и похуже.

После чего задумчиво почесал свое тело пониже живота.

– О-хо-хм, – произнес он.

Еще раз отхлебнул из стакана с водой, затем поглядел сквозь него на свет и нахмурился. Повертел стакан в руках.

– Эй, к этой воде что-нибудь подмешано? – вопросил он.

– Э-э, нет, ваша честь, – нервно ответил Судебный Пристав, который и принес стакан.

– Так унесите ее, – рявкнул Председатель, – и подмешайте к ней что-нибудь. У меня есть идея. – Отодвинув стакан, он подпер голову рукой и заговорил: – Слушайте, что я вам скажу.

Решение было блестящим. Состояло оно в следующем:

Планету Криккит следовало на веки вечные заключить в кокон из темпоральной канители, внутри которого жизнь будет продолжаться с почти бесконечной медлительностью. Кокон будет преломлять свет и потому пребудет незримым и непроницаемым. Вырваться из кокона абсолютно невозможно – если только кто-то не отопрет наружный замок.

Когда вся остальная Вселенная бесповоротно окончит свои дни, когда все сущее придет к своей кончине (разумеется, в то время еще не знали, что «Конец Вселенной» – это помпезный ресторан) и не будет больше ни жизни, ни материи, тогда только нити темпоральной канители расплетутся, и планета Криккит со своим солнцем вылетит наружу, чтобы влачить, как ей и мечталось, уединенное существование в сумраке Вселенского Ничто.

Замок будет размещен на астероиде, медленно обращающемся вокруг кокона.

Ключом станет символ Галактики – Трикетная Калитка.

Когда публика устала аплодировать, Председатель уже был в транссенсуальной душевой, сопровождаемый миленькой присяжной заседательницей, которой он полчаса назад перебросил записку.