355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дмитрий Щербинин » Заклятье красных свечей » Текст книги (страница 4)
Заклятье красных свечей
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 22:35

Текст книги "Заклятье красных свечей"


Автор книги: Дмитрий Щербинин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

А потом его переутомлённый организм дал команду отключиться, и Миша заснул. Ему просто необходим был сон…

Глава 6. «Подземелья»

Н а следующее утро Миша очнулся, и первое, что он услышал, были жалобные всхлипывания. Правда, эти звуки были едва слышимыми, а доносились они сверху.

Некоторое время мальчик пролежал, не смея пошевелиться. Он ожидал, что вновь раздастся безумное, злобное бормотание ведьмы и её тяжёлые шаги. Но ничего, кроме этих жалобных всхлипываний слышно не было.

Тогда мальчик рассудил, что под лестницей можно пролежать ещё долго, но, в конце концов, всё равно придётся вылезать. Стараясь не издавать шума, он пробрался между тюками, в которых что-то смрадно гнило, и вот уже встал на ноги.

Огонь в ржавой печке потух и, если бы не тусклое, сероватое свечение, которое ниспадало сверху, Миша совсем ничего бы не увидел. Мальчик взглянул на пролом у дальней стены подвала. Теперь этот проём был совершенно чёрным, похожим на уголь. Миша поспешил вверх по лестнице.

Вот он поднялся в горницу, и там замер. Сердце его сжалось, и одновременно застучало часто-часто. Пол в горнице был залеплен зелёной слизью, двери в соседние помещения были распахнуты или выбиты. Во многих местах на стенах остались глубокие следы от когтей ведьмы. И Миша понял, что всю ночь она искала его. А теперь уже наступило облачное утро: тусклый свет попадал в это помещение сквозь выбитые окна и развороченную входную дверь.

Миша пытался вновь услышать те всхлипывания, которые его разбудили. Но его окружала мертвенная тишина. Он осторожно сделал один шаг. Скрипнула половица. И одновременно с этим, скрипнула половица в соседней комнате.

Первым его порывом было броситься бежать, но всё же он сдержался: надо было посмотреть: а вдруг там его сестра? Но позвать её по имени он не решался. Он был уверен, что, стоит ему только рот раскрыть, и ведьма тут же наброситься на него.

Очень осторожно добрался он до входа в подозрительную комнату. Прислушался: совершенно никаких звуков. И тогда он решил, что быстро запрыгнет в дверной проём и, если там окажется ведьма, то сразу выскочит обратно и убежит из этого дома.

Он собрался, и метнулся в комнату. Но он не рассчитал своего прыжка. Он ногой зацепился за какую-то деревяшку, и повалился на колени. Хотел подняться, но тут сильнейший удар обрушился на его затылок. Его метнуло вниз, он лицом ударился об холодный, грязный пол, ещё успел подумать: «Ну, вот и всё», а затем потерял сознание.

* * *

Миша почувствовал, как нечто прохладное и влажное прикасается к его лбу. Почувствовал боль в затылке. Тогда он застонал и открыл глаза. Над ним склонилась Таня. Влажной тряпочкой она протирала его лоб. Вообще же Мишина голова была тщательно перебинтована. Он лежал на кровати в грязной комнате с перекошенными стенами. Окно было кое-как забито досками, но в проёмы просунулись колючие кусты.

Танино лицо было белым, словно мел. Щёки её ввались, а под глазами залегли тёмные полукружия. На щёке у девочки чернел глубокий, уродливый шрам. Таня прошептала слабым, несчастным голосом:

– Это была я… Прости, но это я тебя ударила… Я думала – это чудище ко мне крадётся.

– Я – дурак. Не мог тебя по имени позвать, – пробормотал Миша, а потом спросил. – Это ты всхлипывала?

Танино лицо сжалось, словно от сильного удара. Она задрожала, и с видимым усилием выговорила:

– Да – это была я… Мне казалось, что я осталась совсем одна… А ещё вспоминалось что-то из ночного… Будто в моём теле поселилось нечто… Но я помню это так смутно…

– Ладно, пожалуй, не стоит об этом вспоминать, – посоветовал Миша. – Помоги-ка мне лучше подняться…

– Тебе надо ещё полежать, отдохнуть.

– Нет, нельзя терять время. Мы должны убираться отсюда.

– Не получится.

– Что?

– Я уже смотрела. Никак не получится…

Миша больше ничего не говорил. Он просто поднялся. Голова его закружилась, он схватился за стену. Таня подхватила его, а иначе бы он упал. Не слушая больше возражений сестры, он направился к выходу. Таня поддерживала его.

И вот он уже стоит на пороге. И открылась устрашающая картина. Должно быть ещё ночью колючий кустарник ожил, и полностью перегородил деревянную лестницу…

– Теперь ты видишь: мы заперты в этом доме, – молвила Таня.

– А что с другой стороны, ты смотрела?

– Да. Там практически отвесный склон, на котором растёт такой же непролазный кустарник. И нам не выбраться отсюда. Понимаешь, Миша? Мы здесь в ловушке. Сейчас ещё день, и у этой нечисти нет такой силы, как ночью. Но, когда стемнеет, они вернутся. И следующей ночи нам уже не пережить. Я вновь стану ведьмой, а ты уже не спрячешься…

Таня заплакала.

– Ну, ничего, мы что-нибудь обязательно придумаем, – говорил Миша.

– И ещё. Миша, я очень голодна, – простонала Таня. – Ведь мы со вчерашнего утра ничего не ели.

Только Таня это сказала, как Миша услышал, как урчит его пустой желудок. И он предложил:

– Может, что-нибудь в этом доме найдём?

– Ну, нет, – замотала головой Таня. – Лучше с голода помереть. Представь: если мы даже найдём аппетитный яблочный пирог. Съедим его, и окажется, что это был вовсе не пирог, а… видимость пирога. А на самом деле это окажется отрава, и мы превратимся в каких-нибудь тварей. Хотя… я и так уже почти что превратилась…

– А есть то хочется, – вздохнул Миша.

– Да, – кивнула Таня. – А ещё больше хочется убежать отсюда. Но остаётся только сидеть и ждать наступления ночи.

– Подожди! – воскликнул Миша. – Есть ещё один выход.

– Да? И какой же?

Миша опасался, что кто-нибудь скрывающийся в кустах, может их услышать. И поэтому он прошептал:

– Это путь через подземелья.

– Через подземелья? – тоже шёпотом переспросила Таня.

И тогда Миша рассказал ей про пролом в стене подвала.

* * *

Через некоторое время Миша и Таня спустились в подвал. Они сделали запас факелов. Причём факелы эти подготовили более основательно, нежели при вчерашней вылазке, к своим лже-родителям. Основой для факелов послужили деревяшки, которые лежали возле печи. Но теперь верхние части этих деревяшек они тщательно обмотали найденным в разбитых сундуках тряпьём, а тряпьё, в свою очередь, пропитали маслянистым раствором, который Таня нашла в одном из сосудов. Готовые к употреблению факелы тщательно перевязали в охапки, и закрепили у себя за спинами, а два факела зажгли сразу.

И вот они замерли у этого пролома. Свет факелов выхватывал влажные каменные стены. Эти стены были неровными: многочисленные трещины и выступы покрывали их. А помимо того на стенах были выбиты таинственные знаки, подобных которым ни Миша, ни Таня никогда не видели.

– Думаешь, всё-таки стоит туда идти? – спросила Таня.

И Миша прошептал:

– Я думаю, что в подземельях обитает такое же зло, как и на поверхности. Но, по крайней мере, оно не ожидает, что мы пойдём туда. Мы или через кусты должны были продираться или в доме ночи дожидаться, но мы уходим под землю…

Брат и сестра взялись за руки и пошли. Но проход был таким узким, что им приходилось передвигаться вереницей: впереди Миша, за его спиной – Таня. Свет факелов выхватывал два, самое большее три метра – дальше была непроглядная темень.

Но вот они остановились у развилки. Теперь им предстояло выбрать одно направление из двух. Они стояли, и всё никак не могли принять решения, куда идти. А потом услышали протяжное урчание. Ещё и до этого факелы в их руках дрожали, но теперь эта дрожь усилилась. Они даже не могли определить, откуда это урчание доносилось: справа, слева, или же вовсе из-за их спин.

И тут Миша услышал, что кто-то шепчет ему на ухо. Он вскрикнул, рука его дёрнулась, факел ударился об стену.

– Это я, Таня. Я у тебя спросила, куда же идти то? – в отчаянии, дрожащим голосом вымолвила его сестра.

И тут за их спинами что-то загрохотало. И тогда они побежали. Миша рванулся в левое ответвление просто потому, что оно было чуть ближе, чем правое…

Они бежали по узкому, каменному туннелю. На стенах по-прежнему были выбиты зловещие знаки. А ещё кое-где из стен проступали лики. Чьи это лики невозможно было понять: черты их были размыты, но иногда они начинали шевелиться, стонать. Было очень холодно. А на полу валялись острые камни, а ещё – раздробленные кости и черепа, как животных, так и людей.

Таня очень сильно сжимала Мишину руку и лепетала:

– Я чувствую: оно гонится за нами. Мне такой холод на спину давит. Миша, оно сейчас вцепится в меня!

Но тут они выбежали в такое место, где пол и стены и потолок были чёрными от крови. Причём видно было, как эта кровь стекает. Она медленно выбивалась из пор в камне, и собиралась на полу в желоб, который уходил под стену.

После того, как они пробежали это место, Таня уже ничего не говорила, а только тихонько всхлипывала.

И вот вновь развилка. На этот раз они не останавливались: Миша вновь выбрал тот проход, который уводил влево. Через некоторое время он уже пожалел о выбранном направлении: потолок становился всё более низким. Через некоторое время им пришлось пригибаться…

Миша обернулся к своей сестре, и, увидев её лицо, невольно вздрогнул. На неё страшно было смотреть: выпученные, полные ужаса глаза; плотно сжатые, но всё равно трясущиеся губы. И Миша спросил:

– Может быть, повернём? Другой путь выберем?

Танины глаза ещё больше расширились: она из всех сил замотала головой. Она была уверена, что их преследует нечто. А потом она прошептала:

– Ночь…

– Что? – переспросил Миша.

– С каждой минутой приближается ночь, – дрожащим голосом отозвалась Таня. – И, когда она наступит, я вновь стану… ведьмой… Миша, как только ты увидишь, что со мной, что-то не так: сразу бросай меня и беги…

– Я ни за что тебя не брошу.

– Не надо этих громких слов. Я прошу тебя.

– Ладно, там посмотрим.

– А теперь, Миша, пошли скорее вперёд…

Но вскоре им уже не идти, а ползти пришлось. Они сняли со спин вязанки с факелами, и проталкивали их следом за собой. Впереди полз Миша. Он вытянул вперёд дрожащую руку с факелом. Огненный язык факела жадно вылизывал бугристый потолок этой каменной норы, а иногда сжигал наслоения жирной паутины. Воздух был тяжёлым и смрадным. Уже несколько раз Миша начинал кашлять.

А потолок всё снижался и снижался. И вот они уже стали задевать потолок спинами. Когда Миша в очередной раз закашлялся, он услышал тоненькие злобные смешки. Он повернул голову, и увидел, что в стенах имеются многочисленные отверстия, каждое не больше крысиной норы. Из этих отверстий выбивалось едва приметное багровое свечение. А ещё там видны были маленькие человечески. И хотя не представлялось возможности нормально их разглядеть, всё же видно было, что человечки отличаются редкостным уродством. У них были огромные, больше их голов носы, все они были горбатыми, а их глаза источали тусклое багровое свечение. Из одежды на них были только набедренные повязки.

Таня тоже увидела этих маленьких уродцев. Она зашептала:

– Миша… поползли… пожалуйста… быстрее…

А Миша полз так быстро, как только мог. Но это «быстро», было на самом то деле, очень медленно. Ведь ему приходилось и вязанку с факелами перед собой пропихивать, и тело своё под давящими сводами проталкивать.

Он обливался потом, и одновременно вздрагивал от холода, который проникал сквозь каменный пол в его грудь. А потом он понял, что уродцы в стенах не только хихикают, но ещё и повторяют: «Застрянете… застрянете… застрянете…»

Миша только представил, что будет, если они действительно застрянут, и так крепко сжал зубы, что они захрустели.

А потом он заметил, что один из человечков выбрался из отверстия, и крадётся к нему. И Миша уже видел острые, крысиные зубки этого уродца; видел, с каким голодным вожделением он смотрит на его, человеческую плоть.

И тогда Миша ткнул в уродца факелом. Уродец завизжал, задёргался и бросился обратно, в свою нору. Там коротышка продолжил визжать, выкрикивать ругательства, и щёлкать своими острыми зубками.

Таня шептала:

– Миша, ну как там? Видишь, когда эта нора закончится?

Но он не видел, чтобы нора заканчивалась, а своды начинали подниматься. Но всё же он чувствовал в голосе сестры такое отчаяние, такую боль и ужас, что ответил:

– Да – ещё немного, и мы выберемся отсюда…

И Таня отвечала:

– Ой, это хорошо. Потому что я больше не могу…

Они ползли ещё, десять минут, а может – четверть часа. Но им казалось, что прошла целая вечность. По бокам от них по-прежнему виднелись норы носатых уродцев. Эти существа беспрерывно гомонили: они визжали, прыгали, ругались, щёлкали крысиными зубками, и повторяли: «Застрянете!».

Пот застилал Мишины глаза, и он уже не видел, что впереди. А на вопросы Тани отвечал, что теперь то совсем немного осталось: ещё чуточку, и они вырвутся.

* * *

И вдруг Миша почувствовал, что каменные своды больше не царапают его спину. Он осторожно поднялся на колени, и свободно поднял руки вверх. Он прошептал: «Вырвались…», а потом воскликнул громко «Вырвались!». Но сам испугался того гулкого эха, которое породило его восклицание.

А потом он услышал скрежет, и одновременно с ним – стон своей сестры. Дым от факела попал в его глаза, и теперь глаза слезились. Он почти ничего не видел. Он спросил:

– Таня, что с тобой?

– Ты прости меня, но я, кажется, застряла…

Тогда Миша протёр глаза, присел на колени, и в свете факела увидел, что в завершении туннеля прямо в каменную твердь было вмонтировано устройство. Внешне оно напоминало верхнюю часть мерзостной головы. А вход в туннель, был как бы ртом этого железного «щелкунчика».

Мише удалось выбраться, а вот Таня не успела: железная челюсть придавила её к полу, так что теперь передняя половина её туловища оказалась в той пещере, в которую выбрался Миша, а ноги остались в туннеле. Она выронила свой факел, руками цеплялась за неровности пола, пыталась подтянуться, вырваться, но – тщетно.

Из туннеля слышались злобные смешки носатых уродцев. Один из них попытался впиться в Танину ногу, но она так его лягнула, что он перевернулся в воздухе, и улетел обратно в свою нору.

Но уродцы продолжали потешаться. Они были уверены, что их жертвы обречены. Миша схватил Таню за руки, попытался её вытянуть. Девушка заскрежетала зубами, потом вскрикнула, и выдохнула:

– Нет, не надо… оставь меня… беги отсюда…

Таня хотела заплакать, но она так устала, что даже и слёз у неё не нашлось. А Миша сказал:

– Даже не думай: я не оставлю тебя…

Уродцы продолжали смеяться, и выкрикивать ругательства на своём грубом языке…

И вот Миша увидел, что в боковой стене, как раз на уровне его лица, имеется маленькое окошко. За окошком этим виднелась мордочка носатого уродца. И мальчик увидел, что этот уродец с помощью увеличительного стекла наблюдает за ним и за Таней, и ухмыляется.

И тогда Миша бросился к этому окошечку, просунул в него запястье, и схватил уродца. Тот незамедлительно впился в его палец своими крысиными зубками, он прокусил мясо, и заскрежетал по кости. Миша сморщился от острой боли, но всё же не выпустил уродца, и более того – вытянул его наружу.

И как он взглянул на свою добычу, то понял, что ему повезло. В его руки попался не просто рядовой карлик-уродец, а предводитель этого злобного племени. На пойманном было нечто вроде длинной мантии, которая покрывала всё его тело, кроме пяток. А в носу у него болталось зелёное кольцо.

В это мгновенье Таня вся изогнулась, и вскрикнула:

– А-а, ногу мне кусают! А-а, больно!

Тогда Миша сжал пойманного карлика с такой силой, что тот запищал. Затем Миша схватил пойманного за нос, и стал размахивать им, словно тряпичной куклой. Остальные уродцы перестали насмехаться, послышались их испуганные восклицания.

Миша крикнул:

– А ну: перестаньте кусать мою сестру!

И затем спросил у Тани:

– Они больше тебя не кусают?

– Нет… – простонала девушка.

– Так, хорошо. Стало быть, понимаете! – угрожающим тоном приговаривал Миша, и при этом он продолжал размахивать предводителем уродцев – тот жалобно пищал.

– А теперь слушайте меня! – ещё раз крикнул Миша. – Или вы сейчас же выпустите мою сестру, или этому вашему божку каюк. Понимаете: ка-юк!

Многочисленные голоса уродцев слились в один хор: они больше не угрожали, не насмехались, но в каждом их слове чувствовалась злоба.

Таня ещё раз попыталась вырваться, но железная челюсть по-прежнему придавливала её к полу.

– Не понимаете, да?! – спросил Миша. – Ну, сейчас поймёте!

И он поднёс своего пленника к факелу. Уродец начал бешено извиваться, запищал, и ещё раз впился в Мишин палец. На этот раз затрещала кость. Но мальчик не обращал внимания на боль. Он выкрикнул:

– Если не выпустите – поджарю его! Ясно вам?!

Уродцы примолкли, отступили в свои норы. Прошла целая минута, но ничего не происходило.

– Считаю до десяти: если до этого времени вы не выпустите мою сестру, то можете с ним распрощаться!

И Миша ещё раз встряхнул пленника. Тот продолжать визжать, и брызгать слюной, в которую примешалась и Мишина кровь…

И когда Миша выкрикнул «десять!», железная челюсть поползла вверх, и Таня смогла выбраться. В нескольких местах её ноги были разодраны до крови, она была по-прежнему очень бледна, её бил озноб.

Тогда Миша выкрикнул:

– Забирайте своего главаря! – и метнул пленника вглубь туннеля.

А затем он вместе с Таней побежал дальше. Вслед им неслись страшные проклятья. А Миша думал, что, если бы эти маленькие уродцы были самым страшным, с чем им довелось столкнуться, так это было бы просто замечательно. Но он знал, что это лишь самые маленькие, самые ничтожные служители того неведомого, что окружало их…

* * *

Мишин факел догорал, трепетал жалобно, и, судя по всему, скоро должен был потухнуть. И тогда Таня прошептала:

– Миша, а ведь мы наши запасные факелы потеряли. Обронили возле того туннеля.

– Что, у тебя ни одного не осталось? – быстро спросил Миша.

– Нет, ни одного, – вздохнула она.

– Так. Понятно. А моего хватит ещё минут на пять… ну, может на десять. А потом… Ладно, не будем загадывать…

– Миша.

– Что?

– Тише. Слушай…

Они замерли. Вслушивались…

Свет, который исходил от факела, освещал круг в радиусе одного метра, а дальше была темнота. И Миша подумал, что для всех обитателей этой темноты их факел прекрасный опознавательный знак. Более того, факел словно бы кричал, что в подземельях появились непрошеные гости.

А потом Миша услышал дыхание. Это был такой звук, будто бы воздух вбирался в огромное, но разодранное лёгкое, и потом медленно выдувался из него. Так не мог дышать человек. И это дыхание приближалось – оно наплывало из мрака.

И вот на самой грани видимости, но в то же время очень близко, на расстоянии вытянутой руки, начало проступать нечто. Это был жуткий, двухметровый лик, который вырастал от самого пола. Лик дрожал, в нём клокотала тьма. Миша, словно заворожённый вглядывался в эту жуть, он не мог пошевелиться. Лик приближался. Миша почувствовал могильный холод…

А потом Таня закричала так громко, как она никогда не кричала. И она потянула Мишу следом за собой. Он переставлял ноги, но не понимал, что бежит, он по-прежнему видел этот огромный, нечеловеческий лик, который собирался его поглотить.

И только по случайности Миша не выронил факел. И вот они увидели, а также и почувствовали, что вбежали в воду. Вода была ледяная, прямо-таки колола ледяными иглами.

Умирающий свет факела высвечивал чёрную водную поверхность. По воде двигались маленькие водовороты. А потом они услышали сильный всплеск: будто массивное, тяжёлое тело ударило по воде.

– Наверное, нам всё-таки лучше повернуть… – молвила Таня. – Там, в воде живёт что-то, и оно схватит нас…

И тут Миша вновь услышал то нечеловеческое дыхание, которое словно бы вырывалось из разодранного лёгкого. Мальчик представил этот огромный, нечеловеческий лик. Он вскрикнул, и из всех сил бросился вперёд в эту ледяную, чёрную воду.

Таня рыдала за его спиной:

– Миша! Ну, пожалуйста! Мишенька! Постой же! Миша!..

Но Миша не слушал её: он из всех сил рвался вперёд, и вот повалился в эту чёрную воду. Факел тоже попал в воду, зашипел и потух. И словно бы чёрный занавес упал: они больше ничего не видели.

– Миша! Миша!! – страшным голосом кричала Таня. – Где ты?!

А Миша хотел ей ответить, но от погружения в ледяную воду у него перехватило дыхание, и он мог только трястись и стучать зубами. Но вот Таня сама налетела на него. Она обхватила его крепко-крепко; хотела что-то сказать, но не смогла – её душили рыдания.

* * *

Сначала они плыли довольно быстро. Ведь вода леденила, и они понимали, что, если не двигаться достаточно энергично, то они совсем заледенеют, и вообще не смогут двигаться.

Но вот вновь раздался сильный удар по воде. И на этот раз очень близко. Прошло несколько мгновений, и на них нахлынули волны. Таня ещё сильнее вцепилась в Мишино плечо, и прошептала:

– Сейчас до моей ноги дотронулось что-то…

Тут и Миша почувствовал: нечто отвратительно мягкое дотронулось до его ноги. И тут же разыгралось воображение: под водой должна была скрываться отвратительная тварь. Вот сейчас могучие щупальца обовьют их, и утащат на дно. По-видимому, то же самое представила и Таня.

Она зашептала:

– Нам лучше совсем не двигаться. Возможно, оно реагирует на наши движения.

– Хорошо, – шепнул в ответ Миша.

И они замерли. Не двигали ни ногами, ни руками. Но было очень-очень холодно, их тела тряслись, а зубы стучали.

Постепенно они приняли горизонтальное положение. И вот Миша почувствовал, как нечто мягкое вновь прикасается к нему. На этот раз оно прикасалось к его спине. А потом он почувствовал, как вода рядом с ним забурлила, и слизистая масса начала обвиваться вокруг его живота. Он раскрыл рот, но ему было так страшно, что он даже и закричать не мог.

Зашептала Таня:

– Миша, пожалуйста, не двигайся… Я молю тебя. Это нас единственный шанс спастись. Ведь силой нам с этим не справиться. Может, подумает, что мы не живые…

Таня дотронулась до его щеки, и это лёгкое прикосновение придало Мише сил: иначе он непременно начал бы вырываться. Между тем, невидимое из-за темноты щупальце уже полностью обмоталось вокруг его живота, и потянуло вниз.

Но тянуло оно медленно, вяло, словно бы сомневалось, а стоит ли вообще тянуть? Миша вдохнул побольше воздуха, а в следующее мгновенье оказался под водой. Щупальце продолжало утягивать его на глубину.

Огромнейшего, нечеловеческого усилия стоило Мише сдерживаться. Ведь он понимал, что чудище в любом случае может попробовать его на вкус. А также он понимал, что в любое мгновенье может оказаться в глотке чудища. Он обратился в клубок нервов.

И когда он почувствовал, что сейчас вот начнёт вырываться, то щупальце наконец-то разжалось. Вода всколыхнулась: Миша чувствовал, что рядом находится огромное тело. И Миша знал, что, стоит ему сделать одно резкое движение, и тогда уж тварь схватит его, и поглотит. Между тем он уже начинал задыхаться…

Тогда Миша начал делать мелкие, но частые движения руками и ногами. И от этих движений его тело поплыло вверх. Лишённые кислорода лёгкие буквально вырывались из его груди, удушье колючим обручем обхватило его горло и голову. Но всё же Миша сдерживался, и делал только эти незначительные движения руками и ногами.

И вот, наконец, он всплыл. Вздохнул глубоко, и тут же ещё и ещё раз вздохнул. А потом дышал и дышал, и никак не мог надышаться. И ещё он не мог поверить, что остался жив.

А потом понял, что Таня вновь и вновь спрашивает:

– Миша, это ты? Отзовись, пожалуйста. Миша…

И он произнёс:

– Да…

Тогда Таня осторожно подплыла к нему, и взяла его за руку. Она прошептала:

– Нам просто надо лежать и не двигаться. Здесь есть течение, оно отнесёт нас от чудища…

Так они и сделали. Миша лежал в воде, и даже не чувствовал холода. После пережитого он вообще ничего не чувствовал. И хотел он только одного: забыть всё пережитое.

Слишком много ужасов навалилось на них. И, если бы они были не детьми, а взрослыми, то, наверное, лишились бы рассудка. Ведь мировоззрение взрослых уже окончательно устроено, и им сложнее принимать всё запредельное, необъяснимое понятиями привычного для них мира.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю