Текст книги "Семь сорок (В поисках счастья)"

Автор книги: Дорис Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

– В чем дело? Что случилось? – кричала кухарка. Ответ Джоанна не расслышала, и снова восклицания: – Я так и знала! Я тебе говорила! И самой здесь нет!

– В чем дело? – это тихий голос Пег. – Из-за чего шум?

Ответили сразу три голоса, голос кухарки перекрывал остальные.

– Цыгане! Мистер Дуглас ранен!

Джоанна вскочила с кровати, зацепилась ногой за простыню, отцепилась, дрыгая ногой, и в совершенной панике высунула голову в окно. Было достаточно светло, чтобы разглядеть голову кухарки, торчащую из другого окна, и голову Пег – из третьего. На улице стоял Пэдди и с ним еще один молодой человек.

– Пэдди, что случилось? – крикнула Джоанна.

Он взглянул вверх. Несообразительный юнец, она почти видела, как ворочаются мысли в его мозгу.

– Неприятности там, на фабрике. Хотя ничего особенного. Не беспокойтесь.

Он произнес это с полдюжины раз по дороге, когда очень неохотно согласился пойти с Джоанной на фабрику. Их сопровождал второй юнец, живший в деревне и очень возбужденный случившимся. Дуглас оставил свою машину неподалеку от фабрики. Она все еще стояла там с закрытыми окнами, и когда они прошли мимо нее в полутьме, выглядела призрачной.

– Где мистер О'Малли? – резко спросила Джоанна. – И где его собака?

Друг Пэдди проигнорировал вопрос о собаке. Дугласа, сказал он, отвезли в больницу из-за головы.

– В больницу? – кровь застыла в жилах Джоанны. – Но вы даже не сказали…

Они сказали только, что была попытка ограбления. Теперь она вытянула из них подробности. Оно было приурочено к пожару в цыганском таборе, который отвлек внимание полиции. Звук, который слышала Джоанна, был не шумом воды, а отдаленным треском пламени. Сгорели две палатки, но никто не пострадал. Тем временем на фабрике два налетчика, рассчитывавших, что там никого не будет, попали прямо в объятия Дугласа. В схватке он управился с одним из них, и сейчас тот находится под арестом. Однако второй ударил Дугласа по голове и удрал. Сейф остался нетронутым, и полиция намеревалась поймать негодяя.

– А с мистером О'Малли ничего страшного? – спросила Джоанна сержанта полиции.

– Еще рано говорить, мисс. – Далеко не обнадеживающий ответ. Дугласа без сознания отвезли в больницу графства.

– Там вы ничем не сумеете помочь, мисс, – сказал Пэдди как всегда из лучших побуждений. – Идемте, я отведу вас обратно.

Он, казалось, очень старался увести ее. Почему он так беспокоится, тупо подумала она в середине молитвы. Она молилась, словно молильное колесо; не успев окончить молитву, тут же начинала ее сначала…

– Пожалуйста, Господи, не оставь его, вылечи его…

– Так будет лучше, мисс. Придете домой и позвоните в больницу. Они скажут, как он. – Пока сержант говорил, она поняла, чего тут не хватает.

– Фланн. Куда делся Фланн, Пэдди? Где Фланн?

Никто ей не ответил. Да этого и не требовалось. Она прочла, что случилось, в уклончивом взгляде Пэдди и по ярости, на мгновение мелькнувшей в глазах сержанта.

– Это произошло быстро, – неловко сказал Пэдди. – Он не должен был мучиться.

Фланна нашли рядом с хозяином. Кто-то ударил его ножом. Сержант сказал, что такие вещи выводят его из себя. Он любил собак, а «этот был просто красавец». Он отдал Пэдди ключи от машины Дугласа и велел ему отвезти Джоанну домой.

Вряд ли можно было считать все это проявлением бессердечия. Для уголовной полиции случившееся не было концом света, и еще многое предстояло сделать. Просто они обошлись с ней по-деловому. Кошмар. Достаточно уйти отсюда, думала Джоанна, и она проснется. Она уже была на полпути к машине, когда вдруг остановилась.

– А как же Фланн?

– С ним уже ничего не поделаешь, мисс, – резонно сказал Пэдди. – Охрана все устроит.

– Нет, – резко произнесла она. – Мы не можем оставить его здесь.

Пэдди пришел в ужас.

– Нет, мисс. Вам станет плохо, точно станет.

Она не думала, что могла бы объяснить свое ощущение, что теперь она – часть Дугласа, та его часть, которая еще способна действовать, и что она должна это сделать или никогда больше не сможет жить в мире с собой. Она молча повернулась и побежала ко входу на фабрику.

Она увидела кровь, но старалась не думать об этом. Кровь залила белое пятно на груди Фланна и его единственный белый палец. Однако на благородной голове не было ни царапины. Джоанна опустилась на колени и погладила голову. Что произошло в те несколько минут, могли рассказать только Дуглас и его противник. Можно было не сомневаться в том, что Фланн, это «мирное создание», отдал жизнь за своего хозяина.

Она провела рукой ото лба до шеи. Ощущение было не настолько чуждым, как она ожидала. Наверняка уже должны бы быть какие-то изменения. Она нахмурилась и дотронулась до его груди. Дрожь, слабая, но отчетливая, пробежала по безжизненному телу.

– Пэдди! – завопила Джоанна. – По-моему, он жив!

Однако только Пэдди разделял ее веру в чудо. Охранники покачали головами.

– Ему уже ничем не поможешь, мисс. – Она читала их мысли.

– Нет, пожалуйста. Еще нет. Пэдди, не позволяй им!

Сержант сочувственно объяснил, что теперь в Каррикду нет ветеринара, а до ближайшего двенадцать миль, и что не стоило бы поднимать его в четыре часа утра ради смертельно раненной собаки.

– Я отвезу его к мистеру О'Нейлу, – неожиданно для себя сказала Джоанна.

Охранники переглянулись. Сержант откашлялся.

– Вы зря потратите время, мисс. Он не бывает трезвым.

Ощущение стало проходить. Фланн был жив, но и только. Дважды ей показалось, что он перестал дышать. И она не могла себе представить, как подступиться к Винсенту О'Нейлу. Ужас ледяной волной пополз вверх от пальцев ног. С побелевшим лицом она глядела вниз, на кровь. И тут во второй раз она взяла себя в руки и сказала сержанту:

– Это единственное, что я могу сделать, – и Пэдди: – Приведи машину. Быстро. Он еще жив.

Невероятно, но после этого она перестала ощущать страх. Она была в самой гуще и боролась. Надо было учитывать каждый толчок, каждую минуту. И потерю крови. Когда она согнулась над Фланном, придерживая его при толчках машины, зажимая пальцами самую широкую рану, у нее все еще сохранялось странное ощущение, что она – это кто-то другой.

Пэдди затормозил на неосвещенной дорожке. Она отпустила пациента и постучала в переднюю дверь Винсента О'Нейла. Кейт предупреждала, что теперь он не открывает дверей, и хотя эхо стука разносилось по спящему дому, никто не отозвался. Ей все еще казалось, что что-то в ней действует независимо от ее обычно робкого существа. Ноги сами понесли ее к черному ходу. Джоанна подергала ручку и обнаружила, что дверь не заперта. Резкий от возбуждения голос позвал от подножья лестницы:

– Мистер О'Нейл! Извините за беспокойство. Вы где?

И снова ее руки сами открыли одну из дверей на первом этаже, зажгли свет, она ахнула, и ноги понесли ее через комнату к спящему в кресле крупному мужчине с румяными щеками и гривой густых седых волос.

– Мистер О'Нейл!

Он продолжал дремать, зарывшись подбородком в толстый ворот коричневого аранского свитера.

– Мистер О'Нейл… простите, – лепетала она, – у меня на улице собака.

Глаза открылись, усталые, голубые и сердитые.

– Какого…

– Он почти мертв. Его ранили ножом. – Она увидела, что голубые глаза снова начали закрываться. – Мистер О'Нейл! – Опять это была не она. Что-то вынудило ее руки в отчаянии вцепиться в широкие плечи и трясти их. – Проснитесь! Это Фланн – собака Дугласа О'Малли. Дугласа О'Малли!

– Что случилось? – Винсент О'Нейл с трудом поднялся с кресла. Она рассказала ему, пока они шли к машине. – С вами кто-нибудь есть? – спросил он, обеими руками приглаживая волосы.

– Только Пэдди Мэлоун. – Она слышала, как Кейт говорила, что она взяла Пэдди из-за его сердца, а не интеллекта, и после сегодняшней ночи она точно знала, что имелось в виду. – Но он отличный парень, а я буду делать все, что скажете.

Они подошли к машине, и ветеринар, поджав губы, стал осматривать своего пациента.

– Вам придется сделать гораздо больше, – сухо сказал он. – Вам придется сделать невозможное. И мне тоже.

Последовавший час в маленькой заброшенной клинике сделал очевидным тот факт, что Винсент О'Нейл не впервые сталкивался с невозможным. Его руки работали с неутомимой точностью. Он прервал работу только однажды, чтобы подойти к раковине и сполоснуть лицо холодной водой. Джоанна тоже работала словно заведенная, передавая инструменты, удерживая Фланна, промокая тампонами кровь, делая все, что ей говорили. Она все еще была не в себе, и ей казалось, что в любой момент занавес может упасть и она свалится.

Наконец Винсент О'Нейл устало выпрямился, и она поняла, что хорошо ли, плохо ли, но все кончилось.

– Ладно. Теперь дадим возможность природе взять свое. Вы хорошо поработали, – сказал он Джоанне. – И я тоже. – Она почувствовала, что это говорит о многом.

Немного позже Кейт по телефону рассказала гораздо больше. Охрана отыскала ее, и она сразу отправилась в больницу графства, где собиралась ждать, пока не приедет Шейла О'Малли. Состояние Дугласа оставалось без перемен, но он держался.

– Подождите, пусть только он узнает про Фланна, – радостно сказала Кейт. – О милая, даже не знаю, кто из вас удивительней, вы или Винсент.

– Кейт, – дрожащим голосом сказала Джоанна. Занавес, наконец, упал, скрывая все, кроме страхов, которые она старалась не подпускать к себе. – А он услышит?

Несмотря на продолжительные и чересчур решительные заверения Кейт, следующие двенадцать часов были тоскливыми. Джоанна, которая хотела тоже поехать в больницу, была вынуждена подчиниться приказу оставаться дома и отдыхать. Отдыхать! Как можно отдыхать, когда в любую минуту может позвонить телефон, и Кейт скажет: «Милая, мне очень жаль. Они сделали все, что могли». Не в силах сидеть спокойно, она суетливо убивала время, бесцельно бродя вверх по парадной лестнице, по запутанным коридорам и снова вниз по черной лестнице в кухню.

Днем появилась Мейр О'Малли, расточая похвалы за эпизод с Фланном, который, похоже, обсуждался повсеместно, а вскоре после ее прибытия позвонил Винсент О'Нейл, чтобы сообщить самые ободряющие новости.

– Вы понимаете, как это замечательно – и не только для собаки. – Глаза Мейр тепло смотрели в глаза Джоанны. – Я снимаю перед вами шляпу, Джо. Это может оказаться поворотным пунктом.

Самым ужасным было то, что все это Джоанна знала, но теперь ей стало почти безразлично. Дуглас все еще был без сознания. В последнем сообщении Кейт, как всегда решительная и бодрая, намекнула, что Дугласа могут перевезти в Дублин, в больницу, специализирующуюся на травмах головы.

– Кейт не хочет волновать меня, но я-то знаю, – сказала она дрожащим голосом. – Он очень болен.

– Да, милая, – согласилась Мейр, – очень. Но он силен как бык, и у него есть все, ради чего стоит жить. – Она окинула Джоанну испытующим, нежным взглядом. – Вы любите его, верно?

– Так вышло. Я сама этого не ожидала. – Это было совершенно неправильно. По крайней мере, Ши следовало отдать должное. – Ши был так добр ко мне. Я думала… Он мне очень нравится.

– Не беспокойтесь о Ши, – твердо сказала Мейр. – Я понимаю. И он тоже поймет.

Она осталась и уговорила Джоанну сначала выпить чаю, а потом слегка пообедать. Они все еще сидели за столом, когда по дорожке прохрустели колеса машины. По ступенькам поднялась бледная Кейт, выглядевшая так, словно она едва тащит ноги. Джоанна бросилась ей навстречу, и она распахнула ей свои объятия.

– Новости получше, дорогая, гораздо лучше. Шейла прибыла несколько часов назад, и Мэттью с ней. Вы знаете, как трудно ему двигаться после поездки на автомобиле, – сочувственно сказала Кейт. – Она была такой долгой, что он едва стоял на ногах. Дуглас пришел в себя и как будто узнал родителей, прежде чем снова потерял сознание.

– Возможно, от потрясения, – прямолинейно прокомментировала Мейр. – Ты можешь представить, Кейт, когда он в последний раз видел этих двоих у своей постели? Даже когда он была младенцем, вряд ли у Мэтта находилось время, чтобы обращать на него внимание.

– Ты слишком сурова к Мэтту, – лояльно сказала Кейт. – Не забывай, ему нужно было поставить бизнес на ноги. И вообще, с ним что-то случилось. Он изменился. – По ее тону было незаметно, чтобы перемена ее радовала.

Следующая больничная сводка также была сдержанно оптимистичной, а утренняя уже гораздо лучше. Дуглас хорошо спал ночью и полностью пришел в сознание. Поэтому Кейт решила позвонить Шейле в гостиницу неподалеку от больницы, в которой она и Мэттью остановились, настаивая, чтобы они перебрались в Каррикду и побыли у нее.

– В гостинице Мэттью очень неудобно, – сказала она Джоанне.

Тридцать пять лет, подумала Джоанна, а она все еще любит его. Такой же чуть не стала ее любовь к Дугласу – обреченной жить лишь в памяти.

 
Когда в те дни, давным-давно,
Свое я сердце потерял,
То сделал это лишь затем,
Чтоб ты, любимая, нашла.
 

Требовалось быть очень сильной духом, чтобы потерять сердце и все-таки остаться такой жизнерадостной, как Кейт.

Глава четырнадцатая

Белый «мерседес» привез Шейлу и Мэттью из больницы. Для Кейт, которая не принимала у себя Мэттью с тех пор, как ему стало совсем трудно передвигаться, это было волнующее событие.

Он выглядел измученным, и под глазами набухли похожие на синяки отеки. Джоанна не удивилась, когда Шейла вышла из дома одна и сказала, что уговорила его отдохнуть до обеда. Шейла, однако, поразила ее. Городскую одежду сменили слаксы и непромокаемая куртка, и она пригласила Джоанну пройтись вместе.

Они пошли по дороге вдоль берега. У Шейлы была размашистая походка, и она шагала, заложив руки в карманы, словно мальчишка. Ветер разметал ее короткие медно-рыжие волосы, и она казалась бесконечно далекой от ухоженной персоны, известной в «Доме О'Малли». И возможно, думала Джоанна, бесконечно более похожей на «застенчивую восемнадцатилетку», единственного ребенка Джона Максуини.

На ходу она продолжала подробно рассказывать об обнадеживающе долгом визите, который им позволили нанести Дугласу этим утром, и о великолепных новостях, которые Ши сообщил из Лондона. Мистер Фелгейт-Уинтер не только сам подписал контракт на «Юность О'Малли», но и связал Ши с заинтересованной французской фирмой. Поэтому вместо того, чтобы вернуться в Дублин, Ши и Джеральдина в понедельник собирались в Париж.

– У меня такое чувство, что многим здесь мы обязаны вам, Джо. Ваши эскизы были так хороши! Надеюсь, Каррикду дал вам массу новых идей.

Конечно дал, с его каменными узорами, его морской синевой, его пейзажами медно-золотого оттенка. Джоанне хотелось бы, чтобы у нее было больше времени, чтобы впитать все это.

– Но, конечно, теперь вы уедете в понедельник, – настаивала Шейла. – Дуглас сможет принимать посетителей после выходных, и я знаю, что он хочет поблагодарить вас за спасение Фланна. – Она на мгновение отвернулась. – Это было такое потрясение. Он никогда в жизни не болел. Я привыкла… – Она замолчала. – Джо, я хочу, чтобы вы мне кое-что рассказали. Кейт говорит, что Дуглас считает, будто мой муж хочет внести перемены в бизнес. Он случайно не обсуждал их с вами?

– Со мной? – Джоанна сумела удивленно ахнуть. – Почему бы мистеру О'Малли обсуждать это со мной?

– Потому что вы ему нравитесь, – просто ответила Шейла. – Будьте уверены. Вы и недели не продержались бы в нашем доме, если бы ему не понравились. Поверьте мне, я знаю по опыту. – Карие глаза, которые могли быть резкими и насмешливыми, а иногда отчужденными, сейчас были просто теплыми. – Знаете, я часто думала, что вы с Майлсом были бы идеальной парой.

Четыре или пять недель в Ирландии могли бы притупить остроту подобных замечаний, но этого не случилось. Все еще существовало это захватывающее дух ощущение водоворота. Джоанна с отчаянием чувствовала, что так будет всегда.

– И я была бы очень счастлива, – обезоруживающе добавила Шейла. – Тем временем вы не ответили на мой вопрос. Я ничего не узнаю у Мэтта, пока он не решит. И сейчас я не могу волновать Дуга. И на моей стороне больше нет Майлса.

– На вашей стороне! – Слова вылетели прежде, чем Джоанна сумела сдержать их. – Но Майлс хотел… – Она в ужасе остановилась.

– Продолжайте, – сухо предложила Шейла. – Продолжайте, Джо. Вы не думаете, что мне пора узнать?

Так много рук, так много пружин, и все тянут в разные стороны. Для Джоанны это было почти трагедией. Шейла, Мэттью, Дуглас – все хотели одного – сохранения «О'Малли Твидс Лимитед».

– Да, миссис О'Малли, – спокойно сказала она. – Я думаю, пора.

Мэттью собрался переодеться к обеду. Ничто в течение дня не вызывало в нем такого раздражения, как одевание и раздевание. Он не мог натянуть рубашку через голову. Он ронял вещи и не мог их поднять. В данный момент галстук, который он выбрал, шелковый, переливчатый, с рельефным узором, лежал на полу.

– Подними эту штуку, будь добра, – обиженно сказал он, когда вошла Шейла.

Еще одно обстоятельство, которое она считала само собой разумеющимся, – услуги, привычно оказываемые Дугласом отцу. Телефон в его комнатах временами звонил, должно быть, по двадцать раз в день с коротким требованием «зайди сюда, будь добр». И никогда не звал меня, думала она, разве только ни Дугласа, ни Ши не было поблизости. Если бы не фабрика, он давно бы ее оставил.

Сейчас она машинально достала ему свежую рубашку из плотного кремового шелка. Мэттью наверное даже на смертном одре обсуждал бы, какую рубашку надеть.

– Мне придется научиться, верно? – сказала она, расправляя блестящие складки на его очень загорелых руках.

– Зачем?

Помоги мне, молча молилась она.

– Ну, я подумала, Мэтт, что нам с тобой следует встретиться с Фелгейт-Уинтером… и с французами тоже. Чтобы представить «Юность О'Малли» наилучшим образом.

Лицо, почти глуповатое от удивления, повернулось к ней.

– Конечно, нам придется посоветоваться с доктором Хантером, – осторожно сказала она. – Но он только и может, что говорить «нет».

– Так что мы дадим эту возможность, верно? – Мэттью больше не выглядел глуповато. Он был ярким, смуглым и снова в седле. – Именно с этим я борюсь каждый день – боязнь ответственности, пораженчество. Что Хантеру за дело до этого? Это я долен следить, чтобы все колеса вертелись. Ну… – он помолчал, – во всяком случае, на пятьдесят процентов.

– Спасибо, Мэттью, – любезно сказала Шейла.

Он уловил улыбку и уклончивый взгляд расширившихся глаз. Она заметила, как он вспыхнул и отвел взгляд. Но затем снова посмотрел на нее.

– Интересно, что у тебя на уме?

– Это, Мэтт, исключительно твое дело. – Она расстегнула куртку и бросила ее на кровать. – Это ты принимаешь решения, не забыл?

Если не считать нескольких неуютных часов в гостинице, уже много лет они с Мэттом не спали в одной спальне, много лет прошло с тех пор, как она неуклюже и поспешно надевала свадебный наряд, сшитый портнихой из Каррикду, много лет с тех пор, как Мэтт взглянул на нее и скорчился от смеха. Жестокий смех, напомнила она, обидный до глубины души. Через тридцать четыре года это показалось ей очень забавным. Теперь она совершенно не торопясь умылась и выбрала кремовую комбинацию, отделанную поверху пеной широких кружев.

– Во что я ввязался? – спросил Мэттью. – А, будь ты проклят! – Он уронил носовой платок, который хотел сложить. – Нет, дай я сам. – Он рискованно наклонился. – Мне еще рано на пастбище. – Черные глаза странно замерцали. За тридцать пять лет она могла бы к ним привыкнуть, но внезапно отвела взгляд, схватила платье и быстро натянула его через голову.

– Значит, Дуглас ошибался? – выстрелила она вопросом.

– Дуг? Ошибался? В чем? – Ему не удалось поднять платок. Он все еще лежал на вишневом ковре Кейт.

– О Мэтт! – Это фехтование могло длиться часами. – Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Это объединение. Дуг о нем прослышал. – Лучше не впутывать Джо. Девочка рассказала под нажимом и только после внутренней борьбы. Она это заметила. – Он рассказал Кейт.

– История повторяется? – пробормотал Мэттью.

– Ладно. – Теперь она все скажет. Она устала и нервничала. – Он всегда любил Кейт, и он не изменился. Она всегда любила тебя, Мэтт, и она тоже не изменилась. Ты всегда… – Она заставила себя замолчать. Нет смысла двум немолодым людям вести себя по-ребячески.

– Продолжай, – спокойно сказал Мэттью. – Бога ради, Шейла, прошло уже тридцать пять лет – продолжай же. – Он раздраженно добавил: – Сначала подбери эту проклятую штуку. Мне не дотянуться.

Будто вылепленная скульптором голова пронеслась рядом вспышкой пламени, за ней последовали длинная рука и тонкие пальцы, и платок был спасен и вложен в нагрудный карман.

– Ну? – настаивал он. – Ты веришь в это. Так скажи. Мы так давно с этим жили, что сказать будет почти облегчением. Ты думаешь, что Мейр О'Малли была моей grande passion [9]9
  grande passion – всепоглощающая страсть ( франц.).


[Закрыть]и что Ши – ее результат. Верно?

Ее взгляд немного испугал его.

– Не знаю, – дрожащим голосом произнесла она. – Не думаю, чтобы я знала… Я больше не знаю, что и думать. Например, другое объединение – то, которого хотел Майлс. Ты никогда не говорил мне об этом. – Боже милостивый, в ужасе подумал Мэттью, она собирается заплакать. Он никогда не умел управляться с плачущими женщинами. – Дуг рассказал Кейт. Похоже… похоже, я и в Майлсе тоже ошибалась.

Это было сказано так тихо, что он не поверил своим ушам.

–  Тоже? – резко спросил он. Наступило молчание. Аккуратная голова кивнула. – Леопард не может поменять свои пятна, – предупредил он. – Ты бы управилась в Париже гораздо быстрее без меня. Но, конечно, на самом деле нам надо ехать в Рим.

Еще одна пауза. Потом Шейла ответила:

– Почему бы и нет? Мы не ограничены временем. Ши вполне способен удержать крепость. Мы… нам повезло, что он у нас есть.

Джоанна, измученная страхом, что поступила неверно, испытала огромное облегчение в атмосфере, царившей за обедом. Мэттью и Шейла не только не были на ножах, но и казались поразительно дружными. К концу еды Шейла даже сказала ей с улыбкой:

– Я думаю, если мы хорошенько попросим врача, то он может позволить Дугласу принять одного посетителя уже завтра, если вы хотите, Джо?

Джоанна с пылом выразила согласие, когда Кейт, вызванная к телефону, вернулась с удивленным и слегка обеспокоенным видом.

– Это была Мейр. Ей только что позвонили, и она подумала, что нам следует об этом знать. Джеральдина Болдуин просила приютить ее на ночь.

– Джеральдина? Но она в Лондоне – и собирается в Париж, – начала Шейла.

– Значит, нет, – сообщила Кейт тоном, не скрывающим ее чувство. – Она в Донегале, только что сошла с автобуса из Белфаста и ждет другого, чтобы приехать сюда. Мейр говорит, что завтра она летит обратно в Лондон. Это только повидать Дуга.

– Клянусь Святым Петром! – воскликнул Мэттью. – Должно быть, мы ей слишком много платим!

– О Мэтт, – вмешалась Шейла, – естественно, она должна была приехать. Они практически помолвлены.

Джоанна ничего не сказала. Внезапно у нее пересохло во рту.

Как и следовало ожидать, когда на следующее утро Шейла О'Малли обратилась к врачу Дугласа с просьбой разрешить посещение, она имела в виду Джеральдину.

– Вы же понимаете, Джо, она так скоро должна будет сновать уехать.

Расписание Джеральдины было очень плотным. Ее самолет вылетал из Белфаста в семь, так что ей требовалось выехать из Каррикду сразу после ленча. Шейла повезла ее в больницу около одиннадцати.

– Пожалуй, я пойду проведаю Фланна, – сказала Джоанна.

– Идите, милая, – согласилась Кейт. Она испытующе взглянула на Джоанну. – Такое разочарование. Мне очень жаль. Но я не знаю, что еще могла сделать Шейла.

Фланн теперь даже вилял хвостом, и Винсент О'Нейл сообщил массу подробностей для передачи Дугласу. Она пыталась их запомнить, когда по дорожке, ведущей к дому, подъехал знакомый белый «мерседес». Однако высунувшаяся из окошка водителя голова была не тициановской, а темной, с распущенными волосами. Похоже на прическу Джеральдины. Так оно и оказалось.

– Привет! – по-приятельски окликнула она. – Залезайте! И не надо выглядеть такой перепуганной, – засмеялась она, когда они выезжали на дорогу. – Я не собираюсь вас похищать. Сзади свободно?

На заднем сидении было свободно, гораздо свободнее, чем впереди.

– Я не перепугана, – быстро сказала Джоанна, – просто удивлена. Я вполне могла бы дойти.

– Не сомневаюсь, – все еще весло ответила Джеральдина. – Но я страдаю великодушием. Разве вы не знали? Я хотела видеть вас, – объяснила она, пока они ехали, – по поводу этих эскизов. Они нам очень пригодились. – То, что ее восхваления не знали границ, только ухудшало дело. К этому добавились сообщения от Ши. – И они все хотят еще, – заключила Джеральдина. – Не только для «Юности О'Малли», но и для других направлений. Наклевывается еще одна британская фирма. Так что в итоге перед вами прекрасное будущее, и я подумала, что вам следует об этом знать.

– Это ужасно мило с вашей стороны, – Джоанна терзалась самоуничижением. – Я очень признательна.

Неожиданно для нее сиренево-голубые глаза сощурились.

– Да-а, я была уверена, что так и будет. И что будет жалко все испортить.

– Испортить? – К щекам Джоанны прихлынула жаркая волна. Она нервно дотронулась до них.

– О, даже вы не можете быть настолько наивной, – вздохнула Джеральдина. – Вас вышвырнут на улицу, девочка, и О'Малли не притронуться ни к одной вашей работе, если они узнают о вас и Майлсе.

Разве это была жаркая волна? Теперь она стала ледяной. Она докатилась до ладоней Джоанны и хлынула дальше, в нижнюю часть живота.

– Кто вам сказал? – спрашивать не было необходимости. Это мог сделать только один человек.

– Ши.

– Но он обещал. О, как он мог!

– Ну-ну, нечего рвать на себе волосы, – грубо сказала Джеральдина. – Он был пьян. Я, право, не знаю, как он вообще сохранял вертикальное положение. Он весь день провел на ногах, а вечером был этот прием, из тех, где не спрашивают, хотите ли вы еще, просто все время доливают в ваш фужер. Кто-то спросил о вас, и он проговорился, что вы знали Майлса, только это, больше ничего. Остальное я вытянула из него уже потом, в такси. Он к этому времени был так измучен, что не знал, на каком свете. – Она сказала все это спокойно и без смущения.

– Но – почему? – спросила Джоанна. Теперь она ощущала странную пустоту, из-за которой в этот момент чувствовала только любопытство.

–  Почему? – повторила в свою очередь Джеральдина. Она съехала на обочину и остановилась. – Джоанна, я буду с вами откровенной. Мне очень жаль, что у вас с Майлсом так вышло. Это наверняка было ужасно. Но вам не удастся заполучить Дугласа взамен.

– О нет! – ахнула Джоанна. – Нет. Это совсем не так! – Голова ее кружилась. Как можно подумать… она безнадежно махнула рукой.

– Ну, это просто к слову пришлось, – холодно сказала Джеральдина. – У вас что-то возникло к нему, не так ли?

– Я… он мне небезразличен, если вы об этом спрашиваете, – признала Джоанна.

– Не спрашиваю, а утверждаю, – ответила Джеральдина. Вы… из тех людей, которые не понимают намеков. Так вот, мне это не нравится. Как хотите, но мне действительно не нравится. Я надеялась, что до ультиматума не дойдет, но как я уже сказала, намеки не дали результатов.

– Намеки? – озадаченно повторила Джоанна.

Джеральдина очень приятно засмеялась:

– Полагаю, мы вполне можем цивилизованно все обсудить. Я увидела, куда ветер дует, по-моему, еще раньше вас – в тот самый первый день в кабинете миссис О'Малли, когда вы сказали, что познакомились с Дугласом на выставке в Лондоне и захотели помочь. Мне не слишком понравилась мысль, что вы приедете сюда на фабрику.

– Это был Ши, – вяло сказала Джоанна. Ей показалось величайшей несправедливостью, что все военные действия могли развернуться из-за глупой ошибки. – Я говорила о Ши. Я думала, что это он – брат Майлса.

– Ну и ну! – Снова короткий смешок. – Я не виновата, если вы что-то не так поняли. Так вот, я просто хочу, чтобы вы вернулись в Англию, так что мы с Дугласом сможем продолжить с того места, где остановились. Я думаю, сейчас он и вправду слегка увлечен вами, но как только он вернется к своей работе, он забудет об этом. На следующий год мы, наверное, уже поженимся. И раз он вам так нравится, не беспокойтесь. Я буду ему очень хорошей женой.

Молчание, вероятно, очень длительное, было так наполнено смятенными размышлениями, что Джоанна потеряла счет времени. Она всегда представляла себе дамоклов меч падающим, подобно удару молнии, раскалывая мир надвое. Вместо этого он опускался на жертву дюйм за дюймом, почти грациозно. Каждый дюйм был оправдан, безусловен, справедлив. Существовал только одни контрудар, и она знала, насколько он слаб.

– Вы совершенно уверены, что они придадут этому значение?

– Ну, не думаю, что нам стоит тратить время на это. Они придадут значение, – сдержанно ответила Джеральдина. – Миссис О'Малли, например, всегда считала Майлса рыцарем без страха и упрека. Она никогда не могла бы даже предположить, что он мог ее обманывать. Мистера О'Малли больше всего возмутит то, что вы не сказали ему правды о себе. Это его основная жалоба с тех пор, как он не может передвигаться. Ему не рассказывают или делают что-то за его спиной. Однако с ним у вас возможно, и обошлось бы. Он – это самое простое. Но вам придется непросто с Дугом. Он всегда был совершенно уверен в вашем существовании. Видите ли, он знал о том телефонном звонке. Он сказал, что Ши надо было узнать ваше имя и адрес. Он даже подумывал поехать в Лондон, чтобы узнать, не известно ли кому-нибудь в колледже, кто вы. Он, возможно, считает, что совершенно несправедливо обвинять вас в автомобильной катастрофе, но Дуг понятия ответственности и чести возводит в принцип. И, конечно, никто лучше него не знает, что за этим последовало.

– Так что вот, – сказала она через несколько минут. – Решайте сами.

Чтобы решить, вернее, сформулировать окончательное решение, потребовалось всего несколько минут. Все предшествующие доводы против того, чтобы рассказать Дугласу, стократно усилились, с добавкой к мысли о новых мучениях, которые она может доставить Шейле О'Малли. «Не мир, но меч», сказано где-то в Библии. Джоанна чувствовала, что никакие другие слова не могли бы подвести итог лучше этих.

– Они не должны знать. Итак, что вы от меня хотите?

– У вас есть билет на самолет, – просто сказала Джеральдина. – Я хочу, чтобы вы воспользовались им завтра, как соберетесь. Теперь слушайте внимательно. Я привыкла к таким вещам, и я все продумала.

В Каррикду, входившем в группу церковных приходов, были свои часы службы, в порядке строгой очередности. Сегодня утренняя молитва была в полдень, и Кейт выразила разочарование, что Джоанна не пошла с ней.

– Гости – это всегда приятно.

Нелегко было отвечать, словно ничего не случилось, особенно после того, как Джоанна потратила немало времени, чтобы написать ей письмо. Прискорбно слабое, чувствовала она, запечатывая его. Кейт будет ошарашена, ей никогда не понять, Почему Джоанна вдруг почувствовала, что «лучше поехать домой тогда, когда было намечено», то есть не понять до тех пор, пока Дуглас не расскажет ей о содержании письма, адресованного ему, написать которое было труднее всего, письмо, которое говорило «нет».