Текст книги "Сказки Смоленского края"

Автор книги: Добровольский Н

Соавторы: Шурыгин Ф
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

ОТ СОСТАВИТЕЛЯ

УВАЖАЕМЫЙ ЧИТАТЕЛЬ!

Перед вами первая книга возрожденного издательства в Смоленске, имя которому – «Смядынь».

 Смядынь – это древнерусское слово, которым было названо место, откуда пошел Смоленск, где воздух был пропитан острым запахом смолокурен и просмоленных лодок, где коренные славяне заложили город на Днепре.

 На Руси с давнишних времен от поколения к поколению, из уст в уста передавались былины и сказы, песни и притчи, пословицы и поговорки, припевки и заклинания. Все это позже стали называть устным народным творчеством, которое затем становилось истоком большой литературы. Особое место в нем занимало и занимает сказка. В ней – думы и заботы наших предков, их печаль, радость и лукавство, обида и вдохновение, потери и приобретения. В сказке чаще всего победа добра над злом, честности и правды – над ложью, светлого ума – над темной кровожадной силой.

 Именно потому мы и начинаем издательское дело с глубинных родников народной жизни, в которых дышат первозданность светлых дум, красота поэзии, сохраняется колорит родной русской речи, смоленских говоров. Этим самым мы как бы строим мосток, перебрасываемый от веков прошлых к дням настоящим, обнажаем житейские связующие нити предков с ныне живущим поколением.

 Сказки, рожденные на смоленской земле, были записаны нашими земляками, такими, как краевед, этнограф В. Н. Добровольский, писатель В. Ф. Шурыгин и др.

 В добрый путь, первая книга смоленских сказок вместе с возрожденным издательством «Смядынь».

ДРОВОСЕК

При панских правах это было. Пан наш, Брок, нашел плотников и стал другой этаж тянуть. Войты {Старосты} послали в лес мужиков. И меня батька послал. Лет шестнадцать мне было.

 Кобыленка чуть бегала. Приехал я на ней в лес, от стариков отстал. Поставил кобылу на дороге, на приметном месте, и пошел по лесу дерево подходящее искать.

 Надо ж хорошее дерево рубить. Плохое бревно привезешь – войт плеткой отстегает, другой раз поедешь. Идешь по лесу, сдалека глядишь – дерево прямое, а подойдешь – оказывается либо криво, либо желвак на нем какой... Пошел дальше. До тех пор ходил, пока солнце зашло. Оглянулся – след замело. Как тут быть? Дороги не найду. Вышел кое-как на чужой след. Старики уже едут лесом, кто откуда. Я не образумлюсь, где дорога. Бегал, бегал, искал, искал. Кобылы не найду. Кобылу нашел, стариков прошу:

 – Помогите мне дерево повалить!

 – А батько што? Чего тебя несло? Надо было не ехать!

 Едут мимо. Только бороды позаиндевели, рукавицы за поясом.

 Хотел я порожним ехать – забоялся войтов: забьют. Заплакал. Потом где стоял, давай сечь лесину по своей силе, чтобы один мог положить.

 Солнце давно зашло. С вечера темно было, пока молодик {Недавно народившийся месяц.} взошел. Вкатил бревно, увязал, отсек хлыст подгонять кобылу. Слышу, по лесу хропот {Шум с треском.} какой-то, кто-то идет и свищет. Я думаю – полесовщик. Согнулся: по дороге, все как на ладони видно; от снега молодик отсвечивает. Идет кто-то по дороге. Кобыла уши навострила. Хотела в лес утекать. Разобрался и я, что по дороге не полесовщик идет, а медведь. Шапка у меня свалилась, волосы дыбом встали. Как сидел на бревне, так через сани – в снег... Подхватился бежать. С испугу ноги подломило: не могу идти. Оглянулся: медведь ударил кобылу лапой по голове. Та свалилась. Медведь хватил ее грудь – всю грудь когтями разорвал, кровь пить стал. Я собрал все свои силы – да уходить подальше.

 Бегу из последних сил, наткнулся на елку,– большая-пребольшая. Лет триста, должно, стояла! В три обхвата толщиной, высокая – саженей двенадцать, а макушка сорвана. Я ухватился за сучья, полез. Влез на самый верх. Пень широкий наверху, как стол, хоть ложись. Я лег, отдышался. Елка внутри оказалась гнилая, трухлявая. Повернулся и провалился, только червоточина облаком шухнула да пыль столбом. Глянул кверху—неба кусок виднеется. Думаю: вот когда я пропал совсем.

 В стенке дуплястой сквозинка была. Вижу, кобыла моя лежит на дороге, а к медведю волки подскочили, сцепились с ним. Медведь отбивался, отбивался– бросился уходить. Разогнался – и прямо к моей елке. За сучья уцепился и, как кошка, вскочил на самый верх, стал лизать штаны: волки до мяса оборвали. Лизал, лизал да как ворохнется над дуплом – и полетел вниз, прямо мне на голову.

 Сижу под ним, зло меня берет.

 – Что ж ты, кобылу мою убил и меня задавить хочешь?

 Ухватил его за хвост. Испугался лохматый да вверх – лапами царапает, карабкается, меня тащит. Вверху одной рукой я за край елки взялся, а другой медведя в брюхо – бац! Он как шарахнется вниз по сучьям! О пень ударился, подхватился – и бежать.

 Я спустился с елки, на дороге поднял шапку, надел, пошел к саням. Подошел, стою и думаю, что мне с хомутом делать. Нести его с собой или как? Зашел наперед, глянул, а в оглоблях волк: пролез в хомут головой и шею кобылью догрызает. Я потихоньку сел на сани, вожжи подобрал да как дерну его по спине хворостиной. Волк подхватился – да бежать, а тут узда ему в рот попала. Я палку в руки – да по хвосту. Волк по дороге несется, только бревно подпрыгивает на ухабах. Я на бревне верхом сижу. Как волк в лес – я его вожжей на дорогу.

 Верст пять от лесу деревня была. Подъезжаю к деревне. Волк уморился, вспотел. Еду и думаю, что же мне теперь делать? До своей деревни не доеду: волк устанет. Въезжаем в деревню – волк лег в снег, пар от него столбом.

 Поднял волка палкой, поехал к дому, который побогаче. Волк рычит, а везет. Подъехали к богачу. Я постучал в окно.

 – Здравствуй, хозяин.

 – Здравствуй.

 – Пусти ночевать, сделай милость!

 – А ты откудова?

 – Из Лакрева.

 Богач говорит сыну:

 – Мартин, открой ему ворота!

 А у меня спрашивает:

 – На коне ты?

 – Да, на коне. .

 – Ну, въезжай прямо во двор.

 Мартин отворил ворота, а сам – в хату. Я въехал во двор. Волка не отпрягал, оставил его среди двора, закрыл ворота и пошел в хату.

 – Здравствуйте.

 – Здравствуй!

 – Будет ли у вас кто на печке лежать?

 – Да нет.

 Замерз я, рубашка мокрая, полез на печку. Хозяева садятся ужинать. Я кошель {Сумка, сплетенная из липовых лык.} свой с хлебом потерял, есть хочется, думаю: «Посадят же они и меня?» Не садят. Сам себе опять раздумываю: «Может, ложек не хватает, повечеряют, тогда посадят».

 Повечеряли, посуду хозяйка убирает. И ложатся спать.

 – Хозяйка,– говорит хозяин,– загадай блины {Приготовь тесто.}: поеду в лес завтра.

 Хозяйка расчинила блины, дежку {Посуда, в которой приготавливают тесто.} на печь – прямо мне в ноги.

 Заснули все. Лежал, лежал я, не спится, есть хочется. Дай хоть блинов этих попробую. Раз рукой в дежку, залез другой – кисленькие. Переморил душу. «Дай же, думаю, дежку дальше подвину, чтоб ногами не достать, а то сонный спихнешь». Двинул трохи, а дежка долой да об землю: обручи рассыпались, тесто на полу расползлось.

 Хозяева вскочили, думали кошка.

 – Брысь!

 Глянули на меня, а я весь в тесте.

 Схватили меня, жупан накинули, ведут. Я упираюсь– волокут. Ктнули в темную хату. Полетел я, только кирпичи под ногами загремели, сам не знаю, куда лечу. Темно, хоть глаз коли. Поднялся, сел, стал прислушиваться. Слышу, кто-то ко мне подходит. Подошел, языком колено лизь, лизь. Я его кирпичом– только мыкнул, и не слышно больше ничего. Потом опять кто-то подходит, языком колено лизь... Я опять кирпичиной... Семь раз ко мне подходило что-то из потемок, семь раз я кирпичиной ахал...

 Наступил свет. Хозяева открыли дверь моей «темницы», посмотрели: было в этой холодной хате семь телят, всех я их за ночь перебил. Схватили меня и давай колотить, потом руки связали, народ собрали судить меня.

 – Ну, что с него взять? – говорят богатые мужики.– Бить его да в тюрьму.

 Но есть же и добрые люди.

 – Надо,– говорят,– посмотреть, где его конь!

 Открыли ворота во двор. В коровнике было восемь коров: от одной только рога да копыта валяются, а семь лежат с распоротыми животами.

 Хозяин глянул и брякнулся о земь.

 – Что же с ним сделать теперь (это со мной)?

 – Убить его! – кричат богачи.

 – Подождите,– говорит кто подобрей,– ведь и он же не на собаке приехал. Вон, смотрите, и его коня волк задрал, один хомут валяется.

 Решили прогнать меня из деревни. Нескоро я потом попал к себе домой.

 Вот какие в наших лесах бывали приключения. А что богачу больше чем мне досталось, тут не я, а волк виноват...

 Видно, жадных богачей не только люди, а и волки не любят.

КАК ЧИСТОТА КРАСОТУ ПОНЕСЛА НА ВЫСОТУ

Жил в одном приходе поп. Всегда работников обманывал, и те у него бесплатно работали. А работа у попа, известно, хуже каторги. Вот пришел однажды к попу мужичок в работники наниматься. А поп говорит:

 – Ладно, свет, оставайся работать. Как проживешь год, так я тебе загадаю загадку. Если отгадаешь, получишь сто рублей. А не отгадаешь – опять останешься на год работать.

 Мужичку нужда, видно, большая была. Согласился он. Остался у попа работать. Работал за семерых, ни днем ни ночью покою не знал.

 Прошел год. Призывает поп работника к себе в горницу и говорит:

 – Ну, свет, я тебе загадку загадаю. Отгадаешь– получишь сто рублей, а не отгадаешь – останешься еще на год.

 – Ладно,—говорит работник,– загадывай.

 – А ну-ка, скажи, свет, что это такое? – поп показал на кошку.

 – Это кошка,– отвечает работник.

 – Нет, свет, не угадал,– говорит поп,– это не кошка, а чистота.

 Остался работник у попа еще год. Работал на попа, как лошадь.

 Когда прошел год, позвал поп работника к себе в горницу, зажег лампу и спрашивает:

 – А ну-ка, свет, угадай, что это такое? Подумал работник и говорит:

 – Да это же огонь.

 – Нет, свет, не угадал,– говорит поп.– Это не огонь, а красота.

 Деваться некуда – остался работник и третий год бесплатно у попа работать.

 Вот прошел и третий год. Призывает поп работника к себе в горницу, показывает на ведро с водой и спрашивает:

 – А ну-ка, свет, угадай, что это такое?

 – Вода! – отвечает работник.

 – Нет, свет, опять не угадал,– говорит поп,– это не вода, а благодать.

 Остался работник у попа на четвертый год.

 Прошло немного времени. Наступил престольный праздник в соседнем селе. Поп с попадьей уехали в гости к знакомому барину-помещику, а работник дома остался. Как настал вечер, работник оседлал лошадь, а сам поймал кошку, привязал ей к хвосту пучок пакли, поджег и пустил. Кошка бросилась на чердак, огонь от пакли передался на листву {Крестьяне насыпают на чердак листву или мякину для отепления.}, и загорелся весь дом.

 Работник вскочил на лошадь и помчался к попу. А в это время поп уже подвыпил в гостях и распевал во всю глотку песни. Другие гости – урядник, старшина, другой поп и соседи-помещики – тоже пели, плясали, играли в карты. Одним словом, бал был на славу.

 Прискакал работник, вошел в дом и позвал своего хозяина-попа. А поп ему говорит:

 – Ну, свет, сказывай при всех: зачем приехал? Вот работник и говорит:

 – Я у тебя, батюшка, три года работал даром. Ты мне всегда загадки загадывал, а теперь я тебе хочу загадать. Если отгадаешь, то я у тебя еще три года останусь работать даром. А не отгадаешь, плати мне сейчас за все три года.

 Все гости заинтересовались. Обступили попа и работника. Поп согласился.

 – Ну, свет, говори скорее!

 Работник говорит:

 – Вот моя загадка: чистота красоту понесла на высоту, если не дашь благодать, тебе домом не владать. Что такое?

 Задумался поп. Никак не придумает отгадку. Помогали ему и гости. А работник торопит:

 – Скорей, батюшка, а то поздно будет!

 Так и не отгадал поп. Заплатил он работнику за все три года и попросил его отгадать загадку, да в этот момент сам глянул в окно. А дом его уже горел, как свеча.

 Как сумасшедший выскочил поп, схватил лошадь и помчался к дому. За ним поскакали и все гости.

 Приехал поп к дому, а там только угольки тлеют. Все до тла сгорело поповское хозяйство.

 Схватился поп работника искать, а того и след простыл.

ПОЛОУМНЫЙ БАРИН

Возле дороги мужик месил глину. Заметил, что едет барин, быстро вытер ноги, выбежал на дорогу и кланяется.

 – Видно, и среди мужиков есть тоже умные люди!– сказал барин.

 – Есть, барин, всякие мужики.

 – А как ты думаешь, среди нас, бар, есть умные?

 – У вас половина полоумных, а половина – совсем дураки!– ответил мужик.

 – Так, так,– согласился барин, не понимая, шутит ли мужик или говорит всерьез.

 Проехал немножко барин, одумался.

 – Стой! – кричит он кучеру.– Ворочай назад, меня дураком назвали. Я покажу сейчас мужику, как меня оскорблять.

 Подъезжают опять к мужику и садят его с собой в карету.

 – Поедем со мной в суд, там ты ответишь за свои слова! – пригрозил мужику барин.

 – Я бы поехал, барин,– сказал мужик,– но поздновато уже, а к судьям придется ехать по лесу, в котором много медведей!

 – Ну, ну, не отговаривайся. Быстрей собирайся. А медведей я не боюсь, у меня есть ружье! – закричал барин.

 Взял барин мужика в свою карету и повез. Въехали в лес, их застигла ночь. Увидал мужик вывороченную березу и говорит:

 – Ну, барин, смотри, вон медведь сидит! Что будем делать?

 Испугался барин, задрожал весь, схватился за ружье.

 – Я буду сейчас стрелять! – зашептал он.

 – Что ты, барин, только хуже раздразнишь его, и нам несдобровать тогда! – сказал мужик.

 – Мужичок, милый друг! – взмолился барин.– Спасай, скажи, что делать?

 – Нам нужна собака, медведь очень боится собак!– ответил мужик.

 Барин стал просить кучера лаять по-собачьи. Тот залаял.

 – Тише, тише! – закричал мужик на кучера.– Ты плохо лаешь, только дразнишь медведя!

 – Мужичок, попробуй ты, голубчик! – взмолился барин.

 – Нет, барин, у меня совсем нет голоса! – ответил мужик.

 Нечего делать: барин залаял сам по-собачьи.

 – Вот ты, барин, лаешь хорошо, как собака!

 Лаял барин полную ночь. Когда наступило утро и стало ясно видно, что никакого медведя нет, а лежит у дороги вывороченная береза, мужик сказал барину:

 – Ну вот, барин, ты говорил, что среди вас нет дураков, да ты же первый дурак: полную ночь лаял на корягу!

 – Ладно, мужик, иди назад: ну его к лешему, такой суд! Только ты, пожалуйста, никому не рассказывай, как я всю ночь на пень лаял! – попросил барин.

 – Нет, барин, теперь я пойду в суд и расскажу всем, как ты всю ночь собакой на пень лаял!

 – Не надо, ради бога, не надо! Никому не рассказывай! Я дам тебе сто рублей, только никому не говори.

 Засмеялся мужик, взял у барина деньги и пошел обратно домой.

МАРКА – КУПЕЦ БОГАТЫЙ

Жил когда-то на свете богач Марка. Торговлей обширной занимался, заводы разные имел и, как большинство купцов, жаден был до невозможности, трудящегося человека презирал, ни во что не ставил.

 Раз ехал он по торговым делам в город, заехал на постоялый двор, заночевал.

 Постелили ему, как богачу, под «богами». Все заснули, а богачу, известно, не спится: киса с золотом покою не дает.

 На этом постоялом дворе ночевал старичок. Спал на той же лавке, где и Марка, только под окном.

 Слышит купец, стучит кто-то в окно.

 – Кто там? – спрашивает старичок.

 – Я, Господи,святой Власий!

 – Что ты пришел?

 – В одной деревне овца окотила серого барана, надо ему судьбу дать.

 – Запиши, что его волк съест.

 Марка все слышит, лежит. «Вот, думает, попал: с Богом на одной лавке довелось спать!»

 Немного погодя опять кто-то стучит в окно.

 – Кто там? – спрашивает старичок.

 – Я, Никола-Угодник, Господи!

 – Чего ты пришел?

 – В одной деревне баба родила мальчика. Какую ему судьбу дать?

 – Запиши: владеть ему всем богатством Марки– купца богатого.

 Кое-как перетерпел Марка до утра. Рассвело. Петухи запели. Глянул, а старика того и след простыл.

 Марка выскочил из хаты, приказывает кучеру:

 – Запрягай немедленно! Поедем в ту деревню, где сегодня ночью овца барана окотила.

 Поехали. Неделю ехали. Наконец, нашли ту деревню, где овца той ночью барана окотила, отыскали двор.

 – Продай барана! – говорит Марка хозяйке.

 Продала хозяйка барана и думает: «Зачем купцу понадобился мой баранчик, ведь ему всего одна неделька?»

 И Марка тоже думает: «Испытаем, такая ли у барана судьба, какую ему старик тот предсказал».

 Привезли домой барана. Приказал Марка своим работникам:

 – Сейчас же этого баранчика зарежьте, обдерите, сжарьте и мне сегодня же на стол подайте!

 Работники так и сделали – стали обед подавать. Подают этого баранчика. Марка думает: «Узнаем сейчас, кто этому барану судьбу даст: старик или я?»

 Подали вилки, ножи. Марка отрезал кусок, ко рту поднес, обжегся – очень горячее мясо. Нельзя есть. Приказал блюдо с жареным баранчиком на окно поставить, остудить.

 Работники поставили блюдо с жареным баранчиком на окно. Откуда ни возьмись – под окном волк. Схватил баранчика – и был таков.

 Марка выскочил из-за стола: не до еды ему.

 – Запрягай, кучер, самых лучших коней. Поедем в ту деревню, где мальчик родился в ту ночь, когда мы на постоялом дворе ночевали. Купим этого мальчика!

 Купцы – известный народ: все на купле-продаже у них держится.

 Сели. Поехали искать ту деревню, в которой мальчик родился и которому судьба написана Маркиным богатством владеть.

 Нашли деревню. Марка не с короткими гужами {Упорно.} к родителям этого мальчика пристает:

 – Продайте мальчишку!

 Родители не продают. Он их давай уговаривать:

 – Ведь он, может быть, скоро помрет и никакой вам от него выгоды не будет. А я хорошую цену даю – триста рублей. Сразу хозяевами станете.

 Отец туда-сюда, начал сдаваться, тоже жадный до денег мужик был. А мать ни в какую: не продам, да и только!

 Марка тогда на хитрость пошел:

 – Я его выращу, человеком сделаю, не каким-нибудь пастухом!

 Уговорили и мать.

 Завернула она мальчика в пеленочки, и отправился Марка с добычей домой.

 Ехали, ехали, приезжают в дремучий лес. Кругом чащи непролазные, самые волчьи места.

 Взял Марка малютку, занес в чащу подальше от дороги, положил под кустик.

 Сел Марка на своих жеребцов и ускакал домой, будто пир отпировал, будто с праздника какого возвращался, подлец. У купца, известно, вместо сердца– кожаный мешок с монетами болтается.

 А в лесу, на том месте, где Марка малютку положил, вдруг снежок растаял, цветики зацвели. Лежит малютка, распеленался, ножонками, ручонками шевелит. Плакать стал. Подошла волчица, тихонько зубами пеленочки в узелок собрала и понесла малютку в свое логово. Принесла и положила осторожно рядышком со своими волчатами. Стала кормить его.

 Прошла зима и весна, наступило теплое лето. Малютка ползать стал. Выползает с волчатами на полянку и играет с ними, как с ребятишками: на другого верхом вскарабкается и поедет, как на лошадке.

 В эти места зашел как-то лесник: он обход этих мест раз в году делал. Смотрит, на полянке ребеночек с волчатами играет. Он к ним. Волчата от него. Мальчик смотрит на лесника, как волчонок, а не убегает. Взял его лесник, стал воспитывать, как родного сына. Были они с хозяйкой бездетные и очень обрадовались находке. Василием мальчика назвали. Лесник грамоту знал, научил приемыша читать и писать.

 Рос Василий, как говорится, не по дням, а по часам. Вырос красавец, молодец молодцом.

 Вскоре лесник с женой умерли. Остался Василий один. Захотелось ему по свету побродить: себя показать и людей посмотреть.

 Задумано – сделано. Пошел. Долго ли, коротко ли бродил он по селам, по деревням: где поработает, а где и так покормят.

 Зашел он однажды на постоялый двор. В хату хозяин не пустил.

 – Марка,—говорит,– купец богатый, всю хату занял со своими работниками да приказчиками.

 С какого-то большого торга возвращался Марка, большие деньги вез с собой.

 Устроился Василий кое-как возле Маркиных лошадей, с какими-то бродягами, прилег на свежей траве в телегу. Не спится только ему. Не спят и бродяги: о чем-то переговариваются.

 Василий притворился, что уснул, стал похрапывать. Бродяги притихли, потом стали громче разговаривать.

 – Мы его возле трех дубов и накроем! – говорит вожак бродяжьей шайки.– Не отдаст по-хорошему казну свою —силой возьмем.

 – Силой-то силой,– говорит другой бродяга,– да и у них сила не маленькая: три работника – как дубы, три приказчика – молодец к молодцу, и сам Марка – один на один на него не ходи!

 – Их семь,– говорит вожак,—и нас семь. Только ножи у нас с вами по три четверти, а у них бабьи ножи, кухонные!..

 Понял Василий, что бродяги-разбойники о купце речь ведут. Утром велел доложить о себе Марке – купцу богатому. Принял его Марка, за столом сидит, черную, как уголь, бороду пощипывает.

 Рассказал ему Василий все, что слышал.

 – Взять их немедленно! – закричал Марка. Выскочили работники и приказчики во двор, а бродяг и след простыл.

 – Хорошо, молодец! – говорит Василию Марка.– Поедешь с нами! Только знай, если ты наврал, велю тебя повесить на одном из этих трех дубов, у которых, ты говоришь, они нас встретить собираются.

 В самую полночь подъезжает Марка со своими молодцами к этим трем дубам. Купец пистолеты батракам и приказчикам – в руки.

 Едут шагом. Навстречу человек подозрительной наружности.

 – Землячки,– говорит,– нельзя ли с вами подъехать (деревню назвал). А то одному боязно. Темные места тут.

 Марка, ничего не говоря, в упор выстрелил из своего пистолета, наповал уложил разбойника. Остальные свист подняли, разбежались.

 Приехал Марка благополучно домой и говорит Василию:

 – Как ты мне жизнь спас, назначаю тебя главным моим приказчиком.

 Сказано – сделано. Стал Василий служить купцу верой и правдой.

 У Марка была дочь-красавица. Приглянулся ей Василий, полюбила она его очень. Спрашивает однажды:

 – Кто ты, откуда, какого роду-племени?

 – Я своего роду-племени не знаю,– отвечает Василий.– Говорят, будто меня лесник в лесу нашел, воспитал, грамоте научил, сам с хозяйкой помер, а я пошел по свету свою долю искать. Зовут меня, как вы знаете, Василием, а прозывают Бесчастным за безродность мою.

 Еще крепче после этого разговора полюбила купеческая дочка Василия Бесчастного. И как не полюбить такого молодца – и статен, и умен, и грамоту хорошо знает, и дело в его руках горит. Свыкся Василий с купеческой дочкой. Марка все узнал через дочку про Василия Бесчастного.

 Думает Марка: «Это тот самый, которому предсказано моим богатством владеть! Не бывать этому!»

 Совсем озверел Марка и про то забыл, что Василий ему жизнь спас.

 Богач никогда добра не помнит. Долги чужие хорошо помнит, а на добро у него памяти нет.

 Решил Марка со свету сжить Василия. Думал, думал и придумал послать его на свой мыловаренный завод. Приказал рабочим:

 – Кто бы ни пришел сегодня к вам в полночь, схватите его – и в котел. Что бы он ни кричал вам, кем бы ни назывался, все равно хватайте – и в котел. Да котел погорячей к этому времени подогрейте, чтобы вода в нем белым ключом била.

 А Василию Бесчастному приказал:

 – Как наступит полночь, иди не медля на мыловаренный завод. Погляди, как там рабочие работают. Сдается мне, что они лодыря валяют. Смотри, чтобы в самую полночь был там!

 Рассказал об этом купеческой дочке Василий. Она говорит:

 – Не ходи! Мы раненько встанем, и я велю рабочим, чтобы они сказали, что был у них.

 – Нет,– говорит Василий,– ложь—это не моя сила, моя сила в правде. Пойду!

 Сказано – сделано.

 За час до полночи пошел Василий на мыловаренный завод. Время осеннее было. На улице хоть глаз коли—ничего не видно.

 Прошел половину пути, слышит, в стороне от дороги стонет кто-то, помощи просит. Бросился Василий туда. Подбежал к тому месту, где человек стонал.

 Видит, лежит старичок в канавке, седенький, голова, как лунь, белая.

 – Спасибо тебе, добрый молодец! Тут меня лиходей какой-то задушить хотел. Ослаб я, помоги мне до дому добраться.

 Поднял старичка Василий, поставил на ноги. Старик еле-еле на ногах стоит.

 «Провожу,– решил Василий,– ноги у меня молодые: добегу ко времени на завод!»

 – Вот это моя домина! – говорит старик. Зашли в хату. Дед по русскому обычаю угощать стал парня. Василий отказывается:

 – Тороплюсь, дедушка! На завод к полночи поспеть надо.

 Старик все-таки задержал Василия Бесчастного.

 – От хлеба-соли,– говорит,– добрый молодец, никогда не отказывайся. Русского обычая не нарушай. Ты мне добро сделал, я тебе должен отплатить тем же. А хозяин твой – большой лиходей, зломысленный человек.

 Накормил, напоил Василия Бесчастного старик. Тот как сидел за столом, так и заснул.

 Марке не терпится, хочется ему узнать, как рабочие выполнили его приказ сварить живьем Василия в кипящем котле.

 Оделся быстро, побежал на завод. Прибежал, дверь открыта, его – цап. Рта открыть не дали и в кипящий котел – бух!

 Хорошая пословица – век не сломится: не копай другому яму, сам в нее попадешь.

 Дочка Марки обвенчалась с Василием Бесчастным, и стали они жить, да поживать, да добро наживать.

 Василий Бесчастный все свои доходы на бедных употреблял, но как умер он, все по-старому пошло. Дети его такими же стали, как их дед.