Текст книги "Осада Сан-Диего"

Автор книги: Дон Пендлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава 10

С вершины холма Болан в бинокль наблюдал за суматохой, царившей в доме Люкази, расположенном внизу, в нескольких сотнях метрах от него.

Он находился на своем посту, когда Шварц подъехал к дому, чтобы снять запись. Мак видел, как Гаджет вышел из машины, открыл капот, а затем пошел к багажнику.

Со своего наблюдательного поста Болан заметил и Бланканалеса, сидящего за рулем хлебного фургончика, медленно катящегося в сторону Гаджета.

Болан заговорил в микрофон рации, прикрепленной к плечу.

– Политик, Гаджет снимает запись.

– Понял. Вижу его, – немедленно отозвался Бланканалес. – Что ты видишь с поста «Чарли»?

– Все спокойно, – ответил Болан. – Хотя подожди... Из дома вышли два типа. Это... Люкази! И его амбал-телохранитель. Их что-то заинтересовало на улице.

В поле обзора бинокля попадали только два человека да несколько метров газона по обе стороны от них.

– Политик, мне кажется, что они на тебя смотрят. И на Гаджета тоже! Слышишь меня?

– Увы, – язвительно обронил электронщик.

– Они засекли вас обоих и, по-моему, начинают догадываться о слежке. Мне кажется, что я слышу, как в их высохших мозгах начали со скрипом крутиться шестеренки!

Да, так и есть!

Теперь поле зрения Болана заполнило тщедушное, обеспокоенное личико Люкази, который стал белее мела, обнаружив аппаратуру подслушивания.

– Отходите! – приказал Болан. – Они все поняли! Немедленно отходите!

– Но я снял записи только с двух лент, – запротестовал Шварц.

– Разговоры по телефону?

– Как раз этим и занимаюсь.

– Продолжай, – бросил Бланканалес. – Я прикрою тебя.

Болан скрепя сердце согласился. Начиналась гонка со временем.

– Даю тебе тридцать секунд, – рявкнул он, – а потом ты сматываешься! Политик, держись ближе к Шварцу!

– Поехали, – ответил Бланканалес.

Болан опустил бинокль и взял в руки карабин – чудовищный «уэзерби» Mk.V. Разрывные пули «магнум 460» – настоящие крохотные бомбочки – сеяли смерть даже на расстоянии в тысячу метров. Но в данном случае до цели было вдвое ближе. Прильнув к оптическому прицелу, Мак начал вносить поправки по дальности...

* * *

Дайвер отправил троих своих людей на перехват хлебного фургона, а еще двоих – заняться зеленым джипом-грузовичком. Остальным он поручил перерыть весь дом в поисках спрятанных микрофонов.

Люкази ворвался в салон, где сидели его гости.

– Больше ни слова! – задыхаясь, предупредил он. – Ни слова!

Сорвав со стены двустволку, Бен вихрем взлетел по лестнице на второй этаж, к тому окну, на подоконнике которого он заметил подслушивающее устройство. Он выглянул в окно как раз в тот момент, когда хлебный фургон на большой скорости проезжал мимо дома.

Трое охранников из команды Дайвера бежали следом, что-то крича и размахивая пистолетами. Длинная автоматная очередь из кабины грузовика прервала их бег, и они распластались на асфальте, обливаясь кровью.

Грузовик замедлил ход и остановился почти напротив дома. Грохот автоматных очередей не затихал ни на секунду, через открытое окно фургона на дорогу летели дымящиеся стреляные гильзы. Пули, как град, барабанили по фасаду дома, разнося в пыль оконные стекла, сшибая штукатурку, калеча великолепную коллекционную мебель – гордость Люкази.

Звон бьющегося стекла перекрывали крики гостей Люкази, которые падали на пол, пытаясь укрыться от роя свинцовых пчел. Но еще громче звучал голос Дайвера, пытавшегося навести порядок и организовать оборону.

Охваченный азартом, пренебрегая опасными последствиями своих действий, Люкази прикладом выбил окно, высунулся наружу и из обоих стволов пальнул по хлебному фургону.

Оглушительное «ба-бах!» его ружья почти слилось с громом отдаленного выстрела. Чудовищная сила вырвала ружье из рук Люкази и отбросила его в другой конец комнаты. Тут же еще что-то разорвалось в нескольких сантиметрах от его глаз и вырвало здоровенный кусок оконной рамы.

Люкази упал на ковер и подполз к стене, пытаясь укрыться от обстрела. Руки страшно болели, словно по ним били палками. Он понял, что чудом избежал кошмарной смерти. На секунду он представил себя лежащим с размозженным лицом, превращенным в кровавую кашу, сдобренную серо-фиолетовым киселем мозга, в ужасе вскочил на ноги и пулей слетел на первый этаж, громко крича:

– Дайвер! Дайвер!

Но Дайвер уже выскочил из дома и, возглавляя группу своих людей, перебегал лужайку, что как нельзя лучше устраивало Мака Болана.

– Не выходи! – зашелся Люкази в бессильном крике.

Слишком поздно.

Зло прогрохотала автоматная очередь с другой стороны улицы, и стало ясно, что на стороне противника в бой вступили свежие силы. Громоподобные выстрелы ужасного карабина следовали один за другим, почти без паузы, сливаясь в один громовой раскат.

«Да, – отрешенно подумал Люкази. – Слишком поздно».

* * *

Болан ожидал, что последует ответ на автоматную стрельбу Бланканалеса, и потому сразу увидел двустволку в окне второго этажа.

Он мгновенно взял эту цель на мушку и нажал на курок, понимая все же, что из окна выстрелили раньше. Отдача мощного карабина больно ударила в плечо, и тут же до Болана донесся звук двойного выстрела из окна. Прильнув к окуляру прицела, Мак выстрелил еще раз – скорее для устрашения, чем на поражение.

Оптический прицел давал такое увеличение, что в поле зрения Болана попадало не больше нескольких квадратных сантиметров, но и этого оказалось достаточно, чтобы увидеть, как чудовищно деформированное ружье вылетело из рук Люкази. В прицеле мелькнуло позеленевшее от страха лицо Бена, когда перед самым его носом пролетели щепки, вырванные пулей из оконной рамы.

Болан воспользовался паузой и осмотрел в бинокль поле боя.

Бланканалес уже выбрался из своего фургончика, двигатель которого вышел из строя, поврежденный пулей Люкази.

На улице, на полпути между машиной Шварца и домом, в нерешительности топтались два человека, не зная, то ли им выполнять полученное задание, то ли возвращаться в дом к Люкази, где несомненно нуждались в их помощи.

Болан крикнул в микрофон:

– Политик, Гаджет, отвечайте!

Отозвался Бланканалес. Он говорил хриплым, задыхающимся голосом:

– Я укрылся за небольшим каменным парапетом. Смотри на четырнадцать часов относительно барака Люкази.

– А я уже закончил работу, – спокойно объявил Гаджет. – Готовься, Политик, сейчас я заберу тебя.

– Отставить! – скомандовал Болан. – Разворачивайся и уезжай отсюда! Я сам займусь Политиком.

– Слишком поздно, – заметил Шварц. – К нашим друзьям прибыло подкрепление.

– Отставить споры! – скрипнул зубами Болан. – Уезжай!

– О'кей, о'кей.

– За меня не беспокойтесь, – подал голос Бланканалес.

Но, глядя на расстановку сил, Болан понял, что пришло время всерьез позаботиться о своем соратнике.

Из дома выскакивали вооруженные люди и, прикрывая друг друга, короткими перебежками подбирались к убежищу Политика.

Болан прильнул к оптическому прицелу и тут же услышал отрывистое стаккато автомата Шварца. Он увидел, как двое растерянных охранников метнулись наконец в укрытие. Но один из них оказался не очень проворным: он упал, скорчившись, на щебенку. Прицеливаясь, Болан задержал дыхание. «Гаджет, – подумал он, – всегда выкрутится».

Ну а что касается тех, кто находился в саду... Убивать их с такого расстояния, да еще из карабина «уэзерби», показалось Маку равносильно преступлению. Они были слишком доступной целью.

* * *

Политик сознавал, что оказался в отчаянном положении. Заклинило затвор автомата, и у него уже не было времени заниматься починкой. Остался лишь револьвер с шестью патронами в барабане, чего, конечно, было явно недостаточно, чтобы ввязываться в бой с пятнадцатью мафиози, которые перебегали через лужайку, направляясь к его укрытию.

Ближе всех к нему находился товарищ по команде – их разделяло не более ста метров, – но и тот только что получил приказ отступить.

Конечно, сержант здорово стрелял из своего карабина и остановил бы любого из тех кретинов, кто осмелился бы появиться в поле зрения его прицела.

Бланканалес верил Болану. Если тот обещал выручить его, значит, он это сделает. Но все-таки... Давненько уже Розарио Бланканалес, весельчак и жизнелюб, не попадал в такие переделки. К тому же ему не приходилось видеть сержанта в деле. А ведь кто угодно, в том числе и Мак Болан, мог потерять квалификацию.

Он заметил, как несколько вооруженных мафиози двинулись по направлению к Шварцу, в то время как тот вел огонь по двум другим, раньше всех оказавшимся на улице. А потом гулко загремели выстрелы «уэзерби». Политику даже показалось, что воздух сгустился от его громовых раскатов.

Да, Болан не разучился стрелять.

Черт побери! Он стрелял с расстояния триста метров, но люди Люкази через равные промежутки времени один за другим, как кегли, падали на землю, чтобы никогда больше не встать с поля боя. Один, два, три, четыре – в ритме вальса. Те из мафиози, кто избежал печальной участи своих менее удачливых коллег, получили наглядное представление о том, что такое мастерское владение оружием.

На пороге дома появилась фигура человека, приказывавшего своим людям вернуться.

Бланканалес услышал спокойный голос Болана, чисто, без помех звучавший из динамика рации, закрепленной у него на плече:

– Пора уносить ноги, Политик. Отходи на соседнюю улицу и жди там. Гаджет, сделай крюк и забери его.

– О'кей, – ответил Гаджет.

– Порядок, – вздохнул Бланканалес.

Ну конечно, разве могло быть иначе? Он знал, что сержант вытащит его. И, разумеется, сержант не потерял квалификацию.

Оставалось лишь решить вопрос об отходе самого Болана.

Со всех сторон доносился назойливый вой сирен полицейских автомобилей, которые уже окружали квартал.

Со стороны поста «Чарли» раздалось еще два выстрела, и Бланканалес, обернувшись, увидел, как его хлебный фургон взлетел на воздух, подхваченный косматым огненным вихрем. Он улыбнулся, догадавшись, что Болан решил добавить еще немного смятения к той обстановке, которая царила в квартале.

За Палача можно было не беспокоиться, он выберется из любой передряги.

Глава 11

Капитан Татум с трудом пробрался на своей машине через лабиринт полицейских автомобилей и остановился на самой границе театра военных действий.

Именно театра военных действий – другими словами нельзя было назвать то, что представлял собой этот квартал: посреди улицы медленно догорал развороченный остов автофургона. Фасад дома, словно оспинами, был густо усеян пулевыми отметинами, а от окон осталось лишь одно воспоминание. В парке то тут, то там валялись пистолеты с глушителями. Врачи и санитары мрачно копошились среди распростертых в траве тел.

Повсюду, куда ни посмотри, толпились пожарные и полицейские в форме и гражданском платье.

Дежурный офицер увидел капитана и подошел с докладом. Татум узнал Джорджа Гонсалеса, ветерана, у которого за плечами было двадцать лет службы в полиции.

– Здесь, наверно, побывал сам дьявол, – сообщил Гонсалес. – Семь человек убиты, шестеро ранены, из них четверо – тяжело. Ну и дом пострадал, конечно.

Он бросил взгляд на догорающий хлебный фургон.

– Полтонны горелого хлеба – вот, пожалуй, и все. Водителя до сих пор не нашли. Пока все жертвы – люди Люкази. Кто-то как следует ему врезал, капитан.

– Ну а что говорит сам коротышка? – насмешливо спросил Татум.

– Заявил, что будет говорить лишь в присутствии адвоката. К тому же он отказывается выйти из дома... Или даже выглянуть в окно... Хотя тут собралась добрая сотня полицейских...

– Он ранен?

– Нет, но его гордость не позволяет ему смириться с такой пощечиной. Мне кажется, его вот-вот хватит удар.

Татум постарался сдержать улыбку и сказал дежурному офицеру:

– Предупредите меня, когда приедет адвокат.

– Слушаюсь, сэр. Мы их арестуем?

– А у вас есть повод для ареста? – спросил капитан.

– По правде говоря, нет. Судя по всему, стрельба велась в одну сторону и виновны в ней другие. Я даже не могу прицепиться к Люкази за незаконное хранение оружия. У всех его людей есть разрешение.

Последнее было слишком хорошо известно Татуму. Он поморщился, как от зубной боли.

– Конечно, все они – славные ребята и в ладах с законом. А как насчет свидетелей?

– Мы опрашиваем всех жителей квартала. Только одна дама, та, что живет напротив, миссис Бергман, согласилась дать показания. Она заявила, что видела из окна своей ванной комнаты какого-то типа в белом комбинезоне, который прятался за оградой ее дома...

Гонсалес замолчал и указал пальцем на то место, о котором шла речь.

– Там, как раз напротив окна. Она сказала, что он перебежал через ее сад, как только утихла стрельба.

Нахмурив брови, Татум рассматривал обгоревший фургон и пытался сделать для себя хоть какие-то выводы. Его раздумья нарушил зуммер рации, прикрепленной к поясу. Он отозвался не сразу и как бы нехотя.

– В аэропорту Линдберг «Эйр Тен» только что взял на борт советника из Лос-Анджелеса, – объявил офицер связи. – Доставить его прямо к вам?

– Да. И передайте пилоту, пусть пролетит над кварталом и найдет зону бедствия. Он не сможет ошибиться.

Гонсалес вопросительно смотрел на капитана, надеясь услышать какие-то разъяснения. Но Татум вовсе не собирался откровенничать. Цирка не будет! Пресса обожает шумиху вокруг дела Болана, а Татуму вовсе не улыбалась перспектива встретиться с толпой насмешливых и дотошных репортеров.

– Скорее всего, существует связь между этой историей с недавними событиями в Лос-Анджелесе. По этой причине к нам отправили советника.

Подобное объяснение, казалось, удовлетворило дежурного офицера.

На юго-западе уже показался полицейский вертолет. Татум проследил за его посадкой на лужайке в саду и двинулся навстречу высокому молодому человеку, которого прислало ему управление полиции Лос-Анджелеса.

Знакомство было кратким. Они представились друг другу, пытаясь перекричать рев вертолетного двигателя, который заглушал все другие звуки. Татум сразу понял, что сержант Карл Лайонс из отдела по борьбе с организованной преступностью был как раз тем полицейским, которые ему нравились: интеллигентным, бойким, ревностным служакой.

Когда вертолет улетел и на квартал вновь опустилась тишина, Татум обратился к прибывшему:

– Я приехал сюда всего несколько минут тому назад, значит, вы узнаете все подробности вместе со мной.

Он представил ему Гонсалеса, который сразу же ввел Лайонса в курс дела. Затем все вместе они отправились на осмотр места происшествия.

Остановившись около трупа, накрытого серой простыней, капитан опустился на колено и приподнял плотную ткань. Осмотрев тело, он перешел к следующему. Закончив осмотр, он поднялся с колен, отряхнул брюки и сказал:

– Попадание в голову, у всех четверых.

– Чудовищные раны, – добавил Лайонс.

– Вы говорили о семи убитых, – обратился Татум к дежурному офицеру, – а где же еще трое?

Гонсалес показал на обгоревший фургон.

– На улице.

– Тоже убиты выстрелом в голову?

– Нет. Из них сделали решето, но стреляли из оружия меньшего калибра. Очередь из автомата, скорее всего.

Он повернулся и показал на другой конец улицы.

– Там в канаве нашли еще двоих. Пока живы, но... И такие же раны, все изрешечены пулями.

– Но вы же сказали – шесть раненых.

– Да, сэр. Другие получили ранения, не выходя из дома. Им просто не повезло, они находились там, где не следовало быть.

Лайонс отошел на несколько шагов в сторону и некоторое время бродил вокруг дома, осматривая окрестности. Его особое внимание привлекли два холма, возвышавшихся на порядочном удалении от квартала. Татум и Гонсалес подошли к нему. Дежурный офицер сообщил:

– Совсем забыл вам сказать: я отправил патрульную машину в Сансет Секл. Оттуда поступила жалоба на стрельбу.

– Да, конечно... – рассеянно протянул Татум.

Он тоже стал вглядываться в холмы, которые так заинтересовали Лайонса.

– Западные холмы, – пояснил он Лайонсу. – Имея карабин с оптическим прицелом, можно контролировать весь квартал.

– Оттуда открывается прямой вид на улицу, – пробормотал Лайонс.

– Этот Болан что, так силен? – недоверчиво спросил Татум.

– Да.

Дежурный офицер изменился в лице, услышав это имя. С нескрываемым уважением в голосе он произнес:

– Надо быть чертовски уверенным в себе, чтобы с такого расстояния целиться в голову. Я вас правильно понял? Это работа Палача?

– Как раз это мы и хотим узнать, Джордж, – ответил капитан. – Однако прошу вас держать эти сведения в секрете. Сержанту Лайонсу уже приходилось встречаться с Боланом. Если нам повезет, мы получим от него ценную информацию.

Сказав это, он слегка улыбнулся.

– Думаю, у сержанта есть веские причины, чтобы засадить Болана за решетку.

– Вовсе нет, – пробормотал Лайонс.

– Я вас не понимаю... – брови Татума поползли вверх.

– Я обязан ему жизнью. И не имею ни малейшего желания причинить ему зло.

Татум в растерянности смотрел на молодого полицейского.

– Кого мне прислали? Союзника или врага?

– Я выполню свой долг, капитан, – пообещал Лайонс, – но я не стану вам лгать. Сердцу не прикажешь. Я уже говорил об этом капитану Браддоку. Если вы настаиваете, я сразу же уеду...

– Вы думаете, здесь замешан Болан? – резко сменил тему разговора Татум, чтобы положить конец откровениям своего младшего коллеги.

– У меня возникло такое впечатление, интуиция подсказывает мне, что так оно и есть. Я хотел бы поближе познакомиться со всеми уликами и показаниями свидетелей...

Подбежал еще один полицейский, и Лайонс, видя, что у того важное сообщение, отступил в сторону. Полицейский бросил на него быстрый взгляд и обратился к капитану Татуму.

– Дом сверху донизу нашпигован микрофонами, сэр. Высококлассная техника. На подоконниках установлены усилители-ретрансляторы. Кругом сплошная электроника.

Татум присвистнул в растерянности.

Лайонс, казалось, ничуть не удивился, но голос выдавал его заинтересованность последним сообщением.

– Ваш отдел никогда не устанавливал тут аппаратуру подслушивания?

Татум покачал головой.

– Нам так и не удалось получить на это разрешение. Федеральные агенты столкнулись с теми же трудностями. Разве что они сделали это без разрешения судебных органов...

– А вы можете проверить это? – спросил Лайонс. – Осторожно, но сейчас же, немедленно?

Татум красноречиво посмотрел на прибывшего полицейского. Тот кивнул головой и быстро пошел к дому. Татум обратился к Лайонсу:

– Значит, вы подозреваете, что Болан...

Лайонс не дал ему закончить фразу.

– Ну еще бы!

– Я и не думал, что этот тип может прибегать к таким уловкам, – проворчал капитан.

– При необходимости он бывает очень изобретательным. Вы спрашивали меня, замешан ли здесь Болан. Могу сказать, что я все более и более уверен в этом. Но я никак не могу...

– Чего вы не можете? – спросил Татум, с беспокойством оглядываясь на Гонсалеса.

– Я никак не могу понять, как действует Болан на этот раз. Во-первых, после Лос-Анджелеса он впервые работает не один. Во-вторых, я не представлял, что он нападет именно здесь. Тут слишком много народа, существует большой риск, что могут пострадать ни в чем не повинные люди. Но вот метод ведения разведки... Да, это в его стиле. Он кого-то отправил к дому, чтобы снять запись, – мне кажется, я знаю кого, – а сам в это время прикрывал его с вершины одного из холмов, расположенных за пределами жилых кварталов.

– И вы осмеливаетесь утверждать, что этот тип вовсе не собирался проливать кровь? – загремел Татум и обличительным жестом показал на следы разрушений.

– Это разведка, капитан, – спокойно ответил Лайонс. – Всего лишь небольшая разведка.

... – К черту все! – заорал капитан.

Быстрым, решительным шагом он направился к дому.

Гонсалес повернулся к молодому полицейскому и улыбнулся.

– Ваше замечание вывело его из себя, – сказал он. – Не знаю, как у вас в Лос-Анджелесе, но здесь, в Сан-Диего, семь убитых и шесть раненых за один день – это уже конец света. Капитан взрывается, если видит хоть одного убитого, так что можете представить его состояние!

– Лучше бы ему успокоиться, – мрачно процедил Лайонс сквозь зубы. – Он еще ничего не видел.

Глава 12

Только начиная свою войну, Болан уже знал, что не бывает просто связей между мафией и так называемым «обычным» обществом. Наблюдая за их деловыми, политическими, светскими контактами, за партией в гольф или в теннис, он понял, что следует проникать в глубину тех отношений, которые существовали между обычными законопослушными гражданами и мафиози.

Мафия не знала, что такое сорокачасовая рабочая неделя. Ее люди работали без перерыва, даже в часы досуга, всячески расширяя зону своего влияния, как только им предоставлялась такая возможность.

Мафия была подобна раковой опухоли. Она набухала, увеличивалась, заражала все вокруг, поглощала здоровые органы, высасывая из них все жизненные силы.

Ни один человек, находящийся в здравом уме, не позволил бы злокачественной опухоли овладеть своим телом. И все-таки...

Многие деловые люди шли на риск, пытаясь договориться с мафией или, соглашаясь, терпеть ее присутствие. Все они, почти без исключения, кончили плохо: чудовищная организация безжалостно растоптала их и отбросила на обочину жизни.

То же самое случалось и с людьми из высшего общества, среди которых стало модно принимать гангстеров в своем доме, а иногда даже в постели. Еще бы, ведь эти господа умели так красиво говорить!

Многие честные граждане, видя, что у них установились светские или деловые контакты с мафиози, не находили в себе достаточно мужества, чтобы положить им конец. Излюбленным оружием мафии было насилие и шантаж, и она, не раздумывая, пускала в ход и то, и другое. Конечный результат не отличался разнообразием: мафия всегда уничтожала тех, кого использовала, выпотрошила и выбросила за ненадобностью.

В кино и прессе часто воспевался гангстерский романтизм и прославлялись патриотические деяния мафии. У Болана поперек горла стояли идиотские россказни о моральной чистоте мафиози и их рыцарском отношении к прекрасному полу, о заботе об обездоленных и щедром финансировании благотворительных обществ, о чувстве братского долга и строгом соблюдении внутренних законов Организации, о семейной добропорядочности и любви к ближним.

Черт возьми!

Болан достаточно хорошо знал мафиози, поскольку тесно общался с ними.

Все американские гангстеры – насильники, воры, террористы и убийцы. Одним словом – эгоистичные людоеды, которые плевать хотели на те законы, которые их не устраивали. Итальянская национальность была здесь совершенно ни при чем. Очень часто от этих деспотов-каннибалов страдали их соседи и родственники.

Болан не был ни психологом, ни социологом, и его совершенно не интересовало, почему в одном и том же квартале рождаются священники, художники и мафиози. Он считал, что исследованием причин этого явления должны заниматься профессора. Такие обязанности не входили в его функцию.

Мак Болан видел свою задачу в поиске мафиози, их нейтрализации и уничтожении. Его не стесняли принципы морали, и он не задумывался над проблемами насилия и права. Еще меньше его интересовали конституционные права тех, на кого он охотился, не говоря уже о сути американской судебной системы. Кстати, преступный мир так часто и ловко оперировал фразеологией законности, что при необходимости прикрывался ею, как щитом, в результате чего ни один федеральный правоохранительный орган не мог привлечь мафию к ответственности за все совершенные ею злодеяния.

Мафиози подкупали полицейских, какой бы высокий пост они ни занимали. Они имели собственных судей, адвокатов, советников, депутатов и правительственных чиновников. «Второе невидимое правительство» прикрывало и защищало их на всех уровнях американского общества. На всех, кроме одного.

Мафиози не имели иммунитета против Палача.

Мак Болан не был ни страстным последователем какой-либо идеи, ни идеалистом-романтиком. Просто он умел трезво смотреть на вещи, привык мыслить военными категориями и дал клятву защищать свою страну как от внешних врагов, так и от внутренних.

Мафиози относились ко второй группе.

Болан не видел разницы между мафиози и вооруженным противником в джунглях.

Мафия была тем врагом, присутствие которого постоянно ощущалось, и Болан намеревался сражаться с ней до тех пор, пока у него хватит сил, до самой смерти, используя в своей борьбе любые козыри.

К несчастью, ситуация в Сан-Диего грозила перерасти в открытое вооруженное столкновение, а этого Болан как раз хотел избежать.

Проблема, с которой он столкнулся, живо напомнила ему Вьетнам, где чуть ли не каждый день приходилось решать трагическую дилемму: чтобы поразить противника, иногда нужно было уничтожить деревню союзника.

До сих пор Болан успешно вел борьбу с обычными операциями преступного мира: переправка и отмывание грязных денег, различные преступные махинации. Он ясно видел перед собой противника и физически устранял его руководителей.

В Сан-Диего все общество могло оказаться втянутым в беспощадную схватку. Проведенная разведка принесла свои плоды, и Болан был очень обеспокоен полученными сведениями.

Ядовитые щупальца мафии жадно обвились вокруг чудесного приморского города и проникали все глубже и глубже в его плоть. Но последнего слова мафия еще не сказала, и ее вмешательство пока не нарушало спокойствие ничего не подозревающих горожан.

Но Болан слишком хорошо знал своего противника. За несколько дней он очень много узнал и о Сан-Диего. Теперь, к сожалению, он уже не мог обойти этот город стороной.

Добропорядочные видные граждане ходили по самому краю зловонной бездны-ловушки, сулившей им легкую наживу. Некоторые из них не отдавали себе в этом отчета и не подозревали о присутствии каннибалов, затаившихся в темноте, готовых на них броситься и сожрать со всеми потрохами. Они даже не догадывались, что кое-кто из их собратьев уже пал жертвой этих монстров в человеческом обличье.

Тщательно уложив магнитные ленты в небольшой несгораемый сейф, Шварц повернулся к Палачу. Он был серьезен и взволнован.

– Ну, что теперь делать? – вздохнул он.

– Мы снимаем осаду, – спокойно ответил Болан.

– Ты хочешь сказать что пора складывать вещи и сматываться? – спросил Бланканалес.

– Нет, мы идем на штурм города.

– Ну что ж...

Политик почесал нос и бросил взгляд на Шварца.

– И какой же будет первая цель?

– Яма, – коротко ответил Болан.

– Ах, яма...

– Вот именно.

Болан сунул в кобуру под мышкой огромный «отомаг».

– Это вроде той асфальтовой ямы, что рядом с Ла Бреа в Лос-Анджелесе?

– Очень похоже, – сказал Болан. – Только наша яма невидима.

Шварц и Бланканалес в недоумении переглянулись. Они уже привыкли к необычным высказываниям Болана, но на этот раз даже для них осталось загадкой, что же хотел сказать Болан.

– Кажется, в Ла Бреа нашли кости мамонтов и динозавров, – заметил Шварц.

– Наша дичь покрупнее, – заявил Палач.

– Это все та же спасательная операция? – поинтересовался Бланканалес.

– Больше, чем когда-либо, – подтвердил Болан.