Текст книги "Кукольный театр некроманта"
Автор книги: Дон Нигро
Жанр:
Драматургия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Дон Нигро
Кукольный театр некроманта
(Один персонаж, доктор Фауст, говорит с нами из своего кабинета-тюрьмы в аду).
ФАУСТ. Кукольный театр некроманта. История жизни и проклятья, от доктора Иоганна Фауста, прямо из его кабинета-тюрьмы в аду. Нет. Отвратительное название. Значения не имеет. Всем без разницы. Вопрос в другом: ты слушаешь голоса или пытаешься им противиться? Мы всего лишь телефонные провода, написал Киплинг Райдеру Хаггарду одним сумрачным осенним днем. Когда твой демон на связи, думать – самое худшее, что ты можешь делать. Дрейфуй, жди, повинуйся. То же самое сказал и Генри Миллер, в один из тех редких случаев, когда не совокуплялся с прислугой в чулане для щеток. Но, разумеется, все слова – мусор, в сравнении с одним прикосновением к ее телу. Ее тело. Еще раз прикоснуться к ее телу, прежде чем… Нет. Не думай об этом. Это путь в безумие. Суть в том, чтобы удержать разум от размышлений о… Суть в том, чтобы удержать разум… Суть…
Вернемся к некроманту Фаусту. Бродяге, болтуну и прохиндею. Что это значит, продать душу дьяволу? Что это значит, продать душу?
Что есть магия, если не предательство? Все искусство – предательство.
Церковь сожгла Джордано Бруно за то, что у него был разум, и он им пользовался. Ничего с тех пор не изменилось. Бог и Сатана – сиамские близнецы, заточенные в комнате с зеркалами.
Теннисон. Здоровенный, волосатый, немытый, дурно пахнущий поэт-лауреат. И однако, у меня есть зеркало, как у волшебницы Шалот, в которое время от времени я смотрю на искаженные образы кого-то, кто больше не я, а некая гротескная карикатура на того, кто уже не существует, отражаясь снова и снова в лабиринте зеркал. Кому принадлежало зеркало, посмотрев в которое, человек видел не себя, а кого-то еще, который, в свою очередь, видел кого-то еще, и так далее, и так далее, пока какой-то бедолага не видел дьявола, который смотрел на него над его плечом красными, горящими глазами? Мораль: надо быть чертовски осторожным с тем, на что ты смотришь.
Пайкрофт однажды посмотрел в зеркало и увидел лицо, напоминающее сморщенный эмбрион. Разумеется, лицо у Пайкрофта было, как сморщенный эмбрион, но если бы вы посмели ему это сказать, он мог погнаться за вами с топором, и не потому, что понятия не имел, какое у него лицо. Наоборот, прекрасно знал, что оно похоже на сморщенный эмбрион. Так мы до самой смерти лелеем иллюзии, которые позволяют нам – ну не абсурд ли? – жить.
Тиресий ослеп, взглянув на Ариадну, обнаженной принимающую ванну. А может, это была Андромеда, обнаженная галактика? Нет. Не нимфа. Какая-нибудь богиня. Пять минут она пробыла кинозвездой. Однажды я с ней спал. Правая грудь у нее была чуть больше левой. Я находил это невероятно эротичным, но она… Ох, действительно, да кого это волнует?
«Видите, что они сделали со мной? – сказал я. – Видите, что эти кретины сделали со мной?» Они превратили меня в кукольный театр. Я – в западне кукольного театра. Я знаю, это часть моего проклятия, обо мне пишут снова и снова, я становлюсь телами и головами кукол. Не хочу я быть кукольным театром. Мне лучше сгореть. И я горю. Меня превратили в плохую оперу. Нет ничего хуже плохой оперы. Хуже хорошей оперы еще можно что-то найти. Как же мне хочется, чтобы эти чертовы толстяки перестали орать, словно опоссумы, которых потрошат живьем. Господи, это ад.
Да, разумеется, это ад, идиот. Но что не ад? Спасенные и проклятые, как я повторял постоянно, словно взбесившиеся часы с кукушкой…
Что это? Что за хлопанье крыльев? Совы за окном. Когда дьявол сидел в Палестине, беседуя с Томасом Манном…
Воспоминания – дом с привидениями. Ад – персонаж в чьей-то пьесе.
Я бы предпочел быть водяным пауком, чуть касающимся поверхности воды. Но русалки поют мне из глубин океана. Паутина в разуме Бога – единственное, что отделяет блаженство от невыносимой муки. Эрос, однажды вырвавшись на свободу, становится омутом.
В моих снах меня душит дьявол. Она – голая в моей постели, и моя голова поворачивается и поворачивается на моем теле в обратную сторону. Все чародеи – людоеды.
А есть еще маленькая гавкающая собака, которая прислужница дьявола. Где-то за углом. На глаза не показывается. Угрызения совести. Здесь, в замке Джека Строу, глубоко в вонючих внутренностях «Слона и фонаря», соски служанки… Ее груди в свете камина… Думать о ней – вечная мука.
Но так ли это отличается от обычной жизни? Жизнь – постоянная пытка. Смерть – всего лишь короткая пауза. Человек, конечно, надеется, даже здесь, но надежда – ложь, надежда – колдовство в темном лесу. Надежда – это овечья голова в окне. Оставь надежду, всяк входящий… в нее.
Я слышал слухи о лесах, будто леса полны сифилитических, пердящих львов. Громыхание фургонов по брусчатке. Чудовищный крик в лесу, словно раскрылся ад и тысячи мучимых душ взывали к Богу в надежде на милосердие. Милосердие. Та еще шутка. И тем не менее… (Внезапно начинает отмахиваться). А-а-а-а! Летающие обезьяны. Летающие обезьяны. Убирайтесь. Убирайтесь. А-а-а. А-а-а. Я страдаю от пожирающих мозг червей. По ночам обезьяны вылетают из моего зада. Такой была его страстная любовь к дьяволу. Его разум так пылал, что он забыл про свою душу.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
