Текст книги "Кировская весна 1940"

Автор книги: Дмитрий Ю

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

01.03.40 Берлин

Руководство войной на море германского флота (РВМ) получило окончательный приказ на проведение учения «Везер» 1 марта 1940 года. В составлении этого приказа участвовал капитан 1 ранга Кранке, представлявший военно-морской флот в штабе подготовки операции. Адмирал Редер и РВМ, которые всегда решительно выдвигали тезис о том, что необходимо бросить все силы на британские морские коммуникации, предоставили для экспедиции в Норвегию все средства, которыми располагал флот, включая все подводные лодки, ибо теперь дело заключалось в том, чтобы сохранить за собой путь в открытое море.

В основу операции было положено следующее: молниеносно занять важнейшие порты Норвегии и создать укрепления, способные обороняться против нападения с моря и с суши до тех пор, пока не прибудет достаточно войск и тяжелого вооружения, чтобы можно было продвинуться в глубь страны и занять немногочисленные транспортные магистрали. Небольшие отряды быстроходных военных кораблей с войсками на борту должны были проникнуть в гавани до рассвета; несколько танкеров и вспомогательных судов, замаскированных под обычные торговые суда, – так называемая «авангардная эскадра» – должны были заблаговременно находиться в норвежских водах или прийти туда сразу же после военных кораблей; за ними, согласно плану, следовали без охранения 15 пароходов 1-й транспортной эскадры, а вслед за этими пароходами – конвои, которые должны были доставить прежде всего в Южную Норвегию главную массу войск и материальной части; доступ в Скагеррак с запада было приказано преградить минами. Учитывая малочисленность военно-морского флота, «авангардная эскадра» не могла не быть слабой, а количество войск на борту – ограниченным. Большое значение придавалось фактору внезапности как по отношению к норвежцам, так и по отношению к англичанам. Обратный путь представлялся более опасным, чем переход в Норвегию, ибо ко времени возвращения кораблей вражеский флот должен был получить основательную встряску.

{77}

02.03.40 Василий Сталин

Приближался выпуск для курсантов второго года обучения, но занятия в Качинской Краснознаменной военной авиационной школе имени Мясникова шли своим обычным чередом.

В отличие от других теоретических предметов, военную географию Василий любил, а сегодня как раз сразу после купания и завтрака первой в расписании шла военная география.

– Сегодня, товарищи курсанты, мы с вами изучим государства Скандинавии. К ним относятся Дания, Норвегия и Швеция. Таким образом, географический термин Скандинавия охватывает Скандинавский полуостров, полуостров Ютландия и прилегающие острова.

Территория Дании включает в себя большой полуостров Ютландия и 409 островов Датского архипелага, среди которых наиболее известны такие, как Зеландия, Фюн, Венсюссель-Ти, Лолланн, Фальстер и Борнхольм. Столица Дании – Копенгаген. Дополнительно в состав Дании на правах личной унии включается также крупный остров Исландия. Площадь Дании, занимаемая сушей, – 42 394 км², водой – 700 км². Протяжённость границ с Германией – 67 км. Протяжённость береговой линии – 7314 км. На море Дания имеет северную границу с Норвегией и Швецией, на суше – южную границу с Германией, с которой в 1939 году ею был подписан акт о ненападении на 10 лет. В оперативно-стратегическом смысле Дания представляет собой ворота из Атлантического океана в Балтийское море. Армия Дании имеет 2 дивизии, общей численностью 14,5 тыс. человек. Датский флот состоит из 2 броненосцев береговой обороны, 18 надводных военных кораблей второго и третьего ранга (тральщиков, минных заградителей, миноносцев) и 7 подводных лодок. Датская авиация имеет 94 самолёта. Из них 12 современных истребителей-монопланов голландского производства Fokker D.XXI, 37 истребителей-бипланов Gloster Gauntlet, морская авиация включает 12 истребителей-бипланов Hawker Nimrod, остальные представляют собой гидросамолеты и транспортные самолеты.

К северу от Дании, на другой стороне «ворот в Балтийское море» на атлантическом побережье Скандинавии расположена Норвегия. Площадь Норвегии 385 178 км², из которых значительная часть непригодна для проживания и экономического использования (горы, болота и ледники). Её территория тянется узкой полосой (самая широкая часть – менее 420 км) вдоль северо-западного побережья Скандинавского полуострова и включает в себя все острова, островки и скалы, находящиеся в её территориальных водах. Столица Норвегии – Осло. С востока и юго-востока Норвегия граничит со Швецией (на протяжении 1630 км), Финляндией (736 км) и СССР (196 км). С северо-запада её омывает Норвежское море, с северо-востока – Баренцево море, а с юга – Северное море. Протяжённость береговой линии составляет 25 148 км. Армия Норвегии имеет 6 дивизий, общей численностью 40 тыс. человек. Норвежский флот имеет 2 броненосца береговой обороны, 42 надводных военных корабля второго и третьего ранга, 9 подводных лодок и ряд малых кораблей. Норвежская авиация состоит из 190 самолётов различных европейских производителей. Известно об итальянских бомбардировщиках Caproni Ca 310 Libecio, английских истребителях-бипланах Gloster Gladiator, немецких гидросамолетах Heinkel He 115.

Восточнее Норвегии расположена Швеция. Площадь Швеции 449 964 км². Столица Швеции – Стокгольм. На западе Швеция граничит с Норвегией (длина границы 1619 км), на северо-востоке – с Финляндией (614 км), а с востока и юга её омывают воды Балтийского моря и Ботнического залива. Общая протяжённость границ составляет 2233 км. На юге проливы Эресунн, Каттегат и Скагеррак отделяют Швецию от Дании. В состав Швеции входят два крупных острова в Балтике – Готланд и Эланд. Армия Швеции включает десять дивизий, в том числе 180 танков. Шведский флот включает 8 броненосцев береговой обороны, 1 авианесущий крейсер, 50 надводных военных корабля второго и третьего ранга, 30 подводных лодок и ряд малых кораблей. Шведская авиация состоит из 190 самолётов. Значительное число разведчиков Fokker C.VD & E, а также Heinkel He 5. В бомбардировочной авиации преимущественно Hawker Hart, остальные – отдельные представители различных европейских самолетов. Истребители преимущественно Fokker C.Vd и Gloster Gladiator.

Дания в 1939 году заключила Пакт о ненападении с Германией. Все скандинавские страны придерживаются политики вооруженного нейтралитета, что способствует товаропотоку через их территории и вследствие того к их обогащению. На сегодняшний день страны поддерживают активные торгово-экономические отношения как с Германией, так и с Англией и Францией. Ту же политику они успешно вели во время Империалистической войны.

Текущее военно-политическое положение Скандинавии таково, что как англо-французские союзники, так и Германия, все внимательнее присматриваются к потоку шведской и финской руды, без сомнения используемой германской промышленностью в военных целях. Шведские рудные поля расположены так, что часть их имеет с портами только одну железнодорожную линию – с востока на запад, из Швеции в норвежский порт Нарвик. Внимание союзников приковано к этому потоку сырья с целью его прервать, и тем ослабить германскую промышленность. Внимание Германии приковано к Дании и Норвегии с целью, с одной стороны, гарантировать непрерывность потока с рудой и, с другой стороны, с целью использовать побережье Дании и Норвегии для оборудования аэродромов, а также дополнительных баз подводных лодок для блокады Великобритании. Не лишней была бы также возможность надежно запереть «ворота в Балтику» от линейных сил Британского Флота.

– Какие будут вопросы?

– А что Норвегия и Швеция, имеют ли они договора о ненападении с немцами? – спросил налысо стриженный курсант из Белоруссии.

– Нет, эти государства в отличие от Дании на германское предложение заключить договор заявили, что не наблюдают угрозы своему нейтралитету и в подписании специальных договоров не нуждаются.

– Так что Вы думаете, товарищ капитан, будут ли скандинавские страны участвовать в войне? – спросил комсорг группы.

Все оживились. Через месяц была назначена дата их выпуска, и вопрос о войне не оставлял никого из курсантов равнодушным.

– Не всегда на простой вопрос вы можете получить простой ответ, товарищи курсанты. То же будет и в военной службе, а особенно в условиях боя. Информации всегда недостаточно.

Вернемся к Вашему вопросу. Скандинавские страны со своей стороны желают избегнуть участия в войне, но не все тут зависит от их позиции. С одной стороны, товарищи курсанты, текущая политическая ситуация в Европе имеет предпосылки к обострению. Война на море и в воздухе ведется достаточно активно, а затишье на суше связано скорее с тем, что противники активные приготовления к войне начали по сути только в сентябре 1939 года и пока к широким операциям фактически не готовы. С другой стороны, от вторжения Германии они защищены пактом о ненападении (по крайней мере – Дания, а без захвата Дании коммуникации с Норвегией будут очень сложны), а от вторжения англо-французских союзников – силой общественного мнения в странах западной демократии.

По моему личному мнению, скандинавским странам удастся и в эту войну, как и в Империалистическую, сохранить свой нейтралитет, но доподлинно мы узнаем ответ на вопрос только в будущем, – завершил урок преподаватель.

07.03.40 Ян Берзин

Начальнику Генерального штаба Красной Армии

Агентурное сообщение «Рамзая» из Токио от 7 марта 1940 года о внешнеполитических планах Германии

7 марта 1940 г.

Адмирал Венекер прибыл в Японию для принятия должности военно-морского атташе. В дальнейшем Венекер будет проходить под именем «Пауль». Он мне сообщил, что в отношении дальнейших европейских событий имеются два основных плана.

Первый – начать решительное наступление в начале этого года с целью прорвать западный фронт или через Бельгию, или около бельгийской границы, развивая наступление в направлении французского, бельгийского и голландского побережья. Полагается, что побережье абсолютно необходимо для одержания победы над Англией.

Принимая во внимание, что побережье Голландии слабо укреплено Англией, поэтому побережье французское, бельгийское и голландское должно быть захвачено. Наибольшая опасность этого плана состоит в том, что Америка вступит в войну в момент, когда операции будут разворачиваться на территориях Бельгии и Голландии.

Второй план заключается в том, чтобы, «сохраняя спокойствие», сосредоточить все силы на укреплении своей экономической независимости совместно с СССР и остаться экономически сильной.

Но Венекер считает, что первый план предпочитается Гитлером и Риббентропом и поэтому, вероятнее всего, будет осуществлен первый план.

Риббентроп настойчиво добивается того, чтобы предупредить присоединение США к войне против Германии. Он посылает много видных людей в США и также ставит специальные задачи перед послом Отт и Венекером для работы в Японии. Отт и Венекер должны добиваться такой политики со стороны Японии, что Америка всегда должна быть в опасении, что японцы используют присоединение США к войне для продвижения на юг Тихого океана. Таким образом, чтобы США, не будучи уверенными относительно движения японцев в случае присоединения США к войне, будут все дольше воздерживаться от включения в войну против Германии.

Венекер был принят заместителем начальника морского штаба Японии, с которым откровенно обменялся мнениями относительно этой политики, которую моряки понимают лучше других в японских кругах.

{60}

25.03.40 Михаил Боровнюк

Здравствуй, Тамара!

Очень приятно было получить от тебя письмо. Помнишь, значит, товарища по пионерскому детству?

Конечно, если командование отпустит, с удовольствием приму участие во всесоюзном финале «На штурм».

Твою просьбу написать максимально подробно, как шла учеба в училище, для назидания юным пионерам, я выполнить смогу. Помогает то, что я все это время вел дневник, так что уложу тут в письме почти что всю свою жизнь за последние полтора года.

Итак, в начале июня 1938 года я уехал в Киев и успешно сдал там экзамены в киевское военное пехотное училище имени «Рабочих Красного Замоскворечья».

Затем я возвратился в Москву, завершил свои дела и направился в Киев уже надолго, как мне тогда казалось. Ранним утром 25 августа 1938 года наш поезд пришел в Киев без опоздания.

Мы с одним еще новым другом Колей Романенко решили пойти в училище вечером и у нас появилось время познакомиться c городом. Сдали вещи в камеру хранения, и пошли пешком по ул. Коминтерновской. Вышли на бульвар Шевченко – красавец! Спустились вниз, и вышли на Крещатик – главную улицу города, где проходят парады, демонстрации, карнавалы. Вот и стадион «Динамо». Это главный стадион в городе. Спустились на Подол. Переправились через Днепр, искупались, подкрепились прихваченными с собой «харчами», закусили мороженым. Людей на пляже было мало – прохладно. Еще раз искупались, полежали на теплом песке и опять закусили мороженым. Перебрались через Днепр обратно, поднялись на Владимирскую горку, прошли мимо памятника Богдану Хмельницкому, прошли мимо Софийского собора, затем вышли к Владимирскому собору и отправились на вокзал за вещами.

Было около восьми часов вечера. Пора! Мы сели на трамвай и отправившись на Воздухофлотское шоссе, подошли к проходной военного пехотного училища имени «Рабочих Красного Замоскворечья».

Здесь нас собралась большая толпа – в основном местные ребята. На КПП нас встретили вопросом:

– Почему так поздно? Дежурный по училищу дал приказ закрыть КПП.

Нас, опоздавших, а вернее – приехавших поздно, завели в полутемную казарму, где стояли койки без матрасов. Мы с Колей Романенко поужинали его домашним, осталось еще и позавтракать. Ночь мы «корчились» на голых сетках. Дежурный по казарме сказал:

– Коптинариуса нет – все закрыто.

«Выдержу и это» – я вспомнил Рахметова, спавшего на гвоздях.

Утро 26 августа началось с построения. Всех прибывших новобранцев разбили на роты, взвода и отделения. После завтрака, пешим порядком, отправили в баню на Святошино. Там постригли, помыли, переодели в новое летнее обмундирование, выдали пилотки и кирзовые сапоги. Нам стало смешно – мы перестали друг друга узнавать. Мне не надо было стричься – я приехал постриженный, еще до сдачи экзаменов в военкомате. Возвращаясь обратно, многие, не умея наматывать портянки, понатирали на ногах волдыри.

Старшина роты, заместители командиров взводов – все были назначены из сверхсрочников. Наша рота была многонациональная. Большинство было украинцев, много русских, несколько евреев, один армянин, один казах и один чеченец. В первые дни учебы из нашей роты отчислили двух курсантов: Золотухина и Малюгина. Первого – за систематическое нарушение дисциплины; второго, как он мне сам объяснил: «Я не туда попал!..». Еще, одного парня, закончившего полную десятилетку, перевели в киевское артиллерийское училище.

В 1938 году мне пришлось дважды участвовать на парадах. Первый – парад, посвященный Великой Октябрьской революции – 7 ноября. Возвращаясь с парада, на бульваре Тараса Шевченко у Ботанического сада, мы увидели танк Т-35, с пятью башнями, одной пушечной центральной и четырьмя пулеметными по углам. С такими танками я больше не встречался.

/Примечание Автора. Миша ошибся. В танке Т-35 основным артиллерийским вооружением пушечной центральной башни была 76,2-мм танковая пушка образца 1927/32 годов КТ-28 «Кировская танковая». Кроме нее, в танке Т-35 действительно было еще 4 башни, но в две их них вооружались 45-мм пушками и спаренными с ними пулеметами, а в двух других башнях были только пулеметы./

8 ноября весь личный состав училища был построен на спортивном городке, где курсанты первого курса принимали присягу по новому тексту. Каждый клялся на верность Родине, с оружием в руках, и перед лицом своих товарищей. Особенно трогательно было читать ту часть присяги, где было начертано: «Если… я нарушу эту мою торжественную клятву, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, ненависть и презрение трудящихся».

Затем нас повели на «черный» (хозяйственный) двор и выдали наше гражданское обмундирование, чтобы мы отправили его по домам. После принятия присяги, оно стало ненужным, так как отчисленных курсантов домой не отпускали, а направляли в части – дослуживать установленный срок военной службы. Я посмотрел на свою одежду и принял решение – выбросить в мусорный ящик.

Сначала, учеба давалась с большим трудом. Особенно – тактическая подготовка, история партии и немецкий язык. За день сильно уставал. Двух часов самоподготовки было мало, а усталость постоянно клонила ко сну. Потом втянулся. Все практические приемы я исполнял сноровисто и быстро. Среди курсантов роты за мной закрепилась кличка «Шустрый».

Зимой, в декабре месяце 1938 года, училище подняли по тревоге и вывели в Броварские лагеря на обучение действиям в суровых зимних условиях. Там нам впервые пришлось участвовать в тактических учениях с боевой стрельбой. Две роты нашего батальона, при поддержке нашей пулеметной роты, наступали за огневым валом, который обеспечивало Первое Киевское артиллерийское училище. Снег был выше колена. Наступление шло вяло, медленно. Наши пулеметы, наступавшие на флангах и в промежутке стрелковых рот, тоже несколько отстали. Снаряды рвались близко, в зоне так называемого «двухпроцентного поражения». Результат был соответствующий – два курсанта получили легкие осколочные ранения.

До Бровар и обратно мы совершали марш на лыжах. Ни условия пребывания в лагерях, ни марш на лыжах в Бровары и обратно, не были обеспечены должным образом. Крепления не выдерживали такой длинный переход. Идти пешком и нести лыжи на себе – было значительно легче, чем идти на лыжах, и мы несли на плечах лыжи с неисправными креплениями.

Из зимних Браварских лагерей мы вернулись в свои казармы под новый год. Добравшись до стен нашего благоустроенного училища, мы облегченно вздохнули. Как будто вырвались из ада в рай.

Новый год мы отметили чудесно. Новогодние столы были накрыты на четыре человека. Нас обслуживали официантки. В актовом зале шел концерт. В основном, пели неаполитанские песни. Я в них плохо разбирался, другие были в восторге, и рукоплескали исполнителям. В спортивном зале играл духовой оркестр и многие курсанты, особенно второго курса, вальсировали с девушками. Танцевать курсанты умели, так как в училище были курсы бальных танцев. Тем курсантам, которых не интересовали ни концерт, ни танцы – разрешалось самостоятельно лечь спать, такая вольность допускалась крайне редко.

Первого января 1939 года были организованы культпоходы в театры, музеи, цирк. Я согласился пойти в цирк. Цирковое представление мне очень понравилось.

После Нового года, на черном дворе, мы увидели массу народа в гражданской одежде и в военной форме. Срочно расчищались все полуподвальные помещения. Туда завозились кровати и постельные принадлежности для новобранцев. Мы продолжали свою напряженную учебу, но это расширение училища немного затронуло и нас. Нашу роту со второго этажа перевели на третий и переименовали из первой в седьмую.

Изменился уклад жизни училища – оно стало расти, как на дрожжах. Ранее, в подвалах и полуподвалах жили командиры взводов – холостяки, повара, официантки, медсестры, располагались мастерские и склады. Теперь все помещения срочно очистили, и в них разместили десять или двенадцать батальонов из вновь набранных курсантов.

В конце февраля 1939 года все батальоны Киевского пехотного училища были отправлены в разные города Украины, где на их базе сформированы новые военные пехотные училища.

29 февраля нашему батальону поступила команда: «Сдать оружие, шанцевый инструмент, противогазы и спортивное имущество». Вечером того же дня мы вышли на вокзал. Уже в пути нам объявили, что батальон следует в город Житомир.

Итак, ранним утром 1 марта 1939 г. мы оказались в незнакомом для нас городе. Вышли на привокзальную площадь, построились в колонны по четыре. По дороге мощенной голышами, но с большими выбоинами, двинулись к центру. Город стоял в какой-то дымке. Видимо это был дым из печных труб, который, смешавшись с утренним туманом, превратился в смог.

Слева, вдоль дороги, тянулся трамвайный путь в одну нитку, с разъездами на остановках. Дорога шла от железнодорожного вокзала в центр города. За ней стояли двух и трех этажные дома. Справа – пустырь. Затем – знаменитая, по рассказам о Котовском, житомирская тюрьма. И тут мы почувствовали тошнотворный кислый запах – это был пивоваренный завод. Только к центру стали появляться жилые строения. Мы шли, хлюпая по глубоким лужам, хотя по обочинам еще лежал глубокий снег. Вот и трамвайчик, который качаясь из стороны в сторону тарабанил в направлении вокзала. Затем – разъезд, остановка, ожидание встречного.

Военный городок, в котором расположилось военное училище, находился в центре, или почти в центре города по улице Котовского 3, в корпусах и на территории бывшей Волынской духовной семинарии, напротив большого собора православной церкви.

Мы строем вошли на территорию училища. За нами с интересом наблюдала толпа бойцов в одежде рядового состава, это были новобранцы Житомирского военного училища. Курсанты нашего батальона по своей форме сильно отличались от них хорошо подогнанными шинелями, а наши шлемы (буденовки) были пошиты из сукна комсостава. Новобранцы – начиная с сапог, ремней и до шинелей, выглядели крайне убого.

Во вновь созданном военном училище наш батальон стал числиться под номером один, наша четвертая рота, была переименована в «первую пулеметную». Роту принял старший лейтенант Норин, а наш четвертый взвод – младший лейтенант Гнибеда.

Кроме нашего батальона было создано еще три – по четыреста человек. В четвертый батальон набрали курсантов с высшим и неоконченным высшим образованием, а в остальные со средним. Многие новобранцы были значительно старше нас по возрасту.

Первое впечатление от пребывания в Житомирском училище было крайне негативным. В казармах было холодно и неуютно. Койки были пустые, хотя и одноярусные. Нам выдали матрасные и подушечные наволочки и повели на хозяйственный двор, где лежала огромная куча сырой соломы. Мы старались набивать наволочки поплотнее, чтобы было легче заправлять койки. Потом еле-еле смогли занести их на четвертый этаж. Стали стягивать и обшивать углы, чтобы они приняли форму матраса. Застелили их простынями и заправили обыкновенными армейскими одеялами.

Ночью ложились спать, но ощущение было таким, будто лежишь на льдине, покрытой простыней. Чтобы хоть как-то согреться, мы заворачивались в одеяло. Помогало слабо, затем попросили разрешения взять шинели, чтобы ими укрываться дополнительно. Конечно, это не «гвозди», но «удовольствия» было мало. Те, кто набил в матрац поменьше соломы, выгадал: спать было мягче, но зато он постоянно получал замечание за плохую заправку койки.

В столовой было настолько холодно, что пищу принимали в шинелях до самых теплых дней. Спасаясь от холода здесь летали воробьи. Да и крошек было много, так что жилось воробьям, в отличии от нас, привольно. Здесь уже не было ни столиков «на четырех» с белыми скатертями, ни официанток. Все делали дежурные курсанты, которые выделялись от каждой роты и накрывать столы уходили заранее. Столы накрывались на десять человек, то есть – на отделение. Пища была грубая, менее разнообразная, хотя курсантская норма соблюдалась неукоснительно.

Теперь командир взвода стал нашим основным преподавателем. Он вел все основные военные предметы: тактику (действия роты во всех видах боя), огневую, строевую, уставы и физическую подготовку. Только топографию, связь и инженерную подготовку вели специалисты. Иностранный язык вела женщина, преподаватель из гражданского ВУЗа. Командир роты так же провел ознакомительные занятия по теме: действия батальона в наступательном и оборонительном бою. Тактике действий в составе батальона обучались лишь курсанты пулеметных рот. Пулеметные роты придавались батальону и поддерживали его действия в наступлении или обороне.

С переездом в Житомирское училище в учебном процессе многое поменялось. Занятия проводились по десять часов в день, плюс – два часа самоподготовки. Только по субботам занимались 6–7 часов, так как в этот день была помывка в бане. По своему оборудованию житомирская баня уступала киевской, но помыться было можно.

Сначала курсанты сильно уставали, и на самоподготовке многие засыпали. Но, постепенно мы втянулись и в такой режим учебы. Не знаю, то ли я физически окреп, то ли нас стали меньше гонять – напряжение спало.

Ранней весной 1939 года нас вывели в летние, так называемые «Сталинские лагеря», которые находились на реке Оскол, недалеко от городской черты, в сосновом лесу. Вокруг простирались песчаные поля. В палатках спать было еще холодно, особенно тем, кто спал с краю. Мыться ходили в город, в гарнизонную баню. Шли мы туда строем и с песнями.

Тактических занятий было много. С нами стали проводить ночные занятия с приготовлением пищи в котелках из концентратов. Каждому выдавалось по брикету горохового супа и брикеты пшенной и гречневой каши. Для приготовления пищи мы объединялись попарно. Правда, многие курсанты в котелках пищу себе не готовили. Такие, в ходе занятий отщипывали по крупинке, и за день полностью съедали брикет «в сыромятку». Я всегда объединялся с Федей Турищевым. При приготовлении пищи – я разводил костер и кашеварил, а Федя собирал палки, подкладывал в готовый костер и пел песни. В этом мне очень пригодились наша пионерская подготовка. К слову, и при занятиях строевой подготовкой все бывшие пионеры благодарили пионерскую подготовку, которая фактически всем строевым приемам нас научила.

Наступило лето 1939 года. Стали проводить еженедельные 25-километровые марш-броски с полной выкладкой. Марш-бросок на двадцать километров – вперемешку бег с ходьбой. После первых двух километров, полтора пробегали в противогазах, затем было преодоление водной преграды на подручных средствах, далее – один километр ползком по пересеченной местности. Затем – атака, бросок гранаты и укол трех манекенов. Завершался марш-бросок трехкилометровым кроссом, притом – старались прийти на финиш без потерь, в составе взвода.

На старте, каждому курсанту выдавалось по пять талонов. За нарушение условий марш-броска, проверяющие отбирали у курсанта по одному талону. Курсант получал оценку в зависимости от того, сколько на финише он сдал талонов командиру взвода. На финиш взвод выходил строевым шагом и с песней.

Федю Турищева мы называли «курским соловьем» и «ротным балагуром». Он был ротным запевалой, которого Бог обделил красотой, но наделил хорошим голосом. Пел он даже тогда, когда после марш-броска полностью выбивался из сил. Мы волокли его под руки, сняв с него все снаряжение и винтовку. Все за него несли другие курсанты. Подавалась команда: «Турищев! Запевай!» – раздавался его оглушительный голос и все подхватывали. Строй принимал бодрый вид – все шли в ногу. Оживал и сам Федя, прося нас: «Братцы, отпустите, теперь я сам пойду».

Особое внимание уделялось питьевому режиму. Хвалили тех, кто приносил на финиш полную флягу воды. На финише курсант показывал оставшуюся воду проверяющему, после чего он мог попить и умыться. Да и так, по курсанту было все видно. У тех, кто напился – гимнастерка была мокрая, ноги «не шли» – марш не выдерживал. Я себя убеждал: «Глоток воды во рту подержи, прополощи рот и выплюнь – тогда добежишь».

Марш-броски проводились часто и по одному сценарию. Обучение шло по суворовской «Науке побеждать!», по принципу: «Тяжело в учении – легко в бою». Именно такой лозунг висел на старте. Перед финишем висел другой лозунг: «Слава победителям» и играл духовой оркестр. И каждый добравшийся до финиша считал себя победителем.

После финиша многие курсанты падали без чувств. Командир взвода ходил и переворачивал нас, чтобы не простывали. Тех, кто уже мог подняться, отправляли в лагерь. Дальше курсант шел самостоятельно, ставил оружие, следовал на ужин и ложился спать. Старшина роты с дежурным по роте ходили по палаткам, проверяли наличие курсантов, и после «вечерней зари» докладывал дежурному по лагерному сбору. Обычно такие марш-броски проводились по субботам, а в воскресенье, после завтрака, командир взвода делал разбор, доводил до нас общие результаты достижений взвода и объявлял каждому оценку.

Я переносил эти трудности значительно легче многих других курсантов нашей роты. По росту я замыкал строй первого отделения и был назначен вторым номером пулеметного расчета. Почти два года я был неразлучным со станком «Соколова» от пулемета «Максим», который весил 32 килограмм.

Стрельбище в Житомире находилось в трех километрах от лагеря. Сначала мне было трудно преодолеть это расстояние со станком и при полном снаряжении. Я попросил разрешение у командира взвода, младшего лейтенанта Гнибеда, записаться в секцию тяжелой атлетики. За два месяца занятий, «поставив технику», я добился убедительных результатов: жим – 85 кг., рывок – 75 кг. и толчок – 95 кг., при собственном весе 59 кг. Такого веса во взводе никто не «брал». Я поставил перед собой задачу – стать мастером спорта по штанге в собственном весе, но, увы, это дело оказалось не такое простое. Зато теперь по тревоге станковый пулемет «Максим» я выношу с четвертого этажа без разборки, то есть с полным его весом – 64 кг.

Позже, на тренировки свободного времени не осталось. Надо выпускать стенгазету, писать лозунги, оформлять Ленинскую комнату, еще я вхожу в сборную команду роты по гимнастике.

Как-то раз, всех курсантов вывели на войсковое стрельбище, где старший лейтенант-инженер рассказывал и показывал на практике применение различных минно-взрывных заграждений. После, он стал показывать способы, как надо разминировать. Вызвал саперов для разминирования и указал, по каким признакам можно определить минное поле и обнаружить заминированные места. Как подозрительные места надо обходить, и как следует обозначать проходы. Занятия шли к концу. Он сказал:

– Противотанковые мины для пехоты не страшны, так как они рассчитаны на нажимное усилие в 300 кг, а человек весит 70–80 кг.

Перед ним лежала наша деревянная противотанковая мина. Он стал на нее, спокойно постоял, а затем подпрыгнул. Мина взорвалась. Нас обдала горячей воздушной волной, тело его подлетело метров на пять-шесть, а сапог улетел метров на пятьдесят – все заволокло газообразным облаком. Командир взвода обернулся ко мне, приказал:

– Бегом, принести сюда сапог!

Я стремглав метнулся, схватил сапог, а там торчит оторванная нога. Этот случай омрачил показное занятие, но показал всей тысячной массе курсантов, что с минно-взрывными устройствами шутить нельзя. С занятия мы брели, понурив головы, без песен и даже «не в ногу».