Текст книги "Тайна песков"

Автор книги: Дуглас Брайан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Лорд Риго покачнулся и побледнел. Варвар снова ухмыльнулся, дружески хлопнул его по плечу и произнес:

– Ладно, не бойся. Я пошутил. Возьму тебя с собой. Выручку пополам. Я все-таки не Керим. К тому же, ты хороший рассказчик, а я люблю истории.

* * *

– Срок истек, – проговорил Нуурлак. – Ты знаешь, что теперь будет?

Он обращался к молодой женщине, которая стояла на коленях перед его креслом. От страха она не могла вымолвить ни слова.

– В вашем селении был неурожай, я знаю, – продолжал Нуурлак, – но может ли это служить оправданием? В селении Джам тоже ничего не взошло. Однако муж заложницы нашел деньги и принес мне. Где же твой муж, женщина? У него оставались баран и полмешка муки…

Аль-Зафар, стоявший у окна, покачал головой.

Как можно быть таким мелочным? Лелеять планы но захвату власти во всей стране – и помнить, сколько осталось муки у каждого декхани-на!

– Господин, я знаю, что он повел барана на базар, – дрожащим голосом сказала женщина. – Скоро он вернется и принесет деньги!

– Он ушел три дня назад. Скорее всего, он сбежал. Все, кто ковыряются в земле, – трусы, – Нуурлак приподнял верхнюю губу и показал клык. – Сейчас ты умрешь. Если в течение дня твой муж принесет выкуп, он получит твое тело.

Женщина в ужасе упала ниц. Двое нукеров, одетых в черное, выволокли ее из залы.

Нуурлак поднялся и встал рядом с аль-Зафаром.

– Понять не могу, зачем ты портишь хорошие вещи? – произнес аль-Зафар. – Ее можно было продать…

Нуурлак поднял руку, жестом приказывая ему замолчать. Он смотрел в окно на двор, где заложницу раздели и привязали за ноги к перекладине, лежавшей на двух столбах. Рядом, на мангале, дымил котел с маслом.

В тело жертвы ввели страшное орудие казни – медную воронку с широким горлышком. Несчастная вскрикнула, но когда один из нукеров принялся лить масло в воронку, она только хрипела и содрогалась.

– Третья за одну луну, – сказал аль-Зафар.

– Последует и четвертая, и пятая, если не будут платить, – отвечал Нуурлак, возвращаясь в свое кресло. – Ты спрашиваешь, почему я не продаю их? Когда продаешь человека, даешь ему шанс. Он может сбежать или выслужиться и получить свободу. Рабу не нужно думать о еде – его кормит хозяину. Если я начну продавать заложниц, они, чего доброго, сами начнут приводить своих женщин. – И он рассмеялся.

Глядя на его желтые клыки, аль-Зафар спросил:

– Ты не думаешь, что декхаие когда-нибудь взбунтуются против нас?

– Неужели начальник моего войска обеспокоен такими пустяками? – Нуурлак ощерился еще сильнее.

– Моих нукеров боится даже регулярная армия, – сказал аль-Зафар. – Декхан мы перебьем в два счета, но кто тогда будет нас кормить?

– Пустой разговор. Они не взбунтуются. Ты видел когда-нибудь баранов, бунтующих против волков? И потом, по закону – я их хозяин. Султан не посмеет отметить своего фирмана, потому что в этом случае многие хакимы и князья перестанут его поддерживать. Знаешь, что сказал султан, когда к нему пришли с доносом на меня? Он сказал: «Убейте его сами – выберите себе другого хозяина. Или пригласите соседского князя, пусть он убьет его. Тогда мы закроем на это глаза».

Да, это забавно, – усмехнулся аль-Зафар.

– Новая заложница, – объявил, входя, десятник нукеров. – Селенье Джиэак, дочь декханина Дадабая.

В комнату втолкнули девушку со связанными руками. Ей было лет девятнадцать, и черты ее хорошенького лица еще не огрубели от солнца и ветра.

– Как мило, – обратился к ней Нуурлак. – Я слышал, у Дадабая водились деньги.

– Мы недавно купили риса и хлеба, – дрожа, отвечала пленница, – и почти все съели…

– Дзе-дзе… Нехорошо так много есть, – сказал Нуурлак. – Ничего, пусть твой жених поможет Дадабаю собрать выкуп. Это и будет его калым.

– Но у меня нет жениха, господин, – всхлипнула девушка.

– Как тебя зовут?

– Зулия, господин.

– За семь дней твой отец что-нибудь придумает. А теперь, извини, я должен позаботиться о том, чтобы ты не убежала. Дворец ненадежен, ни одной целой двери, ни одной решетки на окнах. А стражники иногда засыпают… – Нуурлак хлопнул в ладоши.

Нукеры, выскочившие как из-под земли, повалили Зулию на пол. С нее сорвали чувяки, ноги крепко стянули петлей у щиколоток. Один из воинов принялся наносить сильные удары но пяткам девушки черной полированной палкой. Другой крепко держал ее за ноги.

От каждого удара несчастная подпрыгивала, но вырваться не могла. По ее лицу катились слезы.

– Бей сильнее, она должна кричать, – велел Нуурлак, но в продолжение истязания Зулия только несколько раз застонала.

– Довольно, – сказал Нуурлак, когда зрелище ему наскучило. – Вот теперь, Зулия, ты не убежишь. Это прекрасный вид наказания, он не оставляет следов, но человек после него два дня не может встать на ноги. А через два дня ты получишь еще.

Действительно, чтобы удалить девушку из залы, нукерам пришлось унести ее.

– Она оказалась крепче, чем ты думал, – хмыкнул аль-Зафар.

– Наказывать таких гораздо приятнее, – заметил Нуурлак. – Но ты обратил внимание, как быстро ложь входит в привычку у подлого люда? «Мы почти все съели…» – передразнил он пленницу. – Ловкачи. Они сами вынуждают меня быть жестоким. Им нравится, когда их сгибают в бараний рог. Ладно, поговорим теперь о серьезном деле.

– Поговорим, – кивнул аль-Зафар. – Завтра в полдень большой караван из Султанапура окажется в пределах досягаемости нашего марш-броска. Я пошлю дюжину воинов – этого хватит.

– Что везут?

– Ткани, янтарь с севера, оливковое масло, серебряную посуду и побрякушки. Около пяти тысяч серебром, есть и золото у купцов. Банковские расписки на предъявителя. Богатый груз. Охраны – тридцать человек.

Нуурлак, довольный, потянулся.

– Люблю, когда ты так говоришь, – произнес он.

«Ах ты, шакал бешеный, – подумал аль-Зафар. – Думаешь, это все достанется тебе?»

Улыбнувшись своим мыслям, он поклонился и вышел.

* * *

– Их всех убили быстро. Ты не успел бы сосчитать до десяти.

Скакун варвара, всхрапывая, переступал осторожно, чтобы не задеть копытами мертвые тела.

– Случилось это недавно, совсем недавно. Меньше, чем полдня назад. Смотри, – Конан указал пальцем в ослепительное жаркое небо. В нем кружились три черные птицы, похожие на бумажных кхитайских змеев.

– Не понимаю, – буркнул Риго.

– Иначе падальщиков было бы куда больше. А трупы раздуло бы на солнце, как подушки.

Конан замолчал. Он заставил своего коня объехать кругом место побоища. Лорд-без-земли остался на месте. Его верблюд равнодушно двигал челюстью.

– Караваи увели в сторону Шахризабса, – уверенно молвил варвар. – Следы еще не замело ветром. Нападавших было двенадцать, и они не потеряли ни одного человека. Им удалось окружить торговцев и остаться незамеченными. Подобравшись поближе, они забросали караван стрелами, а оставшихся охранников изрубили саблями. Это очень хорошо обученные трусы. Не похоже на обыкновенных разбойников.

– Наверное, шалят декхане из окрестностей Шахризабса, – предположил Риго.

– Чем ты слушаешь? – удивился Конан. – Я сказал: хорошо обученные. Это чьи-то воины.

– Но чьи?

– Скоро узнаем.

Конан низко свесился с седла и зачерпнул рукою целую пригоршню песка, после чего, выпрямившись, постепенно разжал пальцы. Песок струйкой побежал вниз, горячий ветер подхватил его и разнес в воздухе.

– Что ты делаешь? – осведомился Риго.

– Каждый погибший от разбойников заслуживает похорон. Хотя бы условных. На настоящие у нас нет времени. Едем.

И его конь поскакал прочь. Верблюд затрусил следом.

На правах компаньона Риго выпросил назад свою одежду и оружие. В оазисе, где бритуниец рассказал варвару о жемчужине, они дождались вечера, набрали свежей воды в большой бурдюк, оседлали своих верховых животных и тронулись в путь. Стоял «чилля» – самое жаркое время года, когда к полудню песок раскаляется так, что кажется мокрым.

Первый совместный переход они совершили ночью, и едва рассвело, были уже возле другого оазиса. Он был чуть больше первого, и вода в большом, круглом колодце оказалась холоднее и другого вкуса. Путники проспали под деревьями до сумерек, обновили запас воды, подкрепились вялеными фруктами и горячей капой. Потом они снова ехали всю ночь, но к рассвету не успели найти укрытия. До следующего колодца компаньоны добрались, когда солнце входило в зенит.

– Тяжело? – спросил Конан.

– Я мог бы вынести и более сильную жару, но глаза… – признался Риго.

– Может быть, за свою долю выручки ты сможешь купить себе новое зрение? – Варвар произнес это так задумчиво и спокойно, что бритуниец не понял, издевается ли над ним попутчик, или говорит серьезно.

– Этот оазис – последний на пути до селенья Джизак. Поэтому мы проведем здесь сегодняшний и завтрашний дни. А потом придется ехать ночь и еще день, не останавливаясь надолго. Лучше отдохнуть заранее. Зато от Джизака до Шахризабса скакать всего ничего.

– Я понял, – кивнул Риго. Глаза у него слезились.

Конан посмотрел на него мрачно, сплюнул и ушел к роднику. Вернувшись, он протянул бритунийцу несколько круглых зеленых листьев и велел:

– Пожуй и приложи к векам. Должно помочь.

– У вас в горах растет такая трава? – спросил Риго.

– Она везде растет.

У листьев оказался кисловатый, вяжущий вкус. Рот после них горел, и все время хотелось пить. Но боль в глазах они успокоили. Риго уснул, положив голову на седельную подушку.

Разбудил его толчок в бок.

– Ты храпишь, – пояснил Конан.

Бритуниец хотел было рассердиться, но передумал. Стояла ночь. В сырой траве у родника горланили жабы.

– Нам немного не повезло, – сказал Конан. – Несколько дней назад сюда приходили антилопы. Если бы мы успели, у нас было бы свежее мясо.

– Как бы ты добыл антилопу? У нас ни лука, ни копья…

– Когда я вижу мясо… я могу догнать его и повалить. – Варвар причмокнул, и вздох его был похож на рычание.

– Проклятье! – буркнул он. – Отвлеки меня. Расскажи что-нибудь.

В этот миг Риго увидел в ветвях нечто такое, от чего волосы зашевелились у него на затылке.

– Это будет очень короткая история, – произнес бритуниец, – и начну я ее так. Почему антилопы, пришедшие сюда, удалились, не съев всей травы в этом оазисе? Их кто-то спугнул. Но кто? Может быть, та тварь, что следит за нами, сидя на акации?

– Как она выглядит и что делает? – спросил варвар, не поворачивая головы.

– Ростом с тебя и похожа на тебя, – сказал Риго. – Такая же косматая. У нее огромные желтые глаза, клыкастая пасть и когти на лапах. Что она делает? Она прыгает на нас!

Вытянутое тело в полете заслонило луну. Огромная тень пронеслась над поляной.

Риго, не вставая, откатился в сторону, а Конан перекувыркнулся вперед и тут же развернулся.

Несмотря на огромный рост и немалую силу, неведомый хищник приземлился почти без шума. Он действительно был похож на человека, а его морда – на человеческое лицо, изуродованное страшной болезнью. Вблизи Риго разглядел, что все тело существа покрыто бурой, лохматой шерстью, а морда, лишенная волос, – ярко-красного цвета.

Чудовище стояло на задних лапах и размахивало передними. Конан стал похож на льва перед прыжком. Варвар и хищник глядели друг другу в глаза. Потом тварь оскалилась и заворчала, словно в груди у нее гулко и быстро застучал барабан. Конан ответил ей оглушительным рыком.

Зверь вдруг присел и взвился в воздух, выбросив далеко вперед задние лапы. Удар пришелся варвару в плечо и отбросил его. Но падая, Конан успел перегруппироваться и в следующее мгновение сам бросился на чудовище. Правой рукой он ухватил зверя за горло под нижней челюстью, а левой, сжатой в кулак, принялся молотить его по лбу.

Риго, выхватив саблю, бросился на помощь товарищу. Он рассчитывал поразить чудовище сзади, однако оно почувствовало его намерение и подпрыгнуло, лягнув задними лапами, одна из которых угодила бритунцу в живот. Риго охнул, выронил оружие и скрючился.

Тем временем варвар и ночной хищник оба повалились наземь и сплелись, перекатываясь с места на место и рыча. В какой-то момент бритуниец был уверен, что Конан побежден, но варвару удалось избавиться от цепких лап твари и отскочить. Чудовище, словно исполняя зловещий воинский танец, закружило вокруг него – оно примерялось к следующему броску. Но теперь оно было напугано неожиданным сопротивлением и стояло уже не на двух, а на четырех лапах, выгнув спину и прижав уши к черепу.

Наконец оно скакнуло, на этот раз – низко над землей, пытаясь ухватить противника за ноги, по Конан просто перепрыгнул через него. Зверь бросился опять. Тогда варвар ухватил его за загривок, вторую руку упер ему в подбородок и резким движением выкрутил шею чудовища. Раздался громкий хруст, хищник упал и больше не шевелился.

– Плохо, что оно заметило нас раньше, чем мы его, – сказал Конан, переводя дыхание.

– Кто это? – спросил Риго в недоумении.

– Не знаю. Сейчас посмотрим, съедобно ли его мясо. Нужно развести огонь.

Мясо оказалось горьким и отвратительно пахло, но Риго утешал себя тем, что это они пытаются съесть чудовище, а не наоборот.

– Почему ты даже не потянулся к своему мечу? – спросил он у варвара, когда костер начал затухать, а небо на востоке, напротив, разгорелось.

– Чтобы одолеть такого зверя, нужно думать как он. С мечом в руках я могу думать только как человек, – отвечал Конан.

Целый день дотемна они проспали, а поздно вечером отправились дальше. По пути им попались следы большого каравана. А спустя еще полдня компаньоны обнаружили место его гибели.

– Я не великий трус, – сказал Риго, – но и не великий храбрец. Нужно хорошенько осмотреться, прежде чем начинать поиски жемчужины.

Конан молча согласился с этим.

До Джизака они добрались еще засветло. Селенье ютилось на берегу реки Куксу, заросшей камышом и диким рисом. Под копытами уже не шуршал песок, а звенела растрескавшаяся глина. Из глины и камыша были дома – приземистые постройки грязно-желтого цвета. Окна домов выходили в крошечные дворики, окруженные покосившимися плетеными заборчиками. В некоторых двориках росли чахлые фруктовые деревья

– было видно, что за ними трогательно ухаживают, но вид они имели жалкий. В то время как выше по склону были разбиты пышные сады, а чуть поодаль на берегу, зеленеющем травой, паслись бараны.

– А вот и мясо, – хмыкнул Конан. – Держись, бритуниец. Всего за несколько монет мы славно поужинаем. А может, и вообще бесплатно. Туранцы из простых – очень гостеприимны.

– Непохоже, – отозвался Риго, оглядываясь.

– По-моему, они все разбежались по своим домишкам и ждут, когда мы уйдем.

– Эй! – закричал варвар. – Нам нужен приют и ужин. Мы заплатим!

Эхо от его зычного голоса, казалось, потонуло в тоске и безнадежности этого места. Только слышно было, как сквозняк хлопает калиткой о плетень.

– Даже собаки не лают, – пробормотал Конан. – Попробуй, крикни ты. Может, они меня боятся.

Риго пожал плечами, набрал побольше воздуха в грудь и провозгласил на турапском наречии:

– Вам нечего бояться, мир вашим домам! Мы

– путники издалека, пришли поклониться руинам Шахризабса. Отдохнув, мы уйдем.

– Уходите сейчас, – послышался тусклый голос. Из-за дома показался пожилой мужчина в застиранной рубахе без ворота и очень худых штанах. Сам он был коричневый и ссохшийся, голова его тряслась, словно от тика, а по лицу медленно текли слезы.

– Уходите сейчас, если вы мирные путники,

– повторил он. – Вам не нужно ходить к стенам Шахризабса. Вы не вернетесь оттуда живыми.

– Ты один живешь тут? – спросил варвар.

– Нет, господин. В поселке тридцать семей.

– Неужели ни одна из них не пустит нас на постой хотя бы до завтра? – Риго заставил своего верблюда присесть на передние ноги и спешился.

– Мы хорошо заплатим, отец. Нам и нужны-то сущие пустяки – камышовый тюфяк, баранина на ужин, сена для лошади и немного колючки верблюду…

Пожилой мужчина подошел ближе. Ноги его подгибались, словно у изнуренного тяжелой болезнью.

– Мы голодаем, – сказал он тихо. – Ни у кого в Джизаке не найдется того, что вам нужно.

Риго не поверил своим ушам.

– Отец! – воскликнул он. – Как ты можешь говорить неправду? Разве не бараны щиплют траву у реки?

– Это бараны Нуурлак-бека, и трава – Нуурлак-бека, и река Нуурлак-бека. Даже воздух, которым мы дышим, принадлежит ему, – отвечал декханин. – Уезжайте.

– Воздух? – переспросил Конан, усмехаясь. – А мой конь только что пустил ветры!

– Кто такой Нуурлак-бек? Это его люди перехватили сегодня караван? Отвечай, отец! – Риго потряс пожилого за плечо. Однако Конан остановил бритунийца.

– Брось его, – сказал он. – Толку мы не добьемся.

Ругаясь, лорд-без-земли еповь уселся на верблюда. Компаньоны отъехали чуть дальше, вверх по реке.

– Переночуем здесь, – варвар спешился, ослабил подпругу коня и снял с его спины седельную сумку.

– Пятьдесят лет! – бормотал Риго. – Пятьдесят лет развалины оставались развалинами, и вот какой-то разбойник Нуурлак-бек устраивает там гнездо.

– Это необычный разбойник, – напомнил ему Конан.

– Извини, я забыл! – Риго улыбнулся язвительно. – Дальше-то что делать?

– Собирать дрова для костра, – невозмутимо произнес варвар и удалился в неизвестном направлении. Риго только руками развел.

В полном одиночестве он принес сухих коряг, и скоро костер занялся. Набрав из реки зеленоватой воды, бритунец сварил в котелке капу и морщась стал прихлебывать горячий кипяток. Конан отсутствовал еще некоторое время, а когда он появился, то Риго даже присвистнул от удивления: варвар приволок целую баранью тушу.

– Мясо, – сказал он, принимаясь разделывать ее. – Хорошо!

– Думаешь, у нас не будет неприятностей?

– Пусть Нуурлак придет и потребует денег за своего барана, – произнес Конан, широко улыбаясь. – А еще за потраву луга и за воду из речки. И за воздух, испорченный моей лошадью!

Риго не выдержал и рассмеялся.

Насытившись, бритунец долго наблюдал, как Конан обгладывает баранью ногу, зажаренную на угольях. В его манерах вовсе не было нарочитой грубости и неряшливости, с которой варвары ассоциируются у цивилизованных людей. Чавкал и сопел он, как всякий другой, срыгивал в меру, а запачканные жиром руки вытирал вовсе не об одежду, а о волосы, чтобы те аккуратнее лежали и не падали на глаза. Сокрушая челюстями сухожилия, Конан производил впечатление здорового молодого животного, а животные едят красиво.

– Сюда идут, – сказал он, бросив обглоданную кость в огонь. – Семеро. У них два факела.

Риго собрался вынуть саблю из ножен, но варвар отрицательно покачал головой. Он сидел, скрестив ноги и выпрямив спину, сполохи огня озаряли его лицо и заставляли глаза вспыхивать ледяным светом.

Подошедшие к костру оказались декханами, такими же, как и мужчина, встреченный в поселке.

– Мир вам, – приветствовал их Риго. – Проходите к огню, располагайтесь.

Но пришельцы остались стоять. Они хмуро смотрели на остатки трапезы и молчали. Молчание это было тягостным. Наконец один из них, сутулый, с длинным смуглым лицом, обрамленным совершенно седой бородой, произнес:

– Дадабай просил вас уйти. Это была просьба всех нас. Теперь будет несчастье.

– Мы не боимся, – ответил Конан, не глядя на говорившего.

Тот сверкнул глазами и сказал гневно:

– Еще бы, конечно, вы не боитесь, пришлые люди с оружием. Чего вам бояться? Вы уйдете. Разве Нуурлак-бек станет разыскивать вас, чтобы наказать за ваше нахальство? Зачем ему? Мы всегда у него под рукой. Он накажет нас.

Риго рассердился в ответ.

– Мы сразу объявили, что заплатим. Возьмите, уважаемый, деньги за барана и отдайте их вашему грозному Нуурлаку. Недавно он перехватил большую добычу, вряд ли его опечалит потеря одного тощего ягненка.

Седобородый покачал головой.

– Вы не знаете Нуурлак-бека.

– Не знаем, – подтвердил Конан.

– Но не прочь узнать о нем побольше, – добавил лорд-без-земли.

– Я расскажу, – мрачно изрек седобородый.

– Может, тогда вы поймете, что наделали. Остальные шестеро стояли за его спиной. Костер неравномерно освещал их лица, выхватывая из мрака то одно, то другое. Риго отмечал в этих лицах сходство, поначалу неуловимое: оно заключалось в страхе и нужде, которые исказили одинаковым образом прежде различных людей.

– Я Азамат, – назвался седобородый. – Некогда я был старостой в Джизаке. Эти люди надеялись на мой ум, и они ошиблись. Я не смог их защитить, когда в окрестностях появился черный пес аль-Зафар со своими нукерами. Откуда он взялся, знают только демоны смрадной преисподней – не иначе, его выгнали оттуда в наказанье нам… Аль-Зафар грабил Джизак и другие окрестные селенья несколько лет кряду. Немногие решались сопротивляться ему, а те, кто решился – давно мертвы.

Поговорив с другими старостами, я направил своего сына в Султанапур с жалобой на злого вора. Скоро прибыл отряд стражи. Они разместились у нас, но аль-Зафара не нашли – он ушел далеко в степи. Солдаты требовали еды и за одну луну ограбили нас так, как не грабили нукеры за полгода. Когда нам нечем стало их кормить, они бросили нас – и вернулись восвояси. А через три дня аль-Зафар был здесь.

– Что, шакалы, не помог вам султан? – крикнул он и хлестнул меня камчой. Мой сын был рядом и заступился за меня… Аль-Зафар ударил его саблей, и мой мальчик умер.

Те сады и поля за садами принадлежали нам. Не слишком много дохода они приносили, но мы жили и не боялись рожать детей. Когда аль-Зафар стал забирать большую часть урожая, стало худо. Но скоро сделалось еще тяжелее.

Нуурлак пришел и объявил, что возьмет нас под защиту, если мы согласимся признать его господином. И мы признали, хоть и не слыхивали раньше ничего об этом человеке. Да и человек ли он? Пришел Нуурлак из далеких мест, чужак чужаком, только видно было, что он – еще больший разбойник, чем аль-Зафар… Мы согласились, и стал Нуурлак – Нуурлак-беком. И только после этого выяснилось, что аль-Зафар – его подручный.

Вот так и стали мы рабами. Сначала он нам благодетельствовал – возвращал крохи из украденного аль-Зафаром. А потом вышло, что все мы его должники. Сады теперь его и поля, хоть по-прежнему мы работаем на них. Это бы еще не худо, а вот только требует он все больше и больше. Выбирает дом и увозит оттуда чью-нибудь жену или дочь. Плати выкуп. А не заплатишь – пленнице лютая смерть.

Дадабай, с которым вы говорили, должен выкупить дочь. Но теперь Нуурлак-бек все равно ее казнит – из-за барана, которого вы съели. Дадабай по обязанности должен отвечать за скотину. Даже если принесет он деньги, разгневается Нуурлак. А теперь скажите, сладко вам было есть этого барана?

– Сколько денег нужно отдать за дочь пастуха? – спросил Конан.

– Две серебряные монеты, храбрый чужак с оружием, – отнечал Азамат.

Риго остолбенел от изумления.

– Ни у кого в Джизаке не найдется двух серебряных монет?

– Что с ним разговаривать, – жалко улыбнулся один из пришедших и потянул старосту за рукав халата. – Это же белые бродяги. Они только говорят на нашем языке, но не понимают слов.

– Мы набрали медью стоимость одного серебряника, – сказал Азамат. – Но Нуурлак-бек может и не взять наших медяков. Аббасу из селения Нукта он швырнул медь в лицо, а его жену посадил на кол. Аббас два дня смотрел, как она умирает, и сошел с ума.

– Сколько у Нуурлака людей? – Конан спрашивал прямо и четко, не позволяя себе отвлекаться на излишние подробности.

«Что он задумал?» – мелькнуло в голове у бритунийца.

– Сорок нукеров и аль-Зафар, который стоит десятка человек.

– А сколько мужчин можно набрать по всем окрестным селениям?

– Сотни три… – Азамат тоже не понимал, куда клонит этот странный синеглазый чужак.

– И почему же головы ваших врагов до сих пор не висят на заборах? Почему кишки Нуурлака не намотаны на верхушку какой-нибудь чинары? Почему аль-Зафара еще не скормили собакам?

Голос варвара прогремел в ночи так, что даже пламя костра всколыхнулось.

– Кром великий! – продолжал Конан. – Если вас, триста трусов, пугает сорок человек, зачем же вы пришли сюда? Портить нам аппетит?

– Смелый чужак с оружием позабыл, что мы – простые декхане, – с горечью староста опустил глаза, но варвар перебил Азамата без всякого почтения к его сединам:

– Вы боитесь обученных, сильных воинов. Глупцы! Как бы ни был силен воин, ударом мотыги по лбу можно его свалить, Неужели вы не знали этого? Я дам вам денег, хоть вы их и не заслужили, и вы какое-то время сможете спасать ваших женщин, которых вы тоже не заслужили, раз не умеете защитить. Держи кошелек, трус, староста трусов, и пусть жители селенья Нукта завидуют вам, пока их жен сажают на колья. А теперь слушайте: если вы поможете нам, все вместе, мы убьем Нуурлака и вернем вам украденное. Но если вы, подобные сороконожкам, снова забьетесь в свои щели – Нуурлак раздавит каждого из вас по одиночке.

– Что с ним говорить! – снова сказал один из декхан. – Они же не понимают наших слов.

И шестеро жителей Джизака разошлись восвояси, спотыкаясь в темноте. Азамат, сжимая в ладони кошель, вдруг повалился на колени и зарыдал.

– Проваливай, – буркнул Конан и отвернулся от него.

Старик удалился в темноту, но тягостное чувство осталось висеть над костром, словно невидимый полог.

– Мы даже не предложили им поесть, – произнес бритуниец сумрачно, на что Конан как-то криво усмехнулся.

– Ты нехорошо с ним обошелся, – добавил Риго после короткого молчания.

– Разве? Я дал ему денег, – напомнил варвар. Сейчас лицо его не было детским, оно окаменело, а синие глаза северянина сделались грозового цвета.

– Твои деньги ему тяжелее удара кнутом. А ведь он – старый человек. К тому же разбойники убили его сына. Наше появление сулит этим людям новые беды, а мы даже не попытались утешить их.

– Зато я попытался сделать большее, – возразил Конан. – Старик потерял сына, но юноша погиб молодым и здоровым. Он не пожалел своей только начавшейся жизни, чтобы уберечь достоинство отца. А ради чего живут эти декхане?

– У крестьян вообще другое представление о достоинстве, – сказал Риго. – Благородство для них – честный труд на земле.

– Верно, – Конан кивнул. – Земля – смысл их жизни. Я иногда думаю о таких вещах, когда нечем заняться, а под рукой нет выпивки и женщин. Вот, скажем, смысл моей жизни – битва. Отними у меня битву, и чем я стану? Отбросом, разлагающимся куском плоти. У этих людей отняли смысл их жизни, и они ничего не совершили, чтобы вернуть его. А когда я предложил им объединиться и защитить себя – не ограбить кого-нибудь, не добыть сокровище, а просто защитить себя, они назвали меня бродягой. Помнишь? Риго смутился.

– Не думаю, чтобы битва была единственным, что заставляет тебя жить, – возразил бритуниец. – Тебе ведь не все равно, на чьей стороне ты бьешься?

Варвар задумался, что вызвало сильное напряжение во всем огромном его теле. Бритунцу даже послышался легкий скрип, будто бы раздавшийся в косматой голове северянина. Наконец с неимоверным усилием Конан подобрал нужные слова.

– Эта битва началась задолго до меня и не кончится, пока стоит мир, – произнес он убежденно. – Всякие ученые дураки, особенно маги, говорят о равновесии между светлым и темным, добрым и злым. Так вот – враки все это. Нет никакого равновесия. И я знаю сторону, за которую бьюсь, в какой бы войне я ни участвовал. Даже когда я ворую или разбиваю кому-нибудь голову в пьяной драке, я все равно не на темной стороне. А битва идет всегда, хотя порой мы видим странные ее проявления. Вот утро – что как не битва между ночью и днем?

– Да ты, оказывается, поэт! – язвительно улыбнулся Риго.

Конан покраснел и сказал:

– Если ты кому-нибудь ляпнешь об этом, я сломаю тебе хребет.

* * *

Издали казалось, что Шахризабс по-прежнему стоит во всей своей славе. Голубые купола и снежно-белые верхушки башен сияли под солнечными лучами, и нестерпимо становилось человеческим глазам от этого великолепия. Горячий ветер доносил ароматы пряностей и чудесный, ни с чем не сравнимый запах свежих лепешек, а еще слышалось галдение базарной площади, крики зазывал, праздничные голоса карная и зурны… Риго потряс головой, и наваждение исчезло, осталась только тишина.

– Почему стена разрушена? – спросил Конан.

– Город брали штурмом?

– Нет, ветер подточил ее, а землетрясение помогло упасть, – пояснил лорд-без-земли. – Многие дома рухнули, но в основном пострадали обычные горожане. У князя Расула не было денег на восстановление, и город погиб. Люди ушли отсюда. И все равно он прекрасен, как ты считаешь?

Варвар только пожал плечами.

Они лежали за небольшим холмом, в половине полета стрелы от центральных ворот. Прямо над аркой, на сторожевой вышке, неподвижно темнела фигура в струящихся одеждах.

Компаньоны успели осмотреть город кругом – часовые Нуурлака были расставлены по всему периметру степы. Там, где стена осталась, охраняли особенно тщательно.

– Здесь только один стражник, – молвил варвар. – Проникнем в город отсюда.

– Он же заметит нас!

– Если мы будем ползти очень медленно, то не заметит. У него, наверное, в глазах сплошное марево.

– Может, лучше дождемся ночи? – предложил Риго. – Ночью удобнее.

– Если удобнее нам, удобно будет и им, – возразил Конан. – К тому же здесь мы до вечера не выживем – сваримся. Скоро полдень, чилля в разгаре. А там – тень от стен. И колодцы. Воды-то я не взял.

– Как не взял?

– Мы должны очень хотеть попасть туда, – варвар ухмыльнулся. – Так что – вперед.

Он пополз первым, извиваясь, как ящерица. Выдержав небольшой интервал, следом двинулся и бритунец. Песок был уже довольно горячим, поэтому Риго шепотом бранился и шипел.

Когда до арки ворот осталось шагов двадцать, Конан прошептал:

– Я войду первым, а ты жди. Я отвлеку часового, тогда ты вскакивай и беги в ворота со всех ног.

Конан прополз еще шагов пять, потом приподнялся и двумя кувырками достиг пространства под стеной, на котором его нельзя было увидеть с вышки. Почти сливаясь с белым песчаником кладки, он проник в ворота и бесшумно поднялся по каменной лестнице. Под наблюдательной вышкой находилась площадка для лучников. Варвар с удовлетворением отметил сквозь бойницу, что фигура Риго практически незаметна с этого расстояния.

Конан поднял с пола отколовшийся ноздреватый кусок камня, приблизился к перилам, огораживающим площадку с внутренней стороны, и уронил камень вниз. Тот с треском раскололся о гладкую плиту.

Риго увидел, как часовой обернулся.

– Пора! – сказал он себе и бросился к воротам. У самой арки бритуниец неловко споткнулся о песчаный бугорок и шумно рухнул. Подняв голову, он увидел глаза нукера, блестящие и влажные, увидел их невероятно близко перед собой, хотя стражник только подошел к бортику вышки и глядел вниз – между ними была высота локтей в двадцать, никак не меньше.

Лицо воина было скрыто, замотано куфией, только глаза горели, как черные агаты, и излучали торжество.

Но неожиданно глаза эти померкли, потухли. Нукер нелепо обмяк, перевесился через бортик и, раскинув руки, полетел на песок. Риго еле успел откатиться в сторону.