Текст книги "Пузыри земли"

Автор книги: Дуглас Брайан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Приснившийся ей человек произнес негромким глухим голосом:

– Ульбана.

– Уйди, – пробормотала девушка. – Сейчас я проснусь, и тебя здесь не будет.

– Ульбана, ты не спишь, и я на самом деле здесь.

– Кто ты? – Она вдруг широко распахнула глаза, удостоверившись в том, что все действительно происходит наяву. – Кто ты такой и как попал сюда?

– Мое имя Велорнис, и я – один из самых могущественных магов во всей Хайбории…

– Уходи. Как бы ты ни был могуществен, ни что не помешает мне сегодня…

– Я знаю, о чем ты мечтаешь, глупая женщина, – маг скривился. – О любви! Забудь об Эрингиле. Он не придет.

– Нет, он придет! – уверенно возразила девушка. – Я чувствую это сердцем.

– Сердце! Какая ерунда! – Велорнис дернул углом сухого рта. – Никакая любовь не в состоянии побороть моей великой магии.

– Что ты сделал? – Ульбана напряглась. Страшная мысль мелькнула у нее в голове: не причинил ли этот жуткий колдун вреда Эрингилу? – Говори!

– С Эрингилом не случится ничего дурного, да и с тобой тоже, если ты будешь хорошей девочкой и согласишься стать моей, – криво усмехнулся колдун.

От неожиданности Ульбана опешила.

– Но я не могу быть твоей! – выпалила она. – Я ненавижу тебя. Ты отвратителен. Ты стал мне отвратителен с первого же мгновения, как я увидела тебя. От тебя несет мертвечиной. Убирайся, мерзкая тварь! Ступай к тем пузырям земли, что породили тебя.

Колдун преспокойно уселся в кресло напротив Ульбаны.

– Что ж, я пытался говорить с тобой по-доброму. Женщина, запомни: ты не в силах противиться моей воле. Если ты не пожелаешь подчиниться мне, я заставлю тебя. Есть силы, которые не желают видеть тебя рядом с Эрингилом. Одна из этих сил – его отец. Как ты и опасалась, аристократ не захотел, чтобы его сын отказался от родового имени ради того, чтобы продолжить твой род, а не собственный. И наличие младших сыновей не смягчило старика: он запер Эрингила и не позволит ему выйти наружу до тех пор, покуда ты не исчезнешь. Не хочешь же ты, чтобы он томился всю жизнь взаперти?

– Я найду способ освободить его! В конце концов, его отец не вечен.

– Тебе придется ждать лет двадцать прежде, чем старик отдаст концы, – засмеялся маг.

– Но ведь я могу убить его…

– Как?

– Я… подошлю к нему убийц.

– Дорогая, это невозможно, – заявил Велорнис, – поскольку ты теперь – моя пленница. Вторая причина невозможности твоего брака с Эрингилом заключается как раз в том, что я намерен самолично завладеть тобой, хочешь ты этого или нет.

– Что за удовольствие владеть женщиной, которая испытывает к тебе отвращение? – спросила Ульбана, цепляясь за последнюю надежду.

– О, – отозвался маг с многозначительной улыбкой, – тебе этого не понять… В любом случае, для тебя уже поздно. Пока ты спала, я произвел надлежащие заклинания. Выгляни в окно.

Девушка машинально приблизилась к окну и тотчас отпрянула, охваченная ужасом. Замок больше не стоял на скале – он висел в воздухе над равниной.

Ульбана повернулась к колдуну. Тот с победным видом наблюдал за нею.

– Теперь ты поняла, что противиться мне бесполезно? – осведомился колдун. – Ты, твой замок, твои слуги – все вы в полной моей власти. Если ты разозлишь меня, я попросту уроню замок на землю, и все вы погибнете. Я знаю, – он сделал быстрый предупреждающий жест, – что твоя жизнь тебе безразлична, коль скоро я посмел отнять у тебя твою великую любовь, – последние два слова маг произнес, кривя губы, – однако вряд ли ты останешься равнодушной к гибели своих слуг! Подумай хорошенько: из-за твоего упрямства умрут ни в чем не повинные люди, люди, которые тебе доверяют, которые зависят от тебя, – люди, которых ты приняла как наследство вместе с этим замком…

Ульбана надменно вскинула голову:

– Они преданы мне до смерти – они знают, что, если понадобится, я возьму их жизни. Любой из них готов умереть ради меня, так что помни, колдун: я пожертвую и собой, и ими, не задумываясь. Не смей посягать на меня.

– Я подожду, – отозвался Велорнис. – Мне теперь спешить некуда. Замок будет висеть в воздухе, и никто из вас не сможет покинуть его, пока ты добровольно не согласишься стать моей. И тогда ты поймешь, что напрасно теряла время на сопротивление. Лишь бы не было слишком поздно. Впрочем…

Он вздохнул.

– Мне даже жаль, что я не увижу, как ты прощаешься с этим юным глупцом, с Эрингилом. Он обречен томиться взаперти, как я уже говорил, и даже не будет знать, где ты находишься и какова твоя судьба. Впрочем, быть может, лет через пять я напишу ему письмо. Расскажу о том, как счастлива его бывшая невеста с другим мужем…

И в этот миг послышался звук рога. Оттолкнув от себя колдуна, Ульбана снова бросилась к окну.

По равнине бежал человек в развевающемся плаще. Время от времени он останавливался, запрокидывал голову и дул в рог, и звук широко разносился по всей равнине и, отражаясь от гор, летел вспять.

Ульбана отвернулась от окна и послала колдуну торжествующую улыбку:

– Я буду ждать! – сказала девушка. – Мой возлюбленный на свободе, он готов взять меня в жены, он знает, что я в плену – я буду ждать, пока он найдет способ меня спасти.

– Что ж, – угрюмо согласился колдун, – у него есть впереди лет сорок-пятьдесят. Потом, полагаю, будет уже слишком поздно.

Разумеется, ни Конан, ни Эрингил не собирались ждать так долго. Конан вообще не был склонен откладывать дела на сколько-нибудь ощутимый срок: варвар совершал свои подвиги мгновенно – либо не брался за них вовсе.

Саламар, напротив, казалось, совершенно пал духом. Трудно было винить ею в этом: он действительно чувствовал себя опустошенным, вымотанным. Шутка ли – послужить причиной стольких бедствий!

– Мне следовало умереть, – говорил он, глядя в огонь с застывшей на лице безнадежностью. – Я заслужил смерти – в отличие от всех этих людей, погибших по моей вине. Удивляюсь, как это меня до сих пор еще не прикончили.

– Однако в тех случаях, когда тебя действительно хотят прикончить, ты сопротивляешься и зовешь на помощь, – заметил Конан. – И вообще, помолчи немного. Своим нытьем ты мешаешь мне думать.

Они проснулись утром возле остывшего костра и первым делом произвели разведку. Результаты их отчасти успокоили: замок Ульбаны по-прежнему висел на старом месте, над болотом, где все так же равномерно вздувались и лопались пузыри. Никаких следов близкого присутствия мага не наблюдалось.

Эрингил предложил было затрубить в рог, чтобы подбодрить Ульбану.

– Если она услышит, то поймет, что я нашел ее и готов прийти к ней на помощь, – сказал юноша.

Конан тотчас отверг его предложение как верх нелепости.

– Если Ульбана будет знать, что ты поблизости, то трудно ожидать от колдуна, чтобы он не догадался о смысле сигнала.

– Возможно, его здесь нет.

– Слабая надежда! Если бы я был колдуном и похитил девушку – уж я не сводил бы с нее глаз! – заявил Конан. – Как ни умен колдун, женщина всегда хитрее. Даже небольшого жизненного опыта довольно, чтобы понять сие нехитрое обстоятельство.

Эрингил угрюмо отмолчался. Между тем Конан продолжал раздумывать вслух:

– Есть способ его убить… – Он показал на свой меч. – Ни одна магия долго не могла продержаться против старой доброй стали!

– Дело хорошее, но для того, чтобы вызвать колдуна на поединок, нужно сперва его найти, – сказал Эрингил.

Конан с комическим видом пожал плечами.

– Почему-то об этом я не подумал.

– Давайте просто заберем Ульбану, – вернулся к старой идее Эрингил.

– Если она откажется уплыть с тобой и бросить на произвол судьбы своих домашних, – что ты будешь делать? – резонно возразил Саламар.

Конан сказал:

– У меня есть идея получше… Давайте продадим колдуну Саламара!

Эрингил удивленно уставился на киммерийца и его товарища. Молодого аристократа поразило не столько предложение Конана, сколько реакция на него гирканца: Саламар ничуть не удивился. Он не выказал ни возмущения, ни даже простого недовольства. Похоже, подобный трюк приятели проделывали и раньше.

– Дай-ка мне рог, – обратился Конан к Эрингилу. – А сам куда-нибудь спрячься. Хотя бы закопайся под кустами. Не нужно, чтобы этот негодяй тебя видел. Я скажу ему, что убил тебя… Ты понял?

Молодой человек медлил, не решаясь расстаться с подарком возлюбленной.

– Я верну тебе эту безделушку, – обещал варвар. – Вместе с замком и девицей. Доверься мне. Из тех, кто мне доверялся, еще никто не был разочарован.

– Кроме десятка-другого тех, кого ты облапошил, – вставил Саламар.

– Об этом мог бы и не напоминать, – укоризненно обернулся к нему Конан. – Вечно ты не вовремя вылезешь!

Когда раздался сигнал рога, мощный и уверенный, Велорнис не поверил собственным ушам. Всю ночь он проспал и не видел, как на закате к замку подплывал летучий шар, поэтому появление поблизости каких-то людей оказалось для него новостью.

Что до Ульбаны, то она заперлась в своих покоях и не подходила к окнам, поэтому и для девушки пение рога оказалось новостью.

Она выбежала из комнаты, впервые за долгое время, и столкнулась с колдуном, который также спешил в большой пиршественный зал замка, откуда можно было увидеть трубящего в рог.

– Рад видеть вас, дорогая! – улыбнулся Велорнис. – Вы тоже встревожены этими странными звуками?

– Скорее, обрадована, ведь они означают только одно: Эрингил на свободе и нашел меня! – ответила Ульбана с вызовом.

– На вашем месте я бы сожалел об этом не разумном поступке молодого человека, – возразил колдун. – Боюсь, отныне его судьба будет весьма плачевной, а жизнь существенно укоротится.

– Не будь столь самонадеян! – отрезала Ульбана, но ей стоило больших сил скрыть нахлынувшую тревогу.

То, что оба они увидели сквозь широкие ок, на пиршественного зала, скорее, изумило их, нежели вызвало какие-либо иные чувства. На равнине стоял, широко расставив ноги, совершенно незнакомый человек, рослый, широкоплечий и мускулистый. Его черные волосы развевались на ветру, за мощным плечом виднелась рукоять меча. Подняв голову, он дул в рог, а затем, подбоченясь, смотрел на замок, словно ожидая, что оттуда кто-нибудь выйдет к нему и спустится по воздуху, как по ступенькам.

Создавалось такое впечатление, будто незнакомца совершенно не волнует то обстоятельство, что замок висит на воздухе, над ядовитым болотом. Можно подумать, замки только и делают, что летают, точно птицы.

– Кто это? – спросил Велорнис у Ульбаны, с подозрением глядя на девушку. – Ты его знаешь?

– Я впервые вижу этого человека, – вполне искренне ответила она.

– Полагаю, следует с ним поговорить, – решил колдун. – Он не просто так явился сюда и дует в этот рог тоже с неким намерением. Надеюсь, он на моей стороне. Надеюсь ради него самого – было бы жаль уничтожать столь великолепный человеческий экземпляр.

С этими словами Велорнис быстро вышел из зала, оставив после себя слабое дуновение ветра, который всегда поднимал, взмахивая полой просторного плаща.

Из окна девушка видела, как ее тюремщик остановился на пороге замка. Он произнес несколько слов на непонятном древнем языке – шипящем языке, при одном только звуке которого волосы дыбом вставали на голове: то были заклинания стигийской магии. Затем Велорнис сделал быстрый жест рукой, как будто нечто поднимал с земли наверх.

Болото, простертое внизу, под замком, словно бы ожило, заслышав заклинание. Пузыри начали вскипать и лопаться куда быстрее, чем прежде, а затем два или три пузыря, надувшись, слиплись в один, и этот большой пузырь начал медленно подниматься к замку. Дрожа и переливаясь всеми цветами радуги, он замер как раз у порога, возле ног колдуна.

Бросив еще несколько слов, Велорнис шагнул прямо в пузырь. Прорвав на миг тончайшую оболочку, он вошел прямо в середину, после чего пузырь вместе со своим «седоком» начал опускаться.

Ульбана слышала и видела все. Велорнис не боялся демонстрировать при ней силу своего колдовского могущества: он знал, что девушка достаточно благоразумна для того, чтобы не воспользоваться заклинаниями. Даже если бы она их правильно запомнила и произнесла без ошибок – вряд ли она сумела бы справиться с магической силой, которая всегда высвобождается при применении древней стигийской магии.

А кроме всего прочего, Ульбана испытывала такое отвращение ко всему, что имело отношение к волшебству – и особенно волшебству Ве-лорниса.

Поэтому он без опасений пользовался при ней этим заклинанием. В любом случае, ловушка держит пленницу крепко – Ульбана не сбежит.

Конан смотрел, как пузырь не спеша опускается на землю, немного в стороне от ядовитого болота. В течение нескольких секунд пузырь еще сохранял свою форму – смятая сфера стояла на земле, дрожа и сильно раскачиваясь, а затем с громким треском она лопнула, и блестящие, переливающиеся брызги разлетелись во все стороны.

И из пузыря, точно из гигантского яйца, «вылупилась» рослая фигура в черном. «Странно, – думал Конан, – некоторые люди на удивление напоминают гротескные изображения. Положим, если бы какой-нибудь скульптор сделал такую статую и назвал ее «Злой Колдун», цивилизованные господа, ценители искусства, сказали бы, что он преувеличивает и высмеивает свою модель. Однако ж вот передо мной живой Злой Колдун – и выглядит он точь-в-точь так, как их принято изображать»…

Колдун устремил на Конана пронзительный взгляд и вопросил:

– Это ты трубил в рог, смертный?

– Каждое твое слово несет в себе зерно истины, – ответил киммериец. – Я смертный; я трубил в рог; я – это я. Ни одной ошибки! Полагаю, это говорит о твоей великой проницательности.

– Ты совершенно прав, – не поддался на провокацию Велорнис. – Скажи-ка мне, человечек, откуда у тебя этот рог?

– Не вижу причин, по которым у меня не может быть рога.

– Отвечай! – прикрикнул на Конана колдун. – Женщина, которая находится в замке вместе со мною, узнала звук этого рога – вся так и встрепенулась, метнулась к окнам и была (скажу тебе по секрету) страшно разочарована, когда увидела тебя… а не кого-то другого.

– Что ж, – отозвался Конан с неприятной улыбкой, – если ты осведомлен о стольких подробностях, могу добавить к ним еще одну: я убил человека, владевшего этим рогом, и воспользовался сам имуществом, попавшим ко мне в руки.

– Добрая весть – и я, пожалуй, стану разговаривать с тобой дальше, а не испепелю сразу, как намеревался поначалу.

– Никогда не следует испепелять собеседника прежде, чем он выскажется, – заявил Конан, бесстрашно глядя в глаза Велорнису.

– Насмешки тебе не помогут, – предупредил колдун. – В любом случае, у тебя должна иметься чрезвычайно веская причина вести себя столь шумно там, где обитаю я. Зачем ты звал меня?

– Я хотел предложить тебе сделку, великий маг, – сказал киммериец.

Тот вздернул бровь и глянул на Конана с нескрываемым недовольством.

– Ты полагаешь, глупец, что великому Велорнису будут интересны сделки с каким-то… как тебя зовут?

– Какой-то Конан из какой-то Киммерии, – сказал Конан. И добавил, не удержавшись: – В иных местах меня знают как Магову Смерть. Это потому, что я убил много колдунов и магов.

Последнее замечание Конана Велорнис пропустил мимо ушей. Он передернул острыми, вздыбленными плечами и раздул ноздри крупного горбатого носа.

– Говори о своем деле поскорее, иначе я убью тебя, – прошипел маг. – Ты начинаешь раздражать меня, Конан из Киммерии.

– Что ж, твое общество также не доставляет мне удовольствия, поэтому для нас обоих будет лучше, если мы покончим с делом поскорее, – согласился Конан. И махнул рукой в ту сторону, где сидел, скорчившись и приняв самый унылый вид, Саламар.

– Посмотри на этого человека, маг.

Велорнис медленно повернул голову и уставился на Саламара. Под тяжелым взглядом колдуна Саламар съежился. Он почувствовал, как мороз прошел по его коже колючими пальцами, как кровь в его жилах начала густеть и застывать: одна магия ощутила присутствие другой. «Как бы они не взорвались прямо в моем теле! – подумал гирканец панически. – Никогда не знаешь, что может произойти в подобном случае».

– Пусть подойдет, – велел колдун

Конан махнул Саламару:

– Приблизься. Господин желает рассмотреть тебя получше.

Саламар послушно встал и подошел поближе.

– Сними плащ, – приказал Конан.

Саламар скинул плащ и остался обнаженным по пояс. Конан хозяйским жестом похлопал его по плечу.

– Видишь? – обратился он к колдуну. – Это настоящие кхитайские письмена. Перед тобой – человек, который является магическим предметом. И я намерен продать его тебе. За очень не большую сумму – скажем, в сто золотых.

Колдун сморщил нос.

– Ты попросту разрисовал его ничего не значащими каракулями, а теперь пытаешься выклянчить у меня денег.

– Ничего подобного! – Конан выглядел по-настоящему рассерженным. – Неужели ты, великий стигийский маг, не умеешь читать кхитайские иероглифы? Говорю тебе, они настоящие. Один человек в Хезере – он, правда, умер во время землетрясения, но к делу это не относится, – словом, он прочитал иероглифы и сразу разобрал, что они подлинные. Он даже постиг их глубинный смысл, однако вновь обретенное знание ему не помогло, и он, как я уже упоминал, умер в Хезере.

Во время всей этой болтовни Велорнис внимательно рассматривал стоявшего перед ним Саламара. Гирканец ежился под тяжелым взглядом колдуна и, казалось, мечтал лишь об одном: оказаться как можно дальше от этого места.

– Сто золотых? – наконец проговорил Велорнис. – Не слишком ли много?

– Поверь, амулет действует, – сказал Конан и стукнул себя кулаком в грудь. – Еще как действует! Ты слыхал о землетрясении в Хезере?

– Ты упоминаешь о нем уже в третий раз, – сказал маг. – Что такого примечательного в этом землетрясении?

– О, много… Но главное – оно случилось благодаря кое-чьему вмешательству. Очень могущественный талисман. Бьет без промаха. У тебя есть враги? Может быть, неосуществленные желания? О, колдун, я, может быть, и ненавижу все ваше племя, однако не стал бы предлагать неработающий амулет даже врагу.

– Почему, в таком случае, ты продаешь его мне?

– Две причины. – Конан поднял два растопыренных пальца. – Во-первых, мне нужны деньги, а ты готов заплатить. Во-вторых, мне нужны большие деньги, а у тебя как раз и имеются большие деньги. Ну как, убедил я тебя?

Маг щелкнул пальцами, и в руке у него появился мешочек, расшитый золотом и стеклярусом. Велорнис встряхнул его, и Конан услышал, как звенят золотые монеты.

– Можешь не пересчитывать, – молвил Велорнис, – ровно сто.

– Э нет, – проговорил Конан, – а как я узнаю, что эти монеты – не иллюзия? Для такого, как ты, создать из воздуха видимость золотых монет – пара пустяков.

– Уверяю тебя, эти монеты так же истинны, как и иероглифы на коже твоего раба, – произнес волшебник. – Если ты обманул меня, и этот человек, которого ты мне продал, окажется ничем, монеты исчезнут; если же он действительно является живым магическим предметом – монеты останутся у тебя, и никто не усомнится в их подлинности.

– В таком случае, я совершенно спокоен, – объявил Конан. И подтолкнул в спину обреченно моргающего Саламара: – Ступай. Вот твой новый хозяин. Мне ты больше не нужен – служи ему по мере своих сил и способностей, будь усерден и все такое…

Саламар обернулся, чтобы глянуть на Конана в последний раз, и киммериец разглядел в его глазах странное отчаяние.

Саламар боялся. Им уже не раз доводилось разыгрывать сцену с «продажей» гирканца, но никогда еще у Саламара не было таких дурных предчувствий.

– Все будет хорошо, – одними губами проговорил Конан.

Гирканец еле заметно покачал головой и шагнул к Велорнису.

Маг вызвал еще один пузырь из земли, втолкнул туда свое приобретение, вошел вслед за Саламаром сам – и пузырь медленно поплыл вверх, направляясь к замку.

«Хорошо, что не я там нахожусь, – подумал Конан. – Я непременно попытался бы убить мага прямо внутри пузыря – и одним только богам известно, чем бы это закончилось!»

Ульбана встретила своего тюремщика презрительной улыбкой.

– Удалось ли тебе уничтожить кого-нибудь беззащитного, Велорнис? Надеюсь, ты одержал победу над человеком, не способным противостоять твоей могущественной магии? Будь иначе – я разочаровалась бы в тебе.

– Напрасны твои насмешки, Ульбана, – ответствовал маг. – Я вовсе не имел в виду уничтожать кого-либо. Ты приписываешь мне чересчур низменные побуждения. Нет, я всего лишь поговорил с тем человеком.

Ульбане очень хотелось спросить, откуда незнакомец взял рог, которым призывал волшебника. Неужто кто-то напал на Эрингила и убил его, завладев чудесным рогом? Нет, нет, этого не может быть! Девушка гнала от себя страшные мысли.

Велорнис добавил с усмешкой:

– Он хотел продать мне живой магический предмет. Я, разумеется, купил. Заколдованного человека – в обмен на заколдованное золото. Если человек окажется фальшивкой, золотые монеты тотчас превратятся в глину.

Саламар появился перед Ульбаной и некоторое время стоял молча, моргая и вздыхая. Ему очень не по себе было в этом подвешенном над землей замке. Да и Велорнис его пугал – от одного только вида колдуна у Саламара мороз шел по коже.

К счастью, маг скоро ушел, оставив гирканца наедине с Ульбаной.

Девушка смотрела на него сочувственно.

– Хотела бы я подбодрить тебя, – проговорила она вполголоса, – однако не могу. Я здесь такая же пленница, как и ты. Впрочем, мне приходится хуже, чем тебе: Велорнис домогается моей любви и угрожает в случае решительного отказа уничтожить всех, кто мне дорог.

– Возможно, он скажет тебе, что Эрингил мертв, – предупредил Саламар шепотом, – но ты не верь.

Ульбана побледнела и схватила его за руку.

– Ты видел его?

– Совсем недавно.

– Что с ним?

– Абсолютно ничего дурного, если не считать того, что он огорчен вашей разлукой и сходит с ума при одной только мысли о том, что ты в плену.

– Кто ты? – спросила Ульбана, пристально глядя на Саламара.

– Я – воплощенное несчастье, – ответил он. – Везде, где бы я ни появился, заканчивается благоденствие. Впрочем, – добавил он, – заканчиваются и беды. Страждущие и процветающие меняются местами. Я – живое оружие. Надеюсь, скоро ты увидишь, как оно действует.

– Разве ты не можешь рассказать мне об этом заранее, чтобы я была готова, когда все начнется? – удивилась Ульбана.

– В том-то и дело, дорогая госпожа, что я понятия не имею о том, как все произойдет…

– Желаю тебе удачи, – прошептала Ульбана, улыбаясь ему сквозь слезы.

«Какая девушка! – думал Саламар. – И почему это так выходит, что одних мужчин любят прекрасные женщины, а другим достаются одни только шлюхи?»

Впервые в жизни, кажется, он задумался над этим всерьез, и ответ не замедлил: «Вероятно, потому, что эти самые другие никогда не пробовали завязать отношения с хорошими женщинами и довольствовались случайными знакомствами в кабаках… Но как я могу предлагать свою любовь порядочной девушке, если и встречу таковую, коль скоро любая встреча со мной принесет ей несчастье?»

Он покачал головой, отгоняя печальные мысли.

Ульбана между тем о чем-то спрашивала его. Ему пришлось попросить ее повторить вопрос, и она охотно произнесла еще раз:

– Как ты намерен действовать?

– Мне не нужно действовать, – терпеливо разъяснил он. – Мне достаточно находиться поблизости. Видишь эти отметины на моей коже?

Они сделают все без моего вмешательства.

Велорнис, внезапно появившись поблизости (ни один из двоих собеседников не слышал, как колдун подошел), окликнул Саламара властным и грубым тоном:

– Эй, ты! Иди сюда. Я намерен исследовать тебя. Сдается мне, твой бывший хозяин все-таки жулик и подсунул мне негодный товар.

Саламар послушно приблизился к колдуну и, уже уходя вслед за ним из залы, повернулся и бросил на Ульбану короткий взгляд через плечо. Девушка кивнула ему и снова подошла к окну.

Колдун привел Саламара в комнату, которую выбрал в замке для себя.

Там было темно, только коптило несколько медных ламп весьма причудливой формы: одна изображала дракона, корчившегося в предсмертных муках, фитиль высовывался из прикушенного раздвоенного языка сдыхающей рептилии; другая представляла двух псов, пожирающих дохлого кабана, одна собака рвала пятак зверя, не замечая, как сама поранилась о торчащий клык, другая впилась в ляжку. Прочие также выглядели весьма отталкивающе. Воздух в комнате был затхлым.

Колдун велел Саламару раздеться и начал свое исследование. Он взял тонкую раскаленную иглу и вонзил ее в один из знаков на коже гир-канца. Тот взвыл и попытался удрать, но оказалось, что не может двинуться с места: его удерживало какое-то заклинание.

С глазами, полными слез, Саламар обратился к магу:

– Раз уж ты заколдовал меня, не мог бы ты применить чары, которые позволили бы мне не испытывать боли при твоих опытах на моем теле?

– Не рассуждай! – оборвал его колдун.

– Но мне больно!

– Мои опыты как раз и заключаются в том, чтобы проверить, испытываешь ли ты боль. Возможно, эти значки просто являются частью твоей натуры и не несут в себе никакой магии.

– Неужели ты не в состоянии распознать магию, когда видишь ее перед собой? – удивился Саламар. – Тот человек, что продал меня тебе, чует магию за несколько полетов стрелы. У него, как он выражается, волоски на загривке поднимаются дыбом, едва лишь он ощущает близость какого-нибудь заклинания.

– Я не столь одарен от природы, – сказал Велорнис. – Всему, что я умею, я научился путем долгих опытов, страданий и упражнений. Я совершил немало ошибок прежде, чем мои заклинания начали действовать как надо.

Саламар разволновался.

– Смотри, не соверши какой-нибудь ошибки сейчас! Последствия могут быть непредсказуемы, потому что я сам – магия. Тот человек сказал тебе чистую правду, когда расписывал мои волшебные свойства.

– Впервые в жизни вижу, чтобы человек, сам не владеющий магией, являлся магическим объектом сам по себе, – пробормотал колдун, не обращая внимания на жалобные завывания Саламара.

Из ранок, нанесенных иглой колдуна, текла кровь. Значки упорно не сходили с кожи гирканца. Не являлись они татуировкой, не исчезали после того, как Велорнис прижег один из них железным прутом.

– Ты убьешь меня! – кричал Саламар, дергаясь в тщетных попытках высвободиться. – Великие боги, что ты делаешь? Опомнись – ты убьешь самого себя!

– Обо мне не заботься – я сам сумею позаботиться о себе, – бормотал колдун, увлеченный своими изысканиями.

– Почему ты не дал себе труда изучить кхитайские письмена, гнусный невежда? – вопил Саламар, исходя пеной. – Чему тебя обучали в Стигии? Лемурийскому языку? Боги, оставь же меня!

Расширенными от ужаса глазами гирканец смотрел, как Велорнис помешивает в прозрачном сосуде какую-то шипящую субстанцию, над которой поднимался желтоватый парок.

– Что это? – орал он. – Яд? Ты решил убить меня? Учти, тебе это не сойдет с рук! Конан! Конан! Спаси меня! Будь ты проклят, колдун! Будьте прокляты вы все! Будь проклята моя глупость! Зачем я согласился? Зачем я обокрал Магринту? Лучше бы я жил с родителями и унаследовал отцовское дело… Не делай этого, Велорнис, клянусь – ты пожалеешь!

Велорнис, не слушая, взял палочку с намотанным на ее конец лоскутком, окунул в адское варево и смазал один из иероглифов на коже Саламара. Поднялась отвратительная вонь, кожа на месте мазка пошла пузырями и лопнула, обнажив мясо. Гирканец сипел и закатывал глаза, он бы упал, если бы заклинание не удерживало его на ногах. Тем не менее он потерял сознание.

Но и под лопнувшей кожей, прямо на голых мышцах видны были иероглифы.

– Странно, – бормотал Велорнис. – Похоже, тот проходимец – как там его называют? Конан? – не солгал. Парень действительно просто пропитан магией. Следовало бы свериться с книгами и выяснить, какого рода эта магия. Жаль, что она связана с хрупкой человеческой плотью. Впрочем, возможно, если его убить, то магия отделится от своего ненадежного носителя – и тогда я смогу пользоваться ею более свободно. Стоит попробовать, ведь я ничем не рискую.

С этими словами Велорнис взял кривой, острый, как бритва, нож, которым он обычно совершал жертвоприношения, когда того требовал обряд, и поднес лезвие к горлу пленника.

В тот самый миг Саламар очнулся. Он увидел лезвие и понял, что сейчас произойдет. Гирканец раскрыл рот, чтобы крикнуть, однако не смог произнести ни звука – ужас сковал его горло железным обручем. Саламар мог лишь хрипло сипеть.

И тут случилась весьма странная вещь. Колдун ощутил сопротивление: нож касался как будто не податливого человеческого горла, а твердого камня. Спустя миг сталь рассыпалась на множество осколков, и каждый из них впился в колдуна.

Сковывающая магия отпустила Саламара, и гирканец повалился на пол комнаты. Ноги отказывались держать его, каждая рана, нанесенная колдуном, горела и саднила. Кроме того, как понял вдруг Саламар, болели все иероглифы, которыми было исписано его тело. Он ощущал каждый из них в отдельности. Они как будто жили собственной жизнью, двигались, рвались на волю.

«Мне стало так плохо, что хуже уже некуда, – сообразил Саламар. – Вот в чем дело. Когда он взял нож, чтобы убить меня, магия взбунтовалась против меня самого. Неужели сейчас моя судьба наконец-то изменится?»

Так оно и было. Прямо на глазах происходили странные изменения в естестве гирканца. На коже вздувались пузыри, но они не лопались, а превращались в плотную оболочку, обволакивающую каждый иероглиф в отдельности. Затем все как будто взорвалось, в глазах у Саламара почернело, и от страшной боли он потерял сознание.

Очнулся он спустя несколько часов. Кто-то вылил на него ведро холодной воды. Открыв глаза, Саламар увидел незнакомого человека, а за его плечом – встревоженную Ульбану.

Гирканец чуть пошевелился, лежа в луже, и девушка вскрикнула:

– Он жив!

Незнакомый человек обернулся к Ульбане:

– Сдается мне, так, госпожа, он не помер, так что напрасно ты волновалась.

– Ступай, – велела ему девушка, и человек, видимо, один из слуг Ульбаны, вышел, унося с собой ведро.

Ульбана по-прежнему стояла в дверях, не решаясь войти в комнату, занятую колдуном.

– Что здесь произошло, Саламар? – спросила она. – Ты можешь говорить?

– Кажется, – просипел он.

– Сядь. Ты лежишь передо мной, а это выглядит непристойно.

Признавая правоту ее слов, Саламар попробовал сесть – и это ему удалось, к великому его удивлению. Вся кожа его горела, голова раскалывалась от боли, позвоночник ныл так, словно гирканца недавно избили дубинкой.

– Прости, госпожа. Где колдун?

Он огляделся по сторонам, но никого не увидел.

– Я сама хотела спросить тебя о том же, – сказала девушка. – Что здесь произошло? Ты помнишь хоть что-нибудь? И куда подевался Велорнис?

– Боги, госпожа! Неужели ты так жаждешь увидеть его?

– Я жажду увидеть его труп! – жестко оборвала девушка. – Пока остается хотя бы малая опасность, что он жив и затаился, я не буду знать покоя!

– Я попробую встать, – сказал Саламар. – Уйдем отсюда.