Текст книги "Район-55"

Автор книги: Дмитрий Манасыпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Чем-то помочь? – Девушка зашла в комнату.

– Ну да. – Он отвлекся от занятия, заключающегося в том, чтобы полить чем-то едко пахнущим сверкающую никелем даже в тусклом свете пилу, похожую на ножовку по металлу. – Только не мне.

– А кому тогда? – Катя покосилась на зубастый металлический инструмент, чувствуя, как внизу живота бодро начинает закручиваться что-то липкое и холодное. Страх.

– Себе. И тому парню, Валеруну.

– Вы про что?

– Про то, что скоро произойдет с тобой. И как он отнесется к этому.

Одним неуловимым движением мужчина оказался рядом, цепко взял ее за узкий подбородок и внимательно заглянул в глаза.

– Меня зовут Танат, девочка, запомни. Это может тебе пригодиться… потом. Ты ведь уже чувствуешь, да?

– Что я должна чувствовать?!!

– Изменение, мое несчастное юное создание. Изменение, которое никак теперь не остановить. Ты же чувствуешь его, уже около часа, наверное.

Катя застыла, понимая, что этот странный человек (и человек ли?) говорит правду. Она ощущала, как что-то в ней начало меняться. Только сейчас осознание этого пришло само собой, наполнив все вокруг страхом. Тем же липким и мерзким ужасом, что, казалось, ушел и спрятался далеко-далеко. Девушка понимала, что Танат говорит правду, жестокую и точную, как выстрел снайпера или движение скальпеля. Час назад…

Именно тогда где-то внутри что-то начало шевелиться и по сосудам побежал жидкий огонь. Она ничего не сказала Валере, решив, что это просто температура. И лишь несколько минут назад, зайдя в тускло освещенный туалет и сняв брюки, увидела, что Изменение началось. Из-за изнасиловавшего ее в «ментовке» Семеныча? Или изменение просто задержалось на время, подарив надежду, что она, Катя, осталась такой же, как и раньше? Кто же это знает и какая теперь разница?

– Тебе, наверное, нужно уйти… – Мужчина вздохнул. – Никто не может знать, что произойдет? Ты понимаешь?

– Да…

А сейчас она сидела в тесной «караулке», зажимая уши, и слезы текли по лицу. Пару минут назад Танат вышел из импровизированной операционной, вытер со лба пот и закурил сигарету, которую стрельнул у Валеры. Сел на порожек и задымил, чему-то улыбаясь. Странный, ставший абсолютно чужим человек, довольный тем, что сделал что-то хорошее. Он не смотрел в ее сторону, но она понимала, что скоро все встанет на свои места. Катя встала и пошла в душевую, которая находилась в конце коридора. Старая, с уже пожелтевшим кафелем и почему-то работающими, несмотря на окружающий бардак, кранами и «лейками» в кабинках. Когда она проходила мимо Валеры, то, не говоря ни слова, просто взяла его за руку и потянула за собой. Оглянувшись, девушка увидела, как одобрительно кивнул куривший на пороге.

Она медленно разделась, даже не пытаясь закрываться от взгляда тренера. Повернула кран душа, наполнив кабинку облачком пара. Встала под хлещущие струи горячей воды, стекающей по телу. Подставила лицо, закрыв глаза, и чувствуя, как вместе с каплями воды текут слезы. И опустилась на кафельный пол, обхватив колени руками и уткнувшись в них лицом. И чувствовала, чувствовала его взгляд, когда…

Когда он, медленно сползая по стене, потрясенно смотрел на черную вязь узоров, проступивших на ее молочно-белой коже. На чуть удлинившиеся бедра, на налившиеся вытянутыми узлами мышц предплечья и икры. На фосфорный отблеск в ее глазах, который так четко было видно в полутьме. Валера повернулся к выключателю, убрал свет. Лязгнул металлом ружья, прислонив его к стене, и начал снимать с себя одежду…

Она не знала, что ждет ее впереди. А то, что было здесь и сейчас, не нуждалось в домыслах и догадках. Человек, потерявший недавно самое дорогое в жизни, решил для себя будущее намного вперед. И оно, это будущее, сейчас мягко плавилось в его руках, отдавая все, что еще было человеческим, пытаясь остаться им хотя бы на несколько последних, сокращавшихся очень и очень быстро мгновений.

Катя, чувствуя, как все быстрее и быстрее побежал внутри жидкий огонь, прожигавший все внутренние перегородки, изогнулась так, как никогда не смогла бы раньше, и закричала…

А Валера?…

А что Валера? Что мог он думать сейчас, когда увидел, как рушатся все его светлые планы? Да ничего, кроме того, что он дал самому себе слово: всегда быть рядом с ней. И тренер, не привыкший отступать, старался ни о чем плохом не думать. Потому что в его руках билось и стонало гибкое тело, прекрасное и совершенное. И какая разница, что вдоль позвоночника уже можно было нащупать пока небольшие острые бугорки. И что на крестце этой девочки что-то ворочалось, стараясь вырваться и удлиниться, и было страшно оттого, что Изменение шло своим ходом.

Валере было все равно. Он сделал свой выбор и сейчас хотел только одного: стать хотя бы немного таким же, как и она. Чтобы быть всегда рядом. И пусть даже это длится недолго. Он не бросит эту девочку.

Ни за что…

* * *

Когда дверь бункера мягко встала на свое место, Лешка устало вздохнул. Танат, сидевший рядом, потрепал его по плечу:

– Он молодец, выбрал страшный путь ради нее. Не находишь?

– Да уж, это точно. – Голем отхлебнул воды из эмалированной кружки. Кружка жалобно скрипнула, когда он сжал пальцы чуть сильнее. – Наверное, ты прав.

– Всегда должно оставаться что-то человеческое. Даже если оно остается не в человеке. Я не знаю, что суждено этим двоим. Возможно и вероятнее всего, что тренер не сможет измениться. Во всяком случае, до того состояния, которое позволит находиться рядом с ней.

– Это плохо.

– Наверное.

– Что же с нами случилось, а?

– А тебе не все равно?

– Нет. Все-таки хотелось бы знать, кому или чему я обязан всем этим.

– Узнаешь в свое время. Пока могу сказать только одно: я не знаю всего до конца. Несмотря на то что узнал уже многое. А предстоит узнать еще больше, как я понимаю.

– Спасибо, успокоил, ничего не скажешь. Останешься с нами?

– Нет. У меня свой путь. Вероятнее всего, мы с тобой будем пересекаться, хотя и в этом я не уверен. Как и в том, что следующая встреча будет позитивной.

– Почему?

– Я не принадлежу самому себе. Это все, что могу тебе рассказать, малыш. Во всяком случае – пока.

– Хороший ты человек, Танат. Только очень загадочный… как Сивилла прям какая-то.

– Ой, какие мы умные слова-то знаем, да?

– А то…

– Ладно, пойду я. Запомнил, как перевязки делать?

– Да. Спасибо тебе, Саша.

– Да не за что. Я ж все-таки клятву давал, ка– кой-никакой, а врач.

– Не стоит пытаться выйти из города, как считаешь?

– Нет, даже и не пытайся, малыш. Живи здесь.

– Хорошо. Спасибо еще раз. Когда я увижу их в следующий – впускать? Или как?

– Валеру можно и впустить. А вот девочку… скорее всего «или как».

– Совсем так все плохо с ней?

– Контролировать себя наверняка не сможет. Запомни, то, кем она станет в боевой трансформации, опаснее того, кто ее породил.

– Хорошо.

– Умница. Ну, бывай. За лекарствами пойдешь не раньше чем через неделю.

– Спасибо.

* * *

На пригорке, укрывшись за густыми кустами орешника, сидел мальчик в пижамке со спайдерменом. Он смотрел прямо перед собой, стараясь не упустить ни малейшей детали. То, что происходило внизу, может, было и не очень интересным, но зато давало понять, что будет дальше. Раньше мальчик назвал бы те штуки вдалеке не иначе как «вун-вун» или «бап-бап». А теперь ему и в голову бы такое не пришло. Потому что он знал все, что было нужно.

Несколько громадных военных экскаваторов и грейдеров деловито фырчали дизелями, прорывая широкий ров, тянущийся с севера. На отвалах суетились фигурки в зеленом, натягивая плотную сеть «колючки» и «егозы». Три автомобильных крана устанавливали металлические конструкции вышек. На одной, уже полностью собранной, виднелось несколько человек, которые устанавливали тяжелый крупнокалиберный пулемет на станке.

За отвалами, превращавшимися в валы линии укреплений, дымили выхлопами «бээмпэшки» и «бэтээры», загоняемые механиками в капониры. Ревя турбинами, подкатывал взвод тяжелых «Орлов». Из тентованных грузовиков, останавливающихся в клубах пыли, торопливо, горохом сыпались камуфлированные и бронежилетные военные. Командно вышагивающие фигуры тыкали руками, направляя подразделения на боевые посты. В зоне видимости раскладывалась минометная батарея. А за автомобилями прямо на глазах, как грибы, росли острые верхушки больших палаток. Пронеслись несколько боевых «вертушек», направляясь в сторону Радостного.

– Да уж… – пробормотал мальчик. – Прям вой– нушку решили устроить. Посмотрим, посмотрим… Потапыч, ты там не уснул?

Позади него что-то заворочалось и заворчало. Большая бурая туша с рыжеватым оттенком на самых кончиках волос шубы плюхнулась рядом с пацаненком. Медведь был могуч и громаден, куда больше себя самого еще несколько дней назад. Мальчишка помнил, как он застыл рядом с клеткой, любуясь на лесного великана, внимательно смотревшего на него бусинками умных глаз.

И вот сейчас медведь был рядом. Существо, сидевшее внутри хрупкой детской фигурки, увидев косматую морду, возникшую из густого тумана, обрадовалось. Вернее, обрадовался мальчик, чье сознание теперь приходилось делить напополам. Существу подобная встреча никак не показалась радостной. Что хорошего, спрашивается, мог ожидать ребенок от изменившегося медведя?!! Нужен ли ему этот лохматый и, без сомнения, блохастый? Да не тут-то было.

Мишка попался настырный. Так и шел чуть позади, сопя и пофыркивая. И совсем уж изредка – порыкивая. И отзываясь на ментальную связь. А потом одним махом оказался впереди, бросившись наперерез Измененному, и ударом лапы убрал его с дороги. Судя по хрусту и удару – навсегда. Так что попутчиком он оказался совсем даже не лишним. А когда существо выяснило, что может общаться со зверем, как с человеком, то совсем успокоилось.

«Видишь, что творится?» – Мальчик повернулся к зверю.

Медведь кивнул громадной башкой. А потом заворчал, показывая длинным, совсем не медвежьим пальцем в сторону детского рюкзака, что лежал на траве.

– Вот сластена, а? Много будешь есть сладкого, так у тебя слипнется кое-что.

Поняв, что медведю откровенно накласть на возможные последствия, он вздохнул и открыл рюкзак. Достал шоколадный батончик, развернул и протянул зверю, который, довольно заурчав, немедленно слопал лакомство.

Где-то сзади неожиданно послышался шум двигателя.

* * *

Мансур чувствовал себя уже достаточно бодро. Да, в голове гудело, но тело начало слушаться лучше. Надя, к сожалению, все еще не пришла в себя, хотя изредка стонала и пыталась шевелиться.

Юноша сидел рядом, обняв ее, такую беззащитную в окружавшем их кошмаре. Смотрел на ее далекое от классического эталона лицо и понимал, что она теперь нужна ему намного больше. Непонятная нежность стискивала его своими мягкими ладонями все сильнее. Он просто был рад тому, что жив сам, и жива она, и скоро все должно закончиться. Потому что впереди был поворот к мосту, к которому они так стремились. И еще рядом был Егерь, а его боялся даже страх, еще совсем недавно так прочно сидевший в парне.

Когда Егерь заглушил двигатель, прислушиваясь к чему-то, Мансур сначала не понял, что произошло. И лишь услышав стрекот вертолетов, сообразил, что наконец-то пришла помощь. И теперь все станет на свои места и будет хорошо.

Вот только для него так и осталось загадкой, почему нахмурился Егерь. Ведь звук винтов означал надежду.

– Что-то не так? – Наташа повернулась к мужу.

– Это не «восьмерки».

– И что? – Мансур перегнулся через сиденье. – Какая разница?

– Какая разница? – Егерь покосился на парня. – Ты не улавливаешь?

– Нет.

– Как считаешь, нужно ли для оказания помощи пострадавшим при, скажем, землетрясении направлять бомбардировщики?

– Что?

– Если Ми-восемь используются и в армии, и в МЧС, то «крокодилы» – это только боевые машины. Понимаешь?

– Да мало ли? – Мансур улыбнулся. – Вдруг думают, что здесь теракт?

– И не говори… – Егерь попытался расслабиться. – Дай-то Бог. Только я хочу кое-что предложить. Так, на всякий случай.

– А именно? – Наташа откинулась на спинку сиденья. – Хочешь перестраховаться?

– Ну да.

– Да что вы хотите предложить-то?

Егерь задумался. Положил руки на баранку, отбил четкий ритм пальцами. Мансур поразился: неужели этот жесткий мужик нервничает?!! Из-за чего?

А тот тем временем достал сигарету и вышел из автомобиля, позвав с собой жену. Юноша, подумав, тоже выбрался наружу и подошел к ним:

– Да что такое-то?

– Не по себе мне. – Егерь затянулся. – Не должны тут боевые вертолеты летать, понимаешь? Странно это все.

– Ну и чего делать-то? Назад поворачивать? – Мансур закипел.

– Успокойся. – Наталья подошла к парню и взяла его за руку. – Если он говорит, что что-то не так, значит, так оно и есть. Понимаешь?

– Нет, знаете ли, не понимаю. Вот там, – Мансур ткнул рукой себе за спину, – творится черт-те что. Оттуда мы уехали, спасибо вам обоим. Впереди что-то вас напрягает. Так давайте примем решение, что нам нужно делать, и все. Ну, какие у нас варианты, а?

– Ты прав. – Егерь бросил окурок на землю, втоптал носком ботинка. – Вперед ехать нужно, как ни крути. Ладно, посмотрим. Поехали.

«Нива» дернулась, взрывая покрышками влажную, рыхлую землю, и поехала вперед. Вдали показались пологий песчаный берег реки, густо заросший камышом, и старый, но все еще крепкий мост на опорах из толстых стальных труб. Машина вкатилась на чуть прогнувшееся покрытие.

Мансур выглянул в окно, всматриваясь в воду. После всего, что произошло ночью, от реки тоже можно было ожидать любых сюрпризов. Крокодилам или еще каким-нибудь плезиозаврам он бы уже не удивился. А также русалкам, водяным и прочим ихтиандрам вкупе с гигантскими морскими спрутами. Но река была спокойна, текла себе и текла, перекатываясь небольшими ленивыми волнами. Разве что вода в ней стала более зеленоватой, с преобладающим темным, различимо илистым цветом. И тут парня чуть было не согнуло в приступе рвоты.

По течению пронесло распухшее, землистого цвета тело с широко распахнутыми глазами. И казалось, что они, глаза эти, смотрят прямо на него, впиваясь мутными белками с черными точками зрачков в лицо Мансура, стараясь запомнить.

– Фу-у-у… – Позеленевшее лицо Натальи говорило о том, что ей тоже несладко. – Ну надо же так напоследок…

Егерь ничего не сказал, смотря прямо перед собой и настороженно прислушиваясь. Переехав мост, автомобиль остановился. Егерь вышел и неторопливо направился в сторону кустов лещины. Достал предварительно из бардачка старый, исцарапанный бинокль. Накинув капюшон ветровки на голову, ввинтился в заросли, мгновенно став невидимым со стороны.

– Ни хрена себе… – протянул Мансур. – А чего это он?

– На разведку пошел. – Наташа тоже вышла из машины. Присела несколько раз, восстанавливая кровообращение, так как ехали все-таки долго. – Привычка, ничего не поделаешь. Сейчас придет, доложит обстановку. И тогда мы поймем, чего дальше делать.

– А… – Парень кивнул головой, хотя на самом деле ничего не понял. – Ждем, значит?

Женщина ничего не ответила. Присела на порожек «Нивы», задумчиво подперла ладонью лицо и стала смотреть в сторону соседнего пригорка. От нечего делать Мансур тоже посмотрел на этот пригорок и попытался понять: что же в нем странного?

Как будто отпечаталось что-то на сетчатке и тут же пропало. И, сколько он ни старался, понять так и не получилось. Помятуя о странных штуковинах, встреченных по дороге, он даже обрадовался тому, что не придется подходить к пригорку и пытаться разобраться на месте. Хватит с него непоняток. Мансур повернулся к Наташе: неужели она тоже что-то заметила?

Оказалось, что да. В руке женщина уже держала пистолет.

– Видишь?

– Да. Странное что-то. Никак не могу разглядеть, чего там.

– Самое главное, чтобы оно к нам не сунулось, вот что.

– Что не сунулось? – Егерь бесшумно возник рядом с карабином на изготовку. К которому, кстати, успел прицепить неизвестно откуда взявшуюся оптику.

– Вон там, на холме. – Наталья показала стволом пистолета. – Заметил?

– Ну да. Пока не двигается, и хрен с ним. Мальчишка там сидит. Я его в бинокль увидел. С медведем, правда.

– С каким медведем?! – Женщина оторопело взглянула на мужа.

– Большим, бурым. Короче, команда, слушайте сюда. Прямо перед Ключами – куча военных. Сюда они почему-то не суются, и это мне как раз не нравится. По идее, исходя из тактических соображений, именно здесь нужно было секрет выставить. А его нет. А что это означает?

– Что? – Мансур непонимающе уставился на него.

– Что все плохо. Что либо карантин уже вводят, либо еще что-то. И вот этот кусок считается уже запретным. Если честно, опасаюсь я, как бы по нам стрелять не начали. Мансур, ты пойми меня правильно – не хочу туда идти. Пока во всяком случае. Понимаю, что Наде твоей помощь нужна, но я не один. Наташа мне родной человек, и мне не очень хотелось бы, чтобы в нее стрелять начали, как в зараженную. Может, немного подождем, парень?

– Я не буду ждать… – Татарин упрямо покачал головой. – Наде плохо, она до сих пор в сознание не пришла. Что мне ждать? Когда она умрет, и с ней мой, слышишь ты, лесничий, мой ребенок!!! Да с какой стати в нас кто-то стрелять станет?! Тебе просто мозги на службе твоей отбило, вот и все! Не хочешь помогать – не надо. На руках донесу. Если там, как ты говоришь, военные, значит, там и врачи есть. Какие-никакие, а врачи. Поможешь довезти или нет?

Егерь посмотрел на разъяренного парня и отрицательно покачал головой.

Мансур, не глядя на него, пошел к «Ниве». Наташа открыла рот, но муж взглядом заставил ее замолчать. Тем временем парень вытащил девушку из салона. Вскинул обмякшее тело на руки и зашагал к повороту, который вел к селу. Мимо тех, кто вытащил их из разбитой машины и спас от верной смерти, он прошел, все так же не оборачиваясь.

– Молодой он еще… – Егерь сплюнул и снова полез на холм. – Глупый.

Наталья ничего не ответила. Может быть, ее муж и поступил некрасиво, может быть. Но она знала, что он никогда не принимал тех решений, которые могли бы привести к плохим последствиям.

Мансур шел вперед, стараясь держать Надю так, чтобы ей было удобно. Она дышала тихо-тихо. А парень уже начал уставать, и ему приходилось дышать тяжело и глубоко. Пот, поначалу выступавший лишь небольшими каплями, теперь тек непрерывно, заливая в глаза. Приходилось постоянно моргать, отгоняя влажную пелену. Руки начали трястись, тело девушки, безвольное и обмякшее, тянуло их вниз. Но Мансур продолжал идти, стараясь не спотыкаться, чтобы, не приведи Аллах всемогущий, не уронить ношу.

Впереди, на расстоянии не меньше чем в полкилометра, возились и рычали какие-то большие машины. Что они делали и зачем? Он не знал. Он просто шел к ним, стараясь дойти как можно быстрее.

Его заметили, когда до рва оставалось не более десяти минут ходьбы. Закричали, замахали руками, засуетились. Выбросив черный выхлоп, в сторону Мансура рванул один из восьмиколесных стальных монстров. И тогда он сначала опустился на колени, а потом сел. Бережно положил Надю на землю. Поднялся и, шатаясь, пошел навстречу военным…

Егерь, лежавший в кустах на холме, выругался и плотнее прижал окуляры к глазам.

– Стоять! Стоять, сука, сказано тебе! Стой, стрелять буду!

Истошный вопль показался Мансуру бредом. В кого стрелять? Зачем? Ведь он идет за помощью.

С борта бронетранспортера спрыгнули несколько фигур в странных, глухих камуфляжах. Зеркальные стекла шлемов не давали возможности рассмотреть лица. Да это и не было нужно, так как направленные на него стволы автоматов говорили сами за себя.

– На землю упал! Руки за голову! Быстро!

Мансур устало растянулся на земли, сложив ладони в замок на затылке. В голове колотилась мысль о том, что все это правильно и так нужно.

– Аккуратнее, мужики. Не подходим близко. Эй, ты, слушай сюда. Кивай головой, если понял. Понял?

Мансур постарался кивнуть головой. Получилось плохо, но, судя по всему, говорившего с ним военного это устроило.

– Не вставать без команды. Дернешься – стреляем. Понял? Молодец. Кого ты там оставил?

– Это моя девушка. Она беременная. Нам врач нужен. В аварию попали, и она никак в себя не придет. Помогите, пожалуйста.

– Молчать. – Треск, судя по всему, рации. – Сокол вызывает Грача. Грач, слышишь меня?

В рации что-то нечленораздельно буркнуло, судя по всему, Грач ответил.

– Здесь гражданские. Двое. Пацан какой-то. И его девчонка, без сознания. Говорит, что беременная. Что? Понял, хорошо. Отбой.

Осторожные шаги. Носки тяжелых ботинок, порыжевшие от времени, остановились шагах в семи.

– Слушай сюда еще раз. Как зовут?

– Мансур.

– Руки не убираешь, отвечаешь предельно кратко и ясно. Понял? Молодец. Первое – как сюда добрался, если в аварию попал?

– Дошел. – Что-то заставило Мансура промолчать про Егеря.

– Ну-ну. Слышь, Сапсан, сейчас разберемся с ним и надо будет туда мотануть.

– А чего не послать второй бэтээр, а? – Голос Сапсана был таким же низким, как и у его напарника.

– Мне оно надо? Я, знаешь ли, сам хочу походить в героях. А ты не хочешь что ли?

– Логично. А чего ждем-то?

– Ученых. Сейчас подъедут. Слышь, пацанчик, так чего у вас там произошло-то, а?

Мансур открыл рот, чтобы ответить, но неожиданно раздался рев еще одного двигателя. Рядом с бронетранспортером притормозило еще что-то. Он поднял голову и посмотрел, удивленно и не веря глазам.

Машина была очень большая, с сетчатой решеткой на лобовых стеклах, на высоченных колесах, вся утыканная антеннами. И вышли из нее два типа, затянутых во что-то, что напоминало скафандры для выхода в открытый космос. В руках у одного был небольшой агрегат, похожий на шуруповерт. А у второго – сверток, который, после того как тот дернул за шнурок, превратился в большой прорезиненный мешок, смахивающий на спальник. Только окошко было очень маленькое, и по всей его поверхности были натянуты крепкие на вид ремни.

Мансур все понял, увидев, как странная машина отправилась дальше, туда, где лежала Надя. Прав был Егерь. Мансур глубоко вздохнул, уткнувшись лицом в землю. Перед глазами начало закручиваться красное марево, в ушах отчетливо застучало, а в груди стало тесно. Он зарычал, услышав обострившимся слухом, как осторожно двинулись к нему те двое в скафандрах. Почувствовал, как напряглись ставшие вдруг очень сильными мышцы. Подпрыгнув на месте, он кинулся на них, видя, несмотря на плотные скафандры, как пульсируют внутри каждого красные мышцы посередине груди, как по сосудам бежит красная жидкость.

Как медленно движутся те, с автоматами, не успевая пресечь его прыжок…

– Ни хрена себе чудо-юдо… – Сапсан присвистнул, глядя на то, как расслабляется тело пацана, как опадают мышцы и распрямляются успевшие мгновенно отрасти темные густые волосы на голове и лице. Вот только на лице ли?

Вздохнув, он покосился на тело Коляна, с которым прошел не одну войну. Тот лежал на спине, уже не хрипя и не дергаясь. И кровь уже не била фонтаном из распоротого когтями твари кевларового нагрудника боевого защитного комплекса «Кольчуга М-3». Перекинувшийся в голливудского оборотня парень вскрыл этот нагрудник играючи.

– Угу. Посмотри, Борь, какой экземпляр-то, а? – Один из ученых нагнулся, рассматривая утыканное иглами парализатора тело. – Обалдеть.

– И не говори. – Второй, деловито разложивший свой мешок, подошел ближе. – Таких я еще не видел.

– Чего?!! – Произнес обалдевший Сапсан. – Каких таких?…

Слышь, военный. – Борис повернулся к нему. – Ты локаторы-то спрячь. Грузи людей на броню и вези в карантинную зону. Понял? А то сам таким станешь. Быстро!

Сапсан открыл было рот, чтобы сказать все, что он думает по поводу всяких там умников. Но тут пискнул коммуникатор, встроенный в экран наглазника, и Сапсан промолчал, поскольку даже по званию стоявший перед ним был на пару звезд больше. Спецназовец хмыкнул и махнул своим, идя к бэтээру.

– Ты на Базу сказал, чтобы их через «мозговарку» пропустили? – Первый, начавший натягивать мешок на Измененного, обернулся к коллеге.

– Ну, уж не впервой. Предупредил, красным кодом. Слышь, Валь, ты представь, а если девчонка выживет? Она же беременная. Елы-палы…

– И не говори. Ладно, давай паковать. Вон уже наши возвращаются. Эх, родимый ты мой, мохнатый, чего ж ты такой тяжелый-то?…

Отправленный к мосту патруль обнаружил только следы от протекторов тольяттинского внедорожника. Да еще отпечатки громадных когтей, которые вели прямо в темную воду.

Егерь гнал машину в сторону одного из дачных поселков, расположенных вокруг Радостного. Поселок, один из самых больших, назывался прямо как конфеты в детстве: Раздолье. Они молчали почти все время, пока ехали. Уже практически добравшись до скопления дачных участков, среди которых был двухэтажный кирпичный дом, доставшийся Егерю по наследству, ему пришлось притормозить и загнать «Ниву» в густой пролесок. Сверху на барраже прошел «крокодил». Теперь Егерь уже начал их бояться. Наташа, молча плакавшая всю дорогу, повернула к нему распухшее лицо с красными глазами:

– И мы… и с нами будет то же самое? Но как же, ведь…

– Успокойся. С нами ничего пока не произошло, слышишь, Наташ?

Она всхлипнула:

– Да слышу я, слышу. Вот только понять не могу. Ну как же так?

– Как, как. Задницей об одно место, вот как.

Егерь глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.

Ему тоже было не по себе от того, что он увидел там, на холме. Но что им оставалось?…

* * *

Слава Рычинов, вышедший в отставку в звании майора, был доволен своей жизнью. Все для него складывалось как нельзя лучше. Работу бывшему военному строителю удалось найти очень быстро. Благо и опыт, и образование, и возраст – все подходило. А умение командовать людьми и решать всякие весьма сложные дипломатические вопросы с бюрократами давало только дополнительные плюсы. Став в тридцать восемь заместителем директора крупной строительной компании, Слава считал, что жизнь удалась. Он уже стал задумываться о женитьбе на какой-ни– будь, желательно разведенной и с взрослыми детьми, женщине. Нет, нельзя сказать, что он не любил детей, нет. Просто не хотелось, чтобы дома висели подгузники и стоял несмолкаемый ор. Уж так вот он был устроен. Планы рухнули в одночасье, когда по всем телевизионным каналам начали показывать город, лежащий возле Волги. Тот самый, где прошли пять лет жизни тогда еще капитана Рычинова. Через неделю после первых репортажей, ахов и охов журналюг всех мастей и титулов, после громких заявлений государственных мужей и тихих прогнозов знакомого врача-эпидемиолога Слава запил. Нет, он не скатился в пропасть, после которой запросто можно было оказаться бомжом. Не такой закалки был человек. Но изо дня в день, с переходом на выходные, он начал употреблять все больше и больше. Свадьба не сложилась. А причина была проста…

–  Что это, товарищ капитан? Я такое только в кино видел, ох, епта…

–  Отставить, Снисаренко. Что ты как первогодок, право слово?

–  Извиняюсь, не сдержался. Да-а-а, вырыли мы очередной тоннель для Росрезерва…

–  Так, а ну отошли, бойцы! Кому сказал?! Снисаренко, выставь караул. А я к особисту. Но, бля, охеренная штука, я согласен. Ну все, давай будь бдителен тут.

Рычинов пошел по прокопанной экскаватором траншее в сторону строительного городка. Поправил спецовку с надписью «ТрансГаз», думая о том, что сообщать начальству. Официально они работали якобы на прокладке нефтепровода. По сути – так оно и было, поскольку его тянули рядом. По факту

По факту одно из подразделений инженерно-саперных войск РФ, которое само себя величало не иначе как «Росметрострой», расширяло и увеличивало хранилище Росрезерва России. Самое первое, созданное здесь еще в шестидесятых прошлого века, было немного маловато. А если быть более точным – не подходило для хранения законсервированных углеводородных продуктов и прочих производных. Сам городок с ласковым названием Радостный строился изначально именно под данную задачу. Но пришло время, и, применяя все возможные методы конспирации, нужно было расширять площади. Благо стихшие в лихие девяностые нефте– и газодобывающие местные предприятия снова работали на раз-два.

Именно поэтому батальон капитана Рычинова, состоящий исключительно из специалистов-контрактников, находился здесь и рыл траншеи, которые в дальнейшем должны были перейти в тоннели, соединенные с основным старым комплексом. Самый сложный этап работ – создание искусственных каверн и резервуаров – еще был впереди.

И вот сегодня, отваливая очередной пласт земли, экскаваторщик Семенов приостановил работу и вызвал его, своего командира. Потому что под ковшом открылось нечто. Оно было, судя по видимой части, далеко не самых малых габаритов. И еще оно было настолько странного искусственного происхождения, что Слава сразу вспомнил сериал про неугомонного американца, твердившего: «Я хочу верить». Да и было с чего…

Покрытое буроватым глиноземом нечто выпирало выпуклым боком. И был этот бок то ли сварен, то ли склепан настолько хорошо, что казался абсолютно монолитным и целым. Без единого видимого шва, без какой-либо трещины. Материал был похожим на металл, да только металлодетектор на него никак не реагировал.

Тоже еще та ситуация. И данные геологоразведки, и результаты прочих исследований, проведенных Институтом, во всю ивановскую кричали: нет здесь ничего!!! А оно было, вон, так и выпирало зеленоватым, со стальным отливом покрытием. Рычинов вполне представлял себе, что теперь будет. И от этого ему становилось нехорошо.

Да, его ребята ни разу не нарушили всевозможные подписки, которые давали, заключая контракт с Минобороны. Но сегодняшний-то случай, как ни крути, не подпадал под них. И как теперь начнет суетиться и дергать ГБ, можно было себе представить. Слава был, конечно, далек от мысли о том, что к ним применят тот самый способ, которым надежно закрываются любые возможности «слива» информации. Не то на дворе время, «воронки» не катаются. Но мандраж все равно присутствовал, и никуда от него было не деться. Потому капитан Рычинов и оттягивал последние минуты перед свиданием с особистом Сергеем.

Но известно: человек предполагает, а Господь располагает. Когда капитан остановился покурить, особист сам вышел из вагончика, бодро протопал в курилку и присел рядом с Рычиновым. Оба задымили и с глубокомысленным видом начали обычное соревнование: кто больше колец пустит. Выиграл, как обычно, наследник несгибаемого Феликса, хитро улыбнулся и спросил в лоб:

– И чего у тебя, любезный камраден, случилось? Неужели нашел клад адмирала Колчака, который прикопали драпавшие через эти места белочехи? Или чего поинтереснее?

Рычинов покосился на довольно скалившегося чекиста, отметил про себя, что хоть тот и ржет, но глаза у него как у робота-супостата из ремейка «Терминатора», вздохнул и начал рассказ. Много времени он не занял. По окончании особист сорвался с места, да так, что капитан еле успел его догнать. Результат…