Текст книги "Пират моего сердца"
Автор книги: Донна Валентино
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Глава 20
Аннелиза услышала за спиной решительные шаги, и внутри ее, словно предупреждая об опасности, тотчас звякнул крошечный колокольчик.
– Постой!
Она в тревоге замерла, сразу почувствовав, как учащенно забилось ее сердце.
– Питер?
Как ее муж оказался позади нее? Наверняка он наблюдал за ней все то время, пока она разговаривала с Майклом, и видел их прощальное прикосновение, доставшееся им ценой невероятных усилий, прикосновение, напомнившее ей, что ее тело еще жило, дышало, ощущало себя целостным организмом вместе с крепнувшей гордой душой.
Именно благодаря ему она поняла простую истину – невозможно жить одной внутри пустой скорлупы. Если в ее силах что-то сделать, дать ему хоть малейший шанс на спасение, ради этого она должна пойти на любые жертвы.
– Я запретил тебе разговаривать с ним. – Питер привычно ухватил ее локоть, и ей стало больно. – Ты нарушила мой приказ.
Она вырвалась, но не побежала, а осталась стоять.
– Вы не имели права так поступать с ним.
– Здесь я имею право делать все, что захочу.
– Питер, пожалуйста, не будьте так высокомерны. Я знаю, что вы совершили не меньшее преступление, чем он. Если Майкл заслуживает казни за контрабанду, то и вы должны понести равное наказание.
Хотендорф на миг замер. Затем он пристально посмотрел на нее:
– Что тебе известно?
– Все. – Аннелиза заставила себя вдохнуть поглубже, молясь в душе, чтобы не обнаружить охватившего ее безумного страха. Она никогда не представляла, что наступит такой момент в жизни, когда ей потребуется вся ее смелость. Внутренней силой она обладала всегда, а храбрости ей прибавила любовь Майкла. – У меня есть доказательства того, что контрабандный орех поставлялся с этой плантации. Я знаю людей, готовых выступить свидетелями против вас. Достаточно одного моего слова – и вы будете разоблачены.
Аннелиза ждала, что Питер ударит ее или еще как-нибудь выкажет свою ненависть. Она восстала против человека, оказавшего ей честь своим предложением, окружившего ее роскошью, и за этот проступок ей полагалось наказание. Однако реакция мужа оказалась для нее полной неожиданностью. Застывшее побелевшее лицо Хотендорфа отражало глубокое страдание. Чванливость и бахвальство, всегда сквозившие в каждом жесте этого человека, испарялись прямо у нее на глазах.
– Ты хочешь уничтожить меня. Уничтожить ради него.
– Если вы не измените своих намерений, то да. Но я надеюсь, что мы сможем прийти к соглашению.
– Ты забываешь, что находишься в тысячах миль от дома и никому нет дела до тебя. – Питер криво усмехнулся. – Никто даже не знает, жива ты или нет. Я могу убить тебя здесь прямо сейчас, и ни один человек не будет оплакивать твою смерть, так же как никто не станет обвинять меня.
– Я знаю, – согласилась Аннелиза, загораживая рукой живот. – Но я не думаю, что вы сделаете это.
Ее движение не осталось для него незамеченным.
– Черт бы тебя побрал! – прошипел Хотендорф.
– Отпустите его.
– Никогда.
– Позвольте ему уйти – и я буду честно играть роль, которую вы мне отвели. Я готова перед всем миром демонстрировать свою любовь и согласие и нарожаю вам столько наследников, сколько вам будет угодно. Остров расцветет, пышным голландским поместьям не будет числа, и на всех домах будет красоваться ваш герб – герб Хотендорфов.
– Сильно же ты любишь этого негодяя.
– Освободите его!
– Иди домой, Аннелиза.
Она вдруг снова испугалась, но уже не за себя – Питер мог в любую минуту броситься через рощу к хижине и убить совершенно беспомощного Майкла. Однако в следующий миг она поняла, что ей не стоит бояться этого, во всяком случае, сейчас.
Хотендорф с безумным видом огляделся по сторонам.
– Нет, – прошептал он, остановив взгляд на унизанных тяжелыми плодами деревьях. – Это все мое. – Резко повернувшись к морю, он повторил уже громче: – Мое, мое, мое!
Питер жадно вдыхал воздух, пропитанный мускатным ароматом. Только человек, одержимый страстью, мог с такой алчностью оберегать свои владения. Вот почему он выглядел таким опустошенным, узнав, что может стать объектом насмешек и лишиться своего состояния.
– Почему вы делали это? – несмело спросила Аннелиза. – Зачем рисковали огромным богатством ради такой небольшой прибыли?
– Вряд ли ты сможешь это понять, – рассеянно сказал Хотендорф. У него был такой отсутствующий вид, что, казалось, сейчас ей отвечал не он, а какая-то отделившаяся частица его «я». – Ты не можешь знать, что чувствует человек, когда ему постоянно указывают, что он должен делать, не представляешь, что это значит – постоянно находиться под чьим-то контролем, сознавать, что твое благосостояние зависит от безвестных, безликих людей, сидящих за океаном и управляющих тобой из конторы. А знаешь ли ты, что стоит за настоящим успехом? Все думают, что он сам свалился тебе на голову. Люди язвительно шепчутся у тебя за спиной, и их не волнует, что ты добился своего счастья потом и кровью.
– Как я понимаю вас! – Аннелиза даже вздохнула. – Во всяком случае, больше, чем вы думаете.
– Понимаешь? – Питер вдруг обрел прежнее хладнокровие и, похоже, перестал проявлять интерес к разговору. – Если бы ты понимала, то не стала бы так упорствовать. Думаешь, так просто отнять у меня все это? Так они и поверят тебе. Мало ли что болтает женщина. Сила всегда за мужчиной, Аннелиза. Мужчина должен править как король, должен сметать своих врагов и возводить новые укрепления. Никто не может уничтожить мужчину, если он сумеет избежать внутреннего разлада.
Хотендорф гордо поднял голову и, не произнося больше ни слова, направился к дому. Аннелиза, сделав глубокий вдох, двинулась следом за ним.
Из своей комнаты Аннелиза слышала шаги мужа в смежной спальне, но, похоже, он и не собирался заходить к ней. Еще бы! Она посмела угрожать Питеру полным разоблачением, а после этого потребовала освободить человека, похитившего сердце его жены и наставившего ему рога. Не слишком ли много для одного раза? Может, ей следовало сперва доказать, что она способна держать слово?
И тогда впервые за все время замужества она рискнула проникнуть к нему сама, воспользовавшись дверью, соединявшей их комнаты.
Едва увидев ее в дверях, Питер грозно рявкнул на слугу, помогавшего ему переодеваться, и тот опрометью кинулся вон.
– Какая приятная неожиданность! С чем изволили пожаловать?
Аннелиза непроизвольно отметила, что выражение неуверенности бесследно исчезло с лица мужа. Возможно, то была лишь роль, часть некоего одному ему известного плана. Это и к лучшему, подумала она. Если Питер не способен долго прикидываться, то ей притворства достанет… до конца жизни.
– Как вы и предполагали, я вынуждена согласиться с вами и признать ваши преимущества перед тем никчемным бродягой. Если человек не умеет ценить свободу, он все равно не сможет с умом распорядиться ею. Вы превосходите его во всех отношениях.
– Разумеется, это так, тут твоего подтверждения не требуется. Но все равно я не верю, что ты так думаешь, хотя слушать твои сладкозвучные речи мне очень приятно. И уж коль скоро ты пришла сама, может быть, сыграешь роль любящей жены?
Послеполуденное солнце, внезапно заглянув в окна, заполнило комнату ярким светом. Аннелиза принялась неловко отстегивать воротник, зная, что беспощадные лучи выдают дрожь ее пальцев. Она опустила голову, чтобы скрыть охватившую ее гадливость.
Питер выбросил руку вперед и ухватил ее за подбородок. Его лицо в этот момент сделалось совершенно бескровным.
– И что, для тебя это каждый раз будет вот так? – скрипучим голосом спросил он.
Она не могла ответить ему. Да ему и не нужны были ее слова, чтобы знать правду.
У него задрожали губы.
– Не трогай платье. Иди в постель.
Аннелиза как марионетка двинулась к кровати, позволяя мужу подталкивать себя сзади, и опрокинулась навзничь, когда он надавил ей на плечи. Она лежала, выжидая, пока он возился с брюками, и смотрела на него.
Заметив ее взгляд, Питер выругался и отвернулся. Он рванул рубашку и выругался с еще большей злостью.
– Неподходящее место, – пробурчал он себе под нос. – Не то. В этой комнате у нас с женой так ничего и не получилось.
С этими словами он стащил Аннелизу с постели и толкнул к двери в ее спальню, бывшую прежде комнатой Хильды. На стене над кроватью, где еще недавно висел ее портрет, теперь темнело прямоугольное пятно.
Аннелиза снова оказалась в кровати. Не обращая на нее никакого внимания, Питер стянул брюки, сбросил рубашку и встал перед ней, не стесняясь своей наготы. Аннелизе еще не доводилось видеть голых мужчин средь бела дня, но она отлично знала, как ведет себя их интимный орган в момент любовного напряжения. Однако на этот раз ничего похожего она не увидела. Опустив глаза, Питер уныло перевел их на нее, а затем поднял на продолговатое темное пятно на стене.
– Будь ты неладна!
Выругавшись, он поспешно оделся, с трудом попадая в брючины и рукава, и быстро вышел.
На следующий день к Майклу явилось четверо жилистых неулыбчивых мужчин с раскосыми глазами и бритыми головами; с макушки у каждого свисало несколько косичек. С решительным видом они подошли к нему, перебрасываясь непонятными словами. Судя по всему, это были надсмотрщики-японцы. Опутав пленника веревками, они подхватили его с двух сторон и отнесли на берег, где с трудом погрузили в лодку.
Солнце только начинало пробиваться сквозь утреннюю дымку, когда они достигли подножия Огненной горы. Охранники быстро сняли с Майкла веревки и знаками приказали ему вылезать на берег.
По склону потухшего вулкана извивалась широкая черная полоса – напоминание о давнишнем извержении. Потоки лавы, излившиеся из его чрева, превратились в желоб с зазубренными краями. Теперь вокруг них буйно разрослась зелень: целые заросли перепутанных карликовых деревьев, кустарника и высокой травы. Сам желоб был подернут чуть заметной зеленоватой дымкой. Подойдя ближе, Майкл сразу понял, в чем дело. Природа медленно выполняла свою работу, создавая трещины и выветривая окаменевшую лаву, а сквозь крошечные расщелины тем временем настойчиво пробивались зеленые ростки – это наступавшие с флангов стелющиеся растения искали дополнительные точки опоры. Он сделал один шаг по желобу, и лава под его ногой раскрошилась на несколько хрупких слоев.
– Давай, давай! – Один из сопровождавших его японцев подтолкнул пленника и показал рукой наверх.
Зная, что он находится на вражеской территории, Майкл внимательно присмотрелся к местности. Верхушка горы выглядела более плоской и приземистой, чем окружающие сопки; ближе к ней зеленеющий подлесок уступал место бесплодной выжженной земле, и там сквозь вьющийся пар проступала фигурка человека.
Хотендорф. Это он затребовал его сюда и сейчас поджидал на краю пропасти. Майкл мысленно приподнял шляпу в знак приветствия. Сукин сын! Его недруг избрал безупречную стратегию. Один сильный толчок – и Майкл Роуленд навсегда исчезнет в бурлящем котле вулкана. Тогда уже ничто не опорочит доброго имени Хотендорфа, не возмутит его покоя: ни бренные останки, погребенные в кратере, ни обугленный скелет, выброшенный на берег вблизи плантации.
И все же это был неожиданно великодушный жест с его стороны. Майкл отдавал предпочтение именно такой смерти. Уж лучше погибнуть в бездне вулкана, чем медленно сходить с ума от пыток, сравнимых разве что с вечными муками ада.
К тому же не исключено, что ему удастся прихватить с собой в пекло и Хотендорфа. Вот было бы замечательно! Тогда Аннелиза останется вдовой и ни от кого не будет зависеть. Одного этого достаточно для вечной радости на том свете.
Майкл прикинул путь до вершины. Чуть больше четверти мили. Для человека, некогда мечтавшего исколесить земной шар вдоль и поперек, это было ничтожное расстояние.
Одним быстрым взмахом рук он выхватил у своих тюремщиков сразу все четыре веревки и, намотав их на кулаки, ринулся вверх навстречу судьбе.
Лава хрустнула у него под ногами. Возможно, его стремительный бросок поможет упорной растительности проторить путь сквозь этот затвердевший панцирь, и тогда все здесь покроется лесом; девственная земля быстро вскормит новую буйную поросль, и природа навсегда сотрет следы последнего путешествия Майкла Роуленда.
Майкл стремительно взбирался по склону. Ветер подхватывал его волосы и раздувал рубашку, обнажая мускулистое тело; брюки натягивались на бедрах, напрягавшихся от усилий, но Майкл продолжал двигаться как дикое животное, брызжущее жизнью и первозданной мужской силой.
Там, где подлесок уступал место открытому пространству, он сбавил скорость. Отсюда до самой вершины кратера простиралась бесплодная высохшая земля, над которой медленно перемещался ядовитый дым. Насыщенные серой желтоватые струйки прорывались из трещин и пропитывали воздух густым едким смрадом, вызывавшим удушье.
Аннелиза увидела, как Майкл согнулся пополам. «Наверное, задохнулся, глотнув ядовитых паров», – подумала она, но затем поняла, что он срывает веревки с ног.
Освободив лодыжки и запястья, Майкл выпрямился во весь рост, высокий, гордый и свободный. Ветер отбросил с его лица волосы, открыв дерзко вскинутый подбородок и сурово прищуренные глаза, внимательно изучавшие Хотендорфа. Теперь Питер находился от него не более чем в сотне футов.
Аннелиза знала, что Майкл не видит ее, но, видимо, созвучные части душ их услышали друг друга. Майкл вдруг склонил голову набок, и его взгляд упал как раз на то место у подножия скалы, где она находилась. Он замер и впился в нее глазами. Стоял и просто смотрел.
Вряд ли он мог разглядеть, что она была привязана, и точно не знал, что ей приказали молчать. За любую ее провинность он мог получить пулю из небольшого итальянского мушкета, который Питер заткнул сзади за пояс. Аннелиза собрала все силы, чтобы ободрить Майкла улыбкой, молясь про себя, чтобы ее глаза не выдали овладевшего ею ужаса.
Как только Майкл начал приближаться к Хотендорфу, тот вдруг захохотал, и его зловещий смех тут же был подхвачен водоворотом удушливых темных испарений.
– У тебя куриные мозги, Роуленд. Сколько раз ты имел возможность бежать, но ни разу не использовал свой шанс. И сейчас ты опять выбрал дорогу смерти.
В ответ Майкл лишь чуть заметно усмехнулся; потом он перевел взгляд вниз и улыбнулся Аннелизе своей ослепительной улыбкой.
– Зато я всегда добивался чего хотел, герр Хотендорф. И сейчас я приму смерть там, где мне всего угоднее.
Питер презрительно вскинул брови:
– Вот тут ты слегка ошибся, негодяй. Ты оказался там, где мне угодно, и сейчас в этом убедишься.
Повернувшись, Питер принялся высматривать что-то в море сквозь ядовитый туман.
Вдруг он выхватил из-за пояса оружие, и Аннелиза тихо вскрикнула.
– Я отличный стрелок. Ничуть не хуже, чем шахматист. Если попытаешься бежать, я не промахнусь.
В ответ Майкл только покачал головой:
– Я и не собираюсь умирать такой смертью. Впрочем, нападать на тебя первым я тоже не буду – в том и в другом случае дело кончится дыркой.
– Я смотрю, для пирата ты неплохо соображаешь.
– А как же! Но нельзя ли перейти к делу? – Ситуацию, державшую Аннелизу в страшном напряжении, Майкл, казалось, воспринимал как развлечение. – Сколько можно без пользы оскорблять друг друга? Пока мы все не задохнемся насмерть?
– Я не меньше тебя хочу покончить с этим, но пока не знаю, как выйти из создавшегося положения. Если я убью тебя или отдам голландцам, Аннелиза меня возненавидит навсегда.
– Не все ли вам равно? Главное, она останется при вас, и вы сможете обладать ею, когда захотите.
– Обладать? – Хотендорф почти с любопытством взглянул сверху на то место, где находилась его жена. – Ты ошибаешься, Роуленд. Обычное физическое присутствие еще не гарантирует обладания. Аннелиза для меня недосягаема, и виной тому не кто иной, как ты.
В это время порыв ветра рассеял пелену желтого дыма, и тогда все увидели двухмачтовое судно губернатора Хона, с которого на берег высаживались люди в военной форме. Солдаты бегом направлялись к подножию горы. В ту же секунду воздух потряс громкий выстрел.
Аннелиза, как и все, не отрывавшая взгляда от корабля, быстро обернулась, ища глазами Майкла, и сразу вздохнула с облегчением. Слава Богу, он цел и невредим. Тут только она заметила, что Питер все еще держит оружие в поднятой руке, и возле его дула вьется дымок. Но в кого же тогда он стрелял?
Несомненно, это был какой-то трюк.
Прежде чем она успела закричать, чтобы предостеречь Майкла, тот уже пригнулся к земле и в молниеносном прыжке ударил Питера в живот.
Аннелиза с ужасом наблюдала за схваткой двух мужчин, которые, сплетясь, катались по земле, покрытой застывшей лавой. Все это напоминало сцену из чудовищного спектакля, воссоздающего картины ада; клубы смердящих сернистых паров довершали сходство с подземным царством. Дерущиеся все больше покрывались золой и обдирались в кровь об острые как нож обломки камней, в то время как к ним по черному желобу подтягивалась цепочка солдат. Аннелиза слышала их крики – они подбадривали Питера, обещая скорую подмогу.
Первые голландские солдаты преодолели лесистую полосу как раз тогда, когда Майкл и его противник, поднявшись на ноги и упираясь друг в друга, медленно приближались к зияющему отверстию кратера. Они двигались по кругу, как два волка, оспаривающих лакомую кость. Каждый раз, когда Майкл приближался к обрыву кратера, у Аннелизы душа уходила в пятки. В конце концов Питер оказался в крайне уязвимой позиции: стоя спиной к раскаленной яме, он неуверенно расставил ноги на крошащейся корке затвердевшей лавы.
– Ну давай, – подзадоривал он Майкла, – бей. Бей меня головой – и мы оба отправимся в ад. Тогда ты не получишь ее, но и я тоже.
– Майкл, нет! – громко закричала Аннелиза.
Но кажется, Майкл собирался поступить именно так, как предлагал Питер, – она прочитала это в его дивных золотистых глазах и печальном изгибе гордых губ. «Я люблю тебя», – торжественно произносили они. Затем Майкл отвернулся и приготовился встретить свой жребий.
– Не-е-т!
Ее крик был заглушен внезапным грохотом – то сыпались с обрыва потревоженные камни.
И тут произошло непонятное. Шагнув навстречу противнику, Питер с силой толкнул его в грудь, отбросив от края пропасти, а затем послал Аннелизе воздушный поцелуй. После этого всемогущий плантатор взмахнул руками и, выполнив в воздухе виртуозный пируэт, исчез в огнедышащей бездне.
На какую-то долю секунды все находившиеся вокруг замерли. Казалось, даже ядовитый туман, стлавшийся по склону, перестал опускаться мистической завесой, пока крик Хотендорфа отдавался в их ушах.
Майкл первым нарушил эту неестественную тишину. Он бросился к кратеру, с хрустом врезаясь подошвами в лаву, низвергая дождь обломков, скатывающихся по желобу. Добравшись до пропасти, он неподвижно встал у края. На лице его застыли ужас и недоумение.
Солдаты, словно внезапно опомнившись, зазвенели саблями, продолжив движение в облаке серных паров. Губернатор Хон отрывисто прокричал команду, и один из них, спотыкаясь, бросился к Майклу.
– Эй, ты! – заорал он, свирепо размахивая саблей.
Майкл повернул голову и стиснул челюсти.
– Майкл Роуленд? – грозно спросил солдат, подступая все ближе к нему. Майкл коротко кивнул. Тогда солдат приставил ему саблю к груди. – Спускайся. Ты арестован за убийство Питера Хотендорфа.
Мощным ударом Майкл отбросил конец сабли, словно это был вьющийся у его груди надоедливый москит. Затем раздвинул плечом окруживших его противников. Не обращая внимания на губернатора, приказывавшего ему немедленно остановиться, он поспешил вниз. Ему необходимо было немедленно разыскать Аннелизу, отдаться ее беспорочности и чистоте, чтобы снять с себя накипь смерти, неверия, постыдного ликования в связи со смертью ненавистного человека.
Освобождая от пут ее нежные руки, Майкл клял Хотендорфа, жалея, что не держит сейчас его за горло. Попадись этот мерзавец ему еще раз, он бы схватил его одной рукой за шиворот, другой за штаны и сам швырнул в пылающую пасть ада.
Аннелиза, дрожа, прижималась к нему. Он почувствовал, как она прикоснулась теплыми губами к его щеке.
– Ты не убивал его, – прошептала она. – Я все видела. Он сам прыгнул.
– Да. Это был спектакль. Для того он и собрал всех нас.
– Я угрожала разоблачить его как предателя. Он не мог допустить такого унижения.
– Как не мог смириться с тем, что ты любишь другого человека. И еще он знал, что это наш ребенок, Аннелиза. Наш. Если все, что я слышал о твоем муже, верно, то это означает, у тебя не могло быть потомства от него. Хотендорф всегда знал правду, и этого он тоже не смог перенести.
– О, Майкл, сердце подсказывало мне, что это так, но я боялась верить!
Аннелиза обхватила его за плечи и прижалась щекой к его груди.
– Послушай, Аннелиза, – голос Майкла неожиданно посуровел, – они не должны узнать, почему Хотендорф так ненавидел меня, иначе ты окажешься впутанной в это дело. Подумай о нашем ребенке.
Предупреждение Майкла подействовало на нее, словно эхо только что прозвучавшего выстрела. Она отрицательно покачала головой. Для них обоих лучше раз и навсегда покончить с притворством, перестать беспокоиться о том, что подумают другие. Она не могла сидеть сложа руки, изображая убитую горем вдову, в то время как любимый ею человек, отец ее ребенка, вот-вот лишится жизни, будучи невиновным в смерти ее мужа. Необходимо было сделать все, чтобы ее ребенок избежал позорного пятна незаконного рождения.
Все предшествующие годы Аннелиза только и делала, что молча глотала оскорбительные намеки, но она сумела пережить бесчестье. Вполне возможно, что ее оборонительные инстинкты передадутся ребенку. Поэтому она ни в коем случае не должна допускать по отношению к нему ту же ошибку, что и ее мать. Она воспитает в нем чувство собственного достоинства и независимость. Ее ребенок будет знать, что существует настоящая, чистая любовь и что она достается тому, кто никогда не теряет надежды и не считает себя человеком второго сорта.
Не выпуская руки Майкла, Аннелиза обратилась к губернатору Хону:
– Позвольте узнать, ваше превосходительство, что вам здесь нужно?
– Видите ли, госпожа Хотендорф, нас вызвал сюда ваш муж. – В подтверждение своих слов Хон показал изрядно помятую депешу. – В этом послании он сообщает, что задержал опасного преступника Майкла Роуленда. Ваш муж также пишет, что вы должны узнать этого человека.
– Вот теперь мне все ясно. – Аннелиза лихорадочно обдумывала дальнейший план действий, но сколько она ни напрягала свою волю, положение представлялось ей безнадежным. Майкл уже сам подтвердил, кто он такой, и солдаты ждали только приказа губернатора Хона. После того как его снова закуют в цепи, никакой ее протест уже не поможет. Они посадят его в карцер для проведения расследования, методичного и скрупулезного, как это принято у голландцев, и в результате непременно выяснится, как он сумел выдать себя за британского офицера. Им также может стать известно, что Питер застал его у нее в постели, и тогда ее муж предстанет перед ними в роли мстителя, а Майкл – презренного соблазнителя чужой жены. Все поступки Майкла выставляли его в невыгодном свете – ведь он мог иметь множество мотивов для убийства.
– Интересное послание, – неожиданно обратился к губернатору Майкл на своем отвратительном голландском. – А Питер ничего не написал вам о том, как он узнал, что я буду здесь? Разве мой деловой партнер не сообщает, что это он устроил нашу встречу?
– О нет! – беззвучно произнесла Аннелиза онемевшими от страха губами.
Однако Майкл даже не обратил внимания на ее протест. Он обошел вокруг нее и загородил от солдат своим телом.
– Мы с господином Хотендорфом хорошо знали друг друга, и наша дружба была взаимно полезной. Чем она устраивала британского контрабандиста, этот вопрос я оставляю вам, джентльмены.
– Негодяй! Хотендорф никогда не был твоим партнером! – взревел губернатор Хон. – Я стоял рядом с ним, когда мы проводили опознание, и тогда его жена не признала в тебе контрабандиста, которого мы искали.
Майкл разразился издевательским хохотом:
– Разумеется, не признала. Потому что так приказал Хотендорф. Этот хитрый делец знал, что если меня раскроют, то я и его потяну за собой, а его жена не совершала никакого преступления и ничем не провинилась перед компанией. Она просто не могла его ослушаться.
В ужасной мешанине из английских и голландских слов правда перемежалась с вымыслом. Аннелиза видела, что губернатор силился разобраться в ней, и по мере уяснения истины по лицу у него расползался ужас.
– Ты признаешься в контрабанде и утверждаешь, что Хотендорф снабжал тебя всхожими орехами – так? Следовательно, ты обвиняешь его в злоупотреблении доверием компании и предательстве.
Майкл кивнул:
– На этот раз вы меня отлично поняли, губернатор. Хотендорф обворовывал компанию, он нарушал ее законы не один год, и я могу это доказать.
– Арестуйте его, – приказал Хон, и солдаты тотчас же окружили Майкла плотным кольцом.
Разумеется, Аннелиза не могла этого допустить.
– Постойте, Хон. Так нельзя. Дело касается достояния, созданного трудом наших соотечественников, и вы должны сперва досконально во всем разобраться, чтобы уберечь компанию от краха.
Губернатор недоверчиво посмотрел на нее:
– Не могли бы вы конкретнее выразить свою мысль, госпожа Хотендорф?
Аннелиза хорошо запомнила слова Питера насчет смелости, прикрывающей слабость. Ничто не могло подстегнуть рвение Голландской Ост-Индской компании сильнее, чем мысль об угрозе ее монополии на специи.
– К сожалению, этот человек говорит правду. Питер Хотендорф был предателем. – Аннелиза тщательно обдумывала свои слова, произнося их со всей серьезностью, на какую только была способна. Рука Майкла лежала у нее на поясе, придавая ей силы, вселяя веру, помогая отыскивать доводы, от которых зависело, жить ему или умереть. – Мой муж сам совершил этот прыжок, – сказала она с такой решительностью, словно собиралась бросить вызов Хону и его солдатам. – Я думаю, среди вас найдется хотя бы один человек, способный подтвердить правду.
– Я видел это, – заявил солдат, первым пробившийся к кратеру.
– Он сам прыгнул, это правда, – подтвердил другой. – Я даже не поверил своим глазам и сначала подумал, что не разобрал в тумане.
– Это был поступок отчаявшегося человека, – твердо продолжала Аннелиза. – Мой муж осознал свою вину. Подумайте сами, губернатор, что еще могло толкнуть Питера на самоубийство?
– Существует множество причин, побуждающих человека свести счеты с жизнью, поэтому нельзя делать выводы только на этом основании. А уж вам и тем более не стоит клеймить своего мужа как предателя, госпожа Хотендорф.
– Но если Питер не предал компанию, тогда как вы объясните его отношения с контрабандистом? Если вы отвезете Майкла Роуленда на Банда-Нейру, вам подтвердят, что они были в сговоре. Питер Хотендорф нарушил самый незыблемый закон этих мест, долгие годы являясь пособником контрабандистов и оставаясь при этом безнаказанным. Каждый голландец, каждый плантатор должен знать, чем занимался мой муж все это время.
Хон недовольно поморщился:
– Мне не нужно никому ничего объяснять. У меня достаточно полномочий, чтобы казнить Роуленда без всяких опросов и выяснения его связей.
– Тогда вам лучше сбросить меня в кратер вслед за мужем – это обеспечит вашу безопасность. В противном случае, я полагаю, найдутся люди, которые пожелают меня выслушать, и им будет небезынтересно узнать, что внутри самой компании кое-кто сочувственно относится к предателю. Я не забыла, как вы в присутствии всех назвали Питера Хотендорфа своим другом, и я не удивлюсь, если вы тоже окажетесь под подозрением.
Судя по тому, как губернаторские солдаты прятали ухмылки, они вполне разделяли ее предположения. Хон тоже заметил их реакцию, и его лицо покрылось пятнами.
– Отправляйтесь на судно, – скомандовал он подчиненным. – И заберите с собой японцев. Мы с госпожой Хотендорф должны обсудить ряд деловых вопросов.
– А что нам делать с контрабандистом? – забеспокоился один из солдат, державший в кулаке рубашку Майкла.
– Как приятно видеть, что вы так печетесь о моей безопасности, – ядовито заметил Хон. – Незачем охранять его всей гвардией на время короткого разговора. Уверяю вас, я не настолько одряхлел, чтобы не справиться с женщиной и невооруженным мужчиной.
Аннелиза почувствовала, как у нее отлегло от сердца. Угаснувшая было надежда снова возвращала ее к жизни.
– И как, по-вашему, нам разрешить наши общие трудности? – обратился к ней Хон.
– Отпустите его. Дайте Майклу Роуленду свободу. Вы прочесали все острова, вы искали его где только можно, и все знают, что вы его не нашли. Люди давно перестали говорить о контрабандисте, они попросту забыли о нем. Поэтому если вы сейчас объявите о его поимке, то лишь поставите себя в неловкое положение, признав, как глубоко вас ввели в заблуждение. Позвольте ему уйти.
– Я увезу Аннелизу с собой, – добавил Майкл. – И мы уедем очень далеко отсюда.
– Гм. – Губернатор внимательно посмотрел на них. – Вряд ли я могу позволить вам сделать это.
– Но почему? – прошептала Аннелиза.
– Потому, что вы носите в себе наследника Хотендорфа.
– Но он не…
В этот момент Майкл так сильно стиснул ей руку, что она сразу умолкла. Боже, она чуть не проболталась! Хорошо еще, что Хон, кажется, ничего не заметил…
– Вы даже не представляете, – продолжал губернатор, – что произойдет на острове, если я позволю вам исчезнуть. Споры, неразбериха, открытая борьба – один Бог знает, к чему все это может привести. Владения вашего мужа не должны оставаться без надзора, поэтому как официальный представитель Голландской Ост-Индской компании я просто обязан сохранить их за вами и за вашим ребенком. Я возьму вас под личную опеку. Плантация Хотендорфа будет поставлять орех так же исправно, как и раньше…
– Так что же, по вашей логике, я должна стать узницей в собственном доме? – возмущенно воскликнула Аннелиза.
– Странная постановка вопроса. – Губернатор недобро прищурился. – Особенно если учесть, что, по общему мнению, вам нужно время, для того чтобы оправиться от горя. Поймите же наконец – до тех пор пока вы будете держать язык за зубами, вы сможете жить на этом острове в роскоши и комфорте, и никто не лишит вас ваших законных прав. А он, – продолжил Хон, указав подбородком на Майкла, – волен отправляться на все четыре стороны. Пусть плывет куда хочет.
Даже Питер с его талантом не придумал бы лучшего компромисса.
Сам того не ведая, губернатор нарисовал перед Аннелизой ту прекрасную жизнь, которая еще так недавно составляла предел всех ее мечтаний. Что касается свободы перемещения для Майкла, то это как нельзя лучше должно было удовлетворить его тягу к скитаниям. Но отчего-то теперь Аннелизе больше всего хотелось закричать, что она отвергает эти условия.
