Текст книги "Хит-парад в Нэшвилле"

Автор книги: Дон Пендлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Глава 8

Карл Лайонс и Смайли Даблин, выдававшие себя за мистера и миссис Леонетти, сумели выйти на «Дэнди» Джека Клеменцу – мафиози первого эшелона, но с большими амбициями, надеявшегося стать героиновым королем Северной Америки. Клеменца пытался убедить мафиозные кланы, что с их поддержкой он сможет монополизировать подпольный импорт наркотиков в Америку и, более того, что они смогут полностью контролировать сбыт зелья на всей территории Соединенных Штатов.

Лайонс и Даблин работали, в основном, над этой частью проблемы. Но вся картина была намного сложнее, и это особенно беспокоило их партнеров Тома Андерса и Тоби Ранджер.

В то время как Лайонс и Даблин плели свои кружева на международной сцене, Андерс и Ранджер отдавали все силы распутыванию заговора на внутреннем фронте, пытаясь вскрыть причинно-следственные отношения, чтобы, в конце концов, заманить мафию в ловушку и разрушить всю сеть организованной преступности в Америке. Подобно тому, как в прежние времена ФБР использовало факты уклонения от уплаты налогов в качестве эффективного инструмента давления на высшие круги преступного мира, сейчас они надеялись проникнуть в эти круги по следам торговцев наркотиками и нанести мафии сокрушительный удар, от которого она не сможет оправиться.

Рискованная игра с участием Лайонса и Даблин была задумана как часть борьбы для достижения этой высшей цели. В последнее время преступникам было выдано столько конституционных гарантий, особенно в связи с введением таких понятий, как «провокация преступления с целью его изобличения» и «доказательства, полученные незаконным способом», что у органов правопорядка оказались связаны руки. Профессиональные преступники посмеивались себе в кулак и вовсю спекулировали на благородных идеалах свободы, систематически нарушая права человека и присваивая собственность обманутых людей. Болану казалось, что зачастую высокие политики рассматривали права человека как некую эстетическую категорию, не имеющую ничего общего с реальным миром, благодаря чему вся борьба между преступлением и наказанием превращалась в некий ритуал, в фантасмагорическую формальную игру между хорошими и плохими парнями – в борьбу права с правосудием, в которой границы между добром и злом часто оказывались размыты, а на истинные права членов общества не обращалось никакого внимания.

У Болана имелись собственные представления об истинных правах членов демократического общества.

Они включали право любого добропорядочного гражданина ходить по улицам без страха за свою жизнь, быть свободным от запугивания и преступной эксплуатации, от унижения, нанесения телесных повреждений и насилия в любой форме, а самое главное – право иметь работу, создавать, приумножать и сберегать свое состояние.

Среди этих прав не было места только одному – праву на грабеж.

Однако «благородные мыслители» считали, видимо, что грабеж имеет право на существование, если не соблюдаются условия игры.

Мак Болан жил в реальном мире. Поэтому он не признавал правил, навязанных людьми не от мира сего. Служители правосудия тоже жили в реальном мире, но они вынуждены были подчиняться идиотским правилам, иначе их и близко не подпустили бы к участию в этой игре. В результате не прекращались фантастические интриги, люди шли на невероятный риск, завершавшийся часто трагическим исходом.

Группа особого назначения пыталась внедриться в высокоорганизованную, глубокоэшелонированную мафиозную структуру. Игроки, представляющие ее, до тонкостей изучили правила игры и великолепно усвоили все ее ритуалы. Более того, условия игры, как всегда, разработаны так, чтобы обеспечить выигрыш, ибо единственными игроками, от которых требовалось соблюдение хоть каких-нибудь правил, были служители закона. Очевидно, внедрение, столь успешное на начальном этапе, в дальнейшем потерпело неудачу. Лайонс в роли личного курьера Клеменцы сопроводил партию героина с Дальнего Востока в промежуточный пункт в Южной Америке. Там его сменил другой курьер, провезший груз через центрально-американский коридор и доставивший его в Соединенные Штаты.

По первоначальному плану Лайонс должен был вернуться в свою штаб-квартиру на Дальнем Востоке. Вместо этого по решению, принятому на более высоком уровне, он отправился в Нэшвилл, чтобы попытаться навести мосты между эшелонами и установить прямые деловые связи с оптовиками. Очевидно, эта попытка провалилась. И весьма вероятно, что последствия этого провала оказались трагичными.

У Болана было очень мало надежды на то, что ему удастся найти Карла Лайонса живым и здоровым.

А игра, тем не менее, продолжалась. Столкновение началось, и бессмысленно было думать об изменении первоначального замысла в ходе атаки. Андерс и Ранджер продолжали играть свои роли в этой интриге, надеясь, вопреки здравому смыслу, что произойдет чудо и игру удастся спасти. Они хорошо знали, что иногда почти проигранная игра оборачивается яркой победой. И в последней, отчаянной попытке спасти положение они выложили на стол свой последний козырь – Мака Болана, чтобы его неудержимый напор и непредсказуемые действия помогли переломить ход схватки. Даже слепому было видно, что это нарушает установленные правила игры. Но ставки были настолько высоки, что эстетское помешательство на конституционных правах и правительственных запретах могло оказаться не только абсурдным, но и преступным. Речь шла о реальных людях, живших в реальном мире – в самой опасной, разъедаемой пороками его части. Болан понимал отчаяние федеральных агентов и разделял их беспокойство. И хотя он согласился действовать мягко, соблюдая правила игры, теперь стало ясно, что все запасы «мягкости» уже исчерпаны.

Организация действительно оказалась глубоко-эшелонированной. И Рэй Оксли не соврал в одном, очень важном отношении: система основывалась на нетрадиционных для мафии принципах, что очень беспокоило Болана. Пытаясь по разрозненным кусочкам мозаики представить себе всю картину в целом, он вынужден был работать на ощупь, полагаясь исключительно на свою интуицию. На этом уровне действовали мелкие сошки организованного преступного мира, вполне довольные относительной свободой действий, предоставленной им в сфере полулегального бизнеса.

Деятельность компании «Рокси Артистс» являла собой типичный пример такого бизнеса. Несмотря на отрицания Оксли, он был практически ее владельцем. Ему принадлежало 23 процента акций «Рокси». Но этим и ограничивалось его участие в крупной сети, охватывавшей студии звукозаписи, букмекерские конторы, театры, клубы, отели и казино.

Более того, Болан был уверен, что тщательное расследование приведет к раскрытию невидимой сети объединенных компаний и в таких сферах, как торговля и управление недвижимостью, прачечные, торговые автоматы, служба швейцаров и привратников, оказание сомнительного рода услуг по поставкам живого товара для удовлетворения похоти распущенных и не стесненных средствами клиентов.

Это была до боли знакомая игра. Различие заключалось лишь в составе игроков на легальном уровне. Но именно это отличие обеспечивало страховку и прикрытие для других уровней и создавало огромные трудности для тех, кто стремился проникнуть в тайну. В общем-то Болан был уверен, что за невидимой ширмой на заднем плане сидели и дергали за ниточки, приводящие в движение весь преступный механизм, давно знакомые ему лица.

Мак начал понимать всю глубину заинтересованности Министерства юстиции в этом деле. Какими бы законными ни были на первый взгляд операции мафии, ее менталитет и нутро просто не оставляли места никакому другому бизнесу, который не нес бы угрозы и ущерба для общества, и «Рокси Артистс» служила тому прекрасной иллюстрацией. Поскольку те же самые люди из-за ширмы контролировали и само агентство, и разнообразные сценические площадки, включая студии звукозаписи и компании по продаже дисков, а, возможно, и радиостанции, то любой одаренный, многообещающий артист, попав в лапы к «Рокси», вовлекался в преступную игру разврата и грабежа. Их эксплуатировали, как рабов, выжимали досуха, как губку, почти ничего не давая взамен, а затем вышвыривали на помойку, освобождая место для новой жертвы. Некоторым из этих несчастных оставалось одно – заниматься проституцией (мужской или женской), торговлей наркотиками, воровством, азартными играми, всем, что бы ни пожелали хозяева. Как всегда, где бы ни пустила корни мафия, она оставалась раковой опухолью на теле общества.

В данном случае верхушка айсберга в лице Оксли и его «Рокси Артистс» была злокачественным наростом, грозящим разрастись и разъесть всю общественную структуру, связанную с индустрией развлечений, поэтому Болан не испытывал никаких колебаний относительно того, нарушать или нет законные права грабителей.

До Нэшвилла он только мельком слышал о мафиози по имени Ник Копа, которого звали еще Купалетта, Копалетто, Купалетти и Кополетто. Он был двоюродным братом покойного мафиози из Калифорнии Энтони Купалетто – Тони-"Грозы". Сейчас Копе было около сорока двух лет. Судимостей он не имел, хотя было известно, что в молодые годы он служил «карающей рукой» семьи Диджорде в Южной Калифорнии. В криминальных досье федеральных властей о Копе не было никаких сведений, и только в последнее время его имя промелькнуло в полицейских сводках в связи с незначительным правонарушением вроде парковки в неположенном месте.

Напротив, Гордон Маззарелли – «Безумец Горди» – был хорошо знаком федеральной полиции. Этот тридцатипятилетний профессиональный бандит никогда не сидел за решеткой, хотя на протяжении тринадцати лет его арестовывали бесчисленное количество раз в связи с опасными насильственными преступлениями. В преступном мире он был известен как садист и безжалостный исполнитель приговоров, которые его хозяева выносили своим жертвам. Все, кто знал его, старались держаться от него как можно дальше.

Маззарелли поселился в Теннесси всего лишь несколько месяцев тому назад, прибыв в штат почти одновременно с Копой. У Болана не было никаких сведений о том, встречались ли они прежде. Копа орудовал в Калифорнии, а Маззарелли – в Восточном Чикаго, и до последнего времени сфера его действий ограничивалась Средним Западом.

Словом, «лоскутность» Организации проявилась и на этом уровне. И это начало беспокоить методический ум Мака Болана. Что-то новое вырисовывалось из разрозненных кусочков мозаики, нечто более крупное и намного более изощренное, чем простая сеть сбыта наркотиков.

Возможно, сам Болан вызвал к жизни это новое направление в организации мафии. Его недавний сокрушительный налет на национальную штаб-квартиру Синдиката в Нью-Йорке вышиб почву из-под фундамента хорошо отлаженного механизма деятельности мафии в стране. Поэтому не исключено, что нэшвиллский «курс» оказался неизбежным следствием возникшего вакуума лидерства на национальном уровне.

Палач решил познакомиться с ним поближе.

Он еще раз использует «мягкий» подход. Не в силу признания конституционных прав мафиози – они сами отказались от них, затеяв грязную игру, – а из огромного уважения к тем, кто противостоял им. Группа особого назначения уже положила на алтарь борьбы с гангстерами массу времени, энергии, человеческих жизней. Болан не хотел, чтобы этот вклад пропал даром, поэтому он постарается еще раз сыграть «по-мягкому», ни на секунду не забывая, что ведет войну, а мафиози – его враги. И если в результате «мягких» мер он не получит ничего более существенного, чем тело Карла Лайонса, то его действия немедленно перерастут в дьявольски «жесткую» войну, пощады в которой не будет никому. При условии, конечно, что Болану удастся вернуться живым из «мягкого» рейда, ибо не существует никаких прав, гарантирующих ему такой исход, за исключением прав, даруемых законом джунглей. А уж этот-то закон Мак Болан понимал очень хорошо.

Глава 9

Небольшой вертолет с прозрачной кабиной стремительно поднялся в воздух и, набирая высоту, взял курс на юго-восток.

– Наша цель всего лишь в нескольких минутах лета, – предупредил Гримальди своего пассажира.

Болан молча кивнул головой, не прекращая подготовки к предстоящей операции. Далеко позади осталась река, неровная холмистая местность сменила городские кварталы. Покрытая луговой травой долина была как бы зажата между высокими горами на востоке и дельтой реки Миссисипи на западе. Географы называют территорию в центре штата Теннесси предгорным поясом, для местных жителей она просто «Божья земля», и Болан не мог не согласиться с ними. Но некий участок этой земли должен был вскоре превратиться в преисподнюю, и от этого неизбежного факта некуда было деться.

Мак закончил косметическую трансформацию своей прически. Волосы его вновь приобрели черный, как смоль, цвет и были расчесаны на пробор. «Беретта», притаившаяся в кобуре под мышкой, практически была не заметна под дорогим костюмом.

– Ну, как я выгляжу? – спросил Мак пилота.

– Как будто ты так и родился, приятель, – пробормотал Гримальди.

Ему не нравилась предстоящая операция, и он, как мог, пытался отговорить Болана от нее.

– Раз так, то я готов, – подмигнул пилоту Болан.

Гримальди бросил на друга изучающий взгляд и ответил:

– А ты знаешь, к чему ты должен быть готов? Я тебе уже говорил, что с разведкой у меня не было никаких проблем, но из каждого угла этого логова я нутром слышал вопль: «Опасность!» На стоянке я насчитал шесть машин. В гаражах может поместиться еще четыре. Метрах в пятидесяти позади главного здания – вертолетная площадка. С воздуха видно, что ею часто пользуются. А эти проклятые сараи... Послушай, я нигде не увидел никакой скотины. Ни лошадей, ни коров, ничего. Но что-то там творится. Повсюду крутые парни, беготня и суета. Угроза чувствуется даже с высоты тысячи футов. Это жаркое место, дружище. Так что там тебе придется держать ухо востро.

– Спасибо, учту, – сухо ответил Болан.

Н-да, отступать было поздно. Следовало бы самому провести предварительную разведку, но время стремительно мчалось, заставляя играть с листа. Поэтому ему пришлось поручить рекогносцировку Гримальди, а самому заняться «академией» Джулианы. И пилот был не в восторге от того, что увидел. А сколько еще опасностей смог бы обнаружить в горном укрытии Ника Копы тренированный глаз разведчика?

Болан отбросил этот тревожащий вопрос в сторону и сконцентрировался на положительных моментах ситуации. Да, были и такие.

– Это вон там, солдат, – произнес вдруг Гримальди. – Три часа по курсу.

Так вот где это. Группа зданий виднелась на вершине лесистого хребта, по обе стороны которого зеленели пастбища, служившие буферными зонами, кое-где естественные препятствия были усилены заборами.

Пилот вздохнул.

– Еще есть время отступить.

– Вперед, – приказал Болан. – Сядешь на площадке. Я выхожу, ты взлетаешь. Вот и все.

– И возвращаюсь через час, – добавил Гримальди.

– Ровно через час. Но не садись, если не услышишь сигнала.

– А если радио не сработает?

– Значит, меня больше нет, – ответил Болан беззаботным голосом. – Нет сигнала, нет посадки. Вернешься в Нэшвилл и сообщишь, что все отменяется.

– Что я им должен сказать?

– Скажешь, что атака захлебнулась, один человек остался на поле боя.

– Красиво выражаешься. А что мне делать потом?

– Потом возвращайся домой, Джек. С моим благословением.

– Черт побери, мне это не нравится.

– Мне тоже. Но какое это может иметь значение?

– Но они все равно могут убить тебя, даже если купятся на твое предложение. Ты об этом подумал?

– Стараюсь не думать.

– Еще не поздно повернуть назад.

– Нет, поздно. Все решено. Вперед!

И они бросились вперед. Гримальди направил вертолет вниз и мягко посадил машину на поросшую густой травой площадку позади дома.

– Возьми их, тигр, – с принужденной улыбкой сказал пилот.

Болан крепко пожал его руку, пробормотал:

– Пора идти! – и спрыгнул на землю.

Не успел он пройти и двух шагов, как вертолет резко взмыл в воздух.

Газон был толстым, роскошным, хорошо ухоженным. Слева виднелся теннисный корт, справа – сад с экзотическими растениями и прудом. Перед ним раскинулся огромный, элегантный, ультрасовременный дом из стекла и камня, выдержанный в фермерском стиле.

Болан вынул из кармана пиджака изящный золотой портсигар и достал длинную коричневую сигарку. Разминая ее, он небрежно осматривал местность и чувствовал на себе напряженные взгляды множества невидимых глаз. Но никто не вышел ему навстречу. Болан закурил сигару и медленно побрел по лужайке к дому.

В эту минуту он понимал, как чувствовал себя Даниил в логове львов.

Весь облик высокого человека, вышедшего из вертолета, говорил за то, что это – «авторитет». Об этом свидетельствовал не только сшитый на заказ костюм и броская внешность, но и аура абсолютного самообладания и уверенности в себе.

– Интересно, что ему нужно, – пробормотал Копа, передавая бинокль своему подручному.

– Узнаешь его? – спросил Маззарелли, поднося бинокль к глазам.

– Типичный Туз. Но я его не знаю. А ты?

– Никогда не видел, – после долгого молчания сказал Горди. – Но ты прав. Это именно тот тип. Но какое нахальство! Я слышал, что на этих парней открыт сезон охоты.

– Официально нет. Пока еще нет, по крайней мере, – Копа снова взял бинокль и навел его на посетителя. – Хочешь его испытать?

Маззарелли хихикнул.

– Только если появится серьезная причина. Мне нечего делить с этими ребятами. Никто из них пока меня не обижал.

– Тогда, может быть, лучше принять его как желанного гостя, – Копа опустил бинокль и вздохнул, лицо его искривила гримаса недовольства. – Хотел бы я знать, какого черта ему здесь нужно.

– Возможно, бесплатный обед, – пошутил Маззарелли. Он снял с пояса миниатюрную радиостанцию, дал сигнал отбоя и приказал: – Приведите его сюда. Обращаться осторожно.

Копа понаблюдал за приемом гостя, затем отвернулся от окна и нажал на кнопку переговорного устройства. Ему немедленно ответил личный повар.

– Да, босс?

– Ты слышал вертолет, Ленни? Похоже, что к нам пожаловал гость из Нью-Йорка. Один человек. Накрой стол во внутреннем дворике. Поставь, пожалуй, Тиа Марию и что-нибудь легкое из еды – ну, учить тебя не надо. Да, пошли в бассейн пару русалок. Скажи им, чтобы излучали соблазн, но не раскрывали рта. И передай миссис Копе, чтобы она через десять минут присоединилась к нам. Ровно через десять минут. Пошевеливайся!

Минуту спустя у двери кабинета появился один из парней Маззарелли. Он без слов протянул кожаный футлярчик с вложенной в него пластиковой карточкой. Маззарелли мельком взглянул на нее и передал своему боссу.

– Ты был прав, – кисло заметил он. – Когда-нибудь видел такую?

– Что это? – спросил Копа, не глядя на карточку.

– Черный туз. Забавно. Я уже столько лет в деле, а вижу его впервые.

– Пусть тебя это не беспокоит, – пробормотал Копа. – Он раскрыл футлярчик и посмотрел на пластиковую игральную карту с элегантным тиснением. – Туз пик, Горди. Это карта смерти.

– Хотел бы знать, какого черта он здесь делает.

– Я тоже.

– Может быть, надо позвонить?

– Ты прав, черт побери! Я позвоню, – с беспокойством ответил Копа. Он вытащил связку ключей и вставил один из них в выдвижной ящик стола, открыл его, вынул «хитрый телефон» и бережно установил на крышке стола.

Маззарелли спросил:

– Ты хочешь, чтобы я пошел и?..

– Не спеши. Давай сначала удостоверимся, что он оттуда.

Босс Нэшвилла надел очки и нашел нужный номер в маленькой записной книжке, извлеченной из основания телефона. Затем он поднял трубку и набрал длинную комбинацию цифр. Через тридцать секунд – кружным путем через Атланту, Даллас, Денвер и Бостон – его соединили с Нью-Йорком.

У приветствия был металлический призвук, свидетельствующий об использовании шифратора.

– Штаб-квартира слушает.

– Говорит «Территория-три», – ответил Копа. – Подтвердите игральную карту, пожалуйста.

– Ждите.

Почти мгновенно к линии со щелчком подсоединился еще один аппарат и другой голос объявил:

– Полевое бюро.

– Ага. Это «Территория-три». Говорит Хайроллер. Мне нужно подтверждение черной карты.

– Какой номер, сэр?

– С кем я говорю?

– Я – аудитор, сэр.

– Хорошо. Карта пиковой масти. Цифры: ноль, два, тире, ноль, два, тире, один и один.

– Это «фул»[1]1
  Карточная комбинация при игре в покер, как правило, выигрышная (прим.ред.).


[Закрыть], сэр. Я не могу дать вам такую информацию. Очень жаль, но мне придется направить вас выше.

– Так сделайте это, черт побери! И побыстрее. Человек ждет.

– Одну минуту, пожалуйста.

Копа прикрыл трубку рукой и спросил своего «лейтенанта»:

– Что такое «фул»?

– Ты хочешь сказать?.. – Маззарелли невольно бросил взгляд на дверь. – Никакого понятия. Но звучит, будто это где-то очень высоко.

– Ты прав, – Копа заерзал и сердито взмахнул телефонной трубкой, проворчав при этом: – Чертовы бюрократы! Я никогда не видел такого... Проводи гостя в сад, Горди. Окажи ему уважение, но не спускай с него глаз. Для проверки может понадобиться время.

Маззарелли понимающе кивнул и быстро вышел, чтобы принять гостя.

Копа возбужденно ждал у молчащего телефона, вперив взгляд в визитную карточку, пока не покраснели от напряжения глаза. В такое время даже туз пик был тревожной вестью. «Фул» же казался еще более зловещим, и он не хотел иметь с ним дел, что бы это ни означало.

Однако Маззарелли был прав. Тузы Коммиссионе переживали трудные времена. После невероятного скандала в Нью-Йорке, сокрушившего империю Маринелло, на них обрушили свой гнев оставшиеся в живых боссы Коммиссионе. Теперь «тузов» держали на коротком поводке, не отпуская далеко от их штаб-квартиры, и, по слухам, мало кто из них отваживался покидать район Нью-Йорка. Многие хитромордые во всем мире теперь люто ненавидели прежних «полубогов». За последние недели кое-кого из них уже отправили к праотцам. Во всяком случае, прошел такой слушок.

Как и у Маззарелли, лично у Ника Копы не было особых причин ненавидеть «тузов». Эти ребята проделали огромную работу в дьявольски тяжелые времена. Им удалось удержать кланы от взаимной бойни и привнести определенную стабильность в Организацию, по самой своей природе не признававшей равновесия. За это Копа снимал перед ними шляпу. Однако же у него не было особой причины ходить перед ними на задних лапках, особенно если кто-то из них становился у него поперек дороги.

В полной мере это относилось также и к «фулу».