Текст книги "Опасный горец"
Автор книги: Донна Грант
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– А разве вы не скрывались больше двух сотен лет в этих развалинах рядом с деревней, и за все это время никто не узнал, что вы тут?
Фэллон вздохнул.
– Мысль ясна.
Она посмотрела на Лукана.
– Друид может притворяться христианином, но все равно втайне исповедовать язычество.
– Ну допустим, ты права, – согласился Лукан. – И как мы будем искать тайных Воителей? У нас нет времени на то, чтобы объехать всю Шотландию, останавливаясь в каждой деревне и возле каждого дома, встретившегося на нашем пути.
– Об этом я пока еще не думала.
– Нет, идея в общем-то неплохая, – признал Фэллон через минуту. – Я только не представляю, как нам воплотить ее в жизнь.
– Мы могли бы покинуть замок, – предложила Кара.
– И куда мы пойдем? – спросил Лукан. – Нам больше некуда податься.
– А какой смысл оставаться здесь? – возразила Кара. – Ты сам сказал, что Дейрдре нападет снова. Мы могли бы отправиться на поиски других Воителей и посмотреть, что удастся разузнать о друидах.
Фэллон поднялся и потянулся к бутылке с вином.
– План хороший, Кара, но я не оставлю свой дом. Этот замок – все, что у меня осталось. Если я покину его, то, боюсь, вернувшись, обнаружу, что Макклуры или какой-то другой клан решили прибрать его к рукам. Я не мог остановить их, когда они поделили нашу землю, но отдать им еще и крепость – ни за какие коврижки. Что же тогда у нас останется?
Кара смотрела вслед уходящему из большого зала Фэллону.
– Сегодня он пробыл за пределами этих стен дольше, чем за последнюю сотню лет, – пробормотал Лукан.
Кара вздохнула:
– Это только потому, что я сижу на месте, которое он обычно занимает.
– Наша монотонная жизнь нарушилась, и я считаю, это хорошо. Слишком долго мы прятались в замке, притворяясь, что нас не существует. Мы дрались с Воителями и вирранами, но нам следовало жить. Узнавать мир, который так сильно изменился.
– К тому же мы уверены, что нападение повторится. Сидеть здесь и ждать, когда нас захватит превосходящий по численности враг, кажется мне глупостью.
Лукан приподнял уголок рта в улыбке.
– Но ведь нам некуда идти. Они теперь знают твой запах. Воители Дейрдры будут охотиться за тобой до скончания века, но не откажутся от своих зловещих планов.
От этой мысли Кару передернуло.
Глава 10
Кара поднялась из деревянной лохани и потянулась за согревающимся перед очагом полотенцем. Для нее было сюрпризом обнаружить лохань у себя в комнате, наполненную горячей водой. Она сразу догадалась, что это Лукан принес лохань и натаскал воды.
Она и не представляла, каким усталым будет ее тело после утренних тренировок, но ванна сотворила с ней чудеса.
После ленча день пролетел быстро. Лукан показывал ей места, где можно спрятаться, и разные способы выбраться из крепости. Она сомневалась, что запомнит их все, но он предупредил, что сказанное им очень важно.
Она так устала, что почти не помнила, как они ужинали, только то, что все ели в молчании. Единственное замечание Фэллона было насчет того, что рыба, пойманная Куином, лучше, чем птица. Она пошла на кухню, чтобы стряпать, но Куин уже все приготовил. А поскольку тело ее так болело, она не жаловалась. По крайней мере за ужином Куин разговаривал, пусть даже лишь повторил то, что замок – надежное убежище.
Кара на это покачала головой. Маловероятно, чтобы три брата, пусть даже бессмертные и очень сильные, смогли защитить полуразрушенную крепость таких размеров в одиночку.
Она дотронулась до серебряного сосуда, висящего на груди. С тех пор как мама повесила ей его на шею, она только один раз снимала его. Что же такого особенного в маминой крови, что Дейрдре так жаждет заполучить ее?
Кара попыталась вспомнить день, когда были убиты ее родители, силилась припомнить, не говорила ли мама ей чего-то еще. Кара плакала и не хотела, чтобы ее закрывали в яме под домом. Мама все время что-то настойчиво повторяла, но Кара не могла вспомнить ни слова из того, что она сказала.
Кара отложила полотенце и потянулась за ночной рубашкой, которую взяла в деревне. Она только успела надеть ее через голову и расправить подол, когда услышала, как Лукан зовет ее по имени. С одной стороны, ей стало интересно, что бы она делала, если бы он вошел, когда она еще не успела одеться. Но с другой – Кара порадовалась, что он проявил деликатность, потому что иначе она выставила бы себя полной дурой, это уж наверняка.
– Да, – отозвалась она. – Я здесь.
Он вышел из тени, широкие плечи заполнили дверной проем.
– Тебе лучше? – Голос его звучал ниже обычного, более хриплый и полный эмоций. И, да поможет ей Бог, это приятно возбуждало ее.
– Возвращаюсь к жизни, – улыбнулась она.
Он сдвинулся, перемещая свое лицо в тень, пряча от нее глаза. Кара сделала к нему шаг и в то же время придвинулась к очагу.
– Ночью мы по очереди будем стоять в дозоре, – сообщил он.
– Хоть и не считаете, что они нападут сегодня?
– Все возможно, и лучше быть начеку.
Она облизнула губы и затеребила ткань рубашки. Чем дольше тянулось между ними молчание, тем острее она ощущала его присутствие. Он стоял совершенно неподвижно и даже в темноте, она знала, что он наблюдал за ней.
– Скажи что-нибудь, – взмолилась она.
– Что?
– Что-нибудь.
В два шага он очутился перед ней, в глазах горело желание. Кара отступила на шаг назад, слегка напуганная этим накалом мужских чувств. Он последовал за ней. Сердце ее подпрыгнуло в груди; возбуждение и немножечко страха прокатились по ней. Она сделала еще шаг назад, он – вперед.
Дыхание ее участилось, грудь быстро вздымалась и опускалась, пока она ждала. Мгновение спустя его руки обвились вокруг нее, рывком притянув к своей твердокаменной груди.
– Ты волшебница, Кара? – Он легонько куснул ее в шею, и от вибраций его голоса трепет прокатился по ней.
– С чего ты взял?
– Ты околдовала меня. Я не могу думать ни о чем, кроме тебя.
Их взгляды встретились, прежде чем он опустил голову и завладел ее ртом. Он покусывал и лизал ее губы, сливаясь с ней своим телом. Ей так нравилось ощущение его твердых мускулов, перекатывающихся под ее ладонями.
Она привстала на цыпочки и приоткрыла губы, когда он потребовал впустить его. Лукан застонал от удовольствия, едва их языки соприкоснулись.
Кара таяла в его объятиях, все ее страхи и тревоги ушли, сменившись страстью и удовольствием. Он подтолкнул ее к стене, ни на секунду не прерывая контакта с телом. Поцелуй делался все глубже, все горячее, пока ее кожа не загорелась, как будто в огне.
Лукан крепко обнимал Кару, упиваясь ощущением ее мягких выпуклостей. Весь день он умирал от желания поцеловать ее еще, проверить, ощутит ли он такую же встряску, как во время их первого поцелуя. И не ошибся. Встряска была, и на этот раз даже сильнее прежнего.
Но он не собирался снова целовать ее. Он пришел сказать ей, что будет стоять на страже первым, но когда заглянул в комнату и увидел ее почти обнаженной рядом с лоханью, совершенно утратил самообладание.
Из темноты коридора он наблюдал, как она вытирается, а потом чуть не вскрикнул, когда она прикрыла свои бесподобные формы простой белой рубашкой. Пока она не встала перед огнем и он не увидел очертания ее тела сквозь ткань.
Он затвердел так, что боль сделалась невыносимой. О том, чтобы уйти, теперь не могло быть и речи. Он должен заполучить ее.
Лукан застонал, когда ее полные груди прижались к его груди. Вожделение пожирало его, побуждая взять больше, вкусить больше. Он потерся о нее своей разбухшей плотью и услышал ее тихий стон наслаждения.
Он накрыл ее груди руками, упиваясь восхитительной тяжестью полушарий и тем, как они наполняют его ладони. Погладил пальцами соски.
Кара тихонько застонала, поцелуй сделался невообразимо сладким, когда тело ее изогнулось, еще сильнее и жарче прижимаясь к нему. Он проложил дорожку поцелуев вниз по стройной шейке, продолжая дразнить сосок. Она зарылась пальцами ему в волосы, удерживая голову.
– Лукан, – пробормотала она.
Звук своего имени на ее устах опалил его. Как давно женщина не произносила его имя с такой пылкой страстью.
Его руки переместились ей на бедра, удерживая ее, пока он потирался своей пылающей плотью о мягкую выпуклость живота. Он стиснул ее ягодицы и прижал к себе, слившись своими выпуклостями с ее изгибами и впадинами. Испуганный Карин возглас обратился в низкий стон.
Неукротимое желание ворваться в ее горячие, влажные глубины поглощало его, подстегивало, гнало вперед. Он поднял ее ногу, держа под коленом, и продолжил ритмично потираться о нее. Ее тихие стоны перешли в мурлыканье, горячее дыхание овеяло ему шею, когда он поднял ее повыше.
Лукан наклонился и сомкнул губы вокруг одного торчащего соска, полизывая и покусывая его сквозь полотно рубашки. Она прошептала его имя, тело ее дрожало, жаждало чего-то большего, а чего – она и сама не могла бы объяснить. Зато Лукан знал. Он предвидел, какое соблазнительное наслаждение ожидает их, и ему не терпелось почувствовать ее обнаженное тело, увидеть, как оно откроется перед ним во всем своем великолепии.
Оргазм его был уже близок, он так давно не испытывал его, что долго не выдержит, поэтому должен был либо сейчас же заполучить ее, либо уйти. Кара девственница, в этом он не сомневался. Он не может допустить, чтобы ее первый половой акт был необузданным и болезненным, а именно таким он и будет, поскольку он не в состоянии владеть собой.
– Не останавливайся, – прошептала она. – Прошу, не останавливайся.
Лукан застонал и переключился на другой сосок, прикусив маленькую вершинку. Она вскрикнула, тело ее дернулось.
Его самообладание грозило вот-вот лопнуть. Дух внутри его сделался непокорным, требуя освободиться от похоти, которая бурлила в крови. Он почувствовал, как кожа его меняется, ногти и зубы удлиняются. Краем глаза он увидел надвигающуюся тень, и темнота сомкнулась вокруг него.
Он оторвался от Кары и отшатнулся. Она схватилась за стену для поддержки и посмотрела на него недоумевающими, наполненными страстью ореховыми глазами.
– Лукан? Я сделала что-нибудь не так?
Святители небесные!
– Нет, Кара, нет.
– Тогда почему ты остановился?
– Потому что если бы не остановился, я бы овладел тобой.
Она облизнула припухшие от поцелуев губы, отчего его плоть судорожно дернулась.
– Но я… я этого хотела.
Он стиснул руки в кулаки.
– Не так. У меня слишком долго не было женщины. Я не могу контролировать свою страсть и причиню тебе боль.
– Нет, не причинишь.
Ее вера в него наполнила Лукана чудесным теплом. Но он знал, что причинит ей боль в своем безумии овладеть ею. Он обрадовался, увидев, что тени и темнота понемногу отступили. Фэллон прав. Кара заслуживает хорошего мужчину, смертного. А не того, в ком живет Аподату– первобытный дух мести.
– Ложись поспи, – сказал Лукан и отошел в тень коридора. – Я буду оберегать твой сон.
Растворившись в темноте, он наблюдал за ней, как и раньше. Прочитав в ее глазах муку, Лукан почувствовал себя самым настоящим чудовищем. Когда она обняла себя руками и покачнулась взад-вперед, это чуть не бросило его на колени.
Это он разбудил в ней страсть. И покинул ее в этом состоянии неутоленного желания, с непривычными чувствами, бурлящими в ее теле.
Лукан понимал, что ему следует вернуться и освободить ее от этих мук. Но он не доверял самому себе, поскольку находился все еще слишком близко к краю. Поэтому стоял и наблюдал, как она, немного успокоившись, зажгла все свечи в комнате и забралась в постель.
В его постель…
Он откинул голову на камни и пробормотал какое-то заклинание. Он хочет ее в своей постели, хочет почувствовать, как ее ноги обхватывают его, когда он погружается глубоко-глубоко. Ему так важно услышать, как она выкрикивает его имя на пике страсти, ощутить, как тело ее сжимается вокруг него и выпивает его досуха.
Когда Лукан пришел в себя настолько, чтобы спокойно смотреть на предмет своей страсти, он открыл глаза и увидел, что дыхание ее выровнялось и она уснула.
Только тогда он ушел.
Куин стоял на крепостной стене и поводил плечами. Тело его всегда напрягалось, когда приходилось удерживать себя в узде. Ночь спустилась на землю, серп луны сиял среди мерцающих звезд. Ему требовалось отпустить на волю свой дух и побегать по горам, как он всегда делал, когда был не в состоянии встретиться лицом к лицу с самим собой.
Он бы побежал навстречу обжигающему ветру, отдавшись своим первобытным порывам, и забыл того человека, которым раньше был. Черт возьми, как много воды утекло с тех пор.
Он проклинал Дейрдру и вирранов, которые отняли у него его жизнь и семью. Элспет была чистой и нежной, робкой со всеми, кроме него. С ним она раскрывалась до конца, отдавала ему всю свою любовь. Впереди их ожидала долгая жизнь, наполненная счастьем и гармонией.
Она любила его всем сердцем. По-своему. Сколько ночей он засыпал, держа ее в объятиях и слыша ее шепот, что она любит его, что он для нее все! Такое невозможно забыть.
Куин никогда не говорил, что любит ее. Элспет, казалось, не ждала этого признания, нисколько не торопила его. Теперь же он терзался вопросом, надеялась ли она услышать от него эти слова и почему он думал, что они ей вроде как и не нужны.
Мысль, что она страдала, что он не сделал этого до того, как она умерла, лишь усугубляла его душевные муки. После стольких лет он все еще тяжело переживал потерю ее и их сына; сына, которого он никогда уже не научит стрелять из лука, ездить верхом, ловко орудовать мечом.
Злость и ненависть пылали у него в душе. Он заставит Дейрдру заплатить за все. Она будет умирать медленно и мучительно от его руки за всю ту сердечную боль, которую причинила в своей жажде господства. Он увидит, как жизнь медленно покидает ее, как кровь растекается по земле, как было с Элспет.
Лукан первым несет вахту, а Фэллон сейчас в зале со своим неразлучным вином. Куин же не может сидеть в четырех стенах, как Лукан и Фэллон. Там за каждым углом слишком много воспоминаний, которые с каждым днем лишь распаляют его ярость и ненависть.
Еще совсем немного, и злой дух полностью завладеет им. С ним, Куином, все будет кончено, и, может, это не так уж и плохо. Он слишком много страдал, слишком много пережил, чтобы продолжать жить дальше. Знание, что он бессмертен, лишь делает его дни невыносимыми.
Это одна из причин, по которой он рискует. Никто из братьев ничего не говорит, потому что они понимают. Но они не чувствуют боли так, как ее чувствует он. Они не теряли жену и сына. Не сознавали, что дальнейшая жизнь потеряла смысл.
Голова Куина дернулась, когда слух уловил какой-то звук. Олень. Он потянулся за своим луком, который держал рядом с дверью в крепость, и растворился в темноте.
Братья не часто охотились, опасаясь, что их увидят, но теперь, когда Ангуса больше нет и некому приносить им еду, охота сделалась необходимостью.
Куин улыбнулся. Он не будет бегать по горам, но отправится поохотиться на заслуживающую внимания добычу.
Лукан сидел на вершине медленно, но неуклонно разрушающейся башни с левой передней стороны крепости. Башня была не самой высокой, но с нее деревня Макклуров была как на ладони, не говоря уж о том, что с этого места хорошо просматривались все окрестности на тот случай, если Воители снова решат напасть.
Этой ночью они не нападут, нет. Скорее всего на днях.
Лукан поерзал на камнях и заметил возле скал оленя. И невольно напрягся, подумывая, не взять ли лук. Им понадобится еда, а убивать оленя когтями слишком неприятное дело. Даже Куин, когда охотится, предпочитает пользоваться луком. Это позволяет им поддерживать себя в хорошей физической форме, вот почему они продолжают тренироваться.
Только он хотел вытащить свой лук, как уловил какое-то движение в тени за крепостной стеной. Мгновение спустя Куин натянул тетиву и выпустил стрелу, отыскав место на оленьей шее. И был рядом с оленем еще до того, как тот упал.
Лукан наблюдал за младшим братом. Он скучал по тем дням, когда они часто смеялись и подшучивали друг над другом. Если бы был какой-то способ облегчить ту боль, которую Куин носит в себе, Лукан с радостью ухватился бы за такую возможность и сделал все, что в его силах. Но Куин никогда не заводит речь об Элспет. Ни разу даже не упомянул имени сына.
У Лукана болит душа и за Куина, и за Фэллона. Он делает для них обоих все, что может, но этого недостаточно. Он теряет братьев, они все больше отдаляются друг от друга, и он бессилен это остановить. Что бы он ни делал, что бы ни говорил, ничто не помогает.
Он потер подбородок и вздрогнул, неожиданно заметив мерцающий огонек в деревне. Взгляд в сторону Куина сказал ему, что брат тоже что-то увидел. Куин осторожно вернется в замок и предупредит Фэллона.
Напрягая слух сквозь грохот морских волн, Лукан прислушивался к доносящимся из деревни звукам. Он услышал стук лошадиных копыт, людское покашливание, но сколько там было незваных гостей, не мог сказать.
Лукан окинул взглядом крепость, убедился, что ничто здесь не привлечет внимания людей. Увидев свет в Карином окне, он оцепенел. Это довольно далеко, и из деревни его трудно увидеть, но это не исключено. Они не могут так рисковать.
Лукан спрыгнул с края башни на лестницу. Он всегда терпеть не мог эту узкую винтовую лестницу, но теперь, когда верхушка башни почти целиком осыпалась на ступеньку внизу, ходить по ней стало еще труднее.
Он держался за стены, стремительно взбираясь вверх по лестнице к коридору. Остановившись в дверях своей комнаты, он молча поблагодарил Бога, что Кара спит. Из-за своей боязни темноты она не позволит ему загасить все свечи и огонь.
Свеча за свечой он гасил пламя большим и указательным пальцами, пока не осталась всего одна. И не смог удержаться, чтобы не посмотреть на Кару. Она спала на боку лицом к нему, и ее женственные изгибы четко угадывались под одеялом. Коса лежала на подушке, завитки волос ласкали нежную кожу за ушами и шею.
Загасив последнюю свечу, он повернулся к огню в очаге. К счастью, поленья уже прогорели, и остались только уголья. Он быстро прикрыл их и направился к двери.
Но остановился на полпути, почувствовав, как Кара пошевелилась.
Глава 11
Кара вздохнула и свернулась в клубочек под одеялом. Ей снился чудесный сон, в котором Лукан был здесь, в комнате, и смотрел на нее, спящую, своими сине-зелеными глазами, пылающими желанием и страстью.
Она не знала точно, что разбудило ее, но когда повернулась на спину и увидела, что комната погружена в темноту, откинула одеяло. Паника захватила ее в свои железные объятия, кровь заледенела, а сердце гулко застучало в груди.
Испуганный вскрик сорвался с ее губ, когда она увидела, что огонь в очаге совсем потух, нет даже угольев. Несколько мгновений она могла лишь ошеломленно смотреть на свечи глазами, полными слез. Свечи тоже не горели, но задул их не порыв ветра. Нет, кто-то нарочно их загасил.
Было слишком темно, слишком тихо. Кто угодно мог быть в ее комнате. Один из Воителей или даже вирран! От подобной мысли ее сотрясла дрожь. Остается или сидеть в постели и трястись от страха и неизвестности, или зажечь свечи.
Она начала подниматься с кровати, когда что-то тяжелое и твердое повалилось на нее, пригвоздив к матрасу. Она вырывалась, царапала ногтями ему руку, колотила и даже попыталась укусить.
Она слышала голос, но не могла разобрать слов. Да и не хотела. Этому навалившемуся на нее чудовищу не убить ее так просто. Она будет сопротивляться изо всех сил. Она пнула его ногой и открыла рот, чтобы позвать Лукана.
Внезапно рука схватила ее за запястья и пригвоздила их над головой, а другая рука зажала ей рот. Она оцепенела, страх разрывал сердце на части. Он наклонился ближе, и, почувствовав его дыхание на своей шее, она отвернулась и закрыла глаза.
– Это я, Кара, Лукан.
Она обмякла от затопившего ее облегчения. Он убрал руку, пальцами коснувшись ее губ в мягкой ласке. Кара тут же ощутила его тело между ног, твердое возбуждение, вжимающееся в нее.
– Слишком темно, – прошептала она. – Мне нужен свет.
Он покачал головой, задев ее щеку волосами, которые упали на одну сторону.
– В деревне кто-то есть. Нам нельзя рисковать. Они могут увидеть свет и явиться сюда.
Она понимала, что он говорит и почему загасил свечи, но ужас так крепко держал ее за горло, что она никак не могла успокоиться.
– Пожалуйста, Лукан. Позволь мне встать. Я зажгу только одну свечку. Мне это необходимо.
– Кара…
– Пожалуйста, – взмолилась она, услышав его твердый голос.
– Нет.
– Мне нужно. – Она попыталась вырвать у него свои руки. Он держал ее крепко, не причиняя боли, но это лишь разозлило ее. – Лукан.
Он присоединил и вторую руку, чтобы удержать ее.
– Кара, я с тобой. Тебе нечего бояться.
Но ей было хорошо известно, что таится в темноте.
Оно здесь, она точно знает. Только свет подтвердит, что она в безопасности.
Лукан стиснул зубы, когда увидел, что Кара его не слушает. Ему не составило бы труда взять ее на руки и вынести из комнаты. Но она будет отчаянно сопротивляться, а он не хочет навредить ей. Поэтому он сделал единственное, что, по его мнению, могло ее утихомирить. Поцеловал ее.
Как только их губы соприкоснулись, вожделение нахлынуло на него с удвоенной силой. Оно и без того никогда не уходило, но прикосновение к ней, поцелуй, лавиной страсти облекли его тело.
Он провел языком по губам, требуя впустить его. Тело ее было одеревенелым. Но она больше не сопротивлялась. Она испустила прерывистый стон, от которого его многострадальная плоть запульсировала. Тело ее расслабилось, спина выгнулась, когда она приподнялась, чтобы углубить поцелуй.
Лукан скользнул языком ей в рот и застонал, когда их языки встретились. Он собирался поцеловать ее, только чтобы успокоить, но ему следовало знать, что это было ошибкой.
Он продолжал целовать ее, затерявшись в мягком, зовущем тепле. Она пошевелила ногами, стопами скользнув по его икрам и возбудив его еще сильнее. Он чувствовал ее жар, расплавленное желание, которое манило, звало его.
Он отпустил ее запястья и переплел их пальцы. Поцелуй сделался неистовым, страстным. Вожделение накрыло его с головой, требуя, чтобы он немедленно овладел ею, погрузился во влажный жар и сделал ее своей.
Он потерся о нее тазом, застонал от удовольствия и повторил движение. Ногти ее вонзились ему в ладони, когда она выгнула спину.
Лукан погладил ее руки от кистей до плеч, пальцами слегка задев округлость груди. Ее ладони скользнули ему в волосы. Он втянул ее нижнюю губу между зубами и провел по ней языком. Она застонала и воспламенила его кровь.
Он легонько сжал сосок и услышал, как ее тихий возглас обратился в сладострастный стон. Ему нестерпимо хотелось втянуть тугой бутон в рот и посасывать до тех пор, пока она не начнет извиваться под ним от вожделения, не уступающего его собственному.
Другой рукой он скользнул вниз к талии, потом к крутому изгибу бедра. Когда ладонь его встретилась с теплой кожей, он улыбнулся и поцеловал ее с еще большим пылом.
Пока она пыталась вырваться, рубашка ее задралась, обнажив ноги. От одной лишь мысли, что их разделяет только его одежда, он весь взмок.
Лукан скользнул ладонью по ноге и забрался под простую белую рубашку. От прикосновения к нежной, теплой коже бедра, кровь его, и без того разгоряченная, вскипела. Большой палец погладил чувствительное местечко между ног и завитки, прикрывающие женственность.
– Лукан, – выдохнула она между поцелуями.
Он может взять ее. Она хочет его, возможно, испытывает тот же чувственный голод, что и он. Он задрал край рубашки выше, потеревшись своей возбужденной плотью о горячий шелк ее женственности.
Отчетливый свист, которому его с братьями научил отец, проник в его затуманенное страстью сознание. Он знал, что это Куин, но ему уже было наплевать. Кара в его объятиях. Это все, что ему нужно.
Свист повторился.
Лукан быстро терял самообладание. Если он сейчас же не оставит Кару, то уже не сможет. Он возьмет ее невинность. Может, это и доставляет ей удовольствие, но как только она увидит его таким, какой он есть, она пожалеет об этом даре и возненавидит его. Лучше уж целую вечность терпеть муки неутоленного желания, чем выносить ее презрение.
Он соскочил с кровати и отступил от нее. Внутри у него все сжалось, когда он увидел, как она села и воззрилась на него широко открытыми глазами.
– Что случилось? – спросила она.
Он покачал головой:
– Я не доверяю себе, когда нахожусь рядом с тобой. Теряю всякое самообладание от одного прикосновения. Кроме того, меня зовет Куин.
– Но я хочу, чтобы ты ко мне прикасался.
Лукан крепко зажмурился.
– Не надо. Не говори так.
С кровати донесся шорох. Он, не глядя, знал, что она поднялась и встала перед ним.
– Почему я не могу открыть тебе правду? – Голос ее был близко, слишком близко.
Лукан открыл глаза и отступил на шаг.
– Ты меня не знаешь, Кара.
– Знаю, – отозвалась она с чувственной улыбкой, от которой в паху у него напряглось. – Ты мужчина, который спас меня, мужчина, который меня защищает, который учит меня сражаться. И мужчина, который пробуждает во мне желание.
– Ты бы не сказала все это, если бы увидела, какое я чудовище.
Она на мгновение заколебалась.
– Сказала бы.
В эту минуту он понял, что не должен уступать своему желанию, как бы сильно они оба не хотели этого.
– Нет.
– Ты этого не знаешь, – возразила она.
– Ты тоже.
Она вздернула подбородок.
– Поверь же мне, наконец. Ты доказал, какой ты человек. Я знаю о живущем в тебе духе и все равно хочу тебя.
Лукан понял, что, пока она не увидит выпущенного на свободу духа, не увидит, какой он есть на самом деле, она будет верить, что они могут быть вместе. Есть только один способ разубедить ее, хотя ему так не хочется к нему прибегать, ибо после этого ее ореховые глаза больше не будут обращаться на него с доверием или желанием. В них поселятся навсегда лишь отвращение и ненависть.
Но так будет лучше.
– Ты уверена? – спросил он.
– Вполне.
Лукан вдохнул и отпустил своего духа. Он облизнул свои удлинившиеся зубы, скрючил пальцы с вытянувшимися когтями. Ему незачем было смотреть на свои руки, чтобы знать, что кожа, как и глаза, почернела – он ощущал это по легкому покалыванию.
Глаза Кары потрясенно расширились. Губы приоткрылись, словно она собралась закричать, но не издала ни звука.
– Как я и думал, – сказал Лукан и попытался улыбнуться. Он знал, что это больше походило на гримасу, но ему было все равно. – Оставайся в своей комнате, пока кто-нибудь из нас не придет за тобой.
Это будет не он, но незачем говорить ей об этом. Он повернулся и стремительно вышел из комнаты, все больше ненавидя себя с каждым шагом. Он призвал к себе темноту, приветствуя тени. Она была ярким пятнышком в его будущем, и только что это пятнышко исчезло у него на глазах. Но это к лучшему.
Разве не так?
Лукан выбросил Кару из головы – по крайней мере попытался – и поспешил на улицу. Выйдя во внутренний двор, он нашел там Фэллона и Куина.
– Где ты был? – спросил старший брат.
Лукан встретил проницательный взгляд Фэллона.
– Наверное, проверял, как там Кара.
Куин чертыхнулся себе под нос.
– У нас в деревне какие-то люди, а ты пошел убедиться, что с ней все в порядке?
Луна выглянула из-за тучи и осветила Лукана, показывая, что он отпустил духа. Глаза Куина расширились, но Фэллон, похоже, не удивился.
– Это была не очень хорошая идея, – заметил он.
Лукану было плевать, что думает Фэллон.
– Так будет лучше.
– Что, в конце концов, происходит? – прорычал Куин.
– Ничего, – поспешил ответить Лукан, не дав Фэллону сказать. – Кто в деревне?
– Клан Макклур, – отозвался Куин. – Они сейчас осматривают коттеджи.
– Ты видел, сколько их?
– Разумеется. – Куин закатил глаза от столь наивного вопроса.
– Ну? – нетерпеливо буркнул Лукан.
– Всего лишь десять, но двое ускакали, как только увидели, что произошло.
– Значит, скоро надо ждать еще, – заключил Фэллон. – Они захотят выяснить, что здесь произошло.
Лукан кивнул:
– Так же, как хотели и мы. И я бы очень не прочь дать им эти ответы.
– Они нам не поверят.
– Знаю.
Куин скрестил руки на груди.
– Пока что их больше заботит, как похоронить мертвых.
– И это правильно. – Фэллон повел носом. – Тела скоро начнут смердеть.
– Я пойду в деревню, – сказал Лукан и зашагал мимо братьев.
Куин остановил Лукана, положив ладонь ему на плечо.
– Останься рядом с Карой. Ты ведь поклялся защищать ее. А я пойду в деревню и удостоверюсь, что никому из Макклуров не придет в голову заглянуть сюда.
Лукан смотрел Куину вслед.
– За три сотни лет его гнев не утих, – заметил Фэллон. – И утихнет ли когда-нибудь?
– А я вот думаю, долго ли до того, когда он совсем не сможет управлять своим духом?
Фэллон покачал головой:
– Тебе, похоже, не составляет труда управлять Аподату.
Внезапный порыв ярости обуял Лукана.
– Кто-то же должен заботиться о вас двоих. Думаешь, я стремился быть тем, кто вынужден сдерживать его и свою ярость? Думаешь, я хотел в одиночку нести всю ответственность за вас все эти годы? Нет. Я об этом не помышлял, но ты определенно не желал взять на себя эту роль.
– Лукан… – начал Фэллон.
– Можешь больше не утруждать себя принятием решений. Ты отказался от права старшего, когда стал топить себя в вине. Возвращайся в крепость. Мы с Куином позаботимся обо всем.
Лукан резко развернулся и одним прыжком запрыгнул на крепостную стену. Оттуда легко было перебраться обратно на башню, где он станет нести дозор до рассвета. Ничего другого он сделать не может, а в замок не пойдет. Ведь там Кара.
