Текст книги "Беспокойные мертвецы"

Автор книги: Дуглас Брайан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Да ты и без того был вне закона, – «утешил» его Конан.

– Наемник, который выдает своего нанимателя… навек вне закона… среди своих.

– Тебе недолго ходить среди своих, – сказал Конан. – Позволь представиться: я – Конан из Киммерии, король Аквилонский. Моим именем я арестовываю тебя, дружище, и препровождаю в тюрьму. Попробуй только дернуться, и нож будет торчать у тебя в спине. Ты понял?

От ужаса наемный убийца оцепенел. Он не мог произнести ни слова. И даже веки его застыли, отказываясь моргать. Сам король Конан! Не королевская власть страшила негодяя – та несокрушимая мощь, которой, по слухам, обладал киммериец. Этот человек сам по себе подобен тарану и может один заменить целую армию. И теперь наемник имел несчастье убедиться в этом на собственной шкуре.

– Ну, ты все понял? – нетерпеливо повторил король. – Дай мне знак!

– Я… понял… – прохрипел наконец убийца. – Я… не побегу… подчиняюсь… мой король.

– Вот и хорошо. – Конан вскочил, освобождая наемника и наблюдая за тем, как тот со стонами корчится на земле.

Наконец ему удалось подняться на ноги. Спотыкаясь и поминутно вздрагивая, он побрел вместе с Конаном в сторону королевского дворца, где в подвалах тюрьмы ждала решения своей участи женщина по имени Корацезия.

Нового узника заперли в соседней камере.

* * *

Слежка за домом Грумента прекратилась. Правда, наемники почему-то до сих пор не приходили за обещанной второй половиной платы, но Грумента это не особенно беспокоило. Они еще явятся. Возможно, боятся, что их увидит городская стража, и затаились на время в каком-нибудь логове. Главное, исчез соглядатай в сером капюшоне, а это яснее ясного говорило о том, что поручение выполнено и неведомый шпион убран с дороги.

Оставался еще один свидетель, которому незачем долее коптить небо. Если под Грумента начинают копать его враги, которые до поры до времени желают оставаться неизвестными, то следует «почистить» за собой. И в сумерках Грумент нанес визит одному убогому старцу, который обитал на окраине Тарантии, рядом с городскими склепами, где богачи хоронили своих умерших.

Глинобитная хижина лепилась прямо к стене кладбища, и в неярком вечернем свете ее нелегко было заметить. Она как будто выросла из стены, точно прыщ на лице. Однако Грумент уже не раз бывал здесь и знал, где вход. Он не утруждал себя и стучать не стал, а просто толкнул покосившуюся дверь, откинул в сторону рваную портьеру и оказался в крошечной комнатке, еле-еле освещенной тусклым огоньком масляной лампы.

Грумент никогда не понимал таких людей, каким был старик Далза. Тот занимался весьма выгодным ремеслом – тайно практиковал магическое искусство. Кто только не прибегал к помощи Далзы за те долгие годы, что алчный старик коптил небо Тарантии! В былые времена, возможно, его услуги и стоили не слишком дорого, но затем он набрался опыта и научился делать вещи, которые другим были не под силу. А после того, как к власти в Аквилонии пришел король Конан и магия вообще оказалась под строжайшим запретом, Далза начал брать дополнительную плату за секретность, и доходы его возросли невероятно.

К нему приходили дурнушки, измученные безнадежной страстью, и влюбленные старики. У него побывали многие замужние женщины, которые легкомысленно вели себя в отсутствии мужей и желали избавиться от некоторых последствий таких необдуманных поступков. Его услугами пользовались и те, кому по какой-либо причине требовалось тихо, незаметно и не вызывая подозрений отправить к праотцам в Серые Земли мешающего человека…

К числу последних и принадлежал Грумент-младший. И сумма, которая перекочевала из кошелей Грумента в скорченную ладонь старика, была очень немалой. Далза давно мог жить в богатстве и роскоши, покинув Тарантию и уйдя от дел. Однако он предпочитал заниматься колдовством тайно и никуда из аквилонской столицы не уезжал. Интересно, где он держит свои деньги? Маловероятно, чтобы Далза успевал их тратить.

Старика в хижине Грумент поначалу даже не заметил, настолько тот сливался со своим жилищем. Наконец в углу комнаты ожила и зашевелилась гора грязных, засаленных тряпок, и оттуда неожиданно вынырнуло лицо. Впрочем, называть это «лицом» было бы несколько опрометчиво: грубая, изрезанная морщинами, похожая на кору дерева кожа; между широкими складками утонули крохотные темные глазки без зрачков и белков, огромный нос причудливо изогнутой формы, с глубоко вырезанными ноздрями, из которых торчит серая шерсть, и провал беззубого рта. Все это подрагивало, тряслось и шамкало.

И тем не менее «оно» являлось самым могущественным магом Тарантии и обладало определенной властью над многими знатными и богатыми горожанами.

– Явился! – лязгнул голой челюстью старик. – Зачем явился?

Голос его дребезжал.

Грумент молча смотрел на него.

– Убирайся! – завизжал Далза. – Мы с тобой в расчете! Дурак! Твой отец помер, как мы и договаривались! У Корацезии нашли все, что должны были найти! Они ничего не поймут! Твой король – такой же дурак, как и ты! Он ничего не поймет!

Грумент, все также безмолвно, сделал шаг вперед и поднял руки.

* * *

Судья Геторикс, не вполне здоровый, был весьма раздражителя и разговаривал со стражником, который топтался на пороге его дома, довольно нелюбезно.

– Ты видишь, я болен? – сипел он, кутаясь в плед. – Ты заметил что у меня болит горло?

Стражник, который никак этого заметить не мог, моргал и удивился.

– Я ведь не лекарь, господин судья, – произнес он наконец и, почувствовав себя совершенным идиотом, замолчал.

– Зачем ты пришел? – рявкнул Геторикс и отчаянно закашлялся. – Ну, что ты молчишь?

– Так ведь господин судья болен… Просто тут ведь убийство… Ну, придушили старичка… – пробормотал стражник, – Может, ничего интересного.

– Богатый старичок? Знатный? Или нищий пьяница утонул в канаве? – сердито наседал на стражника Геторикс. – Говори толком! Если я узнаю, что ты побеспокоил меня напрасно, я тебя… не знаю, что я с тобой сделаю!

Стражник поглядел па судью сочувственно. Несмотря на то, что Геторикс пытался выглядеть грозным и властным, как и подобает настоящему судье, он был человеком довольно кротким и добросердечным. Больше всего он боялся нарушить закон и погрешить против справедливости. Он боялся богов, опасался короля и желал бы прожить свою жизнь честно, не совершая ошибок. Кроме того, ходили слухи, что Геторикс до сих пор находится в полном подчинении у своей властной матушки-вдовы.

Наконец стражник сказал:

– Если господин судья соизволит, мы могли бы пройти вместе к тому месту. Господин судья сам решит, стоящее дело или нет.

Геторикс фыркнул, закутался плотнее в плед и, как был, в домашней обуви, отправился со стражником к месту преступления.

По дороге оба молчали. Геторикс думал о судьбе женщины по имени Корацезия. Конан до сих пор не отдал никаких распоряжений на ее счет. Она просто жила в тюремной камере. На допросы ее больше не вызывали, несколько раз ее посещал врач. Геторикс на всякий случай велел кормить ее получше и несколько раз присылал ей фрукты со своего стола.

Скорей бы уж закончилось это дело. Конан что-то задумал, но своими соображениями и планами, естественно, ни с кем не делится.

– Это здесь, – заговорил стражник. Он подал голос так внезапно, что Геторикс даже подскочил. Он слишком глубоко ушел в свои мысли.

– Где? – сипло спросил судья и опять закашлялся.

– Да вот, – стражник махнул рукой, указывая на стену кладбища и маленькую хижину возле нее. – Труп там, внутри. Очень интересно.

– Необычайно интересно! – язвительно согласился Геторикс. – Убили нищего? Какая редкость! Он был пьян?

– Он был очень стар, – сказал стражник.

Морщась и зажимая насморочный нос, Геторикс вошел вслед за стражником в хижину. Там было темно.

– Здесь ничего не видно, – недовольно поморщился Геторикс. – Одни только запахи, а я не собака-ищейка, чтобы делать выводы на основании… э… ароматов.

– Давайте, мы с вами разломаем дверь, господин судья! – предложил стражник. – Я уж думал над этим.

Геторикс иронически поднял брови. Он и сам не понимал, почему его раздражает этот стражник, неглупый и инициативный. Вероятно, потому, что является сегодня полной противоположностью своему начальству, отупевшему от простуды и ленивому.

– Развали уж сразу стену, – сказал Геторикс. – Я подожду снаружи.

Он вышел и остановился у стены кладбища, с наслаждением вдыхая свежий воздух. Хижина тряслась, как живая, там ворочался стражник. Он сдернул дверь с петель, сорвал занавес, а потом, пользуясь, как тараном, обломком двери (которая тотчас развалилась в его руках на три части), вышиб кусок глиняной стены.

Из пролома показалась его голова.

– Господин судья! – позвал стражник. – Можно обратно заходить! Теперь тут светло.

Геторикс вздохнул и вернулся в хижину.

На полу лежал труп старика. Более безобразного, отвратительного и гадкого старикашки Геторикс в жизни своей не видывал. Даже бывалый стражник – и тот присвистнул.

– Ну и гадина! – вырвалось у него. Впрочем, он тотчас покосился на начальство и прикусил язык.

Но Геторикс был склонен согласиться с ним.

– Иные говорят, будто но внешности нельзя сулить о человеке, но мне кажется, к данному случаю это высказывание не имеет отношения.

– После смерти, господин судья, все, так сказать, у человека наружу. Потому как он прикидываться перестает, – философским тоном рассудил стражник. – Вот, к примеру, живет гадина какая-нибудь, а на лицо очень даже любезно держится. И живет она, живет… А потом, как помирает, – тут вся ее сущность на физиономии и намалевана. Гляди и соображай. Вот так я думаю.

– Вероятно, ты прав, – задумчиво молвил Геторикс, наклоняясь над стариком.

Тот был задушен. Лицо его, и без того жуткое, посинело, толстый язык был вывален изо рта и прикушен голыми деснами, глаза выпучились.

– Но самое любопытное не это, – продолжал стражник. – Это что, просто труп. А вот тут разные документы…

– Где? – судья резко повернулся.

– А везде, – ответствовал стражник. – Я почему вас позвал, господин судья. Старикан, вроде, из простых, из кладбищенских побирушек, но вот ни у кого из нищих, вы уж меня простите, не будет столько исписанного пергамента. И прочего. Он был из ученых. Или ростовщик. Я ведь не разберу, что там написано.

Судья поднял несколько «бумаг» – обрывков пергамента, кусков коры, тряпок и даже оструганных щепочек. Везде одно и то же – имена довольно известных в Тарантии людей и суммы.

– Что это? – проговорил он. – Долговые расписки?

– А здесь! – крикнул стражник, отбрасывая ногой в сторону груду полуистлевших тряпок и открывая яму, выкопанную прямо в полу. – Тут у него тайник был!

– Вероятно, там он хранил деньги. Денег, естественно, нет – их забрал убийца. А вот документы… Почему он оставил документы? Ведь этими долговыми расписками он мог шантажировать по крайней мере три почтенные фамилии… Нет, четыре… пять! – Судья быстро перебрал расписки. – Пять… да, пять. Здесь имена повторяются.

– Он их не заметил, – сказал стражник. – Про деньги он знал, а про расписки – нет. Да и выглядят они… – Он поморщился. – Я бы ни в жизнь не догадался.

– Нет, дружочек, ты-то как раз и догадался, – поправил его Геторикс. – Не надо скромничать. Ты ведь поэтому меня позвал, не так ли?

– Ну… – стражник опустил голову.

– Да, ты прав, ты прав. Тут было темно, убийца задушил старика, забрал деньги… и ушел… Возможно, он – один из этих пятерых… Нет ли здесь имени Грумента, а? Нет, вроде бы нет… Но все равно – крайне любопытно.

Он еще раз посмотрел на то, что держал в руках, а потом улыбнулся.

– Очень, очень интересно. Думаю, стоит доложить об этом королю.

* * *

Его величество находился в покоях, отведенных маленькой Цезонии. Девочка привыкла к мощной фигуре короля и перестала его бояться уже давно. Он не приносил ей сладостей или игрушек, но инстинктивно она чувствовала, что этот страшный, гигантский человечище относится к ней с любовью. Не то чтобы король, достигнув зрелого возраста, начал любить детей. Он вообще не разделял людей на детей, взрослых и стариков. Он разделял людей на тех, кто ему нравится, и тех, кто ему активно не правится. Первых он защищал и по-своему баловал, вторых истреблял без всякой пощады. В случаях, подобных делу Корацезии, Конан медлил, решая, к какой категории отнести данного человека.

А вот Цезония нравилась ему безоговорочно. Девочка рассказывала своим куклам бесконечные истории, катала их на деревянных лошадках, угощала сладостями, а потом заботливо вытирала подолом своего платьица их измазанные рожицы. Конан попивал вино из кубка и поглядывал на эти игры.

Что еще было хорошо в Цезонии – она не приставала к другим людям с требованием рассказать ей историю или покатать на спине, как это делают некоторые невоспитанные дети. И о маме она тоже не заговаривала. Ждала, пока все решится.

Когда возле дверей покоев возник шум, Конан приподнялся на кресле и крикнул громовым голосом:

– Тихо! Мы тут отдыхаем!

– Это я, ваше величество, – проговорил Геторикс, всовывая на миг голову и тотчас исчезая. Стражник, получивший от короля четкие указания не пускать никого, даже Крома во плоти, утащил судью подальше от входа.

Конан поднялся и, тяжело ступая, направился в коридор. По дороге он осторожно перешагнул через девочку и тут же чуть не споткнулся о ее мячик. Король фыркнул, как рассерженный конь. Цезония весело помахала ему рукой.

– Что случилось? – осведомился Конан у Геторикса. Тот долго чихал и откашливался, прежде чем заговорить.

– Простите, ваше величество.

– Ну, говори, говори!

– Ваше величество, мы обнаружили убитого кладбищенского нищего.

– Крайне важное сообщение. Надеюсь, государство не пошатнется от этой потери, – сказал Конан.

– Он был задушен, ваше величество. В его хижине обнаружена пустая яма.

– О! – воскликнул Конан, закатывая глаза. – Пустая яма?

– Да, ваше величество, пустая, – не сдавался Геторикс. – Мы предполагаем, что в ней он хранил свои сокровища.

– Кто это – «мы»?

– Один из городских стражей и я.

– А она не была, случайно, отхожим местом?

– Нет, ваше величество. Будь это так, мы установили бы это по запаху, – сказал Геторикс и покраснел. Он вдруг понял, что король насмехается. – Простите, ваше величество! Я не вполне здоров и туго соображаю.

– Ладно, – сжалился Конан. – Рассказывай, как можешь.

– Самое интересное – долговые расписки. Я забрал их.

– У нищего в хижине были долговые расписки?

– Именно. – И Геторикс вручил королю то, что забрал а доме Далзы. Молодой судья с удовольствием наблюдал за тем, как изменяется выражение лица Конана. Наконец король кивнул:

– Поразительно! А теперь, Геторикс, идем ко мне. Я велю Натизону принести тебе какое-нибудь снадобье от боли в горле и от насморка. Надеюсь, он тебя не отравит. А потом, в тишине и покое, рассмотрим эти документы. Я хочу, чтобы ты прочитал их мне. Стоит обсудить, кто в Тарантии и почему задолжал какому-то кладбищенскому нищему. Так ты говоришь, речь идет о немалых суммах?

* * *

События в Тарантии опережали короля, и Конану это не нравилось. Следующая же ночь принесла очередную неожиданность.

Некий пьянчужка, возвращаясь домой и проходя мимо кладбища, увидел странную картину. Настолько странную, что поначалу не поверил своим глазам.

Опыт общения с явлениями «потустороннего мира», вызванными исключительно винными парами, у него имелся – и немалый. Приходили к нему и демоны из преисподней, и обнаженные красавицы, которые на глазах стремительно старели и превращались в рассыпающийся скелет…

И тем не менее он всегда в глубине души знал, чем вызваны сии видения, и никогда не пугался.

Разве что самую малость. Клыки там окровавленные или когти, тянущиеся к его горлу…

Но то, что он увидел той ночью, потрясло его видавшее виды воображение.

Солидный господин в хорошей одежде… Точнее, эта одежда некогда была хорошей, а теперь пообносилась и выглядела так, словно ее владелец несколько ночей провел в мусорном баке… Так вот, этот господин перелезал через кладбищенскую ограду.

Спрашивается: что делает упитанный, хорошо одетый (хоть и чумазый) человек ночью на кладбище? Обворовывает могилы? Сомнительно.

Пьянчужка ни жив ни мертв прижался к стене, стараясь скрыться в тени. В лунном свете мелькнуло лицо странного человека, и тут уж бедняге соглядатаю пришлось прикусить язык, чтобы не вскрикнуть от ужаса: он узнал этого ночного гуляку. То был владелец таверны «Колесо и мышь», с которым у пьянчужки случались разнообразные столкновения. Но не это устрашило его. А то прискорбное обстоятельство, что сей владелец таверны был мертв не менее месяца и мирно покоился в своей могиле. В наследство вступил его племянник (который, к слову сказать, и на порог теперь не пускает некоторых подозрительных типов).

– Ой-ой, – прошептал пьянчужка, не сводя побелевших глаз с мертвеца, который шатающейся походкой удалялся по улице, направляясь в центр города. – Ой, что это делается…

Он задохнулся и приложил ко рту ладони.

Потому что над оградой показалась вторая голова. Лицо выглядело ужасно – белое, с отвисшими щеками и провалившимся ртом.

Этот, хоть и был пьянчужке незнаком, тоже был мертв. И пролежал он в земле несколько дольше, чем первый.

После второй или третьей попытки покойнику удалось забросить ногу на ограду. Он подтянулся на руках, потерял палец (на что не обратил внимания) и неловко свалился на землю по другую сторону кладбища. Он находился в каких-то двадцати шагов от потрясенного наблюдателя. До пьянчужки доносились запахи раскопанной земли и разложения. Его едва не вырвало – одни боги знают, как ему удалось удержаться и не завопить от страха и отвращения. А кошмар продолжался. Второй покойник вел себя точно так же, как и первый, – он осторожно побрел по улице.

Не желая больше находиться рядом с этим жутким местом, пьяница полетел по переулкам и мчался до тех пор, пока не оказался на площади, где стоял королевский дворец.

Конечно, дворец – не место для загулявших пьяниц. Это он кое-как понимал – краем воспаленного, истерзанного ужасом сознания. Но идти к себе домой он боялся. Мертвецы могут быть везде. Здесь хотя бы стоит стража.

В любое другое время наш пьянчужка избегал бы общества стражников. Потому что он не только любил употреблять горячительные напитки, но и прикладывал время от времени некоторые не вполне законные усилия к тому, чтобы их раздобыть. Говоря проще, подворовывал на рынке.

Но сейчас стражники показались ему милее родных братьев. Аквилонские гвардейцы, обычно невозмутимые верзилы, которых трудно смутить, – и те вздрогнули и отпрянули, когда из темноты, завывая и захлебываясь слезами, к ним выскочил оборванный человечек и бросился перед ними на колени. Он простирал к ним чумазые руки, весь трясся и бормотал бессвязное.

– Уйди ты, – брезгливо выговорил наконец один из стражников. – Что ты здесь делаешь? Иди, проспись. Здесь тебе не кабак. Ты хоть знаешь, куда прибежал?

– Спасите, – лепетал пьяница. – Они везде…

– Кто? – полюбопытствовал второй стражник, наклоняясь к ползающему по мостовой пьянице и качнув при этом алебардой. – Кого ты увидел?

– Мертвецы…

– Пьяный бред, – сказал один стражник другому.

– Нет, клянусь! Клянусь богами! Почтенные стражники! – взвыл несчастный, видя, что его сейчас прогонят. – Не оставляйте меня одного! Здесь страшно! В Тарантию пришла порча!

Он так умолял, так пресмыкался и плакал, что стражники в конце концов позволили ему провести ночь рядом с ними, поставив единственным условием: замолчать и не двигаться.

А утром стало ясно, что все эти ужасы бедолаге не привиделись. Несколько человек в Тарантии были найдены мертвыми – задушенными, с проломленной головой, зарезанными в собственном доме.

Конан был мрачнее тучи, когда судья докладывал ему о происшествиях в столице.

– Соображения? – спросил наконец киммериец.

Судья молча развел руками.

– Ладно. Кто из погибших числился в расписках, которые ты нашел в хижине кладбищенского нищего?

Таковых оказалось двое. Однако остальные тоже каким-то боком – Конан чуял это! – имели отношение к задушенному старику.

Судья Геторикс наконец решился и высказал свое мнение:

– Ваше величество, между этими людьми есть нечто общее.

Конан взвел левую бровь, показывая, что внимательнейшим образом слушает.

– Все они унаследовали некоторое состояние от своих родителей или дядьев.

– Это довольно распространенное явление, – сухо заметил король.

– Все они вступили в наследство недавно, – упорно продолжал Геторикс. – Самое раннее – два месяца назад. После скоропостижной кончины богатых родственников.

– А это уже интереснее, – сказал король. – И знаешь, что я думаю?

– Вероятно, то же, что и я, – отважился Геторикс.

Король откинулся на спинку кресла и удовлетворенно улыбнулся.

– Говори.

– Я думаю, что все эти мертвецы были изведены колдовством. Что наследники побывали у известного нам кладбищенского нищего и заплатили ему, чтобы тот провел ритуалы черной магии. Что некоторые из них расплатились с колдуном деньгами или драгоценностями, а другие оставили долговые расписки. И что после смерти черного мага сила его чар ослабла, и мертвецы начали выходить из могил, чтобы отомстить тем, кто стал причиной их смерти.

– Молодец! – рявкнул Конан. – Я вижу, что не ошибся, назначив тебя на должность судьи. Отлично, друг мой. Превосходно. Теперь осталось выяснить, где же украденные у кладбищенского нищего драгоценности. Что ты думаешь об этом?

– Я думаю, что один из клиентов колдуна – господин Грумент. Он вызвал гнев черного мага и послужил причиной появления в городе оживших мертвецов. И драгоценности у него.

– Именно. Когда мы их обнаружим, виновник кошмара станет известен всей Тарантии. – Конан вдруг зевнул. Он плохо спал все это время. – И мы сможем его с чистой совестью… а-ах… – Зевая, король едва не вывихнул челюсти, – …четвертовать.

– Есть свидетель, – сказал вдруг Геторикс.

– Какой свидетель? – насторожился Конан.

– Один пьянчужка. Он первым увидел, как мертвецы выбираются из могил. Он был так напуган, что пробежал ко дворцу и умолил стражников оставив его ночевать в казарме.

– Он до сих пор там? – заинтересовался король.

– Ла, ваше величество. Наотрез отказывается выходить. Когда его пытались вытащить, вцепился в огромный дубовый стол, за которым обычно трапезничает целый отряд, и держался так крепко, что оторвать его не удалось. Сдвинулся стол.

– Поразительно! Я хочу видеть этого отважного пьяницу– заявил король.

И Конан вместе с Геториксом немедленно отправился в казарму. Картина происходящего была Конану, в общем, ясна, но его забавляли некоторые люди. былое время он нередко проводил с ними много времени и хорошо знал: те, кто выглядят ничтожными и ни на что не годными, иногда оказываются способны на настоящие подвиги. Или – вынужден был напомнить себе король – на настоящие подлости. Такое тоже случается.

Бедный пьянчужка забился в угол казармы и глядел по сторонам ошалевшими выпученными глазами. У него болела голова, но никто из бессердечных стражников не догадался дать ему вина. Он был также голоден, но об этом даже не заикался. Умереть от голода и жажды представлялось ему лучшей участью, нежели погибнуть от лап живого мертвеца.

Конан вошел в казарму и с любопытством посмотрел на «свидетеля».

– Эй, ты, – позвал король. – Иди-ка сюда.

– Я? – ужаснулся чему-то пьянчужка.

– Ну да, ты. Как тебя зовут? Пьянчужка задумался.

– Ну… Тибур.

– Тибур? Не тот ли Тибур, которого в прошлом месяце публично высекли на рыночной площади за кражи?

– Нет, нет. Совсем другой. Тот Тибур мне даже не родственник, – быстро сказал пьяница.

– Вина мне и Тибуру! – крикнул Конан громовым голосом.

Один из стражников немедленно подскочил к королю с кувшином. Конан уселся за стол, который действительно был немного сдвинут с места, и поманил Тибура пальцем.

– Иди, иди. Ты ведь хочешь выпить?

– Больше всего на свете, – искренне сказал Тибур.

– Садись и пей. Расскажи мне обо всем, что ты видел.

– Ладно, господин. Все расскажу без утайки… – Тибур выбрался из своего угла, приблизился к Конану и вдруг затрясся всем телом. – Вы ведь… вы ведь король? Конан? Ваше вели…

Он повалился на пол лицом вниз. Конан легонько подтолкнул его ногой.

– Да, я король, а ты сейчас сядешь рядом, выпьешь со мной вина и обо всем расскажешь. А потом, если я решу, что ты достоин награды, я дам тебе пару монет.

– Выпить с королем – вот награда… – пробормотал Тибур. Он осторожно поднял голову, увидел, что король насмешливо улыбается, сразу осмелел и уселся на краешек скамьи.

…И до конца дней своих потом рассказывал по тавернам, как пил с самим Конаном-киммерийцем, королем Аквилонии. Ему, естественно, не верили, но охотно угощали выпивкой – лишь бы послушать страшную историю о живых мертвецах и королевской награде – двух золотых монетах, которые Тибур носил на веревочке на шее.

* * *

Однако не следует так далеко забегать вперед. Отпустив Тибура, пьяного от счастья, Конан вернулся во дворец. Его уже ждала небольшая делегация из двух десятков почтенных граждан, как доложил его величеству дежурный капитан стражи.

– Пустить, – махнул рукой король. – Чем скорее я узнаю все новости, тем лучше. И распорядись, чтобы мне подали завтрак в зал для приемов.

Таким образом, когда делегация была допущена к королю, его величество сидел на троне, держа на коленях большое блюдо с мясом и хлебными лепешками, и ел.

– Говорите, – обратился к вошедшим король, жуя. – Не обращайте внимания.

– Но ваше величество… – попятился один из делегатов, важного вида мужчина в черной бархатной одежде. – Мы не смеем мешать…

– Я же сказал – говорите! – рявкнул король с набитым ртом. – Мне некогда. Я не могу позволить себе сперва позавтракать, а потом выслушать новости. Слишком быстро все происходит.

– Ваше величество прав, – произнес другой посетитель, худощавый человек лет тридцати, в красном атласе и золотой цепью на шее. – Мы напуганы. Мы, уважаемые жители Тарантии, боимся живых мертвецов. До вчерашней ночи мы полагали, что, законно вступив в права наследования, мы находимся в полной безопасности. Но случившееся…

Конан впился зубами в кусок мяса.

– Кстати, – сказал его величество спустя несколько секунд, – а все ли из вас законно вступили в права наследования? Может, кто-нибудь прибил своего дядю или папашу?

Грубый тон короля смутил многих. Но по-настоящему обозлились только двое, и Конан тотчас взял их на заметку.

– Heт, ваше величество, – от лица всех присутствующих важно проговорил господин в черном бархате. – Ничего подобного у нас и в мыслях не было. Мы все – добропорядочные, законопослушные…

Конан махнул ему рукой, чтобы замолчал, и обрызгал жиром бархатные одежды собеседника.

– Понятно, понятно, – произнес король. – Можете не продолжать. Что вам угодно от меня?

Заговорил третий посетитель – совсем молодой человек, бледный, востроносый, с темными кругами под глазами.

– Мы все полагаем, что мертвецы оживают, потому что некто осквернил их своим черным колдовством.

– Согласен, – сказал король.

– Ваше величество повелел арестовать некую ведьму Корацезию, – продолжал востроносый. – Она совершенно справедливо содержится под стражей. Наши мертвые требуют возмездия. И возмездие возможно лишь одно: виновница их гибели должна быть уничтожена!

– Так вы признаете, что обращались к колдуну с просьбой извести ваших богатых родственников? – язвительно спросил король.

Востроносый отшатнулся, а остальные за его спиной принялись возмущенно перешептываться.

– Ваше величество не понял, – вмешался тот, что в черном бархате. – Мы вовсе не виновны в этом преступлении. Но ожившие мертвецы угрожают всему городу. И в их появлении мы обвиняем Корацезию. Мы требуем ее смерти!

– А, – сказал король и принялся ковырять в зубах. – Теперь понятно. Ступайте, господа! Я приму все меры к тому, чтобы ожившие мертвецы снова стали спокойными мертвецами и заснули вечным сном в глубоких могилах.

И властным жестом он показал, что аудиенция окончена.

* * *

Некий человек по имени Гавий не стал тратить времени и ходить к королю с прошениями. Едва прослышав о том, что случилось в столице этой ночью, он мгновенно сделал определенные выводы и принял решение. Он собрал в мешок некоторое количество золотых монет и драгоценных камней, в другой уложил припасы, позвал слугу и велел подготовить двух лошадей и вьючного мула.

– Мы уезжаем из Тарантии, – объявил Гавий. – Ты будешь меня сопровождать.

– Могу я спросить господина, куда мы направляемся? – осторожно осведомился слуга. Он кое-что знал о своем хозяине и имел определенные подозрения на его счет.

– Пока что переправимся за реку Хорот, – нервно ответил Гавий. – Кто знает, может быть, они не могут преодолевать водные преграды…

– Кто «они»? – спросил слуга и тут же схлопотал пощечину.

– Не твое дело! Я же сказал – подготовь двух лошадей и мула. Навьючь на мула вот эти мешки. Встречаемся во дворе. Думаю, за неделю добраться до Танасула. – Последнюю фразу он пробормотал под нос, явно разговаривая сам с собой. Слуга плюнул и, потирая щеку, на которой отпечаталась красная хозяйская пятерня, отправился в конюшню.

Вскоре они уже мчались, сломя голову, к переправе через реку чуть севернее столицы. Слуга был почти уверен, что дело именно в том странном ночном происшествии. Служанки на базаре (которые всегда и все знают в самых подробных деталях) говорят – мертвецы убивают тех, кто извел их порчей. А старший сводный брат господина Гавия скончался не так давно – и от очень странной болезни. Самым странным в этой хвори была ее внезапность. Старший Гавий был здоров, как бык, и вдруг начал чахнуть на глазах. Он увядал и таял, как девица, которая томится по возлюбленном. И в конце концов умер. Вот так история! И тотчас объявился Гавий-младший и заявил о наследстве.

Прошлое – такая неприятная штука! Особенно если оно подозрительное. И особенно – если оно упорно не желает оставаться в прошлом и все время лезет в настоящее, вмешиваясь в ход событий.

Утро не предвещало никаких бед. Солнце вот-вот показалось из-за горизонта. На траве искрилась роса, река медленно несла свои воды на свидание к притокам – Тайбору и Красной, чтобы потом, объединившись, влиться в бескрайнее море возле Мессантии. То и дело по водной глади расходились круги – там плескала рыба.

Переправа была уже видна вдали – паром, устроенный здесь в незапамятные времена. Паромщик, конечно, еще спит – в такое время суток желающих переправиться за реку найдется немного. Но ничего, его разбудят. А золотая монета подбодрит его и заставит хорошенько потрудиться. Так размышлял Гавий, вглядываясь вперед. Слуга угрюмо тащился за ним. Если ожившие мертвецы не успокоятся, пока не прикончат всех, кто свел их в могилу, то ему, Деку, который много лет служит семейству Гавиев, лучше бы держаться подальше от молодого наследника. Как бы не оказалось, что служанки на рынке вышли кругом правы. Эти болтушки – они ведь не только болтать умеют, но и слушать. Ох, много всякого разного доходит до их ушей!