Текст книги "Предатели"

Автор книги: Дональд Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 23

Я сам не заметил, как принял решение. Компьютер в моей голове сам прокрутил ленту и выдал ответ. Я вдруг понял, что незаметно стиснул руку Изобел, давая ей знак лежать неподвижно. Чтобы замаскировать сигнал, я наконец опустил ее на землю, показывая тем самым, что между нами все кончено.

– На сей раз она, похоже, не прикидывается, – холодно сказал я Джилл. – Однажды она одурачила ребят Монаха, умело изобразив потерю сознания. По крайней мере, она так мне говорила, но, наверное, и это было частью спектакля. – Я еще раз стиснул руку Изобел, чтобы привлечь внимание к только что сказанному, а затем продолжал, добавив в интонации холоду специально для Джилл: – Мне сразу следовало бы догадаться, что она ведет себя слишком уж умно и хладнокровно для обычной светской стервы, какой прикидывалась.

Джилл положила зажигалку в сумочку, защелкнула замок и снова бросила ее на камень. Я встал, посмотрел на свои руки и вытер их о пиджак. Затем, как бы подчиняясь новому импульсу, я набросил на тело Изобел свой пиджак, а ноги прикрыл рубашкой. Совершив сей христианский поступок, я обернулся к Джилл и сказал:

– Ну что ж, девочка, старый профессионал оказался впечатлительным слабаком. Потому-то ты ее и застрелила?

– Я понимала, что она может натворить неприятностей, – пожала плечами Джилл. – Особенно, когда схватилась за револьвер.

Тут я вспомнил, что опять оставил оружие без присмотра. Я никак не мог заставить себя относиться к револьверу не как к игрушке. Я взял его и засунул за пояс, а револьвер Джилл с извиняющимся видом вернул хозяйке.

– Извини, что так на тебя набросился. Ты действительно должна была проявлять осторожность. Откуда тебе было знать, как она отреагирует.

– Да, Мэтт. Она вполне могла догадаться, что я раскопала кое-что такое, что может разоблачить ее. Мне надо было непременно застать ее врасплох. Жаль, что все так вышло... Я еще не... не набралась нужного опыта...

Запиналась она очень правдоподобно. Ее яркая рубашка потеряла важную пуговицу и почти весь рукав, но казалось, что над ней нарочно поработали ножницами, чтобы придать вид лохмотьев: так поступают, готовя живописные тряпки для маскарада. Я был готов побиться об заклад, что и джинсы она перепачкала собственными руками, чтобы убедить в трудностях, которые выпали на ее долю в попытках отыскать меня. Но она по-прежнему выглядела очаровательно: загорелая, голубоглазая, светловолосая. Жаль, что она так нахально врала.

Впрочем, может быть, ее самое обвели вокруг пальца, хотя трудно было в это поверить. А может, я и впрямь был сентиментальный осел, потому что упрямо не хотел верить ни единому ее слову против Изобел. Но, как я уже говорил, даже в нашем деле бывают моменты, когда приходится кому-то верить.

Короче, мне нужно было выбирать. Выбирать между высокой блондинкой, которая представила мне в виде доказательства зажигалку, и изящной темноволосой женщиной, которая сказала мне: “Не смейтесь, Мэтт, но я счастлива”. Женщина, которая произнесла эти слова, либо действительно так думала и чувствовала, либо была поистине гениальной актрисой.

Но вряд ли такие актрисы встречаются чаще, чем раз в столетие. А зажигалку ей вполне могли подсунуть без ее ведома. Они все похожи друг на дружку как две капли воды, и отличить их невозможно. Поэтому заметить подмену было бы очень непросто. Например, зажигалку могли подсунуть, когда Фрэнсис и его напарник делали у нее обыск. Этот неуклюжий фокус так и не получил достаточного объяснения, а Фрэнсис перед смертью пытался предупредить меня о чем-то...

Я вполне мог неправильно истолковать смысл его последних слов. Вдруг он хотел предупредить меня насчет зажигалки, а не настроить меня против ее обладательницы?

Так или иначе, я сделал выбор. Я поставил деньги на женщину, лежавшую на земле у моих ног. Она действительно была Изобел Марнер из Сан-Франциско, штат Калифорния. Основанием для этого служили ее страсть к безрассудным поступкам и мужество, проявленное в проливе Паилоло.

Кроме того, я готов был побиться об заклад, что она еще поживет. Количество крови, потерянное ею, скорее было хорошим, нежели дурным знаком. Если пуля попадает в легкое или сердце, крови выходит немного. Кровотечение чаще бывает внутренним, а снаружи видна лишь маленькая красная дырочка. Обильное кровотечение, напротив, свидетельствовало о поверхностной ране. Пуля, скорее всего, прочертила борозду, задела ребра, причинила много страданий, но никоим образом не угрожала жизни.

На карту была поставлена моя жизнь, а возможно, и жизнь очень многих людей – в зависимости от того, что именно придумал Монах. Теперь оставалось гадать, способна ли Изобел слышать меня, запомнить мои инструкции и найти в себе силы и мужество выполнить их. Я слишком много требовал от раненой женщины, жившей тепличной жизнью и плохо знакомой с миром насилия. Это были требования чрезмерные для большинства людей, но я должен был рискнуть.

Конечно, я бы с удовольствием перевязал ее рану, обнял и, погрузив в лодку, поскорее повез к доктору, но с другой стороны, с не меньшим удовольствием я бы оказался подальше от этого острова и насладился бы положенным мне отпуском. Сейчас мои желания не имели уже никакого значения. Если Изобел искусно притворялась и внимательно слушала, от нее мог быть толк, если нет, то мне придется делать дело в одиночку. Но в любом случае мне было некогда с ней нянчиться. Ей самой нужно разбираться со своими ранами. Я оставил ей свою рубашку именно для этого. Идиллия в джунглях кончилась, наступало время работы.

– Ладно, девочка, – сказал я Джилл. – Давай выкладывай, что ты узнала. Где К.?

– Милях в пяти отсюда на запад, – сказала она, показывая рукой за скалы. – Не в следующей бухте, а через одну. По воде это недалеко и просто, а вот по суше попасть туда сложней. Там и болота, и джунгли, и острые камни. Посмотри на меня, Мэтт...

– Говоришь, Монах знает, что я тут? Как он готовится?

– Пока никак. Пока он занимается катером. Он уверен, что раз за тобой следит женщина с передатчиком, можно не волноваться. Он сразу узнает о твоих передвижениях. Как только освободятся его подручные, он их пошлет за тобой. Ну, конечно, как только он поймет, что я пропала...

– Это следующий вопрос, – сказал я. – Почему ты пропала? Я же велел тебе добраться до К. и затаиться. Я сказал, что сам разыщу тебя.

– Но я же должна была тебя предупредить, Мэтт. О том, что ты угодишь в ловушку и что рядом с тобой предательница.

– Может, я хотел попасть в ловушку по доброй воле. Может, я хотел, чтобы ты была там, готовая вызволить меня в случае необходимости. В следующий раз, пожалуйста, выполняй инструкции и не волнуйся за безопасность других. Мы прекрасно обходимся без ангелов милосердия.

Она сердито сверкнула глазами, но в голосе ее не было агрессии, когда она сказала:

– Извини, Мэтт. Я дала маху. Я хотела как лучше. Я окончательно понял, что она лгунья. Хорошенькая, лицемерная лгунья, а вовсе не наивная жертва интриг Монаха. Что ж, для меня она и раньше была вопросительным знаком. Я даже сказал Маку о странном агенте, который выглядит, как богиня, а ведет себя, как белая мышка.

Оставалось проверить, действительно ли это отъявленная злодейка, активная участница и сторонница коварного плана Монаха, или просто ее разоблачили, запугали и заставили сменить хозяев. Есть немало способов запугать хорошенькую девицу, особенно если она не из смельчаков, и Монах, конечно же, знал их все.

– Что ж, придется внести изменения в программу, – сказал я. – Ты можешь меня провести туда так, чтобы нас не заметили? Или лучше расскажи, как туда попасть и обойти посты. Монах ведь, наверное, расставил часовых...

Джилл сказала после некоторого колебания:

– Лучше я отведу тебя сама, Мэтт. Так будет быстрее, и не придется тратить лишних усилии на ползание по скалам и обход трясин. И я знаю, где Монах поставил своих людей.

– А теперь самый главный вопрос, – сказал я. – Что же он затеял? Тебе удалось выяснить?

– Ну конечно, удалось. Это просто ужасно, Мэтт... Это “Генерал Хьюз”...

– Кто?

– “Генерал Хьюз”. Военный транспортный корабль. Некоторое время я смотрел на нее, вспоминая молодых людей на берегу. Они не произвели на меня благоприятного впечатления. По моим представлениям, молодые остолопы, которые позволяют отпускать замечания насчет незнакомых им людей, рискуют остаться без ушей, служат они в армии или нет. Но все-таки мне бы не хотелось, чтобы с ними случилась трагедия. Кто знает, вдруг среди них все же есть хоть один милый, симпатичный вежливый юноша, и было бы обидно потерять столь редкий экземпляр.

– Ясно, – спокойно сказал я. – Он хочет его утопить? – Джилл кивнула. – Как? Впрочем, можешь не говорить. Я знаю. Он взорвет его. Монах любит живописные взрывы. Особенно с человеческими жертвами, чтобы обломки взлетели к небесам.

– Ну да, – кивнула Джилл. – Взрывчатка уже подложена.

– Как он хочет это сделать? С помощью магнитных мин? Или подложил их на самом корабле?

– Не знаю. Мне только известно, что вся предварительная подготовка уже проделана.

– О`кей. А как он хочет взорвать заряд? С помощью часового механизма? Нет, на Монаха не похоже. Он любит сам нажимать кнопку и любоваться эффектом. Так как же он все устроил?

– Я не знаю технические подробности, Мэтт, но на одном из катеров есть дистанционное устройство. На том, который побольше. Сейчас они налаживают его для водных лыж. Потому-то Монаху я и понадобилась. Ему нужен был кто-то, умеющий кататься на водных лыжах. Тот, кто хорошо смотрится в бикини.

– Погоди, погоди, не торопись. Водные, говоришь, лыжи?

– Да. Неужели не понятно? Кто заподозрит катер, который тащит на буксире длинноногую блондинку на водных лыжах? Все матросы и солдаты высыпят на палубу, будут кричать, махать руками, бросать в воду гирлянды, которые им надарили местные девицы. Мы промчимся совсем рядом. А потом, когда окажемся на безопасном расстоянии, Монах нажмет кнопку. – Наступило молчание. Я не смотрел на накрытое моим пиджаком тело Изобел. Снова заговорила Джилл: – Монаху повезло, что “Хьюз” бросил якорь в Гонолулу, а не в Перл-Харборе. Транспорт уходит завтра утром, а завтра – суббота. Это значит, что придет “Лурлина”, и вокруг появится множество лодок и катеров. Они будут встречать лайнер. Наш катер затеряется среди них. Монах уверен, что и после взрыва нас не вычислят. Все будут смотреть на “Хьюз”.

– А вы?

– А мы ускользнем в суматохе, встретимся где-то с другим катером, на котором не будет ничего подозрительного, и пересядем на него. Он доставит нас на корабль, на котором мы и уплывем. Подробности я не знаю. Монах сказал, что он сделает все сам... Он уверен, что я в него влюблена. Он считает, что я пошла на это не столько из политических убеждений, сколько в надежде удрать с ним вместе... Мне пришлось оставить его в этом убеждении. – Она слегка покраснела, но поскольку я уже видел, как она краснеет по заказу, это не произвело на меня запланированного впечатления.

– Ну, а как насчет его собственных политических убеждений? – спросил я. – Зачем он все это делает?

– Разве не понятно? В знак протеста против войны. И чтобы эти солдаты не попали туда, куда их везут.

– Что-то не похоже на Монаха, – сказал я. – Он никогда не славился пацифизмом. Разве что несколько постарел и размяк. А как насчет этой русской? Что до китайцев, то можно предположить, что они оказывают Монаху техническую помощь, хотя вообще-то он прекрасно справляется сам, где дело касается взрывных устройств. Но зачем принесло сюда русскую шпионку? Ты ведь сказала, что она из Москвы?

– Да, но я не знаю, какое у нее задание. А какая разница? Ведь коммунисты работают сообща.

– Не ставь на это слишком много денег, – рассмеялся я. – Ладно, не знаешь, так не знаешь. Это несколько меняет планы. Надо доложить в Гонолулу. Там, в тростниках, спрятана лодка. Вот твой ребеночек. Сначала расскажи мне, как добраться до К. Потом перепрячь лодку так, чтобы люди Монаха не отыскали ее. Когда стемнеет, садись в лодку и плыви на запад к Калаупапа, там колония прокаженных. Если пассат будет дуть, как вчера, по ветру ты доплывешь часа за два-три. Если верить карте, на полуострове Калаупапа есть маяк. Обогни мыс и подойди к берегу с подветренной стороны. Там у них все нужное оборудование, в том числе и связь. Обязательно свяжись с Гонолулу. Корабль не должен завтра сняться с якоря. О`кей?

Я говорил так четко и громко, чтобы не возбудить подозрений Джилл и быть услышанной Изобел. Но тело ее не подавало признаков жизни. Может быть, я ошибся насчет раны?

Ну что ж, либо она жива, либо нет. Либо слышала все насчет Калаупапа, либо нет. Либо она свяжется с Гонолулу, либо нет. Я тут уже не мог ничего поделать. Если я сейчас пущусь в путь, дозорные на К. быстро заметят меня, и катер мгновенно отрежет меня. Если я двинусь на юг пешком, то на это у меня уйдут дни, чего нельзя было допустить.

А если я буду дожидаться темноты, Монах пошлет своих людей и они успеют отыскать меня. Единственным способом удержать его от прочесывания этих мест оставалось самому заявиться к нему. Это давало возможность Изобел уплыть – если у нее хватит сил, а мне – устроить какую-нибудь диверсию, если, разумеется, представится разумным. Ну и мне также нужно было увести отсюда Джилл. Я решил, что это как раз не составит труда, и не ошибся.

– Ладно, Мэтт, – начала она, – но все-таки...

– Ну?

– До темноты еще много времени. Дай я провожу тебя хотя бы часть пути и укажу тебе, как действовать дальше. Не создавай у меня ощущения, что я завалила дело... Ну, а потом я вернусь и спрячу лодку.

– Как скажешь, – пожал я плечами. – Главное, запомни направление. На запад, курс на маяк Калаупапа, сразу, как стемнеет.

Прощаний не было. Мы просто двинулись в путь – сначала Джилл, потом я. Мы продрались через заросли и стали карабкаться по скалам на запад. День был солнечный, жаркий, нагрузка получилась приличная, и я был рад, что уже успел загореть, иначе сразу поджарился бы без рубашки. Порядком вспотев, мы преодолели гору, заслонявшую от нас следующую бухту.

Бухта была побольше той, где пристала наша лодка, и долина – пошире. Не было там сверкающего водопада, и вообще мало что напоминало тут Райский сад, в котором мы блаженствовали с Изобел. Правда, с тех пор многое изменилось.

Мы двинулись дальше, не встречая никаких признаков человеческого присутствия. Скалы снова сменились сочной тропической зеленью. Вдруг Джилл остановилась и обернулась ко мне.

– К. там, за той вон горой, – сказала она, махнув рукой. – Пойдешь через ту седловину. Часовой пониже. Еще один на мысу, а третий на утесе за лагерем. Ты их спокойно минуешь, если пойдешь через долину. Кстати, в отличие от меня, тогда ты не угодишь в болото. Слава Богу, на Гавайях нет змей, ни водяных, ни каких-то других.

Я снова посмотрел на нее. А вдруг я все-таки ошибаюсь? Никогда не известно, где правда. Все решает орел или решка, так или иначе выпавшие кости. Джилл выглядела очень привлекательно, даже в запачканных брюках и рваной рубашке. Она протянула мне руку и сказала:

– Пожалуй, я вернусь к лодке, Мэтт.

– Ладно. – После рукопожатия я сказал: – Счастливого плавания, девочка.

– Я пришлю подмогу. Как можно скорее.

– Нет, сначала лучше предупреди наших там, на корабле, не надо пугать этих здесь раньше времени. Лучше я попробую им тут напортить. А то если помощь заявится слишком рано, они удерут на катере со взрывным устройством, и это может плохо кончиться и для “Генерала Хьюза” и для многих других. Ты отвечаешь за корабль. Я попробую захватить катер. Только сперва уж сделай свое дело, а потом беспокойся обо мне, ладно?

Она выслушала эту нотацию со смирением.

– Да, я все понимаю... Мэтт...

– Ну?

– Ты... ты не считаешь, что я совсем уж опозорилась, а?

То ли она была отменной актрисой, то ли я был глубоко не прав. Я улыбнулся, взял ее голову в руки и легко поцеловал в лоб. Я почувствовал, как она обнимает меня и пытается поймать губами настоящий поцелуй. Вскоре она получила то, что хотела. Затем мой револьвер перекочевал к ней, она отскочила, наставила его на меня и крикнула:

– Все в порядке, Монах. Я его разоружила. Бери его, милый.

Я поднял руки, изображая почтение перед своим кастрированным оружием. Ну что ж, я уже несколько дней пытался сбыть его любому желающему. Наконец-то покупатель появился, хотя, признаться, я плохо понимал, насколько это мне теперь может помочь.

Глава 24

Они прятались в скалах – Монах и двое его темнолицых подручных в пестрых гавайских рубахах. Они были вооружены старыми карабинами М-1, представлявшими собой помесь пистолета и винтовки, от которых, по-моему, никакого толку не было. Однако трудно было отрицать очевидное: в определенных условиях из этой штуки можно уложить человека насмерть.

Монах был облачен в нечто вроде формы цвета хаки с рубашкой с короткими рукавами и открытым воротом. Этот фасон, принятый в наших вооруженных силах, превращает даже четырехзвездочного генерала в бойскаута. Я подумал, что в Монахе всегда было нечто от начальника отряда бойскаутов. Разумеется, цели у них были разные, но вот энтузиазм схожий.

Его голубые глаза зажглись фанатическим блеском, когда он стал приближаться, держа меня на прицеле еще одного револьвера из нержавеющей стали, запасы которых у него явно были неисчерпаемы. Его подручные отобрали у меня нож и ремень, но больше ничего не обнаружили, потому как у меня больше ничего и не было.

– Старина Эрик в своем репертуаре, – лениво сказал Монах. – Лихо сражается, быстро очаровывает женщин, но медленно думает.

– Да и старина Монах не изменился, – в тон ему отозвался я. – Всегда готов заговорить человека до смерти. Если бы слова убивали, дружище, ты был бы в нашем деле король.

Это его задело, потому как он и впрямь себя считал в нашем деле королем. Впрочем, он не одинок. Мало кто занимался бы тем, чем занимаемся мы, если бы не полагали, что в своей области ему нет – или практически нет – равных. Но Монах очень болезненно воспринимал шутки на эту тему.

Его зрачки сузились, и он начал было что-то говорить, но передумал. Вместо этого он кивнул головой своим подручным, чтобы они повели меня по тому, что считалось тропинкой. Но тут вмешалась Джилл.

– Минуточку, – сказала она. – За ним один должок.

– Ну тебя с твоими должками, Ирина, – раздраженно буркнул Монах. – Разбирайся с ними в нерабочее время.

– Без меня вы бы так легко его не поймали, – обиженно протянула девушка. – Так что, пойди ух мне навстречу, милый. Я задержу вас на минуту. – Она умышленно позволила акценту заползти в ее интонации, да и лицо ее слегка изменилось. Она уже не казалась больше той длинноногой симпатичной веселой американской мисс, которая предстала предо мной на пляже всего несколько дней назад. Она сейчас делала на этом особый упор. Ей хотелось, чтобы я оценил искусство, с которым она провела меня. Что ж, проявление темперамента весьма типично для нашей профессии.

– Мистер Хелм, – обратилась она ко мне.

– Значит, вот она, Ирина из Москвы, – отозвался я.

– Из Москвы и еще кое-откуда.

– Фрэнсис и его ребята об этом не знали.

– Эти глупые пацифисты! Самые настоящие овцы.

– Которых вы и отвели на бойню мистера Монаха.

– Именно. Причем овцы, официально числящиеся американскими агентами. Завтра всплывет все – и их антивоенные убеждения, и их двусмысленный статус. И про вас тоже завтра все станет известно. Вы, конечно, проявили изобретательность, прикинувшись человеком тех же убеждений. Решили небось, что они вам доверятся. Так, собственно, и случилось, но это только пошло нам на пользу. После того как ваш труп найдут на катере, где будет также обнаружено очень странное оборудование, что, по-вашему, будут говорить о вас? Ведь станет известно, что у вас возникли неприятности с начальством по поводу отношения к войне в Азии.

– Вот, значит, как? Очень хитро, Ирина, – сказал я.

– Еще бы. Как вы думаете, на кого ляжет вина за гибель молодых американских солдат? Сначала мы хотели использовать Нагуки, но потом оказалось, что к нам собираетесь вы. Это нас устраивало гораздо больше. Вы, наверное, очень гордитесь тем, как ловко пробрались к нам на К., мистер Хелм? Но кто рассказал вам о К.? Я. Мы ждали вас с нетерпением. Мы смеялись над вашими дурацкими попытками ввести нас в заблуждение. Мы терпеливо ждали, когда же вы наконец к нам пожалуете. – Она улыбнулась с молодой снисходительностью. – Конечно, вы проявили известную лихость, когда разделались с нашими людьми на Мауи, но результат тот же самый. Вы в наших руках.

– Ладно, – нетерпеливо заговорил Монах. – Если ты что-то хочешь сказать ему еще, говори скорее.

– Но ведь именно от вас узнали в Вашингтоне о готовящейся операции, – напомнил я девушке.

– Правильно. Нам хотелось, чтобы овечки были собраны в нужное время и в нужном месте. Нам хотелось, чтобы Вашингтон прислал человека для расследования, которого мы бы могли использовать в своих целях. Например, Нагуки, а лучше всего вас. Тем более, что у Монаха имелись кое-какие личные соображения предпочесть вас.

– Ладно, ладно, Ирина, – встрял Монах. – Делу время.

– И последнее. – Она подошла ко мне еще на шаг. – Помните, мистер Хелм, отель в Гонолулу и человека, которому стало смешно?

– Конечно, – ухмыльнулся я. – Вы действительно выглядели уморительно без одежды, но с надеждой. Что вас трахнут.

Она размахнулась и ударила меня по голове. Рукояткой моего же револьвера. Удар получился сильным, и какое-то время я ничего не видел, только полосы света и мрака. Когда я снова обрел возможность видеть, она по-прежнему стояла там же. Затем она поджала свои очаровательные юные губки и плюнула. Бросив мой револьвер Монаху, она повернулась и зашагала прочь. Торжественность ухода слегка портили запачканные на сиденье джинсы.

Я коснулся рукой над ухом – на пальцах показалась кровь. Да, оставалось сожалеть, что она не ограничилась плевком. Насколько мне известно, ни один человек не пострадал серьезно от слюны.

– Оскорбленная женщина, – усмехнулся Монах.

– Именно, – кисло согласился я и послушно двинулся по тропинке вслед за блондинкой. Голова у меня раскалывалась, и я подумал, что вызывать к себе повышенное внимание противника с целью предоставления свободы союзникам, не всегда таковыми на деле являющимися, занятие более чем утомительное. Но я напомнил себе, что если я не перестану вызывать их постоянный гнев, то они, чего доброго, оставят меня в покое и пошлют кого-то уничтожить лодку, а может, и похоронить Изобел.

Я подумал, как там поживает Изобел, как справляется со своей раной – если вообще жива, и тут же совершенно выкинул ее из головы. Я не очень верю в разные штучки экстрасенсов, но все же порой мне кажется, что если очень сильно думать о ком-то или чем-то, то другие тоже начинают думать об этом же. Кроме того, у меня хватало и собственных забот.

Я сказал, что мы двинулись по тропинке, потому что это был самый естественный маршрут по берегу, но дорога наша ничего общего не имела с ухоженными парковыми аллеями. Приходилось то и дело перебираться через камни и расселины, и хотя это не совсем располагало к разговору, я все же бросил через плечо:

– А что это за К.?

Монаху явно надоело выслушивать в свой адрес оскорбления, а потому он довольно охотно откликнулся.

– Ты же знаешь эти гавайские названия. Это бухта Какананука. Попробуй повтори это двадцать раз на дню. Опять же К. звучит таинственней, и никто не поймет, где искать ее на карте. Чем больше меда, тем легче заманить медведя. А ты, Эрик, прямо скажем, угодил в нашу западню.

– Что поделаешь. – Помолчав, я добавил не без уважения в голосе: – А ты ловкий дипломат. Как это тебе удалось заставить работать на себя и Москву, и Пекин. Учитывая их теперешние отношения, это не так-то просто.

– Почему ты думаешь, что они работают сообща, дружище? – хмыкнул Монах. – Кто-то из них, может, так и считает, но...

Он осекся, ибо впереди мы услышали два револьверных выстрела. Монах выругался.

– Дьявол, это револьвер тридцать восьмого калибра. Если эта стерва опять пустила в ход... Стой здесь, Эрик. Руки за спину.

Я послушался. Монах что-то сказал своим подручным, и один из них достал веревку, которую Монах попробовал на крепость, а затем связал мне запястья.

– Эти ребята доставят тебя куда надо, – сказал он. – Живым или мертвым. Я бы, конечно, не стал тебя трогать до завтрашнего утра, но состояние трупа в общем-то не так уж важно. Труп не обязательно должен быть свеженький. Короче, Эрик, если хочешь помереть сейчас, сделай одно лишнее движение, и ребята будут рады постараться. Я увижу тебя в лагере. А вот увидишь ли меня ты, будет зависеть от тебя.

Протиснувшись мимо меня, он бросился бегом в тропические заросли. Затем один из конвоиров пихнул меня в спину, и мы двинулись дальше, уже гораздо медленней. Было трудно идти со связанными руками, и я одновременно старался не споткнуться и внимательно озирал окрестности. Как сказала Джилл – или Ирина, – К. была за следующим утесом. Впрочем, вся ее информация страдала от недостатка достоверности.

Внезапно мы вышли из джунглей в рощицу киаве, под которыми располагались защитного цвета палатки, невидимые ни с моря, ни с воздуха. Полог ближайшей из них был откинут, и я увидел внутри радиоаппаратуру. Там, где кончалась роща, начинались трава и песчаные дюны.

Я стал смотреть, где катера, и сначала их не заметил. Затем я увидел их в джунглях слева, там, где залив исчезал в густой зелени. Часть кустов была подрезана, чтобы дать место для двух белых катеров.

У края зарослей стояли Монах, Ирина, два смуглолицых гавайца, похожих на тех, что конвоировали меня, а также плотный человек в белом, но запачканном костюме. Еще один человек, тоже в белом, лежал на земле. Похоже, он был мертв.

У плотного человека было круглое восточное лицо с узкими глазами.

Когда мы подошли, я услышал, как Ирина говорила Монаху:

– Учти, они пытались пробраться мимо часовых. Когда я подбежала, вон тот вытащил пистолет. Он хотел выстрелить, ну, и я, естественно, решила его опередить.

У плотного человека было круглое восточное лицо и раскосые глаза, теперь и вовсе превратившиеся в щелочки. Голос у него был мягкий, и слова он выговаривал очень тщательно.

– Полагаю, я должен получить объяснение, мистер Рат. Мы отправились в последний раз осмотреть оборудование, наше оборудование. И попали в руки грубиянов. Мой коллега убит этой буйной молодой особой. Это был очень ценный работник. Мое начальство будет весьма недовольно. Как мне прикажете доложить им о случившемся?

Это был настоящий мужчина. Он оказался в трудном положении, в высшей степени трудном, но лицо его сохраняло спокойствие. Он не тратил лишние силы и время на выражение неудовольствия. Он обсуждал случившееся так, словно речь шла о дефектной схеме, а не о мертвом коллеге.

– Итак, мистер Рат? – обратился он к Монаху. Вид у него был мрачный.

– Мне очень неловко, мистер Су, – отозвался Монах. – Я очень сожалею. Произошло нелепое недоразумение. Просто ошибка. Вы сказали, что ваша работа окончена, и я приказал убрать катера подальше, чтобы никто ничего с ними не сделал. Эти люди всего лишь выполняют приказ. Им не положено думать. Вы меня понимаете? Им невдомек, что вы имеете право приходить и уходить, когда сочтете нужным. А мисс Дарнли – она еще слитком молода... И к тому же мало кому хочется получить пулю. Почему у вашего товарища оказался пистолет, мистер Су? Я же говорил вам, что мы сами решаем все проблемы безопасности.

Мистер Су, если я правильно услышал его имя, немного поколебался, потом сказал:

– Я говорил ему, что он злоупотребляет вашим гостеприимством, но он все же захватил оружие. – Единственным признаком волнения с его стороны было, пожалуй, то, что его английский сделался более беглым. – Что ж, обе стороны виноваты, мистер Рат. Мертвого не вернуть, ничего не поделаешь... Вы займетесь им, я надеюсь?

– Разумеется. Если вы хотите пройти на катер, то пожалуйста.

– Не сейчас, – легкая улыбка появилась на лице мистера Су. – В данный момент я не в настроении. Если вы не возражаете, я вернусь к себе в палатку.

Он двинулся прочь от трупа. Монах кивнул. Ближайший к нему гаваец сделал шаг вперед и свалил китайца на землю прикладом карабина, вложив в удар ровно столько силы, сколько требовалось. Воцарилось молчание.

Монах посмотрел на поверженного, потом на меня.

– Вот твой спутник по морской прогулке, Эрик, – сказал он.

Настало самое время задать наивный в своей очевидности вопрос:

– Значит, вы с московской дамой одурачили ваших китайских союзников? – сказал я. – Какую же такую хитрую операцию ты пытаешься провернуть, Монах?

– Не пытаюсь, а провожу, дружище. – Голубые глаза монаха горели ярким пламенем.

Я посмотрел на девушку, потом на Монаха и сказал:

– Значит, ты продался не за юани, а за рубли?

– Никто не продавался! – резко возразил он. – Просто мы установили, так сказать, общность интересов в определенных регионах. В больших регионах. Когда решается будущее человечества, приходится брать в союзники тех, кто есть в наличии. Я пытался убедить ребят из Вашингтона принять меры, но они и слушать не желали. Нами правят сентиментальные трусы. Поэтому мне пришлось искать других соратников, которые придерживаются реалистического подхода к международным делам.

Я посмотрел на Ирину, стоявшую с безразличным лицом, потом на застреленного ею китайца и вспомнил Изобел.

– Да уж, она великая реалистка. Ну так что, ты сам мне расскажешь, в чем состоит ваш реалистический подход, или заставишь строить догадки?

Монах подошел к поверженному мистеру Су, брезгливо приподнял ногой и перевернул тело на спину и, посмотрев на широкое желтое лицо, сказал:

– Вот наш истинный враг, Эрик. Китайцы – самонадеянные наглецы. Думают, что могут перехитрить всех подряд. Они пытались перехитрить меня. Считают, что цивилизация началась с них и ими закончится. Так оно и выйдет, если нам не удастся этому помешать.

Постепенно общая картина начала проясняться.

– А ты, значит, и помешаешь, – пробормотал я.

– Скажем так: я приму все меры. Я долго тут жил и насмотрелся на этих людей. Опаснее китайцев в мире нет никого. И еще: они самая многочисленная нация. Если все эти сотни миллионов сорвутся с привязи, их не остановишь. Поэтому их надо остановить сейчас, Эрик. Пока не поздно.

– Значит, вот что ты задумал! – сказал я. – Значит, ты протестуешь против войны? Совсем напротив: ты хочешь раздуть войну побольше. Ты решил потопить американский транспорт с помощью китайского оборудования. А когда он пойдет на дно, на катере найдут и оборудование и труп китайца? Ты уверен, что Вашингтон предпримет ответные шаги, китайцы ответят на это, а потом начнется, как принято теперь выражаться, эскалация, которая приведет к ядерной войне. Верно?