Текст книги "Секретарь для злодея (СИ)"
Автор книги: Дора Коуст
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Ужинали вместе. Аришка получила вечернюю порцию смеси и сладко посапывала в кроватке, но прежде Паша переставил ее чуть дальше в гостиную, чтобы ей не мешал свет. Думала о том, что завтра ее нужно помыть. Раньше я купала ее через день, но мужчину еще и об этом просить не желала. С нами и так одни хлопоты.
– А ты видел в договоре абзац про аренду? – вопросила я, убирая тарелки в посудомоечную машину.
Пользоваться я ей не умела, но Павел быстро научил. С ним вообще было легко и свободно. Только мысли скатывались в неправильном направлении. В очень неправильном. В таком, от которого щеки полыхали, словно костер.
– Видишь ли, корейцы не любят чужаков и относятся к ним с нисхождением. По их мнению, мы совсем не знаем, что такое воспитание и уважение. У них совсем другой менталитет. Именно поэтому согласно договору первый этап нашего сотрудничества – это аренда завода сроком от трех до шести месяцев. Так они перестраховываются. Если я пройду проверку, они продадут мне завод, и тогда нам откроется корейский рынок. Но чтобы получить эту аренду, мне еще нужно постараться, и я совсем не понимаю, как мне обскакать конкурентов, которые тоже нацелились на этот завод. В идеале нам бы еще и цену сбить до приемлемой.
– Но послушай… – сделала я глоток чая. – А если ты вложишься в этот завод, срок аренды завершится и они не захотят продавать его тебе? Ты ведь потеряешь деньги, которые вложишь.
– Кто не рискует, тот не работает в этом бизнесе, – с улыбкой отозвался Павел. – Но, если серьезно, я собираюсь вложить только половину. Вторую половину вложит владелец, хотя в связи с завышением изначальной цены сдается мне, что вложить он собирается куда меньше.
– И что делать?
– Выкручусь как-нибудь. Не впервой. Но меня по-настоящему заботит, что в моей компании завелась крыса. Кто-то докладывает конкурентам обо всех моих шагах в сторону Кореи, и это очень нервирует.
– А нельзя никому ничего не рассказывать? – поинтересовалась я, разделываясь с кусочком торта. Любила белковый крем, но самым вкусным здесь была клубника.
– Да уже поздно, на самом деле. Все самое важное передали, но сама понимаешь, предатель в компании мне не нужен. Ольга Николаевна навела справки обо всех, кто работает в главном офисе. Мне предстоит изучить бумаги и сделать выводы. А насчет корейцев… Они приедут через четыре дня. Зачем? Даже я не знаю, потому что мы уже обговорили все детали…
– Они приедут посмотреть, – перебила я его.
– Что, прости? – не понял Павел.
– Они приедут оценить тебя как человека и как руководителя. Ты сам сказал, что для них важно воспитание и уважение. Если они увидят в тебе необходимые качества, ты выиграешь, – озарило меня. – Нужно только устроить все так, чтобы у них не возникло сомнений.
– Это как?
– Интернет нам в помощь!
Глава 8. Павел
Марина меня поражала. Сбивала с ног искренней улыбкой, вынуждала замирать одним лишь взглядом карих глаз. Она дарила тепло – самое обыкновенное, но такое, в котором я так сильно нуждался. Мне хотелось находиться рядом с ней. Я ощущал себя энергетическим вампиром, но тем не менее жадно купался в ее эмоциях. И самое страшное – мне хотелось еще.
Уже сейчас не готов был выпустить ее из своей паучьей сети. Эгоистично не желал ни с кем делиться своим личным лекарством. Хотелось взять ее за руку, сжать тонкие пальчики, чтобы ощутить дрожь ее тела. Хотелось обнять ее, прижать к себе настолько крепко, насколько это вообще возможно, и сидеть так, не считая минут, слушая хаотичный стук ее сердца.
Хотелось… Хотелось лежать с ней рядом, вдыхая аромат ее волос. Хотелось очертить ладонью упругие бедра, что теперь выделялись как никогда в этих светло-серых пижамных штанах. Хотелось целовать ее губы – прикасаться легко, как ветер, забирать ее рваные выдохи, прихватывая губами пухлую мягкую плоть. Хотелось много чего.
Я не был монахом в прошедшие два года, но не искал тепла, не искал чего-то большего. Физиология накладывала свой отпечаток. Организму время от времени требовалась разрядка, иначе я становился взрывным, грубым, нервным. Начинало бесить все вокруг, и я мог сорваться без повода. Это плохо сказывалось на работе, где ты всегда должен держать эмоции под контролем, где нужна холодная голова. Секс мне, кстати, прописал Георгий Владимирович. Сомневался, что это поможет от вспышек ярости, но результаты были видны невооруженным глазом. Да я и сам чувствовал, но переступить через себя, через барьер было невыносимо трудно.
Единственное, чего я не получал, – это эмоции. Их не хватало, без них привычные действия носили только целебные свойства, но я понимал, что нуждаюсь в них. Быстрый перепих уже не устраивал. Хотелось чего-то большего – когда душа нараспашку, когда ты и кто-то другой – это единое целое. Так у меня было с Юлей. Теперь же невыносимо хотелось найти эти эмоции, вернуть их в осточертевшую жизнь. Наверное, был готов попробовать снова, но… Это пугало, потому что я ощущал себя предателем.
– Спокойной ночи, птичка, – попрощался я с Мариной.
Она порывалась помочь мне с работой, но сегодня в ее участии я не нуждался. Ольга Николаевна получила от меня задание собрать более личную информацию на Ивана и обещала выслать ее по почте к завтрашнему вечеру. Сплетни – они такие. Всего лишь нужно правильно задать вопрос, чтобы получить исчерпывающий ответ. В этом моя секретарь была мастер.
Просматривал документы, которые она мне принесла. Личные дела наших сотрудников и пометки от Ольги Николаевны по каждому. Больше всего меня волновали психологические портреты. Интересовали те сотрудники, которые склонны к предательству, личной наживе, помешанные на карьере или деньгах. Таких набралось человек двадцать, но на них накладывалась специфика нашей работы. Работать в главном офисе приглашали лишь тех, кто отличился, кто готов идти по головам, чтобы зубами вырвать победу из лап конкурентов. Все это я принимал к сведению, но тем не менее список из двадцати трех имен составил. Предстояло в короткие сроки выбросить из него всех лишних и оставить только одного – того, кто и был предателем.
Среди этих имен были женщины, но я по себе знал, что женщина, у которой есть дети, никогда не будет рисковать работой. Такие обычно стараются держаться за привычное место – это психология, потому что дети и без того добавляют в жизнь непредсказуемости. Именно поэтому их нужно было тщательно проверить первыми. Собирался играть жестоко, потому что тратить время на выяснения мне было жаль. Мог бы оставить все как есть, но предавший единожды предаст и еще раз. А я собирался максимально расширить бизнес в ближайшие три года, охватывая как можно большие территории за пределами страны.
Работал в гостиной. Рядом с диваном стояла Аришкина кроватка. Девчушка сладко спала, но Марина предупреждала, что она просыпается ночью. Был готов к этому, вооружившись всем необходимым. Не собирался спать, но усталость последних дней все равно взяла свое, а потому уснул я прямо на разложенном диване рядом с ноутбуком, чтобы проснуться не от плача Аришки.
Обернувшись, впился взглядом в темноту. Кровать пустовала, а самой Марины нигде не было видно. Только узкая полоска света выглядывала из-под двери ванной комнаты, да слышалось тихое журчание воды. Поднявшись, я подошел к двери, стараясь не шуметь. Тихонько постучав, окликнул девушку:
– Марина? У тебя все хорошо? – спросил я шепотом, но, услышав всхлип, не стал дожидаться разрешения войти.
Девушка сидела на бортике ванны и при виде меня постаралась быстро прикрыть свою грудь полотенцем. Если серьезно, то я уже увидел все то, что она спрятала, но волновало сейчас не это, а слезы, что текли по ее щекам. Марина смотрела на меня испуганно. Наверное, хотела возмутиться, но продолжала тихо всхлипывать. Рядом на полочке стоял молокоотсос.
– Что случилось? – не приближался, выдерживая между нами расстояние, чтобы не пугать девушку еще больше.
– Ничего, – тихо ответила она, прижимая к себе полотенце.
– Марина, я не уйду, пока не узнаю, что случилось, – поставил я ее перед фактом, стараясь говорить строгим голосом. Обычно это впечатляюще действовало на моих сотрудников, но девушка не испугалась.
– Я молоко сцеживаю, – выдавила она из себя.
– Это я вижу, но плачешь ты почему? – все-таки приблизился я к ней, присаживаясь на корточки у ее ног. То, что она смотрела на меня сверху вниз, должно было придать ей уверенности.
– Я боюсь, – прошептала она едва слышно.
– Чего?
– Что молоко исчезнет.
– Это очень важно для тебя?
Она несмело кивнула. Взгляд растерянный, состояние подавленное.
– Что нужно делать, чтобы проблем не возникло? – задал я следующий вопрос, прекрасно помня, что именно нужно делать. Юлька нередко просила размять ей грудь, но было важно, чтобы Марина озвучила это сама. Пресловутое доверие, от которого лично я мог шагнуть дальше.
– Разминать и сцеживать, – ответила она после некоторой заминки.
– Болит? – поинтересовался я и, получив утвердительный кивок, решил хоть немного ее успокоить. – Утром вызову врача, пусть посмотрит. А пока могу помочь, если ты не против.
Даже не моргал, ожидая ее ответа. Прямо-таки видел ее сомнение. У нее в глазах читался уверенный отказ, но, видимо, отчаяние победило. Потому что кивнула она раньше, чем неловко произнесла:
– Хорошо.
Глава 9. Марина
Грудь не болела в полном смысле этого слова. Ее скорее распирало, и это приносило дискомфорт, от которого я и проснулась. Приснился кошмар, что у меня пропало молоко и нечем кормить Аришку, а она умирает от голода прямо в моих руках. Я тут же бегом помчалась в ванную, захватив молокоотсос, но подумать оказалось легче, чем сделать.
Совсем не хотела будить Павла. Страхи завладели мной, и это было выше моих сил, а теперь я не знала, что делать. Кошмар еще был свеж в памяти, а я уже так опрометчиво согласилась на помощь мужчины. Он все так же сидел передо мной на корточках, а я все так же прикрывала грудь полотенцем, не решаясь убрать его. Показывать свое тело чужому человеку было страшно и неловко. Тем более учитывая то, что передо мной сидел мужчина, но я старалась уговорить себя, что в этом нет ничего такого. Ведь показывала же грудь, например, врачам на осмотрах. Оставалось убедить себя, что это одно и то же. Почти…
Пока я боролась с собственным стыдом, Павел уверенно удерживал мой взгляд, но, видимо, ждать ему надоело, потому что, прикоснувшись рукой к полотенцу, он начал медленно стягивать его до тех пор, пока пальцы мои не ослабли и не выпустили ткань.
– Я осторожно, – проговорил он с самым серьезным видом. – Если будет больно, скажи.
Больше он на меня не смотрел, сосредоточившись на грудях. Мне было неловко, стыдно да и вообще невозможно, но то, что Паша не видит моих красных щек и закушенной губы, хоть немного, но успокаивало.
Судорожный вздох вырвался непроизвольно, когда теплые пальцы прикоснулись к моей груди. Мужчина невесомо оглаживал нежную кожу, давая мне привыкнуть к своим рукам, осознать, что происходящее не плод моего воображения. Закрыв веки, я попыталась отрешиться от эмоций и чувств. Щеки горели как никогда. Прикусывала зубами высохшие губы, старалась выровнять дыхание, но чувства не спрячешь за маской невозмутимости. Особенно когда понимаешь, что мужчина слишком близко и, кажется, видит насквозь все твои мысли.
Возбуждение. Оно нахлынуло единой волной, опалило легкие, прокатилось по позвоночнику, вынуждая сердце забиться испуганной птицей под пальцами мужчины. Я слышала свое тяжелое дыхание, понимала, что грудь поднимается и опускается ему в такт, выдавая меня с головой. Павел продолжал массировать, лицо его оставалось невозмутимым, но напряженные плечи говорили о том, что это всего лишь маска. Невыносимо хотелось сжать ноги. Непроизвольно сгибала пальцы на ногах, но тапочки закрывали это непотребство от чужого взгляда. Низ живота пульсировал. У меня не было секса сколько? Месяцев девять, может, чуть меньше, но даже сами мысли об этом вызывали во мне разрыв шаблона, по которому я привыкла жить.
Тело дрожало, я ощущала это так отчетливо, что Павел не мог не заметить изменений в моем поведении. Это невыносимая пытка. Глупо отговариваться тем, что он просто помогает мне с такой интимной проблемой. Успокоившись, я бы наверняка могла сделать это сама, а теперь наблюдала за ним из-под опущенных век и, к собственному стыду, просто не имела желания его останавливать. Ощущала, как капельки молока стекали вниз по коже. Лучше бы вытереть, но выдавить из себя хоть слово не представлялось возможным.
Когда наши взгляды встретились, я вдруг поняла, отчетливо осознала, что уже пропала. Его пальцы замерли, прокатились по коже живота вниз, с силой очертили талию, бедра и впились в бортик ванны. Он поднимался медленно, будто давал мне шанс передумать, оттолкнуть, остановить, но едва ли я была способна хотя бы на короткое «нет». Я тонула в его темных глазах. Они были обжигающе черными, как ночное небо, плотно затянутое тучами, словно одеялом. Губы все ближе. Смотрела то на них, то в его глаза, из последних сил цепляясь за реальность. А потом ее просто не стало.
Поцелуй оказался нежным, до внутренней боли, почти до слез. Губы мягко ласкали, действовали осторожно, скорее обнимая, чем действительно целуя. Рваное, порывистое дыхание смешивалось, но отвечать на касания я начала не сразу. Паша давал мне привыкнуть к новой для меня ласке, давал привыкнуть к своему теплу, к близости, что обжигала не хуже пламени. Мягко приоткрыв мои губы, он скользнул по ним языком, словно очерчивая, запоминая новые территории. Это была страсть, но какая-то другая – тихая, уютная, смешанная с щемящей нежностью, от которой я буквально задыхалась.
Я тонула в ней, купалась, словно в теплых водах ласкового моря. Боялась прикоснуться к нему, но и Паша удерживал дистанцию. Не знаю, что было бы, если бы он попытался меня обнять. Наверное, нервы мои не выдержали бы, но он словно точно знал, что торопиться не следует. Господи, а я ведь до сих пор замужем. Получается, изменяю мужу…
Эта мысль ворвалась вместе с нарастающим плачем Аришки. Тяжело оторвавшись от моих губ, Паша прикрыл веки и прикоснулся лбом к моему лбу, стараясь восстановить дыхание или найти в себе силы отстраниться. Не знаю, да только дышали мы так, будто нас гнали через всю страну.
Короткий поцелуй в лоб, и он действительно отстраняется. В очередной раз смутившись, я запоздало прикрылась полотенцем, а потом и вовсе поднялась, собираясь сбежать к Аришке, но Павел меня остановил:
– Приводи себя в порядок, я сам покормлю, – выдохнул он, отворачиваясь, но оттопырившуюся ткань спортивных штанов я заметить успела.
Была безумно рада тому, что он вышел из ванной комнаты, оставив меня одну, но, черт возьми, одновременно с радостью на меня нахлынул целый поток эмоций, которые раздирали, не давали думать ясно. Как теперь смотреть ему в глаза? Как вообще выйти из ванной?
Ведь этот поцелуй что-то да изменил?
Сцедив молоко, я отправилась под душ. Прохладные струи резко контрастировали с разгоряченной кожей. Руки сами тянулись к пульсирующей плоти. До безумия хотелось унять желание, избавиться от него, но делать это самой казалось постыдным. Тело изнывало, жаждало ласки, просило разрядки. Да я себя кошкой чувствовала, которая сходит с ума от желания.
Никогда раньше так сильно мне не хотелось секса. Привычные заботы не оставляли времени на мысли об этом, да и уставала я так, что единственным моим хотением являлась кровать. Плюс ко всему рекомендации гинеколога, который говорил, что лучше избегать интима в первые месяцы. Теперь же испытывала что-то невообразимое, что пошатнуло мой мир. Я просто никогда не думала о других мужчинах. Мне это было не нужно, а здесь…
– Марина, мы пойдем на второй этаж, а здесь пока проветрим, – раздалось после короткого стука за дверью, и я облегченно выдохнула.
Была благодарна Паше за возможность сбежать в свою комнату и ни о чем не говорить. Обсуждать произошедшее сейчас хотелось меньше всего. Да я сгорала со стыда, но прохладный воздух, что окутал тело, едва я вышла в гостиную, вернул часть самообладания.
Мне не спалось. Это трудно – знать, что Павел там, на втором этаже, и не думать о нем, о произошедшем. Даже если сейчас мне не нужно разговаривать с ним, то завтра утром мы все равно встретимся. Мне придется смотреть ему в глаза, придется поддерживать беседу. Не молчать же, правда?
Повздыхав еще какое-то время, поелозив в кровати, переворачиваясь с бока на бок, я все-таки поднялась с постели, но что собиралась делать? Даже для меня это являлось загадкой. Выглянув в гостиную, поняла, что Паша здесь уже был. Окна оказались закрытыми, но в квартире тем не менее стояла тишина.
Словно воровка, осторожно поднималась на второй этаж, но каждый шаг давался мне труднее предыдущего. В конце пути я уже была готова сбежать обратно в комнату, но приоткрытая дверь вызвала любопытство. Я ведь еще не видела спальню мужчины. Только кабинет.
Любопытство боролось со стыдом. Разум… Да сам с собой боролся, потому что, с одной стороны, я понимала, что нам следует поговорить, обсудить момент с поцелуем. Это нужно было мне. Чтобы я не придумывала себе то, чего нет. А с другой… Все во мне кричало, что это может привести к неприятным последствиям. Секс может разрушить то подобие отношений, которое возникло между нами в прошедшие дни.
Развернувшись, я хотела спуститься вниз, но меня остановил его голос:
– Марина… – Павел окликнул меня, но в его голосе не было возмущения, не было удивления.
Обернувшись, я застыла, наблюдая за тем, как мужчина делает шаг за шагом, уверенно сокращая расстояние между нами. Наверное, если бы мы были в животном мире, я бы могла сравнить его с тигром. Он ступал мягко, расслабленно, но будто выверял каждый свой шаг. Хищник, что неизменно приковывал внимание. Сейчас он был другим, и это… Это будоражило и страшило.
Он не дал сделать мне шаг назад. Схватив за руку, одним порывистым движением притянул к себе. Его пальцы впились в мою талию, зафиксировали шею, а губы заклеймили поцелуем, что не был похож на предыдущий. Это была страсть – чистая, жестокая, сводящая с ума. Голое желание, которое требовало немедленного ответа. Положительного ответа, потому что путь назад просто не предусматривался.
Возмущение? Его не было и быть не могло. Разум просто испарился, вывешивая белый флаг и предоставляя чувствам решать, что будет дальше, но решала не я. Прижав меня к стене в коридоре, Паша лихорадочно покрывал поцелуями мою шею. Удерживал мои руки, не давая прикоснуться к себе, не давая оттолкнуть, остановить.
Выпустив запястья из захвата, опустился передо мной на колени, но и его ладони опускались, очерчивая силуэт, сжимая до боли, чтобы остановиться на бедрах и поднять вверх футболку. Губы обжигали подрагивающий живот. Задыхалась от урагана чувств, что нахлынул неизбежно и так, что не остановить. Я сходила с ума, сгорала под этими касаниями. Это безумство, но все мое естество, все ниточки тянулись к нему.
Короткие ноготки впивались в его плечи, пальцы запутывались в темных волосах. Он поднялся на ноги неожиданно, а на его руках я и вовсе оказалась в одно мгновение. Тягучий поцелуй захватил губы, но едва ли я понимала, куда мы идем, а точнее, куда меня несут. Кровать подо мной оказалась куда быстрее, чем я рассчитывала, но отступать было некуда. Мосты уже сожжены, а авто мчится с огромной скоростью вперед, оставляя позади себя целую жизнь.
Нависал надо мной, продолжая целовать. Отстранился лишь на секунду, чтобы снять с меня футболку. Его ладони сжимали мое тело. Он покрывал поцелуями ключицы, а я изгибалась в его руках, изнывая от желания, больше не контролируя себя. Я была чужой женой, но правда в том, что последние девять месяцев мой муж принадлежал кому-то другому.
– Нет, не надо, – прошептала я, останавливая мужчину, когда он потянулся, чтобы снять с меня лиф. Руки мои мигом оказались прижаты к кровати, и это будоражило, его власть над моим телом сводила с ума.
– Почему? – Взгляд затуманенный, подернутый дымкой возбуждения. Тяжелый взгляд, решительный и прямой, как чертово шоссе.
– Молоко. Оно…
Он не дал мне договорить. Заткнул мой рот самым правильным способом, заодно и избавившись от разума, который начал потихоньку проклевываться наружу. Честное слово, думать сейчас хоть о чем-то мне совсем не хотелось, но последней правильной мыслью было то, что вести себя нужно тише, потому что в кроватке совсем рядом спит Аришка…
Лиф полетел куда-то в сторону.
Он удерживал мои руки у меня над головой. Пальцы свободной руки сжимали бедро, талию, грудь. Я не ощущала боли в полном ее понимании. Это была та самая боль, которую я хотела получить. Эти действия будто говорили мне о том, что я принадлежу этому мужчине.
То и дело подавалась вперед, следуя за его ладонью. Видела только его глаза – взгляд обжигающий, темный, насквозь прошитый желанием. Его губы истязали, целовали яро и дико. Неугомонный язык проходился по губам, зубам, касался неба и играл с моим – испуганным. Несмело отвечая ему, я втянулась в эту игру. Едва я подалась вперед, поцелуи изменились. Стали требовательными, жаждущими, сминающими любые барьеры и преграды. Мы делили одно дыхание на двоих, но едва ли я могла дышать. Просто забывала, что легким нужен воздух.
Первый мой стон, сорвавшийся с губ непроизвольно, он заглушил. Его ладонь накрыла возбужденную плоть прямо поверх белья и сжала до темноты в глазах, до оглушающего вдоха. Нетерпеливо отодвинув край трусиков, Паша ласкал меня пальцами, даже не думая о том, чтобы быть нежным. Но о нежности я и не просила.
Ощущала его власть надо мной, над моим телом. Лоно горело, пульсировало. Возбуждение прокатывалось по позвоночнику, тугим комком сворачивалось внизу живота, уже принося дискомфорт, требуя разрядки. Раздвинув мои ноги коленом, мужчина спустился чуть ниже. Теперь мои руки были свободны, и я могла впиться пальцами в его широкие плечи, обнять мощную шею. Он осыпал поцелуями ключицы, шею, грудь, заставляя меня забыть обо всем.
Тяжесть его тела будоражила, сводила с ума. Электрические разряды прокатывались по спине, кололи кожу тысячами игл, а я ощущала, как он пропускает сквозь пальцы возбужденную плоть, как ладонь потирает воспаленную бусину клитора, как подушечка пальца ласкает влажный вход, чтобы осторожно погрузиться внутрь.
Его дыхание на моих губах – тяжелое, прерывистое.
– Это первый раз после родов? – спрашивает он рваным шепотом.
– Да… – выдыхаю я протяжно и слишком громко, а мышцы сжимаются, норовя задержать его пальцы внутри.
Пальцы все же выскользнули. Ощутив твердый член, что медленно – миллиметр за миллиметром – продвигался внутрь пульсирующей плоти, я задрожала, захлебнулась чувствами, что нахлынули, затопили сознание, будто оголяя все нервные окончания.
Короткая боль, небольшой дискомфорт. Меня словно распирало изнутри, но Паша замер, давая мне привыкнуть к себе. Он занимал меня поцелуями, что ложились на веки, губы, щеки и лоб. Чувствовала его руки – одна с силой сжимала ягодицу, другая – фиксировала затылок. Он целовал мою грудь, прихватывал губами возбужденные соски. Я позволяла ему делать это, хоть при мысли о молоке щеки и бросало в жар.
Двигался медленно. Нависал надо мной, удерживая свой вес на руках. Обнимала его шею, плечи. Видела, как стиснул зубы, как зажмурился, будто движения внутри меня приносили ему физическую боль. Звериный рык, сорвавшийся с его губ, не напугал, но дал понять, что мужчина сдерживается из последних сил, чтобы не причинить мне боль.
– Хочу сильнее, – прошептала я, крепко обнимая его, прижимая к себе почти до боли, до ощутимой тяжести, которой так не хватало.
Сама поцеловала его. Сама нерешительно скользнула языком, настойчиво раздвигая его губы. И простонала в эти губы сама, когда Паша перестал сдерживаться, вонзаясь глубже, сильнее, быстрее. Едва ли я понимала, где нахожусь и зачем. Все слилось в калейдоскоп ярких эмоций, где самым важным были его губы, его поцелуи и темные глаза, в которых скрывалась целая бездна.
Я уже и забыла, как может быть хорошо, когда отдаешься полностью и без остатка. Да и помнила ли? Не хотелось сравнивать Пашу и бывшего, но это было как огонь и вода. В этих руках я по-настоящему чувствовала себя женщиной. И именно в этих руках мне хотелось забыться, отключиться, отдаться, позволяя контролировать каждый свой вздох, где наградой за послушание служит оргазм, что выбивает воздух из легких, что отдается онемением в затылке, что вынуждает и его нестись следом за мной, утыкаясь носом в мою шею, прихватывая нежную кожу губами.
Наверное, нужно было что-то сказать, как-то выразить свои чувства, поблагодарить, но я была не способна ни на что. Лишь умиротворяюще вздохнула, когда Паша лег рядом и притянул меня к себе, позволяя лечь себе на грудь. Короткий поцелуй в макушку был вершиной нежности. Я успокаивалась сама и слышала, как выравнивается его дыхание, как бешено колотящееся сердце стучит все тише, все увереннее. Этот стук завораживал, убаюкивал, позволяя провалиться в сон. Позволяя расслабиться в его крепких надежных объятиях.
А утром…
Утром я проснулась одна. Не нашла ни Пашу, ни Аришку. Ее кроватка пустовала, как пустовала и постель. Только отсутствие одежды и напоминало мне о том, что ночное сумасшествие не приснилось. Низ живота слегка тянуло, а щеки и шея горели от воспоминаний. Я действительно занималась с ним любовью. Как только решилась? Пришла сама, а что теперь?
Какой оказалась в его глазах? Аморальной? Доступной? Падшей? Я ведь замужем. Несмотря ни на что я до сих пор остаюсь замужней женщиной. Что Павел обо мне подумал? И как теперь смотреть ему в глаза?
Паника подступала, но я не давала ей вырваться наружу. Пока не увижу его, не узнаю, что теперь между нами. Да и есть ли вообще это что-то между нами?
Вниз спускалась в разрозненных чувствах, но в квартире никого не нашла. Обошла каждую комнату, каждый закуток на обоих этажах. Даже окликала мужчину, но по всему выходило, что в квартире я одна.
Найдя в выделенной мне комнате телефон, я с удивлением увидела один пропущенный вызов. Звонила свекровь, но я застопорилась, не зная, что делать дальше. Пашиного номера я не знала, а перезванивать Екатерине Эдуардовне не хотелось. Но мужчина ясно дал мне понять, что избегать общения нельзя.
– Екатерина Эдуардовна, вы звонили? – постаралась я быть доброжелательной.
– Ты вещи свои забирать-то будешь или я выкидываю?
