Текст книги "Ледяная смерть"

Автор книги: Дмитрий Лазарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 2
Костер для адепта

День Единения перевалил за свой экватор. Праздничная круговерть уже разошлась не на шутку. Вообще-то поначалу население Пандемониума восприняло идею этого праздника, директивно введенного правящим эдемитским режимом, весьма прохладно. Да и день, выбранный для праздника – 15 июля, совпавший с датой Катаклизма, сперва казался изощренным издевательством. Но ко всему рано или поздно привыкаешь. Привыкли и к этому празднику, а со временем даже полюбили.

Обычно в течение года даже самые дружелюбные расы, такие как эльфы из Вечнолесья или разумные кошки из Моррэя, старались держаться в своих районах и достаточно редко выходили «в люди». В День Единения, когда за порядком кроме усмирителей следили еще и специальные наблюдатели эдемитов, большинство рас забывали свои опасения и собирались вместе на улицах и площадях городов, где их развлекали магическими представлениями. К их услугам были также ярмарки, на которых в изобилии встречались торговцы редкими, в том числе и магическими товарами. За торговцами вели неустанное наблюдение усмирители, чтобы те не продавали ничего запрещенного, например, магического оружия или амулетов с заключенными в них стихийниками. Однако те, кто имел достаточно денег, смелости и хитрости, умудрялись раздобыть и то, и другое.

Адепт Анкорнус уверенно шел к площади Примирения. Так теперь называлась Красная площадь. Народ почтительно расступался перед ним, едва увидев на его рукаве нашивку в виде синего пера, – знак принадлежности к Гильдии независимых адептов. У большинства населения адепты вызывали уважение, смешанное со страхом. Они обладали немалым могуществом, противостоять которому могли разве что эдемиты, инферы и усмирители. Хотя деятельность Гильдии находилась под контролем последних, они не в состоянии были отследить ВСЕХ магических действий, и поэтому с теми, кто имел несчастье не угодить кому-нибудь из Гильдии, могло произойти всякое: от потери работы до летального исхода. Причем, в большинстве случаев доказать применение магии было очень трудно, а то и просто невозможно.

Анкорнус был адептом высшего уровня и происходил из человеческого мира Эллезар. В этом мире было много людей с прирожденными магическими способностями, так что представители Эллезара составляли довольно значительный процент среди адептов Пандемониума. Анкорнусу было лет сорок. Как и все эллезарцы, он был смуглокожим человеком с ястребиным профилем. Одевался он тоже по моде своего мира: темный однотонный камзол и плащ. А довершали наряд такие же темные остроносые сапоги.

Привычный к уважению и страху окружающих, адепт мало что замечал по пути, – он был погружен в свои мысли. В его голове звучал голос, и, несмотря на все свое искусство, Анкорнус не мог определить, был ли он порождением его подсознания или это внешнее магическое воздействие. Второй вариант был существенно страшнее, так как жутко было даже представить могущество того, кто мог оказывать на адепта высшего уровня такое устойчивое влияние, которое он даже не в состоянии заблокировать. Впрочем, эти вопросы уже мало волновали Анкорнуса: он сопротивлялся голосу почти месяц, но неделю назад его воля пала в неравной борьбе. Теперь он являлся лишь рабом неизвестного существа, передающего приказы прямо в его мозг.

На улицах было уже много народу (как землян, так и визитеров), а с приближением к площади Примирения толпа становилась все гуще. Это было неудивительно: основное магическое действо этого дня в мегаполисе должно было происходить именно там. Анкорнус сунул руку под плащ и проверил, на месте ли амулет, найденный им три дня назад. Голос предупредил, что он сегодня очень пригодится, и приказал обязательно надеть его. Нащупав амулет, адепт успокоился: пока все шло по плану.

Через некоторое время Анкорнус внезапно ощутил волну жара, распространяющуюся от амулета. Это напугало его, но голос приказал ему успокоиться. Впрочем, Анкорнус и сам уже понял, что миновал первый охранный круг усмирителей, блокирующий действие чужих артефактов. Адепт усмехнулся: амулет оказался не по зубам хваленой магии Верхнего мира, а значит была надежда пройти и все остальные.

* * *

Площадь Примирения постепенно заполнялась народом. Несмотря на то, что магическое представление, являвшееся гвоздем программы, еще не началось, посмотреть было на что. Одна только выставка магически подчиненных хищников из сектора Кантард, да самая большая в мегаполисе ярмарка редкостей много чего стоили. Сергей Николаевич и Александра Петровна Рогожины наслаждались праздником. Правда, болезнь сына несколько омрачала их настроение, но врачи уверили в том, что его полное выздоровление – дело нескольких дней. Оставалось лишь сожаление, что он сейчас не с ними и не может разделить удовольствие, которое они получают от всего происходящего. Дополнительно Сергея Николаевича радовало то, что усмирители, доставившие сына в больницу, оставили без последствий наличие у него запрещенного оружия.

Только он об этом подумал, как встретился в толпе взглядом с той самой эльфийкой, группа которой нашла и доставила в больницу Дмитрия. Там она держалась с ними холодно, но подчеркнуто вежливо, очевидно, не одобряя того, что дело об оружии спустили на тормозах. Увидев Сергея Николаевича, эльфийка сухо кивнула и отвернулась. Рогожин нахмурился. У него появилось предчувствие, что у сына еще возникнут из-за нее проблемы, но делиться своими опасениями с супругой не стал, так как Александра Петровна не видела эльфийку, а портить ей праздничное настроение ему не хотелось.

* * *

Аллерия Деланналь была среди тех, кого назначили в этот день следить за порядком на площади Примирения. Для нее, работавшей в КУ без году неделю, получить такое задание было большой честью. Очевидно, в Корпусе ее ценили, и она была полна решимости доказать, что достойна оказанного ей высокого доверия.

Оглядывая площадь в поисках очагов напряженности, она случайно увидела человека, с семьей которого у нее было связано первое и пока единственное неприятное воспоминание о работе в Корпусе, – Сергея Николаевича Рогожина. Она была уверена, что запрещенное оружие появилось у Рогожина-младшего с его ведома, а возможно, и при его прямом участии. Аргументы ее партнеров по кантардскому патрулю не убедили Аллерию. Она по-прежнему считала, что ни одно преступление не должно оставаться безнаказанным, и, освободив парня от ответственности, они сделали ошибку. Эти воспоминания вызывали в ней гнев и раздражение, чувства совершенно не свойственные магам ее расы. Поэтому эльфийка усилием воли прогнала прочь отвлекающие ее мысли и попыталась сосредоточиться на своей задаче.

Ее взгляд остановился на целеустремленно идущем сквозь толпу высоком мужчине, по виду – типичном эллезарце. Его принадлежность к магической гильдии легко определялась по ауре силы, которую он и не думал скрывать. Но было в нем нечто, трудно выразимое словами, вызвавшее у эльфийки какую-то настороженность. Прежде чем решение просканировать адепта на уровне сверхчувств окончательно оформилась в голове Аллерии, произошло событие, отвлекшее ее.

Демонстрируемый в этот момент на выставке кантардских тварей гигантский арахноид внезапно зашевелился, как будто сковывающая его магия перестала действовать. Контролирующие выставку адепты засуетились, пытаясь повторно наложить на хищника чары, но что-то вновь пошло не так, и удар огромной клешни арахноида прикончил ближайшего к нему мага. Чудовище повернулось ко второму магу, мгновенно побледневшему от ужаса, когда вмешалась Аллерия и еще двое, оказавшихся неподалеку адептов усмирителей. Они практически одновременно обрушили на хищника мощный магический удар, обладающий одновременно оглушающим и парализующим действием. Однако, результат сильно удивил Аллерию: вместо того, чтобы упасть, как подкошенная, связанная, словно веревками, заклятьями усмирителей, тварь лишь закачалась, судорожно перебирая конечностями и пытаясь восстановить равновесие. В довершение всего отдача заклинания заставила эльфийку сморщиться от боли. Было такое ощущение, что вокруг хищника действовало какое-то поле, отражающее и рассеивающее любую магию. Несмотря на довольно сильную боль, Аллерия собрала силы для повторного удара. Хотя она и не видела этих хищников в действии, но из рассказов коллег по КУ представляла, какой кровавый урожай арахноид может собрать на переполненной народом площади. Во втором ударе, по-видимому, участвовали уже все адепты, находившиеся тут, и это, наконец, дало желаемый эффект: тварь рухнула на помост и замерла.

От второй отдачи у Аллерии пошла носом кровь. Трясущимися губами эльфийская волшебница прочитала короткое заклинание, останавливающее кровотечение. Со стороны помоста еще доносились крики ужаса и боли, – очевидно, в возникшей там панике, кто-то оказался сбит с ног и получил серьезные травмы. Пока часть усмирителей успокаивала толпу, пара адептов кинулась к пострадавшим оказывать медицинскую помощь.

Убедившись, что ситуация под контролем, Аллерия поискала глазами адепта, который привлек ее внимание перед тем, как началась эта суматоха, но не нашла его. Она как раз хотела телепатически связаться со старшим адептом, чтобы сообщить ему о подозрительном эллезарце, когда начался ад…

* * *

«Пора! – услышал Анкорнус. – Действуй!» Но он уже и сам понимал, что лучшего момента для исполнения задуманного может больше не представиться: усмирители были слишком заняты ликвидацией последствий освобождения арахноида, чтобы с прежней тщательностью контролировать всю площадь. Адепт активировал на полную мощность свой амулет, который мог не только блокировать и рассеивать магию усмирителей, но и являлся мощнейшим источником энергии для разрушительных заклинаний. В тот момент, пока адепты усмирителей оказывали помощь пострадавшим у помоста, а эльфийка Аллерия лихорадочно искала его глазами в толпе, Анкорнус щедро зачерпнул энергию как из собственных запасов, так и из амулета и нанес чудовищной силы удар.

Волна всепожирающего пламени с огромной скоростью стала распространяться во все стороны от адепта. Люди и визитеры превращались в живые факелы, оглашая площадь дикими воплями, сливавшимися в жуткую какофонию боли и смерти. Усмирители среагировали слишком поздно, и их наспех созданные заградительные экраны не сумели остановить огонь. Вскоре пламенем оказалась охвачена вся площадь. Лишь сами усмирители и те, кто стоял рядом с ними, уцелели, благодаря действию их охранных амулетов, но больше не выжил никто. Плащ самого Анкорнуса вспыхнул, но адепт не замечал этого: он заливался диким, безумным хохотом, глядя на дело своих рук.

Усмирители встали в кольцо, в котором участвовали и адепты, и бойцы, объединив таким образом собственную энергию и энергию своих амулетов, чтобы поставить огню несокрушимый заслон и не пустить его дальше. Следующим действием адепты перекрыли доступ кислороду в зону огня, так как дышать там все равно уже было некому, а затем призвали водные чары.

Принятые меры все-таки дали нужный результат: разбушевавшееся пламя удалось обуздать и заставить отступить. Но на площадь было страшно смотреть: в считанные минуты из места радости и праздника она превратилась в гигантский крематорий, в котором тысячи улыбающихся горожан в мгновение ока стали тысячами неотличимых друг от друга кучек пепла. Когда радиус пожара составил всего несколько метров, раздался оглушительный взрыв, поглотивший все еще хохочущего, несмотря на охватившее его пламя, Анкорнуса. К чести усмирителей, их блок выдержал эту последнюю ударную волну.

Когда дым от взрыва рассеялся, пламени уже не было, как, впрочем, и тела эллезарца.

* * *

Аллерия как окаменевшая смотрела на жуткую картину абсолютной смерти, которую представляла собой площадь Примирения. Какой жестокой иронией веяло сейчас от ее названия. Столько жертв! Во имя чего все это?! Кто за этим стоит? Все эти вопросы ответов пока не имели.

К ней приблизились Долохов и Джон Лестер – старший адепт в отряде усмирителей, контролировавшем площадь.

– Аллерия, я слышал твой телепатический зов перед тем, как… все началось. Что ты хотела мне сказать?

– Адепт… – Голос плохо слушался эльфийку. – Эллезарец… Он… было в нем что-то странное…

– Что именно?

– Я не поняла толком… Что-то в его ауре… Он… пробирался в центр площади… очень целеустремленно. Я собиралась его просканировать, когда началась суматоха с арахноидом, а потом… он потерялся. Доложить я не успела, потому что… – На глазах эльфийки выступили слезы.

– Успокойся. – Лестер отечески положил руку ей на плечо, хотя, учитывая эльфийское происхождение Аллерии, вряд ли он был существенно старше ее. – Тебе придется пройти прочтение памяти на совете адептов, но сейчас ты должна отдохнуть.

– Да, мессир, – эльфийка кивнула, и Лестер, попрощавшись, отошел.

– Зачем, Олег?! Зачем он это сделал? – повернулась Аллерия к Долохову.

– Имеешь в виду эллезарца? Я сомневаюсь, что один адепт, каким бы он ни был могущественным, смог бы сотворить подобное без посторонней помощи, учитывая крупный контингент наших адептов и магические круги, – он понизил голос, – которые, по слухам, устанавливались лично эдемитом Пириэлом. Так что вопрос тут, скорее, в том, какие силы стоят за этим эллезарцем. Но это уже не наше с тобой дело.

– Совет адептов?

– Именно, – подтвердил Долохов, – и тебе надо успокоиться к моменту прочтения памяти.

– Спасибо, Олег, за поддержку. Я, конечно, постараюсь, но это так тяжело!

– А знаешь, кому сейчас будет еще тяжелее?

– Кому?

– Близким тех, кто был на празднике. Они наверняка вот-вот услышат о том, что здесь произошло, но не будут знать о судьбе дорогих им людей, так как неизвестно, были ли они в этот момент на площади.

Аллерия внезапно вспомнила лицо Сергея Николаевича Рогожина, которого она видела на площади за пару минут до того, как началось светопреставление. Он был там вместе с женой, а Дмитрий, находясь в больнице, еще не подозревает, что потерял сразу и отца, и мать.

– Ты чего замерла? – поинтересовался Долохов. – Вспомнила что-то?

– Того молодого человека, – неохотно произнесла эльфийка, – которого мы нашли вчера во время патрулирования.

– А, этот, с иглокрылом! Как же, помню. Почему ты вдруг заговорила о нем?

– Я видела его родителей на площади буквально перед тем, как все началось…

– Так, понятно, – мрачно сказал Долохов. – Ты уверена?

– Абсолютно.

– Бедный парень! Похоже, жизнь решила испытать его на прочность: вчера чуть сам не погиб, а сегодня… Вот что, раз уж ты до вечера свободна, навести-ка его в больнице и сообщи ему о смерти родителей.

– Но…

Аллерия не могла придумать ни одного аргумента, чтобы убедить Долохова не отправлять ее к Дмитрию. Ей не хотелось этого делать, очень не хотелось. Правда, она даже себе не могла четко объяснить, почему. Впрочем, ей было прекрасно известно, что подобные аргументы Долохов не приемлет. Поэтому молча кивнула и, попрощавшись, двинулась прочь с площади, где ограничительные круги эдемитов не позволяли ей применить заклятье пространственного коридора.

* * *

В больнице Дмитрий больше страдал от скуки, чем от боли. Движения все еще давались с большим трудом, и даже читать книгу, долгое время держа ее на весу, пока было тяжело. Дмитрий откинулся на подушку. Проклятый иглокрыл! И надо же было этому случиться как раз накануне Дня Единения! В жизни и так мало поводов для радости.

От мрачных размышлений о собственной невезучести его отвлек шум и возбужденные голоса в коридоре. Похоже, медперсонал что-то оживленно обсуждал. Сквозь двери было плохо слышно, но Дмитрий уловил слова «катастрофа», «огонь», «ужас». Боже, только этого не хватало! Что-то случилось в городе. Но что? Вторжение инферов или?.. Впрочем, гадать можно бесконечно. Только бы с родителями все было в порядке! Дмитрий уже пожалел, что не попросил их остаться с ним: на День Единения всегда собирается очень много народа, а это так соблазнительно для всякого рода террористов. Но куда же, в таком случае, смотрели эдемиты и усмирители?

Мысли об усмирителях вновь вызвали у него раздражение. Они готовы сажать народ в тюрьму за ношение огнестрельного оружия, но не могут обеспечить безопасность жителей на главном празднике года, проходящем под патронажем их покровителей – эдемитов. Шум постепенно становился глуше и удалялся, в то время как беспокойство Дмитрия все возрастало. Что же случилось? Он некоторое время лежал, мучаясь неизвестностью, и когда уже почти решился нажать кнопку вызова медперсонала, чтобы выяснить все, как дверь в палату открылась, и вошла медсестра.

– К вам посетитель, – сказала она, убедившись, что парень бодрствует, и дала кому-то знак войти.

«Боже, только бы это были родители!» – подумал Дмитрий, но тут же убедился, что это не так. В дверях показалась уже знакомая ему эльфийка.

– Здравствуйте, господин Рогожин, – произнесла Аллерия, входя в палату.

Первой мыслью Дмитрия было подозрение, что она все-таки сумела убедить свое начальство в необходимости его ареста и пришла, чтобы препроводить его в тюремную больницу. Стараясь скрыть волнение в голосе, он произнес:

– Добрый день, вы за мной?

Мгновение на лице Аллерии держалось непонимающее выражение, затем она досадливо махнула рукой:

– Если вы о пистолете, то забудьте о нем. Я по другому поводу.

– По какому же? Это как-то связано с тем, что случилось в городе?

– А вы уже знаете?

– Смутно слышал обрывки разговоров из коридора. Но вы не ответили на мой вопрос.

– Да, связано.

Дмитрий ощутил нарастающую тревогу.

– И каким же образом? – голос его предательски дрогнул.

– На площади Примирения, – поколебавшись, начала Аллерия, – во время праздника один безумный адепт произвел мощный магический взрыв, после которого начался очень сильный пожар. Очевидно, он воспользовался для этого какой-то заемной магической силой, поэтому мы не смогли сразу подавить возникший разрушительный выброс энергии…

Аллерии было не по себе, ибо она видела, как в глазах Дмитрия все более явственно проступало понимание страшной истины.

– Зачем вы мне все это… – запинаясь, начал молодой человек. – Мои родители…

– Да, они были в тот момент на площади. Я их видела.

– Что с ними? Они… выжили?

– Никто не выжил. Мне очень жаль.

До этих слов Дмитрий еще на что-то надеялся. Теперь надежда умерла… вместе с частью его души. Лицо молодого человека окаменело, а из глаз словно ушла жизнь. Выдержать этот взгляд было чрезвычайно тяжело, но эльфийка чувствовала, что должна это сделать.

– Никто не выжил, – безжизненным голосом повторил Дмитрий. – А вы?

– У нас амулеты. Вы же знаете, – Аллерия поймала себя на том, что оправдывается, и это вызвало у нее удивление и гнев. – Мы сделали все, что могли!

– Но этого оказалось недостаточно!! И вы продолжаете уверять, что в вопросах нашей безопасности мы должны полагаться на вас?! – с горечью воскликнул Дмитрий.

– Вы не правы! – горячо возразила Аллерия. – Но я вас понимаю: на ваши суждения сейчас влияет боль потери. Только запомните: самозащита любыми способами, в том числе покупка запрещенного оружия, это не выход, и ведет только к эскалации насилия и хаоса!

– Я учту ваше мнение, но, может быть, отложим полемику до другого раза? Я хотел бы остаться один. – Дмитрию не терпелось прекратить этот визит – душа его была переполнена горем и отчаянием.

– Хорошо, только остается еще вопрос с похоронами.

– Это моя забота.

– Но, видите ли, тела на площади сожжены до пепла, так что определить, где кто, без магии не представляется возможным. Вы уж извините за подробности.

– И что вы предлагаете?

– Есть адепты, которые с помощью нескольких капель вашей крови смогут отделить прах ваших родителей от остального. Я могу договориться с одним из них.

– Я заплачэ, сколько нужно.

– Не стоит…

– Вы и так окажете мне большую услугу, если свяжете меня с этим адептом. Позвольте мне самому сделать все остальное, – тихо, но твердо произнес молодой человек.

– Я вам не враг, Дмитрий! В такой момент не надо замыкаться в себе и отвергать предлагаемую помощь.

– Просто свяжите меня с ним, ладно? Буду вам очень признателен. А теперь, если позволите…

– Как хотите. – Аллерия пожала плечами. – Я поговорю с ним, и он навестит вас в ближайшее время. До свидания.

Она уже взялась за ручку двери, когда Дмитрий вдруг ее окликнул:

– Постойте! Этот адепт, который все устроил… зачем?!

– Вряд ли мы когда-нибудь узнаем об этом. От него осталась только кучка пепла.

– Надеюсь, ему было очень больно, – с ненавистью прошептал молодой человек и отвернулся к стене.

* * *

Через три дня

Аллерия сдержала слово. Адепт оказался мастером. Сотворив заклинание на крови Дмитрия, он извлек прах его родителей из чудовищной гекатомбы[2]2
  Гекатомба – массовое жертвоприношение (авт.)


[Закрыть] на площади Примирения и даже продемонстрировал несколько скептически настроенному молодому человеку призрачные тени их лиц – «следы их душ», как он объяснил Дмитрию.

Похоронами родителей Дмитрий занялся сразу же, как только, с грехом пополам, смог ходить. Родственников у молодого человека не было, но ему очень помогли друзья отца, за что Дмитрий им был безмерно благодарен. Из-за своей замкнутости не имел он и близких друзей. Конечно, коллеги по работе, с которыми у Дмитрия сложились достаточно хорошие отношения, не перешедшие, однако, в дружбу, пришли его поддержать, но… это была не та поддержка. Со всеми этими людьми приходилось быть сильным, прятать за каменным выражением лица свою боль, от которой хотелось дико, по-звериному завыть. Да что там, даже поплакать при них он не мог!

Впрочем, хорошо было уже то, что сама церемония и поминки прошли достаточно благополучно, без накладок. И вот, наконец, он остался один, впервые после смерти родителей придя в свою пустую квартиру. Сейчас можно было уже не держать себя в ежовых рукавицах, и слезы неудержимым потоком хлынули из глаз.

Насколько все было бы проще, верь он в Бога! Но даже тогда, пятнадцать лет назад, до страшного июля 2015 года, перевернувшего жизнь всего мира, у него, тринадцатилетнего пацана, уже сформировавшего свое мировоззрение, не было даже тени той веры, которая занимала столь важное место в жизни Сергея Николаевича и Александры Петровны Рогожиных.

А Катаклизм? Он ведь не только перекорежил ландшафт Земли и насильственно впихнул в нашу реальность куски иных миров, разрушив при этом множество городов и убив десятки миллионов человек. Нечто более страшное он сотворил с сознанием людей, с их верой, ибо с ней, в том виде, в котором она существовала до Катаклизма, было покончено навсегда. На первый взгляд, в этом заключается парадокс: ведь Катаклизм посрамил материалистов, доказав существование Высших Сил, иных миров и жизни после смерти. Но это только на первый взгляд. Катаклизм принес знание, вдребезги разбившее мироощущение всех верующих, независимо от конфессий, к которым они принадлежат. Это знание пришло даже к тем, кто упорно хотел отгородить от него свой измученный разум и израненную душу.

В чем же заключалось это знание? Да, была высшая сила, сотворившая Вселенную. Но это отнюдь не добрый и милосердный и даже не жестокий и карающий Бог – это необоримо могущественное и безмерно равнодушное НЕЧТО, холодная сила, плодом экспериментов которой и стало все то, что затем назвали Множеством Миров. И ей, этой силе, нет никакого дела до нашей боли и радости, до грехов и благочестивых поступков. Наша жизнь интересует ее меньше, чем нас самих – жизнь муравьев, снующих под нашими ногами. Да, существует жизнь после смерти. Но то, куда попадают души, покинувшие умершие тела – это не рай и не ад, а чрезвычайно тоскливое и унылое пустынное место, именуемое Серыми Пределами. А там в качестве стражей душ выступает та самая нежить, которой нас столько лет пугали сначала детские сказки, а затем и голливудские фильмы. Что же делать людям, которые истово веровали в то, что их умершие близкие, прожившие благочестивую, полную добрых дел жизнь, теперь наслаждаются блаженством на небесах? А тем, кто отказывал себе во всех удовольствиях при жизни, надеясь на посмертные райские кущи? А тем, кто глядя на ужасные преступления или просто отвратительные поступки других, верил в высшую справедливость, которая после смерти воздаст всем по заслугам? Что делать им, узнавшим, что все души, независимо от жизни, которую они вели, после смерти окажутся в одном и том же, причем весьма неприятном месте? Да, есть то, что ранее называлось раем и адом, но, если разобраться, что это такое? Просто еще два мира, Верхний и Нижний, населенные высшими расами, эдемитами и инферами соответственно, неизмеримо превосходящими людей по могуществу, но отнюдь не являющимися теми пресловутыми ангелами и демонами, которые были описаны в религиозных книгах. Те же эдемиты как обитатели Верхнего мира, по мнению Дмитрия, вовсе не были воплощением абсолютного добра. Да, они подавили хаос, возникший на Земле после Катаклизма, но одновременно захватили власть над этим миром, что совершенно не вяжется с образом бескорыстных служителей Добра и Света.

Знание умножает скорбь. И Дмитрий, с такой жадностью и таким интересом начавший после Катаклизма впитывать в себя множество появившейся информации об иных мирах, магии, Высших Силах, только теперь в полной мере оценил горькую правду, заключенную в этой фразе. Да, старая вера была иллюзией, фикцией, но она помогала людям легче переносить беды и жизненные неурядицы, помогала примириться даже со смертью близких. Она делала их добрее и терпимее друг к другу. Даже в атеистах, кроме самых закоренелых, нет-нет да и вспыхивала робкая надежда: а может в самом деле моей старой маме сейчас хорошо на небесах? Может, правда – подонкам-террористам, угробившим десятки людей, воздастся на том свете? Может…«Не может!» – безжалостно сказало новое знание.

Таким образом, молодой человек, столь внезапно лишившийся обоих родителей еще до тридцати лет, не имел даже этого иллюзорного утешения. Не попадут они после смерти в рай, а их убийца – в ад. И осознание этого, добавляясь к боли от потери, буквально разрывало его душу на части. Что же, плачь Дмитрий! Слезы – это все, что тебе осталось. И не стыдись их, парень. Плачь!