Текст книги "Закоулок убийц"

Автор книги: Дональд Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава 15

Свою машину я разыскал в кустарнике на том месте, где и спрятал ее, дожидаясь Ростена. Вернувшись в гостиницу, я сбросил мокрую одежду прямо на ковер и облачился в цветастую пижаму – Петрони обожал крикливые тона.

Я не видел смысла в том, чтобы сидеть у телефона, дожидаясь звонка, как угловатая девственница, мечтающая о первом свидании. Если зазвонит, я его услышу. Я забрался в постель и мгновенно уснул, увидев во сне смуглую морскую царицу с сияющим трезубцем. Я знал, что трезубец предназначается для меня, но беспомощно стоял и следил, как она приближается, а у ног ее вьется огромный кот, готовый прыгнуть и вонзить в меня острые сабли-клинки при первом моем движении... Зазвонил телефон. Я привстал, мысленно сделал ручкой своему подсознанию и взглянул на циферблат наручных часов. Проспал я полтора часа, если можно назвать это сном. Звонок. Я снял трубку.

– Да?

– Петрони? – Я рассчитывал услышать другой голос. – Джим?

– Да.

– Джим, это Тедди. Тедди Майклс.

– Да, – тупо повторил я.

– Я... Я внизу в вестибюле. Могу я подняться?

– Попробуй, – сказал я. – Если доберешься, дверь будет открыта. Повернешь ручку и, если повезет, прорвешься.

Положив трубку, я отомкнул дверь, сгреб в охапку брошенную на полу одежду, выкинул ее в ванну, причесался, нацепил на ноги тапочки и облачился в халат, показавшийся бы подгулявшей чикагской шлюхе совершенно неотразимым, если бы она забыла где-нибудь спои контактные линзы. Мак, по-моему, из кожи вон вылез, чтобы представить Петрони разряженным орангутангом. Впрочем, меня это не волновало. Пару раз по роду задания мне пришлось носить нацистский мундир, горланить по-немецки “Хорст Вессель” и “Лили Марлей”, а также крыть евреев на чем свет стоит. По сравнению с этим перевоплощение в дешевого гангстера я воспринял как праздник.

Снаружи послышался цокот каблучков, и я повернулся лицом к двери. Тедди проскользнула в комнату, аккуратно прикрыла за собой дверь и остановилась, привалившись спиной к косяку, запыхавшаяся, раскрасневшаяся и прижимающая к груди маленькую голубую атласную сумочку. Сумочка мне сразу бросилась в глаза. Похоже, в ней топорщилось нечто такое, на что она явно не была рассчитана.

– В чем дело? – прогудел я. Потом, присмотревшись, вскинул голову. – Что с тобой случилось?

Модницам в эту ночь явно не везло. Белых перчаток по локоть уже не было, а спереди голубого платья темнело мокрое пятно – след от опрокинутого коктейля. Экстравагантная рюмка-пузырь была сплющена и измята, словно в ней спали, или предавались любви, или, по меньшей мере, долго валялись, возможно, плача. Во всяком случае, непросохшие потеки на замурзанной мордашке подтверждали последнюю гипотезу.

– Не плачь, кляча! – ободряюще ухмыльнулся г. – Кто сломал твою куколку?

Тедди с сожалением посмотрела на меня и шмыгнула носом.

– Вот, – заявила она, протягивая ко мне сумочку. – Забирайте!

Я окинул се взглядом, взял сумочку и осторожно раскрыл. Она была до отказа набита купюрами.

– Смелее! – мотнула головой Тедди. – 3-з-забирай-те. Там вторая половина ваших грязных денег. Забирайте, и уезжайте. Уезжайте с моих глаз долой. Подальше. Я бы с удовольствием послала вас к дьяволу, но мне его жалко – вы погубите даже дьявола.

Она громко всхлипнула. Снова зазвонил телефон. Я взял трубку. Грудной женский голос заговорил:

– Я звоню, как мы... Я оборвал ее:

– Я занят. Перезвоните через полчаса.

– Но...

– Вы слышали, что я сказал. Перезвоните.

– Как вы смеете? Ну и ну!

Я повесил трубку, предоставив смуглокожей богине фыркать в телефонную трубку. Это послужит уроком высокопарной миссис Ростен – так подумал бы “Хлыст” Петрони, а Мэтт Хелм с ним целиком и полностью согласился. Ее звонок означал, что я все-таки чего-то добился; я бы дорого дал, чтобы узнать – чего именно.

Повернувшись к Тедди, я вынул из кармана чистый носовой платок и вложил в ее ручонку.

– Высморкайся и расскажи папочке Петрони обо всех своих горестях.

Тедди посмотрела на мой платок, швырнула его на пол и несколько раз провела под носом тыльной стороной ладони и кистью. Словно надеялась шокировать меня этой выходкой.

– Хорошо, – сказал я. – Раз ты брезгуешь моим платочком, выпей что-нибудь – только не говори, что не прикоснешься к моему гнусному виски. И вообще – хватит на сегодня эмоций. Я понял твое послание: ты меня больше не любишь.

– Я ненавижу вас! Не знаю, как я могла...

– Прекрати! – рявкнул я. Упрятав в карман деньги, протянул ей сумочку. – Иди в ванную и умойся.

Когда посмотришься в зеркало, возможно, надумаешь поправить что-нибудь в своей мордочке и в одежде. Словом, действуй по своему усмотрению.

– Я не потерплю...

– Ступай, – сказал я, развернул ее на сто восемьдесят градусов и шлепнул по задику. Тедди негодующе встрепенулась.

– Не смейте ко мне прикасаться!

– Не волнуйся, я не заразный. Она ожгла меня свирепым взглядом.

– Как бы не так. Если бы не вы, я бы ни за что... Телефон опять заверещал. Ну и ночка! Если так будет продолжаться, придется нанять секретаршу. Я затолкнул взъерошенную Тедди в ванную, плотно прикрыл дверь и в три шага пересек комнату. На сей раз на проводе оказалась мужская половина семейного дуэта Ростенов. Похоже, звонил он из бара или ночного ресторана – рядом с ним надрывался музыкальный автомат.

– Петрони, я должен поговорить с вами...

– Утром, – твердо сказал я.

– Но я должен знать, из-за чего вышла осечка...

– Утром, – отрезал я. – Я сам свяжусь с вами. Я положил трубку и занялся спиртными напитками, стараясь не испытывать слишком много самодовольства. Пусть знал я не многим больше, чем прежде, но зато разворошил осиное гнездо. Тедди появилась из ванной с подавленным видом, но выглядела уже вполне благопристойно, если не обращать внимания на испачканное платье. Я вручил ей стакан.

– Кто это звонил? – спросила она.

– Не твое дело, – огрызнулся я – Не суй нос куда не надо.

Она вспыхнула.

– Почему вы такой грубый?

– Полегче на поворотах, Тедди, – процедил я. – Я ведь, кажется, ни разу не посылал тебя, как следует. Так что ты еще не видела Петрони грубым.

Тедди с тяжелым вздохом возвела на меня очи. Огромные глазищи смотрели на меня с укоризной.

– Не понимаю я вас, Петрони. Правда, я и себя не понимаю. Я знаю, что вы ужасный человек, и без конца твержу себе, что ненавижу и презираю вас, но вот прихожу сюда – и теряюсь. Вы разговариваете со мной в своей грубоватой насмешливо-покровительственной манере, но совсем по-человечески, и у меня сразу все из головы вылетает. – Она прихлебнула из стакана, – Что случилось? Что нарушило ваши планы?

– А почему ты считаешь, что мои планы нарушились?

– Как, ведь миссис Ростен... Она же спаслась, ни так ли? Домой она вернулась в жутком виде, живая и злая, как сто чертей сразу. – Прежде чем я успел вставить слово, Тедди замотала головой предостерегающе подняла руку. – Не важно. Я не хочу про это знать. Мне плевать, главное – она осталась в живых. Господи, ведь сейчас я могла уже быть... убийцей! – Тедди быстро посмотрела меня. – Ведь все нормально, да? Деньги вы получите, полностью. Мне не жалко. На меня словно какое-то помрачение нашло! Я заслуживаю... Словом, наплевать на деньги. Но вы должны уехать и забыть, о том, что я вас просила... О, как это ужасно! – Тедди сглотнула. – Страшно подумать!

– А что было такого ужасного?

– Ожидание в доме Ростенов, попытки поддерживав непринужденную беседу, вести себя как ни в чем ни бывало и все это время ждать и ждать, не зная, как это случится. Ей-Богу, когда зазвонил телефон, подумала, что меня вырвет! А потом к дому подлетает ее машина – ревущая, словно правил какой-то маньяк или... человек, который пытался добраться до дома прежде... прежде, чем умрет. – Детские голубые глаз уставились на меня, припоминая. – Завизжали тормоза, машина остановилась, и мы услышали, как она слепи по лестнице, спотыкаясь. И тут я вспомнила ваши слова про разбитое лицо, вырванные ногти... Бр-рр! Я думала, что умру, когда она войдет... Господи, я бы даже 5 миллион долларов не согласилась пережить заново минуту того ожидания!

Я напомнил:

– Ты ведь ненавидишь миссис Ростен. Она виновата в смерти твоего отца. Или ты забыла? Тедди как будто не слышала.

– И вот она возникла на пороге, как... окровавленный призрак, как полутруп, вырвавшийся на воли из сырой могилы. И я сразу поняла: если она увидит мое лицо, то тут же поймет... и я опрокинула на себя свой бокал...

– Ловко придумано, – похвалил я. – И как – сработало?

– Думаю, что да. По-моему, она ничего не подозревает. Утром я возвращаюсь в Нью-Йорк. И зачем я только сюда приехала? Господи, какая я идиотка! Ведь у меня даже никаких доказательств не было! Совсем. Свихнулась. Не знаю, что на меня нашло!

Некоторое время я просто смотрел на нее и молчал. Что ж, кое-чего я уже точно добился: одно имя из списка подозреваемых можно было смело вычеркнуть, Тедди не играла. Она и впрямь поверила, что едва не стала сообщницей кровавого бандита-убийцы Хлыста Петрони. Она даже не подозревала, что разговаривает с обманщиком. Словом, записи, сделанные в комнате Джин, прослушивала не она.

Я поневоле пожалел несчастную девчушку, стоявшую передо мной в заляпанном платье, одинокую и раздавленную. Внешность и красоту она восстановит за одну ночь, отоспавшись и переодевшись в свежее платье, а вот мироощущение ее явно перевернулось – пройдет время, пока она оправится от удара, который испытала, впервые осознав, что на самом деле вовсе не является такой мстительной и безжалостной, какой себя мнила. Ко мне закралась даже мысль, не поставить ли на этом точку; но нет, я не имел права поддаваться сентиментальным порывам. Нельзя было выпускать ее на волю, пока она могла еще пригодиться, чтобы надавить на одного из оставшихся.

Я забрал у Тедди сумочку, вынул деньги из кармана халата и запихнул их на прежнее место. Потом вернул сумочку Тедди.

Она замотала головой.

– Но я хочу, чтобы вы их оставили себе.

– Оставлю, – кивнул я. – Когда заработаю. Тедди уставилась на меня, широко раскрыв глаза.

– Но как... – пролепетала она. – Я вовсе не хочу... Не надо...

– Какое мне дело, черт возьми, до того, что ты хочешь! – взорвался я. – Колесо уже раскручено, и остановить его невозможно. Пожалуйста, уезжай в Нью-Йорк; можешь вообще катиться на все четыре стороны. О дне расплаты ты узнаешь. Прочтешь в газетах. Только денежки держи наготове, Окей?

– Нет! – выдохнула она. – Ни за что! Вы... Вы просто маньяк!

– У тебя была возможность пойти на попятный, вчера, – немилосердно продолжал я. – Так что теперь не возникай, куколка. В отличие от тебя, я не меняю своих планов по шестнадцать раз в минуту. Я начал действовать, а Хлыст Петрони, ввязавшись в драку, не пасует – тем более из-за того, что какая-то пигалица, нюни распустила. Поняла? Не с тем связалась, крошка. – Я взял ее за руку и подтолкнул к двери. – Аи теперь вали отсюда.

Я потянулся к ручке, но в этот миг дверь распахнулась. Я отпрянул, увлекая за собой Тедди. В проеме возник юный Оркатт. Он посмотрел на меня, потому перевел взгляд на девчушку, испуганно жавшуюся ко мне, как котенок.

– Я подумал, – спокойно произнес он, глядя на Тедди, – что ты уже собралась уходить.

Чуть поколебавшись, она всхлипнула и с воплем “О! Билли!” метнулась к нему.

Я спросил:

– Ты всегда ходишь за ней по пятам. Билли?

– Нет, сэр, но собираюсь, – ответил он. Потом, увидев свое изображение в зеркале, поправил галстука и обнял Тедди за плечи. Что ж, для толстячка он умел держаться с достоинством.

– Смотри, как бы тебе не надавали по носу.

– При прошлой встрече вы мне это уже объяснили, сэр. К сожалению, я вел себя не должным образом, – здесь он приумолк, потом снова заговорил: – Тем не менее, я повторю вам слова, которые произнес тогда. Оставьте ее в покое, Петрони. Не знаю, что вас связывает, но мне все равно. Только держитесь от нее подальше. В следующий раз...

– Что “в следующий раз”, слюнтяй? – угрожающе прорычал я.

– В следующий раз, – спокойно повторил он, – вам придется убить меня. Пойдем, Тедди. Моя машина внизу. Я отвезу тебя в мотель.

Я проводил их хмурым взглядом. Тедди, конечно, была ни при чем, а вот юный Оркатт, имевший привычку появляться в самый неожиданный миг, начинал меня интересовать уже не на шутку.

За моей спиной тренькнул телефон. Я запер дверь и взглянул на часы. Миссис Ростен была пунктуальна – прошло ровно полчаса. Почему-то меня пробила дрожь.

Глава 16

Чего-чего, а земли у миссис Ростен хватало, убедился я, доехав до ее владений. Луна уже спустилась к линии горизонта, а туман немного сгустился. Фары моего автомобиля длинными белыми пальцами ощупывали поляны и деревья, возникающие по обе стороны извилистой дороги, по которой я, соблюдая уговор, катил к тыльной стороне особняка. В воздухе не ощущалось ни дуновения. Звук открываемой двери прозвучал громко, как ружейный выстрел.

– Сюда, – позвала миссис Ростен. Я выбрался из машины и пошел на голос. – Извините, что принимаю вас с черного хода, но я подумала, что вы и сами не хотите привлекать ненужного внимания.

– Может быть, мадам, вам просто стыдно за такого гостя, – ухмыльнулся я.

Когда миссис Ростен обернулась, ее длинное бледное одеяние зашуршало. Лица я не видел, но в голосе послышались резкие нотки:

– Не пора ли вам перестать обижаться, Петрони? Я ведь сказала по телефону “пожалуйста”, не так ли?

Она зашагала вперед, и мне оставалось только молча следовать за ней через кухню и анфиладу темных комнат, пока мы не оказались в небольшом, заставленном книжными полками кабинете, где царил уютный полумрак, а в углу потрескивал камин. Возле камина я заметил ружейную стойку. Напротив располагался обтянутый кожей диванчик. Удобный и манящий. На серебряном подносе, стоящем на низком столике возле диванчика, красовалась батарея бутылок, два стакана, серебряное ведерко со льдом и – я не поверил собственным глазам – сифон для газирования воды. Целую вечность уже не видел их.

Миссис Ростен закрыла за мной дверь. Я повернулся, и мы посмотрели друг на друга. Я поджал губы и легонько присвистнул.

– Недурно. Самое быстрое перевоплощение в истории!

Она уже успела соорудить красивую прическу, зачесав назад волосы и уложив их позади в пучок. Волосы матово поблескивали – должно быть, женщина всерьез над ними потрудилась. Я не знаю, в чем разница между неглиже и пеньюаром, но то, что на ней было, явно вело происхождение издавна – от королевских опочивален или дворцовых будуаров, – нечто белоснежное, с длинными рукавами, ниспадающее волнами до самого пола, затканное спереди изящными кружевами.

В наше время изобилия пижам и ночных рубашек душа радуется, когда видишь привлекательную женщину в таком соблазнительном и вместе с тем изящном и благородном одеянии. Это возносит сексуальные отношения на новую высоту. Я решил, что, одевшись подобным образом, она и старалась казаться соблазнительной – или, по меньшей мере, хотела заронить такие мысли в примитивную голову Хлыста Петрони. В определенной степени я даже почувствовал облегчение. Ведь, насколько я знал, меня мог встретить выстрел из ружья или наряд полиции.

– У вас чувство такта, как у носорога, – сказала она. – Разве можно напоминать женщине о том, как она плохо выглядела – тем более, что это случилось по вашей вине. Кстати говоря, вы и сами смотритесь поприятнее.

Нет уж, дудки. Перед тем, как выйти из своего гостиничного номера в новом костюме Петрони, я посмотрелся в зеркало. На меня глянула физиономия совершенно отпетого громилы. Я не оставил бы такого в одном доме даже с прабабушкой Мафусаила.

– Чертовски мокрый у вас залив, – буркнул я.

– Давайте за это выпьем, – предложила она, улыбаясь. – Тем более, что я полностью с вами согласна. Что вам налить?

Я проводил ее взглядом, когда она подошла к столику и склонилась над серебряным подносом. Ничего не просвечивает, ниоткуда не выглядывает оголенное тело, как это часто случается с разными неглиже. Нет, настоящая леди, принимающая в своем доме гостя, хотя я – точнее “Хлыст” Петрони – никак не мог избавиться от беспокойного подозрения, что под роскошным одеянием ничего нет.

Я прокашлялся и сказал:

– Мне, мадам, бурбон с водой. Нет, с шипучкой, черт возьми. В последний раз я видел такой сифончик, когда под стол пешком ходил.

– Неужели?

Она пыталась изобразить интерес, но улыбка получилась натянутая. На лице промелькнула маска вежливости. Ей было глубоко наплевать, что видел или чего не видел в своем детстве Петрони, а сама мысль о том, что нужно проявить интерес к кошмарному детству омерзительного создания – меня, – должна была привести ее в неистовство. Но она спохватилась, подала мне напиток и снова улыбнулась, уже поприятнее.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласила она и тихо рассмеялась. – Видите? Я опять сказала “пожалуйста”. – Она приблизилась ко мне. – Откуда вы родом, Петрони... Джим? Так ведь вас зовут, да? Джим?

– Угу, – буркнул я. – Джим.

– А вы можете называть меня Робин.

– Хорошо, Робин.

Она уселась на диванчик и похлопала по обтянутому кожей сиденью.

– Пожалуйста, садитесь сюда. Я нервничаю, когда вы так надо мной возвышаетесь. Вы самый высокий мужчина из всех, с кем я знакома. Вы не играли в детстве в баскетбол?

Пора было уже поставить ее на место. Нельзя, чтобы Петрони казался в ее глазах полным болваном. Я вперил в нее тяжелый взгляд и гнусно ухмыльнулся.

– Хватит комедию ломать. Достаточно, если вы просто будете вежливой. А соблазнять меня не надо – если до этого дойдет, я сам этим займусь.

Она стрельнула в меня глазами. В них промелькнула ненависть, но только на мгновение. В следующий миг она засмеялась.

– Хорошо, – кивнула она. – Хорошо, Джим. Я это заслужила. Я недооценила вас. Я просто проверяла свои чары, если вам понятно, о чем я говорю.

– Понятно, – отмахнулся я и присел рядом. – И давайте оставим в покое мое детство. Тем более, что вам на него глубоко наплевать. У вас есть что-нибудь под этой штуковиной? – я прикоснулся к тонким кружевам пышной юбки.

Вопрос застал ее врасплох.

– Э-ээ, да... ночная рубашка.

– Должно быть, прехорошенькая, – мечтательно произнес я. – Ладно, позже мы к этому вернемся. Сейчас, думаю, у нас найдется еще одна тема для разговора, помимо моего детства и вашего нижнего белья, но вы не отчаивайтесь.

Тут уж она не выдержала. Сорвалась с места, в два прыжка подскочила к камину и развернулась ко мне, держа тяжелый дробовик. Оба ствола смотрели мне в грудь. Внушительное оружие, по-своему красивое, странно смотрелось в хрупких женских руках.

– Мерзкое отродье! – воскликнула она. – Гнусное животное! Как вы смеете...

Я нагло зевнул и ухмыльнулся наиподлейшей из ухмылок Петрони.

– Ну вот, – изрек я, – теперь мы знаем. Мокрая или сухая, вы все та же заносчивая стерва, а я все то же мерзкое отродье. Следовательно, всякое сходство с двумя славными людьми, ведущими милую беседу за рюмкой виски, чисто случайно, как принято говорить в кинематографе. – Я забросил ноги на диван и улегся поудобнее, испустив блаженный вздох. – Вот, совсем другое дело. А то денек что-то слишком утомительный выдался. Уберите бластер, душечка. Я предвидел, что вы держите под рукой заряженную пушку. Либо пушка, либо фараоны – должны же вы как-то защититься от такого гнусного животного.

– Уберите свои грязные лапы с моего дивана! Я снова зевнул.

– Хватит орать, киска. Вы уже доказали, что вас на понт не возьмешь. Как и меня. Давайте исходить из этого.

С этими словами я пригубил свой напиток, старательно не глядя ни на нее, ни на дробовик, что было непросто. С такого расстояния заряд снес бы мне голову начисто. Словом, я испытал немалое облегчение, когда она усмехнулась и поставила дробовик на место. Зашуршал нейлон, я повернул голову и увидел, что миссис Ростен подошла к окну и смотрит наружу. Я отставил в сторону стакан, встал с дивана и подошел к ней.

Огромное окно кабинета выходило на бухту с длинным Т-образным причалом. Причал освещался фонарями. Чуть поодаль виднелись парусные яхты, стоявшие на якоре или плававшие в тумане. “Оспрей”, моторная яхта с широкой, почти квадратной кормой и двумя трубами была пришвартована вдоль причала, в дальнем конце которого виднелась большая белая шхуна. Должно быть, “Фрейю” решили вернуть к родимой пристани после статьи в газете. Судя по освещенному иллюминатору, на борту шхуны кто-то находился. Вдали, за гаванью, залив пересекала длинная цепочка огней.

– Терпеть не могу этот новый мост, – сказала внезапно Робин Ростен, словно прочитав мои мысли. – Раньше здесь ходил паром. Одно удовольствие было переправляться. Они разрушили мою молочную ферму, изгадили лучшие земли на всем побережье, чтобы построить эту уродину. Вы, должно быть, не знаете, что я была фермершей, Джим?

– Нет, – отозвался я. – Не знаю.

– Была, представьте себе. Бедняга Луис никак не мог этого понять; он считает, что, сколотив состояние, остается только сидеть и наслаждаться богатством. Он не мог уразуметь, что побуждает меня расхаживать в сапогах, от которых пахнет навозом. Эх, какие угодья были у меня к северу отсюда! Но эти негодяи проложили скоростную автостраду через самую середину. Четыре полосы и бетонное ограждение. А нам даже не разрешали пересекать ее. Чтобы попасть на северные пастбища, мне приходилось доезжать едва ли не до самого города, а там разворачиваться – чертовски нелепо. Вы не знаете, почему я вам все это рассказываю?

– Нет, – сказал я, опуская обе руки на ее плечи. – Но вы рассказывайте. Я слушаю.

– Спокойно, – пробормотала она. – Полегче, Джим. Я не выношу насилия.

– Со мной вам нечего опасаться, – ухмыльнулся я. Она расхохоталась.

– У вас короткая память.

– Это совсем другое дело, – отмахнулся я.

– Вы ужасный человек.

– Да, – скромно согласился я.

– У меня до сих пор песок в волосах. А как вы догадались, что я не вызову полицию?

– В нашей профессии нужно уметь рисковать. Я решил, что вам выгоднее пойти на сделку. Рискнул, словом.

– А что бы вы сделали, если бы я вызвала полицию?

– Я заранее заготовил правдивый рассказ.

– Я так и поняла. Я заметила, как вы положили мои туфли и сумочку.

– Одна взбалмошная светская дамочка упилась в стельку и решила утопиться. А малыш Петрони подоспел вовремя и спас ее.

– Что за чепуха!

– Возможно. Но на большинство вопросов ответы я заготовил. Пусть не идеальные, но вполне приемлемые.

Потом у меня есть люди, которые наймут для меня лучших адвокатов – во всяком случае, не хуже ваших. Так что полиции пришлось бы выбирать, кому верить – мне или вам. Потом я бы опять позвонил вам. И тогда, если бы вам снова вздумалось подослать ко мне служанку, богатенькая миссис Ростен уже не снесла бы головы.

– Вы – страшная личность, – сказала она. – Пожалуйста, оставьте в покос мою застежку. Я не выношу насилия. – Она отвела мою руку от своей спины и опустила со на свою грудь. Потом взяла мою вторую руку и поместила рядом с первой. – Вот, побалуйтесь пока, ужасное создание.

Лишь тоненькие кружева отделяли мои ладони от жаркого тела Робин Ростен. Ощущение довольно тревожащее, даже для человека, посвятившего жизнь защите национальных интересов – угрюмого и несокрушимого тайного агента Мэттью Хелма.

Я прокашлялся и прохрипел:

– Поневоле возникает вопрос – зачем это великосветская дама приглашает коварного уголовника Петрони к себе домой и позволяет ему баловаться со своими сиськами вместо того, чтобы просто сдать его полиции?

Я почувствовал, как она напряглась.

– Не будьте грубияном, – ответила она. Потом рассмеялась. – Вы мне нравитесь, Петрони. Вы такой непосредственный. И вы не строите из себя кого-то другого.

– Петрони – всеобщий любимец, – ухмыльнулся я. – Но на мой вопрос вы не ответили.

– Вы знаете ответ.

– Вы хотите знать, кто меня нанял, – произнес я. – И вы были уверены, что полиция бы из меня это не вытянула. Вы умница. Но, как я вам уже говорил, у Петрони тоже есть свои принципы.

– До сих пор? – прошептала она, теснее прижимаясь ко мне.

– Не стоит, – ухмыльнулся я. – Все женщины повторяют эту ошибку – я никогда не мешаю секс с бизнесом.

Ответила она не сразу. Потом снова засмеялась.

– Вот это отпор! Петрони, вы просто чудо! Ведь вас нанял Луис, верно? – Я промолчал, и она продолжила: – Не отпирайтесь – я и сама знаю. Он слишком неуклюже пытался со мной поссориться, чтобы я уехала одна. И я видела, как вытянулась его рожа, когда я вернулась домой. Он ведь был уверен, что уже не увидит меня живой; у него даже челюсть отвисла. Сейчас, должно быть, напивается где-нибудь, приходит в себя после потрясения. Он бы выдал себя прямо на месте, если бы не эта юная идиотка, дочь Майклса, которая пришла в такой ужас от моего вида, что опрокинула на себя виски. Луис воспользовался этим, чтобы броситься на помощь. Вы же знаете Луиса. Даже во время конца света он не упустил бы шанса облапать хорошенькую девочку.

– Это вы знаете Луиса, – поправил я. – Я не говорил, что знаю его.

Она легонько пошлепала меня по ладони, а потом отняла мои руки от своей груди.

– Хватит с вас эротической стимуляции, – сказала она. – Где мой стакан?

– Там, где вы его оставили, – ответил я. Эротическая стимуляция. Здорово сказано. Нужно запомнить.

– Не думала я, что у Луиса хватит смелости убить меня, – сказала она, вставая и приближаясь к столику. – Или даже нанять убийцу. Я, конечно, заметила, что в последнее время, после исчезновения Нормана, он вел себя странно. Да, кто бы мог подумать.

Я подошел к ней, и она подала мне стакан. Я взял его.

– Спасибо, но я по-прежнему ничего не сказал. Робин Ростен улыбнулась.

– Пожалуйста, блюдите свои дурацкие принципы. Я и без вас знаю, что это Луис. Вопрос только – почему?

– Отвечать я не собираюсь. Но причину придумать смог бы.

– Деньги? – Она помотала головой. – Нет, за деньги Луис убивать бы меня не стал. Не то, чтобы он их не любил, нет; но трусости в нем было больше, чем алчности. Луис – крыса; он укусит, только если загнать в угол и запугать. Как следует запугать.

– Высоко же вы цените собственного супруга. Она пропустила мою реплику мимо ушей.

– Луис выглядит напуганным с тех самых пор, как мы нашли" шхуну Нормана пустой; думаю, он боится, что я что-нибудь замечу. Хотя началось все раньше. Похоже, нашего маленького Луиса вовлекли в какую-то крупную и опасную игру; настолько крупную, что, не испачкавшись в крови, ему не выбраться. Он говорил вам хоть раз про Менденхолл?

– Менденхолл? – переспросил я. – А что это такое? И кто такой Норман?

– Когда-то Менденхолл входил в мои владения; сейчас он отошел к тренировочной базе морских пехотинцев, вход на которую строго воспрещен. Норман был... Норман – мой друг. Несколько недель назад он исчез при загадочных обстоятельствах. Луис, должно быть, рассказывал вам.

– Зря стараетесь. Для вашего сведения: я видел вашего дурацкого мужа всего дважды и ни разу с ним не разговаривал. Так при чем тут Менденхолл?

– Правительство забрало его у меня, – сказала Робин. – Мы любим разглагольствовать, как плохо все у них там – коммунистический режим, тирания бюрократии и так далее. А меж тем не замечаем, что и сами погрязли в бюрократии. Чего стоит одна наша конфискационная налоговая система или жестокое судопроизводство. Впрочем, к нам это отношения не имеет. Забавно было, что Луис, когда это случилось, огорчился не меньше моего, хотя ему глубоко наплевать на наши семейные традиции. Просто по какой-то непонятной причине он очень привязался к Менденхоллу; особенно любил остров...

– Остров? – переспросил я, не сумев сдержать любопытства. – Какой остров?

Она, похоже, не заметила, что Петрони не в меру заинтересовался последними словами.

– Поначалу там был полуостров, – ответила она. – Длинный мыс, поросший лесом. Именно там мои предки построили первый дом – небольшую деревенскую усадьбу среди сосен с видом на залив. Потом землю постепенно подмывало, а после того, как ураган в семидесятых годах прошлого века разрушил усадьбу, мои предки возвели новый жилой дом уже на материке. Теперь в том месте осталась только цепочка мелких островков и один настоящий остров, мили полторы в поперечнике, отстоящий на добрую милю от твердой земли.

– География и история – это, конечно, интересно, – сказал я, – но я предпочитаю эротическую стимуляцию.

Я надеялся, что мой голос не выдаст охватившего меня волнения; я также мечтал, чтобы мои последние слова не разубедили ее продолжить рассказ. Впрочем, я был почти уверен, что это не случится. Робин Ростен хотела рассказать все это мне – хотела рассказать все это “Хлысту” Петрони. Вот только – почему? Она продолжила, даже глазом не моргнув:

– Я с детства обожала играть там. Мы плавали туда под парусом и устраивали пикники. Однажды я пригласила туда Луиса, еще до свадьбы, но он не из тех, кто любит пикники. Но несколько лет назад в нем вдруг проснулся интерес к острову. Несколько раз, когда мы плавали на “Фрейе”, я бросала якорь по его просьбе, а он подгребал на веслах к берегу и долго бродил по острову. Это было еще до того, как у меня отобрали эти земли. Мне почему-то кажется, что его новые интересы каким-то образом связаны с островом Менденхолл.

Я сказал:

– Но, если теперь там тренируются морские пехотинцы, а доступ туда воспрещен... Она расхохоталась.

– Сразу видно, что вы не моряк. Дело в том, Джим, что воду заборами не перегородишь. Темной ночью, поставив на “Фрейе” паруса, я проскользну по заливу Менденхолл, и ни один часовой меня не заметит. Вопрос не в этом, а в том, что замыслил Луис? Потом это странное происшествие с Норманом – кто только нас не допрашивал в связи с его исчезновением.

Пора мне было задать несколько вопросов по поводу этого таинственного Нормана. А может быть, и нет. Я спросил:

– Послушайте, душка, все это страшно интересно, но какое отношение это имеет ко мне?

– Это зависит от Луиса, – ответила она. – Можно допустить, что он прикончил Нормана из ревности – поводов я ему дала предостаточно. Даже приятно было бы представить, что он меня до сих пор так любит. – Она вдруг резко встряхнула головой. – Но я не верю в это ни на йоту. Боюсь, что он замешан в каком-то крупном и опасном деле. Как бы он не втянул мою семью в жуткий скандал...Его наверняка разоблачат. Он слишком глуп. Если только...

– Что?

Она осушила свои стакан и отставила его на столик.

– Я вам конечно, хорошо заплачу, – добавила она, как бы ненароком.

– Разумеется, – кивнул я. – За что и сколько?

Робин Ростен улыбнулась и жестом показала на мой недопитый коктейль. Я опорожнил стакан и поставил его на столик рядом с ее стаканом.

– Я не стану мелочиться, Джим Петрони, – многозначительно произнесла она.