Текст книги "Семь сорок (В поисках счастья)"

Автор книги: Дорис Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Джоанна широко раскрыла глаза:

– Но вам… вам не удалось… – Спохватившись, она замолчала.

– Конечно, учитывая, что он ушел и женился на другой, – спокойно сказала Кейт. – Будем надеяться, что вам повезет больше.

– Мне?

– Милое мое дитя, ведь именно для этого Дуг привез вас сюда, верно? Чтобы сделать вам предложение?

– О нет! – Комната, казалось, пошла кругом. – Простите, мисс Мартин, но вы ошибаетесь. – Джоанна отодвинула свой стул. – Меня пригласил сюда Ши, но ему пришлось уехать в Лондон. Дуглас просто заменил его. Пожалуйста, не надо, чтобы он подумал, что вы… ну, это… пожалуйста, не дайте ему повода так думать. Он так смутится. Он ужасно смутился однажды. – Она увидела, как сдвинулись брови Кейт, и заговорила еще быстрее. – Потому что… он собирается жениться на Джеральдине Болдуин. Они уже присматривают дом.

– Джеральдина Болдуин? Я никогда даже не слышала о ней, – сказала, не сводя с нее взгляда, Кейт. – Милая, простите меня. – Теперь она была совершенно серьезной. – Я смутила вас. Вы собираетесь выйти за Ши? – Она немного помолчала. – Ну что ж, значит так. Я полагаю, не всем быть везучими, – заключила Кейт. – Я надеялась, что это Дуглас, я так люблю его, но я готова поручиться и за Ши тоже. Он порядочный и упорный, и он далеко пойдет. Всего вам наилучшего, милая, я…

– Нет, и это тоже не то, – сказала Джоанна с усилием. – О, я знаю, вы подумаете, что я сумасшедшая. Ши действительно такой, как вы сказали, и он мне ужасно нравится, и он просил меня выйти за него замуж, и приехать сюда и подумать об этом, но… – Она замолчала. Впервые она действительно увидела все совершенно ясно, без расплывчатости и уверток. – Ничего не поделаешь, я не могу.

– Значит, не можете, и перестаньте чувствовать себя виноватой, – бодро посоветовала Кейт. – Я рада, что мы поговорили, – добавила она. – Вреда это не принесло.

Когда Дуглас вернулся, он был уклончив относительно Винсента О'Нейла и больше заинтересован в том, чтобы уговорить Кейт и Джоанну пойти с ним в пивную О'Флаэрти послушать народные песни. Следующую ночь он собирался дежурить, а в пятницу, мудро предрек он, там будут слишком активно праздновать получку, так что лучше там не появляться.

Заведение О'Флаэрти было почти таким же старым, как Каррикду. В нем были зеркала и потемневшее дерево, и множество посетителей, которые приветствовали Кейт и Дугласа с уважительной сердечностью. Осталось от феодальных времен, думала Джоанна, потягивая джин с тоником, но, в сущности, это вовсе не относилось к «большому дому». Можно было догадаться, что большинство мужчин работали у О'Малли. Дуглас подтвердил, что так оно и было.

– Сейчас, во всяком случае.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Кейт.

Он поставил на стол стакан и уселся сам, отодвинув стул, чтобы его не задевали проходившие.

– Я не уверен, но у меня довольно часто возникает чувство, что отец что-то готовит. – Он понизил голос. – Мы можем даже оказаться проданным. Как я уже сказал, я не знаю.

– О нет, Дуг! – воскликнула Кейт, также вполголоса. – Только не теперь. Готова признаться, что я считала это естественным утешением в связи со смертью Майлса – что теперь не будет такого рода неприятностей.

– Ну, не знаю, – повторил Дуглас.

Для Джоанны, переводившей взгляд с одной на другого, все это звучало бессмысленно, по крайней мере в том что касалось Майлса. Утешение? Неприятности? Что могла Кейт иметь в виду? Наверняка вопрос об объединении никогда бы не возник, будь Майлс жив.

– Вы можете об этом не знать, Джо, – резко сказал Дуглас, когда их взгляды встретились, – но моему брату очень хотелось, чтобы мы стали частью объединения, управляемого из-за границы. В прошлом году он закинул несколько пробных шаров в этом направлении.

– И вызвал кучу неприятностей, – заметила Кейт. – Не то что бы мистера Майлса это беспокоило. Я так и скажу, Дуг, это правда.

– Понятно, – неуверенно сказала Джоанна. Еще один шок. Она всегда принимала все, что говорил Майлс, за чистую монету, считая его полностью преданным семейной фирме.

– Но я все же не понимаю, почему теперь… – продолжала Кейт. – Мэтт действительно чувствует себя так хорошо, как ты говоришь, правда? – В ее голосе появилась беспокойная нотка.

– О да. Физически он чувствует себя гораздо лучше, – сдержанно сказал Дуглас. – Не знаю, Кейт. Может быть, я очень ошибаюсь. Он скажет нам, когда захочет, и не раньше. Так что пока оставим это.

– А вам это не безразлично? – неожиданно спросила Джоанна.

Он посмотрел на нее, теперь совершенно серьезный, широко раскрытыми и задумчивыми глазами.

– Да, – просто ответил он. – Да. Не безразлично.

Джоанна уже начала удивляться, где же обещанное пение, когда появился старик с мелодионом и извлек из него несколько хриплых нот. Один посетитель запел, и вскоре весь бар соединился в радостном, если и не всегда мелодичном хоре. Все песни были ирландскими, некоторые из них хорошо известны, другие были незнакомы Джоанне, но, очевидно, очень популярны.

Пение стало тише, и Джоанна обнаружила, что ее все больше захватывает окружающая обстановка. Она прониклась ощущением присущих Ирландии дикости и зачарованности, и ее охватило чувство неуверенности. Не то чтобы Каррикду мог исчезнуть, как сказочный Бригадон; он все еще будет здесь в воскресенье, дремлющий среди холмов, но уже без нее. Всего несколько волшебных дней, наследием которых будет боль любви – и одиночество.

Она очнулась, услышав громкий настойчивый голос:

– Давайте, сэр. Какую-нибудь старую песню!

К нему присоединились другие голоса:

– Давайте, мистер О'Малли. Что-нибудь для этой крошки! – Она с изумлением поняла, что они обращаются к Дугласу.

– Ничего не выйдет, – говорил он, ухмыляясь и качая головой. – Какие песни после пары пива? Я еще совсем трезвый.

Тут же Лайэм О'Флаэрти, владелец пивной, налил большую порцию виски и под приветственные крики поставил ее на стол перед Дугласом.

– Вот, сэр. За счет заведения.

Дуглас на мгновение принял нарочито печальный вид и потом медленно встал со стула.

– Хорошо, но помните, что вам некого винить, кроме самих себя.

– Неужели он действительно собирается петь? – удивленно прошептала Джоанна.

– Конечно. Почему бы нет? – также шепотом ответила Кейт. Она не стала уточнять, что давно уже Дуглас, солидный не по годам и отягощенный ношей стольких разногласий на своих широких плечах, не выглядел так, как сегодня.

Дуглас не показывал своих чувств. Ни в семь лет, когда его мать, приходя с фабрики, при виде сына, с надеждой поджидающего в холле, говорила: «О Боже! Ты еще не в постели? Куда смотрит Нэнси?» Ни в двенадцать-тринадцать, когда она восклицала: «Ох, Дуглас! Отдай это крошке Майлсу, пожалуйста. Разве ты не видишь, ему этого хочется!» И в течение всей битвы, разразившейся, когда он решил стать ветеринаром. Никаких высокопарных речей, только упрямая решительность, вызывавшая постоянные жалобы: «Не знаю, откуда у нас взялся Дуглас, он ни чуточки не похож на Майлса».

У Дугласа был довольно неплохой голос, хотя на деревенских подмостках всегда звучал голос Майлса. Дуглас пел, только когда его заставляли. Или, возможно, когда это был единственный способ выразить то, чего не могли произнести его губы.

Он выбрал донегальскую песню «Она шла по ярмарке».

Моя любимая сказала:

– Моей мамаше все равно.

Джоанна слышала, как эту песню исполняли лучше, но вот так – никогда. Свет над головой Дугласа придавал блеск его глазам. Она подумала, что, наверное, из-за света он остается на этом месте. Он почти не шевелился и смотрел прямо на нее.

 
Глядел, не отрывая глаз,
Какою легкою походкой
Она ходила вдоль рядов.
 

Почти как будто… но нет, она не должна так думать… это было нелепо, смешно, неправильно. И все же были моменты, когда он наблюдал за ней так заботливо, так нежно, как в ту ночь на холме, когда она затосковала по дому, и показал ей огни аэропорта; или как в тот вечер, когда он сидел на полу и смотрел, как она причесывается; или как вчера у моста Фей, когда у него действительно была причина следить, чтобы она не упала. Да, вот и все, просто разум и доброта – вот и вся причина…

 
Недолго ждать, любовь моя,
Когда пойдем мы под венец.
 

Просто никогда, вот сколько ждать, думала Джоанна, никогда.

Очень мило, выставляешь себя таким ослом из-за чужой девушки, подумал Дуглас и спел последнюю ноту.

Глава тринадцатая

– Конечно, так гораздо лучше, – заявил на следующее утро Пэдди, универсальная прислуга Кейт, когда Дуглас и Джоанна собирались отправиться к холмам. – Теперь там хорошая мощеная дорога, вот что.

Дуглас хотел свозить ее к Брендану О'Коннору, деду Ши. Коттедж Брендана находился в двадцати милях от Каррикду.

Дуглас был весьма молчаливым, и Джоанна все время печально вспоминала, что он прождал целый час после завтрака, чтобы узнать, не хочет ли Кейт поехать с ними. Это могло означать лишь то, что он не хотел оставаться с ней наедине. Вчера вечером она… О, не думай об этом, приказала она себе, зардевшись, когда машина остановилась.

Крытый камышом низенький побеленный домик Брендана располагался, как и Каррикду, в плодородной долине. Рядом с ним стояла великолепная рябина, и вокруг разрослись зеленеющие кусты. Спереди, сзади и по бокам на фоне неба выделялись вершины гор, синие и туманно-лиловые, словно костяшки пальцев, или лбы, или старческие подбородки.

У Брендана О'Коннора был как раз такой подбородок, резко очерченный и заострившийся от возраста. Они еще не успели постучать, когда он появился на дороге, ведя ослика, нагруженного двумя корзинами с торфом.

Он с гордостью показал ей ткацкий станок, который переходил в его семье из поколения в поколение, и продемонстрировал его серьезно и педантично. Мастер своего дела, он с подозрением относился к новым химическим красителям и с тоской говорил о растительных красителях и об оттенках, которые давали лишайники, собранные на высоких валунах Эрригала, высочайшей горы Донегала. Эти темно-коричневые, коричнево-красные и желтые цвета были, по его уверению, традиционными для Донегала, точно так же как в Конемаре основными красителями были красные и фиолетовые, полученные из фуксий.

– Конечно, теперь все переменилось, – недовольно сказал он.

– И хорошо, – неожиданно вставил Дуглас. – Что правда, то правда, Брендан. Сейчас доходы гораздо выше, чем были раньше, – для всех.

– Не найдется ли у вас сказки для мисс Дайкс? – спросил он примирительным тоном. – Она проделала ужасно длинный путь, чтобы послушать.

– Правда? – Старый Брендан заметно смягчился. – Ну, по-моему, совсем не годится ее разочаровывать.

С очевидным удовольствием он принялся рассказывать историю Брендана-морехода, похоже, своего святого покровителя, который на плетеной из ивняка лодке пустился из своего дома в Керри в плавание, чтобы отыскать мифические острова Блест, и, если можно было верить его современному тезке, вместо этого преуспел в открытии чуть ли не всех других мест на земном шаре.

– Интересно, чем же тогда занимался Колумб? – прошептала Джоанна Дугласу, пока дед Ши описывал, как святой открыл Ньюфаундленд, Багамские острова и Флориду.

Ответом было:

– Да ведь, помоги ему Господь, он был не из Керри. – Это походило на долгожданное потепление, но по дороге обратно в Каррикду Дуглас снова был неразговорчив.

– Спасибо, что отвезли меня. Это было чудесно, – отважилась Джоанна.

– Очень рад, – коротко ответил он. – Ши очень высокого мнения о Брендане. Он чрезвычайно хотел, чтобы вы с ним познакомились. И между прочим, – добавил он безразличным тоном, – если вы захотите снова увидеть Мейр, не стесняйтесь. Сегодня днем и завтра мне понадобится быть на фабрике. Не знаю, какие планы у Кейт.

Как выяснилось за ленчем, Кейт собиралась отвезти Джоанну в ближайший городок, где проходило гулянье. Очевидно, она считала само собой разумеющимся, что Дуглас будет сопровождать их. Однако он извинился, поспешно опустив глаза. Джоанна, наблюдая за ним, сделал приятное открытие, что смущенный Дуглас еще милее, чем обычно. Он выглядел просто крупным мальчиком, сидя здесь с постепенно краснеющими скулами. Она была уверена, что он не занят. Просто он хотел как можно меньше времени проводить с ней. Вчера вечером, когда он пел, должно быть, он видел, как она смотрела на него, и опасался, что другие тоже могут это заметить.

Он не смотрелна нее тогда. Как она могла подумать такое? Игра света, вот и все, и теперь он только жалел, как наверняка и много раз до этого, что она вообще попалась ему на глаза.

Гуляние, которое при других обстоятельствах было бы совершенно чудесным, все же сумело скрасить остаток этого дня.

По дороге домой Кейт внезапно притормозила, указывая на зеленый автомобиль, стоящий у обочины, длинный, широкий и с дублинскими номерами. В двадцати пяти ярдах от этого места расположился цыганский табор и там, среди толпы ребятишек, они увидели фигуру в зеленоватом твидовом пиджаке. Фигура, которой, по ее собственному признанию, следовало заниматься делами на фабрике, похоже, раздавала конфеты. Палец Кейт лег на клаксон, но Джоанна остановила ее.

– Нет, пожалуйста, если вы не возражаете. Он…

Кейт могла бы возразить. Но не стала. Она не выключала мотор, и теперь ее нога нажала на акселератор. Если Дуглас и заметил их, то просто как проезжавшую мимо машину.

– А теперь, – решительно потребовала Кейт, – что это все означает? Что произошло между вами и Дугласом? О, ну конечно же произошло! – убежденно повторила она, когда Джоанна только покачала головой. – Я сидела за ленчем между вами. Я не слепая.

– Он мой хозяин и друг Ши. Что еще может произойти между нами? – в отчаянии сказала Джоанна.

– Только то, что вы оба должны признать, что влюбились, – спокойно заметила Кейт. – Почему бы и нет, милая? Что в этом такого отвратительного?

– Отвратительного? – выдавила Джоанна. – Это не отвратительно. Это просто невозможно. Есть Ши, и есть Джеральдина Болдуин.

– Я поверю в ее существование, когда увижу ее, – упрямо пробормотала Кейт. – Что касается Ши, то он не собака на сене.

– Вы не понимаете главного, мисс Мартин, – раздраженно сказала Джоанна. – Дуглас меня не любит.

– Нет? Милая, если бы вы были из тех, кто бьется об заклад, я бы сняла с вас последнюю рубашку. Я знала, что Дуглас влюбился в вас, с того момента, когда он уговорил меня отдать ему Амбера.

– Уговорил вас? – Джоанна уставилась на нее. – Но я думала, что вы хотели его пристроить.

Внезапно она представила себе Кена, изысканность розового ротика на фоне янтарного меха, жесткие белоснежные усы, пушистый, в кремовых полосках, хвост, отливающая медью и золотом спина.

– Я должна была догадаться, – покорно сказала она, – верно?

– О милая, я просто ужасно рада, особенно теперь, когда познакомилась с вами, – призналась Кейт. – Не поможете ли вы ему, Джо? Если он еще не знает, что вы не собираетесь выходить за Ши, скажите ему.

И потом они поженились и жили долго и счастливо, подумала Джоанна. Это было слишком просто. Независимо от того, чему хотела верить Кейт, Джеральдина все-таки существует, а сама она – та девушка, которую Дуглас в приступе холодного отчаяния когда-то собирался отыскать. Она содрогнулась.

– Мисс Мартин…

– Кейт.

– Хорошо, Кейт, – улыбнулась Джоанна и продолжила уже мягче: – Вы предлагаете мне броситься на шею человеку, которому я не нужна. Вы сами стали бы так делать?

Молчание было недолгим.

– Я бы дала ему знать, – медленно сказала Кейт. – А потом, если бы пришлось, я бы справилась с этим.

– С… – Джоанна помолчала и снова заговорила. Вспышка прозрения была слишком сильной, чтобы даже деликатность могла подавить ее. – С животными вместо людей?

– Неверное, так вышло самом собой, это не планировалось. – Машина замедлила ход на перекрестке. – Но да, я думала об этом, и о том, что не хочу… чтобы и его сын… тоже так поступил. Я крестная мать Дугласа, – сказала Кейт, обращаясь к изумленным глазам Джоанны. – Когда-то я даже думала, что могу быть его матерью.

Все стало ясно – мужчина, который «ушел и женился на другой», и девушка, на которой, как без обиняков сказала Мейр, «ему следовало бы жениться».

– Тридцать пять лет назад Мэри Макнили, Шейла Максуини, я да и любая девушка в Каррикду готовы были на все, чтобы заполучить Мэтта. У меня было преимущество, потому что он обычно останавливался у нас в доме. Но я бы была для него плохой женой, и он знал это.

– Мейр О'Малли сказала, что он женился ради фабрики, – с негодованием начала Джоанна.

– Да, он знал себе цену, – согласилась Кейт. – С его умом и его внешностью он мог себе это позволить. Он родился в Голуэе. Как вы, возможно, знаете, у западного побережья Ирландии разбилась испанская Армада, и там еще живут люди, в жилах которых течет испанская кровь. У всех О'Малли она есть, но Мэтт снял самые сливки.

– И миссис О'Малли, мать Дугласа, совершенно все это не волновало? – спросила Джоанна. – Мейр говорила, что с обеих сторон это был брак по расчету.

– Да, Мейр могла это сказать, – ответила Кейт, ведя машину чуть ли не ползком по узкой главной улице Каррикду. – Она моя близкая подруга, и ей нравится защищать меня. Но в ней говорит предубеждение. Тридцать четыре года назад Мэтт сделал сознательный выбор, и фабрика твида была лишь его частью. Деньги моего отца купили бы ему дело где угодно, и он знал это. Выбор требовалось сделать между двумя людьми, Шейлой и мной. Я думаю, что нравилась ему, нам всегда было весело вместе, и я неплохо выглядела, но во всем остальном, – она смешно покачала головой, – была очень безалаберной. Шейла была совсем другая. Просто неуклюжая восемнадцатилетка, и совсем не умела себя подать, пока Мэтт не взялся за нее, но задатки у нее были. Она вела дом с тех пор, как умерла ее мать, и занималась делами фабрики вместе с отцом, и она точно знала, что к чему. В сущности, не было вопроса, кто из нас больше стоит.

– Но для брака нужно кое-что еще, кроме ведения хозяйства и деловых качеств, – осторожно вставила Джоанна.

– Все люди разные, – ответила Кейт. – Для меня – да. Я положила глаз на Мэттью тридцать пять лет назад, и никто другой мне не был нужен. И вот я здесь, и ничего страшного, если Шейла время от времени косо посмотрит на меня. Ничто не может вернуть Майлса, и если она не заполнит свободное место тем, что может дать Ши, у нее есть реальная возможность потерять все. Не видит достоинств, так вы сказали? Она с ума по нему сходила. Все, что она хотела – это только, чтобы он сходил с ума по ней. Если бы она смирилась с фактом, что Мэтт не принадлежит к романтическим натурам, она избавила бы себя от тридцати четырех лет неуверенности и горечи. Как вы думаете, почему Дугласу так тяжело приходилось в детстве? Просто и единственно потому, что он не был похож на О'Малли. И внешне, и во всем остальном он был копией старого Джона Максуини. Но Шейла хотела сыновей таких же, как Мэттью, ничто другое ее не устраивало. Я много говорю, детка, потому что хочу, чтобы вы знали, с чем пришлось столкнуться Дугласу.

– И я очень вам благодарна, – тихо сказала Джоанна. – Я полагаю, для Мейр… было проще считать, что, в сущности, ничего и не было. Я хочу сказать, ничего, что можно было бы спасти, веди она себя по-другому.

Наступило молчание, на этот раз долгое. Кейт, теперь подъезжавшая к собственным воротам, опустила одну руку на колено и на секунду повернулась.

– Я думаю, будет лучше, если вы скажете, что вы имеете в виду Джо, чтобы я смогла объяснить. – В ее тоне прозвучало неодобрение.

Джоанна проглотила комок:

– Я стараюсь не думать об этом, Кейт, но столько людей намекали или, казалось, намекали, что Ши – сводный брат Дугласа и Майлса. По-моему даже вы сами, когда сказали, что Мейр – редкость в Каррикду и что она родила сына человеку, которого любила.

– Боже праведный, детка! – Кейт уставилась на нее. – Вы не позволили ей догадаться?Она бы ужасно обиделась. Она действительно родила сына человеку, которого любила, это был ее муж. Когда я сказала, что она – редкая… – Она на мгновение замолчала. – Это я навела вас на эту мысль, или она появилась у вас до приезда сюда?

– Это я сама. – Джоанна, испытывая неловкость, рассказала о явном смущении Мэттью, когда она совершила свою первую промашку по поводу степени родства Ши и Дугласа, о его озабоченном вопросе в тот вечер, когда он подумал, что Мейр заболела, и даже о намеках Элис, хотя сейчас ей было из-за них невероятно стыдно.

На лице Кейт, пока она слушала, не дрогнул ни один мускул.

– У меня даже дух захватило, – сказала она по завершении рассказа. – Я и понятия об этом не имела. Возможно даже, что Шейла… – Она не договорила. Оживившись, когда показался дом с обычной кошачьей охраной на гравийной площадке, она закончила: – Мейр – редкая женщина, потому что она не потеряла голову из-за Мэтта. Это он в нее врезался. Джим О'Малли познакомил их перед самой свадьбой, и было на что посмотреть, когда теперь уже Мэтта будто громом поразило. Но из этого ничего не вышло. Мейр об этом позаботилась. В сущности, я думаю, Шейла обязана ей Майлсом. Как раз тогда Мэтту нужна была женщина. Это казалось новым началом, но ничего не вышло, и только теперь я начинаю понимать почему. – Она выключила мотор. – Подумайте, Джо, какая ирония! Я полагаю, помогло даже вероисповедание Ши. Видите ли, это был смешанный брак, и как вам известно, почти неслыханно, чтобы дети не были католиками, но – и это еще одна причина, почему я сказала, что Мейр редкость, – Мейр твердо решила, что юный Ши должен ходить в ту же церковь, что и его отец. Это не значит, что я ее оправдываю, но она считала это правильным, и все тут.

– Вы никому не скажете? – нерешительно произнесла Джоанна, открывая дверцу машины.

– Не думаю. Какой в этом прок? Я знаю, что Ши – сын Джима, но если на то пошло, какие я могу предложить доказательства? Шейле придется смириться и жить с этим, даже если она никогда не будет уверена на сто процентов. Это надо в жизни, Джо, не правда ли? Доверять людям.

За обедом Кейт взяла быка за рога.

– Мы тебя видели! – сказала она Дугласу. – В цыганском таборе.

– Вот как? – без всякого смущения ответил он. – Вообще-то я принюхивался к обстановке. В городе немного происходит такого, о чем они не знают.

– И им что-то известно? – настаивала Кейт.

– Можно не сомневаться, что известно, – сказал Дуглас. – Но они не болтливы. – Он переменил тему и начал обсуждать регату.

Джоанна пошла наверх за жакетом. Она не торопилась обратно, и когда снова добралась до холла, нашла там Кейт и Дугласа. Кейт со взволнованным видом объяснила, что ей позвонила знакомая, ожидающая первого ребенка.

– Я думаю, что заеду к ней, – заключила она. – Может, это ложная тревога, но ее муж не вернется до завтра, и она, судя по голосу, беспокоится. Если это ребенок, мне придется остаться у нее. – Она взглянула на Джоанну. – Вы не возражаете, милая? Я знаю, что Дуглас собирается уйти, но кухарка, и Пег, и Пэдди – все будут здесь.

Через несколько минут Дуглас небрежно заметил:

– Приятный вечер. Я подумал, не захотите ли вы прокатиться?

– Да, но разве вы не собираетесь на фабрику? – удивленно спросила Джоанна.

– С этим можно немного подождать. При свете дня ничего не случится. Я подумал, что мы можем отправиться на берег, – сказал он, когда они сели в машину. – Сидеть! – строго добавил он Фланну, устроившемуся на заднем сиденье.

Это было похоже на возвращение домой, хотя до дома было, должно быть, почти шестьсот миль, и здесь не было успокоительно мерцающих огней аэропорта. Здесь было только дюжее плечо в харрисовом твиде и руки на руле, которые помогли ей подняться на Аугрус Хед.

– Это синий час, – с восторгом сказала она, когда машина остановилась. Они вышли и направились к воде.

Дуглас повернулся к ней с внимательным видом. Она всегда отдавала должное его способности не перебивать. В его глазах был тот синий отблеск, который ей нравился, и они были ясными и полными внимания. На головокружительное мгновение она представила, что это глаза отца семейства, подмигивающие очень маленькой высокопоставленной особе и зажмуривающиеся, когда крошечная, похожая на звездочку ладошка прижимается к сети морщинок в их уголках. Потом представилось еще более ошеломительное: Дуглас, дарящий свою редкую улыбку малышке-дочери, Дуглас, рядом с которым вместо привычного Фланна вышагивает его миниатюрная копия.

– Вы будете рады вернуться домой, – внезапно сказал Дуглас. – Должно быть, вам иногда очень одиноко здесь.

– Одиноко? – застигнутая врасплох, она забыла о благоразумии. – Здесь, с вами? О нет. – Воспоминания нахлынули на нее. Она смущенно сказала: – Простите, очень глупо было так говорить, но никто не слышал.

–  Я слышал, рад признаться, – заметил Дуглас. – Я вовсе не считаю это глупостью и совершенно не против, чтобы весь свет это слышал. У меня появилось ощущение, что во мне десять футов роста. – Он взял ее руку и укрыл в своих ладонях. – Мне следовало бы сказать вам, какое огромное дело вы сделали, но все, что я могу придумать – это до чего же я не хочу прощаться с вами.

Момент был головокружительный. Джоанна, как говорится, не знала, на каком она свете. Это бессмысленно, это должно бытьбессмысленным, но в глазах Дугласа она видела то же темное свечение, что и в заведении О'Флаэрти, и каким-то образом даже его руки, казалось, говорили с ней.

– Я тоже, – выдохнула она. – Мне так все нравилось, особенно здесь.

– Особенно в последний час, – спокойно сказал Дуглас. – После того, как Кейт сказала мне, что вы не собираетесь выходить замуж за Ши. Она успела сказать только пару слов, – добавил он. – Потому что вы спускались по лестнице, но она мне это сказала и сказала, что я должен спросить, с чего это вы решили, что я этого не хочу. Так что спрашиваю – потому что, по правде говоря, может оказаться, что мое желание исполнится.

Джоанна думала, что он слышит биение ее сердца: казалось, все вокруг содрогается. Этого не могло быть, она не могла допустить, чтобы это случилось, и тем не менее казалось, что, во всяком случае сейчас, она так же не в силах остановить это, как не в силах остановить шорох волн в светлой серо-голубой пене у скал.

– О Дуг, – прошептала она. – Я не знаю, что сказать.

Но даже на это, казалось, нашелся ответ. Зеленый пиджак был расстелен на камнях, и Дуглас нежно подтолкнул ее, усаживая на него. Все еще с ощущением головокружения она почувствовала, что это напоминает возведение на трон.

– Так вы не простудитесь. – Он беззаботно обнял ее. – Во всяком случае, за несколько минут. Что я такого сказал, ягненочек, какую чертову глупость сделал, что вы подумали, будто не нужны мне?

Когда она рассказала о предостережении его матери и заключении, которое она из него вывела, он выглядел по-прежнему недоумевающим.

– Боюсь, я все еще не понимаю, любовь моя, но я тут определенно ни при чем. Если бы надо было, я бы сам сказал вам.

Любой девушке это показалось бы достаточно убедительным приглашением. Рука Джоанны поднялась и притянула великолепную голову и крупные мальчишеские губы к своим губам.

– Итак? – нежно спросил Дуглас. – Согласен дизайнер войти в нашу семью? Вы, конечно, понимаете, что я делаю вам предложение исключительно по этой причине.

– Предложение? – Джоанна отдернула голову. – Вы хотите сказать – вы просите меня в-выйти за вас замуж?

– Не прошу – настаиваю, – сказал Дуглас.

Она лихорадочно размышляла. Где ее твердость? Было слабостью начать так думать. Ши не скажет. Он обещал. И я могу предупредить маму с папой. Больше ему узнать неоткуда. Несколько показавшихся вечностью секунд нерешительность, казалось, раскачивалась перед ней, словно маятник. О, я не могу, я не должна. И снова: я должна подумать. Неужели ничего нельзя сделать?

– Пожалуйста, дайте мне подумать, – начала она и прижала ладонь к его наморщившемуся лбу. – Не потому, что я не люблю вас. Я люблю. Просто я никогда, честное слово, не думала, что вы любите меня. И я хочу об этом подумать сегодня вечером одна, всего лишь несколько часов, прежде чем что-то сказать. Девушке это необходимо, – неуверенно закончила она. – Вам, может быть, это непонятно.

Дуглас серьезно изучал ее.

– Знаете, в словах «девушке необходимо» есть что-то весьма лестное. – Он улыбнулся, так что от уголков глаз побежали морщинки. – Хорошо. При условии, что завтра услышу «да», тогда и мне будет о чем подумать сегодня вечером. – Он прижался к ней щекой, и несколько минут они молча сидели, обнявшись.

– Вы в самом деле думаете, что могут быть неприятности? – с беспокойством спросила она, когда Дуглас, доставив ее обратно в «большой дом», повернулся, чтобы отправиться на свое дежурство.

– Нет, по правде говоря, – откровенно, как она почувствовала, ответил он. – Но я сказал, что приду, так что должен прийти.

Он уверенно прошел к машине, где ждал Фланн. Пес воспользовался уходом Джоанны, чтобы перебраться на переднее сиденье и в знак приветствия лизнул хозяина в лоб, словно говоря: «Она не едет с нами? Это хорошо». Джоанна вынуждена была признать, что в сущности не имела большого успеха у Фланна. Он был собакой исключительно одного хозяина. Сейчас, когда машина проехала по дорожке, две головы виднелись рядом на одном уровне.

Кейт позвонила предупредить, что она все еще у своей подруги и, возможно, ей придется отвезти ее в больницу. Джоанна пожелала спокойной ночи Пег, которую увидела в холле, и отправилась наверх. О сне не могло быть и речи. Она сидела у окна, лихорадочно размышляя. То, что сначала казалось простым «да» или «нет», с каждой минутой выглядело все сложнее.

Она думала, что пора чудес прошла, но одно чудо только что свершилось. Дуглас любит ее. И она любила его всей душой. Могла ли она выйти за него замуж, не рассказывая о прошлом, не зная, в какой момент может выдать себя? С другой стороны, могла ли она рассказать ему?

Мало-помалу выявились все тонкости проблемы. Сейчас Дуглас вполне мог выбрать любовь, но потом всегда будет существовать эта ложка дегтя. «Она в этом не виновата – но только если бы не Джоанна, Майлс все еще был бы жив, и отцу не пришлось бы продавать дело». И кроме того, Дуглас был человеком слова. Теперь, когда он сделал ей предложение, он пойдет до конца, несмотря ни на что. Скажи ему сейчас, и никогда не будешь знать, что он чувствует на самом деле.

Итак, сказать было невозможно, но и отказаться от него тоже немыслимо. Она скажет «да» и умолчит о прошлом. В конце концов, как говорится в старой считалочке, семь сорок означают секрет, который никогда не должен быть раскрыт.

Был уже второй час, когда она легла в постель, и спала беспокойно. Она проснулась от странного звука, похожего на шум водопада где-то вдалеке, и уснула опять, и не успела закрыть глаза, как проснулась снова.