Текст книги "Читатель мыслей"

Автор книги: Дмитрий Анашкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

* * *

– Пошли, – еще раз повторил Леха и мы двинулись вперед. Колян отпер железную дверь. Дрон медленно приоткрыл ее и осмотрелся вокруг – коридор был пуст. Мы двинули вперед цепочкой по двое. Дрон профессионально и ловко выглядывал из-за угла, затем перебегал до следующего, выглядывал из-за него и делал сигнал нам. Прошли два коридора, впереди показалась дверь, за ней лестница.

И тут случилось непредвиденное: Дрон вдруг заметался, выглянул за угол и бросился назад. Послышались приближавшиеся голоса. Колян застыл у какой-то двери, в панике ковыряя в замке все никак не подходившими отмычками. Голоса были уже совсем близко как дверь поддалась и Колян, а за ним и подоспевший Дрон скрылись в проеме. Мы с Лехой торопливо но, стараясь не шуметь, ввалились туда же. Едва мы прикрыли дверь, мимо раздались шаги. Мне послышались смутно знакомые голоса. «А что там слышно-то, как все случилась? Мы ж его только вчера видели… у него ж охраны выше крыши, да как же это? – и в ответ басистое: – снайпер, говорят, с крыши достал. Да не наше это дело, Косой… без работы б теперь не остаться. Слепой все же правильный кореш был, хоть и понтовался последнее время…» Голоса удалились.

Леха осторожно открыл дверь, двинулись дальше. Вверх по лесенке, с площадки в коридор, дальше переход, и снова лесенка – тут вдруг снова: сзади по лестнице крики, топот. Уже спускаясь вниз услышали: «Ушел сука, через стену ушел! Быстро ребята, сюда!»

– Ускоряемся. Здание оцепят – шандец. – Леха был немногословен. Колян ковырялся у двери. Щелкнул замок. Зашли. Просторный склад, заваленный какими-то ящиками и упаковками банок. «Смотри-ка, завоз, – возбужденно начал Колян, однако получив от Дрона затрещину, тут же направился к большим двустворчатым дверям в стене. Сунул отмычку в отверстие замка. Щелкнуло. Медленно приоткрыли дверь. Где-то за углом слышались крики и топот ног. Затем немного стихло; видимо все бросились вниз – обсуждать увиденное. Эта пауза давала нам шанс. „Вперед!“ – сдавленно скомандовал Леха и они парами, через интервал, неторопливым шагом направились в сторону грузовых построек – расчет был прост. Так они, по крайней мере, не привлекали внимание случайных зрителей – ну, идут себе работяги что-то разгружать, и пусть себе… Дойдя же до построек мы втиснулись в проход между постройками и, выйдя с другой стороны, уже не раздумывая, опрометью помчались в сторону близлежащего дома.

И вовремя. Почти одновременно из задних дверей казино начала вываливать братва и торопливо, держа руку во внутреннем кармане, рассредоточиваться, медленно окружая здание.

Мы достигли парадного обветшалого дома и нырнули в подъезд.

Меня всегда удивляли подобные новорусские контрасты – казино «Жемчуг» было окружено хрущевками из тех, что по всем планам их архитекторов развалились лет двадцать назад вследствие истечения срока эксплуатации… Мы сунулись было в подвал, но на минуту задержались – оттуда валил пар.

– Блин, трубу прорвало, – в голосе Дрона была неподдельная досада, – еще вчера не было…

– Делать нечего. Нужно идти. Начнем обходить дом по улице, увидят. На крышу тут выхода нет. Останемся внутри – рано или поздно дотумкают дома окрестные проверить, или, того хуже: с собаками… – ему внезапно пришла в голову какая-то новая мысль. – А что, если по следу пойдут, вода оно нам может и лучше… А на выходе табачком. Запарятся вокруг дома бегать, след искать…

Он, более никого не спрашивая, первым ринулся в промозглый пар подвала. За ним, так же молча исчез в пелене Колян, затем Дрон. Я вздохнул и последовал за ними: в нос пахнуло горячим смрадом, ноги по щиколотки погрузились в теплую воду. Вода, слава Богу, была не горячей, видимо к прорыву отопления помешались канализационные стоки. Я с трудом различал двигающиеся впереди силуэты, сильно боясь потеряться из виду. Как действовать дальше в одиночку я не представлял себе даже смутно. Наконец, мы подошли к слуховому окну и остановились у него. Оно выходило на другую сторону. Ну что? – повернулся ко мне Леха, – выходим наружу и разбегаемся? Я напрягся. Зимой, с мокрыми ногами, да, впрочем, и остальная одежда от пара была влажной; без копейки в кармане, небритый и оборванный… – разбегаться я был решительно не готов.

– Ребята, серьезно, прикиньте, куда мне сейчас? – я решил быть предельно откровенным, – да и вам бы лучше, мне кажется, тоже связь пока держать. Спокойно обмозговать – кому куда. Лазутчика запустить, послушать, какие слухи. Единственно, ботинки надо быстрее выбросить. А как вас еще опознают – не видел ведь никто. «Прав мужик, – зазвучало в голове, стоило мне посмотреть на Леху, – надо его дальше спасать, а то без толку. Сразу не заложит, – он оценивающе посмотрел на меня, – но если бить начнут, расколется. Интеллигент… – закончил он полужалостливо, полуосуждающе…

– Колян, Дрон. Сейчас в окно. Там в следующий дом. Вперед направо, там подвал везде открыт. Идёте до предела, потом наружу и спокойно в район заводов. Там у тусняка разузнайте заодно все. Я в схрон на Бабушкина, в сталинский дом, в бомбу. С мужиком. В десять стрелка на ЛОМО. Если я без рукавиц – не подходить, что-то значит не так. Тогда на следующий день. Обувь сегодня же выбросить. Смотрите, только, что бы кто из братвы не подобрал – тогда конец. Пошли! – скомандовал он и Дрон без разговора полез в окно. За ним Колян. Пока они лезли, Леха достал из кармана пачку папирос, переломал с десяток ссыпая табак в карман.

– Пошли, – хрипло прошептал он, указывая на окно.

Я полез. И тут же с ужасом понял, что окно для меня слишком мало. Голова-то кое как пролезла, а вот грудь… Зря говорят, что если голова пролезла – значит и все тело пройдет. Может и правда, если через решетку, а здесь, в узком окне… Еле вылез назад. После морозного уличного воздуха в глазах потемнело, затхлый пар шибанул в нос. Леха понял все без объяснений.

– Идите за мной, – не говоря больше не слова, он повернулся и пошел назад, в парящий туман…

* * *

Мы шли довольно долго спотыкаясь об обрезки труб и торчащие останки коммуникаций. Леха молчал, но я понял: он решил рискнуть: дойти до крайней парадной, несмотря на то, что она была ввиду казино, и за ней могли наблюдать. Я оказался прав и через некоторое время мы подошли к двери и выглянули наружу: такой же подъезд, как тот, в который мы вошли. Выбрались, поднялись полпролета на первый этаж. Там Леха аккуратно выглянул наружу и тут же, быстро захлопнул дверь. «Собаки!..» – я сперва подумал, что он так ругается на наших преследователей но уже в следующее мгновение я услышал отдаленный, но явный собачий лай…

– Они с собаками к парадняку подходят, – он быстро перевел взгляд на меня, ему в голову, видимо, пришла какая-то мысль, и, снова буквально на миллиметр приоткрыл дверь. «Какого черта, если они к нашей парадной подходят, в подвал надо, назад, не сразу найдут по крайней мере!» – мелькнула мысль, но я тут же сообразил: если они идут по следу, то подходят они не к нашей парадной, а к той, в другом конце дома – через которую мы в подвал вошли. Я понял план Лехи, и, когда он вдруг рывком открыл дверь и скомандовал: «За мной!», не медля ни секунды, последовал за ним, даже не оглядываясь назад: смотри не смотри, было уже поздно перерешать. В последний момент, словно в замедленном кино, я заметил, что он быстро выскакивая из парадной успевает посыпать за собой табаком из кармана.

Мы быстро пересекли несколько метров, отделяющих подъезд от конца дома и, свернув за угол, побежали еще быстрей по направлению к углу соседнего дома. Леха чуть отставал. Он периодически приостанавливался, что бы посыпать табака но вскоре перестал и быстро меня догнал. Навстречу попалась пара прохожих, но выглядел наш бег для них так, словно БОМЖ и беспризорник чего-то не поделили и теперь один убегает от другого: картина почти привычная. Свернув за второй дом, я привычно дернулся в сторону подъезда, но Леха остановил меня, показывая, что внутрь нам больше не надо. Мы начали двигаться торопливым шагом в направлении какой-то одному ему ведомой цели.

Идти было неприятно. Ощущение мерзости усиливалось с каждым шагом: на улице был легкий минус и пронизывающий сильный ветер. Ноги до колен были мокрые вдрызг. Все остальное было влажным и липким. Меня начал бить озноб. Я повернулся на ходу к спутнику:

– Ннам… сколько еще осталось? – во мне боролись два противоречивых чувства. С одной стороны, до непреодолимого приятно было удаляться от места предыдущих событий. С другой, было непонятно, сколько я еще в таком состоянии продержусь – умереть от переохлаждения в мои планы так же не входило.

– Все уже, почти пришли. – Леха остро зыркнул по сторонам и зашел в парадную большего многоэтажного дома, с легкостью открыв имеющийся на ней кодовый замок. Подошли к тяжелой кованой двери, ведущей в бомбоубежище. На ней висел замок. Леха достал из кармана ключ, быстро отпер замок и потянул дверь на себя. Она подалась тяжело и громоздко. Я чуть ему помог и через минуту мы уже стояли в какой-то камере, видимо, «шлюзовой». Дверь за нами захлопнулась. Лёха закрутил тяжелое колесо: достать нас теперь отсюда, не представлялось возможным даже взводу десантников. Хотя это успокаивало мало. В таком случае мы и сами выйти бы не смогли; хотелось надеяться, что табачные ухищрения сработают и нам не приодеться скрываться здесь вечно…

Прошли внутрь. В конце концов Леха привел в комнату, полностью заваленную тряпьем. В ней располагался теплоцентр и от этого было тепло и сухо. Я, несмотря на подозрения о наличии вшей и, возможно, других паразитов разделся до гола, развесив все свои вещи на трубах отопления и устроившись на коробке из под апельсин, наблюдал за парнем. Он тоже разделся, одев взамен, что-то тут же импровизированно выбранное из кучи на полу.

– Там, в соседней комнате вода есть если что. Из вещей берите, что надо, размеры разные есть. Ботинки дайте, заберу. Он не дожидаясь снял с трубы мои зимние кроссовки, поставил рядом со своими. Затем достал нож и принялся методично тыкать им в обувь вырезая куски. «Что б не подобрал никто из наших», – хмуро пояснил он.

– В общем так, – я к пацанам пошел, скоро вернусь. Ждите. Изнутри не закрывайтесь, не достучусь. – Он сложил обувь в какой-то полиэтиленовый пакет и вышел из комнаты.

* * *

«Жена Федор Михайловича Достоевского вспоминала, как однажды во время прогулки муж завел ее в укромный двор и показал камень, под которым его Раскольников спрятал украденные у старухи вещи. „Боже, как ты нашел его! Зачем ты вообще забрел сюда?“ – удивилась Анна Григорьевна. Федор Михайлович только фыркнул – „А затем, зачем ходят в укромные места прохожие“. – А что еще мог ответить Федор Михайлович, если первый общественный туалет в Петербурге открылся в тысяча восемьсот семьдесят первом году! – Бойкая дикторша сделала паузу. Картинка на экране телевизора сменилась, и в кадре поплыли унитазы разных калибров и мастей.

– Алексей Карсавин – главный хранитель музея воды, – продолжала ведущая, теперь уже за кадром. – Коллекция далась потом и кровью. Искали по чердакам. Горшки мало кто хранит. Жемчужина коллекции – бетонный унитаз. Отформован вручную в двадцатые годы.

– Лучшими считались в то время английские писсуары, – включился мужской голос, и в экране инсталлировалось лицо представительной наружности с интеллигентными очками в тонкой оправе. – Поэтому Россия покупала их за границей. Вот здесь и представлены, так сказать, образцы английской сантехники. Поскольку покупалось за валюту, то фактически можно сказать, что Россия платила золотом за унитазы.

– На установку унитаза в доме начала двадцатого века требовалось разрешение архитектора, – инициатива снова вернулась к ведущей. – Подобный проект мог стать хозяину в копеечку. Вот счет аж на двести десять рублей. Не каждый считал подобные затраты стоящими! Особая гордость коллекции – горшок. – По экрану проплыл белый горшок. На дне его виднелось полуистертое изображение глаза. – Его хранитель музея почти насильно отобрал у своей бабушки! – В кадр снова вплыл интеллигентный. – Бабушке глаз не нравился, и она терла его нещадно. Вот это такой интимный друг, который знает все секреты своего хозяина!

– Унитаз – на экране снова поплыла нескончаемая череда унитазов. – В переводе с испанского «Единство». Если для членов коммунальных квартир он причина раздоров, то в общественных туалетах школ и университетов – символ народного объединения…»

Андрей выключил телевизор и набрал телефонный номер. Он был в приподнятом настроении – то, что произошло с его другом, полностью укладывалось в его концепцию развития человечества.

А концепция эта заключалась в том, что оно, человечество, перерождалось. И признаков тому было множество – вот Дмитрий тот же. Был нормальный среднестатистический человек. А вдруг на тебе! Мысли читать научился! А другой – да взять того же Копперфильда, Дэвида блин! – Людям внушать научился так, что они уже сами на его представлениях перестают понимать: то ли они здесь зрители, а Дэвид им фокусы показывает, то ли они сами один большей фокус, а Дэвид на них в цирк посмотреть пришел и теперь сидит на сцене и прикалывается… В общем, человеческий прогресс налицо. А недавно по телевизору людей показывали, которые вообще есть перестали: питаются солнечной энергией. Им, конечно, никто из академиков не верит. «Врут, – говорят, – тайно едят, а нам вкручивают». Только есть здесь к этим академикам один вопросик: а что же такое интересное явление – да не проверить? Посадить такого солнцееда под замок на сорок дней – и посмотреть. Ест или не ест? Только не делают этого академики. Потому, как и сами знают, что – правда. А раз так, то и окажется вдруг, что вся их дарвинистическая чушь, на которой они себе звания и награды заработали – не более как фантом. Только для зарабатывания этих самых наград ими и изобретенный. А в действительности, в жизни ничего не объясняющий…

Тут мысли его прервались – телефон Дмитрия не отвечал; что было странно.

Не снимал он и мобильный. А звонил Андрей уже раз пятый. Сегодня же на вечер было запланировано собрание их Тайного Общества, на котором Дмитрия, как подающего особые надежды, должны были принять в Члены. Дело было неординарное; и Дмитрий о нем заранее знал. Что же там могло приключиться? Он нерешительно набрал другой номер.

– Аллё? – на том конце ответили почти сразу, словно ждали звонка.

– Это Андрей; извините, Иван Моисеевич, вам Дима не звонил? У нас же Совет сегодня, а он… пропал… не могу дозвониться.

– Нет, нет, дорогуша, не звонил. Очень жаль, что пропал; хороший молодой человек, – как-то чересчур умильно добавил он. «Видимо про историю с аппаратом не забыл, злорадствует. Ну да ладно. Моисеевич у нас ничего не решает; сам на волоске из-за своих закидонов висит». – Андрей попрощался и повесил трубку. «Что ж за дела, нехорошо получается. Мы из-за него Совет собираем, а он не придет – обидятся. Может, у него телефон сломался? А мобильник отключили, а он забыл». Андрей подумал еще некоторое время и решил зайти к Дмитрию домой – чем черт не шутит. «Заодно и продуктов куплю, – он собрался, взял с собой плетеную авоську, которую помнил еще со времен своего детства и вышел из дома. Он пошел, что бы сократить расстояние вдоль дома – и, когда он проходил мимо соседнего подъезда, дверь приоткрылась, чьи-то сильные руки схватили его за шею и, удушая на ходу, затащили в подъезд. Все случилось мгновенно; и только ветер гонял по снегу пустые пакеты, да у парадного осталась лежать черная плетеная авоська…

* * *

Вернулся Леха быстро. Он был еще более неразговорчивый и, я бы даже сказал, угрюмый. Сел напротив меня и некоторое время молчал. Я уже собрался примериться, что бы почитать его мысли, но он начал сам:

– Винить я Вас не могу. Вопросов мы Вам не задавали. Врать Вы нам не врали. Мы и сами могли догадаться, что просто так в казино к батарее не пристегивают. В общем, знаем мы теперь, что вы в розыске. За убийства.

У меня отвисла челюсть. Особенно меня поразила формулировка во множественном числе. Хотя… «Их же двое было; Серега и тетка его… О них речь, кого же еще…»

– За три убийства. Да, я думаю Вы и сами знаете, кого мочканули, – и через паузу добавил неожиданное: – извиняюсь за выражение.

– За три!? – я думал, что ослышался. – А третий-то кто? – уже заканчивая, я осознал, что для Лехи я только что признался в том, что двоих-то, мною убиенных, я знаю, а третьего запамятовал.

– Мужик бизнесмен с его теткой. И авторитет из криминальных в довесок. Последнее совсем плохо… – как-то раздумчиво закончил он.

Авторитет… От услышанного мне стало несколько дурно. Получалось, что меня искали менты и бандиты одновременно.

– Уходите, пожалуйста. – Прервал мои размышления Леха. – Мы для вас сделали все, что могли.

Я почувствовал, что он прав. Естественно он боялся моей компании. Если меня находят в его пристанище, о котором наверняка знают другие беспризорники, ему, выражаясь его словами – «шандец».

* * *

Я вышел на улицу, замкнув за собой тяжелую дверь бомбоубежища. Выглядел, словно уличный бродяжка: вся одежда в прямом смысле слова «с помойки».

Мои прежние вещи просохли не до конца и лежали в пакете, который я нес в руке. Идти было некуда.

Подумав немного и, мысленно перебрав в голове своих знакомых, я понял, что единственный, с кем могу поговорить на интересующие меня темы, был Андрей. Сообразив, где нахожусь, и, не особенно привлекая внимание редких прохожих – бредущий по улице бездомный, к тому же с пакетом в руке, картина в наши дни привычная, – я отправился к нему домой.

Идти, слава Богу, оказалось не далеко. Я, правда, опасался, что за его домом следят. Поэтому в квартиру не пошел, а занял позицию в соседнем подъезде. Здание здесь загибалось, и я хорошо видел окна квартиры. В них горел свет.

Что делать дальше было непонятно. Вызвать его я не мог – телефон отняли бандиты. Да и меня самого могли в любой момент отсюда погнать. Кому нужны бездомные на лестнице… Единственно, успокаивало, что здесь был лифт, а я стоял вне видимости от него, то есть, можно сказать, спрятался… Очень хотелось есть.

Я вдруг увидел, что свет в окне Андрея погас. Это было несомненное везение: я уже приготовился ждать часами. Но теперь я не понимал другого – если за ним следят, то, как мне это обнаружить? Не следить же за ним самому… При моей патологической неспособности играть в шпионов – обнаружат тут же.

Тем временем я увидел Андрея, выходящего из своего парадного. Он почему-то пошел вдоль дома и в мою сторону. Я решился. «Будь что будет!» – подумал я и ломанулся вниз. Открыв дверь в тот момент, когда он с ней поравнялся, я схватил за Андрея за шиворот и рывком втянул вглубь помещения. Тот, зацепился таки за дверной проем, но споткнулся о поребрик и рухнул прямо на меня. При этом Андрей продолжал сопротивляться, естественно, решив, что его собрались грабить и пребольно заехал мне в нос. У меня из глаз посыпались искры, однако я успел, прежде, чем он вскочил на ноги, заорать: – «Андрей, это я, не бойся у меня тайная информация»!

Голос он мой узнал; привычка к постоянным тайнам и мистическим погружениям сделала его абсолютно терпимым к любым неожиданностям. Он изумленно посмотрел на меня. Я вытер кровь, идущую из носа рукавом и шмыгнул носом.

– А… Это… – видимо, мой вид его очень удивил. «Тайны тайнами, но при чем тут одежда-то?» – послышалась в голове его мысль. – «А! – тут же догадался Андрей, – танцы дервишей! Мистический ритуал! Они же в лохмотья одеваются… Во Димыч дает! На глазах развивается духовно!» – Он уже по-другому, с уважением и пониманием посмотрел на меня.

– Что за вопрос-то? – теперь мое необычное поведение приобрело для него особый, хоть и малопонятный но, многозначительный смысл.

Мы прошли вглубь подъезда и встали на то место, откуда я за ним наблюдал. Пока все было тихо. «Значит, еще не следят, – мысленно отметил я. Вверху щелканула чья-то дверь. Заработал лифт. Я обождал, пока человек выйдет из парадного и начал тихо рассказывать. Скрывать мне от него было нечего. То, что я читаю мысли, он знал, а остальное не было секретом. Начал с Наташки и далее по всем пунктам. Чем дальше я рассказывал, тем больше округлялись у Андрея глаза.

Он был великим бойцом Невидимого Фронта. Но сфера его интересов и, соответственно, борьбы за эти интересы, лежала в плоскости, мягко говоря, другой. Вампиры, привидения, порча, сглаз; разного рода фантомы – вот, так сказать, привычный перечень его непримиримых врагов. В моем же случае он столкнулся с чем-то для него необычным и куда более страшным, чем привидения: милиция и бандиты. Эти силы пугали своей малоизученностью. Нормальные, привычные средства: заклинания, пиктограммы, амулеты – против них не годились. Чем дальше я рассказывал, тем больше понимал, что практической помощи мне от него не будет. Когда же сообщил, что меня объявили во «всесоюзный розыск», Андрей и вовсе сник. Слова «всесоюзный розыск» звучали страшно и непонятно. Что это обозначает, он не понял, но испугался.

– Да, старик… Прямо не знаю даже, чем помочь… – Он посмотрел на меня с жалостью – помочь ему, видимо, хотелось.

А я не понимал уже и сам, зачем к нему пришел. Но, вдруг мне в голову пришла интересная мысль. Андрей, хоть и не был сильным экстрасенсом, но интуиция у него была вполне. Это могло пригодиться.

– Мне, Андрей, кроме меня самого, похоже, никто не поможет. Но, слушай. Ты сам-то что думаешь? Ведь кто-то меня подставляет. Зачем? Что тебе интуиция подсказывает? Ты же мне доверяешь?

Андрей задумался.

– Мда… – произнес он задумчиво через какое-то время. – Задачка… С чего, ты говоришь, все это началось? Неприятности твои, самые первые? – Я, подумав с минуту ответил:

– С Наташки этой. Как я ее мысли тогда услышал, что она убить кого-то собирается, так и понеслось. Сергей. Слежка. Убийство.

– Ну, не совсем так. – Откликнулся Андрей после паузы. – Между тем, как ты ему, о ее плане рассказал, и тем, как его самого убили, еще другие события были.

Я задумался.

– Ну да, – стал вспоминать я. – Он ведь меня заподозрил. Слежку поставил – значит и другие в курсе были, что он меня в чем-то подозревает. Мог, в принципе, что угодно наговорить, зачем ему за мной ходить взбрендило… Только какое объяснение-то? Что бы он там своим браткам ни наговорил – зачем, мне его убивать-то?

– О, с этим никогда проблем не будет. Любовник ты Наташкин, допустим. Вот и решили вы Серегу вместе с ней ухлопать. Что бы его денежки загрести.

Я застыл в замешательстве. Что за странная мысль. Хотя… Ведь никто не знает, что я болонок не люблю, тем более таких как Наташка – манерных…

– Так если я его пришить решил, зачем же мне к Сереге идти? И, что его убивать собираются, ему же и рассказывать!? – внезапно нашелся я – аргументация показалась мне железобетонной. Я внутренне просиял.

Андрей почесал затылок и задумчиво посмотрел на меня.

– А кто тебе сказал, что ты к нему ходил? – вдруг ответил он вопросом на вопрос.

– Да сам Серега всем сказал; если мне не верят… – уже не так уверенно договорил я и вдруг понял, что имел в виду Андрей: для других действительно факт моего посещения Сергея был известен только с его слов… если был вообще известен.

Андрей, как бы завершая произведенный эффект, снова спросил:

– А ему-то, с какого перепугу поверят? Ну, загуляла у него баба, ясный пень. И, что бы всем об этом не рассказывать, приплел первое попавшееся – про убийство своё, якобы. Что б за тобой и за ней слежку организовать. И вычислить – любовники вы или нет. А если подозрения у него напрасные, перед своими пацанами не позориться, что у него про бабу такие мысли ходят… – типа, следили, потому что ты к нему с этими рассказами приходил. То есть, если застукать вас не получится, так никто на нее и думать не будет, что, мол: «Дыма без огня не бывает, гуляет Наташка у Сереги, да тому не поймать». А может, подозревал он вас, что вы и правда любовники и отравить его собираетесь. Вот и скомбинировал по хитрому.

– Да не был я ее любовником, понимаешь? Да этой грымзе я и даром не нужен, у меня ж денег ни фига! А они без бабок не могут мужика любить, физиология такая!

– Да я и не говорю тебе, что был. – Андрей серьезно посмотрел на меня. – Я тебе говорю, как это другие использовать могут, что бы твою мотивацию обозначить. Тем более, про «грымзу» ты зря; жить такая с тобой бы точно не стала – тут ты прав. А вот любовничка молодого симпатичного, да ещё и музыканта полуизвестного по модным клубом играющего – очень даже интересно заиметь. Психология… – Он помолчал. – Тем более тут, получается, ещё и третьего убили…

В это время снова хлопнула дверь. Мы замолчали, дожидаясь пока спустится лифт.

– Слушай, а кому это нужно? Сложности эти все? Опять же меня подставлять, музыканта неимущего? – спросил я.

Андрей задумался, потом как-то нерешительно посмотрел на меня.

– Кому-то, кого мы, кажется, не знаем. – Он помолчал и закончил: – среди народа их, из фирмы, надо бы поискать. Ведь каждое убийство выгоду кому-то приносит. Всё это, наверное, деньги большие. Кому-то нужные…

Мы помолчали.

– Кому? – вдруг неожиданно для себя спросил я. И тут же понял, что вопрос этот задан уже не по назначению. Кому и где нужны «большие деньги», Андрей понимал еще хуже, чем я.

– Знаешь что… – Вдруг ответил он. – У меня дача есть. От родителей досталась. В Токсово. Сорок минут на электричке. Я думаю, ты там отдохни. Приди в себя. А дальше, по обстоятельствам решай. Смотри…

Он подробно описал, как добраться до дачи, и где лежит ключ.

– Если что, – вдруг извиняющимся тоном добавил он. – Ты у меня в гостях был. Летом. Отсюда и про ключ знаешь.

Больше он ничего не добавил. Всё было правильно. Если меня арестуют, совсем не обязательно докладывать, что он, зная, что я в розыске, скрывал меня на своей даче…

Мы распрощались, и он вышел из подъезда. Поднял с земли авоську и медленно пошел в сторону универсама.

«Булку надо и молока. Потом вернусь, переоденусь и на встречу…» – прежде, чем он скрылся за углом, услышал я. Мысли у него были какой-то невеселой, задумчивой окраски.

* * *

Собрались опять у Ивана Моисеевича. Он был сегодня особенно весел и приветлив. Правда, круг намечался узкий – нужно было посвятить в члены Общества нового адепта, а в этой процедуре участвовали только избранные.

Андрей пришел одним из последних и сразу уединился с Элеонорой Константиновной. О чем-то недолго переговорив, отошел, оставив её в глубокой задумчивости. Он рассказал всё что знал, утаив только про дачу. Она некоторое время колебалась, затем повернувшись к присутствующим, властно взмахнула рукой Разговоры мигом прекратились.

– Прошу внимания. Дмитрий не придет. С ним случилась беда. Прошу всех сесть, нам надо решить, будем ли мы ему помогать и, если да, то как. – Все расселись за круглый стол, покрытый темно-зеленой скатертью. – Даю слово адепту Андрею. Расскажите дружочек, как все случилось. – Она повернулась в его сторону, теребя в руках четки. По всему чувствовалось, что она волнуется – решение обнародовать новость далось ей нелегко.

Андрей повторил все, что знал, почти слово в слово, опять не рассказав лишь о том, что я сейчас нахожусь на его даче. Народ, слушая его, молчал. По лицам было непонятно – люди разные: кто экстрасенс, кто ворожея. А кто и просто так, шоумен, что ли… Как они все это чувствовали и к каким выводам для себя пришли – было не понятно. Андрей закончил.

– Я так понимаю. – Заговорила Элеонора Константиновна. – Что, хоть так и получилась, что мы его в наше общество принять не успели но – хотели. Способности у него выдающиеся, дело не в формальностях. А если бы он уже членом нашей организации был, то по Уставу, должны мы были бы ему всем миром помогать. Так вот. Будем? – она вопросительно осмотрела присутствующих. – Ставлю вопрос на голосование. Иван, обойди народ. Дай всем бумажки. Потом собери. Плюс – да. Минус – нет. Всё. – Она откинулась в кресле.

Иван Моисеевич, похоже, он был у Элеоноры за секретаря, разнес бумажки. Вторым кругом собрал. Затем объявили перерыв.

Минут через десять все снова заняли свои места.

Иван Моисеевич, во время перерыва посчитавший плюсики, объявил результат. Шестьдесят процентов были за то, что бы Дмитрию помочь.

Результат никого не удивил: с одной стороны, не хотелось встревать в серьезное дело, когда была (пусть и формальная) возможность этого избежать. С другой стороны, каждый понимал, что, окажись он сам в затруднительных обстоятельствах, неизвестно как все обернется… В конце концов, было и еще одно обстоятельство: корпоративная солидарность, что ли. Человек этот, хоть и всего лишь раз на собрании появившийся, обладал уникальными способностями. И терять его не хотелось.

– Есть предложение. – Подытожила Элеонора. – Начать прямо сейчас, используя имеющиеся у нас ресурсы. Предлагаю вызвать дух убиенного и спросить его. Он должен знать, что там произошло, и что он об этом сам думает. Люди за столом согласно закивали. Иван Моисеевич накрыл стол большим листом бумаги, на котором по окружности были написаны буквы. Зажег свечи, выключил электрический свет.

– Двенадцать есть? – Спросила Элеонора Константиновна.

– Да. Двенадцать десять. – Посмотрев на часы, ответил Иван Моисеевич.

– Форточки. – То ли попросила, то ли констатировала она.

Иван Моисеевич прошел по комнате, открывая форточки – нужно было открыть ИМ Путь.

Сели.

Один, кажется, его звали Василий Аристархович, вдруг встал и, повернувшись к обществу, не совсем внятно высказался:

– Прошу извинения. Должен откланяться. Приехал со дня рождения. Выпили мы там. – Он, ничего более не поясняя, развернулся и вышел. Комментариев не последовало. Все знали и так: духов вызывать в нетрезвом виде: себе дороже получиться. Да и результат непредсказуем. Однако вернулись к столу.

Иван Моисеевич принес тарелку. Начинался спиритический сеанс.

– Что спросим? – изменившимся, более глухим, чем обычно, и слегка осипшим голосом произнесла Элеонора Константиновна. При этом не смотря на вопросительное построение фразы, интонационно вопрос не прозвучал. Словно знала она: о чем спросить; да, точно знала! Знала о чем и как…

А в деле этом существовал ряд непреложных правил. Например, дух Сергея нельзя было впрямую спрашивать о том, кто его убил. Так же, как и нельзя задать вопроса, где он сейчас и, как его самочувствие. На этом было негласные табу. И, непонятно, что было бы, если все же спросить; что в этом плохого и что бы из этого вышло… Все просто знали – нельзя.

С другой стороны, спрашивать, как он был одет в день убийства, тоже было бессмысленно. Все и так это знали. Цель же сеанса была одна: узнать имя убийцы и снять с Дмитрия подозрения.